Текст книги "На пороге мира"

– Звучит… Как кличка шлюхи, – хмыкнул администратор.

– Хм… – задумался юноша, затем просветлел лицом. – Пусть так! Мне все равно нравится! – сказал он, сгребая в небольшую матерчатую сумку с ремнем через плечо свой сегодняшний гонорар: восемь тысяч в рублях.

Немалая сумма. Совсем немалая, учитывая, что за Звезду Героя в месяц Империя выплачивает всего семьсот пятьдесят, причем не тысяч, а просто рублей. Но юноша сгребал деньги равнодушно, словно простую бумагу, будто не видел в них ценности. А может, и правда не видел – кто их, этих блаженных разберет…

* * *

На безлюдной слабоосвещенной подземной стоянке, через которую пролегал короткий путь из того ангара, где проводился бой, дорогу юноше преградила группа из шести одетых в черные деловые костюмы мужчин. Пиджаки их оттопыривались с левой стороны весьма характерным образом, выдающим внимательному наблюдателю наличие пистолетов в оперативных кобурах. Тот мужчина, что стоял в центре группы, оружие не прятал. Наоборот, демонстративно похлопывал по ладони стволом мощного лазерного пистолета.

– Лео, Лео, Лео… – уверенным и нарочито скучающим голосом начал он. – Жестокий мальчик, взявшийся ниоткуда! Поломавший многим такие хорошие планы…

Юноша молча остановился и так же молча разглядывал представших перед ним мужчин.

– Из-за тебя я потерял деньги! Много денег! Сто пятьдесят тысяч! И бойца… – в ярости выкрикнул старший этой группы. – И кто-то мне за это ответит!!! Ты мне за это от…

Крик был прерван тем, что сумка юноши внезапно влетела в лицо мужчины. Сам же юноша, выполнив длинный прыжок-кувырок-перекат, ни мгновения не сомневаясь перед ним, оказался ровно под ногами мужчины и, не поднимаясь, ударил того кулаком в пах. Затем быстрым движением подсек ослабевшие ноги.

Мужчина упал почти на юношу, тем самым загородив его своим телом от возможных выстрелов оставшихся на ногах товарищей упавшего (или скорее подчиненных). Далее парень перехватил руку мужчины с пистолетом и, не пытаясь вырвать сам пистолет, не тратя на это времени, пять раз выстрелил, нажимая своим пальцем на палец мужчины, лежащий на спусковом крючке пистолета.

Все эти действия не заняли и пяти секунд, по прошествии которых с пола поднялся один только юноша. Все остальные были окончательно и бесповоротно мертвы. Пять секунд: шесть выстрелов (шестым был контрольный, произведенный в голову предводителя практически в упор) – шесть трупов.

Юноша спокойно отряхнулся, подобрал свою сумку, пошарил в карманах убитых, насобирал из бумажников рублей триста наличными, сбросил их в свою сумку к остальным деньгам и спокойно пошел себе дальше.

Глава 20

Новый сосед Анны ушел «гулять» утром после завтрака и не появлялся весь день. Девушка уже даже начала волноваться – не случилось ли чего. Вроде бы и совершенно чужой человек, а все одно жалко – красивый парень, наивный…

Но еще до того момента, как девушка дозрела до обзвона моргов и больниц, «блудный» парень вернулся. Часам к одиннадцати вечера.

– Ой! Что это с тобой?! – воскликнула Анна, всплеснув руками.

– Со мной? – удивился парень и окинул себя взглядом.

– У тебя кровь на лице! И рубашка порвана! – обличительно ткнула она в небольшую царапинку возле брови и разошедшийся на пару сантиметров шов на рукаве рубашки. – Ты что, дрался? На тебя напали?! Кто это был?

– Эмм… – растерялся юноша и почесал в затылке, смущенно улыбаясь.

– За что они тебя?! – продолжала сыпать вопросами девушка, уже усаживая парня на табуретку в кухне и доставая ватные палочки, перекись водорода и зеленку.

– Да не бери в голову, – вяло попытался отмахнуться от расспросов он. – Шел с подпольных боев без правил, меня попытались ограбить, я их всех убил, в процессе вот пряжкой сумки поцарапался. Забей.

– Все бы тебе шутить! – неодобрительно покачала головой Анна. – Терпи! Терпи, говорю! – требовала она, нанося на уже обработанную перекисью ранку «боевую раскраску» зеленкой и ватной палочкой. К слову, парень и не думал дергаться или шипеть, он спокойно терпел «издевательства». – Серьезно, что случилось?

– Споткнулся на лестнице, дернулся, поцарапался, рубашку порвал, – вздохнул и сделал голос серьезным Леонид.

– Слава богу! Я-то уже невесть чего себе напридумывала! – так же быстро, как и вспыхнула, успокоилась девушка. – А где ты вообще пропадал-то целый день? Если не секрет, конечно. Я волновалась.

– На подработку хотел одну устроиться, – погрустнел парень.

– И как? – заинтересовалась Анна, убирая медикаменты на места.

– Неудачно, – отозвался юноша. – В первый же день все испортил… Перестарался… Заплатить заплатили, конечно, но настоятельно просили ближайший месяц больше не показываться.

– Ну, заплатили – уже хорошо, – успокоила девушка парня. – А что за подработка?

– Развлекательные выступления на частных вечеринках, – ответил юноша. – И первое же выступление я завалил.

– Расстроился?

– Не то чтобы расстроился, – пожал плечами он. – Скорее уж, меня это просто заело. Теперь дело принципа – научиться и суметь добиться успеха. Так что через месяц еще попытаюсь. Теперь уже с учетом своих ошибок.

– Вот как? – хмыкнула Анна, усаживаясь через стол от Леонида. – А говорил, что в работе не заинтересован.

– Так это и не работа вовсе. Так, развлечение, хобби, за которое еще и деньги платят. Чем плохо?

– И много платят? – поинтересовалась девушка, доставая кружку и наливая кипяток в нее.

– На поход в театр завтра хватит, – улыбнулся юноша. – Составишь компанию?

– В театр? – изумилась девушка. – Ты серьезно?

– Вполне, – пожал парень плечами. – Я в книжках читал, что это интересно.

– В книжках?

– Ну да, – пожал плечами юноша. – В училище нас только в музеи водили, на экскурсии на заводы разные… Так что в театре и в опере я сам ни разу не был. Но в книжках читал про это.

– В книжках? – еще раз, с совершенно непонятной интонацией и выражением лица спросила Анна.

– В книжках, – перестал улыбаться Леонид. – А что, я так сильно не похож на человека, который читает книжки? Или… похож на человека, не умеющего читать вовсе?

– Ну… – красноречиво отвела взгляд она. – Не похож ты на книжного мальчика.

– А на кого похож? – заинтересовался он.

– На спортсмена, пожалуй, – отозвалась она. – Легкоатлета или гимнаста…

– Я скрипач, – улыбнулся юноша.

– Врешь, – отмахнулась Анна. – Скрипкой такие мышцы не накачаешь!

– Мышцы? – удивился он.

– Не прикидывайся. Я утром мимо комнаты твоей проходила, ты дверь забыл закрыть.

– А при чем тут мышцы? – не понял Леонид.

– Ты в одних трусах стоял кверху ногами и отжимался от пола. По центру комнаты. Ни на что не опираясь…

– И? Обычная разминка, – пожал плечами юноша.

– И мышцы все были очерчены круче, чем в анатомическом атласе! И это не мышцы скрипача!

– Между прочим, в прошлом году я занял второе место в Конкурсе исполнителей имени Ванессы Мэй! – немного обиженно ответил Леонид.

– Что за конкурс такой?

– Большая Имперская консерватория планеты Москва каждый год проводит в своих стенах конкурс среди скрипачей-победителей региональных конкурсов в день рождения великой исполнительницы конца двадцатого века Ванессы Мэй, – пояснил юноша.

– И ты там занял второе место? – недоверчиво спросила Анна.

– Да, – не без гордости сказал он. – У меня и сертификат есть, с медалью за второе место. А если интересно, то в Интернете должна быть трансляция с конкурса. Событие же немаленькое. Там мое выступление записано должно быть.

– Сыграешь? – сдалась девушка. Уж очень убедительно говорил Леонид.

– Прямо сейчас? – удивился он, глянув на часы. Те показывали без двенадцати полночь. – Соседи, думаю, не оценят, – скептически хмыкнул юноша.

– Пожалуй, – сразу скисла Анна, представив возможную реакцию. – Но признай – ты спортсмен! Пусть и скрипач, но кроме того, все равно спортсмен!

– Ладно, – «тяжко» вздохнул юноша. – Фехтовальщик-саблист я. Чемпион училища.

– Вот! Вооот! – победно вскинула она палец. – Говорила же – скрипкой так не накачаешься!

– Пусть так, – улыбнулся, соглашаясь, Леонид. – Так что насчет театра? Составишь мне компанию?

– Мне вообще-то готовиться к поступлению надо, – задумалась она.

– Готовься, – пожал плечами он. – Кто же мешает-то? День весь в твоем распоряжении. Могу даже помочь, если хочешь. Погоняю по материалу, поспрашиваю. А в театр идти все равно только вечером. Так как?

– Ладно, – решилась Анна. – Идем. Но с матанализом ты мне завтра поможешь!

– Без проблем, – солнечно улыбнулся юноша. – Утром схожу на пару часиков на тренировку, и весь остальной день я в твоем распоряжении!

– Все! Я тогда пошла спать! Не то завтра буду как пожеванная тряпка! Пока-пока!

– Пока, – пожал плечами парень.

* * *

– Кто такой этот Ангелочек? – спрашивал немолодой, уже начинающий седеть мужчина в дорогом костюме, с большой серебряной печаткой на пальце, попивающий, по-пижонски отставив мизинчик, кофе из маленькой белой фарфоровой чашечки.

– Не знаю, – пожал плечами администратор подпольных боев без правил, стоящий перед столиком, за которым пил в плетеном кресле свой кофе первый мужчина. – Он как-то сам умудрился выйти на меня через Жоржика Липку. Как тот рассказывает, прижал его в подворотне на точке, где он наркоту толкал распространителям, и вытянул из него место проведения боя. А там сразу подошел ко мне и напросился в клетку.

– И он на самом деле настолько хорош? – отхлебнув маленький глоточек из своей чашечки, поинтересовался первый мужчина.

– Более чем, – возбужденно начал администратор боев. – Злыдня уделал меньше чем за три секунды. Гробовщика за две. А Скалу вовсе убил одним точным ударом, пробив голой рукой горло в районе сонной артерии.

– И сколько всего бойцов он убил?

– Шестерых за десять минут. Больше против него никто не решился выйти, – отчитался администратор боев. – И, насколько я слышал, на выходе его Коготь со своими людьми подкараулил – рассчитаться хотел, круглую сумму проиграл из-за него… Так вот, их утром мертвыми нашли. Всех шестерых. Полиция расследование ведет, но, как мне шепнули, там ни следов, ни улик, ни видеозаписей не осталось.

– А фотографии этого Лео у кого-то остались?

– Нет, – пожал плечами администратор. – Бои были настолько быстрыми, что никто из зевак не успел камеру включить. Да и не принято это у нас как-то… Можно и по шее получить за съемку – не в бирюльки, чай, играем. Попадет такая запись к властям – проблем не оберешься.

– Что ж, – снова отпил маленький глоточек богато одетый мужчина. – Ангелочек этот точно не из легавых – те стараются не убивать, даже под глубоким прикрытием, а тут двенадцать жмуров за один день. Даже СИБ так не работает. Так что и не из тихушников он… Думаю, с ним можно работать.

– Я тоже так подумал, – сказал администратор боев. – Поэтому и пригласил его приходить через месяц, когда шум немного поуляжется.

– И ты хочешь выставить его против Касселя? Я правильно тебя понял?

– Именно.

– И на кого советуешь поставить?

– На Ангелочка, конечно!

– Так ведь Кассель тоже не пальцем деланный. Он в боях уже пятый год участвует. И еще ни одного поражения. Уверен ты в этом Лео? Ведь разговор, как я понимаю, идет о действительно крупных ставках. Сколько, кстати, планируешь?

– Я на пятьсот рассчитываю минимум. О парне ведь практически никто не знает пока. Можно Лабертовского на слабо взять – он своим Касселем гордится, хвастается постоянно. При каждом удобном случае твердит, что тот непобедим.

– Ладно, поверю твоему чутью, Василий, – отставил чашечку мужчина в дорогом костюме. – Попробуем растрясти Лаба… Но что будет, если парень не появится через месяц?

– Думаю, что появится. Просто уверен в этом!

– Ну смотри, Василий. Репутацией своей ответишь. А то и головой!

Глава 21

– Я тебя убью, Лео! – тихо и вкрадчиво сказала идущему рядом Леониду Анна.

– Зачем? – ощутимо напрягся юноша, словно действительно ожидал, что девушка прямо сейчас достанет из сумочки пистолет и примется выполнять свою угрозу.

– Затем, что это ты мне все время твердил: «Не парься, не парься»! А в результате оказалось, что под словом «театр» ты подразумевал не какой-нибудь дом культуры с самодеятельностью или учебный театр одного из институтов, а именно Новопитерский Большой драматический театр!!!

– И что? – не понял парень. – Не театр разве? Не вижу связи и причин для убийства. Зачем убивать?

– Затем, что мы тут словно белые вороны!!! Все вокруг в костюмах и вечерних платьях, а мы… – от возмущения девушка не нашла даже подходящего слова, чтобы выразить всю глубину владеющего ей чувства.

Юноша непонимающе осмотрел себя и свою спутницу: сам он был одет в легкие бежевые брюки со светло-коричневым ремнем, бежевую приталенную рубашку с коротким рукавом, расстегнутую на две верхних пуговицы, и мокасины под цвет остальной одежды, надетые поверх белых носков; спутница его была в белой блузке и светлых классических брюках, на плече несла светлую же дамскую сумочку на длинном тонком ремешке. Волосы у нее при этом были заплетены в простую косу до середины спины, прихваченную на конце зеленой резинкой.

Юноша пожал плечами.

– Ну и что? Слегка выделяемся, но ведь и задачи слиться с толпой, оставаясь максимально незаметными, не было.

– Но мы выглядим глупо! – не решаясь повысить голос, чтобы не привлечь еще больше внимания, угрюмо сказала девушка.

– Да? – задумался юноша. – Ты так считаешь? – оттянул пальцами отворот своей рубашки и посмотрел на него Леонид. – Нормальная же одежда? По фигуре и по сезону. Не рваная, не мятая, не грязная… Что не так-то? Зачем убивать?

– В том и дело, что она «нормальная»! – выдохнула Анна. – Обычная, повседневная… А должна была быть празднично-выходной! Дорогой и красивой!

– Между прочим, моя рубашка двести рублей стоит. Не назвал бы я ее дешевой, – заметил юноша, поправляя указанный предмет одежды. – А мокасины сто восемьдесят.

– Двести рублей?! – уставилась девушка на своего спутника. – За рубашку?

– Она мне понравилась, – пожал плечами юноша. – Сегодня утром мимо магазина шел, в витрине увидел, и она мне понравилась, как раз под брюки подходит. Мокасины там же присмотрел, а то старые маловаты мне стали, как-никак год назад покупал, подрос немного.

– Брюки-то тогда сколько же? Рублей пятьсот?

– Почему пятьсот? За десять взял.

– Ты точно ненормальный! – вздохнула Анна.

– Почему? – терпеливо уточнил юноша. – Мне понравилась вещь, и я ее купил. Что в этом ненормального?

– Ненормально к дешевым брюкам подбирать дорогущую рубашку, и наоборот, – вздохнула девушка.

– А как нормально? – с выражением глубочайшего внимания на лице уточнил он.

– Нормально, когда к дешевым брюкам подбирают дешевую рубашку или к дорогой рубашке дорогие брюки. Нормально, когда весь наряд выдержан в одной ценовой категории. Это нормально.

– А если мне нравятся именно эти вещи? Если мне в них удобно и комфортно?

– То менее странным и эксцентричным оно от этого не выглядит, – устало закончила она. – И вообще, не дороговаты вещички для человека, живущего на одну пенсию и пособие?

– Ну, не голодаю пока. А прижмет – устроюсь куда-нибудь.

– Смотри, твоя жизнь, – вздохнула девушка, глянула на себя, вокруг и снова скуксилась. – Блин, все пялятся!

– Да не бери в голову, – отмахнулся Леонид, беря девушку под руку. – Никаких законов и норм приличия мы не нарушаем. Так что не парься, пойдем места свои в зале поищем.

– Пошли, – почти смирилась с происходящим Анна. – Там хоть свет выключат…

* * *

– Партер в Новопитерском Большом драматическом театре, значит… Два места… – голосом человека, уставшего уже удивляться, констатировала Анна, увидев, куда они пришли и какие места указал ее спутник. – Боюсь даже предположить, сколько это стоит.

– Две сотни за билет, – пожал плечами юноша.

– И это на заработок с одного-единственного провального дня «подработки»? – уточнила девушка.

– Ну… У меня был очень сложный номер.

– Ты вообще знаешь, что средняя зарплата по городу – двести пятьдесят рублей в месяц? В месяц!

– Значит, мне повезло, – пожал плечами парень. – Легко пришли – легко ушли. Не парься. Давай лучше получать удовольствие от того, за что уже заплачено. Я, честно говоря, давно уже хотел посмотреть «Гамлета» на этой сцене. Возможности раньше не было. Шекспир – классика классики. Не порть момент упоминанием о бренном!

– Все, умолкаю-умолкаю, – невольно разулыбалась Анна, глядя на одухотворенное лицо своего спутника, готовящегося увидеть чудо.

Он так напоминал в этот момент ребенка, которому вот-вот покажут сказку, что не мог не вызывать умиления. Большой ребенок. Именно так, и никак иначе. Какие могут быть с ребенком разговоры про деньги? Судя по всему, он до сих пор не понимает толком, что это такое. Знать знает, но понимания, именно глубокого, приобретенного через опыт их зарабатывания, не имеет. Так что увидел в витрине рубашку, понравилась – вывалил за нее месячный заработок среднего горожанина. Захотел посмотреть спектакль – выбрал самые лучшие места в лучшем театре на планете, и плевать, сколько это стоит, главное – сказка!

Вот только одно странно – откуда же у него на все это деньги взялись? Что это за «выступления на частных вечеринках» такие, что за них платят такие суммы? И может быть, расцарапанная бровь была совсем не от падения на лестнице?

С такими мыслями Анна уселась на свое место рядом с Леонидом и приготовилась смотреть спектакль, тем более что прозвучал третий звонок, и в зале погас свет.

* * *

Возвращались из театра пешком. Леонид, конечно, предлагал вызвать такси «и не париться», но Анне хотелось прогуляться. Да и Леонид не возражал, оба они были переполнены эмоциями и впечатлениями от просмотра спектакля. И с удовольствием вываливали их друг на друга.

Путь был неблизкий, время позднее, холодало. Леонид предложил завернуть по пути в пиццерию, покушать и погреться. Предложение было рассмотрено и сочтено приемлемым. И даже горячо поддержано, после того как Анна вспомнила об отсутствии в их квартире какой-либо готовой еды, а в холодильнике достаточного запаса продуктов быстрого приготовления. А тот факт, что Леонид обладает буквально-таки антиталантом в кулинарии, однозначно определял того, кто должен будет на них двоих готовить. Так что в голосовании по вопросу: покушать дома или в пиццерии, ее голос был за пиццерию.

– Кажется, я определился со своими планами на будущее, – между прочим, запив кусок пиццы томатным соком, заметил Леонид.

– Серьезно? – удивилась Анна, отставляя в сторону свой бокал с молочным коктейлем. – Поделишься?

– Почему бы и нет? – пожал плечами юноша. – Только чур не смеяться!

– Даже так?

– Именно так.

– Ладно, постараюсь, – убрала с лица улыбку девушка, но в глазах продолжали искриться искорки веселья.

– Я хочу когда-нибудь сам сыграть на этой сцене! – торжественно, как страшнейшую тайну, открыл ей Леонид.

Девушка сдержалась, не позволив себе расхохотаться в лицо спутника, но прикрыв лицо руками, все же хихикнула. Затем руки убрала.

– Ты серьезно? Извини, не могу тебя представить на сцене. Совсем не получается.

– Ничего, не боги горшки обжигают, – не обиделся юноша. – Я ведь понимаю, что мгновенно ничего не делается, что всему надо учиться, а к мечте идти долго и упорно, преодолевая сотни и сотни препятствий на своем пути. Но тут ведь главное не отступать и не сдаваться.

– Но тогда тебе придется поступать в театральный институт, а ты вроде бы не собирался?

– Тогда у меня не было задачи, – пожал плечами Леонид. – Теперь задача есть.

– Но туда попасть еще надо. Насколько я знаю, там чуть ли не десять человек на место…

– Что ж, значит надо начинать готовиться, лопатить литературу, нанимать репетиторов, начинать ходить в театральные студии… Работы предстоит много, но задача поставлена – и это главное. Я думаю так.

– Что ж, значит, свободного времени теперь у тебя поубавится…

– Что ж, да будет так! Я решил!

Глава 22

У полковника Сомова день не задался с самого утра. Вроде бы ничего серьезного, но мелочи, действующие на нервы… Сломался компьютер в кабинете, пропала любимая перьевая ручка с золотым пером со стола. Обнаружилась в запертом сейфе. Да не просто так, а с потекшими из нее чернилами. И чернила эти залили половину бумаг в этом сейфе.

Вот вроде бы давным-давно наступила космическая эра, всеобщая и всеобъемлющая информатизация и оцифровка, а самым надежным носителем информации все равно остается бумага. Пусть от первоначального состава в ней нынче осталось одно лишь название, все натуральные компоненты вроде целлюлозы заменены синтетическими, но форма, цвет, плотность, форматы, свойства остались примерно такими же. И все важные приказы и документы с маниакальным упорством продолжали печататься на ней, несмотря на то, что существуют уже сотни лет и электронные подписи, и криптометки, и «электронные печати»… Но бумажному документу все равно до сих пор верят больше.

В довершение «великолепного» дня сломался служебный флаер. Причем сломался серьезно, так, что пришлось его гнать на ПТОР. И даже там не брались сказать, когда именно флаер вернется в строй.

Сомов выдал по первое число и водителю, и ремонтному взводу, и вообще всем, кто подвернулся под руку. Плюнул на все и пошел домой пешком, благо жил он буквально в десяти минутах от училища.

Вот только время было уже позднее. Солнце село, и город накрыли сумерки. А в одном из узких проулков, через который пролегал путь полковника, вообще были испорчены три из четырех уличных фонарей освещения. Вот, спрашивается, как? Они же все антивандальные, простым камнем не сломаешь и рогаткой не разобьешь, да даже мощная пневматика, до сих пор популярная у подростков и молодежи, пасует перед этой задачей. Но вот он, факт – три из четырех фонарей испорчены.

Сомов только покачал головой. И в следующий момент остановился под единственным уцелевшим источником света в этом переулке. Впереди темнел человеческий силуэт. Фигура невысокая, мужская, руки убраны в карманы брюк. И стоит этот самый силуэт ровно посередине прохода. А еще веет от него угрозой. Не просто так он тут стоит. Вовсе не просто так. Ждет. И почему-то полковник был уверен, что именно его, Сомова, ждет.

Сомов остановился. Силуэт медленно двинулся навстречу. Спустя минуту вошел в круг света. И натренированная за долгую военную карьеру «чуйка» просигналила полковнику, что все неприятности этого дня лишь готовили его морально к этой встрече.

В круг света вошел бывший кадет Жестянкин. Одет он был в легкую рубашку и светлые брюки. Гражданскую рубашку и гражданские брюки. На голове его покоилась кепка, придающая в сочетании с руками, засунутыми в карманы, вид нарочито хулиганский, агрессивный, который дополняла зубочистка, зажатая между зубов юноши.

Мужчины молча стояли и смотрели друг на друга.

– Ну здравствуй, полковник, – перекинув зубочистку в другой угол рта, сказал Жестянкин.

– Здравствуй, Леонид, – настороженно ответил на не слишком вежливое приветствие Сомов.

Ничего хорошего от этой встречи он не ожидал. И жалел о том, что оставил свой табельный пистолет на работе в сейфе. Вот именно сейчас он бы сильно пригодился полковнику, хотя бы просто ободряя и придавая уверенности, которой почему-то в данный момент не было. Не то чтобы боевого полковника ВС Империи пугал какой-то сраный молокосос, подкарауливший его в темном переулке. Нет. Но это был не просто молокосос, это был Жестянкин. Ленька Отмор, харизматичная сволочь, лидер курса, Чемпион училища, не раз и не два поднимавший «восстания» против несправедливости и произвола преподавателей. И самое противное, каждый раз добивавшийся своего. Два преподавателя в результате этих «восстаний» вынуждены были уволиться из стен училища, а один несправедливо уволенный восстановлен в правах и в должности.

В тот момент, когда Сомов подписывал приказ об исключении Леньки из училища, то ожидал взрыва, очередного «восстания». И, насколько он был осведомлен, «волна» начала подниматься, но остановил ее сам Жестянкин. А потом была тишина. Ленька тихо подписал обходной лист, тихо сдал форму и имущество, тихо получил документы и тихо ушел.

Четыре дня прошло. И вот он здесь. И все существо Сомова говорит о том, что ничего хорошего от этой встречи ждать не приходится. А уж в то, что она случайна, не поверил бы и самый наивный в мире человек.

– Тебе повезло, полковник, – сказал Жестянкин, пожевав зубочистку.

– В чем же? – напрягся еще сильнее Сомов.

– Твоя дочь тебя очень любит.

– При чем тут это?

– Сашка взяла с меня слово, что я тебя не трону, – вздохнул Жестянкин.

Было заметно, что это обстоятельство бывшего кадета очень расстраивает.

– И это тебя остановит? – приподнял бровь в скептическом жесте Сомов.

– Да, – серьезно ответил Жестянкин. – Сашка – мой друг. И это очень много для меня значит.

– Только друг? Ничего больше?

– Именно, полковник, именно. Если ты про секс и романтику, то скажу прямо – не было ничего между нами. Я слишком ее уважаю, чтобы так поступить.

– С трудом верится, – ответил немного расслабившийся Сомов.

– Дело твое. Не собираюсь ничего доказывать. Я сказал – ты услышал. Точка. Живи, полковник, – припечатал Сомову к груди старомодную папку с бумагами Жестянкин и прошел мимо.

Сделал он это как-то так, не быстро, не медленно, что Сомов не смог отреагировать и как-то защититься либо оттолкнуть руку бывшего кадета.

Мужчина взял переданную ему папку и недоуменно на нее посмотрел.

– Полковник! – прозвучал отклик отошедшего на несколько шагов Жестянкина. Сомов обернулся. – Лови, кажется, это твое, – и юноша кинул что-то маленькое. Полковник автоматически поймал. Затем раскрыл кулак и увидел в нем колпачок от той самой ручки, что протекла чернилами сегодня в сейфе его кабинета. Сомов недоуменно поднял глаза, но переулок был уже пуст в обе стороны. Никого. А в следующее мгновение включились все три «испорченных» фонаря.

Сомов убрал колпачок в карман и открыл папку. Несколько минут он вчитывался в строки, затем прислонился спиной к фонарному столбу и медленно по нему съехал.

В папке было всё: вся грязь, все мелкие и не очень грешки Сомова и его подчиненных, за которые ему пришлось бы нести ответственность, все финансовые документы по растратам и нецелевому использованию средств, по списанию боеприпасов и вооружения с военной техникой, по даче взяток и «магарычей» разнообразным проверяющим, контролирующим и должностным лицам. Всё! Каждая мелочь, казалось бы, давно и надежно упрятанные в воду концы… Где, когда, сколько, за что, с кем и кому.

Отдай Жестянкин эту папочку не Сомову, а военному прокурору, и Сомов пошел бы под суд в тот же день. И не один Сомов, что только ухудшило бы положение. Не то чтобы нынешний начальник училища был настолько плохой человек, взяточник, растратчик и преступник. Нет, ни в коем случае. Наоборот, он был намного честнее, порядочнее и добросовестнее большинства. Но дело в том, что работал-то он в системе. С этим самым большинством. А система во все времена работала по принципу «не подмажешь, не поедешь». И соответственно, чтобы делать что-то, что угодно, просто чтобы держать на плаву училище и себя, приходилось обходить, заступать, преступать, мутить…

По-человечески он ничего плохого не делал. Но прокурор судить будет не по-человечески, а по закону…

Вот уж действительно, не подвела «чуйка». Жестянкин…

Ведь не одного дня работа в этой папке. Даже не одного года. Выходит, этот твареныш затаил злобу на Сомова с самой первой встречи… Значит, воспринял предупреждение полковника не по-детски серьезно. И все эти годы копал, собирал, следил… Можно сказать, держал пистолет у затылка полковника, ожидая лишь малейшего повода, чтобы «спустить курок»… Не зря каждый раз, когда Сомову случалось общаться с Жестянкиным, у полковника возникало ощущение, что он держит в голых руках скорпиона или смертельно ядовитого паука. Одно неосторожное движение – и укусит.

И вот он «укусил». Точнее, всего-навсего «показал жало», но Сомову этого хватило.

Полковник полез в карман за платком и наткнулся на колпачок, что кинул ему на прощанье бывший кадет. Он достал этот колпачок и присмотрелся. В колпачке лежала записка: «Папка существует в единственном экземпляре. Все данные, что в ней, удалены из всех баз данных СИБ и надзорных органов. Живи, полковник. Скажи спасибо дочери. Если б не она…»

Вот так вот… «Удалены из баз СИБа и надзорных органов». Совсем непростой кадет был Жестянкин. Не просто так его СИБ при поступлении пропустил. Не просто так… И тут Сомова прошиб холодный пот: удалены! Это значит, что они там были! Значит, руку на его горле держал не только Жестянкин. Все эти годы он, полковник Сомов, был под колпаком у безопасников, даже не зная об этом, думая, что все шито-крыто…

Сомов медленно поднялся и походкой усталого, старого человека поплелся домой, где ждали любимая жена и не менее любимая, а как недавно выяснилось, еще и очень любящая дочь, отведшая от отца «жало скорпиона» – страшного мальчика с глазами ангелочка, Жестянкина Л. В.

На следующий же день собственноручно написанный рапорт полковника Сомова с просьбой об отставке лежал на подписи у командующего округом.