Текст книги "«Мишка, Мишка…» Воспоминания"

В середине марта 72-го года торжественное открытие ДК внутренних войск состоялось. А меня отправили назад. В часть. Только теперь уже в полковой оркестр во Владимире. Две недели я исполнял роль тромбона. Играл по его нотам на виолончели. Вот когда я вспоминал о деде Яше!

А затем вернули меня в Москву. В состав формирующегося заново симфонического оркестра Внутренних войск. Там меня и застал «дембель». После парада 9 мая майор Тарасов сказал, что срочной нужды во мне нет. И на следующее же утро выписал увольнительную.

В то же утро я позвонил во Владимир, директору филармонии. О том, что произошло дальше – я ещё расскажу…

Святоозеро

Под самолётом пролетали белые дымы. Горела земля: деревья, кусты, сараи, дома, – всё, что служило пищей огню… Лето 1972-го… Маленький самолётик, – АН-2, – нёс в себе группу артистов владимирской филармонии. Сборную бригаду. Август – не сезон для филармонической работы. Но… Каждый, кто летел с нами – в работе этой нуждался отчаянно… Я в том числе…

…В мае (кажется, десятого), после праздничного парада, меня «выпустили» из армии на «дембель». На следующее утро я звонил директору Владимирской филармонии:

– Я демобилизовался. Готов приступить к работе. – Директор:

– А у нас свободных мест нет! – Я.

– А я не на свободное. Я на своё!! (Работник, принятый по распределению после вуза, сохраняет место за собой в течение двух лет)! – Директор:

– Я проконсультируюсь с юристами. Звоните в понедельник… – В понедельник:

– Приезжайте. Но работы всё равно нет… –

После долгих разбирательств выяснилось, что таких бедолаг, как я, есть ещё несколько человек. «Сколотили» из нас концертную группу. Бригадир опытный: Зоя Мерцалова, певица. План гастролей в городе Муроме «упёрся» в август. Кто же знал?!..

…Воздух был полон серебристой дымкой от пожаров. Солнце пробивалось через неё с трудом. Казалось, в небе постоянно присутствует очаг пламени. Температура 32-38 градусов. Дышать нечем. С самолёта это выглядело, как кадры из фильма-«катастрофы»… Но… Нас ждали. Все дни были расписаны. Некоторые из них запомнились надолго…

…Один был из числа «рекордных». Начало концерта… в 6-30! Утра!? Это – обеденный перерыв! На автобазе коммунального хозяйства. За нами в гостиницу приехали три… поливальные машины! Я глазам своим не поверил! Но всё оказалось правдой. В каждой могли разместиться только двое артистов. Мест хватило. И встречали нас сердечно. В гостиницу вернули таким же «парадным» способом…

…Заводской концерт заменили выступлением в загородном Профилактории. Это – на другом берегу Оки, возле «Святоозера». Выехали с утра, чтобы искупаться всласть. Встретили нас радушно, покормили вкусно. Дали лодку и показали панораму загадочного озера. Загадки оказалось две. Первая – почему весь летний период температура воды одинаковая – 21 градус? И вторая загадка. Почему эта вода содержит так много серебра? Настоящая «святая вода»! И на вкус сладкая…

В лодке трое. Выехали на середину…

– Вот бы нырнуть, – подумал я, – говорят, на дне храм стоит. А в нём полно серебряных украшений. Оттого, мол, и в воде серебро… –

Чистая вода. Прозрачная. А вон там, вижу, женщины воду эту в чайники большие набирают и тут же чай кипятят…

Я попросил друзей последить за мной – видно ли под водой будет… И прыгнул с лодки. Ну, думаю, поехали. Постарался нырнуть как можно глубже. А там – всё темнее, всё холоднее… «Всё – наверх!» Из глубины лодку было отлично видно. Вынырнул рядом. Сказал своим, чтобы сами к берегу гребли. А я буду сзади плыть…

…То, что было дальше, помню не слишком отчётливо. Я недолго плыл за лодкой. Три сильных гребка – и я получил страшнейший удар в лоб!! Как взрыв!! Мощность взрыва, наверное, можно было измерить в тротиловом эквиваленте… На мгновение я, видимо, потерял сознание. И пошёл ко дну… В последний момент выбросил руку вверх, ухватился за что-то… Лодка!

Друзья почувствовали мощный удар сзади в окованную сталью корму. Лодку толкнуло вперёд. Они перепугались. Увидели меня в беспомощном состоянии. Сделали попытку втащить «тело» в лодку. Я понял, что перевернёмся все вместе. И замахал рукой, мол, «вперёд!» А я уж на буксире…

Нащупал ногами дно. Сделал несколько шагов. И услышал треск. С трудом сообразил, что трещит мой лоб под напором ползущей изнутри огромной шишки! Солнце слепило глаза. Тут я вспомнил материнский совет для таких случаев: намазать шишку мылом… Оставалось только дойти эти несколько шагов до мыльницы… Подставив намыленный лоб солнцу я опять услышал уже знакомый треск. Трещала моя шишка. Она уходила. Обратно… Вечером на концерте от дневного приключения осталась только головная боль…

…Потом была поездка в пионерский лагерь. А там – огромный бисквит и ягодный морс из большущего ледяного чайника. Повара как-то особенно, по-доброму, улыбались. Ещё бы – 33 градуса в тени. О таком угощении можно было только мечтать! А тут… Мы просили добавки. Нам подливали… После этого наша певица шёпотом сообщила мне, что я должен на концерте играть не три, а пять сочинений. Потому, что она петь не сможет. Совсем. Голос пропал!! Но оставалась ещё добрая половина гастролей?!

…Играть 20 минут на сцене можно. Но на открытом воздухе, в 12 часов дня, при температуре 35 в тени, солнце в лоб… Закипела виолончель!! Древний, 300-летний лак, испаряясь, ввёл меня в состояние транса! Я играл, а в мозгу моём рождались чудесные картины. Которые сменяли одна другую… Рабочие цеха ТНП (товары народного потребления) муромского завода имени Орджоникидзе этих картин не видели. А в моём воображении колыхалась прозрачная чернота Святоозера и плавающая в ней серебряная фигурка виолончелиста…

Бригадирство

Этому в консерватории не учили. Я приехал в филармонию в середине сентября. Уже с дипломом. И в пять минут стал её директором (?!) Всё начальство сбросило все свои дела на скрипача.

Скрипач, как только понял, кто я такой, обрадовался чрезвычайно. Он показал мне только что полученную телеграмму с просьбой старшего брата о помощи:

– Крышу надо перекрыть! Срочно! Я ненадолго. На неделю… – Только я его и видел…

Хорошо, что через день вышел из отпуска замдиректора – не пришлось никаких приказов издавать, административных решений принимать.

С ночёвкой вышло просто. В кабинете худрука банкетки были, добротный чехол от рояля, с начёсом.

Приехал новый певец. Баритон – Анатолий Григорьевич Гаврилин. Вместе с ним делили банкетки… Постепенно подъезжало начальство. Сколачивались артистические бригады. Получилось две. В той, куда меня определили, вдруг забастовала бригадир – Зоя Мерцалова:

– Не буду руководить! И всё!

До того, – в апреле-мае, – я участвовал в местных гастролях. Успел со всеми артистами перезнакомиться. Неожиданно выбор пал на меня.

– Я же не умею!

– Ничего, справишься…

После октябрьских гастролей (где всё прошло благополучно) Зоя быстренько вернулась к бригадирству. У меня отлегло от сердца. Но недолго я радовался. Уже в январе (71-го) меня вновь назначили на эту должность (скрипач в чём-то провинился). Пришлось мне усилить бдительность. Ведь скрипач-то был из «клана» директора, а я считался «протеже» худрука. Директор, назначая меня, угрожал –

– Если что… Я тебя! – Я воспринял эти угрозы молча.

Отвечать с той поры пришлось за всё: составление плана гастролей, договорённости о проведении концертов, заказ гостиниц, билеты на проезд, выдача суточных, оформление документов о проведённых концертах (наряды на зарплату артистов, счета для оплаты организациями денег филармонии).

Сдача бухгалтерского отчёта – вообще отдельная «песня». Только на подготовку к этому стабильно уходило 8 часов чистого времени. А нервотрёпка в момент самой сдачи отчёта бухгалтерии? А получение денег на очередные гастроли?!

«И это только половина!» (Жванецкий). Плюс сам процесс гастролей, сплошь состоящий из подробностей: кого, как, где и с кем поселить в гостинице, договариваться с ответственными лицами об оформлении концертов, не состоявшихся не по нашей вине. И т. д. и т. п. Всё это было необходимо для работы. От этого зависело физическое и душевное состояние артистов. Бывали, конечно, и курьёзы…

Однажды, в городе Муроме, я поселил в один двухместный номер тенора и молодого скрипача. На третий день подходит ко мне наш лектор (Алла Шамшутдинова):

– Миша! Надо что-то делать!

– Что случилось?! С кем? – встревожился я.

– Понимаешь…Ребята уже вторую ночь не спят…

– Кто? Что? Почему?

Да, Саша (тенор) рано ложится спать. А Вовка (скрипач) засыпает только после приёма лекарства (тазепам, кажется), причём засыпать надо сразу. А если его тут же будят – он не спит всю ночь. У Сашки же была другая особенность. И он её не скрывал. В момент засыпания он начинал…петь (!) Это означало для Вовки бессонную ночь. Тенор его предупредил:

– Ты толкни меня, и я засну…

Но, как тут же выяснилось, петь он начинал после каждого засыпания. Скрипач мучился всю ночь. И в следующий раз он воспользовался ключом от их номера. К ключу была прикреплена большая металлическая открывалка для бутылок. Если тряхнуть ключ – раздавался сильный звон…

Всё равно не спать, – решил Володя. Как только тенор начинал, засыпая, петь – скрипач звонил ключом над его ухом. Тот вскидывался:

– А?! Да… – И снова, и снова… Не спали всю ночь оба. Утром я видел, как тенор с зелёным лицом почти бежал в кабинет директора гостиницы.

– Почему же мне сразу не сказали?! – набросился я на Аллу…

Директор гостиницы выделил тенору одноместный номер. Для меня же это был наглядный урок…

…В январе 71-го был назначен очередной концерт в городе Собинка. В Доме культуры. Должны были прийти старшеклассники. Ждём… Никого. Потом пришли 7 человек. Что делать? Рассчитано было так, чтобы мы после концерта успели на последний автобус во Владимир. Гостиницы в Собинке не было. Но, если дать укороченный концерт, – меня тут же мой недруг, скрипач, «сдаст» директору филармонии.

Но я всё-таки решился. Концерт начался на полчаса позже. Первым номером был наш тенор. Я его после выступления попросил выйти на дорогу – там должен был проезжать последний автобус:

– Уговори водителя несколько минут подождать, – попросил я его.

Концерт продолжался минут двадцать. Потом артисты побежали на автобус. А я – к директору ДК. С готовым нарядом на зарплату. И попросил написать отзыв с указанием реальной продолжительности выступления и количества зрителей. От себя директор ДК прибавила благодарность, подпись и печать.

Пришлось предупредить артистов, что, если скрипач «побежит» к директору филармонии, я поставлю в наряде всем по 0,5 ставки. Из-за короткого концерта.

Часов в 10 утра в репетиционную комнату пришёл ухмыляющийся от предвкушения скрипач и передал вызов: – К директору! –

В кабинете оказались трое: я, директор и этот скрипач. Директор, багровый от злости, показал мне докладную:

– Это что такое?! Что Вы себе позволяете!! Приписками занимаетесь?! Да я Вас…

– Минуточку. – Подаю ему мой наряд.

– Что Вы мне подсовываете?!

– Наряд на концерт. У всех по полставки.

– Ну и что?

– А теперь переверните. С другой стороны.

Читает. Не глядя на меня, скрипачу:

– В чём дело?! Всё правильно…

Я сразу ушёл. А скрипач перевёлся в другую бригаду. И в конце сезона уволился.

Так я остался бригадиром. На 19 лет.

«Фридрих занят!»

Был январь. Середина 70-х годов. Во Владимирской области, как всегда в январе, не было бензина. (Думаю, и по всему СССР!). А как же?! За прошлый год план израсходовали. В новом году план ещё не утвердили… Заправляли горючим только автофургоны с хлебом и пожарников.

Наш концертный план зависел от транспорта. Нам по графику надо было ехать в отдалённый посёлок фабрики имени Ф. Энгельса. В Дом культуры. Но сначала – на чём ехать? Райотдел культуры давал автобус. Но только с одним баком горючего. Это только туда! А обратно? Начальник райотдела:

– Договаривайтесь на месте… – Из гостиницы «Вязники» звоню на фабрику посёлка Энгельса. (Звонить надо было через телефонный коммутатор другой фабрики – посёлка Лукново). Оператор говорит мне, что линия занята. Ещё раз. Ещё. Оператор:

– «Фридрих занят!» – Я сначала даже не понял, какой Фридрих?! Потом понял и рассмеялся… Договорился я с профкомом фабрики имени Ф. Энгельса. На обратный путь они обещали дать ведро бензина. А у нас автобус-то – «Кубань». «Жрёт» бензина много, ездит медленно.

Мороз – градусов 25. «Печка» в автобусе не работает.

Час – туда. Концерт – хорошо. Залили бензин. Закутались в шубы. Ночь. Пустынное шоссе. Никаких встречных машин. Автобус «трюхает» по заснеженной дороге. Вьюга началась. Бензин кончился… Встали на середине пути. Что делать?! Кто виноват?! Я, конечно! Бригадир. Так организовал поездку…

Все мёрзнут в автобусе. Я – на шоссе! Был тогда на мне болгарский «пиджак» – выворотный полушубок с высоким воротником. Я им закрывался от вьюги. На шоссе – никого. Минут через двадцать проехал фургон «Хлеб». Я даже не пытался его остановить. Ещё минут через пятнадцать – одинокий встречный грузовик. Шофёр сжалился и отлил нам из бака целое ведро бензина!

Покатили мы дальше, предвкушая теперь уже близкую, тёплую гостиницу. В город мы въехали. Но… Опять бензин кончился!!

Для того, чтобы понять, что было дальше – надо знать география центра города Вязники. При въезде в город начинается длинный и довольно крутой спуск – до самого центра. А потом такой же длинный подъём. В его конце, на горе стояла наша гостиница. Так вот мотор заглох в самом начале спуска! Водителю хватило соображения не нажимать на тормоза! И мы покатились с горы со всё возрастающей скоростью. Нам повезло. Ночь. На улице никого. Дорога прямая, как стрела. С немыслимой для этой конструкции скоростью мы пронеслись через центр города и, с разгона, поднялись-таки на вершину. Где автобус благополучно встал. Но до гостиницы оставалось метров сто. И, не чувствуя мороза и усталости, мы потопали в свои тёплые номера.

Я – лектор. «Электромужиковед» (арт. «сленг».)

Я уже упоминал о своём первом «опыте» в Доме отдыха «Заключье» (62 год). Взрослые мужики с интересом слушали перед сном мои рассказы о жизни различных композиторов.

Следующий мой выход на сцену в качестве лектора состоялся в феврале 71-го. Потеряла голос наша лекторша. Только шёпотом! Дали мне её тетрадь с текстом о И. С. Бахе. На сцене в зале какого-то НИИ стояла кафедра. Я туда втиснулся и начал читать «по бумажке»…

Сначала меня охватило чувство неловкости. А затем – жгучего стыда: читаю чужой, абсолютно «не мой» текст, написанный словами, которые я выговаривал с трудом. А другого-то текста не было!..

…Ещё один опыт также был вынужденным. В декабре 72-го, в порядке эксперимента, выехало на гастроли Фортепианное трио. Лектором назначена была пианистка. Текст мы готовили у меня дома. После нескольких концертов Вовка-скрипач решительно заявил:

– Лектором будешь ты. Иначе всё пропало!.. Пианистку он уговорил. Я отдавал ей свой (её!) гонорар за лекторство.

Процесс пошёл! Материал я знал хорошо. Не читал уже. Просто рассказывал. Мой успех откликнулся мне сразу же. На следующем Худсовете я выступал, как виолончелист, и – как лектор. С тех пор в своей бригаде вёл концерты только я. Прошли аттестации-переаттестации. Упомянули меня, как лектора, в центральной прессе («Советская культура»). Ставка моя была – 10 рублей. Но получал я половину (за совмещение жанров). Знал я, конечно, что в областных филармониях существует только одно место для лектора высшей категории. Место это отдали другой лекторше. Это была её единственная работа. Я не роптал. Зачем?.. Из-за полутора рублей разницы?

На одном из открытых концертов в Большом зале филармонии завлекторием «раздал» мне оценки. Выступление перед концертом молодого композитора – на 13 рублей (1-я высшая); перед вторым отделением – на 16 рублей. Это, конечно же, было «в порядке лёгкого трёпа»…

Но главным для меня испытанием в качестве лектора стал январь 87-го. Дважды я выходил на сцену перед аттестационной комиссией. (я уже как-то рассказывал подробно об этой истории). Убедил и победил…

Давно уже без всякой робости выхожу на любую сцену, с любой публикой, с любой темой. Лишь бы хорошо знал общий материал.

Потому в декабре 88-го я так убедительно овладел аудиторией. В зале Дома композиторов в городе Руза – народные и заслуженные артисты всего СССР. Речь шла об их зарплате, об их будущем…

Мне поверили. Но… бюрократия оказалась сильнее в «подковёрной» борьбе. ЦК КПСС тогда ещё был в силе…

Мои слайдконцерты в ЦДКЖ шли регулярно. Вплоть до переезда в Германию. А здесь уже «язык» сказал своё слово. Я доверяю своим немецким друзьям – профессионалам. Стал больше заниматься виолончелью. После знакомства с немкой из Парижа, – пианисткой Вали Карвено, – по её приглашению, сыграл в Париже концерт в 2-х отделениях с программой максимальной сложности. (Когда мой бывший шеф, Берлинский, услышал от меня об этой программе, он воскликнул:

– О-о-го! Значит ты «в форме»?! – Это был его высший комплимент!)…

…Анечка увлеклась виолончелью. Поначалу дома помогал ей…

Сделал новую слайдпрограмму – «Прекрасная Вильгельмина». Вот уже одиннадцатый год гастролируем с ней по всей Германии.

По настоятельной просьбе своих детей пишу воспоминания. Окунаюсь в «реку времени»…

P.S. Для работы лектором мне очень помогла «Книга для чтеца». Я нашёл её случайно. В подвале маленького книжного магазинчика города Александрова. Дыхание, упражнения, скороговорки, методика изучения материала, чтение прозы, поэзии… Как это пригодилось мне в работе! В различных праздничных, «свободных» (не на тему) концертах нужны были и поэзия, и юмор, и проза, наконец. Взял несколько уроков у заслуженного артиста РСФСР, драматического актёра. С тех пор это была отдельная работа. Материалы искал повсюду. В основном – в «Ленинке» (библиотека им. Ленина в Москве). Буквально вынимал «изюм из булки». Моим наивысшим успехом в этом жанре стал рассказ – «Корзина с еловыми шишками» Паустовского. В том числе на открытом воздухе, без микрофона…

«Золотое кольцо». Зима

Году в 73-74-м, что-ли, выехала наша бригада (3 человека) на работу в тот же, тогда еще не столь благословенный, Владимирский куст (кустами мы называли группы близлежащих районов области, которые, по очереди, обслуживал наш лекторий (3-4 бригады).

У меня – только москвичи. (Как правило).

Начинали работать мы с разных географических точек. Так вот тогда, зимой 74-го, собрались мы втроём в городе Александрове: певица Московской областной филармонии Светлана С. И пианист из Москонцерта Вовка Д. Больной! Температура – 39. Приехал с луком, с лимоном…

Ночевать мы должны были в городе Кольчугино.

Номера я, естественно, заказал заранее. Но у стойки администратора мне, давнему знакомому по регулярному подвозу конфетных коробок, твердо сказали:

– Мест нет! – Это полдвенадцатого ночи!?

– Но вам!.. Мы оставили один одноместный номер.

Но большой. Раскладушки уже поставили…

…В дружной артистической среде женщин и мужчин не бывает… Есть только «товарищи по партии», то есть партия у каждого своя, но «переодевашки» и даже житье-бытье частенько приходилось делить в силу суровой необходимости! Но в этом случае делить было нечего. Больной – в кровать! Остальные – по раскладушкам. Хорошо еще в гостинице этой топили прилично… Но тут началось…

Очередная порция лука рубленого с лимоном и сахаром запах имела специфический… но сильный!.. Все устали. Уснули наконец… Но так нам только казалось… Вовка бухал, как паровоз! Удары его кашля были регулярны. Но непереносимы!.. Голос в темноте:

– Миша! Я так больше не могу! И завтра работать не смогу!! – Она еще не знала, что готовит ей послезавтра… Но сейчас…

– Вова, – сказал я сурово в темноту, – один кашель – 5 рублей! – (Суточные, – 2.90 в день, – я выдавал…) Ночь прошла спокойно… Но спокойствие было только внешним. Лук с лимоном делали свое дело. Но и вирусы не дремали…

Наш дальнейший путь был прямым, как стрела. Посередине этой стрелы находился поселок Бавлены. С его заводом и техникумом при нём. Наша «точка». После концерта выяснилось, что единственный автобус в славный город Юрьев-Польской вообще (из-за поломки) не пойдёт!? Гостиницы в посёлке нет… Холод… Метель… Мы трое, нагруженные багажом нашим артистическим (еда, костюмы, инструменты) шли километр до главного шоссе…

…Смеркалось… Надежда была совершенно несбыточной – поймать попутку на Юрьев… Метель завыла всерьез… Вдруг!!.. Минут через тридцать…

На этой, Богом забытой, нам казалось, дороге появился грузовик… Богом же и посланный. А как иначе?!.. Посадив в кабину певицу «благородные доны» залезли в пустой кузов. И прижались спинами к кабине, надеясь, что водитель (он обещал!) не обманет и высадит нас на окраине Юрьева. (Ему надо было дальше – во Владимир)…

Мы с Вовкой так замерзли, что не сразу поняли –, машина остановилась у нашей гостиницы! Радостные прощальные восклицания Светланы до нас дошли, как в тумане… Мы выгрузились. Грузовик ушёл. В гостинице нас ждали… Только после горячего чая с бутербродами мозги наши начали оттаивать, и до нас дошло, как любил нас Господь в холодную зимнюю пору…

Светлана имела богатый гастрольный опыт. Даже не раз выезжала с концертами в социалистические страны – в гарнизоны Советской Армии. Так вот! Водитель нашего грузовика, наш спаситель, оказался личным водителем Светы во время гастролей в ГДР!!.. Они так обрадовались друг другу!.. И водитель привёз нас прямо в гостиницу!..

Номер отдельный был только для певицы. Володя хрустел луком, но… Но процесс уже пошел… Пианисту становилось все лучше. А лектору, виолончелисту, бригадиру, и певице (общим числом – двое) всё хуже… Следующая ночёвка – Суздаль.

Старинная гостиница со стенами толщиной метра два-три. Каждому по номеру. Одноместный – пианисту, полулюкс – певице. Начальнику (мне) – Люкс! Такой роскоши я и прежде, и потом не видел…

Огромная комната. Двуспальная кровать закрыта пышным, малинового бархата балдахином! Большая ванна – только в люксе! Воды… никакой… Ни горячей. Ни холодной… Отопления тоже нет!.. Зимой!! Температура у меня 38,5, у певицы 39, в номере +8-10…

…Она пришла ко мне в люкс со стоном: у неё-то температура есть. А в её полулюксе совсем нет!

В моей огромной комнате есть еще кровать, и батареи отопления теплее окружающего воздуха…

– Немедленно переходите в мой номер! Это приказ!

Потом заявился торжествующий пианист со стаканом! Его рецепт сработал!! Он принес стакан, в котором начал смешивать с сахаром свеженаструганную луковицу с нарезанным лимоном. Других лекарств у нас не было. Но мы дружно отказались…Последнее распоряжение отдал бригадир:

– Завтра мы вдвоём с пианистом отрабатываем два имеющихся в Суздале концерта. Но певица остаётся здесь. Лечиться!

Благородно, конечно. Предусмотрительно (нам ещё работать)… Ночь была кошмарной в буквальном смысле. В одном из кошмаров я услышал капризный, ласковый голосок певицы:

Миша!.. Мне холодно!.. – И это в 39 градусов по Цельсию?!! Вот она – старая гвардия!! В ответ я буркнул что-то вроде:

– Спите. Сейчас согреетесь… – Чем и опозорился на весь Советский Союз! Да что там Союз?! На все страны Варшавского договора, где гастролировали бригады советских артистов!.. Но в тот день мою температуру никто не отменил. Также, как и концерты…

Первый концерт – СПТУ (Сельскохозяйственное).

Тема: «Польская классическая музыка». Половина музыки – пианист (Шопен), половина моя – лектор плюс виолончель. Публика неплохая… Следующий концерт – интернат… Рачительный директор набил зал до отказа: первый ряд –1 класс; 2 – 2 класс и так далее…

Хуже не бывает (разве что, аудитория музыкальной школы). У каждого свой уровень восприятия… Но это ещё, как оказалось, полбеды…

Когда пианист открыл крышку пианино, у него слов не было… Не просто расстроено. И не только «шашками порубанные» молоточки внутри! Но и выломанные клавиши!! А это гарантировало сломанные пальцы пианиста. (Да еще Шопен!)… Итак! В концерте участвую я один…Он же лектор, он же виолончелист!? Кто понимает – температура 38,5 уже не ощущалась!..

…Дальше всё, как в тумане… Не помню ничего…

Кажется, мы прервали гастроли… И вернулись в Москву… Больше пианист Вовка к нам на гастроли без аккордеона не ездил…