Текст книги "СВО. Клаузевиц и пустота. Политологический анализ операции и боевых действий"

Глава 5
Изюм

Теперь рассмотрим пример Харьковского отступления, имеющего как важнейшее стратегическое значение – лишившего в итоге российские войска перспективы замыкания «Славянского котла», так и приведшего к значительным изменениям восприятия СВО в российском обществе и у его власти, и, в итоге, инициирующего процесс частичной мобилизации.

Фактически у отступления было две волны. И если первая осуществлялась в рамках отката на позиции города Изюма и окрестностей в начале мая 2022 года в рамках общей логики сворачивания первого этапа СВО, то вторая – сентябрь, оказалась довольно неожиданной и привела к значительной трансформации ТВД.

Сам Изюм являлся важным стратегическим узлом, соединяющим Донбасс и Харьков, и позволял в теории российским силам замкнуть окружение крупнейшей группировки ВСУ на Донбассе. Его оставление привело к обрушению всего Харьковского направления, потере Купянска, Балаклеи и большого количества других населенных пунктов, усилило наступательные возможности ВСУ и создало плацдарм для удара в направлении Луганской республики. Фактически, это отступление ознаменовало переход России из наступательной операции в вязкую и неустойчивую оборону.

Изюм стал ярким примером ошибок в тактике, сбоев из-за системной лжи в докладах, слабой мотивации и проблем использования сил по предназначению.

Именно в Изюм, перешедший под контроль Российской армии в конце марта, откатилась российская группировка из-под Харькова.

Во время же первоначальных боев за город здесь впервые на системном уровне проявились фальсификации с личным составом. Несмотря на строгое указание Путина, в ходе весенних боев за город некоторые штурмующие армейские подразделения были укомплектованы контрактниками на 30–40 процентов. Остальное – срочники и «мертвые души», что позволяло игры с приписками, отчетностью, пайковыми, имуществом и довольствием. Незаметная в мирное время, система полыхнула в военное. В дальнейшем, после весеннего отступления и перегруппировки эти факты тоже сыграли свою негативную роль.

И именно здесь, после ухода из-под Харькова, размещались крупные командные пункты, в том числе армейского уровня – Первая танковая, 20-я, 29-я, 35-я, 36-я армии, 64-я и 38-я бригады, пункты управления армейской разведки.

Казалось бы, при такой штабной управленческой концентрации, логичной была бы образцовая демонстрация выучки, взаимодействия, снабжения и, конечно же, практической реализации военного искусства.

Случилось иначе.

Итак, в чём же, вероятно, состоял российский стратегический замысел в Изюме? Как мы помним, завершение первого этапа СВО предполагало отказ от первоначального плана по молниеносному захвату Киева, перезагрузке управленческой вертикали и коррекции национальной политики Украины.

План второго этапа, скорее всего, сводился к замыканию кольца вокруг донбасской группировки ВСУ, разрезанию его на несколько котлов и постепенному иссечению.

Опорная точка Изюма для этого вполне годилась. Автомобильная дорога от Изюма до ключевого, символического и стратегически-важного города Славянска занимала 48 километров.

Оперативный замысел российского продвижения проходил через населенные пункты Малая Камышеваха – Бражковка – Сулиговка с выходом на ключевой населенный пункт Долгенькое и последующим продвижением через Краснополье на Славянск. Навстречу двигались подразделения Центрального военного округа, встреча с которыми замыкала котел.

И вот здесь в полном объёме проявились все накопленные – как стратегические, так и тактические – военные проблемы России.

Проложенный маршрут казался логичным лишь в ходе планирования по картам. Если бы планировщики подошли к вопросу наступления более творчески (а ещё лучше, вспомнили бы опыт Великой Отечественной войны в этих местах), то, несомненно, штурм Долгенького стал бы лишь отвлекающим маневром ввиду самоубийственной сущности лобовой атаки по суживающим маневр лесам через минные поля на хорошо оборудованные оборонительные сооружения, а реальный прорыв одномоментно осуществлялся бы в направлениях вокруг Великой Камышевахи, Оскола или Долины – Крестище, как на менее подготовленных для обороны направлениях с меньшим количеством критически важных высот, инженерных оборонительных сооружений, лесов и неровностей местности. Но планирование по картам известно своим «качеством».

В итоге армия столкнулась с тем, что предполагаемое наступление проходит через лесополосы с удерживаемыми противником высотами. Встречающиеся на пути населенные пункты были оборудованы в укрепрайоны. Многочисленные пионерские лагеря и базы отдыха стали опорными пунктами. Летний период и зеленое цветение позволяли украинцам создавать многочисленные засады, а расстояния между ними засыпать минами.

Попытки прохода бронетехники через леса были неуспешны – противотанковые мины устанавливали даже на ветвях деревьев. Использование машин разминирования оказалось затрудненным, да и техники не хватало. Снайперы и авиация в условиях зеленых лесов демонстрировали неэффективность. Более того, ряд западных образцов зенитных комплексов пробивали боевую армейскую авиационную защиту российских самолетов и вертолетов, из-за чего их использование было эпизодическим, а сама авиация старалась работать на дальнем расстоянии методом «кабрирования», то есть навесом, что, естественно, понижало эффективность.

Наступательное затишье армейское руководство Российской армии по чеченскому опыту попыталось использовать для «зачисток» лесов. В бой был брошен армейский спецназ и добровольческие отряды.

Можно предположить, что это позволяло отчитаться, но при другой организации боевой работы нормальный стратегический рывок при необходимой консолидации сил не требовал бы таких расточительных для боеготового личного состава мероприятий, особенно из числа столь нужных для решения специальных задач подразделений. Функции зачистки тогда легли бы на Росгвардию и спецслужбы.

Однако, по итогу, многочисленные потери совершенно не соответствовали профилю бойцов спецподразделений, опытных, мотивированных добровольцев и обстоятельствам применения.

Символом изюмской стагнации стало село Долгенькое.

Выбранная российским армейским руководством тактика сводилась к вялотекущим штурмам села и прилегающих, вытянутых вдоль дорог территорий. При этом практически всегда нарушался один из главных армейских законов – штурм неподавленной обороны сродни преступлению.

Аргументы часто звучали такие: «на расстоянии меньше ста метров пушка врага не опасна, поэтому нужно быстрее бежать. А минное поле не бесконечно, его надо просто обойти. Противопехотные мины? Ползя на пузе, их надо аккуратно разметать, к примеру, веником». Такие перлы характеризовали общий уровень подготовки и отношения командования.

Выделяемые для штурмов силы были недостаточны, из-за чего личный состав расходовался вхолостую, штурмы оказывались фатальными. Жертвы среди личного состава и техники угрожающе и с большой скоростью увеличивались. При этом потери в технике 4-й Кантемировской дивизии в составе дислоцируемой в Изюме Первой танковой армии часто превышали потери в личном составе.

Это значит, что столь нужную и дефицитную для реально воюющих подразделений технику просто бросали. В некоторых случаях «поставки» противнику российских брошенных трофеев превышали поставки в украинскую армию зарубежных образцов от западных спонсоров. В дальнейшем значительные украинские силы стали воевать с российской армией российским же оружием и бронетехникой.

Почему же так случилось? Можно предположить, что опять своё слово сказала ложь докладов и фальсификации.

Выделяемые для штурмов армейские подразделения по бумагам насчитывали одно количество личного состава, по факту же, вероятно, людей было в два, три и более раз меньше. В это же время их мотивация часто оказывалась на низком уровне. Прямо на передовой военнослужащие-контрактники массово писали рапорты об увольнении или просто отказывались идти в бой, о чём командиры просто боялись докладывать. Именно здесь, в Изюме, в полной мере проявилась тотальная небоеготовность Западного военного округа. Относительное исключение составляли силы, базирующейся здесь, 20-й армии, но и они демонстрировали весь набор типичных армейских болезней.

Придаваемые же им в качестве штурмового усиления различные спецподразделения, наоборот, будучи мотивированными, шли вперед, но, не обладая массированной поддержкой строевых подразделений, гибли. В итоге, в теоретическом расчете «один спецназовец или доброволец на десять солдат» зачастую соблюдалась обратная пропорция. При этом модной среди армейского руководства стала форма отчетности по «двухсотым», когда командир в подтверждение своих докладов о том, что он действительно пытался что-то сделать, сообщал о погибших и раненных бойцах, что должно было продемонстрировать значимость усилий.

Так утилизировался военный спецназ. Почему же так произошло? Ещё донбасский опыт показал истину – такие подразделения использовались на передовой не по профилю просто потому, что являлись наиболее боеготовыми. Или, зачастую, скорее, просто единственными боеготовыми. Тогда кто же будет вести столь нужную разведку? Наводить артиллерию, проводить диверсионные мероприятия, уничтожать КП, пункты ПВО, мосты, «хаймарсы», «цезари» и «топоры»? Правильный ответ при подобном подходе – никто.

Свою роль играла и техническая оснащенность. Опять отсутствие средств связи и, как следствие, взаимодействия приводили к рассинхронизации и потере наступательности.

Часто на передовой можно было наблюдать такую картину: на различных высотах в небе парили украинские дроны и квадрокоптеры разных размеров. Вверху – большие разведывательные.

Они медленно и плавно рассекали небо на недосягаемой для стрелкового оружия высоте. Ниже – средние квадрокоптеры с зацепами для мин. Они часто поднимались роем, вели охоту на машины подвоза боекомплектов, штабные автомобили командного состава. Если над машиной зависало пять – шесть таких коптеров, то шансов уйти почти не было. Одна – две мины, и транспорт уничтожался. Третья, самая назойливая категория – малые разведывательные квадрокоптеры тактического звена, зависающие над бойцами и днем и ночью.

Их в теории можно было бы сбить так называемыми «дронобойками» – радиочастотными подавителями БИЛА или, в крайнем случае, помповыми ружьями с дробью или картечью. Ни того, ни другого бойцы, естественно, не имели. Армия к этому не готовилась.

Следует учесть и то, что работа украинских дронов обеспечивалась силами радиоэлектронной борьбы, которые чередовали свою активность с подъёмом «птичек». Часто украинской стороной использовалась радиоэлектронная техника, перехватывающая управление российских доморощенных, купленных на деньги спонсоров дронов. Попытки привязывать эти квадрокоптеры на рыболовную леску и прочие мелкобытовые ухищрения оказались неуспешными. Разница в техническом оснащении была значительной.

При этом, судя по всему, «изюмское стояние» не было идентифицировано командованием как относительно постоянное. Как следствие, должных мер к оборудованию сплошной обороны, за исключениями наиболее опасных направлений, предпринято не было, хотя военная наука требовала обратного.

Клаузевиц: «Каждое наступление должно закончиться обороной, но какую форму она примет, зависит от обстановки».

Следствием стала невозможность удержать уже украинское наступление, повлекшее за собой обрушение всего харьковского фронта.

Клаузевиц: «Чтобы использовать эти слабые стороны или промахи противника и не отступить ни на шаг дальше того, к чему вынуждает сила обстоятельств, главным же образом для того, чтобы поддержать моральные силы на возможно более благоприятном уровне, – необходимо медленное отступление с беспрерывным сопротивлением, смелый отпор всякий раз, как преследующий увлечется чрезмерным использованием своих преимуществ. Отступление великих полководцев и армий, закаленных в боях, всегда напоминает уход раненого льва, и это бесспорно лучшая теория.

Правда, очень часто в момент, когда хотелось выйти из трудного положения, начинали выполнять пустые формальности, вызывающие лишь бесполезную потерю времени и становившиеся опасными, так как в такие минуты всё зависит от возможности быстро убраться. Опытные вожди придавали большое значение этому правилу. Но подобные случаи не следует смешивать с общим отступлением после проигранного сражения. Кто воображает, что в последнем случае может выиграть пространство несколькими большими переходами и легко занять устойчивое положение, тот совершает крупную ошибку. Первые движения должны быть, возможно, незначительными; в основном надо держаться принципа неподчинения воле неприятеля. Этому правилу нельзя следовать, не вступая в кровопролитные бои с надвигающимся противником, но принцип стоит этих жертв. Если им пренебрегать, то движение становится поспешным и скоро обращается в бешеный поток, причём потери одними отставшими превышают те, которые пришлось бы понести в арьергардных боях; сверх того теряются последние остатки мужества».

Глава 6
Красный Лиман

Теперь, в развитие нашего анализа, через призму военного искусства рассмотрим динамику ситуации на Красном Лимане, которую многие военные аналитики называли «генеральным сражением осени».

На данное направление перебрасываются отступающие с Харьковского направления российские силы, в том числе 20-я армия, отряды и батальоны добровольцев.

Украинский штаб формирует здесь наступательный кулак в составе двух танковых, двух десантных и одной механизированной бригад. Второй линией идут батальоны территориальной обороны. Часть сил для наступления снимается с Северского направления. В последующем они усиливаются подразделениями из Славянска и Краматорска.

При этом, несмотря на достаточные для удара силы, в отличие от сложившейся у Российской армии практики лобовых штурмов, штаб ВСУ отказывается от прямой атаки Лимана. Вместо этого на широком охвате города наносятся фланговые удары, направленные на окружение и частичное выдавливание россиян. С этой целью активно задействуются мобильные группы, обеспеченные ПЗРК и ПТУРами, позволяющими ограничить применение российской авиации и танковых колонн.

Если использовать исторические аналогии, то ВСУ повторяет харьковское контрнаступление 1942 года, с которым проводимая Лиманская операция имеет подобную линию фронта.

Что же дала украинцам операция? Помимо тактического продвижения и взятия под контроль новых населенных пунктов, она создала широкий оперативный простор для продвижения на Луганскую республику в направлении северного берега Северского Донца. В этом смысле операция обеспечила бы фланговую поддержку, разрезание луганских сил с российской территорией.

Итог – разрушение всей линии фронта и формирование угрозы потери Северодонецкой агломерации, наступление на Сватово и Старобельск.

Лавинообразное обрушение Харьковского фронта в принципе создавало возможность украинского блицкрига и было остановлено стойкостью российских защитников Лимана, в чём ключевая роль была именно у добровольческих батальонов БАРС (13-го, 15-го и 16-го), луганских мобилизованных, а также у отдельных казачьих формирований, что вновь подчеркивает значение мотивации бойцов, в том числе, по отношению к армейским подразделениям. В целом же силы российского Западного военного округа и здесь продемонстрировали неготовность к полноценным боевым действиям (вспоминается аналогия с началом Великой Отечественной войны и генералом Павловым). Первая танковая армия, отступающая с Изюмского направления, оказалась неспособна прийти в чувство и боеготовое состояние.

Однако, несмотря на большое сосредоточение украинских сил, возможности по их массовому поражению и последующей контратаке российским Генштабом использованы не были.

Определенное время передовым рубежом обороны Лимана становятся удерживаемое русскими силами село Дробышево.

В итоге возникает реальная угроза взятия российских сил в котел. Политическое руководство Украины делает реваншистские заявления, сравнивая готовящийся Лиманский котел с Иловайским 2014 года.

На 30 сентября котел был практически замкнут. Дорога на Торское находилась под огневым контролем украинцев, остальные населенные пункты вокруг Лимана были ими взяты.

У российской стороны было два варианта оперативного маневра: нанесение ударов на направлениях Пески-Радьковские-Редкодуб-Новое. Либо маневренное отступление на позиции Кременная-Сватово-Троицкое и занятие активной обороны.

Характерно, что попыток контрударов предпринято не было и российские войска отступили. В Лиман направляются дополнительные силы (503-й гвардейский мотострелковый полк 58-й армии и несколько танковых подразделений), которые по нередкой практике, сразу, без разведки, полноценной подготовки бросаются в бой, что резко понижает их эффективность. В этот же момент российскими силами никак не было использовано оголение украинских позиций на Харьковском направлении, откуда были сняты резервы для удара по Дробышево-Лиману.

Здесь следует отметить, что, несмотря на наличие значительных ресурсов, украинская армия продолжает эффективно использовать так называемые «летучие отряды» – передовые легкобронированные мобильные наступательные группы на внедорожниках-пикапах с пулеметами на подвижных стойках, которые, осуществляя переправы через реку Жеребец, дестабилизируют и наносят существенное поражение российским силам, в основном, по трассе Сватово, откуда осуществляется снабжение российской группировки.

За сутки, на 2 октября, украинские войска продвинулись на 30 километров на Луганском (Лиман-Кременная) и Херсонском (Осокоровка-Дудчаны) направлениях.

После чего украинским штабом формируется тактическая группа из 128-й горно-штурмовой бригады и поддерживающего их батальона территориальной обороны, и вечером 3 октября осуществляется наступление на Дудчаны. К штурму привлекаются 35 танков, 15 БМП и 12 бронемашин «козак», что обеспечивает прорыв. Российские силы отступают, подрывая за собой мост через водохранилище.

Украинская сторона не снижает темп, и продолжает наступление на Мыловое и одновременно силами 96-го батальона 63-й бригады штурмует позиции россиян в районе Большой Александровки, что позволяет обрезать пути снабжения российской группировки.

Итог – падение Лимана и новая, выгодная украинской стороне линия фронта. При этом связывание украинских сил на Лиманском направлении предотвращает для россиян массированный удар по Боровому-Сватово.

Глава 7
SEAD, маневр и позиция

&

Любой, кто пытается анализировать боевые процессы, должен начинать с установочного вопроса: с каким типом военных действий в ходе СВО мы столкнулись?

Не нужно сложных ответов, потому что вариантов, принципиально важных для нашей темы, всего два: позиционный или маневренный (в отличие от видов – наступления, отступления и обороны).

Остальные рассуждения должны быть следствием и обоснованием этого базового определения.

За рамками этого анализа мы оставим вопрос кибервойн, который довольно активно реализовывается в ходе СВО. Например, по данным западных СМИ, украинская компьютеризированная система управления и контроля была нарушена российской кибератакой в первый же день Спецоперации, что, однако, не дало ожидаемых результатов. Или, наоборот, украинские и западные атаки на российскую инфраструктуру, как в начале лета 2023 года, когда была совершена кибератака с повреждением части спутниковых терминалов российского оператора специальной спутниковой связи «Дозор-Телепорт». Но специфика этого вопроса требует отдельного рассмотрения. Возможно, это будет сделано в дальнейшем.

&

При манёвренных (или «полевых») боевых действиях – отсутствует стабильная линия фронта, доминирующую роль играют гибкие маневры в условиях стремительно меняющейся оперативной обстановки.

Необходимо усвоить как догму – именно умение входить в маневренный режим и вести маневренные наступательные боевые действия определяет настоящее искусство полководца.

Другой вопрос в том, что есть типаж полководцев наступления (маневра) и типаж обороны (позиционной войны). Универсалы встречаются редко, и дай Бог, чтобы у воюющей страны были и те, и другие.

Если верить военной теории, то для маневренных боевых действий необходим ряд компонентов. Попробуем выяснить, есть ли они у России при проведении Спецоперации:

1. Амбициозность военно-политических целей; – очевидно, есть, но требует дополнительных уточнений (посвятим этому отдельную главу).

2. Подготовка войск к проведению манёвренных действий; – требует совершенствования (об этом будет следующая после этой глава).

3. Моторизация и механизация вооружённых сил; – база имеется, требует развития.

4. Наличие высокомобильных родов войск (авиации, мотопехоты, воздушно-десантных войск и т. п.); – имеются.

5. Наличие эффективных средств поражения противника; – в целом имеются, требуется пополнение в количестве, качестве, тактико-технических характеристиках (ТТХ).

6. Наличие большого количества транспортных возможностей и развитой сети путей сообщения. – В целом имеется, требуется консолидация.

В таком случае каждый из этих шести пунктов может быть развернут в отдельную программу.

&

Манёвренные боевые действия подразумевают, в первую очередь, обход противника с флангов и нанесение удара в тыл с целью отрезать часть вражеской армии от основных сил и тем самым принудить сдаться или разгромить их.

Удар наносится с применением больших масс подвижных войск, при продвижении осады крепостей и городов не ведутся, населённые пункты обходятся стороной.

Военная история пестрит примерами маневренных войн. Здесь войны Македонского, татаро-монгольская тактика, здесь достижения Кутузова, Суворова, Наполеона, Савойского, Фридриха Великого, Жукова.

И Первая мировая война, несмотря на значительную часть позиционности, отличалась маневренными проявлениями, такими как «план Шлиффена», Брусиловский прорыв.

Успехи фашистской Германии во Вторую Мировую войну тоже достигались благодаря маневренным разработкам Роммеля, Гудериана, Манштейна.

&

Клаузевиц.«Если мы каждому действию на войне предоставим свойственную ему продолжительность, то будем вынуждены признать, что всякая затрата времени сверх этой продолжительности (т. е. приостановка военных действий) бессмысленна».

Концепция позиционности закрепилась в ходе Первой мировой войны (ПМВ).

«Позиционной войной» стали называть затишье на определённом участке фронта, когда у обеих сторон не было возможности наступать.

Это синоним «боям местного значения», когда гибнут люди, но ничего, в общем, не меняется.

У такой формы противостояния есть конкретные черты:

• образуется сплошной фронт на всей линии боевого соприкосновения;

• позиции оборудуются густой и сложной системой инженерных заграждений;

• стороны разделяет «ничейная, нейтральная земля» – полоса территории, которую никто не контролирует;

• передний край оборудуется, помимо объектов военного назначения, инфраструктурой для пребывания там большого числа людей (отхожие и помывочные места, иногда бани, прачечные и т. п.).

Почему стороны воевали в таком формате? Если совсем просто – в годы Первой мировой обороняться было куда эффективнее, чем наступать. В обороне помогало много технических новинок – пулемёты, мины, колючая проволока. А вот с адекватными средствами наступления наблюдались проблемы.

Для наступательных действий не хватало мобильности.

Хотя, конечно, наличие пулеметов и заграждений было хоть и важным, но сопутствующим фактором.

&

Главной причиной было, как верно отмечали Тригубович и Шатько в своём исследовании о «Позиционном тупике и пути выхода из него», что в позиционный период войны при отсутствии открытых флангов единственной формой маневра в наступлении стал фронтальный прорыв неприятельской обороны.

При этом практика ПМВ определила, что глубина обороны по мере возрастания мощи и дальнобойности артиллерийского огня увеличилась до 7–9 км и состояла из трех оборудованных в инженерном отношении позиций. Каждая из них имела в свою очередь по две-три сплошные траншеи, по несколько опорных пунктов. Именно это наследие до сих пор диктует логику оборонительных сооружений.

Чтобы прорвать неприятельский фронт, в таком случае необходимо было иметь в месте прорыва решающее превосходство сил.

Однако следует отметить, что изолированный прорыв на узком участке при существовавших технических средствах прорыва в ПМВ чаще всего не приносил наступающему успеха.

Обороняющийся успевал подводить к участку прорыва свои резервы и не только закрывать брешь, но и мощными контратаками не допускал перерастания тактического прорыва в оперативный.

Вот реальная и основная причина позиционного тупика.

Подчеркнем ещё раз, что здесь мы рассматриваем военную составляющую, не учитывая полей ответственности спецслужб, бизнес-конфидентов, дипломатической работы, «мягкой силы» и т. д., что, в теории должно приводить к тому, что радостные обыватели с цветами встречают наступающих, ловкая агентура совместно с заранее проникнувшим спецназом пеленает или уничтожает наиболее одиозных и непримиримых, лояльные мэры и командиры воинских частей меняют флаги и становятся в очередь на новую присягу.

Это отдельная и увлекательно-познавательная сфера.

Мы сейчас говорим всё-таки о чисто военном аспекте.

Клаузевиц: «Если наступающий усмотрит, что он в состоянии достигнуть своей цели, не атакуя позиции противника, то атаковать было бы ошибкой.

Если позиция препятствует достижению цели наступающего, то спрашивается – нельзя ли угрозой флангу противника заставить его покинуть свою позицию. Только после того, как это средство окажется недействительным, решаются атаковать хорошую позицию, и тогда атака во фланг обычно представляет меньше трудностей. Выбор того или другого фланга зависит от положения и направления путей отступления обоих противников, т. е. от возможности создать угрозу отступлению неприятеля или обеспечить своё.

Надо признать бесспорной и непреложной истиной, что атаковать крепкого противника, занимающего хорошую позицию, – дело сомнительное. Нет, правда, недостатка в примерах подобных сражений, притом удачно закончившихся. Но, в общем, опасность для обороняющегося незначительна и вовсе отходит на второй план, если учитывать множество случаев, когда решительные полководцы пасовали перед такими позициями».

&

Вторая мировая война также имела ряд примеров «позиционности», но все стороны стремились продемонстрировать полководческое искусство и как можно раньше выйти из этого состояния.

Вообще, в истории человечества было немало примеров «позиционности», и все они означали определенные формы тупика: гражданская война в США 1861–1865 гг., корейская, ирано-иракская, эфиопо-эритрейская войны, Карабах и т. д. До начала СВО в это состояние вошел и конфликт на Донбассе.

Особенности «позиционного стояния»:

• Экономика и жизнь в стране постепенно подчиняются военным нуждам.

• Если не вмешаются другие факторы, в такой войне проигрывает тот, кто первым выдохнется именно в военно-экономическом аспекте.

• Военные задачи решаются более примитивными методами. Потому что, когда нет возможности наступать на большую оперативную глубину, перед армией ставят всё более скромные задачи, которые стоят всё менее скромных потерь.

• Внутриполитические издержки и риски потрясений.

• Проигравшая сторона получит наиболее неудачные дипломатические последствия для мирного соглашения, ведь поражение наступит из-за полной потери способности к продолжению войны.

Принято выделять и плюсы:

• Переход к позиционной фазе позволяет сохранить ранее отвоёванные территории при значительном снижении наступательного потенциала и потерь.

• Позволяет консолидировать население, в победе становятся заинтересованы все.

• При условиях грозящего поражения позволяет оттянуть конец войны. За это время можно успеть перегруппировать силы, перевести противостояние в дипломатическое поле, пересмотреть цели и задачи, выработать новую тактику и стратегию. В общем, вдохнуть свежие идеи.

Цитата – П.Воронов: «Для перехода в позиционную войну в своих целях не обязательно добиваться уравниловки в размере армии и противника, но нельзя не иметь технологического паритета.

Именно технологический разрыв дарит одной из сторон возможности для инициативы в войне. В противном случае, у вас должен быть альтернативный и очень весомый аргумент, чтобы заставить противника оставаться на своих позициях».

«Позиционный» характер боевых действий совсем не обязательно присущ обеим сторонам – вторая может вполне проводить маневренные операции.

&

Таким образом, с военной точки зрения вся потенциальная территория театра военных действий Спецоперации изначально должна была быть отзонирована по пригодности к маневру либо позиционной обороне. То есть, в первую очередь – по возможностям обхода флангов и поэтапном «нарезании пирога» театра военных действий. Боевые операции должны были планироваться исходя из этой логики.

Хотя, скорее всего, в таком случае основная масса военных действий происходила бы в других локациях и формате, чем это произошло в реальности.

&

Лишь констатация то, что длительный период СВО приходится на состояние «позиционного тупика».

Здесь нужно оговориться, что «позиционный тупик» отличается от полноценной «позиционной войны» тем, что, несмотря на общее сковывание линии боевого соприкосновения, существует медленное, иногда локальное, иногда более широкое, но продвижение, в отличие от резких рывков и ударов маневренных боевых действий, принимающее тягучий характер с несоразмерными приобретениям потерями, зачастую сравниваемое с «мясорубкой».

Итак, главный фактор перехода боевых действий в «позиционность» – скорость прибытия резервов выше скорости прорыва обороны.

Атакующие, ценой больших потерь прорвавшие оборону противника, либо упираются в новые оборонительные линии, либо подвергаются массированной контратаке, которая восстанавливает положение.

&

В практике ПМВ ключевую роль играло количество артиллерийских резервов и скорость их восстановления после убытия.

Тогда возникал фактор «неподавленной обороны», что ещё более замедляло движение атакующих и повышало жертвы. В этой связи в военной теории отдельно развилась методология гарантированного подавления обороны перед штурмом.

Однако её эффективное применение в ходе СВО также оказалось затруднено, потому что она основывалась на плотности артиллерийского огня на километр. Но, при сверхточной стрельбе украинцами из западных артиллерийских и ракетных систем, такая концентрация становилась приоритетной целью удара.