Текст книги "Золотой ключ, или Похождения Буратины. Часть 3. Безумный Пьеро"

Ничего, кроме действия

– Да ну нах…

– Бля, пиздец нам, по ходу…

ДЩ! ДЩ!

– ЕБАААТЬ!

– Оппаньки мамочки…

– Ни-ху-яс-се…

– Кхххххх… Ыпть…

Да как же это мы…

– Так, валим отсюда быстро…

БУМЦ! БУМЦ! БУМЦ! БУМЦ!

ДЩ! ДЩ! ДЩ!

Как развивается реальность?

Кровь, кровь, кровь, КРОООВЬ! Кипящая кровь обезумевшего хомяка!!! Она хохотала, кровь его! она хохотала! она хохотала! Вы слышали, как хохочет кровь? Нет? Тогда вы ничего не слышали.

Брейвик и до того охуевал не по-детски. Растерзав же примордий Папазяна, переполненный экстазными веществами, он и вовсе слетел с катушек.

Что было дальше? Он не помнил. Лишь какие-то смутные тени – чьи-то копыта, жопы, рога, локти, рыла, хари, скрещенья рук, скрещенья ног, судьбы скрещенья – являлись ему. И больно, и смешно, и выщщекруклюмисто! И полыхало вокруг какое-то гало, пламенело курчаво, до самоей пизды-дверцы семо и овамо – и какой же эксцесс громовой – в рот им жопу!!! – в блуда́тые уста у неге́ющей ноздри!!! ЕБАТЬКО-ПАТЬКО ловил его, но не поймал. Верховное шло низом и лесом, а нижнее ыыыы! ыыыы! УХУ-ХУХУ-ХУ!!! И крылья дебелых ночей, и правдоцветиковый папоротник, и врематая избушка, по которой расхаживал некий мирач, никем не мнимый, – пууУУ́ было Ымя ему – и карабанился празднохвостый сом, и давала круги разлесистая щука. Шука? Даааа! – щук – шук – шучь-щучь-аааа-дрищПИЗДАААА! ДрищПИЗДА, дрищПИЗДЕ, дрищПИЗДУ, дрищПИЗДООООООЮ!!! И вся Вселенная была широко раскрытый клюв пожилой вороны, застывший в горестной птичьей улыбке.

Когда же его отпустило, он осознал, что лежит на полу в темноте, а рядом что-то белеет. Долгое созерцание белеющего предмета привело Брейвика к мысли, что это колонна. Которую он вот только что обнимал и блевал на неё. Этот момент он помнил, хотя и очень смутно. Тогда ему было очень плохо, а стало ещё хуже.

После этого пришло новое ощущение – будто у него в руке что-то зажато. Разжать руку не получалось. Тогда он подтянул её к себе. Толстенькие, судорожно сжатые хомячиные пальчики держали за горловину кожаный мешочек. По ощущениям – тяжёлый.

С кряхтением и писком Брейвик Ларсон встал на ноги. К горлу прилила тошнота, но быстро опала. Потом накатила слабость, так что пришлось прислониться к стене.

Идей не было никаких. Хомяк отлепился от стенки и пошёл вперёд – где смутно виднелся проход.

Он миновал несколько запертых дверей, потом наткнулся на огороженную площадку. Оградка была ему чуть выше колена, так что он её перелез. Тут же что-то звякнуло и загудело, а потом площадка дёрнулась и поехала куда-то вниз. Брейвику было всё равно – его опять охватила слабость.

Подняться хомяк не смог. Тогда он встал на четвереньки. Мешок в правой руке мешался, но вот беда – разжать пальцы не получалось. Пришлось шкандыбать на трёх конечностях до следующей стенки. Где его снова тошнило, долго и невкусно. Зато пальчики, наконец, разомкнулись, растопырились.

В мешке оказались деньги. Их вид Брейвика сначала не воодушевил – скорее, озадачил. Он решительно не помнил, откуда они взялись. Очевидно было одно: он их где-то спиздил. Потому что – как же иначе?

Хомяк был, может, и кровопийцей, но не ворюгой. Однако деньги такие деньги! Они как котеги – умеют быстро понравиться. О, эти маленькие золотые кружочки так милы и беззащитны! Брейвику хватило нескольких мгновений, чтобы почувствовать себя ответственным за них. Весь негатив принял на себя мешочек. Он был некрасив и на нём наверняка имелись следы ауры. Хомяк решил избавиться от него при первой же возможности. Но не сейчас: соверены некуда было спрятать.

Поэтому Брейвик ухватил свою ношу покрепче и двинулся вперёд, в смутной надежде найти выход.

В конце коридора оказалась ещё одна дверь – в арке. Над ней тусклым золотом мерцала надпись:

Stay Smooth On The Surface & Paddle Like The Devil Underneath.

Брейвик её открыл и оказался в маленькой, тускло освещённой комнатёнке. Там не было ничего, кроме стула, стола, шкафа и ракоскорпиона. Тот сидел за столом в непринуждённой позе и тщательнейшим образом изучал старинную, смутно поблёскивающую анальную пробку.

Заметив хомяка, он поднял левый глаз и сказал:

– Добрая дорога. Как развивается реальность?

Будь Брейвик в состоянии думать, он встал бы в тупик от такого дурацкого вопроса. Но думать он не мог. Поэтому он брякнул:

– Никак не развивается.

– Пугаете, – ракоскорпион подобрал глаз и тут же выставил второй. – Убили кого?

– Пропустите, – прозвучало откуда-то.

Это был очень тихий голос. Но слышен он был отовсюду сразу, буквально из воздуха.

Ракоскорпион вскочил, уронил пробку, и, угодливо кланяясь, распахнул дверцу шкафа.

За ней Брейвик увидел длинную, очень длинную галерею. Она была освещена маленькими лампочками и уходила куда-то в далёкую темноту.

Лампочки замерцали. В этом было что-то манящее, приглашающее. Хомячок, как заворожённый, сделал шаг, другой – и оказался по ту сторону дверцы.

Порядок бьёт класс

Главной проблемой полицейских было поверить в то, что на них действительно напала толпа обывателей – и совершенно всерьёз пытается их, полицейских, убивать. Но когда они это осознали вполне, их действия стали осмысленными и целеустремлёнными. Погромщиков рассекли на части, загнали в разные углы и там добили.

Последним завалили быка. Он дрался как лев. И живым не дался.

Абсолютно чёрное тело

Стало светлее. Брейвик увидел, что вся галерея заставлена длинными столами, каждый из которых был немного выше другого. Столы были сервированы и украшены цветами – увы, неживыми. Брейвик, недоумевая, подошёл к блюду с фруктами. Протянул руку, взял яблочко. Оно оказалось неожиданно тяжёлым. Хомяк понюхал. Яблоко яблоком не пахло, а пахло гипсом. На зуб его Брейвик пробовать не стал.

– Вы кипяточку попейте, – предложил всё тот же голос из воздуха.

Какая-то посудина на столе меленько задрожала. Хомячок потянулся к ней и сперва отдёрнул руку – та была горячей. Потом всё-таки взял.

Там и впрямь оказался кипяток. Отхлебнув его, Брейвик почувствовал себя немного лучше. Он обнаружил под столом табуретку, достал и уселся.

Перемена позы пошла на пользу. Хомяк впервые за всё это время задался вопросом, куда это он попал. И к кому.

– Пытаетесь понять, куда попали? – на этот раз голос совершенно определённо шёл из другого конца зала. – Вы у меня в гостях. Меня зовут Азор. С кем имею честь?

– Брейвик, хомяк, – буркнул хомяк. – А вы кто по основе? И почему из дырки говорите?

– Из дырки? – удивился голос. – Ах да, это ваше зрение. Сейчас поймёте.

Темнота в конце коридора зашевелилась и стала чуть больше. Хомяк понял, что она имеет какую-то сложную форму. Единственное, что не изменилось – это цвет. Она оставалась тёмным провалом в никуда.

– Это я, – сказал голос. – Я покрыт слоем углеродных нанотрубок. Долго объяснять, что это такое. В общем, это вещество практически полностью поглощает видимый вами свет. С вашей точки зрения я – абсолютно чёрное тело.

Дырка в воздухе приблизилась ещё немного. Стало ясно, что существо очень большое.

– Теперь немного обо мне. Меня зовут Азор. На людском это слово означает “друг”, хотя это не вполне удачный перевод. Что касается земных языков, имя Азор появляется в сказке Марии Лепренс де Бомон “Красавица и Чудовище”, по мотивам которой во Франции в тысяча семьсот семьдесят первом году до Хомокоста была поставлена комическая опера “Земира и Азор”. Имена Азор и Земира придуманы автором либретто Жаном-Франсуа Мармонтелем… Мне кажется, вы меня не слушаете, а точнее – слушаете неправильно. Вы удивляетесь тому, что я произношу длинные фразы, не делая пауз, чтобы вдохнуть. В этом нет ничего удивительного, поскольку я не дышу. То есть я поглощаю кислород, но не лёгкими. И это никак не связано со звукоизвлечением. Я издаю звуки, вызывая в воздухе колебания.

– Ык, – издал звук хомяк, отхлебнув ещё кипятку.

– Теперь о том, почему вы здесь, – голос продолжался и продолжался, почти не прерываясь. – Если не углубляться в детали, вам просто повезло. Вы бежали. И забежали сюда. Места здесь довольно глухие. Более того, я делаю так, чтобы посторонние тут не появлялись. У всякого нормального существа возникает желание удалиться отсюда как можно скорее. Вы оказались существом ненормальным. Признаться, сначала я принял вас за учкудуковца, их сюда заносит временами… Я подтянул вас поближе и понял, что ошибался. Так что вам повезло. Причём дважды. Я хочу вам помочь. То есть вас улучшить. Совершенно безвозмездно, без оплаты с вашей стороны, – похоже, чёрное существо заметило, как сжались пальчики хомяка, держащие горловину мешка.

Брейвик подумал. Слово “улучшить” ему не понравилось. Работники эргастулов обычно так называли профилактическую кастрацию, а судебные исполнители – несмертельную, но унизительную и калечащую маналулу.

Чёрное существо, видимо, было телепатом. В воздухе щёлкнуло сухим, ехидным смешком.

– Зачем такие ужасы. Просто вы больны, а я могу вас вылечить. Да, я имею в виду синдром хомячка.

В голове Брейвика тут же заклубились разные мысли. Их было даже многовато для одной головы.

– Понимаю ваше волнение, – снова зазвучал голос. – Во-первых, вы мне не верите. Во-вторых, считаете свою болезнь необходимым элементом идентичности… простите, это слишком сложная для вас концепция… скажем иначе – частью себя. Насколько я вижу в вашей голове, ваша мания совсем недавно доставила вам огромное удовольствие. Но это вам сегодня фартит, а вообще-то вас могли убить. И вас непременно убьют, если вы попытаетесь повторить что-то подобное… И в-третьих, вы не можете понять, зачем это мне, поскольку не знаете обо мне ничего. К сожалению, на эту тему я могу говорить только обиняками. И то, что вы услышите, вряд ли вас заинтересует. Да вы пейте кипяточек, пейте, очень полезно…

– М-м-м, – промычал хомячок. Ему понравилось пить кипяток – который, кстати, не остывал. Зато от него куда-то уходила усталость, тошнота и прочие неприятные вещи.

– Итак, обо мне. К сожалению, я не могу говорить некоторые вещи прямо. Попробуем обойтись метафорами. Вообразите, что вы были членом преступной организации… Нет, не так. Организация не была преступной изначально. Представьте себе бюджетный комитет, финансирующий некое строительство. Сотрудники слегка подворовывали, но в рамках приличия. Однако дальше стали воровать больше, а недофинансирование строительства стали покрывать подтасовками. В конце концов они попытались взорвать недостроенное здание, а разрушения списать на землетрясение… Вы понимаете?

Брейвик выдавил из себя что-то вроде “угумс”. Ему не хотелось отрываться от целебного кипятка.

– Но в конце концов их разоблачили, – продолжал Азор. – Один из них дал подробные показания на остальных. Поэтому остальным назначили маналулу… не спрашивайте только, какую. Очень неприятную, поверьте на слово. Но тому, кто дал показания, вышло послабление. С ним ничего не сделали. Просто обязали жить незаметно, не делать лишнего зла и творить добро. Причём не через кого-то, а лично самому. Это обязательное условие.

– Вы же про себя говорите? – на всякий случай уточнил хомяк, на мгновение оторвавшись от поглощения кипятка.

– Не про себя, а о себе. Но в общем да. Это я дал показания, это для меня сделали послабление. Тепрерь я живу незаметно и творю добро. Проблема в том, что я не вполне понимаю вашу этику. У нашей расы отсутствует сострадание. Это не означает, что я плохой – в вашем смысле. Это значит, что я не до конца понимаю, что именно вы считаете хорошим. Я могу действовать согласно формальным критериями. Для меня таковыми служат мнения моего лечащего куратора. А у него есть принцип – лечить всех больных, кто бы они ни были и чего бы не совершили в прошлом. Он считает, что это является добрым делом, и сам так поступает. Значит, это добро.

– А что вы такого сделали? – спросил хомяк. – Ну, вы, в смысле которые…

– Это уже неважно, – голос Азора чуть ускорился: видимо, это свидетельствовало о раздражении. – Как вам кипяточек?

– Очень хорошо, – признал хомяк.

– А вон там видите рядом чашечку. Морковный сок.

– Какой сок? – не понял Брейвик.

– Какой надо. Пейте!

Хомяк на автомате протянул руку и махнул всю чашечку в рот не глядя.

Сперва во рту стало сладко, потом кисло, потом вяжуще, как от незрелой хурмы.

Он только-только сделал последний глоток, как его пробило.

Чувство было такое, будто камень с души свалился. Куда-то исчезло грызущее чувство собственного ничтожества. А за ним посыпалось в бездну и всё то, что оно порождало – страх, ненависть, желание убивать, душить, кусаться, щипаться… С удивлением Брейвик вдруг ощутил, что и педерастия его тоже покинула. Оставив по себе только лёгкое недоумение – “ну и зачем это было надо"? – Со мной всё в порядке, – сказал Брейвик, ещё не веря, ещё сомневаясь.

По итогам

На площадке перед входом в районный ОМВД возвышалась гора тел. Некоторые ещё дышали и шевелились, но это было неважно.

Рядом с телами на подстилке лежал младлей Джульбарс. Распоротый и кое-как зашитый бок болел и кровил. Но младлей по итогам был жив и в сознании – а, следовательно, при исполнении.

Двое полицейских тащили мёртвого быка. Дотащив, они взяли его за конечности, и, раскачав, закинули на прочих безвременно погибших. Отчего гора стала ещё больше.

– Дочь твою Мать, – грустно сказал младлей Джульбарс. – Я же столько не съем.

А сейчас вас проводят

– Ну как? – поинтересовался голос.

– Збс, – признал Брейвик. – И что, все нормальные так кайфуют?

– Нет, конечно. Просто вы всю жизнь тащили на себе лишний груз. Сейчас он исчез. И вам кажется, что вы вот-вот полетите. Ничего, через пару дней пройдёт. Вы снова окажетесь в мире скорбей. Но не в таком скорбном, как раньше. И перестанете представлять опасность для себя, – это было сказано серьёзно.

– Я… я… хотите отсосу? – спросил хомяк. Его переполняло блаженство и благодарность, а поблагодарить было нечем.

– Спасибо, но я не могу воспользоваться вашим предложением. Моя анатомия этого не позволяет, – вежливо ответил Азор.

– Тогда вот, – решительно сказал хомяк, ставя на стол кожаный мешочек. – Возьмите, пожалуйста.

– Вы пытаетесь мне заплатить? – осведомился тёмный силуэт. – Это исключено. Во-первых, сейчас у вас эйфория. Во-вторых, оказанная вам услуга стоит несравнимо дороже, чем то, что вы мне предлагаете. В-третьих, и это главное – оплаченная услуга не будет засчитана как доброе дело. Мой куратор считает, что доброе дело должно быть бескорыстным. Мне это непонятно, но…

– Дарю, – сказал Брейвик, высыпая деньги на стол. – Вы это можете выбросить. Или употребить на доброе дело. Вам же нужно делать добрые дела?

– Если вы настаиваете… – протянул Азор.

– Я настаиваю, – сказал хомячок, и тут его накрыл новый приступ эйфории.

– В таком случае я отправлю эти средства своему куратору. Пусть он сам думает, что с ними делать. Как вы себя чувствуете?

– Как никогда, – хомяк широко, во всю пасть улыбнулся. – Так я пойду, наверное?

– Да, конечно, идите, – согласился чёрный силуэт. – Кстати… Возможно, вам захочется чего-то большего, чем просто быть нормальным. Есть более высокие состояния. Но чтобы узнать о них, нужно вступить в наше движение. Собственно говоря, вы находитесь в его центральном офисе.

– Какое движение? – не понял Брейвик.

– Утиное движение. Вы можете вступить. Хотя… нет, сперва поживите-ка нормальной жизнью. Думаю, мы ещё встретимся. А сейчас вам пора. Вас проводят, – тоном, не допускающим возражений, сообщила живая тьма.

– Всего наилучшего, – вежливо сказал Брейвик, вставая.

– До свидания, – донеслось от Азора.

Death is Very Permanent

О, как напрасно сиял в тот вечер огнями ресторан “Гаянэ"!

Печально остывали на ресторанной кухне нежнейшая долма, хоровац, тжвжик по-тораборски и прочие яства. Песнопевцы Жока и Бока молча и без всякого удовольствия пили самый лучший грибонский коньяк, какой только можно купить за деньги. У них на коленях, свесив ласковые ножки, грустили шиншиллы.

Все остальные тоже пребывали в унынии.

Отчего же? Причина проста! Майор Папазян, главный герой ожидавшегося праздника, не мог уделить ему ни минуты. Ни сейчас, ни позже. Ибо мёртвые всегда очень заняты, а death is very permanent.

Замечания по ходу

Про начинку пельменей  (там сказано, что Брейвик взял пельмешки с пупятиной).

Это вообще интересная тема – как называется животное и его мясо. Ну вот в русском так: баран – баранина, свинья – свинина, козёл – козлятина. Правда, если корова, то говядина, но это от старорусского слова «говяда». Здесь работает суффикс -ин(а). Может показаться, что это специальный мясной суффикс, но слова «скотина» и «ебанина» (не говоря уже о какой-нибудь «пиздюлине» или «пестрятине») это опровергают. Тут всё сложно и тонкостно, как оно обычно и бывает в русском языке.

Однако общий принцип обычно не нарушается: мясо – это название животного или птицы плюс «ина», можно с каким-нибудь связующим звеном, как в слове «крокодилятина». Однако есть слова, которые к этому суффиксу не подходят никак. Скажем, рябчик. Мясо рябчика – ыыы… эээ… мясо рябчика. Можно сказать, конечно, «рябчина» или «рябчатина», но от такого любой розенталь сдохнет.

Аналогичная проблема возникла в постхомокостном обществе с мясом злопипундрия. Оно – одно из самых потребляемых, и возникла потребность в соответствующем термине. Однако слово «злопипундрятина» никто не хотел выговаривать, и даже сокращённое «пипундрятина» популярным не стало. В конце концов мясо злопипундрия стали называть «пупятиной», хотя именно мясо пупиц несъедобно. Зато оно удобопроизносимо (в отличие от слова «удобопроизносимо»).

Кстати, раз уж мы об этом заговорили. В довольно известном языке – английском – слова, обозначающие животных и их мясо, различаются. Pig, cow, sheep, calf – свинья, корова, овца, телёнок. Однако их мясо называется совершенно иначе – pork, beef, mutton и veal. Связано это вот с чем. После катастрофы 1066 года, когда французы во главе с Вильгельмом Завоевателем захватили Британию, англичане попали в рабство – в котором пребывают до сих пор. В частности, англичане выращивали животных на фермах, но сами не смели их есть, довольствуясь жалкой овсянкою и прочей дрянью. Мясом лакомились захватчики, которые и называли его по-своему, по-французски: porc, beouf, mouton и veau. Интересно отметить, что слово venison (оленина) происходит от латинского venation (охота), и первоначально означало мясо любой крупной дичи. Разумеется, англичанам было запрещено охотиться: это была привилегия французов. Кто помнит историю Робин-Гуда, тот помнит и тему «королевских оленей», которыми позволяли себе лакомиться разбойники – что считалось преступлением против короля (то есть французского господства).

Ну что тут сказать? Англичане – нация рабов. Которая впоследствии стала нацией поработителей, но рабское начало в себе так и не изжила. О чём им каждодневно напоминает каждый кусок говядины на тарелке.

По поводу обострившейся манечки Брейвика: ну да, синдром хомячка считается разновидностью маниакального синдрома, и характеризуется всеми свойствами такового – в том числе повышенным настроением и приступами общительности.

Гоген Папазян был так назван в честь дохомокостного художника Гогена, от которого не осталось ничего, кроме имени. Это имя было результатом компромисса – мать хотела назвать сына Гамлетом, а отец – Вазгеном.

По поводу нелегально используемых дураков. Вообще-то общая сумма налогов и прочих платежей за использование дурака не превышала шести-семи соверенов. Однако к тем, кто пытался легально регистрировать дураков, приходили налоговики, приёбывались к чему-нибудь и выписывали очень солидные штрафы. Кроме того, в случае любых проблем с дураками – например, если таковой по дурости что-нибудь портил или на кого-нибудь нападал – за всё отвечал хозяин. Так что работодатели предпочитали платить полиции и не иметь проблем.

Тысяча, тысяча, тысяча! Проницательный читатель, конечно же, тотчас же вспомнил рассказ Эдгара По “Четыре зверя в одном”, где антиохийская чернь прославляла этими словами императора Антиоха Эпифана. Правда, там речь шла не о золотых монетах, а об убитых иудеях, коих император любил лишать жизни собственноручно.

Вопрос о том, что лучше – пересчитывать золотые монеты или убивать иудеев – является спорным и обсуждаемым. Полемика на эту тему тянется более 3000 лет. С 1948 года основная дискуссионная площадка располагается на Ближнем Востоке, особенно жаркие обмены мнениями ведутся на западном берегу реки Иордан и в секторе Газа. К согласованной позиции стороны пока не пришли.

Могендовид – редкий и ценный артефакт Зоны. Носящему могендовид он внушает чувство собственного величия и уверенность в себе, а главное – действует на окружающих, которые тоже начинают верить, что носитель могендовида и в самом деле крут. Правда, есть нюанс: свойства могендовида проявляются и на нём самом. То есть даже самый мелкий и жалкий могендовид кажется владельцу крупным и очень мощным. Отчего владелец наглеет совсем уж запредельно. Грибовики, правда, считают, что на них это не действует. Ну-ну.

Коллекционные марки, бриллианты и т. п. очень любимы грибовиками. Будучи по жизни купцами-караванщиками, они инстинктивно предпочитают ценности а) небольшие по размеру, которые легко спрятать, б) такие, чтобы по ним было неясно, сколько это стоит и стоит ли это что-нибудь вообще.

Кстати сказать, именно грибовики контролируют рынок антиквариата в большинстве доменов, включая Город.

К одиннадцати туз – эти слова святейшего из песнопений, как и стоящую за ними сверкающую бесконечность смыслов, вы, батенька, конечно же, знаете наизусть. Хотя… а вдруг не знаете? Вдруг вы у нас вовсе даже не батенька, а питерская интеллигентная девочка (скажем, Анечка), бледный асфальтовый цветок, робко проросший между Бродским, Мандельштамом и Губерманом? Ну что тебе сказать, Анечка? Тебя не качали могучие волны “Владимирского Централа”, тебя они не подбрасывали! Тогда зачем ты жила?

Про клюв пожилой вороны – давайте хоть здесь не будем поднимать эту тему, а? Повторяю в стотысячный раз: глубоко уважаемая мною писательница, журналистка, телеведущая и просто солнечный человек Татьяна Никитична Толстая к пожилой вороне никаким боком не касаема – и, кстати, её бока тут тоже ни при чём, потому что она следит за собой и очень похудела, в смысле похорошела, а вы все только и думаете, а думать тут нечего, потому что ничего такого в виду не имелось, а кому кажется, тому креститься надо, ну или там Кришну-Вишну воспеть, или хотя бы совесть заиметь! Это просто я не знаю что такое!

Stay Smooth On The Surface & Paddle Like The Devil Underneath. “Будь спокойным на поверхности и греби как чёрт внизу”. Вообще-то эта фраза начинается со слов “Будь как утка”. Но в офисе Утиного движения это добавление выглядело бы каким-то барочным излишеством.

ПОСЛЕДНИЙ ШТРИХ. Нас тут спрашивают: с какой целью ракоскорпион изучал анальную пробку? Отвечаем: он намеревался её приобрести для личной коллекции, но сомневался в её подлинности (продавец утверждал, что это уникальная вещь первого века о. Х.).

P. S. Пробка была фальшивой.