Текст книги "У обелиска (сборник)"

Ей там нравилось: река, корова Зорька, лохматый и смешной пес Цыган, котята, которые уже подросли, но, как успокоила тетя Света, все равно играют с бумажкой на веревочке… А еще можно было валяться в траве сколько вздумается, играть с мальчишками в «Казаки-разбойники» и даже вырезать лук и стрелы! Дядя Коля впервые обещал взять ее на рыбалку, и Даше не терпелось поскорей по-настоящему забросить удочку.

По иронии судьбы война началась именно тогда, когда они выбрались на реку. Даша хорошо помнила белое, будто обсыпанное мукой, лицо тети по возвращении. Сердце екнуло: неужели что-то с родителями? Вся радость от пойманных карасей мгновенно испарилась. Когда узнала про нападение немецко-фашистских войск, даже почувствовала облегчение. В одиннадцать лет сложно представить, что такое война, и казалось, это где-то там, далеко, в Испании, но не в ее дворе.

Страшно стало, когда убили Зорьку. Пугающая отрывистая речь, лай Цыгана, переходящий в предсмертный хрип, громкие раскатистые выстрелы и вопль отчаяния тети Светы: «Как же мы без кормилицы?!»

Даша сидела на лавке, прижимая к себе двух котят, Белыша и Черныша, чьи тельца тряслись так же, как ее, и безостановочно шептала: «Мамочка, мамочка, мамочка».

Как она так быстро привыкла к суровому «Шнелле, шнелле»? За два года жизни в оккупации начало казаться, что так будет всегда. Надо только соблюдать некоторые правила, и можно дальше играть в «Казаки-разбойники». Только постоянно хотелось кушать, и еще Даша очень скучала по родителям. По ночам она тихо плакала в подушку и разговаривала с папой. Он ведь маг, самый сильный на свете! Когда уже он ее найдет и заберет?

Даша играла с сыном Черныша – худющим, но крайне энергичным котенком, когда увидела, что к ним идет целая процессия: возглавлял ее дед Степан, за ним двое фрицев с автоматами, а за их спинами охали и причитали еще несколько деревенских.

– Это она, – выставил узловатый указательный палец Степан.

Даша в испуге вскочила и начала перебирать в памяти, что в последние дни сделала не так. Прегрешений вроде не было, но автоматчики схватили ее под руки, больно заведя локти за спину.

– Те-е-етя! – заорала девочка, но та уже и сама выскочила во двор. Из сарая примчался и дядя Коля, пре-вратившийся за эти два года в сгорбленного старика.

– Что происходит?! – рявкнул он.

– Твоя девка – маг, а у немцев приказ: всех детей-магов забирать и отправлять в Германию, – прошамкал беззубым ртом Степан.

– Ты знаешь, чья это дочь? – прошипел Николай, сжимая кулаки.

– А то! Но по мне, хошь это дочь самого Сталина будет – не собираюсь из-за нее помирать. За сокрытие магов наказание такое же, как за сокрытие партизан.

Дяде Коле оставалось лишь в бессильной ярости сжимать и разжимать кулаки, сдерживая слезы.

Потом был спецвагон в поезде: без окон, закрытый от магического воздействия, битком набитый детьми, зато кормили трижды в день, и казалось, что вкуснее еды они в жизни не ели!

Встреча с Дрезденом оказалась на удивление слезливой, не от чувств, а из-за страшной рези в глазах. Столько дней провести в темноте – и выйти на залитый солнцем перрон!

Непонятно откуда взялся слух, что всех, кто не пройдет экзамен на магические способности, убьют. Мол, фрицам нужны только маги, а примазавшихся просто расстреливают. Так Даша передумала делать вид, будто в этом поезде случайно, и впала в панику, вдруг не сдаст экзамен. Но тот оказался прост до примитивности: девочка еще не успела зайти в кабинет, как в нее метнули водяной шарик. Инстинктивно Даша выставила щит, после чего ей выдали номер, что-то записали в большой толстой книге и выгнали на улицу.

Что стало с теми, кто не прошел проверку, Даша так и не узнала. Оставшихся же принимали как дорогих гостей: выдали новую одежду, кормили, водили по городу, показывая его красоты, и чуть ли не любое желание исполняли. Именно тогда она познакомилась с Зоей и Вадиком. По дороге в деревню под названием Гемфурт рассказала им по секрету все, что знала о советских магах, кто ее отец и что он наверняка приедет ее спасать и, конечно, их тоже спасет. Даша и сейчас на это надеялась, вот только… когда он приедет? И доживет ли она до этого?

* * *

Подняли их затемно. Холод и мелкая морось пробирались за шиворот, и ежились все, даже мальчики. Им вообще не позавидуешь: в шортах до колена и гольфах хорошо в жару, но не сейчас. С появлением Евтуховича про холод забыли, забыли даже, как дышать, – вытянулись в струнку, хотя команду «смирно» никто не произносил. За директором шли двое в форме, лет тридцати, с красной повязкой со свастикой на руках и драконом на груди.

– Зиг! – вскинул руку Евтухович.

– Хайль… – вяло отсалютовали ученики, но не все. Несколько промолчали. В эту секунду в них полетели огненные шары. Даша выставила щит, но шар пробил его будто промокашку. От удара она чуть не упала, грудь обожгло, на куртке остался черный след.

– Зиг! – будто не заметив, что происходит, рявкнул директор.

– Хайль! – теперь уже бодрее поддержали его дети, все, кроме двух.

На этот раз Даша подготовилась и соорудила вокруг себя кокон, но и шар прилетел с большей силой. Защита не устояла против атаки мага Абвера, и куртку пришлось тушить об землю. Рядом повалился и Марат в дымящейся гимнастерке.

– Зиг!

– Сте-на! – заорала Даша, сдвигая перед собой согнутые в локтях руки.

Фашисты не стали придумывать что-то новое, а просто запустили по огненному шару. Девочка каталась по траве и орала от боли, пытаясь потушить одежду, но сухая земля плохо сбивала магическое пламя. Вдруг на нее, как бальзам, вылилось ведро воды, заливая огонь и остужая раны. В следующую секунду два шара полетели в стихийного мага Егордана, посмевшего вмешаться, а у Даши уже не осталось сил ни помочь товарищу, ни защищаться самой.

– Дура, они тебя убьют, – прошептала Зоя, помогая подняться.

– Зиг!

– Хайль! – одними губами произнесла Даша, поднимая руку, будто бетонную балку.

Дни проходили однообразно и очень насыщенно. Ранний подъем, зарядка, завтрак и сплошные уроки магии с перерывом на политинформацию о германских победах, обед и многокилометровые забеги, так что после ужина ученики могли только рухнуть от усталости на кровать и уснуть.

Двое фашистов, кидавшихся огненными шарами, оказались преподавателями. Все их обучение сводилось к тому, как выявлять советских магов и уничтожать их. Дети не вызывали у советских военных особого подозрения, а потому могли относительно свободно перемещаться по территории, что фашистам и было нужно. Они заставляли заучивать наизусть карты местности, дороги, населенные пункты, рассказывали, что отвечать, если юных диверсантов спросят, кто они и куда направляются. Учили, как скрывать свою магическую сущность и как незамеченными подойти к магу.

Конечно, в советские штабы, где находятся серьезные специалисты, диверсанты бы не попали, но этого от них и не требовали. С началом войны в СССР первым делом призвали всех, мало-мальски способных владеть словом, и битва на магическом фронте велась даже посерьезней, чем на обычном. Поэтому уничтожение любого, даже слабого мага, склоняло весы в ту или иную сторону. К тому же в Абвере появилась информация о том, что русские готовят масштабную битву за Днепр, поэтому немцы использовали все возможности ослабить Красную армию.

Обороняться и защищаться учеников Гемфурта практически не учили. После выполнения задания требовалось перейти линию фронта и, предъявив пароль любому немецкому солдату или офицеру, попросить доставить в штаб армии, но Даша понимала, что если их убьют – в Абвере плакать не станут.

Столько заклинаний, сколько они выучили за два месяца, Даша не проходила и за два года в московской школе магии. Голова пухла от знаний, дети постоянно падали в обмороки, выложившись на тренировках полностью, но фрицы вливали в них силы и заставляли вновь и вновь отрабатывать удары. Один, что пониже и позлее, любил повторять, что второго шанса у них не будет. Если не повергнуть цель (он так и говорил про убийство советских людей – «повергнуть цель») сразу, то маг успеет принять меры и, с большой вероятностью, этой мерой станет ответный удар.

Москвичке доставалось больше всех: помимо основной программы ее, как особо способную, учили еще по спецпрограмме, где она из подручных предметов типа палок и карандашей создавала ножи, стилеты, веревки и прочее оружие.

Даша практически перестала общаться с друзьями – некогда было, да и силы оставались только до по-душки доползти. Но замечала в них перемены, особенно в Вадике. Как тот сам, без особой необходимости, приветствовал преподавателей вскидыванием руки, как с интересом и даже удовольствием слушал обязательную политинформацию, а однажды, после того как смог, наконец, освоить трудное заклинание, поцеловал нашивку со свастикой на рукаве.

Зоя же замыкалась все больше. Она неоднократно делилась планами о том, как сбежит после отправки в СССР, спрячется где-нибудь и не высунет носа до конца войны – когда-нибудь ведь война должна закончиться? И ей все равно, кто победит. Кто выиграет, тот и выиграет, она не собирается больше терпеть мучения и унижения, рисковать жизнью ради абстрактной победы. Немцы, в конце концов, тоже неплохие, если ты на их стороне. Но после пламенных речей Даши о том, что надо бороться до конца, а если придется, то и умереть, перестала с ней разговаривать.

* * *

В день выпускного экзамена им разрешили поспать аж до девяти утра. После необычайно сытного завтрака – о чудо! – дали свободное время, и отвыкшие от такого ученики не знали, чем заняться, строя предположения о том, что же их ждет на экзамене.

За ними прислали грузовик. Впервые за два месяца дети куда-то выезжали из Гемфурта. Впрочем, ехали недалеко. Их выгрузили около двухэтажного здания, похожего на школу, выстроили в шеренгу и оставили ждать. Ерзая и кусая ногти от напряжения, ученики не замечали ни на удивление ласкового октябрьского солнышка, ни пения птиц – здесь ничего не напоминало о войне. Кроме фашистов, чью форму и автоматы видно было издалека. Даша сразу узнала того самого капитана Абвера-М по походке. Конечно, он не мог не приехать на экзамен!

– Зиг!

– Хайль!

На сей раз немцы остались полностью довольны приветствием.

– Сегодня у вас великий день! – начал Зелигер, и белобрысый предатель выкрикивал за ним перевод. – Вы хорошо потрудились, и теперь осталось применить полученные знания во благо нашего фюрера. Если вы успешно сдадите экзамен, то станете действующими солдатами Третьего Рейха! Надеюсь, каждый из вас понимает, что это значит, какой это почет и ответственность. Я желаю вам удачи и верю, что вы будете хоть и приемными, но достойными сынами и дочерьми моего отечества!

После этих слов детей погнали внутрь. Там действительно оказался длинный школьный коридор и множество классов, каждого ученика поставили перед своей дверью. У Даши сердце стучало, как безумный барабанщик: чего же эти сволочи хотят? В чем состоит экзамен?

Гулко раздавались шаги капитана, пока он шел по коридору, чуть поодаль следовали директор Гемфурта, переводчик и два верных пса-телохранителя. Даром что маги, у каждого в руках по автомату. В звенящей тишине куратор, наконец, выкрикнул то, чего так ждали и боялись выпускники: последнее задание.

– За дверью вы увидите человека, советского мага. Убейте его. У вас две минуты. Вперед! – С этими словами прозвучал звонок.

Даша рванула ручку, вошла, с шумом захлопнув дверь за собой, и привалилась к ней спиной.

Из класса вынесли столы и стулья, лишь доска да портреты великих немецких писателей и поэтов на стенах напоминали о том, что когда-то это была школа. Девочка не сразу заметила человека у противоположной стены, настолько он был тощ, слаб и бледен, буквально сливался с белой штукатуркой. Он не нападал, он вообще ничего не делал, просто стоял, и Даша растерялась. Сама мысль, что надо убить беззащитного человека, да еще и своего, советского, вызывала в ней отвращение. Но что делать? Провалить экзамен? От этого ее прошиб холодный пот. Никто не знал, что будет, если не сдать экзамен, но дети не сомневались, что случится что-то ужасное.

– Здравствуйте, – сказала девочка. – Меня зовут Даша, и я не хочу вас убивать.

– Тебе придется, наверное… – тихо ответил живой скелет. – Подойди ко мне, Даша.

Она как зачарованная двинулась вперед и остановилась лишь в шаге от него. Захотелось зажать нос: шибануло вонью немытого тела и экскрементами. Неожиданно костлявая ладонь вцепилась в ее ладонь, что-то кольнуло, и Даша отшатнулась, вырывая руку. Скосила глаза, боясь оторвать взгляд от того, кто внушал ей страх и жалость, и тихо охнула. В зажатом кулаке оказался ленинский значок, такой же, как у ее отца. Не раздумывая, Даша сунула его в карман и судорожно обернулась. В окошке двери увидела глаза. Видели ли они, что девочке что-то передали? Скорее всего, да, а это значит, что ей конец…

– Теперь убей меня, – попросил маг.

– Нет-нет-нет, я не могу!

– Убей. Меня все равно убьют, но если это будешь не ты, тебе достанется.

Умом Даша понимала, что он прав, и даже приготовилась произнести заклинание ледяной стрелы, но вся ее сущность взбунтовалась. Ученица открыла рот, но закрыла, так и не выговорив смертельные слова.

– Я не могу.

В это время снова прозвенел звонок. Время экзамена кончилось, и в класс вошел один из телохранителей. Оценив обстановку, он что-то прокричал, и вот уже живой скелет оседает, рассеченный наискось невидимым лезвием, а Дашу хватают под руки и куда-то тащат, не обращая внимания на попытки вырваться и слезы. Так ее и волокли через весь коридор под молчаливым взглядом остальных четырнадцати учеников, успешно справившихся с экзаменом.

Грузовик фыркнул и укатил, увозя новых солдат вермахта, а Даша смотрела, как кролик на удава, на Зелигера, вышагивающего из угла в угол. Маг Абвера был зол, и даже наглый переводчик будто прижал уши.

– Ты же понимаешь, что, если откажешься на нас работать, нам придется тебя убить? – остановился он на секунду.

Чуть дыша от страха, девочка кивнула. Она все понимала и не хотела умирать, но и убить не могла. Зелигер вновь начал мерить шагами комнату. Неожиданно он подошел почти вплотную, положил ладони девочке на плечи и по-отечески произнес:

– Глупенькая, я же пытаюсь тебя спасти. Ты хорошая, верная девочка, сильный маг, тебя ждет прекрасное будущее. Ты не виновата, что родилась в такой стране, не виновата в том, что делает твое правительство. Но сейчас мы тебе показываем другую жизнь, достойную жизнь. Она кажется тебе предательством? Но это не так. Это не предательство, а осознанный выбор взрослого человека. Дети считают правильным все то, в чем убеждают их родители, но когда дети вырастают – они сами решают, что правильно, а что нет. Ты же упрямишься, будто тебе пять лет. Да, идет война и мы враги, но разве мы обращаемся с вами как с пленными или людьми второго сорта? Мы даем вам не только еду, одежду и крышу над головой, мы даем вам много больше: знания и уважение.

Дашу поразили эти слова, на которые она не нашла что возразить, этот мягкий голос, сильные и заботливые руки, это так не вязалось с ее ожиданиями, что она чуть не разрыдалась, уткнувшись в китель мага Абвера. Пелена застилала глаза, пришлось часто-часто моргать, чтобы удержать слезы, но Даша сдержалась. Не заплакала и не уткнулась.

Зелигер вздохнул, отпустил ее, крикнул Евтуховича, оставил ему указания и уехал.

Даша всю дорогу назад чувствовала себя котенком, понимавшим, что его везут топить. Но худшее не оправдалось: ее просто бросили в сарай. Единственное, что оставляло надежду, – сохранившийся значок. То ли соглядатай не заметил, то ли забыл сообщить в этой кутерьме, но сейчас несостоявшаяся диверсантка сжимала в руке изображение Ленина, как утопающий фанеру: понятно, что намокнет и пойдет ко дну, но все же еще несколько часов жизни. Как пользоваться этим артефактом, Даша понятия не имела. Об этом ей отец не рассказывал.

Если бы не еда дважды в день, арестантка решила бы, что о ней забыли. Прошла неделя, но ничего не менялось. Кроме ее мыслей. Они неслись, будто осенние листья по ветру, закручиваясь, сменяя друг друга, не остановить. Арестантка то упрямо сжимала губы и готовилась умереть за родину, то корила себя за глупость и детские фантазии, то строила планы по уничтожению Гемфурта, то хотела работать на Абвер. Да, она ненавидела фашистов, но в глубине души, так глубоко, что сама себе боялась признаться, восхищалась капитаном Зелигером. Он ей напоминал отца. Просто так получилось, что он родился в другой стране… От него не было зла, наоборот, всегда только добро в отличие от советского перебежчика Евтуховича. Если бы она повстречала капитана два года назад в Москве – умоляла бы отца разрешить у него учиться. Но тут на ворох мыслей-листьев вновь налетал ветер, рисуя магический поединок между отцом и Зелигером, и Даша ежилась от холода и страха. Она не знала, кто победит, и очень боялась за отца. Перейти на сторону Германии – это все равно что лично стрелять в родных и близких.

За ней пришли, когда испортилась погода. Всю ночь и утро дождь барабанил по крыше, а днем вместо куска хлеба она получила по спине прикладом, руки скрутили и больно стянули сзади, в рот впихнули пропахшую соляркой тряпку, так что Дашу чуть не вывернуло. Похоже, ее начали воспринимать всерьез как мага, вот и лишили возможности колдовать, так, на всякий случай. Впрочем, увели недалеко. В кабинете директора, который сейчас занимал, конечно, Зелигер, руки развязали и кляп вынули. Капитан даже благородно дал стакан воды.

Даша поперхнулась, увидев, кто вошел следом: Вадик. Это был он и не он. Что-то в нем так сильно поменялось, что это отразилось даже во внешности: он стал напоминать лощеного белобрысого переводчика. Впрочем, гадать о причинах столь радикального превращения долго не пришлось. Зелигер приказал ему рассказывать.

Выяснилось, что Вадик первым из учеников выполнил задание и даже перевыполнил: уничтожил целых две цели на берегу Днепра! Притворившись беспризорником, сбежавшим из детдома, что было правдой до попадания в Гемфурт, он разжалобил двух советских солдат-магов. Те принесли ему галет и полбанки тушенки; он показушно уплетал за обе щеки, будто на самом деле не ел неделю, а затем вонзил в глаза обоих по ледяной стреле: одно из самых простых и действенных заклинаний на убийство. После чего бежал чуть не до самой линии фронта: не просто так учеников Гемфурта заставляли наматывать километры. Пришлось потратить еще два дня, чтобы незаметно перебраться на ту сторону, а дальше дело техники: сказать пароль, попросить проводить к командиру, и вот он опять в Германии.

Даша не могла поверить своим ушам. Вадик действительно продал родину за еду… Хотелось плакать и в бессилии колотить кулаками об стену. Так хладнокровно убить своих, тех, кто принес тебе пищу, кто был готов помочь!

– Даша, ты умная девочка, ты же видишь, что происходит. Линия фронта продвигается на восток, мы одерживаем победы, и даже твои друзья теперь наши союзники, – ласково произнес фашист. – В Гемфурт сегодня вернулись Марат и Дмитрий – они тоже отчитались в успешном выполнении задания. Чего ты добиваешься? Чтобы тебя убили? Хорошо, мы это сделаем. Но твоя смерть ничего не изменит и будет напрасной.

– Они мне не друзья! И да, вы побеждаете, пусть так! Но зато еще один наш маг останется жив и будет уничтожать вас! – бросила в отчаянии Даша.

– Хочешь, чтобы убивали немцев? Хорошо, – не-ожиданно согласился Зелигер и крикнул Ганса. Тут же на пороге появился один из его псов-телохранителей.

– Убей его. Разрешаю. Он не будет сопротивляться, – предложил он Даше. Та опешила. Да, конечно, она ненавидела фашистов, но вот так вот убить человека, который даже не пытается защитить себя…

– Только вначале я заберу у тебя то, что тебе передал заключенный, – добавил фашист, похлопал девочку по карманам и вытащил ленинский значок. Покрутил в руках, рассматривая, и бросил на стол. Немцы не догадывались, что это артефакт. К счастью, капитан не заметил, как расширились от удивления глаза Вадика. Он-то понял, что это, вспомнив рассказы бывшей подруги.

В эту секунду капитан Абвера отдал команду Гансу, и тот запустил в Дашу удавку. Она отбила ее, но следом уже летел град игл, так что пришлось срочно ставить защиту. Девочка провозилась с ней чуть дольше, чем требовалось, и приготовилась к очередной атаке, но ее не последовало. Вот он, момент, когда можно ударить самой, и Даша даже швырнула огненный шар, но в последнее мгновение передумала, и огонь лишь чуть опалил мундир солдата.

Ученица Гемфурта догадалась, что задумал Зелигер, и осознала, что его расчет верен. Если она сейчас убьет вот этого немца, поставленного здесь как жертвенное животное, она не просто выполнит приказ капитана, она сможет убивать. Кого угодно. Маг из Абвера понял Дашу правильно: она уже не верила в победу советских войск, не верила, что, как в сказке, придет отец и спасет ее, не представляла, за что борется, если даже друзья перешли на сторону врага, устала от голода и страха, от пинков и побоев, от сопротивления. А ведь можно сытно есть, учиться, чувствовать себя человеком, которого ценят, – надо всего ничего: убить. Применить одно из сотен заклинаний, что в нее вложили за два месяца: «удушение», «отравление», «разрыв аорты», «огонь», «ледяные» или «стальные шипы», «ядовитый дождь», «удар молнией», «тиски» или что-то еще.

Осознав все это в одно мгновение, Даша на удивление спокойно и просто приняла решение умереть. Даже улыбнулась от того, как стало легко, и сняла защиту. В этот момент ее жизнь и оборвалась бы, если бы Зелигер не увидел улыбку и не среагировал молниеносно, прикрыв ее от удара своего телохранителя.

А вот Вадик не понял, что произошло. Он видел, как в девочку с одной стороны солдат швырнул иглы, а с другой – что-то бросил капитан. Не разобравшись, пацан решил, что ее хотят убить, и в эту секунду забыл, какая на нем форма, забыл два месяца муштры, забыл, что в Гемфурте каждый за себя… Из глубины сознания вылезло: «Наших бьют!» Он схватил ленинский значок и просто выставил его вперед, всеми силами захотев, чтобы тот сработал и остановил магов Абвера.

Такой силы и мощи не ожидал никто. Запрятанная внутрь платиновой пластины энергия вырвалась на свободу, ударив лучом в Зелигера. Немец бросил все силы на защиту, но куда там! Жидкий огонь пробил броню, как картонку, вонзаясь в грудь, в дракона, сжимающего свастику. Но энергия пожирала не только капитана. Значок плавился, опаляя детские руки, обдавая нестерпимым жаром грудь и лицо. Это оказался обоюдо-острый меч. Ученики не знали второе, более популярное название значка – «Последняя надежда», не знали, что он создавался не для спасения жизни. Наоборот, активация означала смерть мага.

– Вадик! Бросай его! Ты же погибнешь! – в ужасе заорала Даша, но в ответ то ли услышала, то ли прочитала по губам:

– Мне все равно дороги назад уже нет. Спасайся!

Вадик был прав. На родине за убийство советского мага отправляли за решетку, диверсанту же грозила высшая мера.

Он ненадолго пережил Зелигера, буквально на несколько секунд, но запах горящей плоти и нечеловеческий крик боли Даше еще долго не давали покоя, особенно по ночам. В эти же минуты осознание ужаса происходящего еще не накрыло, тем более за окном давно раздавались крики и звуки автоматных очередей и взрывов.

Выскочив во двор, куда до этого рванул Ганс, ученица Гемфурта застала конец битвы: группа из пяти немецких магов теснила оставшихся в живых работников спецшколы к карцеру, и те, ничего не понимая, медленно поднимали руки. Оба учителя, телохранители и Евтухович были мертвы. Так же как Марат и Дима, бросившиеся защищать новых хозяев.

Даша судорожно всхлипнула и отвернулась. Убитые огнем – зрелище не для слабонервных.

– Папка! – заорала она, вдруг разглядев одного из магов в фашистской форме, и бросилась к нему.

– Дочь! Живая! – Отец обхватил ее одной рукой, крепко прижал к пахнущей махоркой гимнастерке, но вторую руку держал наготове: возможно, бой еще не закончен.

– Зоя?

Рядом с отцом стояла худенькая светленькая девочка и улыбалась. Только сейчас Даша поняла, что до этого ни разу не видела улыбки подруги.

– Ты как тут оказалась?

– Видишь, я решила не прятаться, а бороться. Когда меня забросили за линию фронта, первым делом пошла сдаваться нашим и рассказывать им о засланных диверсантах. Меня быстро передали по цепочке в магическое управление контрразведки «Смерш», а там, оказывается, работает твой отец… Вот он и бросился тебя спасать!

Даша хотела было еще кое-что спросить, но прикусила язык. О выпускном экзамене лучше не вспоминать.

Когда стало понятно, что больше в школе никто не прячется и удара в спину можно не ждать, большой грузный мужчина с ленинским значком на груди обнял тринадцатилетнюю девчушку, покрывая ее голову поцелуями.

– Я боялся, что потерял тебя. Когда добрался до брата и узнал, что тебя увезли в Германию, – решил, что это конец.

– А я боялась, что ты так и не придешь за мной, – расплакалась было Даша, но, всхлипнув, взяла себя в руки. – Пап, знаешь, я теперь ого-го какой маг! Нас столькому научили в этой школе!

– Даш, поехали отсюда. Помнишь, ты все просила, чтоб я покатал тебя на черной машине? Готов исполнить просьбу! Зоя, не отставай!

– Пап, у меня еще одна просьба.

Тот удивленно поднял бровь, но дочь махнула, мол, погоди, я сейчас. Подбежала к пленным, среди которых выделялась белобрысая макушка, и, набрав побольше слюны, смачно плюнула переводчику в глаз. Со связанными за спиной руками предатель даже не мог утереться, что девочку устраивало. Вот теперь можно и уезжать!

Пока они шли к дороге, у Даши никак не выходила из головы одна мысль: что было бы, если бы отряд пришел чуть раньше? Остался бы Вадик жив? Победил бы папа немецкого капитана? Очень аккуратно, как учили, она начала прощупывать его магический уровень, а закончив, закусила губу и мысленно поблагодарила одиннадцатилетнего мальчишку за свою жизнь и жизнь своего отца. И поняла, что уже не маленькая беспомощная девочка и не позволит, чтобы с ее семьей или с ее страной что-то случилось. Даже если для этого придется убивать.