Текст книги "Тактика победы"

Сие происходило под командою майора 13-го егерского полка Красовского, который, оставя весь тот отряд в боевом порядке перед тет-де-поном, с прежде бывшим батальоном 43-го егерского полка пошел к редуту, устроенному на нижнем мысу острова. Не доходя до оного за полверсту, приблизился по тропинке к правому берегу острова, где нашел четыре лодки, наполненные турками, отваливавшими уже от берега, произвел по ним из всего батальона сильный ружейный огонь и тем разбил их так, что едва и четвертая часть могла спастись.

Следуя же потом оттуда к нижнему редуту, приметил в другом месте турков, садившихся на семь лодок, которых атаковал стремительно штыками, привел в такое замешательство и ужас, что они бросились в воду, топили один другого и опрокидывали лодки, коих из семи едва успели спастись только две; прочие же с большею частью людей от собственного своего беспорядка и от сильного ружейного огня, открытого батальоном с берега, пошли на дно, остальные же затем турки, более ста человек, скрывшись в редуте, защищались ружейным и из орудия картечным огнем.

Между сим турки, находившиеся как в сем нижнем редуте, так и в тет-де-поне, который окружал майор Иович с батальонами Мингрельским, 27-м егерским и 3-мя ротами Олонецкими, вступили с нами в переговоры.

И как они не соглашались сдаться военнопленными, решаясь лучше умереть, то подполковник Энгельгардт, видя силы их еще достаточными к продолжительному защищению в укреплениях и не желая жертвовать напрасною потерею людей, выпустил из нижнего редута и тет-де-пона более 400 человек на капитуляцию, взяв при сем в нижнем редуте одну пушку, другая же, по показанию турок, утонула вместе с людьми, бывшими на тех лодках, которые намерены были уйти в Лом.

Таким образом, сражение кончилось. И остров сей, столь для нас значительный, остался в руках победителей. По самовернейшему замечанию и по собственному показанию турок, силы их на сем острову с прибывшими из Лому подкреплениями простирались до 1500 человек, из коих большая часть убиты и потоплены; сверх того неприятель потерял 12 больших лодок, потопленных вместе с людьми.

С нашей стороны убиты: адъютант мой кавалергардского полка корнет Обресков и 27-го егерского полка подпоручик Гренгаммер да нижних чинов 17; ранены: 1 штаб-, 5 обер-офицеров и 77 нижних чинов.

Храбрые наши солдаты имели в сем деле значительную добычу в деньгах и оружии.

Между тем для большего повреждения неприятельской флотилии, у Лому находящейся, подполковник Энгельгардт устроил на правом берегу острова против неприятельской флотилии батарею о 10-ти орудиях.

29 августа с обеих сторон острова флотилия наша подошла к неприятельским судам на картечный выстрел и вместе с батареею производили ужасный вред оной, разбив до 30 судов, из коих многие потопли. 31 августа, 1 и 3 сентября таковым же бомбардированием истреблено много неприятельской флотилии, из коей самую малую часть принужден он был оттаскивать в город, дабы скрыть от поражения наших выстрелов. Сверх того сам город и жители претерпели сильной вред от сего действия артиллерии и флотилии нашей. С нашей стороны ранены унтер-офицер 1 и 2 рядовых.

Генерал от инфантерии Го[ленищев]-Кутузов

Письмо М. И. Кутузова Н. П. Румянцеву о прибытии в русский лагерь представителя великого визиря с предложением возобновить мирные переговоры

20 сентября 1811 г. На бивуаках при деревне Слободзее

Секретно

Милостивый государь граф Николай Петрович!

Вчерашнего числа в восемь часов вечера получил я от генерала от инфантерии графа Ланжерона, командующего корпусом войск, ближайше к неприятелю расположенным, неожиданное известие, что к передовым постам нашим прибыл Мустафа-ага, чиновник, пользующийся доверенностью верховного визиря и тот самый, который неоднократно был от него ко мне с поручениями присылаем.

Он объявил, что имеет ко мне письмо. Когда же ему по повелению графа Ланжерона ответствовано было, что по причине пробития зори не может уже он быть пропущен, то Мустафа-ага объяснил, что сверх письма сего имеет он ко мне словесное от визиря поручение, по коему должен непременно меня в ту же ночь видеть.

Получа сие уведомление, приказал я допустить его ко мне и принял его в присутствии одного только переводчика Фонтона. Он вручил мне письмо от верховного визиря, заключавшее в себе просьбу переслать два других письма и деньги к находящемуся у нас в плену Ахмед-паше, потом объявил, что сие поручение, ему от визиря данное, было только наружным предлогом, но что главная цель его присылки ко мне состоит в словесном и доверенном объяснении относительно до мира.

Из прилагаемого при сем протокола сего свидания моего с турецким чиновником[65]65
  См. следующий документ.


[Закрыть] изволите вы, милостивый государь, усмотреть во всей подробности предмет присылки его ко мне, доверенное объяснение, мне от него учиненное, и отзыв, какой почел я приличным ему сделать. Ваше сиятельство, может быть, найти изволите, что в ответе моем я более показал откровенности Мустафе-аге, нежели бы надлежало, но сие почел я нужным, дабы тем более побудить визиря к большей доверенности и к открытию формальных предложений.

Впрочем, разговор мой с турецким чиновником был не официальный, а доверенный, и отзыв словесный, причем я также взял предосторожность заметить ему, что все сказанное ему от меня относительно до некоторой отмены в первоначальных требованиях наших есть собственное мое мнение и последствием желания моего видеть конец войны и что мнение сие сообщаю я ему не официально, а только побужден будучи к откровенности доверенным подвигом самого визиря.

Прося Вас, милостивый государь, повергнуть к стопам Всеавгустейшего монарха нашего как настоящее мое отношение, так и прилагаемый у сего протокол, предоставляю себе, коль скоро визирь дает сему первому шагу, от него учиненному, какое-нибудь последствие, довести оное немедленно до сведения Вашего сиятельства.

С отличнейшим высокопочитанием и такою же преданностью имею честь пребыть Вашего сиятельства, милостивого государя, всепокорнейший слуга

Михайло Го[ленищев]-Кутузов

Протокол переговоров, происходивших вечером 19 сентября между Его высокопревосходительством главнокомандующим и Мустафой-агой, офицером великого визиря

19 сентября 1811 г.

После обмена обычными приветствиями Мустафа-ага передал Его высокопревосходительству главнокомандующему письмо от великого визиря, являющееся сопроводительным к двум другим, адресованным Ахмед-паше, находящемуся в плену в России. К письму были приложены 5000 пиастров, посылаемых паше на его расходы.

Мустафа-ага заявил затем, что это являлось лишь видимым предлогом его миссии, придуманным для того, чтобы служить покровом для словесного поручения, сделанного ему великим визирем.

Он употребил следующие выражения:

Переговоры, происходившие в Бухаресте, не привели ни к каким удовлетворительным результатам, было невозможно достигнуть договоренности. Будет ли какой-нибудь предел пролитию крови? Великий визирь, воодушевленный искренним желанием положить конец несчастьям, которые причиняет народам война, предлагает Его высокопревосходительству главнокомандующему объясниться с полной откровенностью и договориться с ним относительно проведения спасительного дела.

Вследствие трудностей, возникших во время переговоров в Бухаресте, главнокомандующий, без сомнения, писал своему двору, чтобы поставить его в известность о положении дел, и он должен поэтому знать о намерениях своего государя.

Великий визирь, рассчитывая на присущие ему [Кутузову] чувства откровенности и лояльности, просит поставить его в известность, искренне ли желают мира. Великий визирь отмечает, что при данных обстоятельствах продолжение войны между Россией и Портой доставляет удовлетворение другим державам, с радостью наблюдающим, как уничтожают друг друга два народа, общие интересы которых должны бы быть едиными.

Великий визирь считает, что было бы весьма почетным как для него самого, так и для главнокомандующего, обмануть ожидания недоброжелательных держав, объединив свои усилия для приведения обоих империй к примирению.

Его высокопревосходительство главнокомандующий ответил Мустафе-аге, что он полностью отдает должное благородству чувств великого визиря и его лояльности; он не может не высказать все, что лежит у него на сердце, и будет говорить с ним без обиняков. Поэтому он уполномочивает Мустафа-агу от его, Кутузова, имени конфиденциально сообщить великому визирю, что он полностью разделяет его мнение о настоящей войне и испытывает то же мучительное чувство, видя, что она продолжается, но что никогда не будет найдено средство для договоренности об ее прекращении до тех пор, пока Порта будет настаивать на своих контрпредложениях, сделанных Хамид-эфенди, то есть status quo ante bellum[66]66
  Сохранение положения, существовавшего до войны.


[Закрыть]; что эта база абсолютно не приемлема, она исключает любые примирительные мероприятия.

И потому, что Его Императорское Величество считает эту базу именно таковой, Государь не почел возможным дать ему, Кутузову, окончательные инструкции, необходимые для достижения желательной цели, и что поэтому великий визирь должен предложить своему султану сделать предложения, которые, по меньшей мере, могли быть приемлемыми для обсуждения. Благодаря им возможно будет начать переговоры, которые смогут привести к какому-нибудь результату. Посему вполне очевидно, что эта инициатива полностью зависит от великого визиря.

Главнокомандующий добавил, что, поскольку имеются другие державы, интересы которых состоят в подстрекательстве к продолжению этой войны, не следует прислушиваться к их инсинуациям. В то время как некоторые державы стремятся внушить Порте, что она получит большие выгоды от продолжения войны, те же самые державы, возможно, трудятся над тем, чтобы взлелеять в России надежду на крупное территориальное прибавление также благодаря продолжению войны. Непрестанные поездки курьеров в обоих направлениях не имеют никакой иной цели.

Если Порта добивается от главнокомандующего согласия на продолжение переговоров, оставляя совершенно в стороне пункт о целостности своего государства или status quo ante – пункт совершенно неприемлемый и годный лишь для того, чтобы закрыть двери для всяких переговоров, он, главнокомандующий, возьмет на себя смелость испросить у своего Государя согласие на те изменения, которые соответствовали бы справедливости российского императора, доброе сердце которого помышляет лишь о благе человечества. Эти изменения, возможно, соответствуют и разумным пожеланиям Порты.

Не следует забывать, – добавил главнокомандующий, – что всегда государства, ведущие войну и преуспевающие в завоеваниях, любят сохранить их у себя и что возвращение некоторой части завоеванной у Порты территории возможно лишь как следствие гуманности и величия души императора Александра и его образа мысли о нации, которую настоящие обстоятельства должны бы сделать нашим другом.

Главнокомандующий заявил, что, по его мнению, Российская империя, поступившись, до известной степени, сделанными ею завоеваниями, может заключить мир, соответствующий ее чести и достоинству, и получить возмещение за понесенные ею жертвы людьми и средствами, которые стоили ей оба княжества. Этот мир будет, возможно, столь же хорош, как если бы границей станет Дунай.

Он заявил далее, что таково его личное мнение и что он хотел бы, чтобы оно нашло отклик у Государя.

Но, – повторил он, – вопрос о целостности прежних границ, вопрос о status quo ante bellum, есть настоящий камень преткновения, препятствующий открытию каких бы то ни было переговоров.

Записано переводчиком Антоном Фонтоном [Перевод с французского]

Письмо М. И. Кутузова М. Б. Барклаю-де-Толли о переговорах с Мустафой-агой

20 сентября 1811 г.

Милостивый государь мой Михайло Богданович!

Я посылаю через канцлера донесение о бывшем в прошедшую ночь разговоре с доверенною особою, от визиря ко мне присланною. Человек сей много раз ко мне бывал присылан, а потому и сделал некоторое со мной знакомство. По отношению Вашего высокопревосходительства сентября 4-го № 360 мыслил я, что должно отнюдь не отвратить визиря от продолжения пересылок со мною, а потому показать много откровенности, но говорить только мое собственное мнение и показывать мое собственное желание, и отнюдь не так, как бы я был ауторизирован от двора. Те, которые не ведают о письме Вашем, будут, конечно, меня осуждать.

Остаюсь с совершенным почтением и преданностью Вашего высокопревосходительства всепокорный слуга

Михайло Го[ленищев]-Кутузов

P. [S.] Без сомнения, визирь не остановится при сей первой присылке, и ежели не получу скоро дальнейших наставлении, то буду в затруднении.

Из письма Н. П. Румянцева М. И. Кутузову с инструкцией об основных условиях мирного договора с Турцией

30 сентября 1811 г. С.-Петербург

Из последних донесений Вашего [высокопревосходительства] Государь император изволил усмотреть, что по распоряжениям, Вами учиненным, надеетесь Вы принудить визиря оставить свои укрепления и дать вам сражение. […] В таком предположении обстоятельств Государь император указал мне сообщить вам Его волю, что, ежели бы после одержанного нами успеха над турками учинили они шаг к сближению, то, не отвергая оного, немедленно войти в переговоры на следующем основании.

1-е. Приобретения наши ограничить одною Молдавиею и Бессарабиею. Ежели турецкие министры будут крайне затрудняться уступкою всего княжества, то довольствоваться определением границы по реке Серету, продолжив оную по Дунаю до впадения его в Черное море.

2-е. За уступку нами Валахии назначить денежную от Порты сумму; политическое же существование сего княжества определить в какой-либо новой форме управления, как-то: учреждением там внутреннего независимого правительства или восстановлением господаря с некоторыми против прежнего отменами в пользу княжества и такое постановление обеспечить взаимною гарантиею России и Порты.

3-е. Обеспечить жребий Сербии, сколь можно согласно с желанием сербской нации.

4-е. Относительно Грузии утвердить за каждою стороною как на суше, так и по берегам Черного моря то, что при подписании мирного трактата будет ими заниматься.

Когда турецкие министры согласятся на сии четыре главные статьи, то все прочие пункты мирного трактата Его Величество предоставляет Вам постановить по Вашему усмотрению и немедленно подписать окончательный мир, лишь бы все то было непосредственным последствием вновь одержанных успехов.

Без оных такое смягчение требований наших имело бы вид слабости и опровергло бы твердость политической нашей системы; но умеренные требования после одержанной победы в глазах самого неприятеля представятся великодушием и в то ж самое время опровергнут во мнении его все неприязненные внушения, какие о наших замыслах до него доходили […]

Письмо М. И. Кутузова П. И. Багратиону о переправе отряда Е. И. Маркова на правый берег Дуная и взятии визирского лагеря

2 октября 1811 г. На бивуаках при деревне Слободзее

Милостивый государь мой князь Петр Иванович!

Сего числа в ночи, в 15-ти верстах от моего лагеря, переправил я отряд войск под командою генерал-лейтенанта Маркова на правый берег Дуная, в предположении не только разбить неприятеля, на той стороне находящегося, но действием сим нанести удар и главным силам его на левом берегу.

Переправа сделана благополучно; неприятель с приближением войск наших выслал большие толпы кавалерии, на которые храбрые казаки, ударив с необыкновенною быстротою и мужеством, въехали в турецкой лагерь, поражали все то, что там ни находилось; кареи последовали за ними, и сражение в лагерях сделалось общим.

Наконец неприятель, пораженный во всех пунктах, оставя на месте до 3500 человек убитыми, обратился в бегство большею частью по Тырновской дороге. Весь его лагерь, орудия, на берегу находившиеся, множество пленных, знамен и богатая добыча служит памятником отличной храбрости наших войск, в сей день оказанной.

Генерал-лейтенант Марков занял своими войсками берег неприятельский и, овладев большею частью перевозных его судов, прервал тем почти совершенно с Рущуком коммуникацию туркам, находящимся в большом лагере на сей стороне, между тем как войска Главного корпуса сернировали их в известной Вашему сиятельству моей позиции.

По сему блистательному успеху, дарованному оружию нашему с Божьей помощью, полагаясь на оную же, можете надеяться, Ваше сиятельство, получить от меня радостнейшие известии.

Поставляя приятнейшим долгом уведомить о том Вас, милостивый государь мой, имею честь пребыть с отличным почтением и совершенною преданностью Вашего сиятельства всепокорнейший слуга

Михайло Го[ленищев]-Кутузов

Письмо М. И. Кутузова Ахмед-паше о необходимости установить условия будущего мира

3 октября 1811 г. На бивуаке перед Слободзеей

Прославленный и благороднейший друг!

Я получил то дружественное письмо, которое Ваша светлость соблаговолили мне вчера написать. Мне чрезвычайно досадно, что я не в состоянии согласиться на предложенное Вами перемирие. Указания, данные по этому вопросу моему предшественнику Его Императорским Величеством, моим августейшим повелителем, настолько определенны, что я сам не могу от них отступить.

Кроме того, как я могу начать переговоры о приостановке военных действий, когда я положительно не знаю, на каких условиях Оттоманская Порта предлагает мир. Следовательно, крайне необходимо, чтобы Ваша светлость предварительно откровенно высказались по этому вопросу. Это единственный способ для благоприятного исхода благотворной работы по заключению мира, который является постоянным предметом искренних желаний моего Всемилостивейшего Государя и моих в частности.

[Перевод с французского]

Письмо М. И. Кутузова жене, Е. И. Кутузовой, о взятии визирского лагеря

3 октября [1811 г.] Близ Журжи

Я, слава Богу, здоров, мой друг. Визирь больше нежели когда-нибудь раскаивается, что перешел Дунай. Вчера было происшествие, которое не часто бывает: от меня корпус на той стороне Дуная атаковал визирской лагерь, который со всем богатством взят. Визирь убежал своей персоной по эту сторону к своему главному корпусу и окружен отовсюду. Дай Бог, добрый конец всему. Люди наши свежи и храбры. Теперь надобно только Богу молиться.

Детей всех целую. Боже их благослови.

Верный друг Михайло Г[оленищев]-Кутузов

Отношение М. И. Кутузова М. Б. Барклаю-де-Толли о настойчивом желании Ахмед-паши заключить перемирие до подписания условий мирного договора

10 октября 1811 г. Лагерь при Слободзее

Милостивый государь мой Михайло Богданович!

Чрез несколько дней продолжаются настоятельные от визиря требования о мире, все однако же с таким предложением сопровождаемые, чтобы при открытии трактования заключить перемирие и сие, очевидно, для того, чтобы освободить войска, на левом берегу мною запертые.

Восемь дней уже войска сии едят лошадей, не имея хлеба, но не решатся еще отдаться военнопленными, удерживаемые обнадеживаниями визиря – то перемирием, то обещанием, что прибудет скоро сикурс, которым он их освободит. Несколько раз в темную ночь прокрадывались маленькие лодки, несмотря на всю бдительность нашей флотилии.

Вчера предлагали мне турецкие чиновники уже по Прут. Сия граница кажется и хороша, но я на сие не разрешен, а может быть уступка Молдавии, или по Серет и прервет вовсе негоциации. Предмет сей зависит от большей или меньшей надобности в скором мире. При требовании нами Ясс восстали все греки, при визире находящиеся.

Затруднение зависит в том, что не соглашается визирь трактовать формально без перемирия, а по заключении его не так будет уже нужда им спешить с миром. Остаюсь с совершенным почтением и преданностью Вашего высокопревосходительства всепокорный слуга

Михайло Го[ленищев]-Кутузов

Письмо М. И. Кутузова Н. П. Румянцеву о начале предварительных переговоров

16 октября 1811 г. Крепость Журжа

Секретно

Милостивый государь граф Николай Петрович!

В пополнение депеши моей от вчерашнего числа под № 89-м честь имею препроводить при сем к Вашему сиятельству копию с письма моего к верховному визирю относительно до приступления к предварительным переговорам, не открывая еще конгресса, до получения им султанской полной мочи, в коем также объясняю я ему, на каком основании между тем будет продолжаться настоящее приостановление военных действий.

С отличнейшим высокопочитанием и совершенною преданностью имею честь пребыть Вашего сиятельства, милостивого государя, всепокорнейший слуга

Михайло Го[ленищев]-Кутузов

Письмо М. И. Кутузова жене, Е. И. Кутузовой, о взятии Туртукая и Силистрии

16 октября [1811 г.] Журжа

У меня все идет хорошо, слава Господу! Армия турецкая заперта. Силистрия и Туртукай взяты. У Видина Засс прогнал турков за Дунай и сам переходит. Об мире говорим. Только хлопот много и заботы. Детям благословение. Вперед буду писать к ним много.

Верный друг Михайло Г[оленищев]-К[утузов]

Отношение М. И. Кутузова М. Б. Барклаю-де-Толли о необходимости приостановления военных действий

18 октября 1811 г. Крепость Журжа

Секретно

Милостивый государь мой Михайло Богданович!

Сколь ни велико я имел отвращение к приостановлению военных действий, но наконец должен был к сему приступить, увидя, что без того визирь не приступит не только к уступкам, но и к трактованию, ибо вся его цель спасти через скорый мир войска, на сей стороне находящиеся, в том числе и корпус янычарской. И так если б я не согласился на приостановление действий, тогда бы могла быть взята и в плен, может быть, вся армия, но визирь уже не имел бы причины спешить так миром. И какое султану осталось бы побуждение к скорой ратификации?

С совершенным почтением и истинною преданностью имею честь пребыть Вашего высокопревосходительства всепокорный слуга

Михайло Г[оленищев]-Кутузов

Предписание М. И. Кутузова А. Ф. Ланжерону о продаже мяса окруженным турецким войскам

19 октября 1811 г.

На рапорт Вашего сиятельства за № 637 благоволите приказать ежедневно, впредь до повеления, по установленной цене мясо продавать туркам по 1000 ок. в день, но не иначе, как через российских маркитантеров так, чтобы ни один валах или грек при сей продаже не находился.

Доходят до меня слухи, что казаки, на аванпостах находящиеся, будто бы продают туркам хлеб; ежели это в малом количестве и не часто, то оно бы и ничего не значило, в большом же количестве послужит туркам в запас. За сим смотреть строго и пристально.

Письмо М. И. Кутузова Н. П. Румянцеву о необходимости прислать новые подарки для турецких уполномоченных

22 октября 1811 г. Крепость Журжа

Милостивый государь граф Николай Петрович!

При сем имею честь препроводить список остальных подарочных вещей, по сие число в наличности состоящих. Из оного Ваше сиятельство усмотреть изволите, что многие из сих вещей суть или невысоких цен, или вовсе неугодны для обращения в подарки турецким чиновникам[67]67
  Среди подарков были, например, золотые кресты.


[Закрыть].

И как ныне продолжаются мирные переговоры и, может быть, благословением Божьим последует и мир, при совершении которого обыкновенно случаются взаимные подарки, в таком случае прошу Вас, милостивый государь, покорнейше поспешить присылкою ко мне богатейших подарочных вещей, приличных званию и достоинству турецких чиновников, означенных в особом списке, препровожденном при другом моем к Вашему сиятельству отношении от 15 сего октября под № 89-м.

В ожидании по сему благосклонного отзыва Вашего, с отличным высокопочитанием и совершенною преданностию имею честь пребыть Вашего сиятельства, милостивого государя, всепокорнейший слуга

Михайло Го[ленищев]-Кутузов

Указ Александра I Правительствующему Сенату о возведении М. И. Кутузова в графское достоинство

29 октября 1811 г. С.-Петербург

В ознаменование благоволения Нашего к знаменитым заслугам и в особенности к отличным подвигам и благоразумным воинским усмотрениям, оказанным в течение настоящей против турок кампании главнокомандующим Молдавскою армиею генералом от инфантерии Голенищевым-Кутузовым, признали Мы справедливым пожаловать Ему и потомству Его графское Российской империи достоинство.

Правительствующий Сенат не оставит, изготовив установленным порядком грамоту, поднести оную к Нашему утверждению.

Александр

Из письма М. И. Кутузова жене, Е. И. Кутузовой

29 октября [1811 г.] Журжа

[…] Знаю по твоему письму, что получили известие от меня об сражении 2 октября, но от двора еще ни строчки не имею. Не знаю, писал ли я тебе, что я Бибикова отпустил для излечения раны домой. Впрочем, я забочусь очень о мире, и визирю, кажется, очень хочется. Видно, он удержался на месте, чему я, признаюсь, рад, он из турков редкий. Он мог лишиться и головы, и это бы меня очень опечалило. […]

Верный друг Михайло Го[ленищев]-Ку[тузов]

Рапорт М. И. Кутузова Александру I о сдаче турецкой армии

26 ноября 1811 г. На бивуаках при Малой Слободзее

Пред сим за несколько дней требовал я от визиря, чтобы армия, на сей стороне находящаяся, была до совершения мира отдана нам в сохранение[68]68
  Эта формула сдачи в плен окруженной армии изобретена лично Кутузовым. Турецкая армия была уже пленена и обезоружена. Но только сохранение хотя бы видимости существования «турецкой армии» позволяло визирю вести переговоры о мире.


[Закрыть], сегодня уже большею частью разные корпуса вышли в деревню Малку, расстоянием от моего лагеря в пяти верстах, а от ретраншамента турецкого в десяти. Пушки, которых числом 56, должны быть сохраняемы в Журжинской крепости. Сии войска состояли под командою сераскира трехбунчужного паши Чапан-оглу, имеющего титло визиря, и многих других пашей.

Корпусы генерал-лейтенантов Маркова и Засса переходят на левую сторону Дуная.

Тяжелобольных, оставшихся в турецком лагере, по просьбе визиря, прикажу я перевесть в Рущук, их более 2000; тем более я на сие согласился, что такое множество больных, одержимых гнилыми горячками, могло бы произвесть и заразу.

Турки расположены будут верстах в 50-ти от Дуная, и поблизости их войска наши так, чтобы от них беспокойства никакого не было.

Янычарской корпус, сколько его из Константинополя отправлено было, за исключением важной потери, им сделанной в сей армии, под командою агалар-агасси находится на сей стороне.

Сия армия при переходе с правого на левой берег Дуная была в 35-ти тысячах. Более 2000 бежало в разные времена к нам; в разных сражениях от 28 августа до 13 октября, когда остановлены военные действия, потеряли они, конечно, до 10 т[ысяч]; потом от бедственного состояния их, недостатка продовольствия, одежды померло их невероятно много, так что их осталось, кажется, тысяч до двенадцати.

Поспешая о сем всеподданнейше изложить к стопам Вашего Императорского Величества, предоставляю себе вслед за сим донести о всех подробностях.

Генерал от инфантерии гр[аф] Голенищев-Кутузов

Рескрипт Александра I М. И. Кутузову о разрыве перемирия с Турцией в случае отказа визиря принять требования русского правительства

12 декабря 1811 г. С.-Петербург

Граф Михаил Ларионович!

Не могу я скрыть от Вас неприятное впечатление, которое произвели на меня последние депеши Ваши. Мирная негоциация не вперед подвигается, но назад. Вам следовало при столь явном нарушении доброй веры со стороны турецких чиновников решительно им объявить, что прекращение военных действий последовало единственно по соглашению визиря на известные кондиции, но что, если оные отвергаются, то Вы немедленно разорвете перемирие и начнете тем, чтобы принудить к сдаче корпус, окруженный на левой стороне Дуная. Твердые сии изъяснения имели бы несомнительно полной успех.

Впрочем, если бы и разрыв последовал, я оный предпочитаю миру на иных условиях, как те, кои мною Вам были назначены. Все опасении, Вам вселяемые, насчет содействия Пруссии и Швеции с Франциею, суть совершенно пустые и явные действия французской миссии в Константинополе. Извещения же, полученные Вами от гр[афа] Штакельберга, заслуживают не большого уважения. Сему последнему и не следовало совсем Вам давать свои наставления, о чем я ему и заметил.

Сами Вы в своем письме к военному министру уведомляете о собственном Вашем примечании, что султан стал податливее. Прибавя твердости с нашей стороны, сия податливость должна еще увеличиться. Но сей твердости никак я не нахожу в ответах наших полномочных.

Вместо того, чтобы распространяться насчет моего великодушия, когда турецкие чиновники помянули, что султан ожидает снисхождения с моей стороны, приличнее бы было им заметить, что со всем желанием моим сделать приятное султану, достоинство России после сделанных армиею нашею завоеваний сего мне не дозволит. Сей ответ отклонил бы дальнейшие домогательства турецких полномочных.

Не могу также не заметить Вам, что после столь большой перемены в расположениях к миру с турецкой стороны следовало и Вам тот же час убавить податливости, во-первых, не соглашаясь иначе, как на сдачу военнопленными запертого корпуса турецкого и, во-вторых, отказав в переезде конгресса в Бухарест, где отверзается лишь пространное поле всем интригам иностранных дворов посредством их агентов, там находящихся.

Сообразив внимательно все произошедшее и взвесив обстоятельства, относящиеся к политическому положению Европы, нахожу я:

1) что мир, неприличный достоинству России, будет для нее более вреден, нежели полезен;

2) умалив оным уважение к могуществу России, докажет явный недостаток твердости кабинета нашего и

3) навлечет печальное понятие о наших уполномоченных и о побуждениях, коими они действовали.

Вследствие сих причин нахожу нужным Вам предписать следующее:

1) Если до получения сего повеления Вы не предуспели склонить турецких полномочных к принятию предлагаемых нами кондиций, то объявите им, что султан, не одобрив предварительные условия, на которые визирь согласился, я имею равное право не одобрить капитуляцию, сделанную Вами о принятии турецкого войска в Ваш присмотр, и повелел Вам, если турецкие полномочные не примут после сего извещения предлагаемые нами кондиции, считать сей корпус совершенно военнопленными, сменя турецкой караул, находящийся при их оружии, отрядить достаточное число нашего войска для препровождения как пашей, так и всего прочего войска, без изъятия, военнопленными во внутрь России.

2) Не приступать к подписке мира иначе, как на тех условиях, кои мною вам были предписаны.

3) В противном случае объявить турецким полномочным, что военные действия тот же час начнутся, к чему и приготовить все нужное во вверенной Вам армии, усиленной обученными рекрутами, в оную поступившими.

Уповая твердо на помощь Всевышнего, надеюсь равномерно на Ваше искусство, коему вверяю славу российского оружия. Пребываю в прочем навсегда Вам благосклонный

Александр

Письмо М. И. Кутузова Н. П. Румянцеву о нежелательности разрыва перемирия

13 декабря 1811 г. Бухарест

Секретно

Милостивый государь граф Николай Петрович!

По прибытии моем в Бухарест имел я честь получить почтеннейшее секретное отношение Вашего сиятельства от 21 ноября[69]69
  В нем Н. П. Румянцев сообщал о предложении Александру I начать военные действия и силой оружия заставить турок согласиться на требования России.


[Закрыть].