Текст книги "Горькое Жито Донбасса"

Шубин – хранитель царства угольного

Как только пошли первые слухи, что в степи Донецкой уголь каменный обнаружен, так и поползли в эти края разные люди, у которых золотишко в карманах мало-мальское завелось. Чтобы купить себе земли участочек и раскопать в ней рудничок угольный, набрать себе работничков уголь добывать и иметь с этого какой-то доходик.

Был среди таких людей один очень богатый человек по фамилии Кадиев – наверное, наследник человека высокой должности «кади» – мусульманского шариатского судьи. Выкупил он участок сухой каменистой земли, располагавшийся на берегах небольшой местной речушки Смолянки, и заложил там свою первую шахту. Работники, прибывающие из местных деревень на эту шахту на сезонные заработки, стали самовольно селиться по берегам Смолянки в землянках, иногда в саманных или глинобитных хатах. Очень быстро здесь образовался настоящий углекопский поселок.

Свое стихийное поселение, нахально выросшее на кадиевской земле, горняки назвали Нахаловкой. Худо-бедно выживали здесь они, в шахте и в прилегающих мастерских находили себе посильную работу, заводили семьи, заводили небольшие огородики и одно-два деревца под окнами хатенок. Работая тяжело в будни, в выходные дни углекопы давали себе отдых, заключавшийся, в основном, в горькой пьянке, громких песнях, диких танцах и лихих пьяных драках.

Был среди этих работяг крепильщик один, Шубин по фамилии. Крутой и неуправляемый был этот человек, настоящий амбал. Злой был он, имел недюжинную силу, ужасный скандалист и горький пропойца, а матерщинник такой, каких ни до него, ни после не было и не будет. Бывало, если в забое что не по нраву ему окажется, аж закипит весь, распсихуется до того, что и прибить человека может. Матери этим человеком своих детей малолетних стращали:

– Не балуй! Гляди, вот придет Шубин, он тебе задаст!

Пошло дело у Кадиева. Оказалось, что шахта его попала на хорошие угольные пласты мелкого пологого залегания, газа метана в ее углях почти что не бывает. Уголь легко берется и легко на поверхность выдается. Продает хозяин уголек подороже, рабочим платит поменьше, богатеет с каждым днем. А под землею в забое круглосуточно жизнь идет напряженная.

В забое – темень кромешная, только бледный свет от лампадок-коптилок. Под ногами вода, с потолка тоже вода капает, теснота, духота. Забойщики уголь скалывают – кто киркой, кто обушком. Тут же саночники грузят сколотый уголь в санки, впрягаются в них и волокут их к стволу или сбойке, чтобы на поверхность выдать. Навстречу им, от ствола, лесогоны волокут бревна-тонкомеры для устройства крепильщиками крепи, стойками и затяжками подпирающей каменные своды. Не будь крепи или будь стоек меньше, чем надо, обвал кровли случится, рухнет порода, придавит насмерть всех, кто здесь окажется.

Спустился однажды в забой хозяин со своими подручными горными мастерами. Глядит он, как крепильщик стойки ставит, показалось ему, что ставит слишком часто, рассердился. Как закричит:

– Реже крепь станови, я на тебя леса-кругляка не настачусь! А крепильщик – это Шубин оказался – в ответ ему так же орет:

– А ежели кровля нам на голову рухнет, тогда как?

– Ты как это, хамло, с хозяином разговариваешь? – встрял в разговор штейгер – мастер горный.

– Здесь он не хозяин! – вскипел крепильщик. – Я здесь шахтерского дела хозяин! Мне ли не знать свою работу?!

Помощники хозяина набросились на крепильщика:

– Шубин, утихомирься!

А Шубина уже не остановить, зашелся в скандале. Злость на него нашла. Мастер что-то записал в свой блокнотик и побежал следом за хозяином к стволу.

Подошел субботний день получки, к кассиру подходит Шубин, получил, пересчитал:

– А чего только девяносто пять копеек, даже рубля нет? – спрашивает. – Всегда рубль с гривенником было!

– Штраф с тебя!

– За что?

– Умен ты шибко, понял?! Забыл, что ли, как неправильно крепь ставил да хозяину перечил!

Взял Шубин урезанный свой заработок, набычился, глаза мутные закатил и домой поплелся. Да не дошел до дому, в шинок забрел. Выпил одно, выпил еще раз, накирялся вдрызг. Скандалы стал зачинать, драки, только в понедельник очнулся. И в шахту пошел.

Немного времени прошло, в этот же день после обеда загудели тревожно била шахтные на весь поселок. Жители Нахаловки сбежались к стволу, слезы, вопли женские, ужас. Всех оповестили, что в забое завал случился.

Быстро организовались, стали бадьей людей из забоя поднимать. Вытащили первую бадью, а там трое семейных мужиков-кормильцев, и все насмерть изувечены. Пуще прежнего пошли слезы, вопли да крики. Вторую бадью подняли – живых вытянули, слава богу. Стали людей считать – одного не хватает. Кого? Быстро сообразили, что Шубина.

Спустились вниз в шахту люди для спасения. Стали разгребать завал, но не нашли никакого Шубина. Инструмент нашли, одежду нашли, а человек как в прорву канул.

Постепенно пережили эту страсть, обычная жизнь пошла. Со всех сторон стали новые шахты закладывать. Семеновская шахта появилась, а затем Каменка, Максимовка, Борисовка, Орловка. Настоящим кормильцем стал этот край для бедноты. Только странные чудеса стали твориться во всей шахтной округе. То стуки какие-то в забое возникают, то вздохи человеческие, то матерщина неподобная. А то и человеческим голосом предупреждение, чтобы убирались все – завал скоро будет.

Однажды и с Максимовского рудника человек разговорился. Рассказал, что у них в забое тоже кто-то глухим человечьим голосом про завалы предупреждать стал. Но к тому же грозился всех угробить, завалить, если его богатство подземное – уголь каменный – колоть будут.

– Без балды, это же Шубин под землей бродит! – сказал кто-то, и все шумно согласились.

И с этого момента пошли рождаться истории и легенды про Шубина. Эти легенды в своей сути переплетаются – Шубин добрый и помогает шахтерам. Он каждый день обходит свои выработки, словно Хозяйка Медной горы уральской. Предупреждает шахтеров об опасности выброса метана или обвала. Иногда он выводит на поверхность попавших в завал шахтеров или приходит к ним на помощь. Говорят, что те шахтеры, которым встретился дух Доброго Шубина, увольняются с шахт. Считается, что увидеть Доброго Шубина – означает получение предупреждения о предстоящей гибели в забое под завалами.

Так и стали жить да про Шубина толковать: Шубин – то, Шубин – это. Вскоре Шубина стали угольным лешим почитать, а Нахаловку и все окрестные стихийные шахтерские поселения Шубинкой называть.

Да недолго это название продержалось, не понравилось оно хозяину. Повелел он своим людям, чтобы все эти поселения называли Кадиевкой и никак иначе.

Долго это название держалось, но не стало и Кадиевки. Всему этому поселению, уже более чем 300-тысячному советскому индустриальному городу, присвоили имя Стаханова – ударного забойщика из шахты Центральная в Ирмино.

На этой шахте трудился забойщик Алексей Стаханов

Но даже и при таком славном имени шахтерского города разговоры про Шубина никуда не исчезали ни в Кадиевке, ни в Стаханове. События, связанные с этим именем, одно поучительнее другого, происходили на шахтах с завидным постоянством.

Несмотря на опасность горняцкого труда и на мистические рассказы про Шубина, в городе закладывались все новые шахты. Будучи подростком, я однажды остановился у калитки родительского дома, сделал полный оборот вокруг своей оси и за этот оборот насчитал 33 шахтных террикона в нашем районе.

Самой крупной в городе оказалась шахта № 1, в советское время – шахта имени Ильича. Развитие этой шахты шло успешно: здесь уголь добывался с уровня более 700 метров глубиной, горные выработки удалились от главного ствола на несколько километров. Рядом с шахтой были построены предприятия, образовавшие сложную технологическую цепочку по производству кокса, чугуна доменной выплавки, ферросплавов, химических и парфюмерных смол и смесей, а также технического углерода и легированных сортов стали.

В начале этой цепочки используется уголь тот, что добывается на шахте, но не всякий, а только качественный коксующийся. Загружается уголь в построенные рядом с шахтой коксовые печи (их иногда называют коксовые батареи), разжигается там, а потом, в самый кульминационный момент, когда по расчетам выгорят вредные примеси из серы и фосфора, тушится водою. При этом разгоревшийся, но не сгоревший уголь коксуется, т. е. спекается в коксовые орешки величиною с кулак или чуть побольше, выделяя при этом пар, копоть и прочую вонючую гадость ужасного серого цвета, которая на самом деле имеет цену золота, т. к. это не гадость, а разнообразные углеродистые соединения. Кокс используют далее для выплавки чугуна – он легко разжигается, хорошо горит и не выделяет вредных, портящих структуру выплавляемого металла, сернистых, фосфорных и углеродистых примесей, т. к. они уже выделились в коксовых батареях.

Пар, газ и копоть не выпускаются наружу коксовых батарей, а закачиваются в трубы и направляются на химзавод, расположенный здесь же, где из этой смеси выделяются самые высококачественные смолы, парфюмерные масла, нафталин, парафин и прочее. Оставшийся газ, дым и копоть тоже не выпускаются наружу, а направляются далее по трубам на сажевый завод, по-научному называемый заводом технического углерода. Там смесь пропускается через разнообразные фильтры, в том числе и электрические, к этому потоку добавляется еще и копоть от сжигания определенного вторсырья, углерод из получающейся дымной смеси оседает на фильтрах, а в небо уходит светленький дымок, при хорошо отлаженной аппаратуре улавливания (фильтрования) совсем незаметный.

Кокс, полученный на коксовых батареях коксохимзавода, направляется на здешний ферросплавный завод. Здесь кокс используется для восстановления технического силиция (кремния) из кремнезема в руднотермических печах. В этом процессе требуется температура около 1800 °С, горящий кокс обеспечивает достижение такой температуры с самыми минимальными затратами.

Полученный сплав ферросилиций в виде болванок подается на соседний металлургический завод для получения легированных сортов стали, идущих на изготовление, например, рессор и пружин. А такие изделия направляются прямиком на местный вагоностроительный завод.

Углерод, осевший на фильтрах сажевого завода, грузят в бумажные мешки, по народному называют сажей и отправляют на заводы, которые используют это сырье для производства резины. Из хорошей сажи делают хорошую деликатную резину, например, разнообразные прокладочки в точную аппаратуру и медицинские приборы, а из плохой сажи делают грубую резину, например, галоши на валенки пенсионерам.

Весь цикл такого производства считается вредным для здоровья человека, т. к. многие углеродистые соединения, например, оксид углерода СО – угарный газ, не имеют ни цвета, ни запаха. Человека такое соединение губит мгновенно, попадая в кровь и вступая в реакцию с гемоглобином, оно блокирует транспортировку кислорода к органам человека, например, к мозгу.

Уроки Шубина

Один сезонный рабочий отработал осень и зиму на рудниках, заработал деньжат и вернулся к себе домой, в село Айдарское. Обрадовал семью свою, что жив остался, детишкам гостинцы раздал. В первый же торговый день сходили с женою на базар и купили себе корову Зорьку. По весне и хату новую саманную поставили. Огородик свой вспахали, выращивать стали все, что первоочередное для жизни, для прокорма требуется. Жить бы да радоваться. Но как-то летом набрела на их подворье старая побирушка, настоящая химера черная.

– Подайте, Христа ради, немощному человеку, что можете, – запричитала.

Не понравилось хозяевам что-то в этой старухе, подали ей только небольшую краюху хлеба и выпроводили со двора. Старуха разозлилась на это, уходя, как настоящая вещунья, предсказание оставила:

– Будешь ты, человече, жить да бока пролеживать, куркуль несчастный! Будут тебе сны вещие, как ты их поймешь, так и сложится жизнь твоя. Или как сыр в масле кататься будешь, или же опохмелка тебе будет горькая.

С этой же ночи пошли человеку сны необычные. Не иначе, как старуха-побирушка покой взбаламутила.

Видится ему, во-первых, что снова на шахту на заработки он пришел. Углекопских дружков своих прошлогодних встретил, веселятся, встрече радуются, горькую водку пьют.

В другую ночь обнаружил себя в забое, уголек обушком скалывающим. Работа – сплошное удовольствие, нет ни боли, ни усталости.

В третью ночь привиделся мужику какой-то старикашка ужасный, черный да неопрятный. Присмотрелся, а это крепильщик Шубин, шахтным лешим преобразившийся. Упрекать старик стал, не гоже, мол, с рудника уходить, дружков закадычных не уважать, радости общие забывать.

Попробовал мужик отговориться от Шубина:

– Тяжело мне в твоих кладовых, в забоях шахтных. Рукам неподъемно, плечам непомерно, ноги ноют, голова кружится.

Шубин смягчился, простил мужика, помиловал и пообещал, что одарит он холопа своего по-царски. Но только при встрече в забое, куда надо бы вернуться.

Утром мужик проснулся, очнулся и стал в дорогу на рудники собираться. Дети притихли, жена запричитала:

– Не покидай нас, батюшка, запасы у нас есть, зиму хорошо перезимуем.

– Не скулите, – сказал, – к весне, к посевной, вернусь.

И в этот же день ушел в Шубинку. Добравшись до шахты, оформился на работу забойщиком и сразу в глубину спустился. С охоткой взялся за работу, обушком замахнулся уголек срубить, вдруг кто-то за руку его придержал. Присмотрелся – а это Шубин ужасный.

– Постой-ка, молодец ты, что воротился, будет мне с кем про жизнь гутарить. За это я тебе помогать стану, выработка твоя будет поболе, чем у других. И стараться не надо, можешь так себе, шаляй-валяй, поворачиваться, даже вздремнуть-поспать можешь. Только никому не говори ничего, помалкивай.

Так и пошло с этого дня – мужик ни шатко ни валко в забое ворочался, уголек сам по себе на-гора шел, крепь ровнехонькая со стойками и затяжками выстраивалась, полоска за полоской – уступ снят. Горный мастер, а за ним и десятник диву даются, только молча выработку замеряют. Завершился один день, второй, а когда получка подошла, так мужик во много раз больше, чем остальные, получил. «Если дело так пойдет, то с такими заработками я и сам хозяином стану, шахту свою открою», – стал думать.

Так и пошло – ни пить, ни гулять мужик себе не позволяет, от дружков откололся, знай только в забое уступ за уступом, лаву за лавой чешет-рубит. Получку получит и у себя в каморке в потаенное место прячет. Гордый ходит, хорохорится, ни на кого не глядит. Только с Шубиным время от времени в забое про жизнь удачливую общается. Попервах благодарил Шубина, а потом забываться стал, возгордился за себя, какой он рукастый да сметливый. Даже Шубин стал удивляться его переменам:

– Изменился ты, не надо бы так. Норовом потише будь, с товарищами помирись. Может, кто бедствует, копейкой помог бы. Деньги-то у тебя дармовые, мною поспособствованные.

– Будя учить-то меня, чертяка! – со злобой ответил мужик.

– Ну-ну! – расстроено вздохнул Шубин и тенью исчез в темноте, во владениях своих.

Вскоре подходит к мужику один из товарищей его, который на дальнем, очень сложном, забое рубит. Приболел он малость, выработка упала, домой в семью уже какую неделю передать нечего.

– Позычь, будь другом, два целковых, семье передачу надо сделать. Через недельку-другую отудоблю[14]14
  Отудобеть – вернуться к нормальному состоянию, прийти в себя, оправиться; выздороветь (диалект.).


[Закрыть], выработка улучшится, я тебе возверну.

Разозлился мужик, незачем ему делиться с кем-то, не будет он таким простодушным:

– Бог позычит, отойди от меня!

После этого разговора собрался мужик на смену, спустился в забой, обушок в руки взял. Ударил им по пласту угольному, а он не крошится, как железный стоит, только искры посыпались. Как ни старался – не ломится уголь. Позвал в отчаянии Шубина, беду свою показывает.

– Это твоих рук дело! За что же ты со мной так?

– У товарищей своих спроси, в чем здесь дело, – ответил Шубин и исчез бесследно.

Смотрит мужик на товарищей, а у них дело ладно идет, никаких проблем нет.

Товарищи заметили его смятение, стали смеяться. Выскочил он на поверхность, даже без расчета домой засобирался. Оделся, сунул руку в потаенное место, чтобы деньги в карман переложить, а там вместо денег – опилки какие-то трухлявые. От неожиданности и от удивления оторопел мужик, чуть кондрашка его не хватила. Слава богу, что на самом дне нащупал немножко настоящих денег, не шубинских.

Поделом ему, гонористому такому. Не надо лодырничать да на дармовую деньгу зариться. Не надо товарищей гнобить и в беду затаптывать.

Мария Глубокая

В одном небольшом Деркульском селе жила-была пара недавно поженившихся молодых людей. Перебивались они кое-как, толком у них житье-бытье не получалось – то одного нету, то другого не хватает. Вот и говорит однажды муж Алексей своей молодой жене:

– Надумал я на рудники на заработки податься, заработаю деньжат, вернусь, хатенку поставим, коровку купим. Детей, слава богу, у нас пока что нет, поживи какое-то время у своих родных.

Сказал так и ушел. Взял в дорогу хлеба горбушку, сальца кусочек, чтобы перекусить, да свою любимую гармошку. Пришел Алексей на рудник и стал в забое подземном обушком желанные денежки зарабатывать. Получалось у него неплохо, исполнил бы задуманное, да гармонь на жизнь его сильно повлияла.

Как-то само собой в обычай вошло, как подходит вечерний час, так и просят его с гармошкой выходить, поиграть. А как только запоет его гармошка голосистая, так сразу вокруг него народ собирается. Стал Алексей известным на всю округу гармонистом, по свадьбам да по крестинам приглашаемым, стал и к рюмке прикладываться. Устроила раздольную жизнь деревенскому мужику его любимая гармонь.

Как-то по весне отдыхала рудничная молодежь, веселилась почти до рассвета, а как стали расходиться, подошла к гармонисту Алексею одна девица, задорно бровь изогнула, фигуру свою выставила и говорит с вызовом:

– Ну что, соколик яснокрылый, проводил бы до дому!

– Почему бы и нет, красота ненаглядная, конечно провожу, – расслабился Алексей.

Идут они по бережку, Алексей беседу завязывает:

– Красота ненаглядная, чья же ты есть?

– А нас все знают, отца моего Трофима Антоновича, забойщика с каменского участка, все уважают.

При этих словах сняла она платочек с головы, тряхнула немножко плечами, и волосы ее распустились ярким пшеничным снопом. Воистину красавица сказочная!

– Разве у шахтеров такие красавицы бывают?

– Как видишь! – улыбается она.

– Как тебя зовут?

– Для тебя буду Марией!

По-настоящему Мария полюбила Алексея, сильно и по-другому, чем отца с матерью, больше своей жизни. Понравились им степные просторы – выберутся они за околицу и гуляют до рассвета.

А в выходной день уйдут они далеко в степь, за курганы, присядут в высоких полевых травах и смотрят, как ветер зеленую волну по степи гонит, как колышутся травы, как облака плывут, а солнце за них то прячется, то выглядывает, прислушиваются, как дышит земля, как птицы перекликаются, пищат, курлыкают и наполняют степь тысячами напевок.

Пройдется Алексей на два-три шага вокруг, соберет букетик полевых цветов и про каждую былинку Марии целую историю рассказывает. Про сокирку, про чабрец, про душицу, про горицвет, про незабудку, про бессмертник, про василек или ромашку. Мария совсем молоденькая, светлая, доверчивая – слушает и льнет к Алексею. А он, малодушный, притаился, не говорит, что обвенчан уже с другой.

А народ на руднике понятливый, непритворный, примечающий только хорошее, решил что у них не шуры-муры, а к свадьбе дело идет!

В один из дней приехал из деревни Алексеев сосед, письмо от жены его привез. Признается она, что живет худо и очень бедно, что решилась она в скором времени также прийти на рудник к Алексею, может, и ей работа найдется, а может, домой на пару вернутся.

Задрожал Алексей при таких новостях, задумался над тем, как бы выкрутиться из сложившейся ситуации. Что бы такое придумать, чтобы хорошеньким перед женою предстать. Ничего лучшего не придумал, как злодейское дело сотворить с Марией. Хлебнул в шинке для храбрости и пошел за околицу в степь на свидание с Марией.

Встретились, Мария обрадовалась, в глаза Алексею заглядывает, а он злодейский замысел свой утаивает, тоже делает вид, что рад девушку видеть. Забалтывает свою дрожь, разговоры разные заводит – как, мол, дела, дома как, знают ли домашние, куда пошла?

– Хорошо у меня на душе, Алешенька! Дома сказала, что к подругам схожу!

Алексей хитрит, бредет все дальше, к старому угольному шурфу направляясь и девушку туда уводя. Подошли они к яме, которая в траве неприметной оставалась, да и столкнул туда Марию. Упала в яму бедняжка, только загрохотало, а в округе по степи таинственный стон пошел.

Очень быстро кинулись Марию искать.

– Не знаешь ли чего о дочери? – спрашивает Алексея ее отец.

– Не знаю, говорила, что уйдет с рудника. Разлад у нас получился. Давно не виделись.

На третий день после злодейского поступка Алексеева гнал старый пастух мимо шурфа стадо коз. Видит, что козы чем-то обеспокоились и возле какой-то ямы столпились. Подошел поближе, прислушался – из-под земли вроде бы человеческий стон исходит. Соорудил дед из веревок и старых веток лесенку и опустился в яму. Когда глаза к темноте привыкли, различил, что висит, зацепившись одеждой за корень, в стене торчащий, человек женского виду. Обвил веревкой свою находку и с большущим напрягом вытянул-таки страдалицу наверх.

Водой напоил, лицо обмыл и узнал девицу рудничную. Собрался за подмогой на рудник сбегать, а Мария просить стала:

– Дедушка, миленький, не надо меня на показ выставлять! Помоги мне поправиться, пожалуйста, тайно от всех, я тебя отблагодарю.

Старик согласился, устроил ее в своем жилище, козьим молоком питает, настоями из полевых трав отпаивает. Как окрепла Мария, силы ее восстановились, говорит пастуху:

– Вот тебе, дедушка, мои золотые сережки, моим отцом дареные. Снеси их в лавку к торговцу. За эти деньги купи шахтерскую одежку под мой размер.

Как старик выполнил это поручение, Мария остриглась накоротко, совсем под мужика, замаскировала свое лицо угольной пылью и пошла в контору в шахту наниматься.

– А ты что, впервой на руднике? Чего-то я тебя раньше тут не видал! Кем в шахте можешь? – спрашивает десятник.

– Могу стволовым, могу при конюшне, могу газомерщиком, – говорит Мария.

– Пойдешь газомерщиком! Завтра с утра выходи на работу!

Ходит Мария в образе газомерщика по шахте. Во все уголки заглядывает. Ясное дело, Алексея ищет. Все время молчком, с рабочими не говорит – это чтоб ее по голосу никто не опознал. Пуще глаза доверенную ей газомерщицкую лампу Вольфа оберегает. Лампа эта – штука капризная, заправляется керосином, фитилек эластичный имеется, подкруткой особой вниз-вверх регулируется, чтобы пламя или сильнее делать, или убавлять, повернешь не так – вообще погаснуть может. Горящий фитиль в этой лампе под стеклом помещается, по рискам на стекле газомерщик определяет, сколько в забое газу скопилось – так хитрый немец Вольф придумал.

Наконец подходит она к месту, где Алексей уголь рубит. Лампу свою за спину спрятала и тайком подошла к нему. Стала в сторонке за стойкой крепежной и глядит, как он кайлом породу чешет и сколотую породу бросает в санки. Остановился Алексей, чтобы дух перевести, тихо в забое стало.

– Алексей! – позвала она протяжно.

– Кто тут? – испугался мужик.

– Это я, Мария! К тебе явилась. Ко мне не подходи, тут Шубин рядом, шаг ступишь – пришибет тебя запросто. За что же ты убил меня, Алешенька? Не за мою ли к тебе любовь? Судить я тебя пришла! И слово мое будет таким: останешься ты навечно в темной шахте и быть тебе навек каменным человеком без сердца и без глаз.

Взмолился Алексей, на колени упал.

– Не губи! – взмолился. – Прости меня, заблудшего.

– Ну да ладно, – отвечает Мария, – я не злопамятна. Ты мне злом – я тебе добром. Живи, Бог тебе судья!

Рассмеялась и тихонько ушла, исчезла в темноте.

Вылез из шахты Алексей, спешно собрался и в свою деревню навсегда ушел. Как уходил, сказал дружкам:

– Страсть-то какая, Мария под землей бродит!

Тут по всему руднику шум пошел. Мария, мол, объявилась – привиденьем подземельным. Многим голос ее стал чудиться по забоям. Люди всякой тени сторониться стали, в шахту идти боялись.

Дело до начальства дошло. Привезли из церкви батюшку, отслужил он молебен, ничего не помогло. Уходить с рудника стали углекопы, приговаривая:

– Пропади пропадом она, эта шахта! Ужас как глубокая, воздуха не хватает, газу много, платят мало, а тут еще эта Мария. До добра это не доведет!

Призадумалось рудничное начальство, на уступки пошло, прибавило народу гривенник на упряжку. Все равно народ волнуется:

– Добавка-то хороша, спасибо. Только страшно. То один Шубин был, а теперь еще и Мария!

А Мария обдумала свой разговор с Алексеем и решила домой явиться. Темным вечером она постучала в окошко отчего дома. Удивился Трофим Антонович, когда дочку узнал.

– А ты знаешь, как на шахте ужасно говорят про тебя? – спрашивает.

Рассказала Мария отцу все, как было.

– Ну это хорошо, что так обошлось. Вот паразит какой Алексей! Но как бы так сделать, чтоб народ в шахту работать пошел? Боятся-то люди тебя. Уходят с нашей шахты.

– А очень просто! – отвечает дочь. – Завтра утром приоденусь и пройдусь по руднику. Скажу, что помогать тетке в деревню ездила.

Так и сделала. Народ ее увидел, радостно привечал, страхи свои забывая. Заработала шахта, и все вернулось на свой черед.

Только дед-пастух не выдержал, рассказал правду одному своему знакомому, тот – другому, через какое-то время весь рудник в курсе Алексеева злодейства был.

Дивились таким делам все люди в поселке, а шахту с тех пор стали звать «Мария Глубокая».