Текст книги "Задание на лето. Книга первая"

ТРОСТОЧКА
глава 4

Даже в хорошую погоду на тракте, что ведёт от Борового к Береговому, машина редкость, а уж после дождя, когда дорога раскисает и на ней образуются целые озёра луж, машин вообще может не быть часами.

Вот и сейчас ушла машина, и наступила непривычная для городского жителя тишина. Лишь лёгкий шорох листьев на деревьях, да пение птиц, да шлёпающие босые ноги…

1.

Мишка, уже спустившись с тракта в ближайший околок, остановился и ещё раз прислушался… Всё, больше не слышно машины.

А воздух после грозы пьяняще свеж. Да запахи ещё влажной травы и сырой подстилки из прошлогодней листвы щекочут нос. Ах, какие волшебные запахи, не то, что в городе! Мишка набрал полные лёгкие это аромата, задержал на мгновение и, с криком «ура-а!», побежал через березняки, что рассыпаны здесь по полям чей-то щедрой рукой.

Да, так уж получилось, что второй год подряд он ездит не в Боровое к деду, а на летние детские дачи, туда, где его мама работает шеф-поваром.

Побежал, петляя только ему одному ведомой тропинкой, что легла в память ещё прошлым летом, да там и осталась. Скорее! Вот уже и обрывки музыки, что звучат в репродукторах, доносятся ветром. Уже близко!

Через служебный вход он первым делом прошёл к одноэтажному зданию из типовых железобетонных блоков, где обычно со своей матерью и младшим братом живёт на дачах его друг Сашка.

Все двери комнат выходят прямо на улицу, а само здание отгорожено от территории дачи невысоким свежевыкрашенным деревянным забором. Здесь ещё строители не совсем прибрались: видны деревянные козлы с пролитой на них известью розового цвета, вёдра из-под краски, в которые натекла дождевая вода, кисти на длинных палках, мастерки и другие строительно-малярные принадлежности.

Комната, где обычно живёт Сашка, закрыта. И тогда Мишка, уже неторопливо осматриваясь, направляется по ещё не натоптанной дорожке к кухне.

– Миша! Машина-то пришла?! – окликнула его тётя Валя, что убирается обычно в столовой.

– Не-а, – не останавливаясь, отвечает Мишка.

– А ты как добрался-то?

– А я сам, на попутках! – Мишка гордится – это его первое в жизни самостоятельное путешествие, и теперь ему ничего не страшно.

А уже на кухне его ждёт и первое разочарование лета: повар тётя Таня сказала, что они буквально на пятнадцать минут разминулись с матерью. Машина с продуктами так и не пришла, и заведующая отправила его мать на машине с соседней дачи в город, чтобы разобраться, в чём там дело. Связи с Новосибирском почему-то в этот день тоже не было. Наверное, прошедшая гроза оборвала провода.

Мишка вкратце рассказал тёте Тане, что случилось с их продуктовой машиной, и как он добирался до дачи на попутках. Тётя Таня усадила его в подсобке за столик, принесла большую тарелку наваристого борща со сметаной. О-о-о! Борщ Мишка сильно уважал, и поэтому его ложка буквально летала от тарелки ко рту.

– Да не спеши ты, Миша! – улыбается тётя Таня. Экзамены-то по музыке сдал?

Мишка кивает головой. Именно из-за этого вчерашнего экзамена в консерватории он и не смог поехать вместе со всеми на автобусах.

– И какая же отметка? – интересуется тётя Таня.

Мишка откладывает кусок хлеба, что в левой руке, а ложку из правой так и не выпускает, раскрывает всю пятерню!

– Молодец! – улыбается тётя Таня, вручая ему ключ от комнаты. – А теперь ступай, переоденься. И можешь немного погулять, если хочешь, но недалеко от кухни, А лучше ложись-ка ты спать, вон как устал, – говорит она, слегка подталкивая его к выходу. – Да, друганы твои с Борового уже второй день с утра околачиваются у ворот. Коля записку тебе оставил, мать на тумбочку положила, – уже вслед уходящему Мишке говорит тётя Таня.

Он действительно намотался сегодня за дорогу и потому сначала медленно поднимался по крутой металлической лестнице, что прикреплена прямо к южной стене двухэтажного панельного строения кухни, но услышав про записку, от радости подпрыгнул на месте и уже буквально взлетал по ступенькам вверх.

Здесь на втором этаже, прямо над кухней – комнаты персонала. Вставил ключ в замочную свежину, быстро повернул, рванул дверь на себя и бросился к своей тумбочке.

2.

Как и в прошлом году, им с матерью отвели угловую комнату. В комнате одна большая кровать для матери, а вторая поменьше – для него. Ещё в комнате пара тумбочек, выкрашенных светло-голубой краской, что ещё сильно пахнет, и старенький, качающийся на металлических ножках, столик. Мишкина кровать стоит ближе к окну, застелена свежим бельём, а вот на кровати матери ещё свёрнутый матрац и стопка спальных принадлежностей. Под кроватью – два чемодана. Тот, что поменьше – его. Вот и всё.

В записке всего несколько слов:

– Привет, Миша. Пишут тебе твои друзья, братья Коля и Витя. Заходили к деду, сказал, что ты едешь опять на дачи, а не к нам. А у нас дело есть новое, надо бы вместе его обсудить. Ждём тебя в гости, так как сами уже прийти больше не сможем, уезжаем с отцом на покос. Ходи ты до нас. Ждём. Братья Коля и Витя.

Мишка быстро спустился на улицу, нарезал два круга по всей дачи, не забыв заглянуть в самые укромные её места. Зыко! Трава везде ещё свежая – сочно-зелёная, тропинок совсем мало и те, что уже натоптаны и то еле заметны! Посидел на скамейки рядом с кухней, весело болтая ногами и только когда начали сгущаться сумерки – вернулся к себе в комнату:

– Дело! Какое дело? – думает Мишка, уже укладываясь в постель и натягивая на себя чуть влажное одеяло. Засыпает не сразу, хотя сегодняшнее путешествие отобрало у него много сил.

В этой комнате он в одиночку ложится спать впервые и поэтому ему немножко тревожно. Комната лишь слегка освещена светом фонаря, висящего на высоком бетонном столбе, что напротив кухни. Фонарь качается на ветру, поскрипывает, и этот скрип, что сначала тревожил Мишку, начинает постепенно убаюкивать его, и глаза сами закрываются.

Ему хотелось, чтобы вот ещё сегодня вернулась мать, и он больше бы не ложился спать в одиночестве. А ещё ему хотелось, чтобы поскорее настало утро, и тогда они встретятся со своим другом Сашкой, который должен подъехать с отцом на красивом красном четыреста третьем «Москвиче». И они вместе придумают, как им интересно провести первый день пребывания на дачах… Что-нибудь да придумают (это точно) …, Например, пойдут в сосновый бор и…

И Мишка уснул.

3.

Вот незадача – группы детей уже идут на завтрак! Мишка проспал своё первое утро на дачах! Бегом, надо навёрстывать упущенное время – умываться и на завтрак.

Чтобы умыться, надо обежать синее деревянное здание, примыкающее к крупнопанельному, выкрашенному в розовый цвет, корпусу кухни. Это большущая одноэтажная столовая. За ней дорожка из бетонных блоков. А дальше нелепое кирпичное строение так называемой летней кухни. Здесь готовят на большой печи, отапливаемой дровами и углём, только в том случае, когда на дачах нет электричества, а такое всё же время от времени случается. Вот за этой кирпичной постройкой и находится большой рукомойник со сливом и два стоящих отдельно умывальника. Холодная вода быстро сгоняет остатки сна. Теперь бегом в столовую, а затем к Сашке.

Уже на входе в столовую он столкнулся с матерью Сашки и узнал, что тот приедет только через три-четыре дня.

А сразу после завтрака на выходе из столовой его остановили девчонки:

– Ты знаешь, что мы сегодня после обеда начинаем репетицию кукольного спектакля на театральной полянке?! – как-то уж очень повелительно начала Светка, дочь медсестры. – И ты должен нам подыграть на баяне, – продолжает она тем же уверенным тоном.

– Что я тебе должен?! – Мишка сводит брови, сжимает кулаки и старается выглядеть как можно более суровым.

– Ты чего? – теряет сразу всю уверенность Светка. – А Мишка дерётся! – кричит она, отбегая к стоящим невдалеке от входа в столовую девчонкам.

– Миша! Только приехал и уже девак наших забижаешь, – говорит напыщенно строгим голосом проходящая мимо и улыбающаяся тётя Валя.

– Да не трогаю я девчонок. Была охота связываться! – оправдывается Мишка.

В это время от группы девочек отделяется та, что в синем ситцевом платье с мелкими белыми горошинами, и направляется к нему:

– Миша, подожди!..

Там, в столовой, она сидела к нему спиной и так же весело вместе со всеми остальными девчонками хихикала, и её две чёрненьких косички с белоснежными бантиками смешно подпрыгивали на плечах.

Он узнал Ольгу, дочь заведующей детским садом. Как она изменилась с прошлого года. Подросла. Ноги из тонких спичек превратились в нечто завораживающее Мишку. И грудь у неё уже немножко видна, не то, что у Светки. И глаза у неё… Ах, эти глаза, что смотрят на него сейчас с улыбкой и нескрываемым интересом:

– Миша, мы с девочками хотели тебя попросить поиграть нам на баяне, а мы будем делать кукольное представление для детей. Ты сможешь?!

– Оля, а баян ещё не привезли, – отвечает Мишка и не понимает, что это он вдруг стал таким сдержанным и обходительным… И внутри груди у него вдруг что-то забилось и так взволновало, что даже голос дрогнул… С ним такого ещё ни разу не случалось…

– Так, может, ты вместе с нами примешь участие в спектакле? – продолжает Ольга, улыбаясь и сверкая чёрными глазами.

– Ладно, но после обеда. А сейчас у меня дела, – и Мишка, покраснев, стремительно убегает…

А уже через час Мишку арестуют и приведут на дачи под конвоем…

4.

Не думал Мишка так скучно в одиночестве начинать лето.

Уже на выходе из столовой он решил, что раздобудет нож, пойдёт в сосновый бор на то место, где в прошлом году они с мальчишками строили простенький шалаш. Там, недалеко от дорожки лесника, целые заросли соснового молодняка. Из него старшие ребята, что живут на дачах отдельной компанией, вырезали замечательные узорчатые тросточки. О, это идея! Он тоже сейчас сделает такую.

– Тётя Таня, мне ножик надо! – кричит он в дверной проём кухни, закрытый металлической сеткой от мух.

Появляется тётя Таня:

– Ты уже позавтракал?

– Да…

– Куда собрался-то?

– Я в бор!

Тётя Таня выносит небольшой нож, с чёрным лезвием и белой полоской свежей заточки, с жёлтой деревянной ручкой, вытирая его на ходу о фартук, спрашивает:

– Что удумал-то?

– А, после покажу! – быстро беря нож, разворачивается, чтобы бежать, Мишка.

– Ты осторожнее, он острый! – слышит он вослед.

– Да знаю я! – уже на бегу отвечает Мишка.

Вот он – могучий сосновый бор! Здесь прохладно даже в самую жаркую погоду. Здесь тенисто даже в ясный солнечный день, когда на небе нет ни тучки, а именно такой сегодня день. Здесь дурманящий запах хвои и подорожника, лесных цветов и папоротника. Здесь корабельные сосны высоко-высоко уходят в небо и машут своими кисточками по голубому холсту.

Вот он и молодняк, что начинается прямо у Зелёной дороги, пересекающей весь лес. И паутина уже появилась местами!..

Мишка долго выбирает невысокую сосенку – постройнее и потоньше, чтобы сучков на ней было поменьше, а прогоны между ними подлиннее. Наконец подходящая маленькая красавица выбрана, и он начинает ножом аккуратно срезать её возле самого корня.

В тот момент, когда он уже обрезал последнюю ветку со ствола будущей тросточки, сзади на плечо ему легла чья-то тяжёлая рука…

Мишка вздрогнул от этой неожиданности и с криком выронил нож и заготовку…

5.

– А-а-а! – кричит Мишка, оборачиваясь и уже думая, как он сейчас сиганёт в заросли молоденьких сосенок, а там его вряд ли кто поймает.

– Значит, первый день на дачах, и уже портишь лес?! Уже безобразничаешь? – высокий, крепкий мужчина средних лет, с лёгкой серебристой щетиной на лице, в форменной фуражке с кокардой, с ружьём за спиной сердито смотрел на Мишку из-под почти сросшихся бровей и крепко сжимал его плечо. – А то, что вырубка леса запрещена, ты, значит, не знаешь?

Мишка знал, что нельзя трогать молодые сосёнки, им об этом не раз говорили на даче взрослые. Но при этом, если вдруг у старших ребят появлялись красивые резные трости, никто никого не ругал. Правда, они и не попадались… А вот он пошёл в первый раз и сразу попался.

– Угу… – опуская голову, кивает Мишка.

– Значит, знал, но сосенку все же срезал? – ещё суровее становится лесник.

Мишка кивает.

– Бери сосенку, а ножик я сам подберу, – нагибается лесник и поднимает нож из травы. – Это улика. А теперь ступай впереди меня – будешь ты арестованным. Да не беги, а то ружьё-то у меня на плече видел?!

Тяжёлый у мужчины говорок, низкий, с хрипотцой, аж к земле придавливает, и с ног вся сила куда-то уходит, да дрожь появляется.

Конечно же, Мишка испугался лесника (а то, что это лесник у него даже сомнения не возникало, хотя он раньше его никогда и не видел), но ещё больше его волновало то, что у него отнимут этот острый ножик и такую великолепную заготовку для тросточки.

Мишке было страшно и то, что вот сейчас его матери этот дядька будет жаловаться, а потом ещё и оштрафует её, а потом достанется и ему… Похоже, сильно достанется… Так, надо готовиться к худшему. Хорошенькое начало лета!..

Но, пожалуй, больше всего его пугало и расстраивало одновременно другое, а именно: что его репутация неуловимого, быстрого, ловкого и удачливого пацана сегодня, вот так, в одно мгновение не за понюх табака, рухнет. Сбежать?! Да запросто! Но так поступают трусы.

Сунув тросточку под мышку, Мишка заложил руки за спину… Именно так по его представлению должны были идти захваченные врагами герои… И он шёл впереди лесника, даже не оглядываясь на могучего дядьку. Нет, пощады просить он не будет…

Чем ближе к даче, тем у Мишки всё меньше и меньше уверенности в том, что он герой… И уже открыв калитку на дачи, он оборачивается и с молящим взглядом обращается к леснику:

– Дяденька, я больше так не буду!

– Конечно, не будешь, ты ж арестован. Веди к мамке! Где она работает?

– На кухне, – уже совсем тихо и безнадёжно шепчет Мишка. Вот влип…

Мишку со скрещёнными за спиной руками ведут по большой поляне, что перед парадной дверью кухни. Он озирается. Его несколько утешает то, что этого позорного шествия никто не видит – дачи пустые, детей, видимо, увели на прогулку.

В этот момент на кухонном крылечке появляется тётя Таня, спускается с него и идёт им на встречу.

– Что сейчас будет?! – с какой-то невиданной доселе обречённостью думает Мишка.

– Ваш что ли? – останавливается лесничий напротив тёти Тани. Та, по привычке вытерев руки о фартук, убирает их за спину:

– Мой! Натворил, небось, чего?

У Мишки от этого «мой» аж глаза на лоб полезли!

– Вот, – показывает лесничий нож и передаёт его тёте Тане. – Вот этим он срезал только что молодую сосенку, – и лесник вынимает у Мишки из подмышки заготовку для тросточки и тут же обращается к нему:

– Так ведь было?

– Да, так, – Мишка и не собирался отпираться, нет у него ничего в своё оправдание – виновен и точка. Он готов понести заслуженное наказание, хотя, по правде сказать, немного трусит.

– А тебе не говорили, что такого делать нельзя? – строжится лесничий.

– Говорили, – тихо отвечает Мишка, не поднимая головы.

– А знаешь, что за это штраф полагается?!

– Знаю, – ещё тише, одними губами шепчет Мишка.

– Не слышу? – сердится лесник.

– Ты бы не пугал малого, Степаныч. Как молочка попить, так ты к нам на кухню захаживаешь, а малого-то под ружьём на дачу вести не совестно?! – она берёт Мишку за руку и прячет его себе за спину. И Мишка видит, что тётя Таня ни капли не боится этого дяденьки.

– А нож-то у него откуда? Где нож-то?! – растерянно спрашивает лесник, не ожидавший такого поворота событий.

– И с ножом разберёмся, – уклончиво отвечает тётя Таня, но ножа Мишка у неё не видит. Нож исчез! И глаза Мишкины раскрываются ещё больше – вот это фокус!

– И наказать бы надобно, чтобы больше неповадно было, – уже не так уверенно рокочет голос лесника.

– И накажем! – смело отвечает тётя Таня. – Вот сейчас и накажем. Ты тросточку-то отдай малому. Она тебе вроде как ни к чему? Молочка будешь, Степаныч? – уже более примирительно и с неотразимой улыбкой на лице обращается тётя Таня к леснику. Тот протягивает Мишке тросточку и послушно идёт вслед за тётей Таней на кухню, на ходу оборачиваясь и грозя Мишке длинным, не выпрямляющимся указательным пальцем.

И всё?!

Мишка, конечно же, верит в чудеса, но чтобы вот так просто выйти из такой ситуации. Нет, это ещё не всё…

Он садится на скамейку, что напротив входа на кухню и пристально смотрит на двери…

– Сейчас они всё расскажут заведующей и та…

– А потом приедет мать, и та…

– А потом его отправят с дач и там…

– А потом…

А потом вышел чуть качающийся Степаныч, ещё раз погрозил Мишке пальцем и не совсем уверенной походкой направился к выходу с территории дачи.

Тётя Таня подошла к Мишке и присела с ним рядом на скамеечку:

– Сильно испугался?

– Не очень, – пытается оправдаться Мишка.

– А бледный-то какой был. – улыбнулась она. – Так – бояться перестали! Мамке мы, конечно же… (делает длинную театральную паузу, глядя Мишке в глаза) ничего не скажем. А больше никто и не видел (осматривается она вокруг). Значит, и не было ничего. Только впредь уж не попадайся! А то стыдно мне за тебя, вроде шустрый парень, а бегать-то, оказывается, и не умеешь?! – смотрит тётя Таня хитро на Мишку.

– Нож бери и топай вон туда на задний двор, чтобы никто тебя не видел. Там тросточку режь… Потом покажешь, ладно? – уже совсем весело говорит тётя Таня, протягивая Мишке тот же нож с жёлтой ручкой.

– Дело-то обязательно доделать надо, если дело, конечно, хорошее! А плохих дел и зачинать не стоит. А нож-то верни на кухню, как закончишь!

– А что, мамы ещё нет? – вскакивает повеселевший Мишка.

– Да нет, что-то задерживается наша машина, – и лицо тёти Тани становится задумчивым. – Сами ждём. Беги, – она быстро поднимается и идёт на кухню, не оглядываясь.

6.

Мишка видел, как ближе к обеду в ворота дачи въехала та же злополучная продуктовая машина, что вчера не смогла выбраться даже из города. Видел и мать, сидевшую сегодня в кабине рядом с водителем. Видел и Жеку (упитанного шустрого мальчишку, годом младше его, с которым они подружились в прошлом году здесь же на дачах), стоящего в чёрной кепке в кузове. Но встречать он в этот раз машину не побежал. Ему было сильно совестно за свой сегодняшний проступок – это раз. А ещё он очень хотел сделать тросточку, такую же красивую, как делает Генка, что вожаком у старших ребят.

Ах, этот Генка! Вот уж кто действительно мастер на все руки. И Мишка старательно режет узоры, что видел в прошлом году у Генки. А ещё он придумает сейчас свой узор, такой, какой ещё даже Генка не делал… Вот только какой?.. О! Генка никогда не вырезал звёздочек, говорил ребятам, что мороки с ними много, а вида они вроде как и не имеют. Мишка оставляет нетронутым поле посередине тросточки, довольно быстро нарезает на конце двойную змейку, вытаскивая и отбрасывая в сторону ненужную мягкую кожуру молодой сосенки. Руки его уже липкие от сока и свежей смолы, что выделяет тонкий пахучий, ещё гибкий ствол, но теперь он уже точно знает, как будет выглядеть тросточка, и что на ней будут за узоры.

Оставленное ранее поле он разделяет пополам, по длине трости, делая два надреза острым кончиком ножа, потом так же быстро наносит остриём лезвия линии двойного ромба, а в образовавшейся середине – вырезает маленькую пятиконечную звездочку.

К нему подходит Жека.

– Привет, Миш! А что ты один? Саня где?

Мишка так увлёкся резьбой, что не заметил появления Жеки. От этого неожиданного «привет» нож у него срывается с узора и попадает прямо в указательный палец левой руки, делая глубокий надрез, из которого выступает кровь.

Мишка моментально зажимает пораненное место большим пальцем. Он знает, что если прижать сразу, то кровь можно быстро остановить.

– Я сейчас! – срывается Жека и уже через пару минут возвращается с охапкой подорожника.

– Надо только послюнявить лист и приложить слюною на ранку, – говорит Жека. – Так старшие ребята делали, я видел.

– Привет, Жека, – протягивает Мишка руку, чтобы поздороваться, но вместо рукопожатия в руке у него оказывается пучок подорожника.

– Ты давай сам, а я это… – и Жека отходит чуть в сторонку, боязливо посматривая, как Мишка будет лечить ранку.

Кровь удалось остановить довольно быстро. Мишка так и доделывал трость, с подорожником, прижатым большим пальцем к порезу.

Жеке надоело стоять, и он садится рядом с Мишкой, внимательно наблюдает за тем, как тот заканчивает работу, прорабатывая мелочи, и комментирует:

– Этот узор я у Генки видел, этот тоже. О, звёздочка, покаж! Это ты сам придумал?

Мишка отдаёт уже готовую тросточку Жеке. И пока Жека разглядывает узоры, приоткрывает подорожник, смотрит на ранку и понимает, что медпункта ему сегодня всё же не миновать:

– Жека, ты посиди здесь, я сейчас мигом.

– Ты только недолго, Миш, а то тётка сказала, как только поздороваешься, вернуться надо – помочь ей вещи разбирать! – кричит Жека.

– Интересный парень – Жека. Его и старшие ребята берут с собой, и с маленькими он быстро находит общий язык, и с девчонками дружит, и даже в куклы с ними иногда играет. Ко всем ему удаётся найти подход… Добрый он, – думает Мишка, уже сидя на стуле в медпункте, пока медсестра готовит бинты и ещё какие-то склянки.

– Вот только живёт почему-то с тёткой. А мать, что приезжала к нему один раз в прошлом году, была пьяная, и в какой-то мятой, старой одежде.

Мишка ещё не видел столь неопрятно одетых женщин. А ещё от неё как-то странно пахло. Мишка вообще запахи хорошо запоминает, и этот запах ему тоже врезался надолго.

– Ой! – вскрикивает Мишка, когда медсестра касается тампоном ваты, с холодным раствором какой-то жидкости, раненого пальца.

– Терпи, солдат, – успокаивает его Вера Григорьевна, перевязывая палец белоснежным бинтом. – Где это ты так?

– А, там, – неопределённо машет Мишка правой рукой.

– Завтра утром приди на перевязку.

– Хорошо, Вера Григорьевна!

– И до завтра бинт не снимай, – кричит она вслед уже исчезающему за дверями медпункта Мишке.

На обеде Мишка рассказал Жеке о предложении девчонок, и они договорились, что вместе примут участие в представлении на театральной полянке, но сначала разведают обстановку и понаблюдают за происходящим из-за ближайших кустов.

Сказано – сделано…