Текст книги "Задание на лето. Книга первая"

РЫБИНА
глава 7

В том месте, где находятся детские летние дачи, сосновый бор особенно широк, и чтобы его пройти насквозь – нужно время. Тропинки и дорожки петляют меж высоких сосен и каждый, кто идёт по ним с нетерпением ждёт, когда же мелькнут первые голубые полоски и с моря потянет свежим, чуть влажным ветерком…

1.

Мишка уже достаточно помотался по незнакомой части леса, где даже тропинок и тех не было, и уже пару раз подумывал повернуть назад, когда воздух вдруг посвежел, и сквозь высоченные корабельные сосны появились синие просветы… Ура, вышел! Но куда?

Подойдя к обрывистому берегу, он увидел справа от себя зелёную лесистую косу с деревянными строениями, но до неё ещё добрых полкилометра топать. И всё же настроение заметно улучшилось.

Он спустился по крутому берегу к воде, огляделся и разделся донага. Потрогал ногой воду – холодная. Глубоко вздохнул и быстро и шумно забежал, разбрызгивая кучу фонтанов, что искрились капельками на ярком солнце. Потом немного понырял, чтобы смыть с головы насыпавшуюся при падении в землянку труху и песок. Ему никак не удавалось освободиться от сухой травы и какой-то мелкой крошки, которая всю дорогу колола ему спину, и он потёр руками уже замерзающее тело, после чего поплыл к берегу. Выбравшись, быстро оделся – дел на сегодня ещё много, и всё надо успеть. Осмотрелся. На берегу в этом месте валялось множество коряг, и обрывы местами подступали вплотную к самой воде. Нет, идти надо верхом, по лесу, так будет быстрее и безопасней.

– Теперь уже не заблужусь, – улыбнулся он сам себе.

Ближе к поселению рыбаков лес резко поредел, и в нём стало больше встречаться берёз и других лиственных низкорослых деревьев, и кустарников. А вот и тропка… Бегом по ней, прямо к небольшому песчаному пляжу. Ух ты, как здесь красиво! Залив. И вода спокойная, не шелохнётся. Высоченный берег и сосны прикрывают залив практически с трёх сторон. Класс! Вот он ребятам расскажет, где есть замечательное место для купания! Это будет их пляж!

– Энт, кто здесь?! – услышал он чей-то голос и тут же обернулся. В тени обрыва, на вросшем наполовину в песчаный берег огромном топляке сидел щупленький старичок в стёганой безрукавке:

– Ты, малец, чей будешь? Не к Ваське Седых приехал, ась?!

– Не, я с ДСК. Дачи детские, вот там находятся, – махнул Мишка в ту сторону, откуда вышел.

– Энт, что ж, напрямки по лесу вышел, али как?!

– Да, немного поплутал, но нашёл же Рыбачий Остров. Это же он? – показал Мишка взглядом в сторону деревянных домиков на косе.

– А то… Так ты городской, значится, будешь? На дачах отдыхаш? С кем?

– С мамкой я, она шеф-поваром на кухне работает.

– Как звать-то?

– Лидией Семёновной зовут!

– Да не её, тебя как звать?!

– Михаил…

– А, Мишаня, значится… А что же ты, Мишаня, в такую даль, да один, да без дороги, али интерес какой здесь у табя есть?!

– Есть, дедушка. А вас как зовут?

– А зови – дед, не ошибёшься. Так зачем ты сюды пожаловал, не курей воровать, ась?!

– Говорят, здесь большие рыбины ловятся, хотел посмотреть, а то у нас на купалке только краснопёрка, и та с ладошку, да ерши сопливые. Мелюзга…

– А ты, значится, большую рыбину поймать удумал, так что ли?!

– Хоть посмотреть…

– А каку большу видел-то? – не унимался с расспросами дед.

– Видел, как городские рыбаки на спиннинг вот такого язя вытащили, – Мишка показал на руке. – Во, с локоть будет!

– Ну да, ну да… Тоже хорошая рыбина… Энт, значит, самая большая, что ты видал, да?

– А то! Дед, а здесь такие рыбины есть? Вы ловили? – и только тут Мишка замечает, что под ногами деда лежит старая металлическая баночка из-под чая (отец в такие мелкие гвоздики хранит) да толстенная леска, сложенная аккуратно большими кольцами на песке. Рядом стеклянная пол-литровая баночка с навозными червями прикрыта какой-то мокрой ветошью, несколько палочек и ещё что-то завёрнутое в серую тряпицу… Ни поплавков, ни удилищ, ни грузил….

– Ух, ты… вот это толщина! И что, на такую тоже ловят?! – удивился Мишка.

– А ты на каку рыбалишь-то? – вопросом на вопрос ответил дед.

– Так у нас тоненькая, ну чуть толще волоска, а другую леску рыба видит, не возьмётся…

– А я, значится, чудак, по-твоему?

– Почему, я такого не говорил? – насторожился Мишка.

– Ну, ну… А я вот на енту лесу буду сейчас ловить рыбину-то…

– А какую? Большую?!

– Ну, дык, не маленькую, наверное, а вот какую – увидим, коли споймаем… Мне токма спроворить грузик надо-ть, оборвался он у меня – леса старая, лопнула прошлый раз. А вот здесь у меня свинчатка всякая, – он развернул материю, и Мишка увидал пластины нарубленного свинца. – Мне электрик Витька с Борового за копчёную рыбку на мен принёс, бери, говорит, дед, тебе сгодится. Вот и сгодилось. Мы сейчас с тобой вот здесь под обрывом костерок спроворим и вот в ентой баночке, – дед, кряхтя, сунул руку куда-то за спину и достал небольшую жестяную баночку из-под консервов, опалённую костром и уже с подвязкой из толстой проволоки. – Свинчатку-то сюды сложим и на костерок, опосля вот в енто отверстие аккуратненько её и сольём. Дровишки поможешь собрать-то, Мишаня?!

– Я мигом! – Мишка бросился собирать щепки и сучья, разбросанные по берегу.

– Не, Мишаня, ты в лесок сходи, сухого набери, а от ентих-то, окромя дыма, толку мало. А нам жар нужон. Свинчатка-то жаркий огонь любит.

2.

На сухих сосновых ветках костёр быстро занялся и дал жар. Дед сложил куски свинца в баночку и подвесил её на протянутую к костру палку, чуть повыше языков пламени. Свинец быстро стал оседать, появилась серебряная кипящая жижа, которая и поглотила остатки тающих полосок. Баночку с расплавленным свинцом дед взял рукой, обёрнутой в ветошь, но сначала в конусное отверстие, что были проделаны прямо в песке, дед вставил петельки из металлической проволоки. Затем поднёс к ним почерневшую на огне жестянку и стал аккуратно вливать в глиняные формы тягучую серебристую жидкость. Сначала в одну, потом в другую, в третью.

– Ну вот, таперь чуток обождём и будем готовить снасти, – сказал дед, почёсывая давно небритую щетину на подбородке.

– А где ловить-то будем и как?!

– А вот тут и будем. Вона там, вишь, большая коряжина в воде, а вон другая. А бросать будем с ентого места, – указывает дед рукой на кромку воды, близь большой лужи, соединённой протокой с морем (этакий небольшой заливчик в заливе)…

– Так мелко же здесь?! – возразил Мишка. – Большая рыба глубину любит.

– Ты не перебивай старших-то… Так я и говорю, третьи дни я заметил – мутит меж коряжинами кто-то воду, гребнем ходит вечёр… Сел вон тама на обрывчик-то вчерась, да и высмотрел. Рыбина серьёзная, леш похожа на отмели греется… Шалит… Вот здесь-то и ходит. М-да… А мы его сегодня и словим.

– Как словим-то?! Мелко ведь? Да и от берега близко… Увидит… С лодки надо было…

– А лодку он, значится, и не заприметит… так что ли, Мишаня?!

– Да, что-то не то сказал, – поморщился Мишка, признавая необдуманность слов.

– Мы вот щас снасти-то справим, ты донку-то аккуратненько закинешь, а мы вон туда и отойдём, а через часик и он придёт…

– И что, поймаем?!

– А вот тут как повезёт – забросишь удачно, куда покажу, коль Богу угодно, с рыбкой сегодня вечерять будем.

Пальцы у деда короткие, с большими узловатыми суставами, но крючки к поводкам он вяжет ловко, каким-то замысловатым, невиданным доселе Мишке узлом. Да и узла-то и нет – что-то куда-то завёл, потянул, и всё! А маленький кончик, оставшийся на месте вязки, ещё более укоротил, спаяв зажжённой спичкой.

Мишка внимательно посмотрел на коробок, где-то он уже видел такой толстый коробок, и этикетка была вроде как похожая…

– Раньше-то зубами откусывал, а вот уж с десяток годков, как зубов-то не стало, – хихикнул дед, разбивая глиняные формы и доставая из них свежие, отливающие на солнце серебром, гирьки свинца, с ушками из проволочек на острых концах.

– Кидать-то умешь?!

– А то! Я в школе дальше всех теннисный мячик кидаю, метров на сорок! – приврал Мишка и тут же покраснел.

– На сорок не надо, а вот на двадцать пять, двадцать семь, и вон точнёхонько посередь этих коряжин положить надо, и чтоб сверху упала, чтоб не плюхать. Не шуметь, значится… Как кидать-то будешь, покаж?

Мишка показывает, как он в школе с разбегу кидал мячик.

– Не, так не пойдёт. Возьмёшь за лесу вот эндак, чтобы груз чуток песка не касался, вот так намахаш и бросишь высоко вверх и вперёд. Леса-то по дуге в воду войдёт, меньше плеску будет… Давай, спробуй. Да не спеши, раскачай гирьку-то, а потом кругами… Вот… Вот… хорошо. Подожди кидать-то, червей насадим…

– А что одну будем ставить?! А грузиков три?!

– Энто про запас. Хорошо поставишь и одной хватит, не жадничай… Да, и шуметь не надо, таперь уж не долго, шепотком говорить будем.

– Да мы и так не кричали? – удивился Мишка.

– А таперь ещё тише будем себя вести. Солнце ужо сваливается, скоро придёт…

– Да кто придёт-то?

– Рыбина…

– Какая?!

– А там и увидим, коль словим… Ну, с Богом… Кидай, Мишаня.

Лишь с четвёртой попытки Мишке удалось положить груз в нужное место, дед заметно занервничал:

– Нашумели всё же… Ну, да если ты удачлив – словим. Ступай за мной.

– А что сами-то не кидали? – удивлённо спросил, чуть уставший и тоже немного разнервничавшийся Мишка.

– А табе, значит, самому рыбку-то поймать и не хочется?

– Почему, хочется…

– Ну так и лови, коль доля выпала. Тянуть тоже сам будешь. Сейчас енту палку с развилкой на конце втыкай сюды, прямо в песок, и лесу на неё-то и клади. Да не натягивай, пусть провисает до самой воды… Вот так. А ентот конец замотай на коряжину… вот так… А таперь щепу-то на лесу и подвесь, прямо у стояка, а то издаля видать не будет. Готово?… Таперя идём за мной, вот тама посидим, покалякаем.

3.

Они отошли метров на двадцать от закидушки, присели вновь на тот же топляк в тени высокого берега, немного помолчали.

– Какой высокий обрыв? – решил начать разговор заскучавший Мишка.

– Энт его водой подмыло, а раньше-то здеся ложбинка была, вон за тот островок выходила, а здеся, где тропинка-то, и заканчивалась. Моря-то не было.

– Как не было?! – подскочил Мишка.

– Мы как, Мишаня, договаривались с тобой себя вести-то?

– Шёпотом…

– Так-то!.. А ты прыгаш, как егоза, будто у тебя в попе что есть. Сидай, да тихо и калякаем, – похлопал старик рукою по бревну рядом с собой. – А иначе рыбалки не будет, точно говорю.

Мишка плавно присаживается:

– А где же море то было, высохло что ли?

– Да не было его, и всё… Река Об была, вон за теми островами протекала, чуть дальша. А острова-то холмами были, а вон за тем дальним холмом, что на горизонте чуток видать, деревня наша стояла, на юг, значится, окошками-то… Н-да…

– А говоришь – не видишь! – напряжённо вглядывается вдаль Мишка, приложив к глазам козырьком руку, и увидев на горизонте еле заметную полоску большого острова.

– Так и не вижу уже… Знаю… А потом мы в бору-то землянки выкопали и в них и жили, пока избы да сарайки на мысу ставили. Давно было…

– А землянок сколько было?

– Да две-то и было. Да годика три назад одна осталась, друга провалилась, значится, после сильных дождей. Сгнила.

– Вот оно, почему ямка такая круглая рядом с землянкой – подумал Мишка. – И никакой это не взрыв.

– Щепу-то виш? – спросил дед.

– Вижу. Я даже леску вижу, как блестит на солнце…

– А я уже и щепы не вижу… Рогатину токма… М-да…

Я уже и бросать сам не могу – после минутной паузы добавил дед. – Рука совсем не слухается… Немеет, зараза…

– А как же ты ловить-то один собрался? – удивлённо спрашивает Мишка.

– Так наши-то все на десять дён на острова уплыли, там рыбалят, а ентот чёрт три дня как объявился… Вот и пошёл один, да Бога о помощи-то и попросил, вот он мне её и дал…

– Что дал-то, дед? – спросил Мишка, не совсем понимая о чём это дед ему сейчас говорит.

Дед справил самокрутку из полоски газетной бумаги и серебристо-серого крупного самосада. Послюнявил языком концы бумаги, почмокал их старчески серыми губами, сложил, завернул толстый конец, чтобы табак не просыпался. Тонкий согнул пополам. Взял большим и средним пальцем с толстыми неровными по краям ногтями, жёлтые пластины которых изъедены бороздками и выпуклостями. Вставил в беззубый рот, весело крутанул губами и языком самокрутку по оси, так, чтобы толстый конец снова глядел вверх, и ловко, с первого же раза, зажёг спичку о синий деревянный коробок с бледной этикеткой. Поднёс, пряча от ветра по привычке в ладошку, огонёк к самокрутке – та вспыхнула.

Дед, немного выждав, взял её также двумя пальцами, вытащил изо рта, резко дунул на пламя – цигарка закоптила, и только потом Мишка увидел, как дед выпускает дым, медленно, тягуче смакуя первую затяжку…

4.

– Что дал-то, дед, скажи?

– Да тебя и дал, – впервые со времени встречи дед смотрел на Мишку тёплыми, светящимися глазами, без хитринки, а губы вытянулись в широкую улыбку:

– Ты на лесу-то поглядывай!

– Да смотрю я, смотрю…. Тихо всё…

– Как увиш, что натянулась – чуток обожди, дай ей разок-другой опуститься и токма потом, как сильно потянет, беги… Тихо беги-то, не шуми… Лесу бери аккуратно, не рви сразу, пусть тянет, а ты стравливай помалёху…

– Как это – стравливай?

– Отпускай, значится, медленно, не сильно, в натяг держи. Пока резкого рывка не будет, не подсекай, губу порвёшь, упустим… Вот когда почувствоваш, что потянула сильно, и ты тяни на себя. Токма не рывком, а ровно-ровно, без надрыва выбирай лесу на себя. Да веди вон к той лужице, что я поутру у берега выкопал. Он листом ляжет на воду-то, коль рвать не будешь, хитрить начнёт, не сопротивляться до самого берега… А вот ближе к берегу подтянешь, сам-то отбегай, чтобы он тебя не увидел, и лесу тащи, да так, чтоб в лужицу-то его и вытащыть. Не шибко беги-то, чтоб не споткнуться, иначе он и енту лесу порвёт… Да и не удержишь ты его тогда… Хитростью брать будем. Лады, Мишаня?!

– Лады, дед.

Немного помолчали.

– А колчаковцы здесь были? – спрашивает любопытный Мишка.

– Ась?

– Ну, белые тут с нашими бились в лесу?

– С кем бились-то?

– Ну, с красными?

– А кто наши-то? – опять с хитринкой смотрит на Мишку дед. Видит, что тот заводится, и подначивает. – Энт друзья твои, с детских дач?

– Да нет, дед, с красными?

– А красные, значится, наши?

– А как же? – удивлён Мишка.

– Так и белые наши…

– Да ну?! – Мишка опять вскакивает.

– Ты не егози. Прыгать-то опосля рыбалки будешь, а таперь молчать будем, время ужо… – дед посмотрел на садящиеся солнце, затушил самокрутку о песок, прижав его старым штиблетом, одетым на босу ногу.

– А про красных? – не унимается Мишка.

– А про енто мы с тобой вдругорядь говорить будем, а сейчас замрём… Ждать будем…

5.

Как не ждал Мишка рыбину, но всё же она появилась для него внезапно, резанув высоким горбом зеркало замершей воды.

– Ух! – вырвалось у Мишки…

– Ц-с-с… – приложил дед корявый палец к губам. – И не шевелись… Замри, будто табя и нету. Это она берег разглядыват, а мы в тени сидим, нас не увидит, – одними губами шепчет дед…

Мишка не дышал, но сердце так сильно билось, что ему казалось не только дед, но и рыба может это услышать…

Рыбина ещё несколько раз разрезала воду своим горбом, потом сильно плюхнулась.

– Играется, – подумал Мишка.

– Мошку ловит над водой, балует, – тихо шепнул дед. – Ну таперь гляди в оба…

Лёгкий ветерок пробежался по воде, зыбь чешуёй покрыла пространство между торчащих из воды пней, и всё… Ни тебе всплесков, ни рыбины.

Мишка посмотрел на деда – дед закачал головой в разные стороны и ткнул пальцем в сторону рогатины:

– Туды смотри…

В этот момент леска мягко натянулась и замерла, чуть дрожа щепою… Мишка было вскочил, но твёрдая рука деда легла на колено:

– Рано… Жди…

В следующие мгновение леска столь же медленно, как натянулась, начала опускаться, а затем и вообще провисла…

– Ушла?!

– Терпи… Здеся она, приманку пробует, хитрит. Острожная…

И ещё раз, а потом и ещё раз леска медленно натягивалась и так же медленно опускалась…. А потом всё замерло. Вскоре подул лёгкий ветер. Солнце садилось и уже касалось макушек сосен. Мишка разочарованно посмотрел на деда:

– Всё? Ветер поднимается…

– Беги! – толкнул его дед.

В следующее мгновение Мишка увидел, как падает на бок палка, воткнутая в песок, а дальше он мало чего помнил…

Как добежал, как вытравливал леску до конца и её не хватило… Как рыбина рвала леску из рук, и он дважды падал в воду, но леску не выпускал… А потом, как закинув леску через плечо, отбегал в глубь песчаного пляжа, и рыбина послушно плыла листом по воде, совершенно не сопротивляясь… И как завёл её потом в эту ловушку, заранее приготовленную дедом… И как дед оказался рядом, перекрывая выход в море… И как рыбина сорвалась и подняла фонтаны песчано-водяной грязи, билась, высоко подпрыгивая… И как дед ногой оттолкнул её от кромки воды… И как он, Мишка, упал на неё, а она била его по лицу своим огромным хвостом… И как уже утихомирившуюся рыбину они с дедом продевали сквозь жабры на проволочный крюк, закреплённый на толстой палке, и несли по крутому берегу к домику старика… Это всё он вспомнит потом, уже подходя к дому деда…

Лещ висел на палке, положенной на Мишкино плечо, хвост его волочился по пыльной тропинке. Крупная чешуя прилипла к штанам, мокрой рубахе, лицу…

– О, какая крупная чешуя у деда на спине. Почему у деда на спине чешуя?!

– Всё, Мишаня, пришли, – дед остановился, тяжело дыша.

– Один донесёшь?

– А то, я сильный! Что тут осталось… Два шага…

– Енто мне два шага, а тебе без малого полтора километра…

– А рыба?!

– А рыба твоя, ты поймал, значится и твоя. Неси на кухню…. А я домой, устал трохи чегой-то… Ну, давай, не стой, вона как солнце-то ужо село. В лесу быстро темнет. Блукать начнёшь…

– Не, деда, я напрямки! – весело вскрикнул Мишка.

– Да ты не кричи. А напрямки не ходи, не доташыш по кустам-то, да по папоротнику. Ентой тропой ступай. Чуть длиннее будет, да сподручней. Зелёную дорогу знашь?!

– А то!

– Да не кричи ты! Вот на неё и выйдешь, а уж по ней и по темну доберёшься. Али у меня переночушь?

– Не, я мигом, – уже отбегая, крикнул Мишка, но тут же остановился, обернулся…

Дед медленно-медленно поднимался по скрипучим ступенькам старого крыльца…

– Спасибо, дед!

Дед, не оборачиваясь, махнул рукой, и отрыл незапертые двери…

6.

На дачу Мишка добрался поздним вечером. Группы уже поужинали, и в столовой прибирались нянечки. На кухне горел свет. Последнюю сотню метров рыбину тянул волоком, отбросив палку – тащить на плече не было сил. Рядом с кухней грузовичка, что возит продукты, не оказалось, а, значит, матери может и не быть. Она последние два дня ездит в город вместо болеющего завхоза.… Жаль, а как хотелось ему показать ей вот этот первый его настоящий улов.

К входу на кухню ведёт с десяток высоких ступенек, и Мишке кажется, что они сегодня выше обычного. А рыбина стала что-то ещё тяжелей. Она уже больше не блестела, была вся в пыли и песке, старых сосновых иголках и уже больше не казалось такой большой и красивой… Из кухни выскочил и быстро сбежал по ступенькам аккордеонист, высокомерный, низенький, толстый мужчина с пролысиной на голове. Он даже не остановился и не взглянул на рыбину. Суетливо засеменил в сторону хозяйственного двора, что-то насвистывая на ходу.

Мишка сел на последней ступеньке, втащил и положил рыбину рядом с собой и понял, что больше и шага сделать не может.

– А ещё этот музыкант, слепой очкарик, даже не заметил, даже не помог… Кому она нужна такая грязная, с облезшим хвостом?

Грязная рыбина сливалась в темноте с коричневой краской потёртых ступенек и теряла с каждым мгновением свои очертания и размеры.

– Никому она не нужна, – грустно подумал Мишка.

– А это кто у нас здесь сидит? Миша, ты что ли?! Опять в столовую не ходил? – последнее слово тётя Таня так и не договорила.

– Девки, гляньте, что Миша принёс. Вот это рыбина! Где ж ты её взял?!

– Где взял, где взял… Да поймал я её! – это Мишка выкрикнул уже сквозь слёзы.

– У-у, а чего плачешь-то? – утирала фартуком бегущие сами собой слёзы Михаила тётя Таня!

– Да тяжёлая она!

– Так, давай её сюда, сейчас будем жарить, а ты ступай, переоденься и умойся, вот ключ. Мама-то, видно, сегодня уж не приедет. Сам найдёшь во что переодеться, а потом уж зови друзей на угощение.

Поздно вечером на летнем столике перед кухней, на большом блюде, красовался прожаренный лещ, посыпанный зеленью… На пир Мишка пригласил всех своих друзей и тех ребят, что постарше. Сам же поднялся на второй этаж, где располагались помещения для персонала, прилёг на постель в комнате, отведённой им с матерью, и… уснул.

И снилось ему, что приехала мать, тихо входит в комнату и говорит:

– Намаялся, богатырь. Как ты рыбину-то дотащил?

И ещё кто– то:

– Да уж. И не разбудить его теперь….

А потом что-то очень тихонечко звякнуло, и запах жареной рыбы начал щекотать ноздри. Он хотел сказать, что не спит и всё слышит. Но куда-то всё проваливался и проваливался, а говорить было так лень, что даже язык не слушался…

Проснулся он рывком от того, что ему очень захотелось есть, и он вспомнил, что его ждут друзья.

Не одеваясь, выскочил из комнаты (оказалось, он её не закрыл) и босиком сбежал по крутым ступенькам. Одинокий фонарь освещал участок перед кухней, пустой участок. Он присел за столик, немного посидел. Было прохладно, и он начал мёрзнуть. Встал и медленно пошёл к себе в комнату. И только теперь он заметил, что в изголовье его кровати стоит стул, а на нём большая белая тарелка, накрытая чистым белым вафельным полотенцем.

Сидя на кровати, он уплетал большой кусок жареного леща с зеленью, куском белого хлеба и улыбался…

Луна заглядывала в окошко, плавно скользила по высокой черноте летнего неба и зажигала звёзды.

– Раз, звезда, – считал Мишка вслух. – Два, звезда, три…

А дальше он уже не считал. Дальше он уже спал богатырским сном.