Текст книги "Задание на лето. Книга первая"

ГВОЗДЬ
глава 31

Лето бежит, лето спешит, лето уже на исходе. И чем короче становятся дни, тем быстрее летит время на дачах, тем меньше его для всяких новых затей и тем оно ценнее, ведь ещё столько задуманного и неосуществлённого.

Встречаются и препятствия…

1.

Сашку и Жеку обидели мальчики с соседних дач, и они пожаловались Мишке. Мишка такого поведения соседей никак одобрить не мог, и потому они втроём направились к пограничному забору.

Мишка быстро забирается на забор. Невдалеке стоят четверо таких же, как они, пацанов, и смотрят на него.

– Кто старший? – громко спрашивает Мишка.

– Ну я. А что надо? – отзывается тот, что крупнее остальных да и явно побольше Мишки.

– Иди сюда! – командует Мишка. – Остальным стоять, где стояли!

– Тебе надо, ты и иди! – отзывается один из соседских мальчишек.

– Если я сейчас спущусь, то мира не будет! – так же грозно говорит Мишка. – Так что, мне спуститься?

Соседские мальчишки недолго шепчутся, и старший из них медленно вразвалочку, заложив руки в карманы, подходит к забору, но останавливается метрах в трёх.

– Чё надо, говори?

– Руки из карманов вынь и подойди ближе, один на один говорить будем! – Мишка не сбавляет тона.

– А пусть твои тогда отойдут! – говорит, чуть сбавив тон, здоровяк.

Мишка поворачивается и кивком головы показывает Сашке и Жеке, чтобы те отошли. Мальчишки быстро отбегают.

– Ну, чё надо? – подходя ближе и вынимая руки из карманов, спрашивает соседский мальчишка.

Мишка перегибается и свисает с забора прямо над его ухом, что-то шепчет. Потом выпрямляется и уже в полный голос:

– Всё понял?

– И что?

– Или мне спуститься? – Мишка уже готов спуститься, и всем телом показывает, что ещё мгновение, и он спрыгнет.

– Ладно, замиряемся.

– Не ладно, а замиряемся! И границу больше не нарушать. Границей будет этот забор, лады?!

– Ладно, лады! – уже отходя и чуть набычив голову, говорит здоровяк.

Мишка провожает его взглядом, но забора не покидает, пока тот не соединится со своими друзьями, и те, чуть пошептавшись, не скроются за зелёными постройками деревянных зданий соседских дач.

Потом спрыгивает…

2.

…и так и замирает, не разогнувшись. Из левой ноги торчит концом вверх огромный гвоздь, а по ноге болевая судорога бежит куда-то вверх и по позвоночнику уходит в затылок и виски.

Подбегают Сашка и Жека.

– Вот здорово! – на бегу кричит Жека. – Что ты им такого сказал, что они хвосты поджа… – Жека не договаривает фразы, вскрикивает «ай!» и на пару шагов буквально отпрыгивает назад. Сашка стоит, как вкопанный, и бледнеет.

Мишка, сидя на корточках, через силу, осипшим голосом обращается к обоим сразу:

– Ребята, помогите, поддержите меня.

Первым подбегает Сашка и подставляет своё плечо, и Мишка обхватывает его за шею.

– Жека! – кричит Сашка. – Что стоишь?

– Боюсь! – говорит Жека и делает ещё один шаг назад.

– Поздно бояться, – говорит Мишка. – Давай, помогай.

Жека тоже подставляет своё плечо, но старается не смотреть на ногу Мишке, чуть отворачивается.

Мишка встаёт на землю правой ногой и, опираясь на плечи друзей, приподнимается, но левая нога так и не разгибается.

К подошве как будто прилип обломок старой штакетины.

– Идём в санчасть, улыбаемся, – говорит Мишка.

– Чё делаем? – спрашивает Жека.

– Песни поём! – пытается пошутить Мишка, но улыбка получается какой-то ненастоящей.

– К-какую п-песню? – совсем растерянно спрашивает Жека.

– Громкую! – тихо шепчет Мишка.

– Тебе плохо, Миш? – так же тихо спрашивает Жека.

С каждым мгновением то, что раньше пробежало только током – наполняется болью, острой болью и огнём… В ноге набухает пульс и бьёт всё сильнее и сильнее тяжёлыми молотками. В ушах шумит, и Мишке уже совсем не до шуток.

– Жека, помолчи… – тихо говорит он.

Так они, молча, и доходят до изолятора.

3.

Медленно, осторожно Мишку усаживают на стул. Вера Григорьева торопливо выталкивает мальчишек за двери санчасти, и уже с улицы Мишка слышит её голос:

– Здесь посидите, ещё понадобитесь…

Она возвращается, присаживается перед ним на корточки, и в разлёте хорошо пригнанного белоснежного халата Мишка видит глубокий разрез между красивыми округлыми дольками, но теперь они его не смущают. Он боится, что его сейчас начнут ругать.

– Ну, пока ты, Миша, на дачах, я без работы не останусь. Давай тихонечко разуваться, – и она расстёгивает пряжку сандалии. – А давай я тебе здесь постоянную прописку устрою, вон кроваток у меня свободных сколько! – улыбается она.

– Не, я лучше сам приходить буду, – Мишке очень не хочется попасть в конце лета в пустынный скучный изолятор.

– О, ходок из тебя теперь хоть куда, – закатывает левую штанину Мишкиных брюк Вера Григорьева.

– Ой! – вскрикивает Мишка.

– А разве больно? Больно уже было, а теперь совсем и не больно, – каким-то певучим, успокаивающим голосом говорит она, уже вытаскивая из стеклянного шкафчика прозрачную ампулу и, надпиливая длинный носик, ломает её.

– А вот, чтобы больно не было, поставим сюда укольчик, – она трёт пахучей ваткой и очень аккуратно вводит иглу.

– А теперь с сандалией придётся попрощаться, – Вера Григорьева берёт со стеклянного столика ножницы с длинными ушками, и короткими лезвиями: – Только, теперь сиди тихо, не шевелись… Э-э-э… Руки сюда не надо! Вот возьмись руками за края стула и крепко держи его.

Вслед за сандалией Мишке пришлось распрощаться и с носком. Штакетина же до этого разломилась сама, чуть только на неё нажала Вера Григорьевна – гнилушка! В освободившимся теперь пространстве видна рана и Вера Григорьева обмазывает йодом вокруг выступающего сверху ступни гвоздя, потом тоже самое проделывает снизу…

– Ну что, разве больно? – спрашивает она, смотря Мишке прямо в глаза и улыбаясь.

Мишке больно, но он молчит.

– Вон твои гвардейцы в окно глазеют, – показывает она кивком головы.

Мишка поворачивается и видит прилипших к окну Сашку и Жеку, и тут же вскрикивает и тянет руки к ноге.

– А уже всё, Миша, всё… – в руках Веры Григорьевны оставшийся небольшой обломок штакетины с торчащим из него здоровенным гвоздём.

В таз, подставленный под ногу, падают первые капли крови.

– Вот сейчас только чуть обработаем, перевяжем и пойдёшь к своим друзьям.

Мишка поскуливает, но плакать боится.

Вера Григорьевна ещё долго обрабатывает ранку, потом перевязывает её так, чтобы бинт не слетел при ходьбе, и ставит Мишке ещё один укол в руку.

– Ну, вот и всё! Можно идти. Маму только пришли сюда.

Она выходит и зовёт мальчишек. Те уже осмелели и быстро подхватывают его под руки. Так втроём и выходят из санчасти.

4.

– А я, когда у тебя гвоздь из ноги выдёргивали, аж глаза закрыл – говорит сидящий рядом с Мишкой на скамеечке Жека.

– Не ври, Жека! – смеётся Сашка. – Ты как рванул в туалет, что только пятки сверкали. Я и не знал, что ты так быстро бегаешь.

– Не, это я уже потом, а до этого я глаза закрыл, – улыбается Жека.

– Мы тебе тут ягод собрали. С утра с Жекой ходили, – Сашка достаёт из-за пазухи спрятанный до этого стакан с брусникой. Мишка знает, что брусники в округе уже очень мало, и чтобы столько собрать, надо очень постараться. Вот это друзья! Мишке очень приятно.

На столике стоят тарелки, что ребята притащили из столовой, и стакан с недопитым компотом. Жека лезет в карман, и достаёт большущее зеленобокое яблоко:

– И ещё вот! – кладёт он яблоко на стол.

– У тётки стащил? – спрашивает Сашка.

– Не, взял под проценты, – улыбается Жека.

– Как это? – удивляется Сашка.

– Вот и она меня так же спросила, а пока удивлялась, я его со стола хвать, и сюда! – улыбка ещё шире расползается по лицу Жеки.

– Саш, доставай свой перочинник, пировать будем, говорит Мишка. – Дели на всех.

– Миш, а тебе больно было? – спрашивает осторожно Жека.

– Нет, Жека, ты разве не видел, как он от щекотки дёргался, – улыбается Сашка, разрезая яблоко.

– А что ты тогда про песню говорил? – вопросы сегодня из Жеки прямо-таки сыплются один за другим, как из рога изобилия.

– Когда? – удивлён Мишка.

– Ну, когда мы тебя вели в санчасть.

– А я разве что-то говорил? – ещё больше удивляется Мишка.

– Он просил тебя слова песни напомнить, – говорит Сашка Жеке.

– Какой песни? – теперь уже удивляется Жека.

– А такой, – и Сашка затягивает своим бесконечно фальшивящим голосом: «Из-за острова на стержень…», – а потом громко смеётся.

– Я серьёзно! – обижается Жека.

– А если серьёзно Жека, то я и правда, не помню, что тогда говорил…

– А что такого ты сказал соседским мальчишкам, что они больше у забора и не показываются? – продолжает допытываться Жека.

– А ты, значит, там уже побывал, Жека? – спрашивает Мишка.

– Угу… – кивает Жека, хитро улыбаясь.

Мишка смотрит на Жеку и чуточку задумывается. Ему становится весело:

– А то, что я им сказал, тебе ещё рано знать!

– А что? – теперь уж допытывается Сашка.

Мишка нагибается и шепчет Сашке на ухо.

Тот вскакивает со скамейки и отбегает к ближайшим берёзкам, заливаясь смехом и хватаясь за живот.

– Так и сказал?! – вскрикивает он в перерыве между приступами смеха.

Мишка кивает.

– Ну, что вы, ребята! Я же не маленький уже, я тоже хочу знать! – в голосе у Жеки и мольба и обида.

– Можно я ему тоже на ухо скажу? – уже чуть успокоившись, но ещё на взводе, спрашивает Сашка у Мишки, и видно, что ему это очень хочется.

Мишка пожимает плечами, что равносильно и да и нет.

Сашка подсаживается к Жеке и шепчет ему на ухо.

– Что оторвать? – переспрашивает Жека.

Сашка давится от смеха и продолжает шептать.

– Кому скормить, каким собакам? – у Жеки совсем круглые глаза.

Сашка опять шепчет ему что-то на ухо, и теперь уже и Мишке интересно, что это там за версию выдаёт Сашка.

– И что – всем сразу? – удивлён Жека.

Сашка уже дрожит всем телом и, заливаясь смехом, выкрикивает:

– Нет, Жека, тебе оставить!

Они каждый день будут с утра стучаться в его комнату, подставлять свои плечи и выводить его на скамеечку под берёзами. А потом Жека будет бегать в столовую и приносить тарелки с едой и обязательным компотом, тихо вышагивая с подносом в руках, а Сашка приносить всё новые и новые игры, что, по-видимому, не совсем законным способом будут исчезать в этот день из группы его матери…

А потом они будут бережно водить Мишку на перевязки в санчасть и рассказывать смешные истории, в том числе и про гвоздь. И каждый раз эти истории будут становиться всё смешней и смешней. И каждый день они будут придумывать какие-то новые подробности. А потом вечером отводить его в комнату на второй этаж.

Они будут делать это до тех пор, пока Мишка не сможет ходить сам.

ГЕНКИНЫ КРАСКИ
глава 32

В конце лета погода совсем раскапризничалась – день солнечно, день дождливо…

Сегодня пасмурно. Изредка накрапывает дождь. Солнце то выглянет на мгновение, то опять прячется за вереницу низких туч, наезжающих одна на другую и быстро бегущих куда-то за горизонт.

Птицы то начинают своё пение, то надолго смолкают. И тогда слышен только шум деревьев и капелек дождя, стучащих по ещё зелёным, но уже с жёлтой каёмкой листьям берёз…

1.

По случаю такой погоды все в резиновых сапогах и курточках. И сапоги и курточки, да и лица тоже уже достаточно грязные. Мальчишки вот уже третий час ищут глину, но безрезультатно.

Второй раз за это лето мальчишки пытаются отыскать тайное место на берегу Обского водохранилища, из которого старшие ребята берут глину для своих поделок, но, как и в первый, – всё безуспешно.

Они уже прошли все известные им обрывчики и заводи, когда Сашка вдруг предложил пойти на затонувшую купалку пионерского лагеря «Юбилейный»:

– Там ведь большой обрыв, и он далеко тянется! И монету мы там нашли, – говорит он азартно.

Решено было вернуться на дачи, пообедать и уже потом отправиться, по выражению Сашки, в столь далёкую экспедицию.

Жеку не отпустили, и к обрыву Мишка с Сашкой идут по Зелёной дороге вдвоём. Мишка ещё немного прихрамывает, но повязку уже сняли, и лишь лейкопластырь чуть мешает при ходьбе. Из снаряжения у них – одно ведро, в нём несколько целлофановых пакетов и две детские лопатки с металлическими лезвиями.

– Гонять машинки по лесу, как старшие ребята, больше не будем, – говорит Мишка.

– А я такие три машинки в группе присмотрел, детей уже забрали, и мы можем взять их на время, – удивлён Сашка.

– Мы сделаем свою трассу, – говорит Мишка.

– Что сделаем? – спрашивает Сашка и видно, что он заинтересовался.

– Там за ледником, за нашим лётным полем, есть ещё одна ровная площадка прямо у забора…

– Да знаю я это место! Ты уже говорил как-то про свою трассу, но я забыл. Что за трасса-то, Миш?

– Так вот, возьмём вёдра с пожарного щита, лопаты и натаскаем грунт с кучи, что высыпана у скрытого въезда для машин обслуживания, прямо у самого бора. Насыплем его большим вытянутым кольцом, сделаем объездные петли и развилки, сделаем стоянку для машин, заправочную станцию, мост, пару остановок, и у нас будет своя гоночная трасса, – рассказывает Мишка идею, что ещё в середине лета пришла ему в голову.

– Зыко! Может, прямо сейчас и начнём? – заводится Сашка.

– Нет, сейчас глина, – твёрдо говорит Мишка.

2.

А предшествовал поискам глины – шахматный турнир между старшими и младшими ребятами, что состоялся вчера.

– Ген! А тебе придётся ещё одну медаль вручить Михаилу! – такими словами встретил старший Сашка подходящего к их столику Генку.

Генка присел на скамеечку рядом с Мишкой:

– Что, Сашок, и здесь тебе Мишка не по зубам?

– Да он сегодня всех наших в пух и прах раздолбал! Вон и Витёк, и Сева уже отвалились. А вчера? Ты бы видел, как он обыгрывает всех мужиков! – восторженно восклицает Сашка.

Сашка похож на киноактёра. У него не только красивый голос, но правильные точёные черты лица с очень яркой, выразительной мимикой. Подвижные гибкие руки с длинными тонкими пальцами. Вот и сейчас он театрально сопровождает всё сказанное им бурной жестикуляцией и потешно при этом играет бровями. Мишке всё это забавно видеть, и он хихикает.

– Не, я дяде Володе проиграл, – говорит он, вспоминая мужа Ксении Ефремовны, как тот лихо, буквально в два счёта, вчера уже поздно вечером разделался с ним.

– А я что говорю?! Он здесь такое сражение устроил – прямо побоище! – Сашка двигает своего короля, рокируясь в длинную сторону. – А я вот так! – и азартно смотрит на Мишку.

– Сходил?!

– Да!

– Перехаживать не будешь? – Мишка хитро смотрит на Сашку.

Тот надолго задумывается, а потом к Генке:

– Нет, ты посмотри на этого мальца, он ещё и пугает?! Ходи уж!

– Тогда – мат! – Мишка забирает Сашкину пешку, стоящую перед королём, и ставит вместо неё своего ферзя!

– Нет-нет, ты погоди, я так не думал… – пытается изменить ход игры Сашка.

Мишка смеётся.

– Всё, Аника-воин, сливай масло. Пошли, – обращается Генка к Сашке и встаёт, подмигивая при этом Мишке.

– Поздравляю, чемпион. А ты, значит, не только бегать мастак? – подаёт он руку Мишке и крепко жмёт.

– Давай ещё партию, контровую, – быстро расставляя фигуры, говорит Сашка.

– Ну всё, Сашок, пошли, – тянет его за рукав Генка. – Нас ждут великие дела!

Сашка нехотя встаёт и подаёт руку Мишке:

– Твоя взяла!

3.

Мальчишки расходятся по своим делам, а Мишка быстро сгребает фигуры в шахматную доску, бежит следом за старшими ребятами:

– Ген, а можно я тоже посмотрю на ваши великие дела?

Генка кивает головой.

Великие дела этот раз творились на крыше столовой.

Пройти туда можно через окно одной из комнат второго этажа. Мишка нечасто появляется на крыше, так как здесь девчоночий рай, и они вечно на небольшом пятачке под окнами раскладывают свои игрушечные домики и кроватки с куклами. Но сегодня здесь абсолютно другая картина.

На время крыша стараниями старших ребят превращена в гончарную мастерскую. Здесь на скамеечках, детских стульчиках, фанерках, газетках и просто на рубероиде чуть покатого настила крыши уже расставлены разные поделки: танки, самолёты, петушки, птички, вазочки, куклы, графинчики, цветы… Некоторые поделки раскрашены. Старшие девчонки уже здесь, и у всех руки в глине, а рядом куски глины разных размеров и посуда с водой. Здесь же стоит большой слон-копилка. Это (Мишка намётанным глазом определяет) точно Генкина работа. Столь аккуратно и гармонично делать может только он. В его работах всегда присутствует некий минимализм и изящная шаржированность. Другим этого явно не удаётся.

Старшие ребята сразу по-деловому рассаживаются на заранее приготовленные стульчики и начинают тоже лепить, переговариваясь с девчонками, обмениваясь при этом между собой, как обычно, колкими шутками.

А Генка достаёт свой волшебный чемоданчик и, не торопясь, раскладывает перед собой краски, кисточки и ещё какие-то инструменты. Он всё делает основательно, как бы смакуя сам процесс работы.

Мишка с нескрываемым восторгом смотрит на появляющиеся из чемоданчика сокровища. Генка, заметив восторг в Мишкиных глазах, спрашивает его:

– Нравится?!

– Вот это да! – даёт волю своим чувствам Мишка.

– Хочешь, я и тебе дам такие краски?

– А то! А как это?

– А вот ты слепи из глины такого же слона, что мы сейчас будем делать, и я дам краски его раскрасить, – интригует Генка.

– Так это ж глину надо, а вы про глину – молчок.

– Ты ж вроде старший у пацанов? Вот и организуй поиски на берегу водохранилища, – тихо говорит Генка (он всегда разговаривает в отличие от всех старших ребят вполголоса), а сам уже откручивает крышечки с банок с гуашью, и расставляет их в ряд перед собой. – А лучше сам найди, и проверь, чтоб примесей песка в ней не было.

– Как проверить-то? – спрашивает вконец заинтригованный новой для него идеей Мишка.

– А потри её между пальцев, держа в воде, да на цвет воды смотри. И коль крупинок на пальцах не останется, а цвет воды будет только светло-коричневый или жёлтый, без примеси других грязных цветов, то промни после этого глину до консистенции пластилина. Найдёшь, принеси мне показать. Остальное потом расскажу…

– Ты куда? – спрашивает Мишку старшая Ольга. – Окно же есть?!

– Не, так быстрее, – на ходу бросает Мишка, уже запрыгивая на стоящую рядом с крышей берёзу и по ней соскальзывая на землю. У него нет времени обходить, как все – через окно, потом в дверь, потом по коридору до лестницы… У него уже созрел новый план, и он бежит, чтобы срочно им поделиться с Сашкой и Жекой. Его тоже ждут великие дела…

4.

Дождь прекратился, но по небу гуляют тёмные облака, и солнце изредка выглядывает в голубые прорехи, чтобы потом снова надолго скрыться. И всё же день уже достаточно тёплый и почти безветренный.

Обрыв, что начинается от конца бора песчаным пляжем, тянется до бесконечности и уходит куда-то за горизонт. Внизу песчаная полоска, отделяющего его от воды, на которой то здесь, то там можно видеть большущие коряги.

Местами видно, как огромные куски высокого берега уже откололись от основного массива и нависли над водой, готовые в любой момент сорваться в море. Такие места мальчишки обходят по берегу, карабкаясь вверх, а обойдя их, вновь спускаются к воде. Кое-где видны оползни, а местами глыбы подмытой земли буквально рухнули в воду, образовав небольшие полуострова.

Интересно, но даже гнёзд чаек здесь нет, хотя вот на том отрезке, что тянется сразу от бора до пляжа, весь обрывистый берег буквально утыкан маленькими норками.

Вот в таких разломах-срезах мальчишки и решили искать глину, так как здесь ещё хорошо видны все слои – водой не замыты, ветром не выветрены. Глина заметно выделяется среди остальных слоёв, но сколько они ни берут проб, а того, что ищут, нет – везде очень много песка или каких-то черных вкраплений. Каждую пробу несут к воде, и она довольно быстро распадается, а на лопатке остаётся грязный песок.

– Ну, и что ты у Генки не узнал, где они берут глину? – спрашивает уже уставший от бесполезных поисков Сашка.

– Генка сказал, что даст краски только тогда, когда мы сами найдём глину и принесём ему показать, – отвечает не менее уставший Мишка.

– А что там за краски такие, что мы так убиваемся? – спрашивает Сашка.

– О! У него просто волшебный чемоданчик, – Мишка садится на очередной скол обрыва и пробует лопаткой свежий срез грунта.

– У чемоданчика две ручки, и они разводятся по сторонам, и сразу открывается несколько секций. В одной стоят баночки с гуашью, в другой – бутылочки с тушью. А ещё ниже бутылочки, но уже и повыше – вот в них какая-та очень пахучая краска, и она быстро сохнет, а ложится она на глину очень ровным слоем. Я сам видел, как Генка этой краской своего слона раскрашивал.

Он слепил большущую копилку, а сверху проделал маленькое отверстие под монетки. Потом там ещё есть масляные краски в таких небольших свинцовых тюбиках, баночки с каким-то маслом, я не помню. Коробочки с кисточками, карандашами, пара скальпелей, ножички разной формы, ещё какие-то металлические инструменты с ручками, как у ложки… Ах да, ещё медовые краски… Да там столько всего, что и не упомнишь… Но краски он даст только, если мы найдём глину сами, а вот её-то пока и нет, – с этими словами Мишка поворачивается в сторону Сашки и видит его сияющее лицо и протянутую к нему руку с тёмно-жёлтым комком:

– Есть глина! – сияет Сашка. – Смотри какая, как пластилин!

– Ух ты! – Мишка берёт из Сашкиных рук кусок глины и мнёт его. Глина холодная, хоть и жёстче пластилина, но действительно мнётся и не распадается на куски.

Они сбегают к воде, опускают комок глины на лопатке в чуть колышущуюся гладь и смотрят, как волна, омывая глину, тянет от неё жёлто-коричневые полоски. Глина не размывается и не распадается на части. В ней не видно блестящих крупинок песка.

– Ура-а! – они оба прыгают по узкой прибрежной полосе, радуясь своей находке!

Сзади них сползает в воду большой массив берега и с гулким шумом обрушивается, поднимая большую волну. По дальнему берегу видно, как разлетаются из норок целые стаи чаек, тревожно кричат и кружат высоко в небе.

Мальчишек буквально окатило волной и грязными брызгами.

– Ничего себе! – вырвалось у Мишки.

– А мы только по нему прошли – говорит Сашка. – И ты сидел вон на том гребне, что сейчас в воде.

– Интересно, куда бы я сейчас отлетел? – смотрит Мишка на воду. Они стоят буквально в пяти метрах от обвала, и видно, что у обоих от увиденного перехватило дух.

В это время большой обломок обвалившегося берега раскалывается почти на две равные части и образовавшимися крыльями ещё раз ударяет по воде, а потом распадается ещё на несколько кусков.

Мальчишки испуганно отбегают в сторону шагов на двадцать, но волна докатывается и сюда. Они стоят и ждут, когда всё успокоится.

– Это берег глину не хочет отдавать! – шепчет Сашка.

– С чего ты взял? – в тон ему спрашивает Мишка.

– А почему тогда такой обвал? – разводит руками Сашка.

– Да, обвал, что надо, я такого ещё и не видел никогда. Ты хоть место заметил, где глину нашёл.

– Нет, но она с краю трещины была, как раз посредине обрыва. А теперь… – Сашка смотрит на неузнаваемый контур берега. – А теперь я и не знаю где. Миш, давай уходить отсюда! Ну её, глину. Копилку купить можно.

– Нет, Саш, я хочу сам сделать! – азартно говорит Мишка и уже идёт к свежему срезу обрыва.

– Ты как хочешь, а я здесь посижу, – Сашка присаживается на большую корягу. По нему видно, что от пережитого только что он немножко не в себе.

5.

Мишка очень медленно ступает на свежие куски обрыва и не торопясь, шаг за шагом, подбирается к тому месту, где ему кажется и должна быть глина, найденная Сашкой. Он останавливается чуть ниже середины обрыва и поднимет две руки вверх, а потом разводит их в стороны:

– Саш! Её здесь огромный пласт, вот такой! – показывает он.

– Тихо ты, не кричи, вдруг опять обвалится! – машет Сашка руками. – Лучше возьми ведро и набери её по-быстрому!

Мишка так же медленно и осторожно спускается с обрыва, берёт протянутое ему Сашкой ведро и одну лопатку, после чего Сашка вновь отбегает и садится на ту же корягу, а Мишка карабкается по склону к месту слома.

Глина вязкая, очень плотная, с трудом отрывается от массива. Мишка берёт из ведра целлофановые пакеты и наполняет их, складывая вновь в ведро. Набрав три таких пакета, он пробует поднять ведро и удивляется, какое оно тяжёлое. С трудом спускается вниз.

Подходит Сашка, приподнимает ведро:

– Ого! Надо теперь палку большую искать и вдвоём потащим.

– А этот обрыв давай обойдём, – тихо говорит Мишка, обводя берег взглядом. – Вон там… – он показывает рукой на небольшой овражек.

– Далеко! – морщится Сашка, – Давай вот здесь залезем, здесь удобно.

– Саш, там обойдём! Берег здесь шевелится. Я, когда глину брал, чувствовал какую-то дрожь, как будто он сползает.

– Не ври! – недоверчиво глядит на него Сашка.

– А ты потрогай, подойди к обрыву и потрогай, – шепчет Мишка.

Но Сашка и так уже видит страх в широко раскрытых глазах Мишки, и они, спешно подхватив ведро, бегут подальше от этого места в сторону небольшого оврага, что виден на ровном высоком срезе берега.

С большим трудом выкапывая себе ступеньки им удаётся подняться самим и втащить тяжёлое ведро. Они, не сговариваясь, садятся рядом с обрывом, чтобы перевести дух.

– Что это? – Ноги у меня трясутся, или земля дрожит? – испуганно говорит Сашка.

– И у меня тоже дрожат! – говорит Мишка.

На их глазах недалеко от обрыва расходится большая трещина, и огромная часть высокого берега, под которым они только что были, медленно с каким-то низким гулом проседает сантиметров на двадцать, чуть сползая в сторону моря…

– Бежим! – кричит Мишка, хватая ведро.

Они бегут от обрыва вглубь поля, не оборачиваясь, не останавливаясь на передышки, таща вдвоём тяжеленное ведро с глиной, потом поворачивают к бору, и лишь войдя в него, ставят ведро и смотрят в сторону берега. Даже отсюда видно кривую полоску трещины, что отколола большущий массив от возвышенной части берега.

6.

На дачах первая им попадётся Светка и сходу объявит:

– А вот вы шатаетесь где-то и не знаете, что недавно было землетрясение!

Действительно, на дачах только и разговоров – кто, где и как почувствовал толчки. Одни говорили о двух толчках, другие о трёх. Позже вечером по Новосибирскому телевидению объявят: «Сегодня в 16 часов по Новосибирскому времени было редкое для Новосибирской области явление – землетрясение. Жертв и разрушений нет…»

– Как ты думаешь – глину завалило? – спрашивает Сашка.

Мишка, пожимая плечами:

– Главное, нас не завалило!

– Я же говорил, что берег не хочет отдавать глину! – возбуждённо говорит Сашка.

– А я думаю, берег нам наоборот открыл глину! – говорит Мишка.

– Ну да?! – удивлён Сашка? – Почему так думаешь?

– Ушли же с глиной! – улыбается Мишка, хотя страх и у него ещё не совсем прошёл

7.

Генка долго мнёт глину из одного пакета, потом берёт кусочек из другого.

– Там тоже такая? – показывает он на третий пакет.

Мишка с Сашкой дружно кивают головами и напряжённо ждут приговора.

А Генка не торопится: то раскатает глину между ладошками в колбаску, то вновь сминает её в комок, и одной рукой удерживая, проминает большим пальцем другой руки из центра к краям, пока та не превращается в тончайшую лепёшку.

Мальчишки ждут…

– Где такое богатство нашли, Миш?

– Это Сашка нашёл, – говорит Мишка.

– Лучше нашей, причём намного! – говорит Генка, хитро смотря на Сашку. – Место-то покажете?

Сашка смотрит на Мишку, Мишка на Сашку. Они ещё и не решили, что рассказывать, а чего нет.

– Ладно! Думайте. Но глина – золото. Я такой ещё и не встречал. Мне дадите немного? – улыбается он.

Мишка смотрит на Сашку, тот кивает головой!

– Конечно, Гена, бери, сколько надо! – Мишка рад удружить Генке. Ведь до этого Генка никогда ничего у него не просил.

– Что думаете делать с глиной? – спрашивает Генка.

– А мы хотим слепить такие же копилки, как у тебя, в виде слона, – Мишка глазами показывает на двух слонов, стоящих на окне в комнате у Генки – один из них уже раскрашен, а другой – песочно-жёлтого цвета с тёмными подпалинами ещё сохнет.

– Ладно, как сделаете и просохнет – краски дам обоим, а пока вон там возьмите две фанерки от посылочного ящика, обтяните их целлофановой плёнкой. Глину храните только в пакетах, в тёмном месте, иначе потеряет ту вязкость и эластичность. Будете лепить – водой не увлекайтесь, глина у вас отменная, сам Бог дал. Так место-то покажете?

Мишка отзывает Сашку и они некоторое время шепчутся между собой.

Потом Мишка садится рядом с Генкой на кровать и тихо, так, чтобы больше никто из находящихся в комнате их не слышал, шепчет на ухо:

– Ген, не обижайся и только никому не говори! Обрыв, где мы брали глину, сразу за нами обвалился, и там ещё большая трещина образовалась…

– Вы что, на Дальние обрывы ходили? – так же тихо спрашивает он.

Мишка кивает.

– Понятно. Не ходите туда больше. Туда никто не ходит. Там земля в море сползает, – тихо шепчет Генка Мишке на ухо. И уже громко: – Так я беру глину-то?!

8.

Долго Мишка будет приспосабливаться к новому, незнакомому ему материалу, хотя и похожему на пластилин.

И всё же слон-копилка у него получится! В отличие от старших ребят, у которых слон несколько карикатурно упрощён, очень пузат, и хобот у него опущен и прижат к телу, Мишка постарается слепить изящного, слегка пританцовывающего циркового слона с высоко поднятым хоботом и приоткрытым ртом. А глазам слона придать улыбку. И на весёлого слона будут приходить смотреть все взрослые.

Генка тоже придёт к нему в комнату и долго будет вращать слона, рассматривая детали, и при этом цокать чуть высунутым по привычке языком.

– Слон, что надо! Интересный… Да и детали ты проработал толково. Где такого видел? – спросит Генка.

– Да так… Сам придумал… – пожав плечами, ответит Мишка.

Генка пожмёт ему руку, а через пять минут сам занесёт в комнату обещанные им пахучие, яркие краски в небольших стеклянных бутылочках с откручивающимися крышечками и в придачу к ним оставит три мягких беличьих кисточки разных размеров…

А вечером Мишка уставший, но гордый своей удачей, выйдет на улицу, присядет на скамеечке под берёзами и будет глубоко вдыхать запахи уже уходящего, но такого замечательного лета…

Вечера уже холодные, и изо рта идёт пар. Да и закаты не такие яркие по краскам: то ли облака, то ли воздух более влажный и холодный мешает солнечным лучам, но только теперь больше красных тонов, и солнце садится заметно быстрее, и фонари на даче зажигают значительно раньше…