Текст книги "Задание на лето. Книга первая"

У КОСТРА
глава 33

Говорят, такое запоминается надолго, а Мишке показалось – это можно запомнить на всю жизнь.

Уже темно.

Огонь костра выхватывает небольшое пространство вокруг, чуть освещая низ стволов ближайших берёз, которые в отсветах огня имеют совсем не белые, а нежно розоватые тона. А остальное пространство отрезано незримым мягким полупрозрачным куполом. И там, на вершине свода, мигают первые звёзды, да искры большого костра россыпью улетают куда-то высоко вверх и, завиваясь в немыслимые спирали, – теряются.

Тишина нарушается только шальным сверчком да треском огня, что лижет крупные берёзовые ветки, которые ещё днём собрали мальчишки для прощального костра. Изредка сквозь эту тишину откуда-то сверху прорывается мягкий, душевный шорох листьев, качающихся в лёгких порывах ветра, берёз. Верхушки их ещё можно разглядеть на темнеющем небе, но с каждой минутой купол сужается – небо набирает всё более плотные тёмные тона и становится невидимым, почти чёрным. Костёр, что ещё недавно горел огромным факелом, потихоньку оседает, огонь всё ниже, ниже. Добрее… И вот уже видны только лица ребят и какие-то контуры одежды. Всё остальное сливается с чёрным куполом, растворяясь в нём.

1.

Кто установил эту традицию и когда – ребята не знают, но в один из последних вечеров лета они, не сговариваясь, идут на большую поляну, в первую от парадного въезда на дачи берёзовую рощицу, и жгут здесь свои прощальные костры. Те, что постарше, сидят до утра, а младших уже поздно ночью взрослые зовут спать.

Обычно костров здесь бывает три, но в этот раз на поляне видно только два пламени. Младшие мальчишки и девчонки тоже решили объединиться и провести свой прощальный вечер у одного огня.

Рассказывают всё, что кому в голову придёт. Первыми сегодня начали девчонки со своих излюбленных страшилок, и в этом Светке равных не оказалось:

– Отдай моё сердце! – подскакивая и выбрасывая обе руки с растопыренными пальцами вперёд, громко и страшно кричит в конце рассказа Светка, а потом довольная произведённым эффектом вновь садится на небольшую подстилку, сделанную из покрывала.

Да, прав был Мишка, когда предложил ей в начале лета сыграть Бабу Ягу – есть в Светке что-то озорное, азартно-сатаническое.

А вот первыми за девочками свой рассказ в этот вечер начинает Жека. У него всё про еду и про то, как он обманывает свою подслеповатую тётку. Других историй у него просто нет, и Мишка почти не слушает его (так как Жека за лето уже не по одному кругу рассказал им все свои истории), а старательно пытается поймать взгляд Ольги. Он любуется тем, как в её чёрных глазах играют огоньки пламени, а огонь, гуляя из стороны в сторону, то скрывает её лицо полностью, то проявляет его на тёмном фоне.

И вдруг он ловит себя на мысли, что Жека рассказывает абсолютно новую историю. Мишка поворачивается к нему лицом и начинает слушать внимательно.

– …а малинового варенья у нас две банки трёхлитровые на зиму заготовлены, и тётка на них всегда ставит свои секретные метки. А я, сколько не искал в этот раз, меток её не нашёл. И тогда я поставил свою секретную метку. И вот – сколько варенья сегодня съем, столько кипячёной воды в банку и доливаю. Сегодня из одной банки, а завтра – из другой. Тётка это долго и не замечала. А потом как-то взболтнула банку и кричит: – «Жень, а варенье-то у нас вроде как жиже стало». Ну, я тогда и придумал кота нашего перед её приходом намазать всего вареньем, а банку оставить открытой.

– Ой, и дурак ты, Женька! – хихикает Светка. – Коты ж варенье не едят!

– Это твои не едят, а наш даже солёные огурцы лопает и добавки просит.

– Заливаешь! – хихикает опять Светка.

– Правду говорю! – кипятится Жека.

– А что он прямо руку тянет – дайте мне ещё огурчика! – продолжат Светка доставать Жеку.

– Да нет, руку не тянет – нет у него руки-то. А вот подойдёт и о ногу трётся, а потом лбом уткнётся и толкает её, пока ещё не дашь – во как!

– Жень, ты про варенье рассказывал, – пытается вернуть Жеку к основной теме Ольга.

– Про какое? – спрашивает Жека.

– Про малиновое! – вырывается у девчонок почти хором.

Мишка смеётся, он знает особенность Жеки быстро забывать то, о чём только что говорил. Это случилось, когда от них ушла мать, он тогда даже заикался. И сейчас, когда сильно нервничает, то начинает терять нить разговора и еле заметно заикаться.

– А что, есть у нас и другое варенье, – как-то уклончиво отвечает Жека.

– Как ты кота вареньем намазал! – подсказывает тему Сашка и тоже улыбается.

– Ах, да! Ну, намазал я его клубничным вареньем, а он…

– Жека! Ты же говорил, что малиновым его намазал, – хохочет Сашка.

– Ну да, а я что говорю?! Да что вы меня сбиваете, вон, когда Светка с Ольгой рассказывали – вы их не перебивали, а меня значит можно, да?!

– Всё, Жека! Мы все молчим, как рыбы, слушаем про кота с малиновым вареньем, – вступает в разговор Мишка, которого тоже потихоньку начинает разбирать смех.

И тут Жека выдерживает воистину королевскую паузу, обведя всех медленным немигающим взглядом, и лишь когда все окончательно успокоятся и перестанут хихикать, начинает точно с того места, на котором и прервал свой рассказ. Мишка аж глаза выпучил: «Э-э-э, Жека, да ты не так прост! Всё-то ты помнишь…» думает он.

– Я тогда и придумал намазать коту морду и лапы малиновым вареньем. И вот, перед самым тёткиным приходом, я это и сделал. И крышку на банке оставил открытой, а сам до этого хорошо полакомился, ну навернул, значит, много… – подбирает слова Жека. – Тётка-то заходит, а кот облизывается весь.

А она мне: – Что это наш Васенька гостей-то нынче намывает? – А потом берёт его на руки, а он липкий. – Ох, а что же это он в варенье-то весь. Никак в малиновом, а? Женя, ты глянь!

Ну, а я ей и говорю: – Вот, нашёлся воришка-то, а ты на меня думала! Она мне тогда и наложила целую чашку варенья, мол – извиняюсь. А мне этого только и надо – ем да радуюсь. А она в это время из кладовочки выглядывает и спрашивает: – А что, кот-то наш варение ложкой черпал, что ли? – и показывает мне большую ложку, что я оставил рядом с банкой.

– Ну, я тогда, чтобы мне не попало, быстро на улицу и убёг, – заканчивает свой рассказ Жека.

– Значит, коты всё же варенье едят? – спрашивает его Ольга.

– А то! Ещё как, – улыбается Жека.

– Ну, теперь ты, Саш! – обращается Ольга к Сашке. Чувствуется, что рассказ Жеки ей пришёлся по душе.

Сашка тоже держит паузу, но его никто и не торопит. Жека подбрасывает в костёр ещё несколько веток, и те почти мгновенно ярко вспыхивают на жарких углях.

Сашка рассказывает о самолётах, о том, как они с отцом были в учебном центре истребителей, и как отец готовит курсантов в макете с двумя кабинами. И как Сашке разрешили посидеть там и порулить. Весь свой рассказ Сашка сопровождает красивыми, дирижёрскими движениями рук, показывая, как самолёты заходят на вираж, как делают петлю Нестерова, как крутят бочку…

– Интересно, Сашка-старший и Сашка-младший совсем разные по возрасту, а вот в характере у обоих есть что-то одинаковое, и вот эта жестикуляция руками – что у того, что у этого, руки прямо рисуют в воздухе разные образы. И мимика лица порой очень схожая, – думает Мишка, внимательно слушая Сашкин рассказ.

Везёт Сашке! Он уже и в военных самолётах побывал. А Мишка самолёты видел только на картинке и высоко в небе.

Мишка вспомнил, как этим летом он сделал самолёт из деревяшки, привязал к его крылу леску и раскрутил над собой, и тот летал! Вот только сначала он летал хвостом вперёд в перевёрнутом положении, и кто бы из мальчишек не крутил леску – самолёт так и летал кабиной вниз. И уж потом они вместе с Сашкой догадались привязать на нос груз из свинца, и – о чудо! – самолёт теперь летал, как надо. Они тогда сделали ещё один самолёт, и все наигрались до головокружения, ведь вместе с самолётом приходилось вращаться и им.

– Так у тебя отец – военный лётчик? – спрашивает Ольга.

– Да, и ещё он преподаёт… – чувствуется, что Сашка гордится своим отцом.

Приходит черёд рассказывать Мишке, но ему что-то ничего интересного в этот раз в голову не приходит. И тогда, немого поколебавшись, он говорит: – А давайте я сегодня не взаправдашнюю историю расскажу, а сказку.

– Фу, врунишка! От тебя ничего другого и не ожидала, – как-то чересчур звонко, но беззлобно, говорит Светка.

– А кто не хочет слушать, может прогуляться по той тропинке, – неожиданно для Мишки его идею сказки поддерживает Ольга.

Светка фыркнула, но уходить не стала, просто отвернулась от Мишки.

– А я люблю сказки! Мне их тётка на ночь рассказывает.

Только у неё всяких ведьмаков и лешаков полно, а я в них всегда путаюсь, кто есть кто, – как-то поэтично протянул Жека, заваливаясь на спину и устремляя свой взгляд куда-то в небо.

3.

– Давай сказку, Миш! Ты эту тоже сам придумал? – спрашивает мечтательный Жека.

– Эту сказку я давно придумал да вот рассказать не решался, – отвечает Мишка.

– Не тяни, рассказывай, – торопит Сашка, тоже ложась удобно на бочок, кладя голову Жеке на живот.

И Мишка начинает рассказывать непривычно тихим для себя самого голосом, но так, чтобы все слышали. Не спешит, как-бы заново продумывая каждую новую фразу:

«На одном мысе, далеко выступающем в синее море и поросшим высокими соснами, люди когда-то давно построили небольшую деревеньку. И жили в ней три Добрых Молодца, а ещё три Девицы-Красавицы. Добрые Молодцы ловили рыбу да возили её в ближний город продавать, а Девицы-Красавицы ходили в бор по ягоды да рукоделием занимались.

Когда Добрые Молодцы уходили далеко в море, то девушки приходили их провожать на небольшую песчаную отмель. Вот и на этот раз молодцы оттолкнули свою лодку от берега да на вёсла сели, а девицы им махали с берега своими разноцветными платками, пока лодка не ушла за горизонт. А потом обернулись красавицы, да у обрыва и воткнули десять небольших палочек по числу дней, что молодцы будут в плавании.

Воротились молодцы с далёкой рыбалки, лодку к берегу причаливают, ан нет никого! Не встречают их девицы. Да и палочек тоже нет! И давай они считать, сколько же дней плавали.

– На остров плыли два дня, – сказал первый.

– Да рыбалили три дня, – сказал второй.

– Да обратно плыли ещё два дня, – сказал третий.

И получилось у них всего семь дней. А раз так, то три палочки должны стоять на месте.

– Иль волной смыло? – сказал первый.

– Иль пошутил кто ненароком да сбил с толку наших красавиц? – сказал второй

– Иль беда подкралась… – молвил третий.

Идут они в деревню, а в деревне-то и нет никого.

Заходят в дом к одной девице – пусто.

К другой – тоже тишина.

К третьей… А здесь – стол накрыт, да на столе чаши-то пустые стоят, и никто не откликается…

Сели на лавку, стали думу думать, да сколько не думали, а придумать ничего не могли. И тут старший из них молвил:

– Что случилось – не понимаю да чувствую, что ключ к разгадке в этой комнате находится, иначе бы здесь было также пусто, как в других домах. А здесь и кубки и чаши…

Искать надо.

Искали они долго, да не нашли подсказок никаких.

– А посмотрим-ка мы во дворе, – сказал второй.

И там долго искали, и там ничего не оказалось.

– А что, если пошутили над нами, да всё что здесь произошло – не взаправду, – сказал третий.

Вновь сели на скамеечку в комнате, думу думают.

Лишь зеркальце на стене висит, да тусклым светом и светит.

Подошёл к нему старший, да пыль с него рукавом и смахнул, да так и ахнул – смотрел на него не Добрый Молодец, а Старик Древний, с бородой до пояса да глазами впалыми…»

– И ты туда же! – Жека уже сидит и смотрит на Мишку большими глазами. – Мало Светка страшилок рассказала, теперь ты пугать будешь?!

– А у тебя уже полные штаны? – пробует шутить Сашка, но видно, что и ему сказка интересна.

– Не полные, но в кустики сбегаю, – вскакивает Жека и отбегает в сторону. – Только ты пока не рассказывай.

– Мог бы и не говорить, – капризничает Светка, отворачиваясь от Жеки, а у самой глаза тоже раскрылись широко. – Миш, а ты продолжай, что там дальше? Только не ври, что сам такое придумал. Прочитал, наверное, где-то.

– Да нет, Света, сказок я не читаю, так, разве что картинки иногда смотрю. А сказки у меня здесь (Мишка хлопает себя пару раз ладошкой по голове) сами появляются, только вот записывать лень, да и с ошибками я пишу, – Мишка опустил голову, ему немножко обидно, он хотел удивить друзей, а тут вон как получается…

– Миш, ты не обращай ни на кого внимания, а рассказывай, раз уж придумал, – в глазах у Ольги тоже видно волнение. Она пересаживается ближе к Мишке. – Давай, продолжай!

– Я уже здесь! – кричит Жека, садясь тоже совсем рядом с Мишкой.

И Мишка, не поднимая головы, продолжает:

«И второй Молодец увидел ту же картину – лицо

морщинистое да седые волосы. И третий, посмотрев в

зеркало, себя не узнал.

Глянули они друг на друга и удивились – как это они доселе таких перемен в себе не замечали?! И горько им тогда стало:

– А и что же с нами, други, случилось-то? – спросил первый. – И где же то мы так задержались?!

И сидели они за одним столом с пустыми чашами и вспоминали, как на острова плыли, да в незнакомое место-то и приплыли. А там и спорить начали, кто виноват, что не на том острове оказались, да время-то на споры и тратили, да палочку в тот день на острове в берег так никто и не воткнул. А потом спорили, где им шалаш ставить, да опять про метку забыли. А потом спорили, где рыбу ловить, и сколько дней прошло, то уж никто и не ведает, так как про метки-то они забыли совсем. А потом шторма были, да сети рвались… И снова они ссорились и по разным сторонам острова расходились, да каждый из них ловить сам пытался, да ловилось только самая малость на пропитание. И еда давно съедена, и вода выпита, а мира меж ними всё нет. И грибов уже нет, и ягоды кончились, а живут они по разные стороны – каждый в своём шалаше, да дней-то и не считают. И вода в море вроде солоней стала, да и солнце как-то не так светит, да гордость их снедает, не даёт мир обрести.

А уж когда про метки вспомнили, то сошлись и вновь заспорили, да со счёта-то совсем и сбились. И уж жили без счёта да дивились на время – что как будто изо дня в день повторялось, а ничего не менялось. И долго сговаривались плыть обратно, да кто поведёт, кто старшим в пути будет, да не выбрав старшего и отчалили без улова и припасов, а там, по морю, сколько плыли – никто не ведал… Лишь, когда к родному берегу причалили – дурман-то из голов выходить потихоньку стал…»

– Миш! А что же это было-то? Непонятно совсем? – тихо шепчет Светка.

– И мне непонятно… – так же тихо говорит Жека.

Мишка поднимает глаза и видит – все ждут развязки:

«– Не знаю я, – сказал второй молодец.

– И я понять не могу… – сказал третий.

Лишь первый молчал да думу думал», – продолжал Мишка.

– Да не тяни ты! – рассказывай, что случилось? – торопит его Светка.

– Свет, уймись, дай послушать, – взмолился Сашка. – Миш, давай, только побыстрее!

«И обратились те двое к старшему, признавая в нём старшинство:

– Ты – старший из нас, тебе и слово молвить, – сказали они вместе.

– А думаю я следующее: прогневали мы Богов, когда по пути на остров меж нами разлад начался. Да когда на берег ступили – не поклонились острову, да духов, что на нём живут и за рыбалку отвечают, не умилостивили. А в старинном писании, что дед ещё мне читал, сказано было: «За гордыню, разлад и невежество наказаны будете: и разум у вас отнимут, и время»… Остров-то тогда прогневался на нас, да и превратился в заколдованный, да и начались с нами всякие дела небывалые. Вот так мы неведомо сколько и плавали…

– А что делать нам сейчас? – спросил второй.

– Можно ль время-то воротить? – спросил третий.

– Мир промеж нас должен быть, без миру дела не решить, – сказал первый.

И порешили они – быть меж ними миру вечному, и как только по рукам ударили – огонь в печи зажегся!»

– Ух, ты! – не выдержал Жека, вскакивая и садясь на корточки да так, что чуть не опрокинул банку с компотом – Сашка еле поймал.

«И поднялись они с мест, и в пояс поклонились друг другу, и крепко руки жали…» – продолжает Мишка. «И в этот момент в чарах вино красное появилось – искрой светится…»

– А дальше? – Жека ещё ближе двигается к Мишке. И девчонки уж сидят рядом – прижались друг к дружке, и Сашка уже не лежит, а в костёр смотрит, не мигает и губы у него сжались в тонкую полоску.

«Поклонились они иконе, что в углу избы была, да прощения у Бога и любимых своих попросили, и зажглась под иконой лампада, да светло в избе стало, как днём. И приняли они дружное решение на остров тот плыть, да прощения у духов-то просить, да дары им и принести…

– Может и смилостивится тогда над нами время да поможет вернуть упущенное, – сказал первый молодец, да чару-то и поднял. И остальные подняли чары, а как чары сошлись со звоном, так на столе и еда появилась. И бороды бриты уж, и глаза огнём горят, и спины выпрямились. А уж поев, они собираться стали на заколдованный остров, да работа-то теперь у них спорилась, да сети больше не путались, да гребли они дружно, а лодка шла ходко. А перед тем, как отплыть – срубили они в лесу десять колышков, да у берега под обрывом на прежнее место-то и воткнули, а рядом три берёзки посадили…»

Мишка замолчал.

Какое-то время все молча смотрят на него…

– И?! – вырывается у Жеки.

– Тут и сказки конец, – говорит Мишка, улыбаясь.

Светка, аж подскочила:

– Как конец-то? А с девицами-то что же?

– Да так вот, Светка, и конец… – тихо шепчет Сашка…

– Что – правда конец? – недоумевает Жека.

– Да. Тут этой сказке и конец, – повторяет Мишка.

– А продолжение будет?! Расскажи сейчас! – просит Светка.

– Ты ж и эту слушать не хотела, – улыбается Ольга.

– Ой, да ладно тебе! Миш, а вторая будет? – Светка не унимается.

– Будет и продолжение, только не сейчас.

– А когда? – спрашивает Ольга.

– Не знаю… На следующий год, наверное…

– А сам-то знаешь, чем дело закончилось? – допытывается Светка.

Мишка пожимает плечами, улыбается…

Они ещё долго сидят у почти погасшего костра, то тихо говорят, то умолкают все разом. Пекут на углях картофель. Потом веточкой выкатывают его на газетку. Девчонки достают из своей большой сумки зелёный лук, хлеб и печение. Сашка открывает банку компота. Мишка разрезает запечённые картофелины пополам, посыпает их солью и передаёт по кругу…

И лишь Жека мечтательно смотрит на звёзды и что-то шепчет губами, даже от картошки отказался…

4.

Первого домой позвали Сашку.

Никто и не заметил, как к березняку подошла мать, и стояла невдалеке у берёзы, и долго внимательно слушала, а потом еле слышно позвала:

– Саша! Тебе не кажется, что уже поздно, и тебе пора спать?

Сашке неохота уходить первым, но он привык беспрекословно подчиняться матери, и потому медленно встаёт и, молча пожав руки Мишке и Жеке, также молча подходит к матери.

У Мишки хороший слух и он слышит то, что остальные в тот момент явно не услышали:

– И с кем ты опять дружбу водишь? Опять Женька да Мишка?! Ну, ладно Женька – дурачок на побегушках, а Мишка-то совсем тебе не пара…

– Ой, мам, тебе вообще никто не нравится, с кем бы я не дружил! – слышит он удаляющийся голос Сашки.

– О-о-о… это впервые за лето Сашка пытается возразить что-то своей матери! – думает Мишка.

– Вот завтра приедет отец… – слышит он обрывок угасающей фразы Надежды Николаевны, а дальше налетевший ветерок стирает все слова, и Мишка уже ничего не слышит, но понимает – Сашке завтра что-то будет. Мать его точно расскажет отцу. А ладно, завтра узнаю у Сашки…

С уходом Сашки компания по притихла окончательно, а потом девчонки, чуть пошептавшись, поднялись и Светка сказала:

– Ну, ладно, мальчики, нам уже тоже пора!

– Оль! А можно я тебя провожу? – спросил Мишка, и сам удивился смелости своих слов.

– Ну вот, мне что, одной идти в такую темень? – недовольна Светка.

– Нет, Света, мы тебя сначала проводим, а потом Миша проводит меня, так ведь, Миша? – кроме блестящих глаз Ольги Мишка в этот момент ничего и не видит, а ему больше ничего и не надо! Пусть светятся…

– Жека, а ты? – спрашивает он Женьку.

– А я ещё посижу. Мне тут близко. И потом я в костёр ещё две картофелины только что бросил.

Мишка знает, что Женька живёт на дачах буквально в двухстах метрах от этого места, да и не потеряется он. Вон ещё старшие смеются, если что – они в обиду не дадут.

– Ладно, только ты костёр потом залей, бутылка с водой у берёзы.

– Да знаю я. Иди уж – девчонки ждут, – улыбается Жека.

5.

Они быстро проводили Светку, та на прощание, закрывая двери, недовольно фыркнула им вслед. А потом они долго бродили вдвоём по территории дач и завернули к сломанной качели.

– А мы с тобой так ни разу за лето на этой качели и не покачались, – тихо сказала Ольга, трогая высоченную деревянную штангу, уходящую в темень берёзы.

– Так она же сломанная? – в тон ей отвечает Мишка, как бы боясь вспугнуть тишину.

– А ты почини! – улыбается Ольга. – Или ты только сказки мастер рассказывать?

– А тебе сказка, значит, не понравилась? – спрашивает Мишка, смущённый таким неожиданным оборотом.

– Нет, почему? Понравилась, вот только непонятно, почему ты её сегодня не закончил?

Мишка и сам не мог ответить на этот вопрос: почему он решил дать сказке такое окончание, видимо, ему очень хотелось продолжения этого лета… Видимо, ему очень хотелось, чтобы они на следующий год снова все собрались вместе, здесь, на этих дачах… И снова был бы вечер и такой же костёр… Видимо, ему очень не хотелось расставаться вот с этой девчонкой и её блестящими озорными глазами…

– А ты приедешь следующим летом сюда? – прервала затянувшуюся паузу Ольга.

– Оль, я очень хочу приехать, но я не знаю…

– Почему?

– Не знаю, чувствую вот тут и всё… – Мишка показывает себе на грудь.

– А что ты чувствуешь?

Мишка пожимает плечами.

Они сидят долго на сломанной качели, касаясь друг друга плечами, и Мишке приятно и это молчание, и это тёплое соприкасание…

– Вон мама ходит, – тихонечко шепчет Ольга, чуть касаясь губами его уха.

Мишка видит, как в свете фонаря появляется Ксения Ефремовна с накинутым на плечи тёплым платком и медленно смотрит по сторонам.

Они, не сговариваясь, тихонечко встают с качели и идут к фонарю по еле приметной в ночи тропинке.

– А, это вы? А я думаю, кто это по даче так поздно бродит? – говорит Ксения Ефремовна, всматриваясь в темноту. – Вы только далеко от света не уходите, – улыбается она и, повернувшись, медленно идёт в сторону кухни. Потом останавливается, оборачивается к ним и говорит: – Ещё немного погуляете и по домам.

Там за оградой дач на берёзовой полянке ещё горит костёр.

Здесь, рядом с двухэтажным зданием, чуть покачивающийся фонарь освещает закреплённую на стене крутую металлическую лестницу, что ведёт в комнаты персонала.

Две пары детских ног ступают тихо, чтобы не нарушить идиллию ночи. В коридоре тускло горит одинокая лампочка…

– Завтра у качелей вечером встретимся, ладно? – тихо шепчет Ольга.

– Ладно, – одними губами отвечает Мишка.