Текст книги "Задание на лето. Книга первая"

СОЛДАТСКАЯ КАША
глава 17

Этим летом погода как на качелях – два-три дня солнечных, порою жарких, а потом дожди, да такие сильные, что порой и носа на улицу не высунешь. А три дня назад налетел ураганный ветер, оборвал линию электропередач, телефонную линию и разбросал по всей округе кучи наломанных веток.

1.

На дачах появились две палатки с военными – они тянут длинные провода с двух деревянных катушек, выгруженных у входа на дачи, ремонтируют оборванные линии. А кроме того они сделали между берёзами турник и теперь соревнуются по вечерам, кто больше подтянется.

Мишка, Сашка и Жека сидят на траве чуть поодаль и наблюдают это представление, хохочут, когда у молодых солдат это получается неуклюже.

Трое солдат в необычной полевой форме и в широкополых шляпах вместо пилоток соревнуются между собой, а сержант что-то записывает в свой блокнот и комментирует:

– Иванов, сегодня на ужин остаётся без компота!..

– Смирнов – на кашу без масла…

– А ты Василий – наряд на кухню!

Василий, перед этим с трудом подтянувшись три раза, висит на турнике и смешно дрыгает ногами в попытке подтянуться ещё хотя бы один раз.

– Так, а вы что, мальцы, смеётесь? А ну, марш к турнику! – командует сержант.

– Дяденька, а мы до перекладины не достанем! – оправдывается Жека.

– Какой я тебе дяденька, обращаться по форме! – строжится сержант, вокруг которого собираются солдаты в предчувствии очередного представления.

– Есть, товарищ сержант! – вскакивает Сашка. – Только вы нас подсадите.

– А то мы без тебя бы не догадались! Как зовут? – продолжает хмуриться сержант.

– Саша! – вытягивает руки по швам Сашка, а рядом с ним пристраивается Жека.

– Не Саша, а Александр! – поправляет его сержант. – Давай к турнику. Василий… Э-э-э, нет, Василий, ты, пожалуй, мальца ненароком уронишь. Иванов, подсадить молодого бойца Александра на турник.

– Есть подсадить на турник, – козыряет улыбающийся Иванов и берёт Сашку под мышки. Сашка подтягивается шесть раз, ещё тянется из последних сил, пытаясь коснуться турника подбородком…

– Если хотя бы подбородком коснёшься штанги – зачту седьмой раз – подбадривает его сержант.

У Сашки уже дрожат руки, но видно его большое желание, и чуть повисев, он рывком из последних усилий касается штанги подбородком.

– Есть касание – семь раз!.. – пишет что-то в свой блокнот сержант.

– Учись, Василий, – улыбается Иванов, подхватывая Сашку с турника, – вон как мальцы могут!

– А тебя как зовут? – обращается сержант к стоящему рядом с ним Жеке.

– Евгений, товарищ сержант! – козыряет Жека, прикладывая руку к голове.

– Боец Евгений! Руку к пустой голове не прикладывают, марш к турнику.

Иванов подхватывает круглого Жеку и, как пушинку, подносит к турнику, тот цепляется за штангу, но только Иванов убирает у него из-под мышек руки – сваливается так неожиданно, что Иванов еле успевает его подхватить.

– Боец Евгений! Так не годится. Вам даётся вторая попытка. Иванов, тебе тоже каша без масла – страховать надо! Подсадите бойца Евгения повторно на турник.

Как ни старался Жека во второй раз, но подтянуться ему так и не удалось.

– Боец Евгений! Если вы берёте пример с Василия, то так недалеко и до наряда вне очереди, – улыбается сержант. – А ты что сидишь? – обращается он к Мишке. – Марш к турнику. Смеёшься ты громче всех, посмотрим каков ты в деле. Иванов…

2.

– Не надо Иванова, – говорит Мишка и не торопясь подходит к берёзе. – А давайте мы устроим сейчас так, сначала вы подтянитесь, товарищ сержант, потом посчитаете все подтягивания ваших солдат, плюс добавите свои, и если я подтянусь больше – вы нам дадите три звёздочки, такие же, как у вас на шляпах, – предлагает Мишка.

От такой неожиданности сержант снимает шляпу, достаёт из нагрудного кармана платок, вытирает им лоб:

– Так положим, я сейчас соглашусь, – говорит он медленно, нараспев, явно выигрывая время на размышления в поисках подвоха. – Ну, а если ты подтянешься меньше, то что тогда?

– Тогда мы вам неделю носим с кухни еду – бойко отвечает Мишка, вытянув руки по швам.

– Как зовут? – строго глядит сержант на Мишку.

– Боец Михаил, товарищ сержант! – бойко отвечает Мишка.

– Значит, ты – боец Михаил, собираешься сейчас нас всех скопом одурачить?!

– Почему одурачить? Иванов подтянулся одиннадцать раз, Смирнов – семь, Василий – три. Всего двадцать один раз. Теперь ваша очередь, товарищ сержант.

– Миш, ты что, неделю собираешься таскать им еду?! – спрашивает Сашка.

– Отстань… – обрывает его Мишка. – Ну так что – соревнуемся или слабо?! – хмурится Мишка.

– Это мне слабо?! – такой наглости сержант не ожидал. Он вкладывает свой блокнот с карандашом в нагрудный карман, застёгивает его и быстро идёт к турнику. – Это мы сейчас посмотрим, кому из нас слабо!

Сержант легко и быстро подтягивается первые восемь раз, потом ритм его несколько замедляется. Бойцы хором считают:

– Одиннадцать, двенадцать…

У Жеки широко раскрываются глаза, и он с удивлением смотрит на Мишку, который тоже считает, но про себя.

– Шестнадцать, семнадцать…

Последний раз сержант подтягивался очень медленно, но лицо его так и не дрогнуло – каким было в начале, таким и осталось, только по дрожащим мышцам рук было видно, что последний раз ему дался с большим трудом.

– Восемнадцать! – хлопают в ладоши солдаты спрыгнувшему сержанту.

Тот довольный достаёт блокнот из кармана и записывает свой результат:

– Плюс восемнадцать, и того тридцать девять раз, ну давай, боец Михаил, посмотрим теперь на тебя, – хитро улыбается сержант.

Мишка обхватывает берёзу руками и подтягивается по ней к высокой штанге, перехватывается за неё двумя руками, повисает на штанге, гася раскачивания, а затем начинает очень быстро подтягиваться.

Сержант и солдаты молча считают количество выполненных Мишкой подтягиваний. Жека и Сашка сначала тихо, но с каждым разом всё громче и громче комментируют:

– Двадцать семь, двадцать восемь…

Солдаты тоже начинают считать вслух и ближе подходят к турникету.

– Тридцать три, тридцать четыре…

Мишка видит, как сержант сдвинул на затылок шляпу и каждый раз, когда Мишка подтягивается, кивает головой:

– Тридцать восемь…

Мишка уже сильно замедлил темп, чувствует, что ещё чуть-чуть и руки могут сорваться…

– Тридцать девять, сорок, сорок один! – выкрикивают Сашка с Жекой и начинают подпрыгивать. Мишка срывается с турника на сорок втором разе… Ладошки раскраснелись и горят огнём. Падающего Мишку подхватывает солдат Иванов и высоко подбрасывает над собой:

– Ур-р-а! – кричит Иванов. – Ну ты, парень, даёшь!

Очутившись на земле, Мишка подходит к сержанту, вытягивается сначала по стойке смирно, а потом протягивает руку ладонью вверх и молча ждёт…

– Сержант! Парень выиграл, – говорит Сидоров.

– А то, Сидоров, я без тебя дважды два не сложу, – огрызается сержант, снимая с головы шляпу и отстёгивая свою звёздочку. Следом за ним это же проделывают солдаты Иванов и Сидоров и кладут на ладошку сержанта свои звёздочки.

– Боец Михаил! – командует сержант.

– Я! – вытягивается по струнке Мишка.

– За победу в соревнованиях на турнике вы награждаетесь тремя солдатскими звёздочками, кои носить следует на головных уборах! – и он протягивает Мишке свою крупную ладонь с тремя красными солдатскими звёздами.

Сзади раздаются дружные аплодисменты. В пылу борьбы Мишка и не заметил, как невдалеке, на дорожке, ведущей к одноэтажному панельному зданию, собрались не только солдаты из второй палатки, но и проходящие мимо сотрудники дач, которые тоже с нетерпением ждали развязки необычного соревнования.

3.

Вечером мальчишки помогли солдату Василию прикатить с кухни телегу с солдатским котлом и с несколькими большими термосами, а потом сели чуть в сторонке и наблюдали, как к дежурному по очереди подходили солдаты, и тот накладывал им в котелки пахучую гречневую кашу с тушёнкой.

В начале стола сидел сержант и тоже наблюдал за раздачей. Потом сержант обернулся к ним, улыбнулся:

– А вы что, как бедные родственники, уселись поодаль? Где ваши котелки?

– А у нас нет, – растерянно произнёс Жека.

– Как это у таких бравых бойцов и нет котелков? – строжится сержант. – Непорядок!

Он уходит в палатку и возвращается с тремя котелками, сам накладывает в них гречневую кашу, сверху кладёт кусок серого хлеба, а на него ровный кубик жёлтого масла.

– А ну быстро, разбирайте свои котелки, – командует улыбающийся сержант.

Мальчишки подбегают к столу, берут серо-зелёные солдатские котелки и замирают…

– И что? – спрашивает сержант.

– А ложки? – смущённо говорит Жека.

– Ах, да… – спохватывается сержант. – Иванов, принести молодым бойцам три ложки!

Мальчишки сидели за длинным столом рядом с солдатами довольные и гордые. Впервые они ели из солдатских котелков солдатскую кашу. И не было той каши вкуснее…

А вечером на этом же длинном свежеструганном солдатском столе под берёзами лежали три солдатских звёздочки. Сашка, проделав шилом своего перочинного ножа отверстие в серой кепи, передал ножик Жеке. Тот старательно выбрал место для крепления, осторожно начал проделывать отверстие в чёрной кепке, после чего передал нож Мишке. Они ждали, когда Мишка приготовит отверстие в своей вельветовой коричневой кепке, после чего на счёт «три-четыре» быстро взяли каждый свою звёздочку…

А солнце уже клонилось к жёлто-зелёному краю дальнего поля, и тени берёз, вытянувшись в неимоверную длину, теряли свою резкость. Из соснового бора потянуло свежестью.

Ещё один летний день промелькнул, ещё один вечер плавно переходил в ночь, и только сверчки не унимались, а всё пронзительнее и дольше тянули свои трели…

ШАЛАШ
глава 18

Лета без сюрпризов и открытий не бывает – иначе какое это лето! Правда, сюрпризы бывают разные, когда хорошие, а когда и не очень. Вот вчера ещё всё было, стояло здесь и, кажется, никуда деться не могло, ан нет – исчезает.

А иногда мы делаем то, что вроде бы и будет нашим и радует нас, но в карман не положишь, с собой не унесёшь. Но делаем же, радуемся. На то оно и лето!

1.

Утром на месте палаточного городка военных Мишка обнаружил только ползающего по траве Жеку.

– А где солдаты? – спросил он.

– Уехали. Утром пришли две машины, они быстро собрали палатки, погрузились и уехали, а мне сержант дал вот это, – Жека полез в карман и оттуда достал маленькую картонку с дырочками, в которые вставлены пять золотистых значков войск связи для петлиц.

– А что по траве ползаешь? – спросил Мишка.

– Так их было шесть, по два каждому, сказал сержант. А я один значок достал и обронил, когда помогал им таскать вещи, – сквозь слёзы говорит Жека.

Мишка тоже становится на четвереньки и начинает искать маленький золотистый значок. Вот за этим занятием их и застаёт вышедший и ещё зевающий Сашка.

По плану сегодняшнего дня у них было строительство шалаша, который они в силу различных непреодолимых причин уже неоднократно откладывали на потом. И вот так получилось, что у девчонок уже был свой шалаш, у старших мальчишек даже два, а у них только выбранное место с наваленной грудой наломанных ураганом веток.

Но прежде, чем начать своё строительство, они по предложению Мишки с утра, пока ещё старшие мальчишки и девчонки на дачах, пошли знакомиться с устройством уже готовых шалашей. Потом вернулись на завтрак, а уж после, сидя на ближайшей песочнице, чертили на рассыпанном тонким слоем вокруг песке план своего шалаша и спорили о том, каким ему быть.

– У старших мальчишек шалаши построены очень просто: четыре палки в основании и перекрещиваются вверху, вот так. Здесь перекладина между ними, и всё! Вот так и сделаем, – чертит Сашка. – Только он у них буквой «Т», а нам этого не надо, – он стирает ногой ненужную, по его мнению, часть шалаша.

– А у девчонок ещё проще, – говорит Жека. – У них только тент натянут на четыре палки, да одна стенка из веток. За час такое и мы сделаем.

Мишка молча чертит палочкой на песке каркас будущего шалаша и лишь потом начинает разъяснять, что он задумал:

– То, что у девчонок, нам не годится, всё открыто, разве, что от солнца спрятаться можно. Но не от ветра, ни от дождя он не спасёт. У старших мальчишек шалаш большой, но очень низкий, там всё ползком, да и дверей у них нет и окон, и трава везде свисает, а, значит, в дождь тоже потечёт.

Мы же сделаем вот такой каркас из толстых веток, скрепим их обрезками проводов, что остались в углу хоздвора после военных. Потом переплетём тонкими ветками, а потом на крышу уложим сначала слой травы, потом слой папоротника, и снова слой травы. Хвойные ветки используем на стены, а внутри тоже переплетём тонкими ветками и травой. Подстилку сделаем только из травы, там недалеко полянка и трава высоченная – Жеку скроет, и душистая очень. В шалаше пахнуть будет приятно.

– Так мы за один день не управимся, – говорит Сашка. Может попроще, как у старших?

– Зато у нас будет похож на палатку военных, и в нём будет удобно сидеть небольшой компанией, а в центре можно будет даже стоять, – подводит итог Мишка.

– А где топор возьмём? – спрашивает Жека.

– Топор стащим с пожарного щита, что у летней кухни, вечером вернём. Нож один возьмём на кухне, другой у меня припрятан, а вот плоскогубцы, Жека, тебе придётся выпросить у электрика, что рядом с тобой живёт…

2.

Решено было к будущему шалашу подходить тайной тропой, чтобы следов с дороги не оставлять. В обязанности Жеки входило натаскать папоротника, что находился прямо за дорогой лесника, и высокой пахучей травы, что росла прямо в противоположном месте. Жека выбрал сначала папоротник, взял нож и ушёл.

Мишка с Сашкой выкопали топором четыре лунки и вставили в них невысокие толстые палки, что будут служить основанием стен, затем ещё четыре лунки, в которые вставили палки подлиннее – здесь будут основной проход и запасной, потайной выход. Затем долго искали длинные ровные палки для перекрытия крыши. Затем искали Жеку…

Жеку увидели ползающего по небольшой полянке, рядом с ним была охапка нарезанного папоротника.

– Ребя, глянь, какие большие муравьи! – восторженный Жека даже не заметил разочарования на лицах Сашки и Мишки. Те, переглянувшись, подняли нож и пошли сами резать папоротник.

В первый день им удалось собрать весь каркас и перевязать его проволокой, да натаскать папоротника.

Второй день шёл дождь…

И третий тоже…

И лишь на четвёртый день со свежими силами они принялись вновь за работу. К вечеру весь каркас переплели тонкими ветками, и осталось уложить только на потолок и стены траву, что уже небольшим стогом возвышалась рядом с шалашом. Правда, за травой теперь ходили втроём, так как Жеку одного было посылать бесполезно. Прошлый раз на поляне с высокой травой он обнаружил ящериц и полдня гонялся за ними по всей полянке. Полянку вытоптал до основания, но всё же поймал одну из них и вместо травы принёс, слегка придушенную, и, втихаря, засунул Сашке за воротник. После чего Сашку тоже пришлось ловить в молодом сосняке, а потом отыскивать по кустам его рубашку и майку, что он сбросил с себя на бегу. А потом всем чиститься от паутины, что была в изобилии напутана меж молодняка, да снимать друг с друга добрый десяток мелких пауков.

Они стояли все трое спиной к дороге, и любовались изящным большим каркасом шалаша, и думали, как же они будут так высоко поднимать траву и укладывать её на крышу, когда вдруг за спиной услышали низкий тяжёлый рокот лесника:

– Ну вот, это дело. Все ветки собрали, лес почистили. За это хвалю…

Жека, струхнув, отскочил и сначала спрятался за те сосны, что стояли у задней стены будущего шалаша и накрывали его полностью от дождя своими пышными разлапистыми ветками, а потом, видя, что опасности нет, вышел из укрытия, но так и остался стоять чуть поодаль от остальных.

– А как крышу-то крыть собираетесь? – спросил лесник.

– Вот и думаем… – ответил Мишка.

– А ты, стало быть, мой старый знакомец, и тебя Мишкой кличут. Рад, что не босятничаешь больше. А крыть начинайте снизу, вяжите траву в небольшие снопы и протаскивайте сквозь обрешётку каркаса. А следующий слой кладите так, чтоб накрывал чуть предыдущий. А верх кройте со стула, аль скамеечки какой, или берёзовый кругляк прикатите. Вон там вчера берёзу, павшую от ветра, пилили, заодно у вас и столик будет. Да курить не смейте, и огонь не разводите, а то ведь я знаю, где тебя искать-то! – улыбнулся лесник Мишке и похлопал его по плечу.

– Ну, бывайте, строители…

Лесник, тихонечко ступая, даже не шурша травой, не треща ветками, скрылся в молодняке сосен, что отгораживал шалаш от дороги, а Сашка бросился с расспросами к Мишке:

– А откуда он тебя знает? Когда ты с ним успел познакомиться?

– Да было дело в первый день, – уклончиво ответил Мишка. – Давайте за кругляками собираться.

– Это он тогда по Зелёной дороге шёл за нами с ружьём до самой землянки, – догадывается Сашка.

– Похоже, – улыбается Мишка.

Уже подходя к месту павшей берёзы, увидели старших ребят, они тоже выбирали себе для шалаша кругляки и собирались укатить пару самых больших, проверив их предварительно, подходят ли они друг другу по размеру.

Ребята ждали, пока они не скроются – не хотели выдавать своего шалаша. Потом тоже выбрали пару подходящих по размеру чурбаков и покатили их по дороге.

3.

На перекрытие шалаша травой ушло ещё два дня. Особенно намаялись с крышей: пришлось подсаживать Жеку, а тот оказался тяжёлым, и его два раза роняли, после чего Жека наотрез отказался быть верхолазом и на время смылся от греха подальше, в лес, и вернулся уж тогда, когда Сашка с Мишкой перекрывали последний пятачок. А уже потом делали дверь, что оказалось не совсем простым занятием. По замыслу дверь должна была быть незаметной и запираться изнутри через потайное отверстие. Долго искали и спорили, как она должна открываться, пока не придумали закрепить её вверху, так чтобы отрывалась она только снизу и то, если не заперта изнутри.

Закончив с дверью, залезли в шалаш и усталые улеглись на душистую подстилку. Долго молчали, оглядывая весь шалаш изнутри и наслаждаясь своей работой, как вдруг все разом вздрогнули…

– А что? Неплохая работа! – слышат они голос из открытого входа, а затем в проходе показывается голова старшего Сашки, а в окне лицо Генки.

– Вот это они нас обскакали!

Они оба забираются в невысокий лаз, Генка присаживается и оглядывает внимательно шалаш изнутри, а Сашка встаёт и упирается, чуть наклонив голову, в верхнюю балку шалаша.

– Ты гляди, Ген, я в нём в полный рост стою! – восторженно говорит старший Сашка. – Ну вы, мальцы, даёте. А у нас только ползать можно! Теперь в гости будем ходить!

– Ген, Саша, вы только Витьку с Севой не рассказывайте про наш шалаш, ладно, – просит их Мишка.

– Лады! – говорит Генка. – Давно строите?

– Неделю уже, – невесело отвечает младший Сашка.

Старшие ребята вскоре ушли, а мальчишки, набросав себе свежей травы и устроив три лежака, закрыли вход шалаша изнутри и развалились в душистой полутьме чуть освещённой светом, проникающим в проём единственного небольшого окошечка.

– Миш, а давай сказку, – мечтательно просит Жека. – С хорошим концом, – добавляет он после небольшого раздумья. – И чтобы страшилок в ней совсем не было. А то тётка как начнёт свои сказки на ночь рассказывать, так и спать не захочешь… А тут дух приятный, мечтательный, – закрывая глаза, почти шёпотом произносит Жека последние слова.

– А что, и правда, давай сказку про то, как мы шалаш строили, – говорит Сашка.

– Ну, про шалаш я ещё не придумал, – говорит Мишка, а вот есть у меня сказочка про любимое дело, ну то, что с душой делаем, – говорит Мишка.

– Как мы шалаш строили? – спрашивает полусонно Жека.

– Ну, можно и так… – задумывается Мишка.

– В некотором царстве, в некотором государстве – подсказывает Сашка начало сказки.

– Не, не так, – улыбается Мишка, – а вот так:

4.

«Жил в одной деревне мужичок. Так себе мужичок: не большой, не маленький, не худой, не толстый. И одёжка на нём была ни старая, ни новая. И изба у него была не крашена, не стругана.

И за что бы мужичок не брался, всё у него выходило то не складно, а то и просто нелепо»…

– Как у Жеки! – говорит Сашка.

– А причём здесь я? – обиженно сквозь дрёму возражает Жека.

– А кто мне ящерицу за спину положил, и нафига, спрашивается? – сердится Сашка.

– Саш, ну не сердись, я больше не буду, – просит прощение Жека. – Я пошутить хотел, а ты так сиганул, что я сам тогда чуть в штаны не наделал.

– Если вы перебивать будете, то сказки не получится, – говорит Мишка.

– Всё молчим, молчим, – нараспев произносит Жека и снова закрывает глаза.

Мишка, чуть помолчав, продолжает:

«…Пойдёт мужичок помогать кузнецу подковы ковать, да в ведро с водой подкову-то и обронит…

Пойдёт помогать столяру раму делать, да рама та не открывается, не закрывается…

Пойдёт помогать пастуху коров пасти, да вся деревня потом три дня коров-то по лесу и собирает…

Запряжёт лошадь на базар поехать, да так в санях летом на улицу и выезжает…

Стали от его помощи люди отказываться, а потом и сторониться, а уж потом и вовсе здороваться перестали…..

Была жена, да как-то к родителям погостить уехала, да уж назад и не вернулась.

А детей у него и вовсе не было…

Пошёл он как-то раз рыбу ловить, да удочки-то дома и забыл. Сидит на полянке возле реки, да такая на него тоска напала, что и не сказать.

А тут птичка-невеличка села невдалеке от него, да так посвистывает, что мужичок диву даётся, да слова в её посвисте слышит:

– Чив-чив-чиво грустишь, мужичок?

– Да как тут не грустить! За что ни возьмусь – всё не ладно, да не складно выходит. Начал давеча дверь в порядок приводить, да и вовсе сломал её… И вот так всегда. И друзей у меня уж больше нет и товарищей…

– Чур-чур-чур, не грустить. Брось-брось-брось печалиться. А посиди, да подумай, да делом займись, что по душе, к чему сердце лежит сызмальства.

– И что?

– Тем-тем-тем и займись!

Птичка ещё пару раз чирикнула, да и улетела.

А мужичок сидит да и думает:

– Странно всё! Вот уж и птиц он понимает, а с людьми общего языка не сладит. Да и дела-то у него своего вовсе нет, всё-то он чужими делами занимается…

Белочка с ветки спустилась, да орешек ему в ноги и положила:

– Поешь орешек, мужичок, сил наберись, да за дело берись!

– За какое дело-то? – спрашивает мужичок.

– А за такое, что улыбку на твоём лице откроет, да радоваться заставит, – сказала, да на дерево снова скок, а там и скрылась в бору.

Мимо лисичка бежала, да на край полянки возле мужичка и присела.

– А что хмурый такой, да в словах не свой?

– Да вот дела своего у меня нет, а с ним и счастье меня стороной обходит, а что делать – ума-то и не приложу?

– А что тебе любо – тем и займись! – улыбается лисичка, да глазами хитро поигрывает.

– Да было как-то любо мне из глины птичек, да зверьков лепить, да красками их расцвечивать. Да вот на смех меня тогда подняли, мол, не серьёзное дело – ни дров на двор, ни хлеба на стол…

– А ты что ж, из глины только зверушек, да птичек лепить можешь, или ещё что? – спросила так, да хвостом вильнув, в кустах-то и скрылась.

– А и правда, – подумал мужичок, – буду лепить, что получится, да душу себе тешить, да людей радовать, авось и дело получится!»

– Как Генка, – не удержался Жека. – Он что только из глины не делает. Вот недавно я на крышу кухни взобрался…

– Ты на крышу? – Сашка хихикнул. – На крышу по берёзам только старшие пацаны лазают!

– Будем о крыше или сказку? – спрашивает Мишка.

– А так себе сказка, – говорит Сашка, чуть отворачиваясь и переваливаясь на пахучей траве на другой бок.

– Всё, молчим. Сказку… – говорит Жека.

Мишка, чуть подумав, продолжает:

«… И вспомнил он место, где когда-то глину брал, да пошёл, да набрал, да домой принёс».

– Это как мы с тобой глину искали? – спросил Сашка.

– Ну, можно и так, правда, мы так и не нашли, – ответил Мишка.

– Саш, не перебивай, – просит Жека. – Миш, что там дальше после лисички было?

Мишка, улыбнувшись, продолжает:

«…И вспомнил он как дед когда-то краски тёр, да цвета творил, да насобирал у себя в чуланчике пустых банок, да помыл их, да краски всякие создавать принялся. Да и получились у него краски цветов ярких, невиданных. Удивился мужичок, порадовался – дело-то вроде как спорится, да из рук-то и не валится.

Взял он да печь заново и обмазал, да трубу почистил, да дров наколол, да затопил.

Налепил свистулек диковинных, да в печь на обжиг и поставил, а потом раскрасил их в краски яркие, цвета необычные, что глаз радовали.

А потом взял, да и смастерил себе гончарный станок, и ремень кожаный нашёлся для привода, и деревяшка большая да толстая на круг гончарный. Да ладно всё так получилось, да работает всё – крутится-вращается. Замесил глину, да и давай чашки-то мастерить, да в печь ставить, да красками оживлять, диковинные цветы рисовать…

Смотрят на селе, а у мужичка летом-то печь топится – дым из трубы так и валит. Интересно сельчанам стало, что это их чудак – неумеха удумал, да и заглядывать они к нему стали. А там на полках разных рядами чаши стоят, размеров всяких, да красок ярких. Да детям свистульки, а бабам брелочки да украшения на кофты….

Столяр ему в обмен на кувшин для вина дверь новую поставил, да так, что не скрипит, да людей скрипом не пугает.

Плотник за кринки под молоко с диковинными цветами-сказками крылечко перебрал, да такое смастерил, что любо дорого стало, да гостей своей красотой созывало.

Бабы-то деревенские за украшения яркие, да формы дивные то молока, то яиц принесут, то хлеба испекут…

А мальцам и свистульки в радость: они их то на рыбку, что словят на реке, то на грибы, что найдут в лесу, у мужичка выменивают…

И пошла слава-то по округе о гончаре умелом, на фантазию-выдумку богатым, да руки ловким. И потянулись к нему люди с деревень дальних, да городов больших.

А мужичок утром встанет, на солнышко глянет, молочка свежего выпьет, да за гончарный круг-то и садится, да кувшины невиданной формы делает, да броши лепит. По лесу погуляет, да у деревьев и цветов разные разности примечает. На реку пойдёт, да с закатной воды цвета срисует. Вечёр сядет отдохнуть, да образы дивные у него уже к утру и готовы…

Так жизнь и наладил, да в радости жить стал, да в заботах приятных, в новый день зовущих…»

Лежат ребята в шалаше, воздух пряный вдыхают. Тихо вокруг, только птицы изредка поют на полянке, что за большими соснами сзади шалаша. Слушают…

– А я красками люблю рисовать, сразу не вычерчивая до этого карандашом, – говорит мечтательно Жека, закрыв глаза, лёжа на спине и сложив ногу на ногу. – Раз после ремонта у нас остался обойный лист, а я на его обороте кота нашего нарисовал, да в красный цвет и раскрасил. Кот лежал, свернувшись колечком, и грелся на солнышке. И солнце рыжее нарисовал, оно лучи к коту тянуло через окно… Других красок у меня не было… И на стенку у себя в комнате повесил.

Тихо в шалаше, каждый из ребят нашёл место для себя, да там и прилёг.

– А мамка как-то пьяная к нам пришла и давай смеяться, мол, котов такого цвета не бывает. А я тогда взял и порвал его… А тётка потом, когда мать ушла, долго плакала, а поплакав, обещала мне краски с кисточками купить и бумагу всякую для рисования красками, да вот пока не купила, – заканчивает свой рассказ Жека, так и не открыв при этом ни разу глаза…

– А мне конструкторы нравятся, – после небольшой паузы начинает Мишка. – И чтобы гаечек всяких, болтиков в них было побольше, и деталей разных, чтобы машинки мастерить…

– А мне путешествовать, – подхватывает Сашка. – И чтоб дорога подлиннее, да петляла, да ветер в лицо. А за окном картинки менялись, леса там всякие… Поля… И на самолёте летать, чтобы далеко было видно… И облака…

За шалашом величественные сосны слегка покачиваются своими прямыми стройными стволами, шумят высокими кронами на ветру – песню поют. В шалаше тихо, уютно. Пахнет душистой травой, сосновыми ветками и папоротником. Из окошечка свет падает на свежую подстилку, что щедро разбросана по всему шалашу, а местами свалена в кучи, и тихо скользит не совсем ровным прямоугольником, образуя разные фигурки из теней, касается двух берёзовых чурбанов. И дрёма приходит… Тихая, спокойная… Трое мальчишек, расположившихся уютно на мягкой подстилке, закрыв глаза, мечтают каждый о своём, заветном…