Текст книги "Рыжая ведьма и Мальчик-шаман"

Рыжая ведьма и Мальчик-шаман
Михаил Панферов

Или то, что зримо мне,

Всё есть только сон во сне?

Эдгар По

Иллюстратор Екатерина Нестеровская

© Михаил Панферов, 2023

© Екатерина Нестеровская, иллюстрации, 2023

ISBN 978-5-0053-3284-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог
Из записок дона Кристобаля Дескубридора, капитана караки11
  Парусное военное или торговое судно.


[Закрыть] «Санта-Исабела», затонувшей близ острова Сан-Кристобаль, октября 12 дня 149… года

«С дозволения светлейших, всемогущих и высочайших государей наших – короля и королевы, мы вышли третьего августа сего 149… года из гавани Палос-Де-Ла-Фронтьера. Отправившись в путь, шли мы сперва на юг, юго-восток и четверть к юго-западу, пока на «Санта-Исабеле» не сорвался с крепления руль. Мы рассудили, что это происки врага нашего дона Педро Овехуны – хозяина судна и яростного противника путешествия, который пытался оклеветать нас перед королевской четою и с самого начала строил нам всяческие козни. Для починки «Санта-Исабелы» пришлось стать у острова Канария. Починка заняла немногим менее месяца, после чего без дальнейших проволочек мы снова вышли в море. Божией милостью, плаванье продолжалось вполне благополучно. Много дней шли мы на запад, делая в сутки по сорока-шестидесяти лиг. Погода на всем протяжении пути была удивительно мягкая. На нашем пути Господь берег нас от жестоких штормов и бурь. Из происшествий достойно упоминания лишь то, что юнга Энрике Поттера упал с фока-шкота и расшиб ногу. Также солонина в одной бочке из наших припасов оказалась не слишком свежей, и матросы день-другой были скорбны животом.

И вот когда мы уже много дней не видали вокруг ничего, кроме воды и неба, матрос приметил несколько чаек и других птиц. Это был добрый знак, что земля близка, ибо птицы эти не удаляются от берега более, чем на несколько десятков лиг.

В следующие дни, отклонившись немного в северо-западном направлении, мы стали замечать множество плывших по воде пучков травы. Как можно было судить по виду ее, от земли она оторвалась совсем недавно.

Я посулил три тысячи мараведи тому из матросов, кто первым увидит землю. И вот, спустя два месяца после начала нашего плавания, матрос по имени Алонсо Торрес закричал с грот-марса: «Земля! Земля!»

Вскоре по левому борту и впрямь показалась суша. Это был большой остров. Его мы единодушно нарекли Сан-Кристобаль, ибо как святой Христофор нес Господа через реку, так и мы несли слово о Нем в неведомые доселе страны.

Я удалился в мою каюту, дабы сделать запись об этом радостном событии. По прошествии малого времени ко мне вбежал мой духовник – отец Родриго. Лицо падре было исполнено великого ужаса; волосы же его побелели как снег, хотя еще утром были черны. Пришлось дать ему немного вина, дабы привести в чувство, ибо он онемел от страха. Вновь обретя дар речи, отец поведал мне, будто бы Санта-Исабела захвачена демонами – черными клубящимися тенями, которые внушают людям такой ужас, что они теряют рассудок. Также падре поведал, что демоны вселились в моего ближайшего друга и помощника – благородного дона Гусма́на Марию-и-Сааведру. И будто бы славный этот идальго как разбойник рыщет по палубе с мечом и лишает жизни всякого, кто попадется ему на пути. Я сильно дивился речам святого отца и сперва не поверил ему, но тут же вбежал рулевой Хосе Флорес и был он преисполнен великого ужаса, а кроме того, истекал кровью. И тогда я облачился в кирасу и шлем, взял аркебузу и поднялся на палубу. Картина, представшая моему взору, поистине леденила душу. Черных демонов, о которых поведал отец Родриго, я нигде не увидал. Должно быть, они уже возвратились в свою преисподнюю. Зато видел я, что добрая половина команды моей была мертва, а друг мой дон Гусман сидел на рундуке с окровавленным мечом в руках. С видом несчастного, утратившего память, озирался он по сторонам. «Что здесь произошло, друг мой?» – вопрошал я его, но дон Гусман не нашелся что ответить.

Тогда, видя, что вблизи открытого нами острова Сан-Кристобаль творятся поистине ужасные и зловещие дела, мы весьма убоялись. Я отдал приказание развернуться и тотчас же идти обратным курсом домой. Но не прошли мы и пятнадцати лиг, как…»

Неудачная экспедиция «Санта-Исабелы» была не первой, но стала одной из последних. Суеверные заокеанские монархи решили, что покорение далеких земель их больше не интересует. Белые люди познакомились с Людьми Орла лишь спустя несколько столетий и совсем при других обстоятельствах…

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: БАБУШКИНА ПЛАСТИНКА

Глава первая. Мальчик-шаман
13 год Кремня (1960-й по заокеанскому календарю)

Лучше всего на свете рыжая лисичка Темакуити умела спать. Она могла мгновенно задремать, возясь со своими игрушками в углу комнаты, перебирая крупу для каши-атоле или рисуя бога Дождя, который однажды забрал к себе в гости маму с папой, да так и не вернул. Пока в месяц Метелок Темакуити не пошла в школу, до ее таланта никому не было дела. Но вот наступил праздник Метелок. Женщины в этот день подметают дорожки перед домами и устраивают между собой шуточные бои. Маленькая Темакуити явилась на урок в своем самом нарядном платье – голубом, в белый горошек. Вечно растрепанные огненные кудри бабушка заплела ей в косы, да так туго, что ныла кожа на голове.

Во внутреннем дворе школы было четыре учебных корпуса из трех классов, расположенных один над другим. Каждый класс представлял собой четырехугольную каменную площадку, обнесенную круглыми колоннами. Над первым этажом был надстроен второй такой же, а над вторым третий с плоской крышей, по краю которой щетинились частые треугольные зубцы.

Класс Темакуити был на нижнем этаже четвертого корпуса. Здесь учились только тихие и послушные дети. Самых шумных и беспокойных отправляли на третий ярус. Учителя считали, что классная площадка на пятиметровой высоте, огороженная только широко отстоящими друг от друга колоннами, – лучшее место, чтобы приучить школьников к дисциплине. В таком классе не очень-то порезвишься. Говорили, кое-кто все-таки падал, но стоит ли верить слухам? Дети обожают рассказывать страшные истории, а уж приврать любят еще больше. В теплую погоду учиться на свежем воздухе было одно удовольствие; в холодный или ветреный день урок напоминал пытку. Только в сильный дождь, чтобы не мочить учебники и тетради разрешалось натягивать между колоннами циновки. Скрученные в рулоны, они висели под потолком. Так уж повелось со времен старых богов: прежде чем взяться за другие науки, каждый школьник сначала должен был научиться стойко переносить трудности.

День выдался очень солнечным и теплым. Ничего удивительного что Темакуити, которая весь первый урок тихонько радовалась, какая она красавица, на втором задремала, уронив голову на парту. Учительница, госпожа Уицмалотль по прозвищу Иголка, увидев столь вопиющее нарушение школьных правил, пришла в ярость. Свое прозвище она получила не только потому, что была худой и длинной как жердь. Иголкой кактуса учителя издавна кололи нерадивых учеников, а госпожа Уицмалотль, по слухам, любила пускать ее в ход больше всех в школе.

– Те-ма-куи-ти! – заверещала Иголка так, что в двух соседних мальчишечьих классах все уставились на нее из-за колонн. – Доброе утро!

Одноклассницы Темакуити дружно засмеялись, но Иголка шикнула на них, и они сразу притихли. Девочка встрепенулась, поморгала глазами, с трудом подавила в себе желание сладко зевнуть.

– Темакуити, – грозно пророкотала Иголка. – Встаньте. Повторите, пожалуйста, о чем я сейчас говорила.

– Вы… – промямлила девочка, разглядывая столешницу парты, на которой кто-то вырезал ножом: «Иксочитли – дура!» – вы говорили про… что-то про маис?

– Нет, после этого, – не сводила с нее Иголка ястребиного взгляда.

– Вы говорили… – чувствуя, как пылают ее щеки, Темакуити подняла глаза на учительницу. – Я… я не знаю.

– Тлацалоуа, – Иголка перевела взгляд на пухленькую большеглазую девочку. – О чем я говорила?

– Вы говорили, что старое письмо, которое называют глифами, придумали боги в древние времена, – отчеканила та. – Но оно было неудобное, поэтому четыре цикла назад22
  52-летний календарный цикл – «век» Людей Орла. Цикл состоит из четырех тринадцатилетий. Т. е. в каждом 52-летнем цикле 13 лет Кролика, 13 лет Тростника, 13 лет Дома и 13 лет Кремня.


[Закрыть] мы стали писать по-новому. Новое письмо придумал советник императора. Его звали… точно! Его звали Сиуакоатль! Он придумал, как переделать старые глифы в буквы.

– Садитесь, Тлацалоуа, отлично!

Темакуити решила, что «садитесь» относится и к ней. Она уже почти села, но окрик Иголки заставил ее вскочить.

– Вам кто-нибудь разрешал садиться, Темакуити? – злорадно поинтересовалась она.

– Нет, – помотала головой девочка.

– Вот что. Ступайте домой, я хочу видеть ваших родителей, – рявкнула Иголка и добавила: – Немедленно!

Темакуити еще только училась преодолевать трудности, поэтому таких слов вынести не смогла – разрыдалась на глазах у всего класса. Послышалось несколько неуверенных смешков, а широколицая Каполи – соседка и подруга Темакуити, полушепотом пояснила:

– Госпожа учительница, у нее нет родителей. У нее только бабушка. – Темакуити, которая стояла, всхлипывая, и терла кулачками глаза, мысленно сказала ей спасибо.

– Ступайте и приведите бабушку. Вы меня слышите?!

Темакуити, конечно, слышала. Сгорая со стыда, она, молча, собрала тетради и учебники в ранец и покинула класс.

Когда она шла домой по улице Гранильщиков обсидиана, ей казалось, что из каждого окна, из-за стекол каждой машины, даже из-за каждого дерева за ней подсматривают сотни глаз. И все ее осуждают. Девочка видела только белую известковую поверхность дороги-сакбе у себя под ногами. Поднимать глаза выше было уж очень неловко. Хорошо, что ее дом стоял почти в самом начале улицы. Бабушка, конечно, не стала ее осуждать. Сходила с ней в школу и невозмутимо выслушала все жалобы учительницы:

– Девочка спит на уроках. Так нельзя. Сводите ее к целительнице, госпожа Читцин!

– Непременно госпожа Уицмалотль, – стойко отвечала бабушка. – Непременно свожу!

Но ни в этот день ни в следующий никуда внучку не повела. Зато вечером после ужина у них состоялся весьма любопытный разговор.

– Ну и как далеко ты путешествуешь в мире Сна, внученька? – без обиняков строго спросила Читцин

– Я?.. В каком мире? – машинально брякнула Темакуити.

– Сна. – Больше всего бабушка была похожа сейчас на пуму с длинными седыми косами: еще не очень старую, но повидавшую в жизни многое. От ее испытующего взгляда ничто не могло укрыться.

– Чуть-чуть. – уверила ее внучка и виновато опустила свои зеленые глаза с густыми ресницами. – Я только у нас дома смотрю всякие интересные штуки. Ну, иногда вылезу в окно полетать по нашей улице. А иногда совсем чуточку по соседней. – О туманном береге желтого моря, о черной пещере со стенами из мягкого живого мха и о других местах Темакуити рассказать пока не решилась. – А что, нельзя?

– Знаешь, я удивляюсь, как одну маленькую рыжую плутовку до сих пор никто не схватил за хвост. Тебе просто везло все это время, но везение… рано или поздно оно изменяет даже таким счастливицам, как ты, и тогда…

– Что?

– Лучше тебе не знать, – отрезала бабушка. – Послушай, Куити, когда я была такой же крохой как ты, мир Сна был почти безопасным местом. Там можно было летать, где захочешь и совать свой маленький веснушчатый нос… ну, почти куда угодно. А потом… потом туда пришел Мальчик-шаман и привел своих тысячеликих духов ихийотлей.

– Почему мальчик – шаман? Разве так бывает?

– Да, потому что все именно так и было. Многие дети открывают для себя мир Сна. Но этот как будто родился с дырой в середине груди – там, где у человека вторая душа. Ему всегда и всего было мало, особенно в мире Сна. Он забрался в такие дальние дали, о которых другие боятся даже подумать. Там жили тысячеликие духи.

– И у них, правда, тысяча лиц?

У них вообще нет лиц. Зато много масок. Это очень голодные существа.

– Злые?

– Голодные. Они просто хотят утолить свой голод. А если кому-то это причиняет зло, что делать – раз они такими созданы?

– А что они едят? – тихонько выговорила Темакуити.

– Все, что сияет внутренним светом, все, что может осознавать и чувствовать. Только в их краях это редкость, так что, встретив Мальчика-шамана, они очень обрадовались, поняли, что люди вкуснее всего. И пообещали мальчику исполнить любое его желание если он только приведет их к людям.

– И он согласился?

– Да, – вздохнула бабушка. – И получил могущество, которого еще не было ни у одного шамана. Древние шаманы тоже были сильны и тоже дружили с созданиями вроде тысячеликих. Потому они и строили храмы-пирамиды, чтобы на их ступенях приносить людей в жертву своим «друзьям». Но до тысячеликих тем древним духам было далеко. Как и древним шаманам до Мальчика.

– А он и теперь мальчик?

– Да, он решил остаться мальчиком навсегда.

– А тысячеликие? – Голос Темакуити дрогнул. – Они с тех пор что, едят людей?

Бабушкины губы сложились в задорную, хитрую улыбку. Черты старой пумы разгладились, стали мягкими и совсем не грозными:

– Они бы хотели. Только в этом мире, как и в любом другом не всегда получаешь то, что хочешь. Им кое-кто мешает.

– И кто это? – выдохнула девочка.

– А что, если я? – заговорщицки подмигнула ей бабушка Читцин.

– Ты?..

– Между прочим, ты тоже можешь присоединиться. И вообще, хватит тебе шастать по миру Сна просто так, – пора и делом заняться.

Глава вторая. Пластинка

И Темакуити стала наблюдать. Это было не так интересно, как скитаться по разным местам мира Сна, зато очень ответственно. Бабушка сказала, что Мальчик-Шаман с тысячеликими все время пытается проскользнуть в мир Дня. Когда он придет опять – не знал никто. Чтобы не пропустить его появление и нужен был наблюдатель. Теперь Темакуити два-три раза в день засыпала, – разумеется, не во время уроков: испытывать терпение Иголки больше совсем не хотелось. Заходила во сне в бабушкину спальню и смотрела на лампочку, свисавшую с потолка на витом шнуре: нет ли чего необычного.

– А что может быть необычного в лампочке? – приставала к бабушке Темакуити.

– Вот когда это произойдет, тогда сразу и увидишь, – заявляла та, давая понять, что разговор окончен. Сколько ни допытывалась девочка, не узнала она и как остановить Мальчика-шамана.

– Есть одно простое, но верное средство, – как-то раз обмолвилась Читцин и больше к этой теме не возвращалась. Темакуити пробовала дуться на нее. Даже плакать и капризничать, но бабушка оказалась хитрее:

– Будешь меня изводить – останешься без подарка, – просто, но действенно пресекла она все внучкины попытки хоть что-то узнать. Седьмой день Цветка в конце месяца Метелок был днем рождения Темакуити. Остаться без подарка было бы обидно, так что пришлось смириться.

Незадолго до дня рождения внучки Читцин получила деньги от жильцов, снимавших у нее дом в переулке Острых стрел. Они заплатили за два месяца вперед.

– Поедем к Коконейотлю, – предложила бабушка. – Выберешь себе сама, что захочешь.

Темакуити запрыгала от радости и закричала:

– Ура! Ура, бабуля!

Столичный «Мир детства» Коконейотля был самым большим и роскошным в империи магазином игрушек. Туда приезжали за игрушками из самых отдаленных уголков империи. Даже странно, что, живя в Шочитлане, всего в часе езды от столицы, они с бабушкой до сих пор ни разу не были у Коконейотля.

Солнечным ранним утром в воскресенье они вышли из дома. Свернули с улицы Гранильщиков Обсидиана на улицу Ткачей и, пройдя ее почти до конца, добрались до остановки. Потом долго ехали в дребезжащем красном трамвае до автобусной станции. Выстояли очередь за билетами, а после целый час тряслись в душном раскаленном автобусе, наблюдая, как за окном проносятся однообразные столбы электропередач вперемежку с кустами чапараля.

Темакуити нетерпеливо ерзала на сиденье и почти каждую минуту интересовалась:

– Ба, а мы скоро приедем? Скоро?

– Скоро не волнуйся, – уверяла ее Читцин.

Но вот, поперек дороги медленно выросла каменистая гряда. Автобус скользнул в узкий коридор меж двух гигантских валунов, а когда выбрался из него, Темакуити восхищенно пролепетала:

– Ничего себе!

Впереди на фоне далеких зеленоватых гор в овальной котловине лежало озеро – синее и огромное как море. Его сверкающие на солнце воды бороздили лодки и катера. То здесь, то там виднелись паруса яхт. А из воды выпрыгивали летучие рыбы, которые особенно поразили девочку. В самом центре озера на острове раскинулся большой город. Пестрый, сказочный, похожий на тысячи кусочков разноцветной мозаики. С пяти сторон к нему бежали прямо по воде дороги-дамбы. Прилипнув к оконному стеклу, Темакуити глазела на все это с открытым от удивления ртом. Когда автобус покатил вдоль озера, девочка всерьез перепугалась. Из ее окна была видна только сизо-голубая вода:

– Ба, мы не утонем?! – пискнула она.

– Ну это вряд ли, – усмехнулась Читцин, кивнув на противоположное окно. Там по широкому шоссе летели навстречу другие автобусы и машины.

Они пересекли озеро, миновали водяные грядки-чинампы, игрушечные беленые домики пригородов, а дальше дорога перешла в широкую и длинную улицу Старых храмов. По ее обеим сторонам теснились шести– семиэтажные дома в стиле позднеацтланского модерна. Красные, желтые, розовые и голубые фасады были украшены причудливой лепниной. Тут – оконные наличники обрамляли черепа и гирлянды причудливых цветов. Там был карниз с переплетенными змеями. Здесь – полуколонны с капителями в виде листьев агавы. Рядом два скелета – Подземный Владыка и его жена поддерживали балкон.

Сотни машин, тарахтя и гудя, неслись по мостовой. Регулировщики в синих фуражках с золотыми орлами выбивались из сил, пытаясь обуздать этот поток. Их лица казались золотыми от пота. Девочка еще никогда не видела столько людей, столько цветных реклам. Читать бабушка научила ее давно, еще до школы, так что она почти без труда разбирала надписи:

«Шоколад „Дочь Мотекусомы“: поставщик императорского двора рекомендует!»

«Если сигары, то только „Ийетль“!»

«Пейте газированную воду „Ацтлан“!»

На одном из домов сбоку во всю стену красовался плакат с человеком в набедренной повязке. Человек был изображен в прыжке. Выставив вперед локти, он зажал между ними небольшой черный шар. Надпись под плакатом гласила: «Привет участникам Третьего международного чемпионата по игре в мяч!»

Все здесь было так непохоже на тихую улицу Гранильщиков, что у Темакуити от обилия впечатлений закружилась голова. Они с бабушкой вышли из автобуса на площади. Впереди виднелась зубчатая стена храмового комплекса, украшенная головами змей. Всю площадь пересекала бесконечная очередь. Она тянулась от ближайшей улицы до ворот с высокими колоннами. На их плоской крыше темнели каменные фигуры орла, медведя и ягуара. Люди в очереди вели себя оживленно. Что-то выкрикивали, громко переговаривались:

– Да у этого «Тапира» никаких шансов нет! Он еле-еле дополз до полуфинала: наш «Ягуар» их всухую разделает!

– Ну, не скажи, «Тапир» – противник серьезный…

– Они, что, все решили храмы посмотреть? – спросила Темакуити у бабушки.

– Вряд ли – отозвалась Читцин. – Кроме храмов, там площадка для игры в мяч, – главная в стране.

– А, ну да…

Над стеной как гора вставала великая двойная пирамида Солнца и Дождя, был виден красный купол храма Пернатого Змея и крыши других храмов, поменьше. Справа перед воротами расположился старый императорский дворец. Его стены покрывала тонкая резьба: одинаковые ромбы из листьев и цветов кактуса. После озера и ярких красок улицы Старых храмов вся эта древность, знакомая по открыткам и телевизору, казалась скучной.

– Наверно, храмы мы сегодня не увидим, – вздохнула Читцин.

– Ничего, – без сожаления проговорила Темакуити. – Я и так на картинках видела.

Они обогнули Старый дворец и вышли к южной стене на торговую площадь. Здесь расположился Новый дворец с бирюзовым куполом, перестроенный сотню лет назад в заокеанском стиле. Напротив, него перед старинным акведуком сиял огнями магазин Коконейотля. Высоченный, ступенчатый как пирамида, весь в барельефах, с которых на Темакуити поглядывали ярко раскрашенные звери и боги.

Читцин купила им у уличной торговки по порции мороженого и повела внучку к магазину. Над входом скалилась змеиная морда из цветных завитушек. Они вошли в стеклянные вертящиеся двери и у Темакуити сразу же разбежались глаза. Это был настоящий игрушечный рай. Наверное, Южный рай, куда бог Дождя забрал маму и папу, выглядел примерно так же. Сосчитать все этажи – пальцев не хватит и на каждом игрушки! Игрушки на мозаичном полу, игрушки на полках, игрушки, подвешенные к потолку. Чего здесь только не было! Куклы в народной одежде, куклы в модных заокеанских платьицах, совсем маленькие куклы и большущие – с саму Темакуити ростом. Кукольные дома, кукольная мебель, кукольная посуда. Обезьяны, ягуары, медведи, собаки, слоны, – плюшевые, резиновые, деревянные, целлулоидные. Модели автомобилей, кораблей, самолетов и еще столько других самых разных игрушек, что и не перечислишь.

– Как договаривались, выбирай что хочешь, – улыбнулась бабуля Читцин. Сказать-то было легко, а вот выбрать – совсем наоборот. Больше часа Темакуити бродила по игрушечному раю, а бабушка терпеливо следовала за ней, чтобы ребенок, упаси добрые духи, не потерялся. Девочка брала одну игрушку, потом, увидев другую, бросала ее, находила третью и бросала предыдущую… Она и не думала, что выбор подарка окажется таким трудным и утомительным делом. Темакуити была готова разрыдаться. Брала новую игрушку, оборачивалась на Читцин, но та только пожимала плечами. Наконец, совсем отчаявшись, она схватила первое, что попалось на глаза. Большого розовощекого пупса с довольно глупой физиономией и пластмассовый меч-макуауитль: не очень точную копию оружия древних.

Подарки ей не понравились. Всю обратную дорогу Темакуити дулась на саму себя. Лучше бы она выбрала ту куклу в розовом платье колокольчиком и в узконосых лаковых туфельках. А к ней ту старинную красную машину с откидным верхом. Что она теперь будет делать с этим дурацким пупсом и с этим дурацким мечом?..

Но Темакуити все-таки придумала, что с ними делать. Она стала играть в приход Мальчика-шамана. Мальчик, – его, конечно же, изображал глупый пупс, – всегда являлся из шкафа. Он жил там за обувными коробками. Придя, он начинал обижать ее кукол, которые мирно сидели за столом и пили шоколад. Выволакивал из-за стола за шиворот Желтоглазку или даже Куити-маленькую, чтобы отдать ее тысячеликим духам. Они жили в деревянном пенале с карандашами и перьями. И тут появлялась Темакуити. Торжественно отшлепав Мальчика плоской стороной меча, прогоняла его обратно в шкаф.

А в месяц Прибытия богов в тринадцатый день Тростника он пришел по-настоящему.

После уроков Темакуити сидела с бабушкой в ее комнате и смотрела телевизор. Перед его крохотным черно-белым экраном стояла специальная увеличительная линза. На экране известный телеведущий представлял зрителям какого-то крепкого мужчину с длинными седыми волосами. Мужчина был в шапке из перьев и в одежде людей племени никан-тлака.

– Сегодня у нас в гостях человек необычной и весьма романтической профессии, – быстро говорил ведущий, – самый настоящий шаман господин Теопишки. Итак, что вы можете сказать нашим зрителям о своей профессии?

– Только то, что это не профессия, – усмехнулся господин Теопишки. – Скорее уж призвание или дар.

– И как вы пользуетесь своим даром? Бьете в бубен, чтобы вызвать дождь?

– Я слышал, что этим шаманы тоже занимаются, но у меня несколько иные методы.

– И какие, если не секрет?

– Я воздействую на мир Дня из мира Сна.

– Миром Дня вы называете наш обычный мир?

– Так и есть.

– А мир Сна – это когда вам снятся вещие сны?

– Не совсем так. Точнее, совсем не так. Чтобы попасть в мир Сна, вы во сне должны понять, что спите. Понять, что вы не один из персонажей сна, а тот самый человек, который уснул и сейчас видит этот сон. Как только вы это понимаете, вы оказываетесь в особом магическом пространстве, где вам подвластно все. Ну, или почти все. Это и есть мир Сна. В нем-то и начинается настоящая магия. Ведь несмотря на кажущиеся различия мир Дня и мир Сна очень сходны между собой.

– В чем же это сходство?

– Скажем так, между ними нет четких границ. Это как бы две разные грани одной и той же реальности.

– И каким образом это можно использовать?

– Каким угодно. Скажем, в мире Сна можно освоить любой магический навык, чтобы пользоваться им потом в мире Дня. Из мира Сна можно лечить людей, влиять на события мира Дня: бить в бубен и вызывать дождь, как вы выразились. И тому подобное. Также мир Сна – это своего рода дверь в различные…

Но про дверь Темакуити недослушала. Поняла, что спит: лежит на кровати в своей комнате. Комната была совсем такая же, как наяву. Осеннее солнце тягуче лилось из приоткрытого окна. Золотило занавески с птицами кецаль, шкаф, игрушки, рисунки на стенах, часы-ходики в виде веселой мордочки ягуара. Темакуити поднялась с кровати, толкнула дверь, вышла во внутренний дворик дома. Здесь было тихо и темно как в безлунную ночь. Только из-за двери в бабушкину комнату сочилось какое-то бледно-желтое, похожее на мясной бульон мерцание и слышался слабый электрический гул. Так гудят провода под высоким напряжением. А еще был запах. Легкий, почти неуловимый, сладковатый запах не то каких-то странных духов, не то аптеки.

«Это оно?» – подумала девочка. В два шага приблизилась к двери. Надавила на ручку. Комнату заливал тусклый свет. Он пульсировал тонкими волнами по стенам и потолку как море на ожившем детском рисунке. В центре висела… нет, назвать это лампочкой не поворачивался язык. Скорее уж это было насекомое. Странное электрическое насекомое. Уродливая колба, заостренная книзу. Множество прихотливо закрученных мерцающих спиралей внутри и снаружи колбы. Какие-то черные антенны или суставчатые паучьи лапы, на которые тоже были нанизаны спирали. Лапы медленно двигались одна навстречу другой. Невозможное устройство низко гудело.

Не смея войти в комнату, девочка стояла и смотрела на «лампочку» как завороженная. Опомнилась, только когда в спину пахнуло холодом. Вздрогнула, повернула голову. Сзади что-то приближалось. И было это что-то очень холодным и очень темным. В два раза темнее сумрака двора.

– Бабушка! – закричала Темакуити, чувствуя, что просыпается. – Это оно! Оно близко!

– Успокойся, внучка, все хорошо! – Открыв глаза, девочка увидела, что бабушка рядом и держит ее за руку. – Вставай-ка, я кое-что тебе покажу.

Читцин подвела ее к овальному резному столику возле телевизора. На нем стоял старый патефон – обтянутый зеленой клеенкой ящик с никелированной ручкой на боку. Сухой ладонью с длинными узловатыми пальцами бабушка легонько погладила крышку патефона. Приподняла ее:

– Вот это и есть наше оружие Куити: – произнесла она с улыбкой.

– Твой старый музыкальный ящик? – удивилась девочка и вдруг вспомнила: бабушка всегда слушала на патефоне одну и ту же песню, причем делала это, закрывшись в комнате на крючок.

– Он и еще кое-что.

«Что», – хотела спросить Темакуити, но вздрогнула, услышав тот самый тихий гудящий звук из сна. За окном стало медленно темнеть и запахло странными духами-лекарством. Девочка моргнула пару раз, но это не помогло:

– Бабушка!

– Не волнуйся, – спокойно ответила Читцин. Вытащила из ящика под столешницей большой квадратный конверт серой бумаги с круглым вырезом посередине. В вырезе виднелась зеленая этикетка с золотой собакой, которая сидела перед раструбом граммофона. «Дружба» (танго, муз. Т. Тлапицаля) – прочла Темакуити под эмблемой.

Бабушка бережно достала пластинку из конверта. Поставила черный диск на патефон и взялась за ручку, которая тихонько защелкала при каждом повороте. Тронула какой-то рычажок, – пластинка завертелась, – и опустила на нее круглую мембрану с иглой. Сквозь треск и шипение ударили первые резкие аккорды. Трудно было понять, какие звучат инструменты, но именно это и наполняло песню такой таинственной силой, делая ее похожей на шаманское заклинание. И вот вступил голос. Гулкий, будто женщина с пластинки пела в большую кастрюлю, но очень нежный, переливчатый как звон колокольчиков. Темакуити пришлось сильно постараться, чтобы разобрать слова:

 
Как цветок душистый, как перо кецаля
трепетна ты, дружба радостных сердец!
Опереньем цапли вплетена ты в праздник.
Наша песня – птица, птица-бубенец.
 
 
К дальнему жилищу золотого солнца
Тянутся от века песня и цветок.
Мы идем с тобою по земле беспечно
Будто всем дорогам не отмерен срок.
 
 
Почему недолго мы живем на свете
И обитель тайны покидает нас?
Разве после смерти уцелеет дружба?..
В мире ценно только то, что есть сейчас!33
  Здесь и далее переложения авторских и фольклорных поэтических текстов, созданных на языке науатль в XV—XVI в.-в.


[Закрыть]
 

– И все? – спросила девочка, когда последние ноты песни утонули в сплошном шипении. Хотя и сама уже поняла, что все кончилось. Солнце за окном светило ярко, как раньше, а из воздуха исчез тот приторный запах. – Он ушел?

– Да, но он вернется. И не раз. Привыкай.

– Бабуля, а почему… он так боится твоей пластинки?

– Много будешь знать, – плохо будешь спать: – сказала Читцин, и улыбка разгладила складочки вокруг ее губ.