Текст книги "Полная история Руси"

Ростислав не послушался, пошел к Чернигову и требовал у Изяслава Давыдовича крестного целования на том, чтобы сидеть ему в отчине своей в Чернигове, а Киева не искать. Изяслав отвечал: «Я до сих пор не делал ничего против вас, и вам не за что было приходить на меня. Так пусть же нас рассудит Бог!»

К нему уже пришли половцы с Глебом Юрьевичем. Ростислав, увидя против себя такое ополчение, без достаточных сил, начал просить мира и передавал Изяславу под собой Киев, а под Мстиславом Переяславль.

Мстислав, услышав об этом предложении, рассудил: «Так не будь же ни мне Переяславля, ни тебе Киева», и повернул коня с дружиной своей от дяди. Половцы объехали полк киевский и начали биться. У Ростислава на первом поскоке пал конь. Святослав, сын его, это увидел, соскочил со своего коня и начал биться с окружавшими его. Собралось несколько дружинников и подвели ему другого коня. Рать его была разбита, он бежал в Смоленск, Мстислав в Луцк, а Святослава Всеволодовича захватили половцы. Изяслав Давыдович выкупил его с женой, равно как и многих из русской дружины, не отдавая вообще никого половцам, из тех, кому удалось убежать в город.

Одержав такую победу, он послал сказать киевлянам, что хочет ехать к ним. У них не оставалось никакого князя, и они звали его, чтобы не взяли их половцы. Изяслав договорился было со Святославом Ольговичем, чтобы ему сидеть в Киеве, а тому в Чернигове, но они вскоре услышали, что Юрий идет, и увидели, что им нельзя удержаться против сильного суздальского князя. Сам Ростислав, выйдя с полками своими ему навстречу из Смоленска, просил мира: «Отче, кланяюсь тебе; ты прежде был добр до меня, как и я до тебя; будь мне вместо отца».

Юрий отвечал: «Я рад, сын, с Изяславом я не мог ладить, а ты мне брат и сын».

Вслед за Ростиславом встретил Юрия Святослав Ольгович, а потом и Всеволодович ударил ему челом, говоря: «Избезумился я!» По ходатайству Святослава Ольговича Юрий дал ему мир, и все они вместе пошли к Чернигову. С дороги Святослав Ольгович послал к брату своему Изяславу в Киев, говоря ему: «Выезжай, брат, из Киева; идет Юрий, и мы звали его оба». Но Изяславу не хотелось лишиться Киева, и он не слушал брата.

Наконец, Юрий подошел к Чернигову со своим войском. Святослав снова послал уговаривать Изяслава: «Иди из Киева, Юрий уже близко, я отдам тебе Чернигов, для ради христианских душ», ибо прежде Изяслав с ведома Святослава сел в Киеве. Но все-таки он медлил: так полюбился ему Киев, говорит летопись. Наконец, Юрий миновал Чернигов и стал приближаться к Киеву.

«Отдай мне Киев, послал он уже сам сказать ему, мне отчина Киев, а не тебе». Нечего было делать: должен был решиться Изяслав. «Вот тебе Киев, отвечал он, скрепя сердце, не сам я приехал сюда, а посадили меня киевляне. Не сотвори мне пакости». Юрий согласился на мир, и Изяслав вышел из Киева.

Наконец, Юрий сел на стол отцов своих и дедов (1154). Исполнилось его горячее желание, и противников не осталось. Самый сильный умер, старший еще прежде его, – остальные все ему поклонились. Никто не имел права больше его. Юрий вздохнул свободно, достигнув цели своих горячих желаний. Он раздал сыновьям города киевские: Андрея посадил в Вышгороде, Бориса в Турове, Глеба в Переяславле, а Васильку дал Поросье.

Мстислав с братьями княжил в земле Волынской. Давыдович в Чернигове, Ольговичи в Новгороде Северском.

Казалось – все дела уладились, и биться было не за что. Нет, много оставалось еще князьям причин, если не внешних, то внутренних, начать, отдохнувши, новые распри между собой.

Изяслав Давыдович отведал Киева, и ему хотелось, как старшему из потомков Ярослава, достать себе первый стол.

Мстислав Изяславич, отец которого с такими усилиями приобрел себе Киев, который сидел сам так долго в Переяславле, не мог довольствоваться теперь бедным уделом на Волыни, между тем как пришлые из Залесской стороны сыновья Юрьевы сели по городам земли Русской.

Ярославу галицкому жаль было отказаться от волынских приобретений.

Наконец, сам Юрий, раздраженный против покойного Изяслава, хотел отнять у детей его и остальные их города, точно как прежде Изяслав отнял у него не только Переяславль, но и Городец Остерский. И он послал младших князей выгнать Мстислава из Пересопницы. Мстислав удалился в Луцк. Юрий велел зятю своему Ярославу галицкому напасть на него в Луцке. Мстислав удалился к ляхам.

Однако же положение Юрия было затруднительно ввиду новых опасностей, тем более что Изяслав Давыдович порывался начать с ним войну. Юрий позвал к себе на помощь Ростислава: «Сыну, мне не с кем удерживать Русскую землю, а поеди семо».

Ростислав встретил с великой честью великую княгиню, Юрьеву, на пути, сам проводил ее до Киева, а из Суздаля к мужу и явился к Юрию со всем своим полком. Дядя принял покорного племянника с любовью, и тот приступил к нему с просьбой о своих племянниках, сыновьях любезного ему брата и друга Изяслава. Юрий склонился на его просьбу, и Ярослав Изяславич, равно как и Владимир Мстиславич, пришли к Юрию с полками своими, на зов Ростислава, и поклонились. Мстислав только не посмел к нему ехать, опасаясь пленения. Юрий, впрочем, принял и его в любовь и поцеловал крест ему, вместе с братьями.

Вследствие такого лада, вместе с галицкой помощью, подошедшей к Юрию, стал сговорчивее и Изяслав Давыдович. На сейме в Лутаве Юрий дал ему Корческ, а верному своему союзнику и помощнику, Святославу Ольговичу, Мозырь, – чем и удовлетворились, хоть на время, притязания.

Половцы, на сейме, просили за братьев своих, плененных берендеями, но те отказали, говоря: «Мы умираем за Русскую землю с сыном твоим и слагаем головы за твою честь». Юрий не стал настаивать и удовлетворил половцев дарами.

Таким образом, Юрий уладился со всеми врагами, внутренними и внешними, устроил и семейные дела: женил сына Глеба на дочери черниговского князя Изяслава Давыдовича, а другому сыну Мстиславу велел взять за себя в Новгороде дочь посадника Петра Михалковича. Но старший сын его, доблестный Андрей, посаженный им подле себя в Вышгороде, причинил ему сильное огорчение, оставив этот удел.

Андрею надоели нескончаемые, бесплодные войны за Киев; он посчитал, что его отцу, уже семидесятилетнему, недолго оставалось жить на свете, а после этой близкой смерти Киев ему достаться никак не мог при таком множестве соискателей, из которых иные имели и права гораздо больше, чем он. Борьба с ними со всеми, вместе или поодиночке, притом без права, не предвещала верного успеха.

Как бы то ни было, Андрей, вскоре по водворении в Вышгороде, решил оставить этот удел и в 1155 году, без отцовской воли и даже ведома, тайно, ночью, с женой, детьми и двором, отправился на свою любезную Залесскую сторону, взяв с собой из Руси только древнюю икону Богоматери, икону, которая впоследствии получила такое важное значение в Русской Истории и ныне составляет первую Московскую святыню, под именем Владимирской.

Предположения Андреевы оправдывались беспрестанно: через год начались новые смятения в Русской земле.

Юрий хотел воспользоваться междоусобицей Мстиславичей, чтобы низложить противного ему Мстислава Изяславича (1157). Ему хотелось достать Владимир для племянника Владимира. Еще отцу его Андрею, своему младшему брату, Юрий обещал перед кончиной удержать волость его за сыном. Давыдович и Ольгович вызывались идти с ним, но зять Ярослав Владимиркович отговорил брать их с собой, чтобы не предоставить им участия в успехе. Союзники осадили Владимир, но безуспешно.

Юрий должен был отступить и, дойдя до Дорогобужа, сказал своему племяннику: «Сыну, я целовал крест с твоим отцом, а моим братом Андреем на том, чтобы тот из нас, кто останется в живых, был отцом для обоих детей и удержал их власть; после я целовал крест тебе, чтобы иметь тебя сыном, искать тебе Владимира. Мне не удалось теперь исполнить это обещание, но вот тебе волость». И он дал Владимиру Дорогобуж, Пересопницу и все Погоринские города.

Тогда же хотел он выдать любезному зятю своему Ярославу Берладника, приведенного из Суздаля в оковах. Этот сонаследник Галицкого княжества, изгнанный еще Владимирком из своего удела, служил Юрию. Ярослав уже прислал за ним дружину, но митрополит и игумены убедили Юрия не делать того: «Не грех ли тебе, продержавши его в такой нужде, после крестного целования, отдавать теперь на убийство!»

Юрий послушался и отправил Берладника назад в Суздаль, но Изяслав Давыдович перехватил его на пути и увез в Чернигов.

Черниговский князь замышлял вновь рать на Юрия, сговорился с Мстиславом Изяславичем и примирил самого Ростислава, который послал к нему своего старшего сына Романа. Только Святослав Ольгович не согласился идти без причины на великого князя киевского. Изяслав собрался напасть на Киев, как вдруг получил известие о кончине Юрия, который пировал у осменика Петрила и в ту же ночь занемог, а через пять дней умер, 13 мая, в среду (1138), и наутро в четверг положен в монастыре Святого Спаса. Киевляне послали звать Изяслава Давыдовича: «Иди князь, Юрий умер».

Изяслав Давыдович вступил в Киев (1158) в троицкое воскресенье, 19 мая, предоставив Чернигов племяннику Святославу Владимировичу, со всем полком своим, но принужден был отменить это распоряжение.

Великий князь киевский, вероятно, желая угодить своим союзникам Мстиславичам и задобрить их, пошел вместе с ними искать Владимиру Мстиславичу Туров, доставшийся, наконец, представителю старшего Изяславова рода, Юрию, сыну того несчастного Ярослава, который, незадолго перед своим старшинством, обладая великой силой, погиб изменой при осаде Владимира.

Впрочем, он не успел в своем намерении, простояв десять недель около города; конский падеж заставил снять осаду. Возникла новая война за Берладника. Ярослав галицкий не считал себя твердым на своем столе, пока жив был этот законный наследник и притязатель на целую половину Галицкого удела, находившийся под покровительством великого князя киевского. Он подговорил всех князей русских и даже лядских, самого венгерского короля, чтобы они были помощниками ему против Ивана, и все они обещали, отправили каждый особых послов в Киев, требовать у Изяслава выдачи. Изяслав переспорил всех, дал отказ начисто и вскоре начал собираться идти войной на Галич, предупреждая нападение Ярослава с союзниками. Он послал просить помощи у Святослава Ольговича черниговского и предлагал ему за нее Мозырь и Чечерск.

Тот отвечал: «Я гневался на тебя, брат, что ты не исправил мне Чернигова и волости, но лиха тебе не желал; если враги грозят тебе войной, то избави меня Боже теперь ссориться с тобой. Ты брат мне, – дай нам Бог пожить с тобою в добре».

Вслед за Святославом и прочие Ольговичи целовали крест между собою на вечную любовь.

Они послали послов к противникам объявить им о своем союзе, и те вынуждены были отложить свое намерение идти войной на Киев.

Но Изяслав, ободрившись таким оборотом обстоятельств, задумал сам начать ее, себе на беду; он объявил, что ищет Галича Ивану Берладнику, к чему побуждали его, впрочем, сами галичане. Они обещали покинуть Ярослава и передаться ему, лишь покажутся киевские стяги.

Святослав Ольгович долго отговаривал Изяслава: «Кому, брат, ищешь волости – брату или сыну; лучше бы тебе не затевать спора; дело другое, если бы шли на тебя – тогда и я с племянниками готов бы был вступиться».

Изяслав не слушал и шел.

Еще на дороге Святослав послал к нему Георгия Ивановича, Шакушаня брата, который нагнал его в Василеве и сказал решительно: «Не велит тебе брат починать рати, воротися».

Изяслав с гневом отвечал послу: «Буди ему ведомо, что не ворочусь я ни под каким видом, – я уже пошел; да скажи ему еще вот что: если он сам не идет и племянников не отпускает, то чтобы берегся: не поползти бы ему из Чернигова к Новгороду, если я, Бог даст, слажу с Галичем. Пусть он тогда не пеняет на меня».

Изяслав, дойдя Мунарева, остановился в ожидании племянника, которого он послал за дикими половцами.

Здесь он услышал, что Мстислав, Владимир и Ярослав с галичанами идут к нему навстречу на Киев.

У Василева присоединились к нему половцы, и он подступил к Белгороду, уже занятому Мстиславом с братьями, объявившими, что ищут Киева Ростиславу смоленскому.

Изяслав, показав осажденным полки свои, велел им оставить город, но те в продолжение 12 дней не двигались с места, а между тем обнаружилась измена в полках Изяслава: берендеи, делая вид, что ездят к городу биться, начали переговариваться с его противниками. Поимав в зажитье мужа Мстислава, Козму Сновидича, они послали в город этого отрока, написав свое письмо: «У нас, князь, для тебя и добро, и зло: если ты хочешь любить нас, как любил твой отец, и дашь нам по хорошему городу, то мы отступимся от Изяслава».

Мстислав обрадовался предложению: в ту же ночь отправил к ним, с присланным отроком, своего мужа Олбыря Шерешовича, обещать им все, чего они желают.

В полночь все торки и берендеи с криком бросились к городу. Изяслав догадался об их измене, поскакал к их товарищам, а те уже пылали, зажженные перед сдачей. Он должен был искать спасения в бегстве, с племянниками – Святославом Владимировичем и Владимиром Мстиславичем, и пустился на Вышгород к Гомию, куда прибежала к нему и жена его: она ушла из Киева в Переяславль к зятю Глебу, оттуда на Глебль, Хоробор, Ропеск; в Ропеске принял ее с честью Ярослав Всеволодович и проводил в Гомий к Изяславу.

Изяслав пошел на вятичей, взял на щит город Святославлев и оттуда занял всю сторону, мстя Святославу Ольговичу за то, что ни сам он не ходил к нему на помощь, ни сына не пускал.

А тот, в свою очередь, захватил имущество бояр Изяслава, пленил их жен и не отпускал без выкупа. Много товара Изяславовой дружины захватил и Мстислав, золота и серебра, челяди, коней и скота, что все препроводил во Владимир.

Союзники Мстислава, Владимир и Ярослав, вступили в Киев 2 декабря и послали за Ростиславом, «вабяче и Киеву», так как и прежде целовали ему крест: «яко тебе его ищем».

Ростислав отвечал им с Иваном Ручешником и Якуном, смоленским и новгородским мужем: «Если вы в правду зовете меня с любовию, то я иду в Киев на свою волю, чтобы вам иметь меня отцом себе в правду и слушаться. Вот что я вам объявляю: не хочу видеть Клима на митрополии – он не взял благословения у патриарха и святой Софии».

А Мстислав крепко стоял за Клима и твердил, что не хочет Константина, который проклинал его отца.

С тяжкими речами поехал Иванко в Смоленск к своему князю, приславшему старшего сына Романа договариваться. Долго спорили они между собою и, наконец, положили, отстранив обоих, привести третьего митрополита из Царьграда.

На светлый праздник, 12 апреля (1160), вступил Ростислав в Киев и встречен был людьми с великой честью, которые радовались вдвойне: Воскресению Господню и княжему сидению.

1 октября назначен был съезд со Святославом Ольговичем в Моровийске. Князья свиделись с великой любовью, обедали вместе и пировали.

Изяслав Давыдович, потеряв и Чернигов, и Киев, почти лишенный убежища, не мог быть спокойным. С призванными половцами он явился под Черниговом, но вследствие помощи, присланной туда великим князем Ростиславом, должен был отойти без успеха. Долго скитался по окрестным местам, пытался напасть изъездом на разные города, воевал села, наконец, ушел к племяннику своему во Вщиж, оттуда искал покровительства Андрея и просил его дочери в супружество Святославу Владимировичу. Русские князья, пришедшие осаждать его, услышав, что Изяслав Андреевич идет на помощь, дали мир.

На следующий год (1161) Изяславу удалось составить большой союз против великого князя Ростислава: он подговорил Всеволодовичей, потом пристал к нему Олег, сын Святослава Ольговича, и вот по какому случаю: великий князь Ростислав, сблизившись со Святославом, упросил его отпустить в Киев «детя Олега», чтобы он познакомился с лучшими киевлянами, торками и берендеями. Святослав отпустил сына, не питая никакого подозрения. Олег, придя к Ольжичам, послал спросить великого князя, где ему стать. Тот указал место около Олеговой могилы, а сам стоял у Шелвова сельца под бором. Два дня обедал гость у великого князя. На третий, когда он выехал на поездьство, остановил его один Ростиславов муж: «Князь, у меня есть до тебя орудие велико (важное дело). Обещаешь ли мне не открывать никому, что я скажу тебе?» Олег обещал. «Князь, будь осторожен, тебя хотят захватить, верно так». Олег поверил и стал проситься у Ростислава в Чернигов к отцу, под предлогом болезни матери. Ростиславу не хотелось отпустить его так скоро, он не соглашался, не имея лиха в сердце, но, наконец, отпустил. Олег, возвратясь, скрыл от отца извет, но втайне сердился и начал проситься в Курск.

Здесь нашли его Изяславовы послы, приступили к нему с любовными речами и убедили к союзу, к которому должен был пристать поневоле и отец его Святослав Ольгович.

Половцев к Изяславу пришло множество. Все союзники выступили в поход, один Святослав оставался в Чернигове. Изяслав подошел сначала к Переяславлю, на Глеба, зятя своего, веля ему идти на Ростислава, но Глеб отказался, и, простояв две недели под Переяславлем, враги отошли прочь без успеха. Между тем, Ростислав собрался с силою и вступил против них вперед. Половцы бежали, а за ними и Изяслав.

Но, спустя некоторое время (1162), он явился с другой стороны. С новыми ватагами половцев он перешел Днепр за Вышгородом и стал на болонье в лозах, против Дорогожича. Наутро, 8 февраля, в среду, выстроив полки с братьями, Изяслав приступил к подолу. Место от горы до Днепра было загорожено кольями. Ростислав стоял там с Андреевичем. Началась сеча. С обеих сторон падали многие. Страшно было смотреть издали, как будто второе пришествие наступало. Изяслав начал одолевать. Половцы, прорываясь через колья, проникали в город и зажигали дворы. Берендеи побежали к Угорскому, а другие к Золотым воротам. Дружина Ростислава начала советовать: «Князь, бороться нет силы, братья не успели прийти к тебе, ни берендеи, ни торки, а у врагов сила велика. Ступай лучше в Белгород и там дождись братьев со всеми своими полками».

Ростислав послушал дружину и отошел к Белгороду с полками своими и с княгинею, где в тот же день подоспел к нему Ярослав, сыновец его, с братом Ярополком, а Андреевича отправил он к торкам и берендеям.

Изяслав вступил в Киев в третий раз, 12 февраля, и, отпустив всех плененных киевлян, пошел под Белгород.

Святослав присылал из Чернигова уговорить Изяслава, чтобы он просил мира, а «если не дадут тебе мира, иди за Днепр; будешь за Днепром, то вся твоя правда будет». Изяслав не принял совета и отвечал: «Братья мои, отойдя, воротятся в свои волости, а мне не к половцам идти; в Вырине могу я голодом мерети; так лучше здесь я хочу погибнуть».

Все союзники начали подходить к Белгороду: Мстислав из Владимира, Рюрик из Торческа, берендеи, ковуи, торки, печенеги. Дикие половцы устерегли приближение и, пригнавши к Изяславу, поведали ему рать велику.

Изяслав оробел и увидел себя вынужденным искать спасения в бегстве. Князья за ним. Торки нагнали его возы, и началась сеча, многих взяли руками, Шварна, обоих Милятичей, Степана и Якуна, Нажира Переяславича. Изяслав был настигнут за озерами, при въезде в бор. Войбор Негечевич ударил его саблей, другой ударил копьем. Он упал с коня, его принесли к Ростиславу. Ростислав начал говорить: «Мало тебе было, брат, волости Черниговской, ты выгнал меня из Киева, мало тебе было и Киева, ты хотел выгнать меня даже из Белгорода». Изяслав ничего не отвечал, лежащий, и только попросил воды. Ему подали вина, Мстислав отправил его, еле живого, в монастырь к святому Симеону, в Копыреве конце, где он и скончался 6 марта. Тело его отвезено в Чернигов. Святослав положил его в отцовской церкви, у Св. мучеников, 13 марта, в понедельник.

Ольговичи поцеловали крест Ростиславу, но победители вскоре не поладили между собою: главный деятель, Мстислав, поссорился с дядей, многие речи встали между ними, и он, раздраженный, оставил Киев. Сын Ростислава Давыд, без отцовского приказа, в Торческе захватил посадника Мстиславова Вышка.

Мстислав ходил на дядю Владимира Андреевича, веля ему отступиться от Ростислава, но тот не согласился.

Ольговичи, поцеловав крест Ростиславу, напали, однако, также на его брата Владимира, вместе с полоцкими князьями, и заставили его уступить им Случеск. Он удалился к Ростиславу, который дал ему Триполь с четырьмя городами.

В следующем году (1163) великий князь помирился с племянником и вернул ему все города, Торческ и Белгород, а за Триполь дал Канев.

Остальное время княжения Ростислава прошло довольно спокойно, и с туровским князем был заключен мир.

В Новгороде княжил сын Ростислава, Святослав, с согласия суздальского великого князя Андрея, с которым великий князь киевский был в союзе.

Сильно поразила Ростислава смерть ровесника его, вначале противника, а потом верного союзника, Святослава Ольговича, 3 февраля (1164), в Чернигове, так что он намеревался тогда же оставить княжение: «Хотел бых свободитися от маловременного и суетного света сего, и мимотекущего, многомятежного житья сего». Печерский игумен Поликарп, особенно им почитаемый, отговаривал его: «Вам Бог тако велел быти, правду деяти на сем свете, в правду суд судити, и в крестном целовании стояти». Ростислав отвечал: «Отче! Княжение и мир не может без греха быти, а уже есмь был немало на свете сем, а хотел был поревновати». «Если так тебе угодно, сказал игумен, да исполнится воля Божия». «Пережду еще мало времени, заключил великий князь, суть ми орудьица».

В Чернигове начались распри по кончине Святослава Ольговича, и великий князь Ростислав вступился за своего зятя (Олег был женат на его дочери), который и получил, наконец, четыре города.

Половцы, до того спокойные после участия в войнах Юрьевых и победы над ними Мстислава Изяславича, услышав о раздоре князей между собой, подошли к порогам и начали грабить гречников, т. е. купцов, торговавших в Греции. Великий князь послал Владислава Ляха с ратью защитить гречников.

В следующем году (1168) он призвал всех союзных князей в Киев для той же цели. Пришел Мстислав из Владимира, Ярослав, брат его, из Луцка, Ярополк из Бужска, Владимир Андреевич, Владимир Мстиславич, Глеб Юрьевич, Рюрик, Давыд, Мстислав, сыновья великого князя, Глеб городенский, Иван Юрьевич (туровский?), галицкая помощь. Все собранное войско стояло долгое время у Канева, пока не взошли гречники и залозники.

Ростиславу хотелось помирить новгородцев с сыном его Святославом, с которым они начали ссориться. Для того предпринял он путешествие в Новгород. По дороге, в Чечерске, встретил зять его Олег Святославич, со своей женой. Они угостили тестя обедом и почтили великими дарами. На другой день Ростислав пригласил их к себе на обед и предложил им еще больше даров: перед Смоленском за триста верст начали встречать его лучшие мужи, потом внуки, а, наконец, и сын Роман с епископом Мануилом. Перед въездом чуть не весь город вышел к нему навстречу. Так обрадовались смольняне старому своему князю, княжившему у них около сорока лет. Множество даров принесено ему было на поклон.

Из Смоленска Ростислав пошел в Торопец, но, чувствуя себя весьма нехорошо, велел сыну выехать к нему навстречу на Луки. На Луках повидался он с сыном и новгородцами, которые принесли ему великие дары и целовали ему крест иметь сына его князем и другого князя не искать до его смерти. Оттуда возвратился он в Смоленск.

Сестра, видя его изнемогающего, убеждала остаться в Смоленске. «Нет, отвечал Ростислав, я не могу лечь здесь. Везите меня в Киев. Если умру в дороге, положите меня с отцовским благословением у святого Феодора. Если же Бог освободит от болезни, я постригусь в Печерском монастыре».

По пути из Смоленска, в Зарубе, селе Рогнеды, болезнь усилилась, Ростислав почувствовал себя очень дурно. Скончался он 14 марта 1169 г.

Сыновья Ростислава, вместе с братьями его Владимирами, родным и двоюродным, решили призвать на великокняжеский стол Мстислава, но до его прибытия поцеловав между собой крест, разделили между собою волости, – всякий взял себе что хотел: Владимир Мстиславич взял Торческ со всем Поросьем, Владимир Андреевич Берестий. Владимир предоставлялся Ярославу Изяславичу. Несколько уделов отдано Ростиславичам. Киевские владения уменьшались, таким образом, более и более.

Присланный Мстиславом вперед Василько Ярополчич с тиуном проведал о тайном договоре и дал знать о нем во Владимир. Мстислав уведомил своих союзников: Ярослава галицкого, ляхов, Всеволодовичей, «являя твердь братьи» (объявляя о твердом своем намерении), и звал их на помощь.

Ярослав немедленно прислал к нему пять полков. В Микулин пришли берендеи, торки, печенеги, все черные клобуки. Мстислав двинулся.

Владимир Мстиславич вышел, между тем, из Триполя, с женой и матерью, и занял Вышгород.

Мстислав Васильевским путем вскоре достиг Киева и взял ряд с братьями, с дружиной и киевлянами.

На другой день он обратился к Вышгороду и пустил берендеев на вороп.[6]6
  Вороп – налет, набег, нападение. Примеч. ред.


[Закрыть]

Начались схватки. Много падало с обеих сторон. Послы ходили между князьями с речами о мире, и, удалившись о волость, наконец, они поцеловали крест: Владимир, Давыд, Рюрик, Мстислав. Мстислав, 13 мая 1167 г., в понедельник, вступил в Киев. Владимир должен был вернуться в Триполь, а Вышгород отдан Давыду.

Но дядя, издавна враждебный Мстиславу, еще держал зло на уме. Муж Давыдов, Василь Настасич, проведал это и сказал своему князю, а тот Мстиславу.

Владимир, поняв, что известны Мстиславу замыслы его, приехал оправдываться и остановился в Печерском монастыре. Туда прибыл и Мстислав, велел ему сидеть в экономовой келье, а сам сел в игуменовой и послал спросить его: «Брат, зачем ты приехал, я не посылал за тобой». Владимир, с дьячком Имормыжем, отвечал: «Брат, я слышал, что на меня наговаривают злые люди». Мстислав сказал: «Я слышал про то от брата Давыда». Послали в Вышгород, за Давыдом, который прислал Василя, приставив к нему Радила тысяцкого и Василия Волковича.

Мстислав приехал через три дня в Печерский монастырь, и Владимир прислал мужей своих Рагуила и Михаля, которые начали препираться с Василем, а за Василя вышел Давыд Боринич.

Дело было ясно. «Брат, сказал Мстислав, ты целовал мне крест, и губы еще не обсохли. Отцы наши говорили: Бог тому судья, кто преступит крестное целование; целуй опять, если не хочешь лиха и на меня ничего не думал».

Владимир сказал: «Рад, целую, – то все на меня лжа». Мстислав отпустил его в Котельницу, но он не смирился и продолжал свои замыслы, сносился с берендеями и, получив от них обещание, открыл мысли свои Рагуилу Добрыничу, Михалю и Завиду. Те отвечали: «Ты, князь, задумал о себе. Мы ничего не знали и не едем за тобой». Владимир, взглянув на своих детских, сказал: «Ну, так они будут моими боярами», – и отправился на соединение с берендеями ниже Ростовца. Те увидели его одного: «Что же ты говорил нам, будто все братья с тобой, и Андреевич Владимир, и Ярослав, и Давыд! А ты едешь один и без мужей. Ты обманул нас! Так лучше нам в свою голову, чем в чужую», – и начали пускать в него стрелы. «Не дай Бог поганому поверить, воскликнул горестный Владимир, пропал я душой и телом». Он побежал. Детских его перебили берендеи около него. Он пустился к Дорогобужу, куда прежде убежала жена его. Владимир Андреевич занял мост через Горину и не пустил его к себе. Он должен был искать спасения уже не на Руси и поворотил к радимичам к Суздалю; Андрей выслал к нему навстречу сказать: «Иди в Рязань к отчичу своему к Глебу, я тебя наделю». Владимир пошел туда, оставя жену с детьми у Всеволожей в Глухове. Мстислав выслал мать его, вдову деда Мстислава: «Ступай в Городок, а оттуда куда тебе угодно; не могу жить с тобою в одном месте, потому что сын твой ловит головы моей, переступая крест».

Вложил Бог в сердце Мстиславу Изяславичу (1168) мысль благую о Русской земле, которую любил он всем сердцем, и созвал он всех братьев своих, начал думать с ними и сказал: «Братья, пожалейте о Русской земле и о своей отчине-дедине, которую на всякое лето несут поганые в вежи свои, с нами роту взимаюче и всегда переступаюче. Вот они уже отнимают у нас и Греческий путь, и Соляный, и Залозный; хорошо бы нам, братья, поискать отцов и дедов своих пути и своей чести, воззряче на Божию помощь». И была эта речь угодна всей братии и мужам их. Они отвечали: «Буди так. Дай Бог нам за христиан и за Русскую землю сложить свои головы, и к мученикам причтеным быти».

Мстислав послал к Ольговичам в Чернигов и велел им быть с собою. Тогда Ольговичи были в союзе с Мстиславом. И собрались все братья в Киеве: Рюрик из Вручего и Давыд из Вышгорода; Всеволодовичи Святослав и Ярослав, Олег Святославич, брат его Всеволод, Ярослав из Луцка, Ярополк, Мстислав Всеволодович, Глеб из Переяславля, брат его Михаил и многие другие. Воззрев на Божию помощь и силу честного креста, вышли они из Киева 2 марта, в субботу, на средокрестной неделе.

Ярополк, брат Мстислава, был очень болен, но не хотел отстать от своих братьев. В Тумаще начала одолевать его болезнь, а Мстислав был уже за Каневым. К нему послана весть о болезни брата. Мстислав велел игумену Поликарпу и попу Данилу ехать к брату, и если он умрет, похоронить его у святого Федора. Он скончался в четверг, 7 марта.

Князья шли девять дней. Половцы, услышав, что идут на них все князья русские, побросали своих жен и детей и побежали. Князья пустились за ними в погоню, оставив у своих возов Ярослава Всеволодовича, настигли их у Черного леса и, прижав к лесу, одних перебили, других взяли в плен. Освобожденные христиане отпущены были на волю.

Похвалив Бога, с радостью великой, вернулись князья домой на самое Воскресение Христово. Братья, однако, втайне сетовали на Мстислава.

Вскоре опять князья все собрались в Киеве. Мстислав сказал: «Братья, мы сделали много зла половцам, вежи их поимали, детей полонили и увели стада; они будут пакостить нашим гречникам и залозникам. Поедем навстречу гречникам». Князья пошли в поход и стали у Канева.

Все было согласно и мирно, но злые люди посеяли раздор. Петр и Нестер Борисовичи начали вести злые речи Давыду на Мстислава. Они сердились на него за то, что Мстислав отпустил их от себя, по вине их холопов, которые украли коней в Мстиславовом стаде.

Давыд поверил и передал навет брату Рюрику: «Приятели поведали мне, что Мстислав хочет нас взять». Рюрик возразил: «За что же? Ведь он недавно целовал нам крест». Наветники говорили: «Мстислав будет звать вас на обед, тут и будет ваше ятье, и слова наши оправдаются». Мстислав не имел о том никакого понятия, питая к братьям совершенную любовь. Он действительно послал звать их к себе на обед, а те отвечали: «Поцелуй прежде нам крест, чтоб не замыслить на нас лиха, так мы придем к тебе». Мстислав удивился и объявил о требовании дружине своей. Дружина отвечала: «Без дела, князь, велят тебе братья целовать крест. Мы знаем твою любовь к ним. Верно, злые люди, завидуя братской любви, придумали лихо; злой человек хуже беса: бес того не замыслит, что замыслит злой человек. Скажи братьям, что ты крест целуешь, а они чтоб выдали тебе, кто вас сваживает».