Текст книги "Еврейское счастье (сборник)"

Но тут вскипел Андрей: «Да я не еврей! Да евреи хотят! Особенно те евреи, которые побоялись жить в Израиле и драпанули из Советов по израильским визам в Штаты! Они сейчас сидят в мягких креслах выпивают виски со льдом и кричат: “Вперед Израильтяне”! Мой сын сидит сейчас в танке “Миркава” (израильский танк в переводе «Колесница») в Ливане. По его танку террористы стреляют российскими противотанковыми ракетами» Корнет», которые прожигают танковую броню…

Диспут прервал мощный, пронзительный гул, от которого вздрогнула земля, и на морской глади появилась рябь. На секунду в лунном свете мелькнули серебристые крылья израильских «Фантомы». Они летели бомбить Бейрут.

Август – сентябрь 2008 года.

Шломи. Израиль.

Любовница террориста
^{Новелла}

В основу этой новеллы положены события, произошедшие в одном из районов Тель-Авива.

Ольга

Ольга стояла перед большим зеркалом. В зеркале отражались её загорелое лицо, золотистые волос, тонкая талия и крутые бедра. Борька называл её фигуру «сексуальной гитарой».

С Борисом Ольга познакомилась в армии. Она служили вместе в «миштерет-ха-гвуль», сокращено «магав». Так в Израиле называют пограничную полицию. В «магав» принимали только добровольцев. Ольга записалась туда, когда увидала, какие рослые и симпатичные ребята там служат.

Борис не был рослым и симпатичным. Сын владельца большого обувного магазина, стал солдатом «магава», желая компенсировать свою заурядную внешность, незаурядными поступками. Однако храбростью Борис не отличался. Солдаты его взвода не хотели патрулировать с ним в опасных районах. Они ему не доверяли. Ольга хорошо об этом знала, потому что всю службу провела в штабе пограничного батальона. После демобилизации из армии прошло уже два месяца. Ольга так и не могла решить, что делать дальше.

Последнее время она часто вспоминала мать. Прошло более пяти лет со дня их печальной разлуки. В первые годы жизни в Израиль Ольга еще получала письма от матери. Потом письма прекратились. Ольга понимала, что это значит.

Перед её глазами появлялась одна и та же картина. Родной Саратов. Грязный сквер около «хрущовок». На траве мужчины и женщины с синими отекшими лицами делят между собой бутылку водки. От этой картины у Ольги сжималось сердце.

Мать Ольги после окончания торговой школы работала на городском рынке контролером. Эта должность делала её центром внимания уроженцев кавказских республик, торгующих цитрусовыми на рынках города.

Миллионный Саратов, среди многих дефицитов, страдал и от недостатка цитрусовых. Кавказские мужчины поставляли простым гражданам эти плоды, рожденные солнцем Кавказа. Всех кавказцев саратовцы называли «грузинами». Диди, – бойкому кавказскому торговцу, понравилась мать Ольги. Но его привлекла не только красота девушки.

С её помощью он развернул целую сеть спекуляций на саратовском рынке. Диди привозил с Кавказа большое количество дефицитных продуктов, обуви и одежды, и с помощь матери Ольги сбывал на их базаре, без налогов и регистраций. Спекуляция давала большие прибыли, и чтобы привязать к себе выгодную возлюбленную, Диди вступил с ней брак.

Бойкий кавказец увлекался карточной игрой. Зарабатывая на спекуляциях огромные деньги, он их проигрывал. В результате он потерял бдительность и попал в тюрьму. Его «липовую» жену тоже привлекли к уголовной ответственности, но она получила условное наказание, потому что была беременна.

После тюрьмы Диди в Саратов не вернулся. Своего настоящего отца Ольга никогда в жизни не видала. В действительности отец Ольги – Диди не был грузином. Он был горский еврей по фамилии Галахов. Ольга сама узнал об этом только в 16 лет, когда получала паспорт В ее советском паспорте, в графе национальность было записано – еврейка.

Детство Ольги прошло, как и у сотен тысяч советских детей, у которых не было отцов. Мать жалела её и была с ней ласкова. Но когда Ольга стала подрастать, мать очень изменилась.

Во время «перестройки» она потеряла работу на заводе и опять вернулась на рынок. Там она начала пьянствовать.

В их однокомнатной квартире стали появляться пьяные мужчины. Пьяная мать, не стесняясь, дочери, ложилась с ними в постель. Иногда случались отвратительные скандалы и драки. Когда мать трезвела, она плакала, становилась перед дочкой на колени, просила прощения, но потом всё начиналось сначала.

Их соседями была бездетная, еврейская семья. Когда Ольга была ребенком, соседи полюбили девочку, приглашали её к себе, угощали сладостями, дарили игрушки. Последние годы, когда жить в своей квартире стало невозможно, Ольга часто приходила к соседям. Однажды ночью мать напилась до беспамятства. Её партнер – лысый мужчина полез к 14-летней девочке в постель. Ольга в ужасе прибежала к соседям.

Всю ночь соседи успокаивали испуганную девочку. Наутро глава семейства Хаим, покачав головой и сказал с вздохом: «Нельзя, чтобы ребенок погиб! Все-таки еврейская кровь!» Вскоре он устроил Ольгу в интернат, который был организован в России «Еврейским Агентством».

Скрип двери прервал тяжелые раздумья.

Ольга с удивлением увидела на пороге мать Бориса – Злату.

Взгляд Златы не предвещал ничего хорошего. Она была совсем не похожа на ту Злату, которую Ольга увидела впервые, когда Борис предложил ей отпраздновать Рош-ха-Шана (еврейский новый год) в его семье.

Праздничные отпуска Ольга проводила в гостинице для одиноких солдат. Она с радостью приняла приглашение Борьки. Ей очень хотелось почувствовать немного семейного тепла. Семейство Бориса приняло её с почетом. За праздничный стол Ольга сидела между Борисом и Златой.

После окончания праздничного отпуска Борис и Ольга отправлялись в свою часть. На прощание Злата обняла Ольгу: «Моя сладкая девочка! Береги Борю! Он теперь тебе родной! Я тебе, как мамаша!»

Нежданный визит «мамаши» удивил Ольгу, но она решила молчать и разобраться в чем дело. Не надевая халата, она продолжала расчесывать волосы. «Долго ты будешь показывать мне свои прелести? Я тебе не мужчина, с которым ты сразу ложишься в кровать!» – медленно проговорила Злата. От жгучей обиды на глаза Ольги навернулись слезы. Но она уже ожидала подобных событий и подготовилась к ним.

«Есть у меня подарок для Вас Злата Абрамовна!» – сказала Ольга спокойно. «Беременна я от Вашего от Боречки! Скоро два месяца!»

Злата подскочила, как укушенная змеей: «Что тебе в голову ударило! Какие слова говоришь?» Но, наверное, в голову ударило Злате. Она покраснела, как рак, и села на неубранную постель.

Ольга продолжала наступление: «Я знаю, что Вы меня не хотите. Вы считаете, что Вашему Боре нужна другая жена. Пусть будет так! Ваш Борька не большое сокровище! Без него проживу! Только отдайте мне эту квартиру! У Вас есть еще много квартир, и денег, а мне жить негде!»

Ольга сделала многозначительную паузу и глядя в глаза оторопевшей Злате, и продолжила: «Запомните, мамаша, если через две недели эту квартиру на меня не оформите, я на аборт не пойду! Будет Ваш Борька платить мне элементы долго, долго». Когда Злата выходила из квартиры Ольга крикнула ей вслед: «Что бы Борька близко ко мне не подходил!» – и заплакала, прижавшись к дверному косяку.

Будни и развлечения

Каждое утро автобус отвозил Ольгу на завод, где она восемь часов паяла детали для микропроцессоров. Работать приходилось под микроскопом в безжалостно ярком свете. От этого света слезились глаза. Скучное время наступало, когда она приходила с работы.

Вначале её очень радовала квартира, которую она получила от родителей Борьки. Всю жизнь она была лишена собственного жилья, поэтому ей доставляло большое удовольствие благоустраивать свое «гнездышко». Но вскоре это тоже надоело. Единственным развлечением было посещать популярную дискотеку «Аквариум».

«Аквариум» был уникальное заведение. Он отличался от подобных заведений не только роскошным танцевальным залом и ловкими диск-жокеями, но и тем, что эта дискотека располагалась на берегу моря рядом с дорогими многоэтажными отелями.

«Аквариум “был самым популярным местом для состоятельных туристов и ”золотой» израильской молодежи. Девочки репатриантки из бывшего СССР («олим ми Руссия») были центром притяжения этой дискотеки.

Цена билетов в «Аквариум» была доступна только состоятельным людям. Юных и привлекательных «олимок» в «Аквариум» пускали бесплатно. В субботу, еще до появления первой звезды, перед «Аквариумом» выстраивались очереди таких девочек.

В очереди, у входа в «Аквариум» Ольга познакомилась с Лизой Голдберг. У Лизы была привлекательная внешность. Худенькая, стройная с огромными темно – карими глазами, в которых, казалась, застыла вечная еврейская печаль.

Такая же печаль царила и в семействе Голдберг. Мать Лизы – преподаватель сольфеджио Харьковской консерватории, вынуждена была работать уборщицей, а отец – бывший преподаватель литературы, с трудом нашел работу на складе утиля.

Ольге нравилось бывать в этой скромной, интеллигентной семье, где, несмотря на житейские невзгоды, царили добрые, сердечные отношения.

Лиза все еще имела иллюзии встретить в «Аквариуме» порядочного человека. Ольга уже хорошо знала нравы израильских «плейбоев» и в «Аквариум» её тянуло только желание развлечься.

Однажды Ольга увидела среди танцующих, знакомую фигуру Борьки. Он уже здорово растолстел. Его живот висел над поясом. От бывших армейских сослуживцев Ольга слышала, что Борька учится на юридическом факультете в университете. «Этот поддонок будет судить людей!» – с горечью подумала Ольга, и в голове у неё созрел план.

Она шепнула Лизе несколько слов, и Лиза, в ритме танца, оказалась рядом с Борькой. Нескольких загадочных улыбок хорошенькой девушки было достаточно для Борьки.

После танцев Борька и Лиза пили в баре бешено дорогой коктейль. Борька все пытался положить руку на голые колени девушки. Потом он предложил ей покататься на его новом японском джипе. Около часа они ездили по городу, пересекли освещенную рекламами набережную Тель-Авива. Ближе к полночи Лиза начала торопиться домой. Как бы невзначай она намекнула, что сегодня в квартире она одна. Родители уехали в гости.

Борька намек понял и с радостью согласился отвезти девушку домой. Как только они миновали центр города, настроение Борьки стало портиться. Вокруг были старые дома, грязные улицы, мусор на тротуарах. Этот район пользовался дурной славой. Его считали рассадником наркомании, воровства и проституции. Однако, нужда заставляла «олим-ми-Русия» жить в этом районе.

Около одного из невзрачных домов Лиза попросила остановить джип.

Улица была пустынна и темна. Борька не хотел выходить из джипа. Он нажал какую-то ручку. Лиза упала вместе с сидением. Борька навалился на неё, но Лиза ловко вывернулась и выскочила наружу. Борька неохотно последовал за ней.

В этот момент перед Борькой появилась знакомая фигура. Борька растерялся. Он не ожидал встретить здесь Ольгу: «Здравствуй милый! Решил развлечься? А мама тебе разрешила?» Борька попятился к джипу. Он вспомнил, что Ольга всегда занимала первые места на соревнованиях по каратэ в «магаве». «Что тебе надо? Тебе мало дали?» – испуганно забормотал он, пытаясь скрыться в машине.

Оля нанесла ему удар ногой в пах. Он согнулся, взвизгнув, как собачонок. Второй удар ногой пришелся в лицо. Кровь закапала на асфальт.

В эту секунду на спине Ольги повисла Лиза. «Ольга, прекрати немедленно!» – громко закричала она. Воспользовавшись суматохой, Борька вскочил в джип. Девушки, с трудом переводя дыхание, смотрели вслед, удаляющемуся джипу.

«Ну, и зверь ты, Ольга!» – заикаясь, проговорила Лиза, возмущенно глядя в лицо подруге: «Разве так можно? Конечно, он подонок, но он еврейский парень!» «Еврейский? Еврейский? А я кто! Зверь?»

Ольга перешла на истерический крик:

«Ты лежала разорванная на гинекологическом кресле? Из тебя вырывали куски живого тела? Тебя выкидывали на улицу?»

После расправы над Борькой душевная близость между подругами исчезла. Ольга болезненно переживала это разрыв. К сожалению, Ольга не поняла, что нарушила почти генетическое табу, которое живет в душе почти каждого еврея.

После разрыва с Лизой подавленное настроение стало обычным для Ольги. У неё появилось безразличие к окружающему и даже к собственной судьбе. В таком настроении она ехала с работы в укороченный пред выходной день.

Неожиданная встреча

На соседнем сидении в автобусе, в котором ехала Ольга, громко болтали две молодые израильтянки. Они с восторгом рассказывали друг другу о проделках своих малолетних детей. От этой обычной женской болтовни у Ольги вдруг сдавило горло.

Ей стало трудно дышать. Она вышла из автобуса на набережной реки Яркон. До дома было еще далеко. Она решила пройтись пешком. Погода была прекрасная. Март и апрель – самое лучшее в Израиле время года. Солнце не обжигает, а только ласкает. Прохладный ветерок дует с моря. Земля, напоена дождями, покрывается буйной растительностью. Высокие зеленые кусты быстро засыпаются бутонами разноцветных экзотических цветов.

Занятая своими невеселыми мыслями Ольга не заметила, как оказалась рядом с подземным переходом, ведущим к базару. Она не собиралась делать покупки, но людской водоворот вынес её на рыночную площадь к магазинам, торгующим женским бельем.

Несмотря на неприятности, женщина всегда остается женщиной. Она начала рассматривать различные фасоны нижнего белья, воображая, как соблазнительно она будет выглядеть в этих трусиках и бюстгальтерах.

Когда Ольга выходила из магазина, она вдруг почувствовала чей то внимательный взгляд. На рыночной площади она столкнулась лицом к лицу с рослым симпатичным парнем восточной внешности. Он показался ей знакомым.

Теперь, взглянув на него еще раз, она вспомнила:

«Это случилось это за несколько месяцев до демобилизации. После целого года относительного спокойствия неожиданно вспыхнула новая „интифада“[3]3
  «Интифада» – восстание народа.(арабский)


[Закрыть]. Внутри Израиля и на „штахим“[4]4
  «Штахим» – территория оккупированная Израилем в во время войны 1967 года.


[Закрыть] взрывались „живые бомбы“ – шахиды[5]5
  Шахид – террорист-самоубийца.


[Закрыть]». Под прикрытием «каменного дождя» боевики вели стрельбу по солдатам. Взбунтовались и израильские арабы. Многотысячные демонстрации в защиту палестинцев часто переходили в драки и стрельбу. Пограничная полиция перешла на чрезвычайный режим службы.

Тревогам и патрулированию не было конца. Эти события коснулись и девушек-солдаток. Пограничные батальоны, были вынуждены устанавливать во всех подозрительных местах контрольные посты.

Девушки-солдатки проверяли документы и личные вещи всех арабов, желающих попасть вглубь страны. Старшим по контрольному посту обычно назначали сган (лейтенант) Зееву. Эту «марокканку»[6]6
  «Марокканка» – еврейка, уроженка Марокко.


[Закрыть] (еврейку из Марокко) девушки не любили. Она надоедала им бесконечными придирками. Однако, Зеева отличалась поразительным нюхом на опасных арабов. Через контрольный пост, где она командовала, террористы пройти не могли.

Зеева требовала, чтобы девушки главное внимание обращали на «теудат-зеут» (удостоверение личности). Удостоверения личности у арабов имели несколько цветов. Арабы – граждане Израиля, имели один цвет документов, арабы не граждане – другой. Часто арабы, граждане Израиля, передавали свои документы палестинцам, или палестинцы пользовались фальшивыми документами. В первую очередь нужно было обращать внимание на фотографии и печати. Если фотография или печати были не на месте, арабов немедленно задерживали.

Это было прохладное ноябрьское утро. Солнце едва поднялось, и первые лучи приятно грели спины девушек, которые занимали места за контрольными стойками. У контрольного поста уже собралась толпа. Был четверг, пред выходной день у арабов. Арабы спешили попасть на работу или на рынок. Ольга сначала брала в руки «теудат-зеут», внимательно его рассматривала, а потом смотрела на владельца документа.

Она заметила его, когда он только входил в контрольный пост. Стройный, рослый, красивый, в модной светлой куртке из дорогой замши, он выгодно отличался от своих собратьев.

Ольге почему-то захотелось, чтобы он подошел к её стойке.

Он, словно услышал её мысли, он миновал других девушек и направился прямо к ней. У него был «теудат-зеут» израильского гражданина. Ольга раскрыла документ и вздрогнула. Документ, возможно, был не в порядке. Фотография съехала в сторону. Но рука Ольги не коснулась тайной кнопки вызова охраны. Она подняла голову и их взгляды встретились. В его горячих темных глазах не было ни страха, ни просьбы. Наоборот, в них было только презрение. Его глаза, казалось, говорили: «Ну… продавай! Я не боюсь!» Ольга не знала, сколько времени продолжалась эта дуэль взглядов. Как под действием гипноза, она отдала ему, возможно, фальшивый «теудат-зеут». К действительности её вернул окрик Зеевы. Зеева обычно ходила за спинами девушек и наблюдала за работой своих подчиненных сквозь черные очки, которые никогда не снимала. Она заметила замешательство Ольги, но Ольга ответила ей, как можно спокойней: «Ха-коль беседер».(Все в порядке на иврите)

Ольга пересекла базарную площадь, ноги стали плохо слушаться. Не зная почему, она свернула и медленно пошла вниз к морской набережной. Она чувствовала, что араб идет следом за ней.

«Извините меня, девушка! Вас зовут Ольга?» – спросил он её на безупречном иврите, когда они поравнялись. Удивленная, Ольга остановилась:

«Вот здорово! Он помнит мое имя, написанное на табличке, которую я носила во время работы на контрольном посту!» Они спустились к набережной и сели на нагретые солнцем камни парапета. Араб молчал, глядя в морскую даль. Его аккуратно выбритое лицо, стройная шея, упрямый подбородок казалось ей высеченными из темного мрамора, а полные чувственные губы шевелились в такт голоса муэдзина, долетавшего с далекого минарета.

Солнце утонуло в морских глубинах. С моря потянуло холодом. «Не мешало бы выпить кофе!» – сказал он, спрыгнув с парапета. «Сейчас начало субботы – все закрыто», – тихо ответила Ольга.

«Это у Вас все закрыто, а у нас открыто!» – он улыбнулся и протянул ей руку «Поехали! В Яффо (пригород Тель-Авива) есть приморский ресторанчик. Там подают настоящий кофе – арабик!»

«Что я делаю? Еду с арабом в такси неизвестно куда!» Она вспомнила страшные рассказы об арабских убийствах и насилия, и её лоб покрылся холодным потом. Однако, арабский ресторанчик выглядел довольно прилично. Расписные стены, распахнутые окна с видом на море, круглые столики с низкими удобными креслами. Смуглые мужчины за столиками и почти нет женщин. От нескольких столиков сразу полетели приветствия: «Салам, Саид! Салам!» «У тебя тут так много знакомых?» – удивилась Ольга. Саид приветливо улыбался: «Это мои друзья! Вместе учились в школе».

В конце зала возвышался большой, хорошо освещенный изнутри аквариум. В нем плавали довольно крупные рыбины, напоминающие российских карпов. Около аквариума стоял смуглый мальчик в белом халате с сачком в руках. Саид усадил Ольгу недалеко от аквариума и сразу предложил ей выбрать любые из плавающих там рыб. Через минут двадцать эти рыбы, обжаренные и обложенные экзотическими салатами, дымились перед ними.

«Осторожно! В рыбе острые косточки!» – предупредил её Саид, придвигая к ней тарелочку с водой для мытья пальцев. Кофе в серебристых стаканчиках оказался необычным. От него исходил дурманящий запах, и после нескольких глотков слегка закружилась голова.

Они сидели перед раскрытым окном, и море расстилалось перед ними. За окнами ресторанчика находился старинный причал, заросший мхом и ракушками. Над причалом возвышался постамент с мемориальной доской. На вершине постамента стоял макет кораблика из белого металла, освещенный прожекторами.

«Какой красивый кораблик!» – воскликнула Ольга. Она пыталась прочесть надпись на мемориальной доске: «Что же там написано? Интересно!»

Саид молчал. Лицо его неожиданно изменилось. Исчезла вежливая улыбка. «Это памятник страданиям моего народа!» – проговорил он медленно, нервно барабаня пальцами по столу: «Сто лет назад к этому берегу приплыл евреи из Русии. Они сказали, что хотят молиться на нашей земле. Мы поверили им. Они обманули нас! Они украли нашу землю и разорили мой народ!»

Слова Саида не понравились Ольге. «Евреи жили на этой земле еще раньше арабов…», – она с трудом подбирала слова, вспоминала уроки умных преподавателей, которые убеждали её в полном праве евреев на Палестину. Однако настроение Ольги испортилось, и она попросила Саида отвезти её домой.

В такси Ольга забыла об политических разногласиях. Её волновали сугубо женские вопросы: «Что делать, если Саид захочет зайти к ней в гости? Отказать или не отказать?» Саид сам вывел её из затруднительного положения. Он по-джентльменски помог ей выйти из такси. Вежливо поблагодарил за проведенный вечер. Нежно поцеловал в щечку и уехал.

Ни одного слова о будущих встречах сказано не было. Такое прохладное расставание разочаровало Ольгу. Дома, на работе и даже в постели она вспоминала мельчайшие подробности их коротенького знакомства.

На службе в пограничной полиции Ольга получила много специальных инструктажей по общению с арабами. Исходя из этих инструктажей, Саид был подозрительной личностью. Но, как не странно, такие мысли не приходили в её голову. Она думала о нём только, как о мужчине. Мужчин за свою короткую жизнь, Ольга уже видела не мало. Одни её волновали, других она презирала, но ничего подобного с ней раньше не случалось.

Каждое утро она просыпалась с надеждой увидеть его. К вечеру надежда таяла. В следующую пятницу, когда она вечером возвращалась домой, у неё неожиданно появилась мысль, что сейчас должно что-то случиться. Ольга жила на первом этаже дома старинной постройки. Первый этаж стоял на колоннах. В лунном свете она издалека увидала высокую мужскую фигуру. Сердце кольнуло. Она его узнала. Саид стоял, опираясь на колонну, и Ольга, как загипнотизированный удавом кролик, молча, подошла к нему вплотную. Он обнял её. Его сильные руки сомкнулись на ней и лишили ее всякой воли.

Она привела его в свою квартиру, и всю ночь она была в его власти. Проснувшись среди ночи, она ласково гладила его черных, как смоль, вьющихся волос. Когда на рассвете она встала с постели, его в квартире уже не было. В спальне остался только терпкий и волнующий запах его тела. Она голая подошла к старому зеркалу и удивилась. На нежной коже груди и шеи виднелись кровоподтеки «Странно! А я не чувствовала никакой боли?» – подумала она, поглаживая места укусов.

Появлялся Саид не часто, обычно в ночные часы, и на рассвете уходил. Все ночные часы были заполнены страстью и только страстью. Эта страсть мешала Ольге серьезно задуматься: «Кто он? Куда ведет их связь?» Она очень боялась разрушить хрупкую иллюзию счастья. Наконец, она решилась и прямо спросила его: «Почему ты приходишь только ночью? Ты боишься слежки? Ты нелегал?»

Саид воспринял её вопросы абсолютно спокойно. Развалившись в кресле, он с загадочной улыбкой посмотрел на неё, и обнял: «Моя Фатима! (Красавица из арабского фольклора). Ты даешь мне любовь, какую я никогда не знал в жизни! Я благодарю Аллаха за такую любовь! Тебе будет плохо, если в полиции узнают о нашей связи!»

Ольге очень хотела создать Саиду привычную обстановку Она поехала на арабский рынок за продуктами. Из этих продуктов Ольга приготовила все, что знала из рецептов арабской кухни. Молодая баранина с овощами, мелко нарезанный горький и сладкий перец, салаты из хасы, острые хумусы, сладкие финики и сочные маслины, все эти блюда в субботу стояли на столе. Саид с аппетитом ел приготовленные ей кушанья и хвалил её успехи в области арабской кухни.

Уже приближалось утро, когда Ольга очнулась от любовного затмения. Саид сидел напротив нее и, сложив руки на голую грудь, произнес: «Ты думаешь, я нелегал? Нет! Это неправда! Я израильтянин, но родился в Хан-Юнэсе[7]7
  Хан-Юнэса – город в секторе Газа.


[Закрыть]. Я остался сиротой в пять лет. Меня, еще ребенком, дядя забрал к себе в Нацерет[8]8
  Нацерет – арабский город в Израиле.


[Закрыть] и сделал меня израильтянином. Там, в Газе, остались мои родные сестры.

Ольга задумалась. Ей пришлось побывать в секторе Газа. Солдаток туда обычно не пускали, но были чрезвычайные обстоятельства. Недалеко от Хан-Юнэса, вблизи одного из еврейских поселений солдаты их батальона обнаружили террористов. Завязался бой. Террористов уничтожили, но два солдата из их батальона были ранены. Начальник штаба батальона, должен был немедленно составить отчет для командования об этом происшествии.

Сержант, который вел документацию по терактам, отсутствовал. У него умерла бабушка. Он сидел «шиву» (по закону иудаизма в доме покойного, после похорон, семь дней должны сидеть его близкие родственники). Для евреев, выходцев из Марокко, это святое дело. Ольге пришлось выполнять его работу. Поселение было расположенное вблизи морского побережья, и было окружено защитным забором.

Поселение состояло из несколько десятков двухэтажных вилл. Вокруг вилл расположились цветущие сады и теплицы, павлины важно прохаживались по зеленной траве.

Вечером на бронированных джипах они возвращались за «зеленую черту».

Дорога проходила рядом с лагерями палестинских беженцев, существующих здесь еще со времен войны за Независимость. Узкие улицы, маленькие домики, полное отсутствие зелени, мусорные кучи вокруг этих домов. Канава с нечистотами посреди улицы распространяла в горячем воздухе сильное зловоние. Ослик, нагруженный мешками, брел по пыльной дороге. Чумазый мальчик лет восьми – десяти подгонял ослика.

Когда джип поравнялся с мальчиком, мальчик поднял вверх руку с двумя растопыренными пальцами и закричал: «Ипах эль йяхуди!». солдат-марокканец, который сидел в машине рядом с Ольгой, перевел слова мальчика: «Этот выродок кричит, что евреев нужно резать!» Этот крик Ольга запомнила надолго.

Прошла ещё неделя. Саид опять появился в её квартире.

Улыбаясь, он подал Ольге небольшую коробочку, в которой лежал золотой браслет с искусно выполненным миниатюрным изображением «руки Фатимы». После обеда Саид вытащил из кожаного портсигара сигарету набитую странным, ядовито-зеленым табаком, и протянул ее Ольге: «Попробуй, моя Фатима! Это настоящий кайф!»

На службе Ольга часто сталкивалась с наркоманами. «Наркоты» она боялась, однако, видя, с каким удовольствием Саид курит эти сигареты, решила попробовать. Ей сначала затошнило, но потом стало легко и просто. Все вокруг наполнилось каким-то туманом. В этом тумане плавала фигура Саида. Он то склонялся над ней, и она чувствовала сладость его поцелуев, то уплывал куда-то в тумане. Теперь Саид часто приносил с собой эти странные сигареты, а однажды принес с собой небольшой чемоданчик. В таких чемоданчиках обычно слесари и электрики носят свои инструменты. Саид и Ольга закурили. Опять перед глазами девушки поплыл туман.

Саид то исчезал, то появлялся. Она слышала его голос как будто издалека: «У нас в Нацерете произошла драка. Полиция меня подозревает. Мне нужно исчезнуть на несколько дней».

Ольга сразу ответила: «В чем проблема? Живи у меня!»

Саид запрокинул её голову и поцеловал так сильно, что она почувствовала во рту привкус крови: «Араб не делает любимой женщине проблемы! Лучше пожить в хорошей гостинице. Там меня не будут искать». «Ты не знаешь? В гостиницах тщательно проверяют документы?» – удивленно спросила Ольга. Саид ответил быстро: «Нас поселят без проблем, если ты предъявишь свое полицейское удостоверение!» Несмотря на туман в голове, у Ольги появилась тревожная мысль: «Откуда он знает, что у меня есть полицейское удостоверение? Я же ему об этом никогда не говорила!» У Ольги действительно было полицейское удостоверение, как у сержанта полиции запаса.

Утром, собираясь на работу, Ольга пыталась вспомнить, когда ушел Саид. Ей показалось, что он ушел без своего слесарного чемоданчика.

«Наверно, забыл», – подумала она. Она осмотрела все вокруг. Чемоданчика нигде не было. Ей бросилось в глаза, что дверь, которая вела из кухни в кладовую, не заперта. Ольга всегда запирала эту дверь на засов. Из этой кладовой можно легко попасть прямо на улицу. В кладовой валялись старые вещи, наследство семейства Бориса.

Часы показывали без пяти шесть. Автобус ждать не будет.

На работе она забыла и о кухонной двери, и таинственном чемоданчике.

Через несколько дней они сняли номер в гостинице «Панорама». Номер был «супер-люкс». Мягкие ковры, широкие диваны, покрытые натуральной кожей.

На стенах картины в золоченых рамках, кондиционированный воздух и холодильник, полный различных напитков. Недаром этот номер стоил больше сотни долларов в сутки. Сумма немалая, но Саид, улыбаясь, щедрым жестом вложил в её полицейское удостоверение пачку зеленых банкнот.

В номере Ольге больше всего нравилась белоснежная ванная. Стены и потолок ванной были сделаны из подсвеченных зеркал. В этих зеркалах смуглое, мускулистое тело Саида отражалось во всей красе. После купания, накинув на голые тела мягкие махровые халаты, они подошли к огромному окну, которое занимало почти всю стену спальни.

С высоты пятнадцатого этажа перед ними открывалась залитая электрическим светом панорама ночного Тель-Авива. Красочная картина тянулась от старинного маяка до высотных труб электростанции «Ридинг». Вдоль небоскребов и площадей по улицам текла огненная река тысячи автомобильных фар.

Среди этого моря огней выделялся огромный рекламный щит дискотеки «Аквариум». Он был расположен почти напротив гостиницы. На щите красовалась танцующая пара. Танцующие дрожали в безжизненном, неоновом свете, как больные лихорадкой. Над их головами пульсировала разноцветными огнями сакраментальная израильская фраза: «Ма ихие? Ихие тов!»

В переводе с иврит это значило: «Что будет? Будет хорошо!»

Возле рекламного щита у входа в «Аквариум» вытянулась знакомая очередь. С высоты девчонки казались, совсем крошечными.

Саид долго и внимательно рассматривал очередь у «Аквариума». Неожиданно он отошел в сторону и начал шептать что-то на арабском языке. Ольга не понимала слов, но почувствовала в этом шепоте злобу и тяжелую угрозу.

Она отошла от окна и села на диван.

Саид сел около неё. Стараясь стереть с лица злобное выражение, он уперся взглядом в пол и спросил странным, незнакомым голосом:

«Зачем столько “руссим” приехали сюда? Я знаю, ведь у них нет ни Веры, ни Бога!» Ольга удивленно развела руками, а Саид продолжал:

«Я знаю, зачем они приехали. Сионисты дали им кусок колбасы, чтобы они помогли им изгнать мой народ с родной земли!»

Впервые со дня их знакомства у Ольги возникло острое чувство протеста: «Значит, я тоже приехала за кусок колбасы? Значит, я тоже хочу украсть твою землю?» Она вскочила с дивана, побежала к двери, даже забыв, что на ней только один халат.

Саид догнал ее у двери, легким движением сорвал с нее халат, крепко прижал к себе ее голое тело и зашептал горячим страстным шепотом: