Текст книги "Хроника в фотографиях"

М. В. Сабашников. Хроника в фотографиях

130 ЛЕТ ИЗДАНИЯМ М. И С. САБАШНИКОВЫХ

М. В. Сабашников. 1926 г.

Подготовка текста и фотографий

С. М. Артюхов и Н. С. Переслегина

© Издательство им. Сабашниковых и наследники, 2021

От издательства

Выход этой книги приурочен к 150-летию со дня рождения Михаила Васильевича Сабашникова (1871 г.), а также к 130-летию со дня выхода первой книги Издательства М. и С. Сабашниковых (1991 г.). Но это не обычная биография.

Подробно и обстоятельно М. В. Сабашников описал свою жизнь в «Записках», полное издание которых вышло в Издательстве имени Сабашниковых в серии «Записи Прошлого». Между тем, в семейном архиве сохранились сотни фотографий, запечатлевших по большей части частную, бытовую сторону его жизни. Фотографией увлекалась жена Сабашникова, София Яковлевна, урожденная Лукина. Эти живые иллюстрации, пейзажи, детали интерьера, жанровые зарисовки, выражения лиц передают эмоциональную атмосферу того времени в особом ракурсе. Иногда они следуют хронологии событий, а подчас заполняют пробелы, без которых трудно представить реальную картину того, чем жили наши предшественники.

Сын потомственного почетного гражданина, чаеторговца и золото-прмыленника М.В. Сабашников родился в Москве и вырос в доме на Арбате, поступил в Московский университет, вместе с младшим братом Сергеем Васильевичем основал издательство, участвовал в экономических, культурных и просветительских предприятиях, был выборным Московского биржевого общества и членом Московского отделения Русского технического общества.

С начала 1900-х годов М.В. Сабашников активно участвовал в земском движении. Избирался гласным Покровского (Владимирская губ.) и Суджанского (Курская губ.) уездных земств, гласным Московского губернского земского собрания, гласным Московской Городской Думы (1913–1917).

Будучи ярким представителем деловой элиты российского общества Сабашников талантом и огромным личным трудом достигал высочайшего профессионализма и успеха во всем, за что он брался, будь то золотопромышленные или книгоиздательские дела, производство сахара или организация помощи раненым и беженцам во время войны.

В 1905 г. он стал одним из инициаторов по созданию в Москве народного Университета им. А.А. Шанявского. Генерал Альфонс Аеонович Шанявский (1837 – 1905), золотопромышленник, партнер и близкий друг семьи назначил М. В. Сабашникова своим душеприказчиком, членом Комиссии по составлению устава народного Университета и пожизненным членом Попечительного совета Университета. В 1911 г. началось строительство собственного здания народного Университета на Миусской площади. М. В. Сабашников стал председателем строительной комиссии, ас 1912 г. председателем правления Университета.

В годы Первой мировой войны работал во Всероссийском Союзе городов. Вложил собственные средства в формирование санитарного поезда, а летом 1915 г. возглавлял 6-ой медико-санитарный отряд Союза городов, действовавший в расположении 10 армии под Вильно.

После революции все предприятия Сабашниковых были национализированы. Лишь только некоторое время спустя издательству было разрешено продолжать частную деятельность под прежним названием. С наступлением НЭПа Сабашников использовал все возможности, чтобы возродить издательство. Он выпускает серии книг по биологии и медицине, сводки работ опытных сельскохозяйственных учреждений, пытается продолжать прежние и начинает новые серийные издания. Наибольший успех имела начатая в 1925 г. серия «Записи Прошлого». Именно так, о Прошлом с большой буквы намеревались рассказать М. В. Сабашников и редакторы серии С. В. Бахрушин и М. А. Цявловский.

Между тем, сама жизнь Михаила Васильевича и его близких висела на волоске. Он пережил пять арестов. После последнего ареста в 1930 г. издательство было преобразовано в Кооперативное товарищество «Север», а в 1934 году и вовсе закрыто. После ликвидации «Севера» сотрудники издательства организовали артель «Сотрудник», выпускавшей наглядные пособия, игры и чертежи для самодельных игрушек – «Умелые руки», книжечки кроссвордов, головоломки.

5 ноября 1941 года во время бомбардировки Москвы прямым попаданием бомбы был разрушен дом, где жили Сабашниковы. Михаил Васильевич был засыпан рухнувшей стеной. Его удалось спасти. Однако здоровье его было подорвано, и 12 февраля 1943 года он скончался.

Жена Михаила Васильевича, София Яковлевна, умерла 13 декабря 1952 года. Похоронены они в Москве, на Новодевичьем кладбище.

Ав 1991 году, через 100 лет после выхода первой книги издательства М. и С. Сабашниковых, правнуком Михаила Сабашникова Сергеем Михайловичем Артюховым было основано Издательство имени Сабашниковых.

* * *

При подготовке настоящего издания использованы фрагменты «Записок» М. В. Сабашникова и его письма Софии Яковлевне Сабашниковой.

Хроника в фотографиях

«Род наш, – пишет в своих «Записках» Михаил Васильевич Сабашников, – по-видимому, происходит от выходцев в Сибирь из Кадниковского уезда Вологодской губернии. Мой двоюродный брат, Василий Михайлович Сабашников, рассказывал мне, что у него была серебряная дедовская табакерка с изображением герба и карты Вологодской губернии, преподнесенная деду по какому-то случаю. Так или иначе, но дед наш, Никита Филиппович, всю жизнь провел, насколько знаю, в Сибири, где и женился на бабушке нашей Аграфене Степановне…

Дед служил доверенным Российско-Американской компании и за продолжительную безупречную службу получил звание потомственного почетного гражданина. Жил он, или вернее сказать, при постоянных его служебных разъездах обосновался он в Кяхте, где завелся собственным домом….

В. Н. Сабашников, отец М.В. Сабашникова. 1879 г.

С. С. Сабашникова (урожд. Скорнякова), мать М. В. Сабашникова.

Нач. 1870-х гг.

Василий Никитич, отец наш, женат был на Серафиме Савватьевне, урожденной Скорняковой, по происхождению сибирячке.

У родителей наших в Кяхте родилось две дочери – Екатерина и Антонина (всегда ее звали Ниной), и два сына – Александр и Василий, оба скончавшиеся в юном возрасте. В Москве родились Федор, я – Михаил – и Сергей…

Отец имел обыкновение хранить получавшиеся им письма и копировать свои письма. У меня долго сохранялась очень оживленная переписка наших родителей между собой за те периоды, когда им почему-либо приходилось быть в разлуке. К сожалению, эта содержательная переписка сгорела у меня во время пожара 1917 года, и я могу здесь восстановить лишь несколько эпизодов из нее, сохранившихся в моей памяти.

Так, в одном письме Василий Никитич подробно описывает Серафиме Савватьевне, как он повез с приисков золото продавать в Иркутск.

Торговая слобода Кяхта. Конец 1880-х – начало 1890-х гг.

В мое время это делалось так. Золото обязательно сдавалось в золотосплавочную лабораторию в Иркутске, которая выдавала так называемые «ассигновки»; по ним уже можно было получить из Монетного двора в Петербурге золото в монетах или слитках. Продавалось, таким образом, не само золото, а ассигновки на золото, по курсу дня, с учетом процентов за срок. Существовал ли в то время этот самый порядок или какой другой, в данном случае несущественно. Отец пишет матери, что для расчета рабочих надо было реализовать золото немедленно по прибытии в Иркутск.

При въезде в город ему повстречался посредник, который, подсев к отцу и узнав, что отец едет прямо с прииска и везет продавать золото, тут же спросил цену и заявил, что оставляет золото по назначенной отцом цене за собой. Затем посредник сошел, чтобы принести деньги, а Василий Никитич, подъехав к гостинице, занял номер и заказал самовар. Из принесенной половым газеты отец сразу увидел, что за время пребывания его на приисках произошли какие-то крупные политические осложнения, запахло войной, курсы скачут, бумажный рубль пал, золото вздернулось вверх. Пришедшие вслед приятели, узнав о состоявшейся в пути сделке, признали ее обманной, т. к. посредник воспользовался неосведомленностью Василия Никитича, бывшего некоторое время оторванным на приисках от всяких известий. Советовали золота не сдавать покупателю, а продать по высокой цене. «Но мне жалко стало данного мною слова» – запомнился мне своеобразный оборот отца. И он сдал золото посреднику. Горячо и долго спорили потом купцы в Иркутске о том, как надо было поступить в данном случае. Одни осуждали Василия Никитича. Другие одобряли. А посреднику, воспользовавшемуся неосведомленностью Василия Никитича, пришлось искать работу в Томске, т. к. в Иркутске с ним никто больше не хотел «водиться».

Дорога из Кяхты в Иркутск. Середина XIX в.

В XIX веке Кяхта была центром чайной торговли, через нее велись поставки из Китая и в Россию, и в Европу. Однако открытие в 1869 году Суэцкого канала все изменило. Чай из Китая стало выгоднее поставлять дешевым морским путем, и Сабашниковы, предприняв поиски золотых месторождений в верховьях и притоках Амура, стали в компании с Л. А. и А. А. Шанявскими успешными золотопромышленниками.

Дом на Арбате, в котором выросли Михаил и Сергей Сабашниковы.

Ныне на этом месте располагается театр им. Вахтангова. Фото 1920-х гг.

Василий Никитич Сабашников с семьей перебрался в Москву, поселившись вначале в Левшинском переулке, а чуть позже купил участок и построил дом на Арбате между Б. и М. Лесковскими переулками. В нем и выросли «два брата с Арбата», как их в шутку называли близкие знакомые, – Михаил и Сергей.

«Для постройки, – отмечает М. В. Сабашников, – пригласили одного из лучших московских архитекторов того времени – Каминского, который и возвел в 1873 году особняк-дворец в стиле барокко… Великолепная мраморная лестница в два марша, белого мрамора с бронзовыми статуями, несшими освещающие лестницу лампы. Уютная зала с лепниной, отличавшаяся редкостным резонансом, восхищавшим А. Г. Рубинштейна. Дубовая столовая. Черная гостиная с гобеленами и красная гостиная с кариатидами белого мрамора…

Сергей и Михаил Сабашниковы. Нач. 1880-х гг.

…В дни приема гостей нам разрешалось в черной гостиной перелистывать лежавшие там иллюстрированные издания. Из них особо поражал нас Данте, иллюстрированный Густавом Дорэ. Были еще вывезенные отцом из Китая альбомы с подлинными китайскими цветными картинками на рисовой ломкой бумаге, изображавшие насекомых, птиц, цветы, пейзажи, домашние и уличные сцены».

Братья рано осиротели. В 1876 году умерла во время родов Серафима Савватьевна, в 1879 году от кровоизлияния в мозг скончался отец, Василий Никитич.

Сергей Сабашников.

Портрет работы Н. В. Неврева.1879 г.

«После отца, – вспоминает Михаил Сабашников, – нас осталось пятеро: две сестры – Катя и Нина и три брата – Федя, Миша и Сережа. Старшей, Кате, едва минуло двадцать лет, а младшему, Сереже, – шесть. «Наследники Василия Никитича Сабашникова», как нас стали именовать, мы были еще юны и неправомочны. Согласно законам того времени, над мальчиками, как «малолетними», т. е. не достигшими семнадцати лет, учреждена была опека, во главе которой стал дядя наш, брат отца нашего, Михаил Никитич Сабашников. Сестры же, вышедшие из малолетства, но не достигшие «совершеннолетия», выбрали себе попечителей в лице Николая Алексеевича Абрикосова и Альфонса Леоновича Шанявского. И первый опекун наш, и попечители сестер, люди, занятые собственными делами, жили в своих домах, бывали у нас в доме изредка и в нашу домашнюю жизнь совершенно не вторгались…

Здесь будет уместно сказать несколько слов о масляных портретах отца и брата Сережи, писанных Невревым в эту зиму. Неврев хорошо знал отца, естественно было просить Неврева написать портрет и общего любимца – маленького Сережи. Сережа был очень резвый, но худощавый и бледный мальчик. Чтобы удержать в кресле живого мальчика необходимое для позирования время, Неврев рассказывал ему сказки, часто передавая отдельные эпизоды былин. Он рассказывал очень хорошо, и я любил во время сеанса садиться тут же и слушать спокойное развитие рассказа. Замечательно, что Неврев придал Сереже в портрете сосредоточенно-скорбное выражение. Подумаешь, что художник предвидел предстоявшую Сереже горькую участь.

Сергей Сабашников. 1890-е гг.

Михаил Сабашников. 1890-е гг.

Работы Неврева вызывали живейший интерес к себе среди друзей отца и наводили на разговоры о том, кто из детей в кого из родителей пошел. Обыкновенно находили, что Катя и я пошли в отца, а Нина и Федя в мать. Про Сережу как-то общего мнения не складывалось, по причине ли его еще малолетства или потому, что черты обоих родителей в нем сочетались особенно равномерно».

Все жили в одном доме в одном доме и старшие сестры взяли на себя заботу о младших Федоре, Михаиле и Сергее. Катя, впрочем, уже в скором времени обзавелась собственной семьей.

«Во время турецкой войны 1878 года, – рассказывает Михаил Сабашников, – отец помогал раненым и больным воинам, и по этим делам его посещал между прочими работавший на театре военных действий уполномоченный (если не ошибаюсь в названии должности) Красного Креста Александр Иванович Барановский, до войны занимавший по выборам должность мирового судьи в Петербурге. После кончины Василия Никитича Александр Иванович, бывая в Москве, продолжал посещать наш дом, с каждым визитом проявляя все более и более восторженное внимание сестре Кате.

Сергей, Екатерина (в замужестве Барановская) и Михаил Сабашниковы (в центре).

Сутково, имение Е. В. Барановской в Черниговской губ. 1890-е гг.

Никто не ожидал, однако, чтобы она скоро сделала выбор свой и связала судьбу с в сущности малознакомым и во многом чуждым Александром Ивановичем Барановским. Между тем именно так и случилось. Александр Иванович был видный мужчина с мужественной осанкой. Он получил высшее образование, окончив Училище правоведения. Был преисполнен благих намерений. Имел уже некоторый жизненный стаж. Доброта его была, казалось, вне сомнений. Рассказы его о войне и о кругосветном путешествии, его прежняя общественная деятельность выделяли его как-то из молодежи, посещавшей наш дом, делая его значительным, заслуженным, необыкновенным, неведомым, а потому и интересным. Разница в годах могла сулить нужную опору Кате, смело принявшей на себя бремя ответственности за всех нас, малолетних детей Василия Никитича.

Как бы то ни было, Катя приняла предложение Александра Ивановича, и 11 июля 1880 года в церкви Спаса на Сетуни, около Жуковки, состоялось венчание. Молодые не отделились от нас, и мы по-прежнему продолжали жить одной семьей…»

Впрочем, через какое-то время Екатерина Васильевна решила свои средства вложить в имение. Муж и его старший брат Егор Иванович Барановский поддерживали ее в принятом решении и предлагали, чтобы выбор местности пал на Белоруссию, откуда происходили сами Барановские.

«Дворяне, – писал М. В. Сабашников, – воспитанные в Училище правоведения, при всем своем либерализме пропитанные традициями своего сословия, они хотя и участвовали активно в коммерческих предприятиях, на службе Добровольного флота, в опеке и в других делах, но только сельское хозяйство на собственной земле почитали занятием, достойным истинного дворянина. В рассуждениях о преимуществах вложения средств в землю братья Барановские, однако, всегда оттеняли и чисто практические выгоды такого решения: земля сама собой ежегодно дорожает, и потому даже при плохом на ней хозяйничании землевладелец ничем не рискует.

В последнем отношении Катины стремления были несколько иного рода, что впоследствии и сказалось в разногласиях ее с мужем по хозяйственным вопросам. Имея детей и, естественно, желая поместить свои средства в дело верное и прочное, она все же отнюдь не думала купить землю и довольствоваться тем, что цена ее автоматически без всяких со стороны хозяина забот будет расти. Деятельная и предприимчивая, Катя искала дела, в котором можно было работать. Ей хотелось вести рациональное, передовое хозяйство, создавать материальные ценности, участвовать этим в увеличении национального богатства, содействовать этим подъему народного благосостояния…

После долгих поисков, поездок, осмотров Катя приобрела большое имение на правом берегу Днепра в Минской губернии Речицкого уезда под названием «Сутково», с домом, большими запашками, громадной площадью ценного леса, весьма, впрочем, запущенное и требовавшее радикальных преобразований».

Нина Сабашникова

А. Ф. Кони

Арбатский дом привлекал в число знакомств молодых Сабашниковых многих людей, как из научных, так и общественных кругов. Приезжали как петербургские деятели, так и из Москвы. Среди них был и известный юрист А. Ф. Кони.

«Анатолий Федорович Кони, – вспоминает Михаил Сабашников, – как известно, служил в Петербурге, но довольно часто бывал в Москве и тогда, бывало, обедал и проводил вечер у нас. Он любил и мастерски умел рассказывать, выбирая рассказ в соответствии с настроением слушателей. Раз как-то, засидевшись в Жуковке в парке до поздней ночи, он в темноте рассказал «Падение дома Эшер» Эдгара По. Впечатление было жуткое…

Между тем в действительности он интересовался Ниной, но после долгих колебаний и раздумия решил воздержаться от предложения, объясняя свое решение словами любимого им поэта:

 
В одну повозку впрячь неможно
Коня и трепетную лань!¹1
  «В одну телегу впрячь неможно…» – строка из поэмы А. С. Пушкина «Полтава».


[Закрыть]».
 

А. В. Евреинова

(рожд. Сабашникова). 1890-е гг.

А. В. Евреинов 1890-е гг.

«…Выпорхнула из отчего дома и Нина, – продолжает свой рассказ Сабашников. – Все той же, поворотной для многих из нас весной 1885 года. Конечно, этого надо было ждать, этого все даже и ожидали, и все же, как часто случается, вполне естественное, неизбежное даже и давно предвиденное произошло как-то и неожиданно, и совсем не так, как можно было думать…

Получившимися ей по разделу средствами Нина задумала войти в какое-нибудь просветительное предприятие. После некоторых исканий Нина решила принять издание журнала «Северный вестник». После закрытия «Отечественных записок» этому журналу сулили большую будущность. Н.К. Михайловский обещал в нем не только работать, но и руководить редакцией. Редактором выдвинулась А.М. Евреинова, первая женщина, получившая у нас ученую степень доктора права. Для переговоров с ней Нина весной 1885 года поехала в Петербург.

Желая иметь помощника, молодого и подвижного юриста, и, быть может, не без другого тайного умысла, старушка Анна Михайловна вызвала из деревни своего племянника Алексея Владимировича Евреинова, по окончании юридического факультета Петербургского университета поселившегося в имении отца своего в Курской губернии и занявшего там по выборам должность мирового судьи. Этот молодой человек, ежедневно бывая по делам то у Анны Михайловны, то у Нины, влюбился в Нину и, не теряя времени, сделал ей предложение.

Журнал «Северный вестник», издававшийся А. В. Сабашниковой в 1885–1890 гг.

Отклонив предложение и видя, что Алексей Владимирович все же продолжает свои домогательства, Нина собралась домой в Москву. При отъезде из Петербурга ее на вокзале встретил Алексей Владимирович, заявивший, что он тоже едет в Москву, чтобы познакомиться с ее семьей и получить там ответ на свое предложение…

Дальше события пошли молниеносно. Излагаю только внешнюю их сторону. На замечание Кати, что никто в Москве Алексея Владимировича не знает, Алексей Владимирович указал на А. Ф. Кони, который может дать о нем исчерпывающие сведения. Алексей Владимирович, конечно, не знал, что А. Ф. Кони сам был неравнодушен к Нине. Однако отзыв Кони был рыцарски беспристрастен и проникновенно правдив: «Алексей Владимирович недурной человек, но не стоит Нины Васильевны».

А. Г. Рубинштейн

Никто не сообщал Алексею Владимировичу этого отзыва, но по интуиции, руководящей людьми в таких положениях, он что-то почуял и по-свойски отомстил А. Ф. Кони за его бесстрастие. Когда в один из ближайших своих приездов в Москву А. Ф. Кони по просьбе дам рассказывал в полутемной гостиной одну из своих страшных историй и сделал в самом патетическом месте паузу для усиления эффекта, из отдаленного угла гостиной послышался передразнивающий Кони голос Алексея Владимировича, продолжавший рассказ, ранее слышанный им от Кони в Петербурге. Прием одновременно восторженного ухаживания и последовательно проводимого отчуждения Нины от всех могущих отвлечь ее от него людей и интересов – привел к цели. Алексей Владимирович получил согласие Нины, и 15 мая 1885 года состоялась их свадьба. <…>

…Неоднократно запросто бывал и играл у нас А. Г. Рубинштейн. Он дал даже несколько концертов в нашей зале. Александр Иннокентьевич Сабашников припоминает, как он с Федей сводили близорукого артиста с нашей мраморной лестницы за руки.

Н. Н. Миклухо-Маклай

Была ли в том действительная необходимость, или это порождалось тем восторженным преклонением, какое вызывал к себе великий мастер, я, конечно, судить не могу. Он был тогда на зените своей славы, и, как, впрочем, часто бывает, у него были психопатические поклонницы, несомненно отравлявшие ему его выступления…»

Гостил у Сабашниковых и известный этнограф и путешественник Николай Николаевич Миклухо-Маклай.

«На эти обеды приглашались лишь немногие друзья, – вспоминал Михаил Сабашников. – После обеда все общество размещалось в кабинете пить кофе и слушать рассказы Миклухо-Маклая.

Он сам, взяв в руки чашку и помешивая ложечкой, располагался на корточках на старом отцовском ковре из тигровой шкуры около Нининого кресла. В таком необычайном положении он вел свое повествование глухим, гортанным, едва слышным голосом, останавливаясь иногда, как бы не находя подходящих выражений…»

Николай Саввич Тихонравов, профессор, историк русской литературы, его библиотека старопечатных книг и рукописей была выкуплена Михаилом и Сергеем Сабашниковыми и передана в дар Румянцевскому музею. После смерти Н. С. Тихонравова издательство М. и С. Сабашниковых выпустило собрание его сочинений в 4-х тт.

Старшая сестра Екатерина Васильевна и выйдя замуж за Барановского продолжала играть важную роль в жизни Михаила и Сергея Сабашниковых. На ее попечении было не только домашнее хозяйство. Ее заботами мальчикам было дано прекрасное по тому времени домашнее образование. Среди их учителей были многие талантливые русские ученые, уже тогда имевшие или вскоре получившие известное в своей области имя.

Руководил образованием Николай Васильевич Сперанский, ставший самым близким и верным другом Сабашниковых.

«Со временем число наших преподавателей значительно расширилось, – пишет в своих «Записках» Михаил Васильевич. – Присоединились: Д. П. Езучевский (физика), А. В. Сперанский (химия), М. К. Любавский (русская история), С. Ф. Фортунатов (история), Н. С. Тихонравов (литература), Е. Е. Якушкин (древние языки), Гильвег (немецкий язык)…

Е. Е. Якушкин

Ф. Е. Корш

С Н. С. Тихонравовым мы по преимуществу занимались устной словесностью и древней письменностью – по памятникам. Конечно, особое внимание уделено было «Слову о полку Игореве». Впрочем, разбирали и классиков. Припоминаются мне разборы «Макбета», «Гамлета», Фонвизина и Грибоедова. Подробно разбирали мы с Николаем Саввичем статью Шиллера «О наивной и сентиментальной поэзии», пользуясь немецким оригиналом в отдельном издании с комментариями.

Совершенно исключительный интерес представляли мои занятия с Ф. Е. Коршем, с которым мы читали в подлиннике Гомера и Овидия. Его эрудиция изумляла всех, кому приходилось вступать с ним в общение, и даваемые им комментарии блистали широкими обобщениями и глубоким анализом текста. На некоторые уроки мои Николай Васильевич ходил, чтобы послушать Федора Евгеньевича. Наконец, курс логики я прошел с А. С. Белкиным, а курс политической экономии – с С. В. Сперанским, державшимся только что вышедшего тогда в студенческом издании курса А. И. Чупрова».

М. А. Мензбир

А. И. Чупров

Одной из самых влиятельных фигур в Московском университете, да и во всей Москве, был в 90-е годы Александр Иванович Чупров, экономист и статистик, сочетавший преподавательскую деятельность с работой в Московской губернской земской управе и в газете «Русские ведомости». Михаил Васильевич сблизился с А. И. Чупровым благодаря его сыну Александру и Н. В. Сперанскому и во всех сложных жизненных обстоятельствах искал у него совета и поддержки.

Университетская среда, в которую они вступили, находилась в ту пору под влиянием профессоров-биологов М. А. Мензбира и В. Н. Львова. Здесь и формировалось научное мировоззрение Михаила Васильевича, сочетавшее его интерес к естественным наукам и прекрасную гуманитарную подготовку.

Для поступления в университет оставалось только пройти «экзамен зрелости», выпускной экзамен в одной из классических гимназий, который братья сдавали как экстерны, т. е. не учившиеся в гимназии. К таким экзаменаторы были особенно строги, но Михаил и Сергей успешно выдержали испытание.

Н. Д. Зелинский

К. А. Тимирязев

«Брат Сережа, – пишет М. Сабашников, – в 1893 году зачислился первоначально на юридический факультет, где пробыл только один год, перейдя со второго курса на физико-математический. Здесь он сосредоточился на химии, работая у Н. Д. Зелинского…

Что касается меня, то я в 1892 году сразу зачислился на физико-математический факультет по естественному отделению, выбрав специальность – биологию. Назову профессоров, которых я слушал: Зернов – анатомия человека, Анучин – антропология, Мороховец – физиология (Сеченов читал медикам старшего курса), Тимирязев – анатомия и физиология растений, Горожанкин – морфология и систематика растений, Мензбир – сравнительная анатомия позвоночных…

Биологи в Московском университете, по старой памяти борьбы с Катковым за университетский устав 1863 года, в ту пору распадались на два враждующих лагеря, как тогда обозначали, – на либералов и консерваторов. В лагере прогрессивном наиболее яркими силами были профессор К. А. Тимирязев и профессор М. А. Мензбир, убежденные и последовательные дарвинисты».

Дом в Костине, 1890-е гг.

Одним из любимых мест для занятий у молодых Сабашниковых было Костино, лесное имение во Владимирской губернии. С ним связаны и первые опыты Михаила и Сергея в издательском деле.

Вот как описывает Михаил Сабашников свои первые впечатления от знакомства с усадьбой в 1880-м году:

«После свадьбы Катя с мужем поехали в Костино. Туда же через некоторое время приехали мы, трое мальчиков, с Ниной. Мы в первый раз попали в настоящую деревню с волками, лисами, барсуками, лосями, белками и зайцами. Этих было так много, что бабы, когда жали рожь, руками ловили маленьких зайчат. Изобилие ягод. Громадные муравейники, иногда чуть ли не в рост человека. Разбросанные повсюду валуны. Сплошные леса – ель, сосна, береза, то так называемыми «чистыми» насаждениями, то смешанными. На опушках и около жилья декоративные кусты черемухи и рябины. Лесные порубки, сплошь поросшие малиновым иван-чаем.

Костинская усадьба

Костинская усадьба, по-видимому, еще от Екатерининских времен. Каменный двухэтажный дом с крутой крышей в четыре ската и с характерными узкими, высокими окнами, напоминающими своими формами окна Воспитательного дома в Москве. По бокам – два каменных флигеля с деревянными надстройками. Пропорции дома, в общем, легкие. Внутренние помещения без всяких украшений и без прежнего убранства, удобно расположены и приятны своими формами.

Перед домом обычный круг, обрамленный стеной вековых елей и берез. Посаженные вперемежку, они дают приятную игру красок, особенно ранней весной и осенью. За ними был когда-то большой пруд, а за ним деревня. По ту сторону дома большой парк в 18 десятин. Все только местные породы. Многим деревьям не менее ста лет. Березы, росшие среди елей, вытянулись высоко-высоко, и некоторые достигли такой мощи, какой я нигде больше не встречал. Были березы в два обхвата…»

«Злаки средней России» и «Флора средней России» П. М. Маевского – первые издания М. и С. Сабашниковых, выпущенные еще с обозначение на обложке «Издание Е. В. Барановской», старшей сестры братьев.

«В университетские годы начали мы с братом Сережей свою издательскую деятельность. Собственно, начало ее надо отнести к весне 1889 года, когда мы перед отъездом за границу сговорились с Петром Феликсовичем Маевским о создании первого оригинального русского определителя растений», – рассказывает Михаил Сабашников о замысле издать книгу одного из своих учителей.

«Петр Феликсович…при постоянных перебоях сердца, страдая одышкой, быстро утомляясь при движении или волнении, он не был бы в состоянии не только прочесть перед аудиторией обычную двухчасовую лекцию, но вообще длительно держаться на народе. Кабинетная работа ученого писателя, которую можно выполнять в домашней обстановке, в полном спокойствии, соблюдая все предписывавшиеся ему врачами предосторожности, – вот что ему было по плечу…

После долгих переговоров все было улажено, и Петр Феликсович поехал к нам в Костино, где мы ему предоставили восточный флигель на нашей усадьбе. В главном доме поселился на лето Н. А. Мартынов с семьей. Так, с весны 1889 года двухэтажный флигель с пятью комнатами наверху и четырьмя внизу, кроме кухни, пошел под ученую братию, до самой революции непрерывно служа как бы «домом отдыха» ученых и учащих, употребляя теперешнюю терминологию…

Костино, восточный флигель на нашей усадьбе

В нем П. Ф. Маевский написал свой определитель, Н. А. Мартынов составил свой учебник рисования, В. Н. Львов подготовил к печати учебник зоологии и проредактировал не одну книгу из издававшейся нами «Серии учебников по биологии», Н. В. Сперанский закончил свои «Очерки по истории средней школы в Германии», подготовленные им за границей, Е. Е. Якушкин перевел книгу Гильденбрандта «О преподавании родного языка в школе».

Здесь же на протяжении ряда лет проводил лето со своей семьей Е. Е. Якушкин, почему флигелю этому и пристало обозначение "якушкинского"».

Здание больницы в Костино.

Чуть позже братья решили открыть в Костино больницу и школу. Тогда-то Михаил и познакомился со своей будущей женой:

«Осенью 1893 года под больничную усадьбу отведен и расчищен был участок соснового леса в урочище Замаравка, а зимой заготовлен и завезен на место строительный материал. Постройка производилась летом 1894 года. Одновременно решено было построить новое здание школы. Затеяв на 1894 год такие постройки в Костине, мы решили провести в нем лето, чтобы следить за работами…

…Был четверг на Страстной неделе (1894 г.), когда я, покончивши свои университетские работы, вырвался из Москвы и в бодром весеннем настроении подъехал к костинскому большому дому с чемоданчиком вещей и книг и завернутым в рогожевый кулечек окороком для Якушкиных, живших во флигеле, у которых предполагал столоваться, так как мы своего хозяйства в Костине не заводили. В доме никого не было, и я со своим подношением поспешил во флигель, где, очевидно, находился у Якушкиных Сережа, приехавший в Костино накануне вместе с А. В. Сперанским.