Текст книги "Шаги и строки. Книга стихов"

«Город маленький обычный…»

 
Город маленький обычный,
Деревянный и кирпичный,
С переулками кривыми,
Каланчой и домовыми,
Сонный и неторопливый,
С призаборною крапивой,
Всюду непросвет зелёный,
Храм, недавно подновлённый,
Кепку снявший онемелый
Вождь, навек окаменелый…
 
 
С палисадами, геранью,
Будто ясный мне заранее
Город, хоть и в первый раз
Вижу я его сейчас…
 
 
Посмотрел и уезжаю,
Но, по правде, точно знаю:
Захочу сюда вернуться,
Чтоб душою прикоснуться.
 

«Не верь про славу никому …»

 
Не верь про славу никому —
Сам всё узнай о ней.
Она приходит лишь к тому,
Кто равнодушен к ней.
 
 
Чем эту женщину прельстить?
Над ней и власти нет,
Она вольготно может жить,
И что ей звон монет?!
 
 
Вся жизнь, похоже, ей игра,
Беспечна и вольна,
Ни зла не знает, ни добра —
Победа ей нужна.
 
 
Кто ж отвернётся от неё,
Коль всё ж её прельстит,
Потом неверие своё
Ничем не возместит…
 

«Мне ассонансы – выстрелы в шестёрку…»

 
Мне ассонансы – выстрелы в шестёрку,
Но полной рифмы тягостен диктат
Порой, пора в строфе уборку
Начать немедля, а не наугад.
 
 
И строк пустых рифмованных заплаты
Убрать сейчас же – мусор на костёр,
Чтоб не мешал докучливый кудлатый
Поэзии базарный разговор.
 
 
Когда стремятся из души и сердца
Подсказанные Господом слова,
Для них открыта потайная дверца,
Лишь им одним заметная едва.
 

«Пишу я, чтобы быть…»

 
Пишу я, чтобы быть,
Живу я, чтобы жить.
Ни часа не сберечь,
Не повторить ни дня,
Не сбросить века с плеч,
Не загасить огня.
Из пройденных дорог
Считать своей одну,
Чтоб встретить вновь росток,
Прожить ещё весну.
Чтоб ремесло познать,
Движенья повторять,
Чтобы строку понять,
За ней вернуться вспять.
И правил не спеши
Усвоить никаких,
Свободою дыши —
И сам напишешь их.
 

«Вот луг предо мной на закате…»

 
Вот луг предо мной на закате.
Ложится холодный туман.
Луна по-над крышами катит.
И хочется верить в обман.
 
 
Что вот оно – счастье земное!
Я тихий нашёл уголок,
И всё, что тянулось за мною,
Былого туман уволок.
 
 
Покажется, что не вернуться
Ни болям, ни бедам моим,
И если назад оглянуться —
Там только пожарища дым…
 
 
Но так непременно случится,
Как было со мною всегда:
Прошедшее будет сочиться,
Как в старую лодку вода.
Я буду дышать этим дымом,
Болями и прошлой бедой,
Потерей, порушенным домом,
Всем тем, что тащу я седой.
 
 
И если забуду об этом
В слепом напряжении жил,
С каким же останусь ответом:
А чем же на свете я жил?!.
 

«Песчаная коса…»

 
Песчаная коса
И волосы твои,
Такие же пшеничные,
Кудрявые, как сад,
Как место земляничное
В нехоженом лесу,
Над волнами летят
Размётанными прядями
Над счастьем на весу,
Возможным и не краденым.
 
 
Волна к твоим ногам:
То ластится, то пенится —
Ни мига не отдам,
Ни ягоды, ни колоса
Ни морю, ни годам.
Ни локона, ни волоса.
 
 
Загладят след ступней,
Что будут здесь замечены,
Но будет счастье с ней
Мне неоплатно вечное.
 

«Однажды, одолеть не в силах искушенье…»

 
Однажды, одолеть не в силах искушенье,
Я в рифму две строки в тетради записал…
Не воплощал мечту, не исполнял решенье…
Беспечно и легко играть словами стал.
 
 
Рождения строки я тяжести не ведал,
Послушны и просты казались мне слова,
И стал над ними я одерживать победы,
Но подчинять себе их мог едва-едва.
 
 
И всё хранил в себе. А суд чужого мненья
Меня не волновал. Меня влекла борьба, победа над собой.
Я тяжелее всё выигрывал сраженья,
Награды оценив удавшейся строкой.
 
 
Нанизыванье слов на мысль – что игра!
И мир возник другой: любви, невзгод и грусти,
Где в душу, чтобы быть, чужих пустить пора
И навсегда войти в тот мир, но если пустит.
 
 
А там награды нет, но лишь смириться надо,
Что каждый раз решать, кто ты, и бесконечен спор,
Сомненье лишь твой друг, Фемида и отрада,
И что поэтом быть – не хлеб, а приговор.
 

«Фото сохраняет лики, стены …»

 
Фото сохраняет лики, стены —
Всё, что время рушит
Безвозвратно…
 
 
Память сохраняет запах,
Тембр, звук походки,
Ласки и привычки…
 
 
Полотно хранит эпоху,
Взгляд, художника волненье
На столетья только, может быть,
Это всё неоценимо и неукротимо,
Но, увы, оно подвластно тлену…
 
 
А стихи навечно высоко
Сохраняют в океане звёздном
Сущее нетленными словами.
 

«Запахами мир наполнен…»

 
Запахами мир наполнен,
Жизнь идёт сквозь них неспешно.
Детство флоксы мне напомнят,
Хвои запах и черешни,
 
 
Запах ландыша был долгий —
Мамы и жены любимой,
Эти запахи, как догмы,
От любви неотделимы.
 
 
Запах ворвани, креозота,
Рельсов, станций старых, новых,
Запахи махры и пота,
Сапогов войны кирзовых.
 
 
И предательства и дружбы
Часто запахи терзают,
Верстовыми, что ли, служат
По ночам и со слезами?
 
 
Их в коллекцию не сложишь,
Не запрёшь в чулан по банкам,
Но найти их можно всё же
В памяти по полустанкам.
 
 
Там они – как часовые
Лет, потерь, побед, свиданий,
Для меня они живые,
И со мною непрестанно.
 
 
Сколько ж запахов с годами
В закоулках душ усталых,
Только что бы было с нами,
Если вдруг бы их не стало…
 

«Где теперь душа твоя, не знаю…»

Лёше Садовскому

 
Где теперь душа твоя, не знаю…
Как нам по душам поговорить?!
В мире равнодушных замерзаю…
Но жива связующая нить.
 
 
В час, как сердце биться перестало,
Кошка родила тебе котят,
Птица в дом впервые залетала,
Души бродят, где они хотят.
И с тобой мы повидались ночью —
Ты же говорил, что смерти нет…
Только получилось кратко очень —
Ранний в дни июньские рассвет.
 
 
Помнишь, как мне горло власть сдавила,
Ты один советчик верный был.
Понял я тогда, с какою силой
Ты её бежал и не любил.
 
 
О себе писать не разрешая,
Память для чего хотел стереть?
Все твои поступки воскрешают
Жизнь твою и попирают смерть.
 
 
Мы ж вчера с тобою говорили,
Что же делать. Как теперь мне быть?
Как душе скорей расправить крылья,
Чтобы по душам поговорить…
 

«Ты всю жизнь на одной ладони…»

 
Ты всю жизнь на одной ладони
Прочитала: и былого след,
И того, что душу только тронет,
И чего ещё в помине нет.
 
 
Может быть, проверить строго надо
Всех твоих фантазий торжество,
Но какая мне была услада
Видеть праздник счастья твоего.
 
 
Никаких сомнений и агоний,
Никого терять и провожать…
Жалко мне, что только две ладони
Я могу тебе для счастья дать.
 

«Правда – или так хочется…»

 
Правда – или так хочется
Мне,
Звуки от одиночества
В тишине.
Кажется, мне сочувствует
Дом необжитый мой,
Прячется что-то чуткое
Тишиной.
В старый халатик кутаной
Прямо ко мне
Ходит память беспутная
В тишине.
 

«Пергаментным лицам старух…»

 
Пергаментным лицам старух
Морщины доверили тайны
Великих побед и разрух,
И в дружбе они не случайны.
 
 
Но чтобы прочесть и понять
Слезами пробитые строки,
Пришлось нам прожить и принять
Суровые жизни уроки.
 
 
Минует столетье почти,
И память рискует забыться,
Нам время прочесть и почтить
В глаза нам глядящие лица.
 

«Жизнь – латаный халат…»

 
Жизнь – латаный халат,
В чистку не отдашь.
Виноват – не виноват —
Всё на карандаш.
 
 
Тёмных пятен не свести,
Дыр не залатать,
Как прожить по совести,
Не корёжа стать?!
 
 
И фасон не изменить,
Так ходи, как сшит,
Пусть по швам протрётся нить,
Время не спешит.
 
 
Это мы спешим, спешим…
От себя бежим?
Знать, халатом мы своим
Всё же дорожим?!.
 

«То запах твой, то голос, то шаги …»

 
То запах твой, то голос, то шаги —
Наполнен ими мир, они повсюду,
А я за ними следом!.. Помоги,
Я верю, что вполне свершиться чуду.
 
 
Нет, ты приходишь только по ночам,
Когда во тьме, не в силах дотянуться,
Рванусь к тебе впустую сгоряча,
Но только чтоб расстаться и проснуться…
 
 
Спросить не успеваю каждый раз,
Так передай мне как-нибудь заранее,
Когда ты будешь, в день какой и час
На нашем месте, лучшем в мироздании.
 

«Идём по зыбким брёвнам лесосплава…»

 
Идём по зыбким брёвнам лесосплава,
Другой дороги не найти нигде,
Ведёт кого-то блажь, кого-то слава,
Кого-то ложь, присущая звезде.
 
 
По шаткой повседневности ступая,
Дорогой, что в один конец ведёт,
Болотная обыденность тупая
Свои законы жизни создаёт.
 
 
И вдруг один, тревоги отвергая,
Не думая: сбылось иль не сбылось,
Как будто рядом, но недосягаем,
Водой шагает, как шагал Христос.
 

«Не сочиняю и не блефую…»

 
Не сочиняю и не блефую,
С детства пою напропалую.
Маме сказали: учить его надо,
Не поздно пока!
Будет музыкантом наверняка!
Учить? Ни денег, ни жилья —
Который год война, война!..
В третьем классе писал сочинение,
В школе сказали:
Будет писателем наверняка —
Учить его надо.
А пока: ни денег, ни жилья…
Разруха одна —
Только что кончилась война…
 
 
Десять лет отучился,
Опять выбирать…
Где хотел учиться, сказали:
«Это едва ли».
Пошёл куда брали…
Учили восемь лет,
Что ни ступенька —
Новый совет: учёным будет.
И сдуру в аспирантуру…
Сколько ж можно
Заканчивать и защищать,
Защищаться пора,
Не с чужих слов знал,
Что жизнь – не игра…
 
 
И жил.
Музыкантом не стал,
Литератором тоже,
Да и учёным быть
Против воли негоже…
 
 
А писателем-то много-премного позже,
Но… и музыка, и литература
Всю жизнь со мной,
Душа сделала выбор свой…
 
 
А каково же тем,
Что научились
Ноты читать, петь и играть,
Но музыкантами не стали,
Многие знают,
Как и что писать,
Только их писателями назовёшь едва ли…
 
 
Кому же мне, кроме жизни, спасибо сказать,
А что было бы, если —
Ни сожалеть, ни гадать…
 

«Казалось – тихая эклога…»

 
Казалось – тихая эклога,
Пока она собой не стала,
И Муза, прежде недотрога,
Склонила лик у пьедестала.
 
 
Мог усомниться муж в таланте,
Сатрап ничтожный – звать «блудницей»…
Сказало время: «Перестаньте!» —
Велело в ноги поклониться.
 
 
Теперь нелепы все упрёки —
Дана ей в вечности орбита,
Утопли в Лете те пророки,
А ею время знаменито!
 

«Я встаю пред тобой на колени…»

 
Я встаю пред тобой на колени,
Земляничка, клонюсь головой!
Совершенство такое лишь гений
Мог создать на опушке лесной.
Счастлив каждый тобою, кто встретит:
Ты понятна, любезна, нежна,
Огонёк безупречный твой светит,
Совершенная мира княжна.
 
 
Даже имя твоё ароматно,
Поцелуй твой глубок и душист,
Кто прошёл, возвратится обратно
Заглянуть под узорчатый лист.
 
 
Там, не ведая зла и обиды,
Улыбаясь на солнца восход,
По своей земляничной орбите
Обнажённое счастье плывёт!
 

«Гордость волнует и возвышает…»

 
Гордость волнует и возвышает,
Месть унижает и разрушает,
А равнодушье – пустая казна,
Жизнь такая мне не нужна.
 
 
Память забита моя под завязку,
Но сберегает не детскую сказку,
Мне потому она очень важна:
Гордость дала мне Победой война!
 
 
Трудно бывало мне гордость сберечь,
Сбросить неправду предвзятую с плеч,
И разъедала отмщения страсть,
Но не забыл, где Россия, где власть.
 
 
Я с этой гордостью трудно живу,
Но потопчу ещё малость траву,
Если Господь согласится со мной —
Даст мне ещё погордиться страной!
 

«За телефоны старые цепляюсь…»

 
За телефоны старые цепляюсь,
Но отвечают голоса не те,
Один между домов знакомых маюсь
В невнятной, бесконечной суете.
 
 
Сосуды улиц тромбами забиты,
Потоки неулыбчиво спешат,
Уроки общежития забыты,
В заботах бренных каждая душа.
 
 
Легально и легко из жизни списан,
Я всё никак поверить не могу,
Что лучшее неотвратимо, присно,
Навек на том осталось берегу.
 
 
Мне кажется, что занавес опустят
И ужаснётся плотная толпа,
Что время больше никуда не пустит
И всё короче до звонка тропа.
 

«Признается ли кто-то, что сумел…»

 
Признается ли кто-то, что сумел
В словах изобразить суть жизни нашей —
Любовь?
А может быть, в картине
Или ещё – мелодией прекрасной
Так, будто бы бездонной чашей
Он счастье пьёт!
А счастье – что такое?
Вот потому-то в мире нет покоя,
Что боремся, стремимся и не можем
Мы цель свою никак определить
И выразить понятно!
 
 
Только вдруг
Они приходят разом —
Две подруги – любовь и счастье…
 

«Не все года как близнецы…»

 
Не все года как близнецы.
Текла по праздникам, алея,
Река. Отечества отцы
И вождь – на крыше Мавзолея.
 
 
Мне девять лет, и я плыву
Со всеми вместе и глазею,
Чтобы гордиться: наяву
Вождя я видел, не в музее!
 
 
И в склеп ходил священный я,
Хвост выстояв километровый,
Чтоб биография моя
Была созвучна вере новой!
 
 
Пока ещё была страна,
И снег валил белей и гуще,
Но поглумился сатана
Над нами в Беловежской пуще.
 
 
Потом все годы вразнобой —
Гайдаровские демократы,
Алкашно-ельцинский разбой.
Кто в Лондон, кто в Берлин, кто в Штаты…
 
 
Что копит память, отряхнуть,
Как грязь, не в силах мы, проверьте!
Так выстилают чёрный путь
Злодеи Родины в бессмертье.
 

«Тихий день, устали бури …»

 
Тихий день, устали бури —
Ни дождя, ни ветерка,
Далеко вулканы курят,
Выпускают облака.
 
 
Репетиция оркестра
На лужайке у ручья,
Замечательное место
На опушке выбрал я.
 
 
Такты поползни считают,
Тон синички задают,
Шлют зарянок шустрых стаи
Утру радостный салют.
 
 
Только я сижу застывший,
Даже звук боюсь издать,
Всё, что чувствую и слышу,
Я в себя хочу впитать.
 
 
Чтоб, когда заставят стужи
Выть метели, снег скрипеть,
Мог всегда, когда мне нужно,
На опушку улететь.
 

«Я счастлив, когда посетила строка…»

 
Я счастлив, когда посетила строка,
И молния в небе сверкает,
Служить забирают её на века,
Где вечность душа обретает.
 
 
Потом посылают громовый салют,
Небесные благословенья,
На муку и радость мне силы дают
Для нового стихотворенья!
 

«Память – это чувства, а не сроки…»

 
Память – это чувства, а не сроки,
Ни законов для неё, ни правил.
Навестят меня, быть может, строки,
Что когда-то людям я оставил.
 
 
Время незаметно убивает,
Доброе и злое невозвратно,
С каждым по частичке убывает,
Память возвращает всё обратно.
 
 
Даже то, во что порой не верим,
Даже то, что нам когда-то снилось!
Значит, память – это то же время,
Но теперь оно со знаком минус…
 

«Вспоминаю завтрашнее утро…»

 
Вспоминаю завтрашнее утро,
Вовсе не сместились времена,
Только всё мне кажется, как будто
С детства продолжается война…
 
 
Разве зря фашистов победили,
Так откуда ж вновь они пришли?
Били, били – значит, не добили.
Кто ж тогда хозяева земли?
 
 
Иль бессмертна так бацилла эта?
Гнев и ярость ныне на миру,
И от озверения планета
Превратится в чёрную дыру?!
 

«Не знаю кто, но где-то ты была…»

 
Не знаю кто, но где-то ты была,
Могла легко обнять меня за печи
И за собой бы в жизни повела,
Но только не случилось этой встречи.
 
 
Я за собою сам тянул обоз
И знаю потому – с судьбой мы квиты.
Не потому ли мучает вопрос:
А поднялся ль я до своей орбиты?
 
 
Осколки, если зеркало разбить,
Являют мир всё с той же глубиною,
И ты, как я, жалеешь, может быть,
Что не случилось встретиться со мною.
 

«У предков моих…»

 
У предков моих,
Тех, что жили в пустыне
Давно и поныне,
С тех пор и поныне
На камень могильный цветов не кладут.
Там, в жаркой пустыне,
С тех пор и поныне,
С тех пор и поныне цветы не растут.
Но в знак уваженья
На вечную память
С тех пор и поныне,
С тех пор и поныне
Невзрачный осколок пустыни кладут.
Он здесь под ногами,
Лишь стоит нагнуться,
Лишь стоит нагнуться,
Вздохнув, чтоб опять
Вернуть этот камень той вечной пустыне,
Куда все уходят,
С поклоном отдать.
 

«Молил тебя, но ты молчала…»

 
Молил тебя, но ты молчала,
И наконец я замолчал,
Но твой черёд тогда настал —
Молила ты и обличала,
Но я тебе не отвечал.
 
 
Наверно, чувства не уснули
И захватили нас опять,
На закипающей кастрюле
Так крышка начинает звать.
 
 
Тогда хватило только взгляда,
Чтобы друг другу жизнь вернуть,
Молчали мы, нам слов не надо,
Чтобы друг друга не спугнуть.
 

«Биография поэта …»

 
Биография поэта —
Не важней стихов ли это?
Кто приближен, кто унижен,
А кому и ходу нет…
Но пройдёт совсем недолго,
Книжная расскажет полка,
Кто своею меркой мерил,
Всем, кто верил и не верил,
Кто поэт, кто не поэт.
 
 
Ну, а что кому досталось,
Если от тебя осталась
Хоть единая строка,
Что там жизнь – бушевала
Или тихо истлевала?..
Времени и дела мало —
Время ценит на века.
 
 
И неважно всё другое.
Нас на свете только трое:
Ты, перо и стрелок ход.
Написал – и будь спокоен,
Доживи – и будь достоин
Приговора, что грядёт.
 

«Не оборвалась линия любви …»

 
Не оборвалась линия любви —
На смену ночи новый день приходит,
И лето осень за собой приводит,
Я ждал тебя: ты только позови!
И ты пришла, продлив движенье дней,
Решительно и просто дверь открыла,
Оттаивало, что давно застыло
В душе, наполненной бедой моей.
 
 
Есть в мире нити, что не оборвать.
Какие бы стихии ни мешали,
Дорогой шли мы той и теми стали,
Кем было предначертано нам стать!
 

«Надевай торжественное платье…»

 
Надевай торжественное платье,
Подкрадутся старые года,
Время не всегда достойно платит,
А сказать по правде – иногда.
 
 
Помнишь это синее в горошек
И с глубоким вырезом крутым?!
До чего же жизнь была хорошей
Беззаботным, глупым, молодым.
 
 
Платья эти – как событий лица,
Горько вспоминать их иногда,
А теперь на плечиках хранится
Лет невозвратимых череда.
 
 
Сколько лет храню недаром чудо,
Чужаку его не разглядеть:
Возникаешь вдруг ты ниоткуда,
Чтобы платье для меня надеть.
 

«Сорок пять минут мне пыткой были …»

 
Сорок пять минут мне пыткой были —
Тесный класс, а за окном земля,
Так за что же вы меня любили,
Старые мои учителя…
 
 
Я влюблялся сам во все предметы
И похожим быть хотел на вас,
Не учил уроки, но ответы
Сами находились каждый раз…
 
 
Лишь один предмет я ненавидел
И, переходя из класса в класс,
Сорок пять минут за партой сидя,
Сочинял, что делал бы сейчас.
 
 
Не было ни пленумов, ни съездов
В жизни той, которую я знал,
А меня манили неба бездна
И Большой, любимый мною зал.
 
 
В детском неосознанном упрямстве
Я не мог себя переломить.
Повезло мне выжить в том пространстве,
К вам любовь и душу сохранить.
 
 
Вы меня, конечно раскусили,
Мой талант тогда чуть-чуть сквозил,
Вы меня любили, сохранили,
Я не знал, за что, но вас любил.
 
 
Может быть, тогда, собой рискуя,
Вы меня недаром сберегли…
Верили, быть может, в жизнь другую
На одной шестой родной земли?..
 

«Названье может быть и без героя…»

 
Названье может быть и без героя,
Но без героя нету ни строки,
И, жизнь несопоставимо строя,
Мы с нею бесконечно далеки.
 
 
Меня в изгои власть определила,
Мол, не для инородца вовсе спор,
И дерзко не пустила эта сила
Известной жертвой даже на костёр.
 
 
Но время по-другому всё рассудит,
Пусть утешенья сердцу в этом нет,
Но верю я: всегда в России будет
С моим негромким именем поэт.
 

«Незримый ангел в жизни мне советовал…»

 
Незримый ангел в жизни мне советовал
Не выбирать, не осуждать и не решать,
Как будто он снабжал меня кассетами,
По коим мне поступки совершать.
 
 
Пугал своих друзей я поворотами
Крутыми, что непросто объяснить,
Не пользовался блатами и квотами,
Стыдился чью-то мысль повторить.
 
 
Я глубоко хранил своё сомнение,
Как штурману, ему я доверял…
В любимые глухие дни осенние
Я радостно стихи свои марал.
 
 
И кто оценит – было ли ошибкою,
Не то творил, не там шагал, не то писал,
Хоть не стоял на сцене я со скрипкою,
Но камертоном был мне полный зал.
 

«Приходит с пониманием свобода…»

 
Приходит с пониманием свобода,
За что распяли – это не вопрос,
Но с храбростью еврейского народа
Нёс на Голгофу тяжкий крест Христос.
 
 
Так вот за что простить они не могут!
Я не убит, в застенках не бывал,
Лишь голоса лишён – совсем немного,
Меня судьба крушила как обвал.
 
 
Застынет осыпь – будто так и было,
Переступила жизнь и ушла,
Но время ничего не позабыло,
Нет силы растоптать талант дотла.
 
 
Не в выгоде, не в подленькой уступке,
На компромисс, но не с душою шли,
Чтоб нас не растолкли, как мусор в ступке,
Чтоб выжить ради родины могли.
 
 
Как ванты, держат нашу землю строки,
И не парады, а стихов парад,
Не памятники, цифры и пророки
О наших жизнях правду сохранят.
 

«Спят деревья стоя …»

 
Спят деревья стоя —
Леса обелиски,
А вглядеться стоит
В жёлтые записки.
 
 
Вот опять подходит
Осень, слава богу,
Постарели вроде
Вместе понемногу…
 
 
Пусть жара терзает
И метелят страсти.
Каждый с детства знает:
Только не упасть бы.
 
 
Кто упал, так всё же
Листья молча снимет,
Разослать их сможет,
Попрощаться с ними.
 

«Меня рубили много раз…»

 
Меня рубили много раз,
Как рубят скот на бойне,
Они, не поднимая глаз,
Решали, кто достойней.
 
 
Анкетный лист перед собой
Они всегда держали
И приговор вершили свой
За вечные скрижали.
Я, некрещёный, нёс свой крест,
Надежды не питая,
А эхо лопалось окрест,
С трибуны улетая.
 
 
И, стоя часто на краю,
Решал я рухнуть в бездну,
Но волю рушило мою,
Что навсегда исчезну,
 
 
И радость будущая их
Мне прожигала душу,
И оставался я в живых.
Их смех кидался в уши,
 
 
Тогда поверил: для того
Я только жив остался,
Со всеми чтоб до одного,
За всех я рассчитался.
 
 
Гнев одолев и обнажив
На сломе века старость —
Я для того остался жив,
Чтобы стихи остались!
 

«Я, спотыкаясь, шёл к вершине…»

 
Я, спотыкаясь, шёл к вершине,
Бесчестьем время занесло,
И суд неправедный вершили,
Переместив Добро и Зло.
 
 
Но век ушедший задержался,
И, как оазис, каждый раз
Он мне нежданно открывался,
Вёл за собой и душу спас.
 
 
Те имена уже забыты,
Но в окрыляющий полёт
Меня уносят их орбиты
Недосягаемых высот.
 
 
Какие вечные начала
Я в их твореньях постигал:
И музыка небес звучала,
И ада холод обличал.
 
 
Мелодия стиха сливалась
С волшебным разговором нот,
И радость тех минут осталась,
Как эталон в душе живёт.
 
 
Какая горькая морока
Теперь переполняет дни…
Ты жемчуг каждого урока
Сегодня людям сам верни.
 

«Не трогай память, пусть она…»

 
Не трогай память, пусть она
Молчит и не терзает душу,
Пускай она и вовсе лучше
Не пробуждается от сна.
 
 
Но, Господи, не приведи
Мне вовсе памяти лишиться —
Непоправимое случится:
Не будет жизни впереди.
 

«Что эхо интернетной славы…»

 
Что эхо интернетной славы…
Я был поэтом всех детей
Моей загадочной державы
И пленником её сетей.
 
 
Сейчас не жалоба, не тайна,
И памяти не ворошу,
Намеренно, а не случайно
Судьбу впервые я прошу.
 
 
Пусть, сколько век мой ни продлится,
И не считая строк и дней,
Но будет новая страница
Тем, выросшим, ещё нужней.