Текст книги "Государственный киллер"

Исполняя эту неимоверно режущую слух вокальную партию, Свиридов рылся в выдвинутом ящике массивного трельяжа, намереваясь в свою очередь изменить внешность.

Фокин сидел в комнате и, методически двигая челюстью, бессмысленно рассматривал откинутую ногу неподвижно лежащего перед ним бандита, одного из тех, кто входил в комнату к Свиридову. Неподалеку лежал второй, тот самый небритый молодой человек, что исполнял функции надзирателя в комнате, где содержался Владимир, – этот несчастный был придавлен здоровенным столом, а из свежей раны на сиротливо торчащей из-под стола голове все еще сползала тонкая темная струйка. Третий находился на диване. Он был застрелен двумя выстрелами – в грудь и в голову.

В тот момент, когда мрачный отец Велимир созерцал дело рук своих, прожевывая кусок хлеба с сыром, в комнату семенящей радикулитной походкой вошел старичок – со сгорбленными плечами и чуть подрагивающей сутулой спиной, вибрирующими непослушными ногами и скорбным морщинистым лицом под жидкими седыми волосами.

Одет старик был по последней моде вымирающего коммунистического электората: орденская планка на стареньком коричневом пиджаке, жеваные серенькие брюки и разношенные тряпичные туфли.

Увидев это, российский Томми Ли Джонс выплюнул кусок недожеванного бутерброда и отрывисто захохотал.

– Ну артист, е-мое! – воскликнул он, несколько раз подскакивая на жалобно завизжавшем диване. – Рональд Рейган на пенсии, чтоб меня черти давили!

– Господин Рейган страдает болезнью Альцгеймера, – ответил Свиридов старческим скрипучим фальцетом, а потом добавил обычным своим голосом: – То бишь старческим слабоумием. А я пока что нет. Пошли, Афоня, будешь конвоировать своего престарелого родителя.

– А где ты выкопал все это обмундирование?

– А черт его знает... У них там целый шкаф этим тряпьем завален – дом престарелых одеть можно. Наверно, жил тут какой-нибудь старикашка... Эти молодцы его уморили, значит, а гардероб не выкинули, – мрачно буркнул Владимир.

– Ну-ну... – Фокин порылся в карманах и протянул Свиридову записную книжку, по всей видимости, принадлежащую одному из валявшихся перед ним бугаев. – Я тут посмотрел... глянь-ка в букву «М».

Свиридов открыл книжку, пробежал глазами ряд написанных корявым малоразборчивым почерком фамилий и увидел ту, ради которой Фокин и дал ему на просмотр эти записи. «Морозов Николай Ильич. Тел. 72-12-82. Раб. тел. 26-55-93». И сбоку уже другим, тоже отнюдь не каллиграфическим почерком дописано: «Дела со старперами».

* * *

Было уже около девяти вечера, когда отец Велимир и «его престарелый родитель» покинули роковую квартиру, где остался один труп и трое молодцев без сознания. Едва ли не у подъезда они наткнулись на человека в форме.

Это был лейтенант Бондарук, который только что вышел из серой «Волги», лишенной заднего бампера.

Впрочем, он прошел мимо парочки, даже не посмотрев в их сторону. Отец Велимир сжал кулаки и прорычал что-то угрожающее и ругательное, а Владимир крепко вцепился в его руку, желая предупредить всякие несанкционированные действия, могущие проистечь от несдержанности смиренного служителя церкви.

Они медленно прошли через арку и почти неожиданно для себя вышли на Казанскую – одну из центральных улиц города с наиболее оживленным движением.

– А я так и не пойму, – прошамкал Владимир, – каким образом ты умудрился так по-отечески напутствовать в лучший мир того милого гражданина и пожурить его собратьев... так, что они едва богу душу не отдали?

– Они куда-то вышли, – отвечал Фокин, – а я был прикован к батарее. Она показалась мне какой-то хлипкой... Ну, я и выдрал ее вместе с трубой, а потом, когда эти вошли, огрел ей первого, а во второго кинул столом... Еще один в меня прицелился, я подумал, что нечего баловать с оружием, выбил у него пистолет, да и... Четвертый бросился было бежать, да от меня далеко не убежишь. Одного я не пойму, – отец Велимир покрутил головой, – какого хера они целым скопом ходили, один за другим... как дурачки.

– Дуррачки, – прогундосил Свиридов и, споткнувшись о клумбу, въехал носом в дерево.

Сидящие неподалеку в летнем кафе возле входа в ресторан молодые люди с девушками засмеялись. Фокин тяжко вздохнул и бросился поднимать незадачливого «старикашку».

– Морозов, – пробормотал Владимир, когда отец Велимир схватил его под мышки и потянул вверх. – Морозов только что зашел в ресторан с каким-то парнем. Пройди в ресторан и вызови его сюда.

Фокин усадил Свиридова на лавочку, отряхнул ему колени и направился к дверям ресторана.

– Что, папаша, – сказал проходящий мимо патрульный милиционер, подозрительно глядя на пыльного старикашку, – выпил, что ли? Вроде нет. Ладно, сиди и не падай больше.

– Спасибо, сынок, – пробормотал Свиридов и пощупал в кармане пистолет, переданный ему Фокиным.

Морозов появился через несколько минут. Это был среднего роста мужчина лет тридцати пяти, в стильном дорогом пиджаке и светлой рубашке с воротником-стоечкой. На выходе из ресторана он приостановился, закурил сигарету и что-то сказал через плечо чуть приотставшему Фокину. Тот пожал плечами и кивнул в сторону лавочки, где сидел Свиридов.

Морозов подслеповато прищурился и направился к нему.

– Ваш сын сказал мне, что вы по срочному вопросу, – произнес он, садясь рядом с Владимиром. – Конечно, это не положено, но я готов выслушать вас...

– Спокойно, Коля, – сказал своим обычным голосом Свиридов, – объяснять будешь ты, а не я.

По лицу Морозова пробежало легкое недоумение. Дрожащее, хрупкое сомнение, на доли мгновения просветлившее черты его лица, сменилось глубоким, обвальным потрясением.

– Владимир? – медленно выговорил он. – Так ты же...

– Ну конечно, – негромко сказал Свиридов, – конечно, я в розыске. Пойдем-ка завернем к тебе домой, Коля, тем более что идти всего минуту. Что-то больно жрать хочется.

– И пить, – добавил отец Велимир, которого Морозов тоже признал со значительным опозданием.

– Но у меня... – начал было риелтор, но был бесцеремонно оборван Свиридовым:

– Это подождет, Коля. У нас есть более важные проблемы, нежели то, ради чего ты пришел в это милое заведение.

Глава 8
Смерть риелтора

Они сидели на кухне Морозова и ели. До этого момента они перекинулись лишь парой коротких фраз. Морозов переводил взгляд со Свиридова на Фокина, но тоже молчал. Да и о чем хотелось бы ему говорить... в его квартире сидел преступник, которого усиленно искали все правоохранительные органы города и области.

Владимир уже принял душ и наскоро смыл грим, а также тушь для волос, которой он выкрасил волосы в серебряный цвет. Потом он долго звонил на квартиру Илье и даже припомнил телефон Горбунковых. Но ни по одному адресу, ни по другому никто не брал трубку. Фокин же продолжал красоваться в своем модном костюме и даже темных очков не снял, хотя на кухне явно не наблюдалось переизбытка ультрафиолета. Он оживленно пожирал все находящееся в радиусе метра от него съестное и время от времени прикладывался к запотевшему от льда графинчику с водкой.

Свиридов включил телевизор. Сделал он это весьма удачно – на экране появились кадры криминальной хроники, повествующие о том, что где-то в области все еще находится опаснейший преступник, прославившийся на всю страну под именем Кардинал.

«Ведется следствие и по делу брата Владимира Свиридова – Ильи Свиридова, арестованного в тот же день, когда Кардиналом был осуществлен дерзкий налет на Ельховский комбинат химического и бактериологического оружия, – говорил диктор. – Напомним, что ему предъявлено обвинение по статье такой-то УК РФ „Предумышленное убийство“ и статье такой-то „Участие в организованной преступной группировке“.

– Илюхе? – медленно выговорил Владимир и перевел взгляд на Морозова, который, сжавшись, смотрел, как отец Велимир уничтожает его запасы продовольствия и опустошает арсенал ликеро-водочной продукции. – Знаешь, Коля, сдается мне, тебе есть что сказать нам.

– Что ты имеешь в виду?

– Да хотя бы то, что мы нашли в записной книжке одного из подручных этого самого Кардинала, которые нас содержали в тесноте, да и в обиде, номера твоих телефонов и красноречивое дополнение к ним: «дела по старперам». Несложно предположить, что через тебя эти милые люди заимствовали у стариков уже в принципе ненужное тем жилье. Все равно свое пожили, скоро помирать, а в случае чего можно и ускорить этот процесс. Так, Коля?

– Я не понимаю, Володя, – спокойно сказал Морозов. – По-моему, мы с тобой знакомы давно, и вот так, с бухты-барахты, обвинять меня черт-те в чем... Ну, я даже не знаю.

Свиридов засмеялся.

– Ну, извини, Коля, – проговорил он. – Пойми, человек в моем положении не может не подозревать даже самого близкого друга. Ладно, мне все равно, имел ты деловые отношения с ребятами Кардинала или нет, но есть основания считать, что именно ты сдал меня и навел на мою новую квартиру. Ведь только ты мог дать по этому вопросу самую подробную и точную информацию. Что прикажешь думать?

Морозов потер рукой лоб и выпил протянутую ему Фокиным рюмку водки.

– Возможно, что утечка информации на самом деле произошла из нашей фирмы, – сказал он. – Но пойми, Володя, глупо обвинять в своих проблемах одного человека и даже одну большую фирму, если против тебя развернули кампанию в СМИ по всей стране. Да что говорить... сам смотри. – И Морозов махнул рукой на экран, на котором появился вице-мэр Козенко, дающий интервью корреспондентам, если судить по надписям на микрофонах, НТВ, ТВ-Центра, РТР и ОРТ. За его спиной маячил, по всей видимости, капитан Купцов.

«– Я полагаю, что Свиридов, он же Шевченко, он же Кардинал, будет пойман и водворен куда следует, – заявил Андрей Дмитриевич, – даже несмотря на то, что его так много, а нас так мало. – И вице-мэр рассмеялся, по всей видимости, найдя свои слова не лишенными юмора. – Губернатор лично контролирует деятельность органов безопасности, направленную на поимку Свиридова, и я, как куратор силовых структур города, представляю ему отчеты.

– Андрей Дмитриевич, есть ли информация о мотивах этого преступления? Есть сведения, что Кардинал действовал по заказу чеченцев?

– Я не исключаю такой возможности».

– Вот кому ты мог бы задать несколько занимательных вопросов, – проговорил Морозов. – Ладно, ребята, пора спать, уже полночь. Я за сегодня вымотался, сил нет, а завтра снова вставать в половине шестого. Вы, если хотите, можете сидеть.

– Погоди, – остановил его Владимир. – Ты знаком с семьей своего Горбункова?

– Немного, – ответил тот. – Сестра у него красивая. А что?

– Да так, – протянул Свиридов, – Все дело в том, что на следующий день после убийства Семена исчезла его мать. Не пришла домой... Теперь, по всей видимости, за ней последовала сестра Горбункова. Ольга.

– Почему ты так думаешь? – встревоженно спросил Морозов.

– Я не думаю, я знаю.

И Свиридов, налив себе приличный стопарик водки, проглотил его одним глотком.

– Так что вот такие дела, Коля. Спокойной ночи. Точнее, хотелось бы надеяться, что она будет спокойной.

Сразу же после того как Морозов отправился спать, по Российскому телевидению стали передавать интервью с неким анонимным врачом, который, по его уверению, делал последнюю пластическую операцию Кардиналу. Эскулап, лицо которого было закрыто радужным пятном, искренне радовался тому обстоятельству, что не разделил судьбу предыдущего хирурга супертеррориста – профессора Александра Моисеевича Бланка.

На экране возникла крупным планом фотография Свиридова, и хирург начал красочно живописать, как он лепил именно такую форму носа, корректировал форму губ и обтесывал подбородок. В результате вышло лицо, которое сам доктор почему-то – по мнению Владимира, неожиданно для самого себя – красочно назвал «структуризированным галльским типом».

– Сам-то ты понял, что сказал? – мрачно пробурчал Свиридов и поднялся со стула.

– Ты куда? – спросил его Фокин.

– Да так... пожелать Коле спокойной ночи.

– Ты же уже желал!

Свиридов обернулся, и на его лице появилась тонкая презрительная усмешка...

* * *

Морозов вошел в свою спальню, сел на кровать и, обхватив голову руками, задумался. В самом деле, ему было о чем подумать. Неожиданный поворот колеса фортуны – и он оказался в самом эпицентре стремительно развивающихся событий. В нескольких метрах от него, за двумя стенами, сидели два чуть ли не самых опасных человека, которых он когда-либо знал. Он понимал, что Свиридов никакой не Кардинал, что против него просто начата война, и начата очень могущественным и влиятельным противником. Но тем не менее... даже не будучи Кардиналом, Владимир вселял в него, Морозова, какой-то невольный трепет. Но при этом он сохранял со Свиридовым дружеские отношения и пользовался его безоговорочным доверием.

И вот теперь это доверие пошатнулось. Опасный, очень опасный человек Владимир Свиридов. Морозов всегда плохо ориентировался в роде его деятельности, но предполагал, что это имеет мало отношения к примерному законопослушному существованию обывателя поволжской провинции. Он знал, с какого рода людьми тот водит знакомство. И все-таки он, Николай Морозов, посмел, решился играть в эту высокооплачиваемую и смертельно опасную игру на два фронта.

В игру, оплачиваемую серьезными и влиятельными людьми. Людьми, которым нельзя отказать, если хочешь иметь успех в жизни и вообще... сохранить самую жизнь. Ну что ж, такой опытный игрок, как Морозов, должен довести свою партию до естественного завершения.

...Но каково оно будет, это завершение? Сердце стучало тревожно и глухо... И тогда Морозов, затаив дыхание и ловя обострившимся до предела слухом даже тиканье настенных часов в соседней комнате, снял трубку телефона и набрал номер.

– Это Морозов, – чуть ли не шепотом сказал он, когда откликнулись на том конце, – Андрей Дмитриевич, это Морозов, – еще тише повторил он. – У меня для вас важная информация.

– Ну говори, чего ты там шепчешь?

– Вы не поняли... он у меня... он и Фокин.

В трубке воцарилось молчание. Потом ясный голос вице-мэра отчеканил:

– Понятно. Значит, так... никакой самодеятельности. Уразумел?

– Да. – И только Коля произнес это, как услышал в трубке короткие гудки, а потом вкрадчивый, почти ласковый голос за спиной:

– И как здоровье многоуважаемого Андрея Дмитриевича?

* * *

Опергруппа капитана Купцова была поднята по тревоге и мобилизовалась для предстоящей опасной операции за рекордно короткий срок. В состав группы вошли восемь отборных бойцов. Купцова инструктировал лично вице-мэр Козенко.

– Привезешь его – будешь майором, – так напутствовал на прощание Андрей Дмитриевич.

Купцов четко козырнул...

* * *

...Морозов почувствовал, как холодеет спина и как наливается свинцовой тяжестью позвоночник, словно уже вогнана между лопатками смертоносная пуля. Он медленно обернулся и увидел на спокойном лице неподвижно вытянувшегося у стены Владимира не обещавшую ничего хорошего бледную улыбку.

– Я знал, что все так произойдет, – выговорил Свиридов, не двигаясь и не отводя от Коли тусклого стального взгляда. – Такой законопослушный человек, как ты, не мог не уведомить своего любимого градоначальника о местонахождении опасного преступника и его не менее криминального сообщника. Правильно, Коля.

В комнату бесшумной кошачьей походкой вошел отец Велимир и угрюмо посмотрел на Морозова.

– Допрыгался... архангел? – буркнул он и перевел взгляд на Свиридова:

– Ну что, так и есть?

– Да.

– А я не слышал... – пролепетал Морозов, – так тихо...

– Ну, еще бы, – сказал Владимир и присел на кровать Морозова. – Я думаю, у нас есть пять минут для вопросов. А ты, Афоня, открой-ка пока окно... всего-то третий этаж...

– Вы что, собираетесь... – начал было Морозов, прижимаясь к стене.

– Выкинуть тебя в окно? Да нет, что ты. Хотя не мешало бы, будь тут этаж хотя бы шестнадцатый. Ну... так кто убил Семена Семеныча Горбункова?

– Я не знаю... правда не знаю.

– Афоня, сломай-ка ему пару пальчиков, – будничным тоном предложил Свиридов.

– Подождите, – быстро заговорил Морозов, почувствовав на своей правой кисти стальную хватку Фокина, – я на самом деле не знаю, но мне известно, кто доставил его в твою квартиру... взломал замок. Я сам сказал Козенко твой новый адрес.

– Так... Козенко, – потирая лоб, сказал Свиридов. – Это несложно было предположить. Но не сам же он, в самом деле, ломал мою несчастную дверь. Кто исполнитель?

– Это капитан Купцов, – скороговоркой выпалил Морозов. – Капитан Купцов... Я слышал, что это один из основных помощников Кардинала. Кардинал – это не Козенко, не подумай, что он... ведь не может же вице-мэр быть чеченским террористом, правда?

– Правда, – ответил Свиридов и коротким, почти без замаха ударом, даже тычком, опрокинул Морозова на пол. – Сука. Замочить бы тебя, Коля, да рука не поднимается. Понятно... ты ничего не знаешь, это у тебя на лбу написано.

– Извини, Володя... – пробормотал Морозов. – Что я могу сделать, если люди Кардинала контролируют мою фирму?

– Да? По всей видимости, они контролируют и самого вице-мэра. У тебя никогда не было мыслей, кто же, собственно, этот Кардинал?

– Хорош болтать, Володька, – сказал Фокин. – Ребята подъехали.

– Пока, Коля, – печально сказал Владимир без малейшей злобы в голосе, скорее, в нем звучала жалость. – Надеюсь, мы еще увидимся.

И гибкая фигура Свиридова скользнула в проем окна и исчезла в непроглядной ночной тьме. За ним последовал Фокин, который перед уходом напутствовал незадачливого риелтора смачным задушевным подзатыльником, отбросившим Колю к двери.

...Под мощным ударом дверь слетела с петель и с грохотом ударилась о вешалку, а в прихожую ворвались вооруженные до зубов бойцы ОМОНа и тут же рассредоточились по всей квартире. И почему-то им сразу стало беспощадно ясно, что птички улетели.

– Ушли?! – заорал капитан Купцов, влетая в комнату, где, скорчившись в углу в позе вареного краба, сидел совершенно ошеломленный Морозов. Он поднял на спецназовца тоскливый пустой взгляд, и Купцов остановился. Обошел вокруг Коли и, внезапно сменив тон на спокойный и почти доброжелательный, спросил:

– Что, гражданин Морозов, укрываете преступников?

– Я позвонил Козенко и предупредил...

– И где же они? По всей видимости, вы захотели работать на два фронта, Морозов. Это нехорошо. Быть может, я ошибаюсь, но это уже не имеет значения.

– Но, товарищ капитан... – начал было тот.

– Если бы не ты, я был бы майором, – спокойно проговорил Купцов и, легким и почти неуловимым для глаз движением выхватив пистолет, дважды выстрелил в упор в голову Коли. Тот неловко осел набок и застыл в самой изломанной и неестественной позе, какую только можно было вообразить.

– Они застрелили Морозова, – сказал Купцов вбежавшим на звук выстрелов двум бойцам и демонстративно дунул в дуло только что использованного по назначению «ПМ». Потом извлек мобильный телефон и набрал номер. Взяли тут же, и спокойный голос проговорил:

– Я вас слушаю.

– Адриан, – с ударением на первом слоге четко выговорил Купцов, – мы их не взяли. Морозова раскололи.

– Рано или поздно это произошло бы, – ответил человек, названный Адрианом, – поэтому лучше рано. Морозова убрать.

– Уже сделано. Может, сообщить всем патрулям в этом районе...

– Брось, Купцов, – лениво оборвал его неизвестный, – какие, к черту, патрули? Ну даже если наткнутся они на Свиридова и Фокина, что из того?.. Очередное избиение младенцев? А оно тебе нужно?

– То есть...

– То есть пусть ребята из ППС занимаются своим прямым делом... гоняют там синеморов и малолеток, а с этой парочкой им нечего связываться. Не тот калибр. Или ты еще не понял, с кем имеешь дело, болван?

– Понял, – угрюмо ответил капитан.

– Тогда поезжай в «Менестрель» и жди меня там на втором этаже.

– А кого подогнать? – подобострастно спросил Купцов. – Наташку или Светку? Или со своей будешь... с Ольгой, сестренкой того долбозвона приедешь?

– Не лезь не в свое собачье дело, Купцов, – отрезал властный голос, и в трубке зазвучали короткие гудки.

– Кардинал? – осторожно спросил один из омоновцев, почтительно кивая на трубку «мобильника». Купцов взглянул на не в меру любопытного подчиненного, как приласкал ударом резиновой дубинки, и пробормотал:

– Козенке, что ли, позвонить? Майора наобещал, гнида правительственная... шел бы он со своим майором, мать его!..

Выплеснув свое негодование в последующем длинном замысловатом ругательстве, капитан Купцов обратил внимание на приоткрытое окно, в которое дул холодный ночной ветер. Он подошел к нему и пощупал подоконник, словно надеясь почувствовать следы тех двоих, что только что ускользнули от «неотвратимого и справедливого возмездия».

– Вот ублюдки, – пробормотал он, выглядывая в окно и крутя по сторонам головой, а потом, повернувшись к своим людям, нехотя махнул им рукой: операция закончена. По одному спецназовцы начали покидать квартиру Морозова.

...Когда хлопнула дверь, над полуприкрытым окном комнаты, где лежал труп Коли, послышался легкий шорох, потом в проеме показалась нога и осторожно ступила на подоконник. Вслед за ногой появился и ее обладатель... Ухватившись за внутреннюю раму, он спрыгнул на пол.

...Все это время он в буквальном смысле висел над окном комнаты, зафиксировав руки на карнизе четвертого этажа, а ноги – на паре случайных и плохо держащих выемок на стене. Опасный и изнурительный трюк, требующий незаурядных физических данных, но Владимир все-таки сделал это.

– Не думал Коля, что с тобой так поступят, – пробормотал он. – Очень жаль. Ну вот... еще одно преступление подошьют к личному делу Владимира Свиридова по кличке Кардинал.