Текст книги "Тетерев мечты"

Новые горизонты

В редакцию пришла новенькая. Красивая, ладная, в глазах искорки похоти. Добилась встречи с главным, заявила, что видит себя в большой журналистике, и похвасталась знанием четырёх языков. Викторыч сказал, что латышский не в счёт, а ещё сказал, что пишущие люди редакции нужны, а рвение молодых он всегда приветствует. Ради приличия предложил девушке вино и шоколадную конфету.

От главного Ирина вышла с широкой улыбкой на юном лице. На улице закурила и подошла к фотографу Роме Савину. Рома потягивал пиво из банки, пританцовывая в такт музыке, доносящейся из открытого окна второго этажа.

– Вы из редакции? – спросила Ира.

– Пока да, – философски ответил Роман.

– Просто я новенькая. Наверное, с вами работать буду. Только что от главного вышла.

– Писать будешь?

– Да. С детства к этому тянуло. С детства мечтала стать пишущим человеком.

– И зря. Профессия умирающая, перспектив никаких. Но есть и плюсы. График свободный, можно пить на рабочем месте.

– У меня ещё вопрос. А Андрей Викторович… вот он… он как человек? Какой он?

– В смысле? – прищурился Роман.

– Ну там увлечения, хобби… футбол любит, или филателию, или женщин, может?

– Женщин не может, – сплюнул Рома.

– Это ещё почему?

– Потому что женат на виски.

– А виски же… виски же среднего рода. Виски, оно как трансвестит.

– Так бывает. Был женат на водке, а потом изменил ей и женился на трансвестите по имени Виски. Я вот тоже на пиве женат, и ничего. А может… может, я за ним замужем.

Ирина засыпала, прокручивая в голове слова Викторыча: «Напиши что-то лёгкое, или, как сейчас принято говорить, атмосферное. Напиши байку, которая может зацепить и молодую мамашу, и дедулю. Это может быть материал о воскресном базарчике, о юном скрипаче. Напиши эдакую универсальную хуйню».

Ранним воскресным утром Ира поехала на небольшой базарчик. В холодных деревянных будках мёрзли угрюмые латыши с глазами некормленого кота. На прилавках лежали прокопчённые колбасы, беконы разных сортов и форм, огромные чёрные хлеба с глазами из моркови и орехов. Откуда-то доносился голос Леонтьева:

 
Вдвоём с тобой, вдвоём с тобой,
Остались ты да я,
Любимая, любимая…
 

– Народу ни хуя, – допел какой-то латыш и рассмеялся своей же шутке. Ира почувствовала, как её буквально пронзает холодная сырость. Будто тоненькие ледяные струйки проникали под одежду и змейками расползались по телу. Захотелось в кровать. Укрыться тёплым пледом, включить блюз, закрыть глаза и мечтать.

Ира увидела баклана, сидящего на крыше старинного дома. Он поводил по сторонам головой, осматривая просторы серого безлюдного города. Он улетит, а Ира в этом городе останется. И будет то восхищаться им, то думать об отъезде.

– Девушка, вы замёрзли. Возьмите стаканчик глинтвейна, – обратилась к Ирине полноватая женщина в стёганом ватнике.

– Давайте, возьму. Но только маленький.

Глинтвейн Иру подбодрил, наполнил силами. Она бродила по базарчику, что-то записывала, а через день в газете вышла её первая заметка под названием «Базарчик желания». Викторыч работу оценил. Прохаживаясь по просторному кабинету, он подносил бокал к носу, вдыхая аромат любимого напитка:

– Очень хорошо, Старикова! Я прямо как увидел эти лица, эти копчёности, эти мозолистые руки продавщицы Мудите. Её правда звали Мудите?

– Правда. Мудите Куллэ.

– Ты в следующий раз меняй имена, Старикова. Ну, смотри, человек читает про беконы и хлеб, а имя продавщицы ассо… ассо…

– Ассоциируется, Андрей Викторович…

– Именно. Ассоциируется с мудями. Избегай таких говорящих латышских имён Мудите, Мудис или Сподра и Модра. Вот помню, как Палько написал: «Тренер Модра Юшка, женщина с красивым лицом и огненными волосами». Ну не дебил, блядь?

– Так не переименовывать же их.

– Правильно. Но ставить имя Модра рядом со словом «лицо» – преступно.

Ира творила каждый день. Её полюбили чересчур активные читатели. Писали письма, присылали соленья, варежки и рыбу. Приближался День святого Валентина. Редакционные мужчины новый праздник невзлюбили. Большинство считало, что дамам вполне хватает и 8 Марта. Женщины наоборот. Не особо рассчитывая на удачу, они всё же ждали сюрпризов. Викторыч попросил Старикову написать яркий и праздничный материал. Когда Ирина уже выходила из кабинета, спросил:

– У тебя самой-то парень есть?

– Нет пока. Был, но мы разошлись. Он любовницу завёл, а я с детства проигрывать не люблю.

– Так на 1:0 в его пользу и расстались?

– Нет, Андрей Викторович. На 2:1 в мою, – хохотнула Ирина. – А пока без парня.

– Ну ничего… наживёшь, наживёшь.

У Андрея Викторовича любовь стояла в одном ряду с головной болью, неприятностями и триппером.

– И это, Старикова… у меня идея. Блестящая у меня идея! Блестящая, как эта ледяная рюмка. Вот что. Возьми фотографа Романа и съезди к стеклодувам. Там и сердечки, и вся прочая херня есть. Напиши ярко и пронзительно.

Директор фабрики встретил гостей более чем радушно. Ире налил шампанского, Роману предложил марочный коньяк. Сам хозяин кабинета пил минералку. По цвету лица было видно, что печень его держится на честном слове врачей, а стенки желудка напоминают дуршлаг. К Ирочкиному сожалению, директор интервью давать отказался. Сказал, что есть на фабрике настоящие герои и слово должны держать они. Героя звали Стас, по должности он был мастером цеха. Ире Стас показался странноватым. Глаза искрят, а речь томная, баюкающая. Указывая на дующих в длинные трубки рабочих, Стас говорил:

– Это не просто трудяги. Это настоящие поэты сверкающих граней. Витражи, мозаики, посуда, светильники, бижутерия. Всё это делают вот эти скромные люди в чёрных робах. Они вдувают в стекло жизнь и капельки своей души. Поэты стекла. Я бы так их назвал.

В этот момент у одного из стеклодувов лопнул похожий на мыльный пузырь шар, и он, смачно отхаркнув на бетонный пол, грязно выругался. Ирочка покраснела, а Стас, не обращая внимания на производственные издержки, продолжал:

– Именно они создают алмазную грань, венецианскую нить. Творцы! Таланты! Кстати, наша землячка, известный скульптор Вера Мухина, руководила в Ленинграде лабораторией при зеркальной фабрике. – Неожиданно Стас взял Ирочку за локоть и заговорщическим тоном спросил: – Ирина, а вы когда-нибудь видели стеклянный член?

– Нет, никогда, – опешила Ира. – Алмазную и венецианскую нити видела, а вот его нет…

– Сейчас покажу, – подмигнул Стас.

Стены просторного кабинета Стаса, больше напоминающего подсобку, были увешаны постерами из эротических журналов, афишами Киркорова, выставок собак и Ротару. В углу стоял массивный шкаф. За его дверцами и покоилась богатая коллекция мастеровитого выдумщика. Скульптурок было действительно много. Штук пятьдесят, не меньше. Раскрасневшийся Роман не выдержал и в изумлении воскликнул:

– Так вот ты какая, хуева туча!

– Роман, ну как можно?! – взвилась Ирина.

– Прошу прощения. Но без эмоций фотографу никак.

Стас начал знакомить гостей с коллекцией. Рассказывал он увлечённо, эмоционально, и рассказ этот Ирочку увлёк. Вернувшись в редакцию под сильным впечатлением, Старикова выпила чашечку кофе с бальзамом и с воодушевлением приступила к работе. Получилось примерно следующее:

«Фаллосы Станислав выдувает уже много лет. И к хобби своему этот мастер относится со всей серьёзностью и с душой. „Фаллос – это символ плодородия и силы. И когда я выдуваю очередное творение, мне кажется, что организм подпитывается какой-то неведомой энергией“, – говорит Станислав. Некоторые экземпляры он оставляет себе на память, но большинство раздаривает друзьям на праздники и дни рождения. Вот мужской половой орган голубоватого оттенка с крыльями, в лихо сидящей на голове фуражке. Его автор презентует своему приятелю лётчику, у которого скоро именины. А вот серьёзный пенис со стетоскопом на груди. Он тоже будет подарен. Но это подарок представителю самой мирной профессии – врачу. А это у нас кто? Забавный (пардон, конечно. – Прим. авт.) член коллекции, ничего не скажешь. Большие глаза, улыбка во весь рот, взъерошенные волосы. Угадали? Ну конечно же, это клоун! А вот и озорной регулировщик движения, и водитель такси, и гитарист-виртуоз. Но больше всего мне понравился фаллос-альпинист с гравировкой: „Кроме гор могут быть только горы“. Их так много в коллекции Станислава, и они все такие разные. Напоследок я спросила у известного стеклодува, почему он сосредоточился на выдувке именно мужских, скажем так, принадлежностей. Он улыбнулся и, подмигнув мне, ответил, что к следующему нашему визиту у его коллекционных друзей появятся и весёлые подружки», – писала Ирина.

Статья получилась объёмной, две трети занимало описание стеклянных гениталий. Заголовок интриговал – «Фаллосы бывают разные». Как только «шедевр» попал в редакционную сеть, коллеги по творческому серпентарию с профессиональной жадностью кинулись на чтиво очерка. Фотографии были под стать репортажу. Накачавшийся синью Роман поймал кураж и снимал много, да ещё и с выдумкой. Улыбающееся над членом лицо Ирочки с полуприоткрытым ртом, два фаллоса на её прижатых к щекам ладошках. Стены редакции начали содрогаться от взрывов хохота. К автору потянулись с советами. Лёша Семцов предложил изменить название эссе на «Дунь в хуй, или Рассказы старого стеклодува» и поинтересовался, когда Стас приступит к «подружкам». Бывший фельдшер Андрис Леянс сокрушался, что за всё время работы в скорой помощи, так и не догадался надеть стетоскоп на грудь своего члена по той причине, что до сих пор не знает, где эта грудь находится. Альпинист Володько обвинил Иру в пошлятине.

Андрей Викторович тоже прочёл творение Ирины и вызвал её в кабинет.

– Хорошо написано, Старикова. И ведь есть в этом какая-то своя философия. Стекло твёрдое, но в то же время и хрупкое. Может упасть, разбиться. Вот и с любовью так. И не только с плотской, Старикова. Но, на мой взгляд, немного жестковато. Ну, вот смотри. В витринах и на трамваях пошлые сердечки. Повсюду дебиловатые купидоны с луками и колчанами. Какое-никакое, а настроение праздника. И вот наша преданная читательница открывает газету, а там грозный батальон хуёв. Она в негодовании, она удивлена и растоптана, понимаешь?

– Понимаю, Андрей Викторович. Переписать?

– Не надо. Я сам перепишу. Там Рома, кроме «болтов»… прости, кроме членов, ещё всякой разной пошлятины праздничной наснимал.

Викторыч налил и вывел заголовок: «Хрустальный башмачок для любимой». Когда на мониторе появилась строка второго абзаца: «Хрустальный перезвон невидимых колокольчиков, симфония стекла, феерия цветов и красок, вот что такое…» – голова Андрея Викторовича опустилась на клавиатуру. Через полчаса забеспокоился выпускающий редактор Игорь Пориньш. Зайдя в кабинет и увидев храпящего на клавиатуре шефа, он позвал коллег, и главного перетащили на диван. В итоге было принято решение разместить статью Ирины.

Утро следующего дня выдалось хмурым и безрадостным. Оставшемуся ночевать в редакции Андрею Викторовичу было тяжело. Угрызения совести его давно не мучили, а вот голова трещала. Подняв трубку беспрестанно звонящего телефона, он через мгновение зажмурил глаза и потянулся к шкафчику с «горючим». Викторович слушал, мотал головой из стороны в сторону и строил жуткие гримасы. Закончив разговор, главный вызвал в редакцию Ирину.

– Ириша, прости. Я вчера… я вчера устал и не смог поправить твою байку.

– Так это же хорошо! Люди в интернете хвалят.

– Люди-то хвалят, а вот сука… а вот Бенита Яновна, она не оценила. У Юрия Андреевича под глазом синяк, меня оштрафовали на 30 процентов зарплаты, а тебя велено уволить.

– Вот же сучилища… А кто такие Бенита Яновна и Юрий Андреевич?

– Он наш инвестор, а Бенита его жена. Она и приревновала. Подумала, что он взял на работу юную красавицу, приблизил её к себе, а ты этим материалом послала ей сигнал. Прости, Ирочка. Но оно, может, и к лучшему. Профессия умирающая, тебе другие горизонты обозначать надо.

Уже через неделю Ирина Старикова работала на конкурирующее издание «Пульс». Через три месяца она вышла замуж за американского владельца «Пульса» Сёму Бойма. А через год Ира жмурилась от яркого солнца Майями попивая шампанское на балконе шикарной квартиры. И мысленно она благодарила Викторовича, который отправил её на Рижскую стекольную фабрику.

Благодетели

Сергей перебирал старые чёрно-белые фотографии, которые хранил в небольших коробках. Редакция на пикнике-капустнике под названием «Радиорожи». Пьяные, довольные, сытые и по-своему особенные. Сенечка Лукин уже два года как проедает деньги в Ашкелоне, Ася Линк трудится продавщицей в Берлине, Даша Маркина нашла престарелого полуимпотента в Риге. А вот день рождения Гриши Сабурова в ресторане «Маяк». Через неделю Сергей начал отращивать на спор густые усы, а потом решил их не сбривать. И появилась передача «Уроки жизни с усами». Три раза в неделю Сергей Бурмак по два часа занудствовал в прямом эфире, пытаясь учить людей жизни. Он говорил о добродетелях и пороках, цитировал великих. Слушатели называли его «пушистым задротом», коллеги обожали. Сразу после начала СВО радиостанцию закрыли, большая часть коллектива бежала из страны, а Серёжка стал вещать в интернете, собирая донаты и не больше трёхсот зрителей за один стрим. Юная шлюха Рената Сергея покинула, кот захирел, в гости стали звать реже. Поэтому вечернему звонку Сергей обрадовался.

– Сергей Борисович, добрый вечер, – произнёс приятный женский голос, и трубка тут же замолчала.

– Добрый вечер. Говорите, говорите. Почему вы замолчали? – грассировал Бурмак.

– Сергей Борисович… мне нелегко было пойти на этот шаг, но я решилась. Не спрашивайте, как меня зовут. Но…

– Говорите, ну, говорите же! – Бурмак встал и заходил по комнате.

– В общем, я работаю в Центробанке. И я очень люблю ваши эфиры. Вы необыкновенны, Сергей Борисович. Вы уютный интеллектуал и милый человек. Но к делу. Послезавтра появится официальное распоряжение о блокировке счетов иноагентов и ненадёжных граждан.

– О нет! – воскликнул Бурмак. – Это бесчеловечно и низко. Они загнали меня в ипотеку! Поставили раком! Нет!

– Увы. Но это так… Вы можете потерять деньги. Сергей Борисович, через пять минут вам позвонит надёжный человек из органов и поможет выйти из ситуации. Прощайте.

Бурмак тёр лицо холодной водой, приговаривая: «Мрази! Твари, мрази! Мои деньги! Твари и мрази. Ёбаная ипотека! Хорошо автолизинг выплатил. Страна репрессий, ипотек и мрака!»

Номер звонившего заканчивался на пять восьмёрок. Значит, крутой. Значит, серьёзный, подумал Сергей.

– Сергей Борисович, меня зовут Анатолий. Ситуацию вы знаете. Суетиться не надо, но поспешать стоит.

– Мне брать билет на самолёт?

– Ни в коем случае. Возьмите билет в театр. Не шучу. Итак, ваши действия. Едете к ближайшему банкомату, снимаете максимальную сумму, передаёте моему человеку. Он выпишет вам расписку, чтобы вы были максимально спокойны.

– У нас точно всё получится?

– Непременно, Сергей Борисович! У нас и не такое получалось. Я ведь помню, как вы заканчивали все свои передачи. «Наш стиль жизни – оптимизм». Вот и у нас так же. Теперь по технике. Время вечернее, снимать деньги лучше в людном месте. Как проведёте операцию, сразу же наберите этот номер.

– Метро «Алексеевская» устроит?

– Безусловно.

Бурмак резво впрыгнул в спортивные штаны и кроссовки, натянул куртку и бросился к метро «Алексеевская». Со всех банкоматов удалось снять восемь миллионов с небольшим. Трубку подняли после первого гудка.

– Я у метро «Алексеевская». Напротив шаурмячной. Снял восемь…

– Молчите! Без подробностей. К вам подойдёт мой помощник Аслан Магомедович Сулейманов. Узнаете по чёрной бейсболке с жёлтой буквой дабл-ю. Он решит все ваши вопросы.

Минут через пять к Бурмаку подошёл крепкий бородач в бейсболке и взглядом показал в сторону проспекта Мира.

– Сергей Борисович, Анатолий Евгеньевич просил пожать вам руку и сказать, что вы делаете большое дело для будущего наших детей, – говорил пришедший с небольшим акцентом.

– Уже не делаю.

– Нет, делаете. Но и мы вам поможем. Не оставим вас без средств к существованию. Вот расписка в получении восьми с половиной миллионов рублей.

– Но там меньше, Аслан Магомедович.

– Это не столь важно.

Бурмак с улыбкой передал пакет в руки Аслана и долго благодарил за помощь. Как только силуэт горца растворился в толпе, телефон вновь зазвонил:

– Сергей Борисович, помощник доложил об удачном исходе операции.

– Так точно, как говорят у вас. Теперь не знаю, как вас и благодарить, Анатолий Евгеньевич.

– А меня не надо благодарить. Я, Сергей Борисович, как и вы. Я за прекрасную Россию будущего. С честными людьми, с уверенным взглядом в будущее. На следующей неделе я позвоню вам и скажу место, где Аслан передаст вам карту казахского банка с вашими деньгами.

– Вы и на счёт в казахском банке мои деньги положите?!

– Именно. И проконвертируем, и на счёт положим. Спасибо вам! До связи.

Сергей зашёл в кафе, заказал себе рюмку коньяка с кофе и долго смотрел на поток пешеходов. Усталые и грустные, полные сил и радостные, добрые и злые. Но свои. Потому как именно среди них есть те, кто готов поддержать, кто готов жить совсем в другой стране, в прекрасной России будущего.

Прошла неделя, но весточка от Анатолия Евгеньевича не случилась. Не высветились пять восьмёрок и через три дня, которые Бурмак отмерил как критические. Попытка дозвониться до сотрудника органов успехом не увенчалась. Телефон был вне зоны доступа сети. Сергей перебирал фотографии, перечитывал Жванецкого, играл сам с собой в шашки, занимался самоудовлетворением, пытался смотреть кино. Но успокоение не приходило. Когда мысли о возможном обмане стали одолевать беспрестанно, Сергей позвонил своей бывшей жене Ларисе, заместителю главного редактора журнала «Театр Ток». После подробного рассказа Лариса взяла паузу.

– Серёженька, ну видишь ли… Это так показательно. Дело в том, что ты всю жизнь был сказочным долбоёбом, Серёженька. Я бы даже сказала, атмосферным долбоёбом. Но я не думала, что ты окажешься долбоёбом-экстремалом и донырнёшь до Марианской впадины долбоебизма. А тебе удалось, Серёженька. И ведь прыгнул ты в соревнованиях ветеранов. Такой результат в 60 лет может показать не каждый, далеко не каждый. Уроки жизни с усами… Жизнь, Серёженька, она с хером, а усы – это просто украшение.

– Думаешь, они не вернут мои деньги, Лара?

– Знаешь, Серёженька, если вернут, я их прокляну и возненавижу. Но шансов на это в природе не существует. Да… Серёженька, и никому, ты слышишь, никому не рассказывай эту историю!

В отделении полиции было душно и пахло потом. Сергей ждал вызова, играя в тетрис из разноцветных камней, и изредка отвлекался на чтение новостей. Молодой лейтенант внимательно слушал рассказ усатого посетителя. Придвинув белый лист, долго смотрел на Бурмака и всё же не выдержал:

– Я вас на телике видел пару раз. Скажите, а вы там все такие?

– Какие?

– Недалёкие.

– Ну я бы попросил…

– Вы уже попросили. Попросили вам помочь. Мы, конечно, попытаемся, но скорее Бузова петь научится, чем мы найдём этих прохвостов.

К вечеру того же дня в новостных лентах появились издевательские заголовки. Особенно разозлил Бурмака следующий: «Учитель жизни оказался лохом». Изрядно выпив и набрав номер Сенечки Лукина, Сергей с грустью проговорил:

– Сеня, её не будет.

– Кого её?

– Прекрасной России будущего.

– Для нас уже не будет, Серёжа. А почему ты пришёл к такому умозаключению?

– У меня украли восемь миллионов рублей.

– Ну не украли, а сам отдал. Но это должно только закалить, Серёжа. Закалить и укрепить.

– Вряд ли. Я уже взял билеты в Тель-Авив. В один конец взял.

Саблист

Павел погрузился в роман с юной рапиристкой Миланой. Свозил девушку в Австрию, на день рождения подарил аляповатое кольцо с изумрудом. Как-то привёл возлюбленную в офис, представил девушку компаньонам. Паша любил хвастаться новыми пассиями. Ему 44, Милане всего 23. За окном шелестел дождь, в кабинете пахло хорошим кофе и сигарами, Борис монотонно выговаривал в трубку:

– …да просто нельзя всаживать бабки в одно и то же. Я это до тебя пытаюсь донести. Слетай в Колумбию, договорись по цветам… рисковый бизнес?.. а с просроченным немецким пивом не рисковый бизнес?.. Гарик, ну ты хоть попробуй найти концы, раз ты там. Лететь от Перу всего ничего. Завтра наберу, давай.

Борис нервно затеребил пуговицу на поло.

– Какой он всё же тяжёлый, Пашка. Кофе, пиво, кофе, пиво, кофе, пиво, сука. Других товаров в мире нет. Только его кофе и пиво.

– Ну так бабки идут, чего дёргаться?

– Извините, что лезу не в своё дело, но у меня в Колумбии старший брат живёт, – сказала Милана.

– Та-а-ак! И чем же там ваш брат занимается, Миланочка? – оживился Боря.

– Он бывший саблист. Три года назад в Боготе турнир проходил, и ему предложили остаться потренировать. На пару лет. А на следующий год Союз рухнул, и Игорь решил не возвращаться.

– Так Игорь там тренирует?

– Он и тренирует, но и связями хорошими обзавёлся, меня зовёт переехать.

Поздним вечером того же дня Боря набрал Игоря. Саблист сказал, что найти поставщиков цветов не проблема, а уже через неделю референт Светлана заказывала четыре билета на Боготу. Летели Боря с Павлом, манерный финансист Антон и тревожный друг офиса Гена Стробоскоп.

Несмотря на долгий перелёт, пили в лайнере мало, но без приключений всё же не обошлось. Известная телеведущая Симона Гройц перебрала виски, устроив истеричную лекцию про быдлячий народ, от которого богатым людям стоит отдыхать почаще. Гена Стробоскоп был человеком из народа и надеялся, что надолго Симону не хватит. Но через время нервы Геннадия дали сбой, и он направился в сторону митингующей. При появлении почти двухметрового Гены девушка затихла и плотно вжалась в кресло. Взяв Симону за косу, Стробоскоп с расстановкой пробасил: «С этой минуты ты должна сделать так, сучилище, чтобы я твой блядский писклявый голос в следующий раз услышал только из телевизора. Ещё один возглас, и я твоей тупой башкой пробью иллюминатор». Геннадию аплодировали, жали руку и предлагали выпить.

В аэропорту Эль-Дорадо квартет бизнесменов встречал загорелый Игорь и его колумбийский приятель. Встреча с цветочниками была назначена на утро следующего дня. Игорь подготовил небольшую развлекательную программу с танцами и шлюхами, но гости решили, что после столь утомительного перелёта лучше отдохнуть без фестивалей разврата. Утром за гостями заехал саблист с группой сопровождающих. Чуть поодаль от гостиницы стояло три чёрных, сверкающих глянцем «Лэнд-Крузера». Вид новых знакомых москвичей насторожил. Это были невысокие, суровые, мускулистые парни, вооружённые автоматами «Узи».

– Какие-то они чегеваристые, – прокомментировал Антон. – Этим что поссать, что башку отрезать.

– Интересно, а автоматы ближнего боя им на хера? – поддержал Гена.

Игорь успокоил, сказав, что это абсолютно нормально для местных представителей серьёзного бизнеса и носить с собой автоматы, пистолеты и даже гранаты здесь просто жизненно необходимо. Саблист был не сильно разговорчив, но убеждал, что вопрос с поставкой цветов уже практически решён и осталось уладить формальности. До города Манисалеса кортеж доехал за два с половиной часа. Поплутав по улицам, где величественные костёлы соседствовали с трущобами и обшарпанными зданиями в стиле конструктивизма, компания выехала к высоченному забору с массивными чугунными воротами. Территория владений поражала своим размахом. Огромный зелёный сад, расположившийся ярусами над небольшим прудом, белоснежная вилла, бассейн, теннисные корты и ещё несколько белоснежных строений с окнами в пол. Недалеко от пруда расположился большой шатёр-палатка, стоящий на золотистом песке. В центре сооружения белел большой стол, заставленный блюдами с фруктами и сладостями. Прозрачный холодильник, стилизованный под глыбу льда, гнал холодный пот на бутылки с виски, водкой и пивом, а в винном шкафу лежали бутылки, наполненные благородным напитком много лет назад. Гостям предложили занять места, а две яркие и рельефные девушки в красных боди и туфлях на шпильках предложили выпить, эффектно виляя бёдрами. Саблист сообщил, что сеньор Модесто появится с минуты на минуту. Гена нервно закурил:

– Чувствуется уровень, сука.

– Жаль, Гарика нет, – покачал головой Борис. – Посмотрел бы, блядь, что такое цветы, и сравнил бы с пиво, кофе, пиво, кофе.

– Да угомонитесь, Борис! Мы ещё ничего не подписали, – вставил Антон.

– А ты не каркай, – не остался в стороне суеверный Павел.

При появлении сеньора Модесто охранники приосанились, а Игорь и его приятель встали. Их примеру последовали и бизнесмены. Сеньор Модесто впечатлял своим природным уродством. Ростом он был чуть выше холки ослика, ноги его были коротки, ручки похожи на какие-то неестественные отростки, а лицо напоминало комок шоколада, расплавившегося на солнце. Кивнув, хозяин виллы обратился к гостям, а Игорь начал переводить:

– Сеньор Модесто говорит, что рад вам. Ещё он говорит, что у него в команде были две прекрасные девушки из России, из Киева, но они, к огромному сожалению, сбежали в неизвестном направлении.

– В какой команде были девушки? – спросил Боря.

– В команде блядей, – ответил за Модесто Игорь. – У него их штук тридцать на вилле живёт постоянно. Даже эскимоска была.

– Киев теперь не Россия, – улыбаясь, заметил Антон.

– Поверь, ему глубоко похер, – ответил саблист и вновь взялся за перевод. – Сеньор Модесто просит обрисовать что и как.

– Ну, во-первых, мы хотим выразить большую благодарность дону Модесто за приём и за то, что он нашёл для нас время. И если коротко, то нас интересуют поставки цветов в Россию. Интересуют все виды, произрастающие в прекрасной и жаркой Колумбии.

Колумбиец медленно и с расстановкой ответил.

– Сеньор Модесто говорит, что готов обеспечить эти поставки. Он спрашивает, о каких партиях может идти речь и как вы будете осуществлять логистику.

– Партии будут большими. Мы настроены на серьёзное и долгое сотрудничество. А возить мы собираемся самолётами «Аэрофлота». Это государственный авиаперевозчик, – ответил Павел.

Смуглый карлик одобрительно причмокнул и начал что-то оживлённо шептать на ухо своему помощнику. Тот кивал головой, изредка вставляя какие-то слова. Боря вновь обратился к Модесто:

– Мы уже проговорили некоторые вопросы со службами «Аэрофлота», и у нас есть понимание по упаковке. Вы сможете упаковывать партии в коробки длиной в 120 сантиметров и высотой в 50 сантиметров?

– Сеньор Модесто говорит, что это вообще не проблема, – хмыкнул саблист.

– Теперь хотелось бы выяснить вопрос по окраске цветов. Можно побольше красных, оранжевых, бордовых? Просто мы изучили рынок, и это для нас очень важно.

Модесто как-то истерично хохотнул и коротко ответил:

– Сеньор Модесто говорит, что его удивил ваш вопрос, но он сделает всё, как вы пожелаете. Сеньор Модесто говорит, что сейчас вам покажут образцы.

В шатёр вошла третья красавица. Она была обворожительна. Смоляные волосы, карие глаза, высокая грудь. На руках совершенства лежал блестящий поднос с горками белого порошка. Рядом в отдельной ванночке позвякивали три шприца.

Несмотря на жару, квартет разом побелел, а Гена попросил виски.

– Сеньор Модесто интересуется, желаете ли вы попробовать товар?

– Какой пиздец… – прошелестел губами Борис.

– Не то слово, друзья, – молвил Антон.

– А я бы не отказался. Я бы попробовал, – ответил Геннадий.

– Я те попробую, блядь, – зарычал Павел. – Ты бы и денатурат попробовал.

– Я не про ширево, Паш, про порошок, – попытался оправдаться Гена. – Игорь, спросите у Модесто, а тёлок возить можно.

– А чего не спросить – спрошу, – засмеялся Игорь.

– Потом! Про тёлок потом, – закрыл тему Борис.

Четвёрка изумлённо переглядывалась, в разговоре наступила далеко не театральная пауза.

– Вы чего тормозите, ребята? – решил вернуться к разговору саблист.

– Игорь, какой кокаин, блядь?! Мы же сказали, что цветы. Цветы, Игорь, – палил скороговоркой Борис.

– Цветы?! Да кто, блядь, сюда за цветами летает? Милана же мне что сказала: «Крутые ребята, офис в центре Москвы, ворочают миллионами». Недавно литовцы прилетали, кстати. Тоже упакованные и с намерениями. Так мы с ними по телефону так и говорили – цветы, розы. Ну не говорить же: «Мы летим к вам за кокаином».

Игорь перевёл слова Бориса. Модесто начал хохотать и лохматить волосы. Заулыбались даже гориллы с автоматами. Модесто тут же дал залп по ноздрям и принялся сокрушаться, что у него не получился большой бизнес с такими хорошими русскими ребятами. Он кряхтел, смеялся и что-то забавно выкрикивал на испанском.

– Сеньор Модесто говорит, что километрах в двадцати отсюда есть плантации цветов, которые он забрал за долги у покойного Хорхе Мендеса, который не оценил дружбы и любви. Сеньор Модесто просит сопроводить вас туда. Там будут ждать люди, с которыми вы и договоритесь.

В Боготе была устроена весёлая пирушка. Грустили только Антон с Геной. Оба жалели, что отказались от предложения дона Модесто, которое могло обеспечить их на всю жизнь. Через три недели в грузовом терминале Шереметьева открыл люк первый самолёт с розами и герберами. А через два месяца на российско-латвийской границе арестовали Антона с Геной, которые пытались провезти 50 килограммов белого, как свадебные розы, порошка.