Книга: Донские рассказы. Судьба человека (сборник) - Михаил Шолохов

⠀

️ «Донские рассказы». Их в книге много, поэтому выделить один конкретный я не могу, да и не нужно. Все они прекрасны. Вся цепь рассказов посвящена тихому Дону и, не смотря на это, не повторяются. От этого они становятся еще ценнее. Рассказы Шолохова - это простота, яркость и все, что нам рассказывает автор - перед глазами стоит. Всё в буквальном смысле оживает и цветной язык Казачества предает особую полноту жизни. Он буквально пронизывает, цепляет до глубины души.

️ Исходя из прочитанного, понял суть главной темы «Донских рассказов» - это раскол стариков ( тех кто служил при царе) и сыновей. В эпоху гражданской войны были не только белогвардейцы, но и юные, храбрые и бесстрашные красногвардейские войны, которые организовывали первые отряды на Дону.

️ Каждый рассказ -  это правдивая, страшная, порой даже ужасная, не укладывающаяся в голове ситуация, которая привела к тому, что целый этнос искоренял сам себя годами. Губил и рушил семьи, съедал себя изнутри, а все ради чего? Каждый хотел жить лучше. Батраки устали пахать за еду, в силу своей неграмотности, на них наживались более богатые. Люди голодали, побирались, но никогда не теряли своего достоинства. Все же сильный народ Казаки, трудолюбивый и жесткий. По крайней мере таким был. Тяжелое было то время, мрачное.

⠀

P.S «Донские рассказы» раскрывают суть не только Казачества на Дону, а быт Казачества в целом, по всей стране. Читайте и удивляйтесь, наслаждайтесь шикарной работой Михаила Шолохова. ️

⠀

Ну раз достаточно, то серия «Школьная библиотека» особо перегружать не будет, добавит еще восемь, потому что о них речь во вступительной статье, и саму статью, а еще послевоенную «Судьбу человека». Чтобы оценили, так сказать, размах личности автора? Нет, чтобы два раза в библиотеку не ходить.

Начнем с начала, а именно со вступительной статьи обладателя премии М. А. Шолохова Н. Федя, которая выглядит так, будто ее взяли из советского собрания сочинений: лубочная казацкая семья, глянцевый образ самого писателя. Не состоял, не привлекался, не замечен. А уж высокопарный тон чего стоит, как он не вяжется с тем, что ждет читателя в самом сборнике. Напиши таким тоном о Лермонтове, Жуковском или Карамзине – слова никто не скажет, но «Судьбы высокий дар» о пролетарском поэте, который в красках описывает разудалую жизнь на хуторах? Согласно библиографическому указателю шолоховских произведений, в издании 1926 года «Донских рассказов» было восемь, в моем сборнике нет трех из них, в издании 1987-го их 21 (из которых нет 10-ти). При наличии бумажного (библиотечного!) варианта большую часть рассказов мне пришлось искать в Интернете. Урезали марш, но почему? Слишком неполиткорректны? Могут ранить хрупкую психику семнадцатилетнего одиннадцатиклассника? Да, Шолохов болюч до ужаса: тяжко, больно и страшно жить в мире его героев, каком-то отдельном, но все же и нашем. Формально книга вроде и прокоммунистическая: комсомольцы и красноармейцы встают стеной против угнетателей и мстюнов, но практически ни один из них не доживает до своей победы. Борьба образов жизни, взглядов на жизнь, отрицание устоев и тупое упорство в ответ. И вот уже даже совсем детям – уставшим, голодным, обозленным – приходится делать свой жестокий выбор в родительской войне. Шолохов настолько туть, что аж больно становится. И наконец, «Судьба человека» – послевоенное произведение, пытающееся осмыслить глубину людского горя в «после Победы». На контрасте с ранними рассказами отчетливо виден рост писателя даже не в плане мастерства литературного (тут он и был великолепен), а в языковом. История воронежца (!) Андрея Соколова коротка, точна, и, как бы это выразить, округла, что ли. Тут нужно объясниться: ни в коем случае не «залакированна» (я лучше себе язык отгрызу), нет, она мягко и ненавязчиво накрывает тебя отчаянием от каждого предложения этой нечаянной дорожной исповеди. В общем и целом издательская серия «Школьная библиотека» очень заботливо относится к своей целевой аудитории. Школьник, прочитав это издание, будет уверен, что прочитал «Донские рассказы», и не будет так уж неправ. Вот такой лайфхак.

В данный сборник входят такие рассказы как: Родинка, Пастух, Продкомиссар, Алешкино сердце, Бахчевник, Путь-дороденька из двух частей, Нахаленок, Председатель Реввоенсовета республики, Смертный враг, Жеребенок, О Колчаке, Крапиче и прочем, Чужая кровь. Данные рассказы являются первыми его же работами и, как я уже писал выше, показывает жизнь донских казаков еще до революции и показывают казаков во времена гражданской войны 1917 - 1922.

Итог

Под итог хочу сказать вам читатели что если вы хотите познакомиться с началом писательского пути Михаила Афанасьевича Шолохова, то эти рассказы как раз вам подойдут. И в конце хочу вам дам послушать песню - "Тихий Дон, наш батюшка"

Тихий Дон, наш батюшка, Ой да, тихий Дон, Ой, и что же ты мутнехонек, Мутнехонек течешь. Наш батюшка тихий Дон, Помутился тихий Дон, Помутился Дон От вдовьих слез, от сиротских От горьких слез. Помутился тихий Дон, Тихий Дон наш батюшка, Ой да, тихий Дон. Ой, что же ты мутнехонек, Мутнехонек течешь, Наш батюшка тихий Дон.

Признаюсь, я не был готов к уровню зверства в «Донских рассказах». Нет, конечно, некоторые я читал, по некоторым сняты фильмы, которые я видел, ту же «Донскую повесть». Но в концентрированном виде это все ужасно – смерть от голода, убийства соседских детей, пытающихся хоть что-то съесть, семейная резня (чаще всего поколенческая), убийства в степи, вилы, топоры, приклады, штыки, пули. И просто ноги и руки, затаптывание, убийство неугодных толпой, кровавая круговая порука. Казаки, иногородние, красные, махновцы, банды, возвращенцы из эмиграции. И снова кровь, кровь, кровь.

Шолохов пытается быть оптимистичным, вытаскивает комсомольцев на первый план, мол – они островок нового мира среди сельскохозяйственного зверства, но сам чаще всего убивает главных героев, то бандой, то родными. Мрак накатывает, накрывает все, оставляя только страх разбиваемого стекла и винтовочного ствола в окно, неожиданной погони в открытой степи, удара колом у ворот в темени. И здесь Шолохов демонстрирует то, что потом станет центральным сюжетным ходом «Поднятой целины», пусть в наметках, но все узнаваемо. Рассказ о паромщике композиционно напоминает «Судьбу человека», тоже рассказ на переправе, но как жесток этот рассказ, как пугает отцом, убившем двух сыновей как будто бы ради пяти других детей.

Когда-то «Конармия» показалась мне хлесткой и жестокой. Да, там трупов, мертвяков даже хватает, и с кровью все в ажуре. Но там есть какая-то песня, что-то иное, у Шолохова только крошево. Крошево или спонтанное, как убивают толпой заподозренных в связях с красными, и методичное, как в «Жеребенке», где офицер дожидается, когда красный боец спасет стригунка, а потом бойца продырявливает. Или вот этот саспенс, что в твоем «Мертвеце» Джармуша, когда кто-то уже стреляет, время замирает и один из героев наблюдает, как остальные вскидывают винтовки, открывают кобуру, а пули уже летят и делают дырки в живых людях.

Нет, Шолохов пытается улыбнуться, что в рассказе о бабьем бунте, что в скетче о донском продкомиссаре, ищущим свое советское учреждение от Царицына до Ростова. Но и усмехнешься лишь на миг, краткий, до очередных вил в сердце.

Вот ведь художественная литература, fiction же, а без нее сухие строчки Холквиста останутся сухими строчками о зерне и продразвёрстке, о восстаниях и выборах, о теориях и практике социалистического строительства.

Поражает, конечно, как мало изменилось после революции и до коллективизации. Батраки, бесконтрольность, полное отсутствие советской власти и карательных органов на местах. Бывшие бойцы Красной Армии, скрипящие зубами и отрабатывающие взятое в долг у кулака зерно, председатели из родственников кулаков (т.е. умелое использование имеющихся возможностей в своих целях), забастовки батраков.

И все это удивительным шолоховским языком, смачным, напористым, живым. Задела меня эта книга, глубоко задела.