Текст книги "Сердце Арктики"

Глава шестая
По долинам и по взгорьям

Предстоящее плавание не представлялось опасным. Рафтинг, так оно называлось. Спуск по горной реке в большой надувной лодке, взятой напрокат.

– Температура воды не превышает восьми градусов, – предупредил Алекс, когда компания высадилась в Кемере и погрузилась в маршрутку. – Но поплывем мы без гидрокостюмов. И без надувных жилетов.

– Экономия средств? – спросила Юлия.

– Нет, в расходах на подготовку мы не ограничены, – возразил Алекс. – Я хочу усложнить задачу. Сам по себе маршрут не слишком сложный. В гидрокостюмах его и дети осилят. Мы же будем купаться в ледяной воде по-настоящему. И плавать, если что, тоже придется самостоятельно.

– Никого не хочу пугать, – сказал Горбунков, – но если, не дай бог, кто-нибудь… – Он помялся, подыскивая нейтральное определение. – Если кто-нибудь окажется не слишком хорошим пловцом…

– Говори, как есть, – вмешался Волоколамов. – Придется отвечать за утопленника. – Он прямо посмотрел в глаза Алексу. – Тебе, между прочим.

– Утопленников не будет, – отрезал Алекс. – Мы этого не допустим. Потому что в противном случае в Арктику лучше вообще не соваться. У нас команда, в которой все отвечают за каждого и каждый отвечает за всех.

– Как мушкетеры, – не удержался от реплики Быков.

Катюша насмешливо фыркнула. Юлия снисходительно усмехнулась. Мужчины одновременно кивнули.

– Примерно, – согласился Алекс. – И я хочу убедиться, что так оно и есть. Вот почему риск должен быть максимальным. И это не тот случай, когда еще не поздно отказаться. Поздно, друзья.

– Никто отказываться не собирается, – ответил от имени всех Волоколамов.

Его слова опровергнуты не были. Все были настроены весьма решительно. И разве может напугать плавание по горной реке тех, кто намерен покорить Северный полюс?

Одним словом, шестерка прибыла на место событий в полном составе и в полной боевой готовности. Они хотели успеть в заповедник до того, как туда подтянутся сотни туристов, поэтому выехали затемно. Пока поднимались по серпантину, рассвело, но солнца все еще не было видно. Заспанный привратник сказал, что придется ждать девяти утра, но Алекс что-то положил ему в нагрудный карман, и выяснилось, что это была такая турецкая шутка. Пропуская ранних посетителей, привратник спросил, не вызвать ли для них опытного гида, но Алекс заверил его, что они все посмотрят сами. От байдарок и надувной лодки он тоже вежливо отказался.

– Мы просто подышим свежим воздухом, – сказал он, – и полюбуемся красотами природы. Тут у вас какой-то древний мост имеется, я слышал?

Привратник, хотя и не владел русским языком достаточно хорошо, попытался что-то рассказать про мост, но Алекс его остановил:

– Не надо, мы прочитаем в интернете. Спасибо за понимание.

На берегу Кеппрючая водитель арендованного микроавтобуса помог вытащить тяжелый тюк и был таков.

– Как же мы поедем обратно? – спросила Юлия. – Ой, забыла! Мы ведь на лодке спустимся.

– Она называется рафт, – пояснил Алекс, пнув тюк ногой. – И надувать ее придется вручную. Насосом работаем по три минуты. С полной отдачей.

Отдыхая, Быков осматривал окрестности. Многочисленные сувенирные лавочки и кафе еще не работали. На примятой траве валялся забытый кем-то шлем. Вдалеке худая собака несла в пасти деревянный шампур с кебабом. Все выглядело совершенно буднично и даже скучно. Затея со спуском по реке не внушала опасений и представлялась чем-то вроде прогулки.

Иллюзии рассеялись, когда настало время погружаться в рафт. Выяснилось, что деньги, документы и всевозможные электронные игрушки необходимо упаковать в водопроницаемые мешки, которых у путешественников не было. Готовым к этому оказались лишь Волоколамов и Алекс, остальным же пришлось рыскать по кустам и рыться в урнах в поисках кульков и пакетов.

– Могли бы предупредить, ребята, – обиженно сказал Быков, заворачивая все ценное имущество в несколько слоев полиэтилена.

– Это научит всех брать ответственность на себя, а не перекладывать ее на плечи других, – отвечал Алекс невозмутимо. – Кто мешал тебе заранее почитать о рафтинге? Нет, вчера ты предпочел смотреть какие-то дурацкие ролики. И кто тебе виноват?

– Не согласна, – вступилась за Быкова Юлия. – Обязанность лидера предупреждать команду о возможных рисках. Ты поступил нечестно, Александр.

Он поднял руки, давая понять, что сдается. И сказал:

– По большому счету ты права. Но на данном этапе моя миссия состоит не в том, чтобы облегчать вам задачи, а в том, чтобы усложнять их. Для тренировок времени очень мало. И они должны быть максимально эффективными.

Возражений на это не нашлось ни у кого. Покончив с приготовлениями, команда спустила свой корабль на воду и полезла внутрь, рассаживаясь и вооружаясь розданными Алексом веслами. Перед тем, как отчалить, он провел пятиминутный инструктаж, объяснив что и как делать в случае непредвиденных обстоятельств. За каждую девушку отвечали по двое мужчин, которые в первую очередь должны были заботиться о представительницах слабого пола, а потом уж о себе.

Перед отплытием Быков успел бросить прощальный взгляд на сушу, которая сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее стала отдаляться. Берега помчались мимо, рафт закачался и запрыгал на бурунах, бурлящих на середине русла. Сидящий сразу за Быковым Алекс выкрикивал команды гребцам по обеим бортам.

Река ускорялась, превращаясь в грохочущий поток, несущийся вперед со скоростью локомотива. Голос Алекса стал едва слышен – приходилось полагаться на наитие, угадывая, когда грести, когда «сушить» весла, а когда тормозить ими, выравнивая крен вправо или влево.

В каньон рафтеры влетели, как влетает в желоб боулинга брошенный с силой шар. Бирюзовая вода, покрытая белой пеной, казалась Быкову невероятно красивой, до тех пор пока она не начала захлестывать лодку, очень скоро затопив ноги по колено. Все суставы тотчас скрутило от холода, а мышцы начало сводить судорогами. Раз за разом речная вода окатывала гребцов от макушки до пят. Мокрые, продрогшие, захлебывающиеся, ошалевшие от шума и скорости, они кое-как гребли, не позволяя потоку перевернуть лодку, однако все чаще плавание грозило закончиться катастрофой. То рафтеры едва успевали разминуться с подводной скалой, то проносились в опасной близости от каменистого берега, то задевали днищем перекаты и пороги, следующие друг за другом, как ступени одной бесконечной лестницы.

Когда потом выяснилось, что слалом продолжался без малого четыре часа, Быков мысленно согласился с Эйнштейном в том, что время – понятие относительное и весьма условное. Впечатление было такое, что они спустились до деревни Бешконак за какой-нибудь час, не больше.

Выбираясь на сушу, девушки возбужденно делились впечатлениями, да и мужчины не могли сдержать эмоций. Сочетание ледяных ванн с палящим солнцем, калейдоскопическая смена ландшафтов, риск и скорость высвободили в жилах все запасы адреналина, разлившегося по кровеносной системе. Но самое главное – еще недавно не знакомые друг с другом путешественники почувствовали себя единой и сплоченной командой. Неизбежная настороженность исчезла, сменившись чувством локтя.

– С рафтингом ты здорово придумал, Саша, – высказал общее мнение Горбунков за обедом (вернее, после обеда, потому что волчий голод почти не позволял нашим героям общаться, пока их желудки не наполнились). – Такая проба сил нам всем была очень нужна. Она нас объединила.

– Это только начало, – меланхолично произнес Алекс, запивая трапезу любимой минералкой. – Завтра нас ждет кое-что поинтересней.

– Что? – деловито поинтересовалась Катюша.

Вместо ответа Алекс указал пальцем куда-то вверх.

– И что там? Что там? – заговорили все, разглядывая гору.

– Рыжий утес среди зелени видите? Там оборудована площадка для банджи-джампинга.

– Банджи… чего? – переспросил Быков.

– Джампинг, – сказала слегка побледневшая Юлия. – Это когда привязываются за ноги и прыгают вниз головой в пропасть. Мне страшно, – призналась она с той же интонацией и без всякой паузы. – Я высоты боюсь.

– Все чего-нибудь боятся, – успокоил ее Алекс. – Дима, вон, высоты, кто-то чего-то еще…

– Я высоты не боюсь! – поспешил возразить Быков.

– В Мехико, когда мы на небоскребе болтались, у меня другое впечатление сложилось.

– То ж небоскреб!

– Завтра будем прыгать примерно с такой же высоты, – заверил Алекс. – Сорок этажей. Вот и поглядим.

Быков пожал плечами, хотя, прислушавшись к своим ощущениям, понял, что не испытывает ничего похожего на энтузиазм. До сих пор он видел прыгунов с крыш и мостов только по телевизору, причем в репортажах о трагически завершившихся экспериментах. У того эластичная лента оказалась слишком длинной, того об стену шарахнуло… Отношение к джампингу у Быкова было отрицательное. Он вспомнил про свои два прыжка с парашютом и сник. Сигануть в бездну не так страшно, как стоять на краю, собираясь с духом и ощущая на себе любопытные взгляды. Ноги слабеют, тело перестает повиноваться, сердце трепещет, как заячий хвост. А ведь при этом приходится делать вид, что тебе все нипочем и ты медлишь только для того, чтобы растянуть удовольствие.

– Поглядим, – буркнул Быков и спросил себя, какого черта он ввязался в очередную авантюру.

Ответ, озвученный внутренним голосом, был простым и исчерпывающим: потому что так надо. Потому что без приключений жизнь теряет вкус и смысл. Это был своеобразный наркотик. Отправившись однажды в Австралию на поиски легендарного песчаного дракона, Быков навсегда заразился страстью к путешествиям. Риск, риск, риск! Куда теперь без него?

На следующий день он был спокоен и собран. Пока подъемник вез их на площадку, он собрал вокруг себя Юлию и Катюшу и объяснял им, что все беды человечества от различных страхов. Но на самом деле нет никакого резона бояться того, что еще не произошло. Алекс, послушав его разглагольствования, предложил ему подать пример остальным и прыгнуть первым. Пожав плечами, Быков обронил:

– Да не проблема!

Он понял, что погорячился, очутившись наверху, откуда было очень хорошо видно, куда предстоит рухнуть, если что-то пойдет не так. Сказав, что ему нужно немного привыкнуть к высоте, Быков принялся прогуливаться по площадке, делая бессмысленные селфи, на которых он выглядел как призрак самого себя. Привыкнуть к этой высоте было нереально. Вокруг высились горы, внизу расстилалась бездна. Быков понял, что тянуть время бессмысленно и отправился на регистрацию. Там небритый турок со стоящим торчком чубом предложил подписать документ, свидетельствующий о том, что он, Дмитрий Быков, не находится в состоянии алкогольного или наркотического опьянения и не возлагает на организаторов аттракциона ответственность за возможный разрыв сердца в полете.

– А такое случается? – осведомился Быков, примеривая ручку к указанной черте.

Турок молча смотрел на него и ждал. Соратники – тоже. Пришлось ставить закорючку и сдать личные вещи, которые могли вывалиться из карманов. Потом Быков забрался на весы, чтобы ассистенты правильно выставили длины страхующих резинок. Они усадили Быкова на стул и предложили ему расслабиться:

– Релакс, релакс!

Он попробовал и отказался от затеи. Расслабиться перед прыжком со стометровой высоты? Интересно, а кто-нибудь на это вообще способен?

Как сквозь туман, выслушал Быков инструкции о том, что и как дергать, чтобы после первого падения можно было отстегнуть ноги и принять сидячее положение. Волнение не позволяло усвоить сказанное, поэтому пришлось просить турка повторить два или три раза, но все равно его слова не задержались в сознании.

– Не передумал, Дима? – спросил Алекс. – Еще не поздно отказаться.

Быков посмотрел на бледных девушек, на мрачных мужчин и заявил, что готов к прыжку. Тотчас залязгали карабины, зашуршали ремни, и Быкова поставили на ноги. Он хотел ободряюще улыбнуться спутникам, но, не успев оглянуться, очутился на мостике, показавшемся ему весьма хлипким.

– О’кей, о’кей! – крикнул турок, показывая оттопыренный большой палец.

У него-то, конечно, все было о’кей, потому что не он стоял на краю бездны, обвязанный по периметру, как сарделька. Передвигаясь маленькими шажками к концу мостика, Быков непроизвольно хватался за все тросы и растяжки, которые попадались ему под руку. Стоящий за спиной турок насильно развел ему руки, защелкнул последний замок и начал считать.

«Почему он начал с пяти, а не с десяти?» – расстроился Быков, но тут прозвучало «гоу!» и он, неожиданно для себя, прыгнул.

– Уууууухххх!!!

Скорость, с которой тело спикировало вниз, была поистине неописуемой. Не переставая кричать, Быков смотрел на стремительно приближающуюся землю.

Было такое ощущение, что душа запаздывает в полете, застряв где-то в области пяток, а то и вовсе оставшись позади. Руки нелепо хватали воздух, как будто надеясь ухватиться за него и задержать падение. Ветер высекал из глаз слезы, и, глядя на мир сквозь слезную муть, Быков понял, что больше всего в этой жизни ему хочется… жить. Это открытие поразило его своей простотой и точностью. Затяжной страх смерти порождал острое желание не умирать никогда.

Свободное падение продолжалось целую вечность, и, когда Быков уже совершенно отчетливо видел камни, о которые ему предстояло разбиться, его дернуло, развернуло и понесло вверх. Он снова закричал – на этот раз от восторга и облегчения. Его руки распростерлись подобно крыльям. Он несколько раз подпрыгнул и наконец повис в воздухе и болтался так, пока его не опустили, чтобы он мог стать ногами на землю. Пальцы сами расстегнули все защелки, и сбруя унеслась обратно на скалу.

Инструктор отвел Быкова в сторонку и усадил на теплый камень.

– Хорошо? – спросил он весело.

– Не то слово! – Быков рассмеялся от избытка чувств. – Это такой кайф. Ты сам прыгаешь?

– Нет. Надоело.

Быков не поверил. Как может надоесть ощущение полноты жизни? Бездумно и счастливо сидел он на солнышке, наблюдая за полетами своих товарищей. Первым к нему присоединился Горбунков, потом Волоколамов, Юлия, Катюша и, наконец, Алекс собственной персоной.

– Как ощущения? – спросил он, усмехаясь.

Девушки загомонили, наперебой делясь незабываемыми впечатлениями. Горбунков пригладил блестящие волосы и нейтрально пожал плечами. Волоколамов высказался в том роде, что глубина ему нравится больше высоты. А Быков расплылся в улыбке и признался, что уровень адреналина у него зашкаливает.

– Не знаю, смогу ли я уснуть сегодня, – сказал он. – И кусок в горло, наверное, не полезет.

– Обед отменяется, – сказал Алекс.

– Что? – насторожилась Катя. – Почему?

– Потому что сегодня начинается новый экзамен, друзья.

– Диета? – догадалась Юлия.

– Голодовка, – поправил ее Алекс. – Трехдневная. Ни кусочка съестного. Ни глотка сладкого. Только вода.

– Может, лучше попробуем полетать на дельтапланах? – внес предложение Быков. – Или еще можно с дикими зверями на арене бороться.

– Нет. Достаточно будет голодовки. По возвращении в отель все взвесятся, и я буду проверять вес каждого по нескольку раз в день.

Закончив объявление, Алекс обвел товарищей взглядом, словно ожидая протестов или возражений. Их не последовало. Путешественники уже вошли во вкус борьбы по преодолению самих себя. Главный враг каждого находился внутри. И победы над ним доставляли ни с чем не сравнимое наслаждение.

Глава седьмая
Внутри и снаружи

Информация об Алерте, доступная в интернете, была на удивление скудной. Ну, самое северное в мире поселение. Ну, расположенное примерно в восьмистах километрах от полюса. Четыре месяца там не прекращается ночь, а еще четыре – царит день. Снег лежит чуть ли не круглый год, зимой температура падает до минус тридцати градусов, а летом держится где-то на нулевой отметке. Жителей в поселке около сотни, не больше. В основном это канадские военные, ученые и метеорологи. Работает телевидение, есть спортзал, боулинг и даже любительский театр. То и дело садятся и взлетают самолеты, доставляющие в Алерт горючее, продукты и всевозможное оборудование. Один из таких самолетов доставил киногруппу Александра Брина на остров Элсмир. Дальше им предстояло перелететь через океан на вертолете и двигаться дальше своим ходом.

Юлия Латунская мысленно торопила события. Она не просто отправлялась в путешествие. Она меняла прежнюю жизнь на новую, неведомую. Конечно, ей были известны все эти расхожие мудрости про то, что от себя никуда не убежишь, что бессмысленно искать внешние перемены и что менять следует собственное сознание, вместо того чтобы пытаться воздействовать на неподатливый окружающий мир. Но как психолог она знала также, насколько важна новая обстановка для людей, переживших потрясение или катастрофу. Если бы она не бросила все к чертям собачьим и не бросилась очертя голову навстречу приключениям, она могла бы не выдержать внутреннего напряжения и сломаться.

Она устала. Выбилась из сил. Чем она могла помочь попавшим в беду людям, когда сама нуждалась в помощи? Ее нервы были на пределе. Она была на грани срыва, а может, и безумия.

Ее последняя профессиональная миссия заключалась в помощи тем несчастным, которые пережили нападение маньяка на очередную школу. Два десятка убитых и около тысячи детей и взрослых, покалеченных морально. Ученики, учителя, родители погибших. Юлия провела с ними десять дней, а когда вернулась домой, поняла, что силы ее на исходе. Невозможно постоянно находиться среди человеческих страданий и оставаться равнодушной.

Один день Юлия прорыдала. Второй день провела в ступоре у телевизора. На третий напилась дорогого, но отвратительного хереса, а наутро, переживая жесточайшее похмелье, всерьез задумалась о том, чтобы бросить все к чертовой матери и… Что – и? Вот именно, что Юлия понятия не имела, чем заниматься и как жить дальше. Личной жизни у нее давно не было. Отношения с родителями оставались прохладными с тех пор, как они решили, что она разрушила все их надежды и ожидания, не посвятив себя настоящей, как они считали, психологии. То, что Юлия моталась по свету, оказывая моральную поддержку жертвам насилия и катастроф, они считали пустой тратой времени и прожиганием жизни.

Судя по тому, что Юлии даже напиваться пришлось в одиночку, они были правы.

И она спросила себя: а не дура ли она? В конце концов, жизнь у нее только одна, и примерно треть уже растрачена на других. Если так пойдет и дальше, то что ждет Юлию? Ни подруг, ни друзей, ни любимых. Неужто так и помирать старой девой?

Когда люди задаются серьезными вопросами, ответы обязательно приходят.

В черный час отчаяния обязательно вспыхивает лучик надежды, нужно только суметь его разглядеть.

Близкая к депрессии, Юлия бесцельно бродила по городу, когда столкнулась с Александром Брином. Они познакомились много лет назад, когда он потерял свою любимую. Юлия тогда находилась в горном лагере, работая с теми, кто пережил сход лавины, и с близкими тех, кто остался под снежными завалами. Что касается Алекса, то он категорически заявил, что ни в каком психологе не нуждается. Сам справлюсь, сказал он, и, как выяснилось, справился.

После того трагического случая они не раз пересекались, потому что Алекс стал специалистом по выживанию в экстремальных и просто диких условиях. Он спасал людей в буквальном смысле, а Юлия поддерживала их морально. Споров о том, чья работа важнее, не возникало. Они вообще мало разговаривали, Алекс и Юлия. И, встретившись случайно, по идее должны были поприветствовать друг друга, вежливо спросить, как жизнь, и пойти дальше по своим делам.

Но он задержался, приглядываясь. Видимо, заметил что-то в глазах Юлии. То, что он там обнаружил, ему не понравилось, потому что, взглянув на таймер, Алекс отключил мобильник и предложил ей посидеть в кафе.

Они взяли бутылку итальянского вина и по солидному ломтю наполеона.

– Как жизнь? – спросил он, смакуя кусочек торта на чайной ложке.

– Нормально, – ответила Юля, старательно улыбаясь.

– Вижу, – кивнул Алекс серьезно. – Рассказывай.

– Да нечего, в общем, рассказывать.

– Тем более, – сказал он.

Сама не зная зачем, Юлия поделилась с ним своими сомнениями, разочарованиями и тревогами. Он ни разу не перебил ее, деликатно откусывая кусочки торта и так же деликатно запивая их экономными глотками вина. А выслушав Юлину исповедь, сказал:

– Мы все переживаем кризисы, Юля. Каждому знакома ситуация, когда все прежние представления и планы рушатся в одночасье. Крах, полный крах. И ты стоишь на распутье. И проклинаешь судьбу. Но на самом деле жизненный тупик – это лучший момент для того, чтобы хорошенько подумать и выбрать дальнейший путь.

– У меня не получается, – покачала головой Юлия. – Чего я только не делала. Даже молилась.

– Всевышний крайне редко отвечает на молитвы, – сказал Алекс, облизывая ложечку.

– Почему?

– Ты когда-нибудь задумывалась о том, что представляет собой молитва? Это нежелание или неумение справиться с проблемой своими силами. И попытка переложить ответственность на кого-то другого. Вот, я залез в болото и увяз в нем, а теперь пусть меня вытащат, обмоют, утешат и направят на путь истинный. Я пройдусь немного в указанном направлении, а потом сверну, куда вздумается, и опять стану просить Господа о спасении. И не буду услышан.

– Что же делать? – спросила Юлия тихо.

– Ты доверяешь Богу?

– Что? – От неожиданности она захлопала глазами.

– Ты доверяешь Богу? – повторил Алекс вопрос и сам же ответил за нее: – Нет, Юля. Если бы ты верила по– настоящему, то с благодарностью принимала бы Его волю. А мы всегда недовольны. И постоянно ноем, умоляя Господа отменить Его законы и решения. Много ли таких, кто молится о том, чтобы божественный замысел осуществился? Таких, кто хочет быть полезным?

Алекс положил руку на ладонь Юлии, собиравшейся возразить.

– Подожди. Не спеши со словами, Юля. Подумай. Так ли ты несчастна, как тебе кажется? Вспомни всех тех, кого ты видела в беде. Вот где настоящее горе. А ты просто немного устала. Это неизбежно. Ты работала на износ и при этом забывала прибегать к помощи Всевышнего. Решила, что справишься сама. Но силенок не хватило. Это не страшно. Попроси сил заниматься тем, что подсказывает тебе сердце. На такую просьбу ответ будет, можешь не сомневаться.

– Не знаю, Саша. Иногда мне кажется… – Юлия покусала губу, прежде чем продолжить. – Мне кажется, что нет никого. Ну, того, к кому обращаются с молитвами. Иначе почему в мире столько боли, столько страданий, жестокости и несправедливости? Зачем вообще смерть? Люди гибнут, гибнут, умирают… Какой в этом смысл?

Алекс тоже заговорил не сразу.

– Каждое мгновение жизни человек движется навстречу своей смерти, Юлечка. Это неоспоримый факт. Все увядает, все умирает. Посмотри в окно: видишь эти маленькие зеленые листочки на деревьях? Сейчас они распускаются, вбирают влагу и солнечный свет, но все вместе и каждый по отдельности обречен встретить свою последнюю осень. Сколько ни цепляйся за привычную ветку, но дунет ветер – и ты полетел на землю, чтобы гнить там, уступив место новым всходам. Мироздание, Юля, подобно огромному дереву. И каждый человек, растение или животное подобны листьям: они появляются, растут, а потом падают. Все это предопределено.

– Но зачем тогда все? – воскликнула Юлия.

Алекс улыбнулся:

– Ты спрашиваешь у такого же листочка, как ты сама. Обратись за разъяснениями к дереву.

– Но и оно не в пустоте растет! И оно тоже умирает!

– Вот! – Улыбка Алекса сделалась шире. – Кажется, ты начала понимать. – Он склонил голову набок, разглядывая девушку. – А я тем временем кое-что придумал. Поедешь со мной в экспедицию?

– Куда? – быстро спросила она.

– На Северный полюс, – ответил он, но еще до этого она уже знала, что примет предложение.

И она пока что ни разу не пожалела об этом, даже во время тренировок, оказавшихся трудными не только физически, но и эмоционально. Давно уже Юлия не оказывалась в ситуации, когда заботились о ней и опекали ее, а не наоборот. Впервые за долгое время она чувствовала себя женщиной, а не психологом.

Элсмир ей понравился. Эта серая, безжизненная земля, кое-где покрытая снегом, ничего не обещала и не обманывала. Мысленно она сравнила себя с этим каменистым, обледенелым островом и решила, что больше никогда не будет прежней. Чтобы не забыть об этом решении, она попросила Быкова сфотографировать себя на фоне множества указателей, размещенных вокруг знака с надписью «Alert». Похоже, каждый приезжий считал себя обязанным отметиться на фоне этой спонтанной экспозиции. Она состояла из табличек с указаниями километров и миль до Чикаго, Тираны, Виннипега, Торонто, Солсбери и сотен других населенных пунктов, о большей части из которых Юлия никогда не слышала.

Тем не менее все они существовали.

И в них жили люди, со своими проблемами и радостями. Возможно, некоторых из них уже не было в живых, а таблички, установленные ими, продолжали жить. Потом их не станет. И база когда-нибудь исчезнет с лица Земли. И даже сам остров. А мироздание останется. А раз так, то у каждой смерти и у всех страданий есть некий смысл, недоступный человеческому пониманию. Таким образом, нужно просто жить и оставлять после себя как можно больше указателей.

Вот и все. Так видела это для себя Юлия Латунская.