Текст книги "Цветок (сборник)"

Михаил Силкин
Цветок. Стихотворения

© Силкин М.В., 2016

Об авторе

Силкин Михаил Владимирович – поэт, литературный критик, журналист. Родился 9 июля 1977 года в г. Ряжске Рязанской области. Окончил факультет культуры и журналистики Военного университета Министерства обороны РФ. Служил корреспондентом-организатором отдела газеты Московского военного округа «Красный воин», офицером Мобильного пресс-центра Пресс-службы МО РФ. С марта 2010 года – консультант (по вопросам литературы) Военно-художественной студии писателей, с марта 2016 года – методист группы по работе со СМИ и общественными организациями управления Культурного центра Вооружённых Сил Российской Федерации им. М.В. Фрунзе.

Стихи и статьи публиковались в газете «Московский литератор», журнале «Московский Вестник», военном литературном альманахе «Рать», альманахах «Академия поэзии», «Нижегородцы», юмористическом и сатирическом альманахе «Мужи и музы», коллективном сборнике «На Суворовской площади», Антологии военно-патриотической поэзии «Армейские победные зарницы» и других изданиях.

Лауреат Всероссийской премии «Золотой венец Победы», Международной премии в области литературы и искусства «Звезда Чернобыля», литературно-общественной премии «Лучшая книга «2012–2014» «Звёздная строфа», имени А.С. Грибоедова. Награждён медалями «70 лет Великой Победы» МВД России и «М.Ю.Лермонтов. 1814–1841 гг.», памятным знаком Министерства обороны РФ «100 лет Константину Симонову», обладатель диплома Ф.И. Тютчева в номинации «Русский пейзаж» Галереи избранных стихотворений Московской городской организации Союза писателей России за стихотворение «На гроб Господень сходит благодать», обладатель серебряного пера Национальной литературной премии «Золотое перо Руси» в номинации военно-патриотическая. Автор книги стихов «Поклонная гора». Член Союза писателей России. Старший лейтенант запаса.

Родина

Буравит ночь холодная звезда,

Глядит в окно поникшая берёза…

Я столько раз садился в поезда

Вспотевшие, как яблоки, с мороза.

Но возвращался всякий раз домой,

Покинув ночью сумрачные дали,

Туда, где не винящие, зимой

Меня два близких человека ждали.

Я возвращался, пил с вареньем чай,

Ел пирожки с домашнею приправой,

И замечал, что будто невзначай,

В окно берёза смотрит величаво.

Но возвращался, родина, сюда,

Где по земле прошли такие грозы…

Буравит ночь холодная звезда,

И машут мне, как девушки, берёзы.

У Вечного огня

Стою у Вечного огня,

От ветра пламя вьётся,

Там кто-то смотрит на меня,

Навеки расстаётся.

Уже не пламени язык

В саду о камень бьётся,

А чья-то боль и чей-то крик

Из пламени несётся.

Вечный огонь

Обожжённые листья летят

В Александровский сад, в Александровский сад.

И садятся на чью-то ладонь —

В чей-то Вечный огонь, чей-то Вечный огонь.

В Александровском саду

Нет у Вечного огня

Ни тебя и ни меня,

Все тут безымянны.

Мы – Россия, мы – броня,

Мы – великая родня,

Русские Иваны.

На Красной площади

Застыл парад, и тишина бездонна,

На Спасской башне замерли часы,

И пламенеют русские знамёна,

Склонившие Победу на весы.

Ещё мгновенье и проснутся звуки

Всех инструментов сводного полка,

И вдоль трибуны прошагают внуки,

В бою не побывавшие пока…

Ещё мгновенье и уходит в Лету

С бурлящей Красной площади парад.

И самолётов в синем небе нету,

А в небе только голуби парят.

Подольские курсанты

Над Поклонной горой порой

Свет такой, что темнеют очи:

То проходит курсантский строй

Под покровом осенней ночи.

И до неба блестят штыки,

И до неба окопы роют

Настоящие мужики,

Не отмеченные герои.

У Подольска свои права

И на вечность их, и на смелость,

Но куда бы без них Москва

Тою осенью страшной делась?!

На Поклонной горе

На Кутузовском пробки в семь баллов,

На Поклонной – полсквера цветов.

Знать, насущною юношам стала

Доблесть дедов и доблесть отцов.

Белоснежные девичьи платья,

Словно крылья таинственных птиц.

Не вернётся в Россию проклятье

Сумасшедших военных зарниц.

Ребятня залезает на танки,

Позаросшие свежей травой.

Но хоронят поныне останки

Тех, кто насмерть стоял под Москвой.

Я иду на Поклонную гору,

Где и мир, и война – близнецы.

Смотрят с гордостью или с укором

Вслед мне прадеды, деды, отцы.

Не спи, Поклонная гора!

Не спи, Поклонная гора,

Пока не стало в мире мира!

Летят горячие ветра,

И сотворяет мир кумира.

А в парке тёплая листва

Уже прошедшего рассвета.

Стоят Россия и Москва,

А Сталинграда больше нету.

В чём этот город виноват,

За что ему одни проклятья?!

Стоит, забытый, как солдат,

Готовый броситься в объятья.

Не спи, Поклонная гора,

Тебе отсюда дали видно.

За наше славное вчера

Тебе, родимая, не стыдно.

Не спи, Поклонная гора,

Идут с тобой навстречу внуки,

Твоё великое вчера

Они берут сегодня в руки.

«Как зелена Поклонная гора…»

Как зелена Поклонная гора

И сколько птиц над ней летает снова!

Здесь наше легендарное вчера

Глядит и просветлённо, и сурово!

Какой-то мальчик тянет грузовик,

И не игрушка это, а машина.

И смотрит вслед пытливо фронтовик:

– А выйдет ли из мальчика мужчина?!

В канун Дня Победы

С.В. Ерёмину

Такие морозы! Такие снега!

В окно загородку не видно.

У дяди Серёжи опухла нога

И дяде Серёже обидно,

Что он две недели на двор ни ногой,

Что свет на столбе отрубили.

Да брось ты горюниться, мой дорогой,

Тебя и в метель не забыли.

И дочь приезжает, и внуки галдят,

И лезут с объятьями к деду.

Я знаю, для них ты не просто солдат,

А дед, одержавший Победу.

Достанешь на майские все ордена,

Припомнишь, как жизнь тебя била.

Родные-то рядом, вот только б страна

Весёлым тебя не забыла.

Художник

Памяти моего деда М.В. Трифонова

Рубашка – краски всех цветов,

В колодке – тусклые награды.

Глядит со всех его холстов

Неувядающая радость.

Скорей, молчун, чем весельчак,

Знаток всемирного футбола,

Он был рассказывать мастак

Истории любого гола.

Он не учился никогда

Писать масштабные полотна,

Но люди шли к нему всегда,

И брался он за кисть охотно.

Ваял без устали шрифтом

Всё то, что близким было надо.

И не проскальзывали в нём

Напыщенность или бравада.

Он не учился никогда,

Но в этом-то его и сила.

И как последняя звезда,

В чулане кисть его остыла.

«На костюме у деда …»

На костюме у деда

Места нет от наград,

Есть медаль за «Победу…»,

Есть и за Сталинград.

Ордена и медали…

И раненье в плечо…

Что-то мы не додали

Нашим дедам ещё.

«День Победы, а Донбасс в огне …»

День Победы, а Донбасс в огне,

Догорают танки в поле чистом.

В недалёкой песенной стране

Маршируют новые фашисты.

Миллионы беженцев– в Ростов,

В Ужгороде венграм стало тесно.

И звучит у новых блокпостов

Из Чечни приехавшая песня.

Что же делать, Господи?! Скажи

Как загнать безумие в утробу,

Чтобы снова победила жизнь

На миру жирующую злобу?

Всё слышнее раздаётся: «Геть!»,

Всё пугливей мать моя родная.

Я боюсь подняться не успеть,

Но что делать, я пока не знаю.

«Россия помнит поимённо …»

110-летию Мусы Джалиля

Россия помнит поимённо

Всех соплеменников своих,

Склоняет ратные знамёна

И вновь оплакивает их.

Не сломленных во мраке камер

Воспевших Родину в строке,

И вновь беседующих с нами

На нашем русском языке.

Страной представлены к награде,

Они потомкам говорят,

Что моабитские тетради

И даже в тюрьмах не горят.

Константину Симонову

Пути вели войска к Берлину.

Где на машинах, где пешком,

Бойцы месили грязь и глину,

Махали девушкам с флажком.

И среди этого народа

Шагал к Победе налегке

И он, и все четыре года

Поклоны бил своей строке.

Она его одолевала,

И среди дыма и огня

И он во сне шептал, бывало,

Два вечных слова «Жди меня!»

Их в бой несли и умирали,

Шептали их в госпиталях,

И что дождутся дома, знали

Ходившие на костылях.

Война закончилась и точка.

Пришли, медалями звеня,

Кого спасла на фронте строчка,

Точней, молитва «Жди меня!»

Да и сейчас, когда непросто,

В местах, где плавится броня,

Солдаты в строй встают по росту,

И тоже шепчут: «Жди меня!»

Цветок

Долго счастья у женщины не было,

А случалось, и то с ноготок.

И ухода большого не требовал

На окошке невзрачный цветок.

Он остался в наследство от матери.

И названья не помнил никто.

На кусочке из старенькой скатерти

Проживал свои годы цветок.

Он не цвёл, ослепительно радуя,

Только впитывал в сердце печаль.

И, похоже, что был он наградою

Этой женщине, твёрдой, как сталь.

Поливала привычно, чтоб солнышко

Согревало с рассветом окно.

И любовь её бабья до донышка

Оседала на самое дно.

Я не знаю, как долго мучительно

Шла к заветному счастью она.

Как жила она трудно, рачительно,

Он глядел, леденея, с окна.

Ни звонков, ни весёлого голоса

Вечерами не знала она.

На подобье болящего колоса,

На корню увядала одна.

Но однажды, безветренной осенью,

Постучали привычно в окно,

И военный с глазами раскосыми,

Появился, пропавший давно.

Не забытый женою молящею

И просящею Бога о том,

Чтобы муж за любовь настоящую

Оказался бы в доме родном.

Сколько слёз было горестных отдано

И ночей беспроглядных без сна!

И в эмаль незнакомого ордена

Разрыдавшись, уткнулась она.

И соседи, конечно, проведали,

Что из плена вернулся солдат,

Что вернулся к любимой с победою

И ни в чём-то он не виноват.

И не верящий в это известие,

И не зная, где этот Восток,

Прослезился, он, старая бестия,

Непутёвый домашний цветок.

Но взирая, как люди по случаю,

Сели плотно по-русски за стол,

Вдруг зашёлся слезою горючею

И зацвёл он, родимый, зацвёл.

Траур

Траур в бельгийской столице.

Кажется, это в дали.

Непроницаемы лица

Всех террористов земли.

Как их узнаешь в Брюсселе,

Как различишь их в Москве?!

Страшные мысли осели

В чьей-то пустой голове.

Ходит и думает, где бы

Что-нибудь только взорвать.

Так вот и падают с неба

Те, кто учился летать.

Нечистая сила
Диптих

I

Угрозу миру не приемлю.

Угрозам этим нет числа.

Обезобразить нашу землю

Опять нечистая пришла.

На что ей мир, нечистой этой,

На что ей светлый шар земной?

Она вступила в бой с планетой,

Она вступила в бой со мной.

И как глядеть на всё на это,

И как не видеть это зло?

Вот и кричит в руке поэта

Его бессонное перо.

Оно одно немало стоит,

Ему подвластна даже тьма,

Но я боюсь, не успокоит

Сошедших нелюдей с ума.

Пыхти поэт, готовься к бою,

Когда нечистая пришла.

А не любуйся сам собою

И не гляди из-за угла.

II

Кто-то получает гранты,

Где-то конкурс красоты.

А в Европу вон мигранты

Прут, как осы, на цветы.

Это, говорят, не внове,

Это было, но давно.

Сколько безрассудно крови

Говорят, изведено!

Переселится полмира

И исчезнет в никуда.

Вот и древняя Пальмира

Не восстанет никогда.

Жуть берёт от этой злобы,

Не загнать жичиной в клеть.

Я прошу, глядите в оба,

Чтоб беду не проглядеть.

Возвращение

Возвращается из Сирии

Авиация страны:

Всё решили, всё осилили

В непростые дни войны.

Звёзды радостные светятся,

И луна во всей красе…

Час придёт, и дома встретятся.

Хорошо, чтоб только все.

Вернувшимся асам

Самолёты улетят на базу,

И Хмеймим не раз приснится там.

Может, он не вспомнит и ни разу

Никого из вас по именам.

Только вы, беду сейчас осилив,

Спите дома, дьявольски устав.

Но кому-то вспомнится Россия

С доброю улыбкой на устах.

Санкции

Стал народ народом, фракции

Встали рядом, как в бою.

Никакие в мире санкции

Не согнут страну мою.

Память крови – вещь серьёзная,

Мы домой вернули Крым.

От Камчатки и до Грозного

И стояли, и стоим.

Мы сильны своею верою,

Выбираем мирный путь —

С «тополями», с «искандерами»…

Ну, попробуйте рискнуть.

Украинским олигархам

Я не ненавижу вас, больше жалею

Всех матерей, не смыкающих глаз.

Свежею кровью на карте алеет

Непобедимый Донбасс.

Гарью окрашены белые хаты,

В трауре каждая встречная мать.

Бог вас накажет! У олигархата

Руки начнут отсыхать.

Очи ослепнут, чтоб горя не видеть,

Голос от крика начнёт пропадать.

И в наказанье к вам каждому выйдет

Ваша безумная мать.

Европе

Во все века хватало трусов

И всевозможных подлецов.

Но были земли стойких руссов,

Великих наших праотцов.

Они не думали в то время,

Что славу надо добывать,

Но, чтоб спасти родное племя,

Им приходилось убивать.

И месть была у них жестока,

Когда их рвали на корню,

И били лучников Востока

За всю полёгшую родню.

К соседям плыли за три моря,

И, непременно, налегке,

Не приносили людям горя,

Сойдя на берег вдалеке.

Как жаль, что в мире позабыли

Про память крови, соль земли,

Что мы всю нечисть в мире били,

Чтобы другие жить могли.

Шипит безумная Европа,

Сбиваясь в стаю каждый раз,

Желая нас опять ухлопать,

Чтобы красиво жить без нас.

Не выйдет, шустрая старуха!

Не с теми надо воевать.

Хотя и вряд ли, но по слухам

Выходит, ты и наша мать.

Тогда зачем и спесь, и сила,

И камни в русский огород?

Как ни лютуй ты, а Россия

И в окруженье проживёт.

«Готовят хохлушки галушки …»

Готовят хохлушки галушки,

И сало готовят хохлы.

Зачем вам, товарищи, пушки,

Зачем вам, ребята стволы?

Повсюду разбитые хаты,

Забывшая радость страна.

Зачем вам, ребята, в солдаты,

Зачем вам, ребята, война?

Опять захотелось кому-то

Пожить и понежиться всласть.

Зачем вам, ребята, валюта,

Зачем чужеродная власть?

«Не канет в Лету доброта…»

Не канет в Лету доброта,

За все труды придёт расплата.

Молчи, сомкни свои уста,

Желать другому зла не надо.

В тире

В недрах Культурного центра[1]1
  Культурный центр Вооружённых Сил Российской Федерации имени М.В.Фрунзе


[Закрыть]

Длинная очередь в тир.

– Целься спокойно по центру!

– Бей под обрез, командир!

Сколько советчиков всяких,

Столько и промахов враз.

Падают белки, собаки

Только без крика сейчас.

Выстрелы щёлкают сухо

И представляется мне, —

Падали так же вот глухо

Люди на прошлой войне.

Мать

Враги не будут горевать,

Когда падёшь на поле боя,

И только мать, и только мать

Тогда склонится над тобою

Друзья возьмутся поминать

И разольют по кружкам водку,

И только мать, и только мать

Сожмёт в руках в твою пилотку.

И будет долго ночь молчать

И упиваться алой кровью,

И только мать, и только мать,

Как ангел, будет в изголовье.

Откуда ей, сердечной, знать,

Что и жена тебя забыла,

И только мать, и только мать

Тебя до гроба и любила.

Друг

Позвоню сегодня другу.

Многих с дуру растерял.

Друг один на всю округу

Верить мне не перестал.

Что, да как? Уже немало!

А вопросы – ерунда!

И несу я, что попало,

Что не делал никогда.

Я боюсь не слышать друга,

Этот голос не сберечь.

Только что мне было туго,

Но гора свалилась с плеч.

– Заходи!

– Держись! Заеду!

Обо всём поговорим.

Послезавтра… Еду к деду,

Сутки не видался с ним.

«У него отец – генерал …»

У него отец – генерал,

У меня – его друг, полковник.

Ну, а третий наш друг сказал,

Что отец у него покойник.

И когда наступил тот час

Ехать в край, где и горы гнутся,

Он поехал один, без нас,

Чтоб Героем назад вернуться.

Он не кланялся там свинцу,

Не показывал пулям спину.

На могилу пришёл к отцу,

И отец поклонился сыну.

На кладбище в Ряжске

На кладбище братском в Ряжске

Привычная тишина.

Цветы и венки, фуражки,

Медали и ордена.

Глаза у людей слезятся,

А лица напряжены.

Над стелою ленинградцам

Застыла листва весны.

И тучи проходят мимо

И падают в дальний лес,

И гарью, чуть уловимо,

Но тянет сейчас с небес.

Такое порой бывает,

Когда у могил стоишь,

А вслед за 9 Мая

На кладбище братском тишь.

Лишь птицы поют беспечно

И знают, чего им петь,

Ведь жизнь и у них не вечна

И надо своё успеть.

Доля

На моё поколенье —

Перепады давленья,

А на старшие годы —

Чёрный хлеб непогоды.

Открытка

Губернатор пришлёт поздравленье

И отыщет такие слова,

Что на сутки исчезнет давленье

И не будет болеть голова.

А всего-то внимание «сверху»,

А всего-то открытка одна.

Ладно, сам он не может приехать,

Но приходит к солдату она.

Ничего в ней как будто такого,

Чтоб здоровье поправить могло,

Но волшебное русское слово

Дарит крылья и дарит тепло.

«Отмерли молодые побеги …»

Отмерли молодые побеги,

Почки тоже на них отмерли.

И уже ни за что на телеге

Не добраться до этой земли.

Да и нет никакого резона

Без нужды заявляться сюда.

Осторожно! Запретная зона!

Не ходите сюда, господа!

Дай вам Бог оказаться подальше

От кирпичного цвета сосны,

И такого ещё не видавшей

И пугающей слух тишины.

Глупый аист собрался гнездиться,

Белый аист вернулся домой.

Сколько раз эта дивная птица

Вспоминала Чернобыль зимой.

Улетит или нет, я не знаю,

Что там будет с гнездовьем потом…

Ты прости нас, безумных, родная,

Ведь и мы покидаем свой дом.

Улетаем без всякого скарба,

Распрямляя крыла поутру.

Только лишь одинокая баба,

Как чернобыль, стоит на ветру.

Апрель 1986 года

Сосна не сбрасывает хвою

По два-три года, и она

Была, как всё вокруг живое,

Заражена.

Её валили, как в Сибири,

Её ломали на корню,

Как женщину, прилюдно били,

Что опозорила родню.

Она ж ни в чём не виновата

Перед народом ни была,

Ну, разве в том, что здесь когда-то

Свой вдох последний издала.

«Лес глядел на дорогу …»

Лес глядел на дорогу

И качался слегка,

А к нему на подмогу

Пробивались войска.

Было всё-таки мало

Этих смелых ребят,

И у каждого мама,

Что хотела внучат.

И желала потомства

В светлой спальне своей.

Что случится потом-то

С каждым из сыновей?!..

Лес порубят, зароют —

Будет страшный приказ.

И не будет героев

В этой сече у нас.

И не будет ни свадеб,

Ни весёлых пиров,

Но представят к награде

Спасших мир докторов.

«Ладно, лес, но погиб и подлесок …»

Ладно, лес, но погиб и подлесок,

Значит, некого больше любить,

Только в мире из сказок и фресок

Так и просятся сосны пожить.

Что им цвет, дорога и минута,

Чтоб ещё постоять на земле,

И не важно, какой, только б утро

Снова встретить, пусть даже во мгле…

И глядят они пристально в оба,

И дрожат перед каждой пилой.

И для них пожелтевший Чернобыль

Стал и пылью, и мёртвой золой.

«Оплачет дождь поля, леса и реки …»

Оплачет дождь поля, леса и реки,

Помянут буйным таяньем снега

Всё то, что было счастьем в человеке,

И не войдёт, как реки, в берега.

Могильники лесные по оврагам,

Зловещая застыла тишина,

И кажется, гудит под саркофагом

Великая советская страна.

«В Чернобыле теперь ни огонька …»

В Чернобыле теперь ни огонька,

И кабаны гуляют вдоль обочин,

И на душе всесветная тоска,

И нет конца безумной этой ночи.

Глядит луна, роняют звёзды грусть.

Куда им падать, если всюду стронций?!

Вот и дрожат, когда не слышат пульс,

Не умирая до восхода солнца.

«И за что же досталось …»

И за что же досталось

Моей милой стране,

Что спасаться пыталась

От беды «каберне»?

Виноградные соки

Лёгкий спирт неземной…

И последние сроки

Ходят рядом со мной.

Последний приют

На кладбище и тесно, и беззвучно,

Но трепетен последний наш приют.

Мне кажется, что даже мёртвым скучно,

Когда над ними птицы не поют.

Спешат по делу и жуки, и мыши,

Стоят в слезах вчерашние цветы,

И страшно, что никто тебя не слышит,

Когда с роднёй здороваешься ты.

И стронций спит на кладбище, и цезий,

А рядом Хупта, где чернеет водь.

И в голову порой такое лезет,

Что молишься: «Не приведи, Господь!..»

Чернобыльская надбавка

За здоровье живые

Спирт губительный пьют:

До сих пор гробовые

Землякам выдают.

Онкология рядом —

Не хватает гробов,

И летят листопады

С пожелтевших дубов.

Заражённую воду

Неочищенной пьём,

И в такую погоду

Всё живём, и живём.

Чистое поле

Беларусь, Украина, Россия…

Беспробудные спят хутора,

Никакая небесная сила

Не поднимет с постели с утра.

Спят беспечно деревни и сёла,

Научившись в войну выживать,

А навстречу с дубравою голой

Просто незачем больше вставать.

Просто незачем больше по хатам

Подниматься навстречу заре.

И безумствует, вырвавшись, атом,

В чистом поле, у нас во дворе.

Журавли пролетели

Журавли на заре пролетели Поклонную гору,

Журавли до весны распрощались с Москвой,

И они закричат надо мною не скоро,

Ох, не скоро всплывут над моей головой!

Унесли до весны даже Спасскую башню,

Им «Василий Блаженный» светил золотой головой.

Журавли пролетели над чьей-то заброшенной пашней,

Нал любимой своей, но холодной Москвой.

«Где же тебя носило?…»

– Где же тебя носило?

Сёла твои пусты!

Что без тебя Россия,

Что без России ты?..

– Я набирался силы,

Боль и любовь моя!

Может прожить Россия,

А без России я?!

Можете, то простите,

Я тороплюсь домой,

Где до сих пор Россия,

Спит ещё, Боже мой!..

Маме

Декабрь уже не за горами.

Я с детства зиму не люблю.

И я на день рожденья маме

Тюльпаны синие куплю.

Пусть в нашем доме будет чисто

От этой летней красоты,

Пусть мама целый день лучится,

Как эти тёплые цветы.

У декабря свои причуды,

Своё лицо у декабря.

Я маму волновать не буду,

Расстраивать не буду зря.

А эти синие тюльпаны

Ей ранним утром подарю,

Достав букет из тёплой ванной,

Так подходящей к декабрю.

Лесничий

Михаилу Златоустову

Лесничий дядя Миша

И лес, и ветер слышит,

Живёт себе в лесу.

Он только лесом дышит,

Его здоровьем пышет,

Хранит его красу.

Лесничий дядя Миша

С утра стоит на крыше,

Сгребая с крыши снег.

А в полдень письма пишет,

Как лес следами вышит

И как скрипит во сне.

Лесничий дядя Миша

Опять встаёт на лыжи,

Чтоб окунуться в лес,

Узнать, кто в чаще выжил,

Увидеть белок рыжих

И синеву небес.

Лесничий дядя Миша,

Чтоб насладиться тишью,

Шагает без ружья,

На руки часто дышит,

В блокнот чего-то пишет

У лисьего жилья.

Лесничий дядя Миша

Опять на службу вышел,

Идёт в лесу сквозь снег,

И то и дело слышит,

Что кто-то в спину дышит:

«Хороший человек!»