Текст книги "К слову о чести"

Запрос

Уже третью неделю Андрей Марков осваивался в новой должности оперативника отдела контрразведывательных операций промышленности и транспорта Федеральной службы безопасности по республике. По молодости и неопытности он грезил секретными операциями, разоблачениями, слежками. А что на деле? А на деле его усадили разбирать архивные документы! За одной кипой вырастала другая, за ней – третья, потом появилась картотека, которую следовало привести в алфавитный порядок. Возникало ощущение, что его специально перевели в отдел, копаться в документах и перетряхивать архивы. Нет, он не сетовал на службу, но ему хотелось чего-то большего, серьезного, ответственного…

Вечером в кабинет зашел начальник отдела и положил на стол Маркову лист бумаги:

– Андрей, тут со столицы пришел запрос, нужно пробить человечка: не проходил ли он или его родные по нашим учеткам. Столичные чекисты проволочек не любят, так что постарайся не затягивать! Сам понимаешь, у меня сейчас свободных людей нет, все оперативники на задании, так что, кроме тебя и доверить некому! Заодно и развеешься от архивной пыли. – Начальник с улыбкой хлопнул ладонью по пожелтевшим папкам.

– Ну, дерзай, лейтенант!

«Оперативное задание» или, как говорили по-простому, «запрос» на некоего Шубина Игоря Сергеевича пришел из Москвы буквально пару часов назад. Обычно, запросы такого рода направляют для проверки чиновников, которых рекомендуют на высокопоставленные должности. В этом случае тщательно проверяются родственные связи фигуранта. В запросе на этого человека коротко указывались исходные данные: дата рождения – 11 августа 1938 г., уроженец города Алдана, с 1940 года воспитывался в Алданском детском доме, по окончании профтехучилища выехал на пмж в Московскую область, где по всей видимости и выстроил успешную карьеру. Но Москву больше интересовали родители фигуранта, сведения о которых практически отсутствовали:

Мать – Чередниченко Лариса Савельевна, 1907 года рождения, в графе отец – прочерк. В целом, информация довольно скудная, но для того и существует ФСБ со своими неограниченными ресурсами, чтобы откопать всю подноготную человека.

С утра Марков направился в ЗАГС города Якутска. Взглянув поверх очков на его удостоверение, пожилая женщина интеллигентно качнула головой.

– Все понятно! Что конкретно вас интересует, молодой человек?

Марков изложил ей суть вопроса, а в довершение добавил, что это дело особой важности.

– А у вас разве по-другому бывает? – с иронией произнесла женщина и добавила. – Ну-с пойдемте.

Опыт работы с архивными материалами пошел на пользу: теперь Марков умело управлялся с картотекой. А вот и Чередниченко Лариса Савельевна, 1907 года рождения, числилась рабочей в артели «Пролетарка».

– Негусто! – с досадой подумал Марков.

Теперь предстояло перешерстить старые архивы НКВД.

Двое суток кропотливой работы утешительных результатов не дали: ни один из Шубиных в картотеке не мог являться ни отцом, ни близким родственником фигуранта. Да и сведений о Ларисе Чередниченко, матери Шубина, было немного. Из семьи раскулаченных, выслана на спецпоселение в Алданский район вначале 30-х – и все.

– Опять тупик! – приуныл лейтенант. Нет никакой достоверной информации, которая бы вывела на родного отца Шубина. Видимо, без помощи коллег из Алдана не обойтись.

За окном уже темнело, когда Марков набрал номер Алданского отделения ФСБ и попросил о помощи.

– Не вопрос! – отозвался оперативник на другом конце провода. – Отправляй данные: как отработаю – сообщу!

Только на третий день пришел ответ из Алдана. Судя по предоставленному отчету, местному оперативнику пришлось изрядно попотеть, чтобы добыть нужные сведения. Во-первых, он отыскал работника детского дома – Тамару Ильиничну Сомову, женщину преклонных лет, которая давно переехала в другой город на пмж, но, услышав по телефону о чем идет речь, она с радостью согласилась помочь. Старушка хорошо помнила мальчика по фамилии Шубин и в подробностях поведала его историю. «Худенький мальчик с фамилией Сунь-Шу-Бин поступил в детдом в мае 1940 года, привезла его пожилая, хорошо одетая, интеллигентная женщина. Ничего не объясняя, она вручила метрику на ребенка и удалилась. В документах родителями значились Лариса Савельевна Чередниченко и Сунь Шу-Бин, гражданин Китая. Через знакомых в управлении артелей мы узнали, что мать в последнее время работала уборщицей в Алданском НКВД. Знать, что творится за стенами этого учреждения, не дозволялось никому кроме тех, кто носил синие петлицы. А задавать вопросы работникам наркомата внутренних дел, как вы понимаете, в то время было небезопасно, поэтому поиски мы решили прекратить, а ребенка приняли на общих основаниях как сироту. В конце тридцатых НКВД на приисках проводили массовые чистки, первым делом взялись за китайцев – все работники детского дома это знали, поэтому переживали за сироту. Чекисты часто просматривали дела наших подопечных, поэтому мы боялись, что фамилия может навредить ребенку. Тогда наша заведующая и решила убрать первую часть фамилии, а «Шу Бин» написать слитно. Вот так и появился в нашем детдоме новый мальчик Игорь Шубин»!

Во-вторых, среди артельных архивов оперативник раскопал чудом сохранившуюся личную карточку с данными матери Шубина.

Лариса Чередниченко – дочь зажиточных крестьян Курской области. В начале 1931 года семья была раскулачена и выслана на спецпоселение в Алданский район Якутии. Во время этапирования мать Ларисы умерла от пневмонии. По прибытии семья Чередниченко (отец и три его дочери) числилась за спецкомендатурой и была приписана к прииску «Незаметный». В 1936-ом Лариса переведена на прииск «Пролетарка», в 1937-ом Чередниченко сожительствовала с Сунь Шу Бином, гражданином Китая, местным старателем. В марте 1938-го он был арестован по обвинению в шпионаже и уже в мае осужден и этапирован в трудовой лагерь. А в августе 1938-го Лариса Чередниченко родила сына и переехала в Алдан.

Оперативник поднял архив НКВД, и тщательно изучил дело Сунь Шу Бина, гражданина Китая, старателя прииска «Пролетарка» Алданского района Якутской АССР. В материалах значилось: «Родился в Китайской провинции Шаньдун в 1898 году в семье бедняка». Из протокола допроса задержанного: «Жить было трудно, мы часто голодали по несколько дней, хотя работали с утра до вечера за жалкие крохи со стола богатеев. Как-то вечером к нам в хижину заглянул знакомый отца. Увидев наше бедственное положение, он предложил отцу приличный заработок. Но перед тем предупредил, что это не совсем законное занятие, но очень прибыльное! Прежде нужно пройти через горный перевал Джугджурского хребта в Россию. Выбора не было, мы едва сводили концы с концами. Отец ушел с приятелем ранней весной, до ноября от него не было вестей. Мать уже всякое передумывала: что их засыпало снежной лавиной, замерзли, сорвались с обрыва!.. Но, вопреки нашим страхам, отец вернулся – живой, здоровый и с золотом! Вечером отец собрал нас у очага и долго рассказывал, как он добывал золото в Якутской тайге, обещал, что мы никогда больше не будем голодать. На вырученные деньги мать пополнила припасы, прикупила новую одежду. С той поры отец каждую весну уходил за Джугджур. Наша семья заметно поправила свои дела, отца стали уважать, многие напрашивались к нему в напарники, но он ни с кем не желал делиться своими секретами. Мне было лет двенадцать, когда отец подозвал меня: осмотрел, ощупал мышцы и сделал заключение, что я вполне взрослый, чтобы самостоятельно зарабатывать. В следующий сезон он взял меня с собой мыть золото. Долгое время мы добывали его на золотоносных реках без всякого страха, но вскоре все изменилось: за старателями открылась настоящая охота. Хунхузы ждали золотарей на перевалах, тропах, грабили и убивали целыми группами. На реках стало не менее опасно: там промышляли разбоем беглые каторжане и бандиты. Чтобы не стать их добычей, нам поневоле пришлось наниматься в артели, которых становилось все больше. Год за годом мы проделывали долгий и опасный путь, а в один из переходов отец сильно заболел и умер. Очень скоро пришла советская власть. Чекисты стали отлавливать и арестовывать всех, кто приходил из-за Джугджура, и я по воле судьбы остался в Алданском районе, вдали от матери и сестер».

Марков дочитал последнюю страницу – признание Сунь Шу в шпионаже с изобличением сообщников. Хотел уже закрыть дело, как в глаза бросился список, в котором значилось:

«На основании Постановления Особого Совещания при НКВД СССР в мае 1938 года были осуждены граждане Китая по статье 58-6 УК РСФСР».

Напротив каждой фамилии – название прииска: Нимчеркан, Джеконда, Орочон, малый Куранах, Коса, Лебединый, Самодумовский. Телефон неожиданно зазвонил. Оперативник поднял трубку:

– Марков на связи!

– Товарищ лейтенант, – послышался голос дежурного. – Вам из Алдана звонят, говорят, вы должны знать, по какому поводу.

Оперативник перешел в кабинет и поднял трубку:

– Марков слушает!

– Доброго вечера коллегам! – отозвались на том конце провода. – Я по поводу твоего Шубина. Знаешь, есть личная информация. Правда, к делу это не пришьешь, но, если интересно…

– Интересно! – поспешил ответить Марков, – очень интересно!

– А я в вас не ошибся! Помнишь старушку, которая в те годы работала в детском доме? Так вот, я уже собирался идти, а она мне лукаво так, вслед: «Что, молодой человек, уходите, и вам не интересно, чем закончилась эта история?» Я, конечно, заинтересовался: а что, спрашиваю, разве было что-то еще? «Конечно! – загадочно улыбнулась она. – Как-то ночью в мое дежурство к нашему детдому подъехал автомобиль, из него вышел высокий офицер, молодой, красивый, ну просто глаз не отвести! Чем, спрашиваю, могу помочь? Он показал удостоверение и попросил список наших детей. Долго его изучал, потом обратился ко мне: «Это все?». «Все, – отвечаю, – здесь полный список!» А он не успокаивается: «Полгода назад к вам должен был поступить Сунь Шу Бин, а в списках его нет!» У меня сердце зашлось: ну все, донесли на нашу заведующую, жаль ее, добрейшая женщина! Но, думаю, доиграю до конца, а там будь что будет. «Не было, – говорю, – мальчика с такой фамилией. Может, и поступал, но отправили в другой приют». Он посмотрел на меня пристально и ушел. «Это все?» – спрашиваю, а бабуля опять улыбается: «За исключением одной маленькой детали! В автомобиле я разглядела молодую женщину».

Я решил – может быть, тебе это пригодится в твоих поисках?

– Очень пригодится! Спасибо, что позвонил!

Свой срок Шу-Бин так и не досидел: в 1943 году он скончался от туберкулеза в одном из Якутских лагерей. Дальнейшую судьбу Ларисы Савельевны так и не удалось обнаружить.

Кто знает: может, лагерная участь обошла ее стороной, а может, нашелся человек в НКВД, который помог бедной женщине. Так это было или иначе – теперь уже не узнать.

Андрей открыл форточку: холодный сентябрьский ветер влетел с улицы, пролистнул страницы раскрытого на столе дела. Работа была закончена, материал подшит и готов к отправке.

Ленск. 2021 г.

Летите, лебеди!

От нового 1980 года нас отделяло всего несколько дней. И вроде бы вот он, самый яркий детский праздник в году, елка, подарки, дед Мороз и две недели школьных незабываемых каникул, однако настроение мое было на нуле. Я сидел в комнате у окна и разглядывая причудливые узоры на стекле, вспоминал вчерашний день: уже прозвенел звонок, и мы, второклашки, готовые сорваться с мест, откинули крышки школьных парт.

– Звонок для учителя! – напомнил нам суровый голос преподавателя.

Наш классный руководитель Людмила Николаевна Сыроед была человеком строгим и вспыльчивым. Как педагог, она могла позволить себе иногда некоторую жесткость, однако учитывая, что ученики нашего класса по всем позициям занимали первые места среди начальных классов 24 школы, на это откровенно закрывали глаза.

– Значит так, дети! – обвела нас строгим взглядом Людмила Николаевна, – Напоминаю, 29 декабря в актовом зале будет проходить школьная елка, начало в 10:00, попрошу без опозданий! Я очень надеюсь, – выдержала она короткую паузу, – в конкурсе карнавальных костюмов наш второй «а» займет уверенное первое место! И еще, наши шефы из летного отряда от себя лично тоже подготовили подарок победителям! До свидания, дети!

– До свидания, Людмила Николаевна! – хором ответили ученики и потянулись к выходу. Мне безумно хотелось прийти на утренник в лучшем карнавальном костюме. Но, к великому сожалению, в этом году родителям было не до меня. Отца без конца отправляли в рейсы, а мама была настолько загружена делами, что времени сшить для меня костюм у нее просто не хватало. Дома я убрал учебники подальше от младшей сестренки, которая жуть как любила их разрисовывать, а опустошенный портфель забросил под кровать. Усевшись за письменный стол, я задумался. Мысль о новогоднем костюме не давала мне покоя, а тут еще фотография с прошлогоднего утренника в Доме культуры имени Гагарина. Я тихонечко залез в комод и достал свои старые костюмы. Первым примерил костюм медведя, который надевал в детский садик, но тот застрял на бедрах и угрожающе затрещал по швам. Потом попытался влезть в костюм космонавта из алого атласа с надписью СССР на груди, но с разочарованием понял, что давно вырос и из него.

– Да что ты переживаешь? – поспешила успокоить мама, застав меня за примеркой, – повеселишься с ребятами, стихи прочтешь, получишь подарок! Не один ты без костюма придешь! Ну не прогонят же тебя из школы, в конце-то концов! Вот попомни мои слова, опять у вас все девочки нарядятся снежинками, а мальчики – мушкетерами и котами в сапогах!!!

– Наверное… – нехотя согласился я и, вздохнув, понуро опустил голову.

– Зато какую стенгазету мы с тобой подготовили! – видя мой удрученный вид, подбодрил меня отец и развернул ватман, от которого еще приятно пахло гуашью. Сквозь хитрый прищур на меня с улыбкой смотрел дед Мороз, словно говорил: «Не унывай, Мишка, еще не все потеряно!»

– Точно первое место займем! – с уверенностью гордо заключил отец и подмигнул мне, – не то, что в школе, в авиапорту ни у кого такой не будет! А костюм – что костюм! На следующий год такой тебе такой сварганим, закачаешься, да и, правду сказать, мама права.

Я окончательно сник и уединился в комнате, где, переливаясь огнями цветных гирлянд, стояла украшенная елочка. Закрыв глаза, я сложил ладони и шепотом попросил у дедушки Мороза карнавальный костюм. Не знаю, долетела до него моя просьба или это было просто совпадение, но я ясно услышал, как тихонько хлопнула входная дверь. В прихожей я очутился раньше всех, но каково же было мое удивление, когда на пороге я увидел странного незнакомца. Нет, это был далеко не дед Мороз и даже не сказочный эльф, что явился исполнить мое желание. Это был старик с заплывшей, покрытой щетиной физиономией. Несмотря на мороз за полтинник, что не отпускал с начала декабря, одет незнакомец был не по сезону. Осеннее драповое пальто, замасленное на рукавах и лацканах, с большой заплатой у кармана, прихваченной стежком из светлых ниток, было явно не его размера и висело как на манекене. На лоб натянута заношенная до проплешин кроличья шапка-ушанка, потерявшая и вид, и цвет, вокруг шеи намотан грязный клетчатый шарф с растрепанными краями.

Холодный воздух растворился в теплой комнате, и теперь я почуял, как в нос словно нашатырем ударил противный запах, от которого я инстинктивно сморщился и отступил на пару шагов. С любопытством разглядывая незнакомца, который, скорее всего, по ошибке забрел в нашу дверь, я позвал маму: «Мама, тут дяденька к нам».

– Мужчина, вы к кому? – задала мама вопрос, брезгливо рассматривая гостя, от которого разило как от помойного бачка.

– К вам! – едва слышно прохрипел тот, – если не прогонишь, Люся.

– Вы видимо адрес попутали! – начала было мама, но вдруг замолчала и обессиленно опустилась на табурет у бочек с водой, – Витька! Ты?!

– Я, Люсенька! – шмыгнул носом мужчина и медленно стянул с головы шапку.

– Примешь? – тихо, почти шепотом спросил он, глухо кашляя в шарф. – Если прогонишь, пойму! Не обижусь!

– Кто там, Люся? – крикнул отец и, не дождавшись ответа, решил сам выяснить, что происходит в прихожей. Его удивление было не меньше, он пристально оглядел гостя с ног до головы, и перевел взгляд на маму:

– Ты его знаешь?

Мама вдруг побледнела, она готова была разрыдаться, но набрав воздуху, все же нашла силы ответить отцу:

– Сеня, это Виктор!

–Здравствуй, Семен! – прохрипел незнакомец и, собравшись духом, поднял глаза на родителей, – вы простите, что заявился без приглашения, но так уж вышло, что и идти-то мне некуда, кроме вас у меня нет никого! После минутного молчания Виктор взялся за дверную ручку:

– Пойду я!

– Куда ты на ночь глядя? Автобусы уже не ходят, да и на дворе не лето! – остановил отец гостя, кивая на его жалкие обноски.

– Не дури, Виктор! – глотая слезы, с укором проговорила мама. – Сегодня оставайся, а там поглядим!

Гость едва стянул пальто, как отец вдруг закричал:

– Стой, где стоишь!

От неожиданности я, мама и даже Виктор вздрогнули.

– Снимай все рванье и бросай в коридор! Пусть твои постояльцы на холоде вымерзают! – властно потребовал отец и подмигнул мне, – так, сынок, воду на печку! И за дровами, живее, только шубенку набрось, раздетый не выскакивай.

– А ну, склони голову, – строго повелела мама Виктору, натянула резиновые перчатки и, просмотрев его слипшиеся волосы, запричитала, – обовшивел весь, господи! Вши, места живого нет, так и бегают! Пока стой здесь и слышал, что Сеня тебе сказал: все вещи на улицу!

Гость безропотно выполнял все указания родителей, оставшись в трусах и рваных носках, причем разного цвета, он переминался с ноги на ногу и трясся то ли от холода, то ли от похмелья. Скоро вода в ведрах закипела, отец снял их с печи и поставил на пол посреди маленькой комнаты, рядом с ванной, в которой нас купали. Мама поставила перед Виктором табурет и расстелив на полу газету принялась состригать с нашего гостя шевелюру. Виктор, морщился от боли, а мама орудовала машинкой и приговаривала:

– Терпи казак, атаманом будешь! Ты ведь так мне маленькой все время говорил, если я хныкала!

Когда стрижка была завершена, мама с отвращением завернула волосы в газету и закинула в печь – Ну! А теперь проходи, будем тебя отпаривать!

Мы с сестрой и младшим братом с любопытством наблюдали, как мама купает большого дядьку в маленькой ванной. А тот, поджав колени к подбородку, корчит гримасы от жесткой вехотки, которой мама безжалостно терла ему спину.

– Опустился дальше некуда! – укоризненно выговаривала ему мама, – И кому ты такой нужен?! А все эта водка проклятая! Вот скажи, чего тебе, голова твоя бестолковая, не хватало? И жена красавица, умница, дочь как картинка, сынок отличник! А он нет, все в стакан заглядывает! Ничего тебе не нужно! Лишь бы до бутылки добраться…

Дядька не возражал, кряхтел, морщился и как маленький сдувал мыльную пену с носа. В завершении, мама обдала его из ковша теплой водой, и смахнула ладошкой взмокший лоб. – Ну, все! Хозяйство свое сам помоешь, вот тебе полотенце и одежда, извини уж, что нашлось!

– А ну, зеваки! – хлопнула мама в ладоши и подтолкнула нас к выходу: – Давайте отсюда!

Пока незнакомец плескался в ванной, я подошел к маме:

– Мамуля, а кто этот дядька?

Мама присела на корточки и взяла меня за плечи:

– Это, сынок, мой братик – Витя! Твой дядя!

– А почему он такой? Ты же говорила, что он капитан, что он самый главный на корабле?!

– Так и есть, – растерянно ответила мама. – Он капитан, только корабль в порту, во льдах! Пока зима, понимаешь? Ну, а как лед растает, он обязательно на него вернется!

Через полчаса из комнаты вышел совсем другой человек. Чистый, гладко побритый, одетый в отглаженные вещи из отцовского гардероба, которые, правда, были ему немного малы.

– Наверное, голодный! – заботливо глянула мама на брата и, не дожидаясь ответа, пошла на кухню. – Садись за стол, ужинать будем!

За столом я глаз не сводил с дяди Вити, все пытаясь угадать в нем того маминого брата, о котором она с гордостью рассказывала мне перед сном, но нет, это был не тот капитан в черном кителе и морской фуражке, которого я мечтал увидеть.

– Спать будешь здесь! – занес отец с коридора раскладушку, – одеял у нас лишних нет, так что полушубком укроешься.

После ужина дядька скромно умостился на край дивана и широко улыбнувшись, подмигнул нам, – ну, давайте знакомиться!

– Давайте! Я Лора! – сразу ответила сестричка, и, широко улыбнувшись, кивнула на младшего братишку – а это Толя, он еще не говорит, только мычит чего-то! Осмелев, Лорка начала танцевать перед дядькой. – А я умею делать балет! Только без музыки плохо, а папа свою музыку не разрешает включать. – указала она на большой бобинный магнитофон.

– А если я на баяне подыграю? – предложил дядя.

Недолго думая, я приволок из родительской комнаты мамин баян и поставил перед дядей Витей. Накинув ремень на плечо, он сосредоточился и потянул меха. Прекрасная мелодия, как волшебство, в один миг заполнила комнату. Пальцы дядьки виртуозно метались по клавиатуре так быстро, что невозможно было за ними уследить. Одна мелодия сменяла другую: «Чебурашка-дружочек», «Голубой вагон», «Елочка»… Невпопад выкрикивая слова детских песенок, счастливая Лорка весело скакала посреди комнаты.

– Завелись! Наиграетесь, спать не уложишь! – покачала головой мама, но прозвучало это по-доброму, не как обычно, когда мы перед сном бились с Лоркой подушками и прыгали по кроватям.

– А чего у тебя старший хмурый такой? – отложив баян, поинтересовался дядя Витя, кивая в мою сторону.

– Без костюма новогоднего остался, – с огорчением вздохнула мама. – В этом году не получилось у нас.

– Как это, не получилось?

– Да как-то так! Семена по рейсам бросают, а у меня вон – трое на шее!

–М-да. – задумался Виктор. – Непорядок, какой же карнавал без костюма?

– Обойдусь! – насупился я, – все равно все будут снежинками и мушкетерами.

– Верно! – хихикнул дядька. – И у моих детей то же самое на утренниках было. Значит, надо необычный костюм, такой, чтоб ни у кого не было!

– Да нет таких костюмов! – отмахнулась рукой мама. – Чего мальчишке на нервах играешь?

– А я серьезно. Давайте подумаем. Каких костюмов еще не было на утренниках?

– Кощея Бессмертного! – посмеиваясь над дядькой, огорошил отец, – Кощея Бессмертного ни разу на утренниках не видел.

– А что, это мысль! – подхватил дядя Витя – почему бы и нет? Ну, что скажешь Мишанька? Будешь Кощеем?

Идея с костюмом мне сразу пришлась по душе, такого сказочного героя и вправду не было на утренниках. Но с другой стороны я с грустью осознавал, что до завтра сшить такой костюм просто невозможно…

– Так и быть, – подскочил с дивана дядя, – берусь, будет у Мишки костюм!

– Окстись! – одернула его мама, – карнавал завтра в 10 утра!

– Значит, надо спешить, – настаивал дядя Витя, – как говорится, «полный вперед»!

– Глупости! – скептически заключил отец, – полная утопия, с костюмом делов дня на три минимум. А ты за ночь собрался.

– Короче, так! – потер дядька ладонью шершавую лысину, – мне нужны ножницы, нитки, иголка, карандаши, мел. Ну, и если у хозяина есть клей казеиновый, то его. И самое главное – скелет!

– Скелетов мы дома давно не держим, – с иронической усмешкой бросил отец, но после паузы добавил, – в учебниках точно есть!

Родители неожиданно сделались серьезными, и отец начал перебирать соседей из нашего барака на Очиченко: Филатовы, нет – у них девочка с Мишкой учится, Гусевы – у них пацаны давно школу закончили… Никифоровы! – чуть не вскрикнула мама, – у них девочка в старших классах учится. Мишка, дуй к ним!

Наша соседка Никифорова Эра Павловна, тучная громкоголосая женщина с мягким характером и тяжелой рукой, меня слегка недолюбливала. Я, честно говоря, не знаю почему, не думаю, что это было как-то связано с тем, что я дразнил их забияку-петуха, и, неловко признаться, катался в загоне на их свиньях. Однако сейчас Эра Павловна терпеливо меня выслушала и окликнула младшую дочку. Вера училась в старших классах, поэтому не обращала на меня внимания, а я, пока ехали в школьном автобусе, не сводил с нее глаз, воображая, что она случайно заметит мои чувства и возможно, повторяю, – возможно! – ответит на них…

– А, сосед! – выглянула из комнаты Верка. – входи, художник! Выкладывай, что надо!

Я вкратце открыл ей задумку с Кощеем и изложил мамины предположения про утренник, на котором все нарядятся либо снежинками, либо мушкетерами.

– Правда, правда! – залилась звонким хохотом Верка. – Меня тоже родители снежинкой наряжали. Я не хотела, плакала, а они меня успокаивали.

Она покопалась на полке с учебниками, пролистывая каждый и, обнаружив подходящий, протянула мне. – Только не забудь вернуть! Да, и еще… Ты думаешь, я не вижу, как ты в автобусе на меня пялишься? – она крепко вцепилась пальцами в учебник и, прикусив карандаш, лукаво прищурилась, – влюбился?!

Я тянул на себя учебник, готовый провалиться сквозь землю от стыда и чувствовал, как кровь приливает к лицу.

– И вовсе нет! – заикаясь, выдавил я, хотя прозвучало это совсем не убедительно, тут она отпустила учебник и я неуклюже грохнулся посреди комнаты. Верка засмеялась, но без всякой злобы, протянула мне руку и помогла подняться, – иди уже, жених!

Словно ураган я вылетел на улицу, обтер снегом лицо и расплылся в счастливой улыбке – жених!!!

Едва я переступил порог своей квартиры, как у меня из рук вырвали учебник.

– То, что надо! – пробежавшись по оглавлению, торжествующе воскликнул дядя Витя и ткнул пальцем в строчку, – строение скелета человека! Братцы, пожертвуйте белую простынь, на косточки!

Уже через полчаса наша кухня превратилась в пошивочную мастерскую. Меня поставили на табурет: обмерили ноги, руки, пальцы, бедра и даже голову. Размеры аккуратно занесли в тетрадь, потом умножали что-то, высчитывали, чертили, замеряли, резали, кроили. Работа спорилась, на моих глазах из куска простыни рождался новогодний костюм! Отец, что поначалу с равнодушием наблюдал со стороны, не удержался:

– Ну, не видишь, что ли, неровно режешь! – забрал он у дяди Вити ножницы. – Тут ювелирная работа нужна!

Теперь все семейство было втянуто в дядину авантюру с изготовлением карнавального костюма. А отец между тем замешивал какое-то густое варево с неприятным запахом, опускал в него заготовки из простыни и аккуратно раскладывал на разложенные по полу газеты. Теперь оставалось ждать их полного высыхания.

Когда рукотворные мощи начали клеить на мой черный спортивный костюм, было уже далеко за полночь. Глаза мои слипались от усталости, я боролся со сном, крепился изо всех сил, но, как ни старался, голова моя беспомощно повисла, и я едва не навернулся со стула. Смутно помню, как отец подхватил меня на руки, отнес в спальню и, укрыв одеялом, ласково чмокнул в лоб.

Проснулся я, когда в печи уже потрескивали дрова, а на плитке протяжно завывал алюминиевый чайник. Подорвавшись с постели, я метнулся на кухню, где мама уже колдовала над сковородкой с оладушками.

– Мамуля! – обнял я маму. – Доброе утро, родненькая!

–Вот хитрюга! – ласково улыбнулась она в ответ и кивнула на закрытый газетами журнальный столик. – Принимай работу!

У меня дыхание перехватило в предвкушении чуда, одну за другой я с нетерпением убирал газеты, пока не добрался до костюма.

– Ура-а-а! – торжествующе вырвалось у меня. Опомнившись, я заткнул рот ладонью, и не в силах сдержать восторга, запрыгал по комнате как чумной. Мама стояла в дверях, и, наблюдая за мной, сияла от радости. Улучив момент, я проскользнул в темную комнату и, сунув голову за занавеску, выглянул в окно. На улице было темно и пустынно, лишь уличные фонари, словно привидения, желтыми пятнами висели в молочном тумане. Сложив ладони, я закрыл глаза и тихо прошептал: «Спасибо тебе, дедушка Мороз!»

– А где наш Кощей? – раздался в комнате голос отца. – Пусть примерит новый образ, глянем, чего мы сварганили?!

Как можно аккуратнее я влез в свой новый костюм и повернувшись к зеркалу на шифоньере, раскрыл рот… Да, сказать, что костюм был хорош, значит ничего не сказать! Костюм был просто шикарный, каждая косточка на своем месте! Мастерски выведенные цветными карандашами оттенки придавали им объем и создавали полную реальность того, что кости где-то округлой формы, а где-то слегка угловатые и впалые! Помимо всего на спину мне пришили черную мантию с капюшоном из атласа, которой я мог укрываться как плащом. Радости моей не было предела, хотелось просто лететь в школу и скорее похвастать своим необычным костюмом.

– Кощей Бессмертный! Просто вылитый! – всплеснула руками мама. – Скажи спасибо дяде Вите!

– Верно! – присоединился отец. – Его была идея сшить костюм за ночь! А я, честно говоря, сомневался, что успеем!

Я прошел в комнату к дяде, но к удивлению застал его в слезах.

– Вы плачете? – сконфузился я от неожиданности.

Дядя Витя улыбнулся в ответ:

– С чего ты взял! Нет, конечно, капитаны не плачут! Вспомнил сына Сашку, как водил его на елку! А костюм славный получился, одно слово – Кощей! Только вот еще один штрих! Я тут поколдовал маленько ночью, так что прости, пришлось штанину на твоем трико отрезать!

– Зачем? – удивился я.

– А ты сам то, как думаешь? – загадочно произнес дядя, и поднес мне маску-череп, – эх ты! – усмехнулся он с подковыркой, – Кощей без головы!

Только теперь до меня дошло, что на радостях я совсем позабыл про череп! Как хорошо, думал я, что дед Мороз послал нам позднего гостя, и не когда-нибудь, а именно за день до утренника! Может это и есть – чудо?!

Школьный утренник прошел на «ура». Признаю, родители были правы насчет карнавальных костюмов. За исключением пары гномов, кота в сапогах и волка с облезлым хвостом, в зале порхали «снежинки» и важно расхаживали мушкетеры в бумажных шляпах с перьями, нарисованными тушью усами и бородкой. Первое место, к сожалению, присудили не мне, его получила девочка из параллельного класса в костюме снежной королевы, а уже второе место жюри без колебаний отдало мне! С кучей призов, подарков и прекрасным праздничным настроением я вернулся домой и по несколько раз с восторгом пересказывал, как я загадочно зашел в зал в накидке, пряча лицо под капюшоном! С каким любопытством все смотрели на меня, и как округлились их глаза, когда откинув капюшон и накидку, я превратился в Кощея! Родители школьников просили разрешения сфотографироваться со мной. И ни один из моих одноклассников и даже друзей не догадались, кто скрывается под маской!

На этой приятной ноте можно было бы и завершить рассказ, но тогда я лишу вас возможности узнать, что было дальше с дядей Витей. А дальше…