Текст книги "Планида Сергея Капустина"

Супер-2. Скромняга

Карьера Сергея Капустина необычна и не вполне укладывается в общепринятые в советские времена рамки.

Игроки, пробиваясь в «основу» родного клуба, оставались там пожизненно – столько лет, сколько отводила им судьба. Мастеровитые хоккеисты редко покидали отчий дом. От добра не искали добра. Да и не принято такое было. А деньги, заработок для семьи? «Суммы прописью» в зарплатных ведомостях различались в разных клубах, однако не настолько, чтобы застилать глаза. Да и, повторимся, как-то не принято было гоняться за чуть более длинным рублем. Сергей Капустин относился к тем, кто не был склонен менять привычный жизненный уклад. Что в спорте, что в личной жизни.

Для него родным наряду с «Нефтяником» из города, где родился и вырос, стал клуб из столичного рабочего района – Сетуни. «Крылья Советов»! Звучно, эффектно, привлекательно. Необычно звучало на фоне бесчисленных СКА и «Динамо», раскиданных по всей стране. Воспитанник ухтинского хоккея появился на большой орбите в клубе, относившемся к авиационной промышленности. Спортивная орбита и авиапром – это было созвучно.

Попадание в команду «Крылья Советов», да еще возглавляемую Борисом Павловичем Кулагиным, явилось крупной удачей для даровитого парня из республики Коми. Об этом – целая глава в книге. Но, видимо, ничего не бывает в жизни сплошь белым либо сплошь черным… Во всяком случае, капустинская карьера тому явилась наглядной иллюстрацией.

Особенность сетуньского клуба, кроме всех прочих, заключалась в том, что он был умеренно популярен. Весьма умеренно. По длительности истории, по богатству традиций, по выпестованным мастерам «Крылышки» были сопоставимы с московскими грандами-земляками – ЦСКА и «Спартаком», с «Динамо». Увы, начисто уступали им по популярности в народе. Словно сама география вмешивалась в болельщицкие пристрастия. Армейцы и динамовцы базировались на Ленинградском проспекте, почти в центре; спартаковцы уютно устроились в излюбленном парке горожан «Сокольники», а крыльевцы пребывали на отшибе – на рабочей окраине мегаполиса, куда добраться-то можно было на электричке от Белорусского вокзала, выйдя на восьмой остановке «Рабочий поселок» или девятой «Сетунь», от которой до кольцевой дороги было рукой подать.

«Деревней» называли Сетунь – настолько удалена от центра столицы Советского Союза и настолько уединенна она была.

Популярность клуба – категория такая, что сколько ее ни изучай, до донышка не докопаешься. Московский клуб Сергея Капустина имел невеликое войско поклонников, зато состояло оно из очень-очень преданных мужчин. И ради них пластаться на льду было делом естественным. И наверняка для скромного новобранца из северного нефтегазового края это являлось нормой. Да и впоследствии блистательный форвард меньше всего помышлял о личной славе, которая напрямую связана с популярностью команды, цвета которой защищаешь.

В первой половине 70-х, при Кулагине, хоккейная Сетунь пережила небывалый взлет, покорив второй в своей длиннющей истории всесоюзный Олимп. Чемпионский состав пестрел выдающимися именами; достаточно упомянуть, что добрая половина сборной СССР состояла на тот момент из «деревенских». Давайте вглядимся в них пристальней: Юрий Лебедев и Вячеслав Анисин, Александр Сидельников и Александр Бодунов, Юрий Шаталов и Виктор Кузнецов, Сергей Капустин и Владимир Репнев, Юрий Тюрин. Были ли они известны на всю страну? Факт. А вот были ли они настолько популярны, как армеец Валерий Харламов и динамовец Александр Мальцев, армеец Владимир Петров (кстати, воспитанник «Крыльев»!) и спартаковец Александр Якушев, динамовец Валерий Васильев, спартаковцы Владимир Шадрин и Евгений Зимин, армеец Борис Михайлов?

Крыльевские мастера, не уступая пяди льда, уступали в народной приязни. И с этим ничего нельзя было поделать. Даже попадание в национальную сборную, даже возвращение на родину с золотой медалью на шее в 1974 и 1975 годах не поколебали этой чертовски несправедливой зависимости Сергея Капустина, имевшего все признаки звездного мастера, от умеренно популярных «Крылышек». Им симпатизировали не только жители западной окраины Москвы; среди трудящихся авиапрома в столице и в регионах находились, конечно же, неровно дышавшие к своей профсоюзной команде. Однако кардинально это ничего не меняло.

После ухода Бориса Павловича Кулагина из Сетуни и закономерно последовавшего снижения амбиций его детища на какое-либо мало-мальски повышение симпатий к себе Капустин рассчитывать не мог. Зная его натуру, легко допустить, что сие не волновало блистательного форварда, настроение не портило и бытие не омрачало вовсе.

Мы же восстанавливаем этапы карьеры выдающегося хоккеиста, стремясь восстановить справедливость. И оттого крыльевский период его карьеры, который рассматриваем с точки зрения личной славы, подтверждает непреложный факт – с момента выхода на большую орбиту Капустин недополучал всеобщей любви. Вот уважением пользовался повсеместно.

Наступил 1977 год.

После двух сезонов в «Нефтянике» из Ухты и шести сезонов в «Крыльях Советов» левый крайний нападающий Сергей Капустин не по своей воле очутился в ЦСКА. К тому времени за его широкими плечами было сенсационное чемпионство в составе заводской команды «Крылья Советов» и воспринимавшееся как должное двукратное чемпионство мировое, к тому же наконец Капустин стал олимпийским чемпионом, что гарантировало ему «ВИП-ложу» в истории советского спорта.

Звездный форвард, который по причинам, приведенным выше, недополучил изрядную порцию славы, попал в ряды флагмана советского хоккея – ЦСКА. Мог ли он рассчитывать на восполнение дефицита популярности в новом окружении? Мог ли, наконец, заполучить народное признание в свитере с армейской звездой на груди? Логично было предположить, что в ЦСКА – в ЦСКА!!! – звезда Сергея Капустина наконец-то, после шести лет ожидания его верных поклонников, особенно жителей Ухты, зажжется на всю мощь его таланта.

ЦСКА Виктора Тихонова побеждал практически во всех матчах. Легче было угадать 6 чисел из 49-и в «Спортлото», чем дождаться осечки флагмана советского хоккея, базового клуба сборной, которой тоже руководил Виктор Тихонов, не делавший поблажек ни себе, ни спортсменам. Капустин регулярно покидал лед победителем. Ну а как же эмоциональные волны, исходившие с трибун? Попадал новоявленный армеец в фокус внимания зрителей?

Не попадал, однако. Да и никто на его месте не попал бы.

Потому что играл Валерий Харламов. ХАРЛАМОВ! Народный любимец.

Потому что играло звено Борис Михайлов – Владимир Петров – Валерий Харламов. Тройка на все времена!

Потому что любимцем может быть только один мастер в команде – и только одно звено может быть первым в команде.

Сергей Капустин в отдельных матчах превосходил Валерия Харламова.

Звено Хельмут Балдерис – Виктор Жлуктов – Сергей Капустин в отдельных матчах превосходило петровское трио.

Но сместить народного любимца и неудержимую тройку с фокуса внимания миллионов у Сергея и его партнеров Виктора и Хельмута не было ни единого шанса.

Таковы были реалии тогдашнего большого хоккея.

И что же на круг выходит? Пребывая в суперклубе, в базовом клубе национальной сборной, Сергей Капустин ни в коем случае не потерялся, и его хоккейное искусство ничуть не поблекло. И Харламов со товарищи приняли его уважительно и душевно. И клуб пользовался большой популярностью среди советского населения. И громил всех кого ни попадя. Однако ж снова Сергей Алексеевич недополучил истинно народного признания. Нет, признавать-то признавали, но любви болельщицкой недополучил снова по не зависевшим от него обстоятельствам.

Три года в ЦСКА – вместо обговоренных с Виктором Васильевичем Тихоновым двух – не явились пиком славы Сергея Капустина. Хотя по возрасту, да и по всем объективным показателям это должно было стать зенитом его карьеры.

Однако зенит мог наступить в последующие несколько лет, поскольку арсенал грозного нападающего по-прежнему оставался наполненным доверху.

Наступил 1980 год.

Сергей Алексеевич воссоединился с Борисом Павловичем, с «отцом родным».

Кулагин принял московский «Спартак». И перед Капустиным, наотрез отказавшимся от лейтенантских звездочек, открылись просторы для долгожданной и заслуженной популярности в народе. «Народной командой» назывался «Спартак» и только «Спартак». Популярность клуба зашкаливала, превосходя славу ЦСКА и «Динамо» на несколько порядков.

Все предпосылки к обретению славы у нового спартаковского лидера имелись в достатке. Кулагин и «Спартак»! Ко всему прочему Борис Павлович создал трио на загляденье: Виктор Шалимов – Сергей Шепелев – Сергей Капустин.

Каждый – мастеровитый, склонный к комбинационной игре, да еще с элементами импровизации; каждый без изъянов в хоккейной выучке; каждый без чрезмерной склонности к солированию.

СУПЕРЗВЕНО!

На Кубке Канады в 81-м спартаковская тройка во главе с Сергеем Капустиным ничуть не уступала Сергею Макарову – Игорю Ларионову – Владимиру Крутову. Тем, кто вместе с Вячеславом Фетисовым и Алексеем Касатоновым будут в 80-е являться законодателями мод в мировом хоккее.

В финале этого супертурнира Канада – СССР спартаковское звено было неудержимо, Сергей Шепелев сделал хет-трик! Причем еще до того момента, когда наметился уничижительный и сенсационный разгром родоначальников игры – 8:1.

В течение двух лет Капустин с Шалимовым и Шепелевым призывались под знамена сборной, и это воспринималось как само собой разумеющееся. И они сполна оправдывали ожидания. Так, в 82-м Виктора Шалимова признали лучшим нападающим мирового первенства – при наличии там идола Канады Уэйна Гретцки и нашей КЛМ!

И все же. Все же…

Даже в те годы и даже в спартаковской компании, даже при Борисе Кулагине и даже с такими замечательными партнерами, как Виктор Шалимов с Сергеем Шепелевым, блистательный мастер Сергей Капустин в кумира так и не превратился.

Том у видно несколько причин.

Кулагин очень-очень желал сделать «Спартак» чемпионом. Тем самым вторично после «Крыльев Советов» добиться триумфа с профсоюзной командой, что являлось практически нереальной задачей. Тем самым Борис Павлович поквитался бы, пусть и отчасти, с Тихоновым, который сменил его в сборной страны. Виктор Васильевич подобного не допустил, держа ЦСКА непрерывно в ежовых рукавицах: Вячеслав Фетисов шел после очередного выигрыша на поклон к «старшему», выпрашивая увольнительную для всей команды, – и это происходило при колоссальном отрыве в очках ЦСКА от «Спартака», «Динамо» и всех прочих. Если бы капитан «Спартака» Сергей Капустин вместе с Борисом Кулагиным сотворил сенсацию, то фактор «народной команды» мог бы изрядно добавить ему популярности.

По игре-то Сергей Алексеевич был в полном порядке: достаточно того, что в 84-м, еще до ухода из клуба Кулагина, Капустин являлся стопроцентным игроком олимпийской сборной за считанные дни до вылета в Сараево. В целом же, сугубо теоретически, прожитые годы «работали» отчасти против него. Уж больно распространен тогда был пресловутый тридцатилетний рубеж, при наступлении которого даже классных мастеров иначе как ветеранами не величали – с плохо скрываемыми нотками пессимизма.

Снова и снова возвращаемся к фамильной особенности личностного стиля Капустина.

Это его выраженное стремление играть на партнеров, на звено, на команду – и поэтому крайне малая, до обидного незначительная доля солирующих партий в исполнении Капустина. Естественно, в спартаковский период карьеры эта личностная черта Сергея Алексеевича никоим образом не притуплялась.

И что мы наблюдаем в клубной карьере Капустина?

«Крылья Советов» – ЦСКА – «Спартак».

В каждой столичной команде обнаруживались препятствия к тому, чтобы Сергей Капустин достигал того масштаба популярности, которого, вне всяких сомнений, заслуживал.

Планида такая, значит, была у Сергея Алексеевича.

* * *

Владимир Крикунов:

«У Капустина не было такой славы, как у Харламова, Мальцева. Не знаю, с чем это связано. Может быть, он поскромнее был этих ребят, что ли. Он такой – отыграл, собрался и ушел. Если самореклама есть определенная, это и трибунам передается, а Серега такой тихий, спокойный, сделал дело и ушел без всяких там выкрутасов… Забросил шайбу и с улыбочкой покатил на скамейку. А нашим, да любым болельщикам же надо, чтоб шоу на хоккее устраивали. Конечно, в наше время этого не было. Но и тогда, если игроки устраивали «хороводы», на трибуны это дополнительно действовало. Болельщики после голевой атаки их команды радуются, а тут еще тот, кто отличился, их поджигает своими эмоциями, и получается определенная самореклама хоккеиста, что ли».

* * *

При всем при этом народ советский воспринимал Капустина очень уважительно и очень тепло. Как-то благодарно относился к нему.

Александр Чернега, многолетний друг Сергея Капустина; в спорте не работал:

«Мы с ним поехали в Горький, правда, по трагическому поводу – судья умер в Горьком, Миронов был такой, и Капустин посчитал своим долгом присутствовать на похоронах.

Как его встречали, как его люди уважали… Там же тройка была горьковская – Варнаков, Ковин, Скворцов. Вот встречавшие дают указание:

– Скворец, ты давай привози огненную, а ты, Сереж, приезжай, завтра стерлядку поедите с другом.

Серега просит:

– Возьмите нас с собой!

– Да нет, Сереж, мы на косу, порыбачим, а там постреливают… Не стоит рисковать.

Рыбиниспекция или еще кто – так я и не понял…

Назавтра два ведра ухи из стерлядки волжской сварили. Я такой ухи больше нигде не ел! Сергей тоже наслаждался.

К Сереже вообще уважение было большое. Ладно хоккеисты, там все ясно; к нему уважительно относились обычные граждане. Капустин отличался скромностью, никогда не выпячивался, не говорил лишнего; люди это оценивали по достоинству, не каждая спортивная звезда так держится. Ну и видно было, как восторгаются им и как хоккеистом. И так происходило везде, где мы вместе бывали».

* * *

Александр Чернега:

«Когда разрешили в стране заниматься бизнесом, мне приятель посоветовал в Белгород съездить: «Ребята, не хотите стоящее дело открыть? Первыми наладите выпуск туалетной бумаги». И мы в Белгороде открыли частное производство (в конце концов мы его и запороли, потому надо было там жить…) Мы приехали, все сделали, закупили и привезли станки. А где бумагу покупать? Ага – Сыктывкар. И я туда полетел. В отдел доставки зашел и стал узнавать, что как делать надо. Я говорю:

– Ребята, мне срочно бумагу в Белгород доставить нужно… Вообще-то у меня друг хороший – Сергей Капустин…

– Да ладно тебе про бумагу! Давай посидим по-человечески, ты лучше что-нибудь про Капустина расскажи…

Вот какое к нему было уважение в Коми. И я одним днем все успел сделать. Посидели с этим человеком из отдела доставки, по рюмочке выпили, дела вмиг порешали, вечером грузовик пошел на Белгород, а я полетел в Москву. И все – благодаря тому колоссальному уважению, которое было у людей к Сергею Капустину. И так везде было».

Вот как. Друг самого Капустина пожаловал к нам!

Кто знает, когда мы повстречаем Капустина, а тут человек, который дружит с ним накоротке. Грех не посидеть, потолковать с таким заказчиком.

Заказчика такого пропустим в первую очередь!..

Александр Чернега:

«В Крылатском тогда тишина была, никаких построек. Как у Сергея свободный день, мы туда заезжали к лесочку у Москвы-реки – шашлычок, вино сухое… Жена моя с его Сереженькой маленьким земляничку собирает, а мы с мангалом возимся… Отдыхаем. Пошла трапеза. Ну и винцо в ход пошло. Вообще Сергей любил шашлычок; у него в ходу фраза такая была: «Эх, сейчас бы люляшечек!»

И тут на тебе – ГА И заруливает. Вроде ничего хорошего не ждем. Гаишник берет права Серегины:

– Сергей Алексеевич, а вы выпивали сегодня?

– Да нет. Не выпивал.

– Ну вы ж Капустин?

– Он самый. А что?

– Сергей, да вы можете себе позволить. Не волнуйтесь. Отдыхайте! Честь имеем!

Где бы он ни был, его ценили, уважали. Ну, он действительно симпатичный был, приятный такой…»

Актированные дни

Публикации, посвященные звезде советского и мирового хоккея Сергею Капустину, появлялись крайне редко. И причины такого странного и несправедливого подхода прессы мы будем разбирать в отдельной главе… Пожалуй, единственная громко прозвучавшая статья вышла летом 1981 года в еженедельнике «Футбол – Хоккей», пятимиллионный тираж которого трудящиеся сметали с прилавков «Союзпечати» уже к девяти утра воскресного дня. Земляки-ухтинцы – те, кто ревностно следил за игрой Капустина и за тем, как она оценивалась в стране, подтвердили, что только ту публикацию и помнят хорошо.

Приводим выдержку оттуда.

Сергей Капустин:

«Детство прошло в Ухте, маленьком городе нефтяников и газовиков в Коми АССР. Край северного раздолья.

Нам и льда искусственного не требовалось. Заливали с октября по май. На коньки встал лет в семь, кажется, точно не помню. А вот что отчетливо помню, так это актированные дни. По радио объявляли, что в связи с сильными морозами учеба отменяется. И с раннего утра мы… гурьбой высыпали на улицу, гоняли шайбу допоздна.

После восьмилетки поступил в лесной техникум.

Наша городская команда вышла из класса «Б» в «А». Тренер ухтинской команды Анатолий Ковалевский был давний знакомый Кулагина, он-то и порекомендовал меня…

Кстати, Витя Жлуктов родом из Инты. Это всего в пятистах километрах от моего города. Так что по нашим российским масштабам выходит, он мой земляк».

(«Футбол – Хоккей», 28.06.81)

Публикация в еженедельнике, освещавшем два главных вида советского спорта, позволила мужскому населению бескрайней страны узнать о том, что Ухта славна не только добычей нефти и природного газа, но и природными хоккейными талантами, которые с особой теплотой вспоминают актированные дни, дарованные пацанятам опять-таки суровой природой русского Севера. В «Футболе – Хоккее», похоже, кроме Сергея Капустина никто другой из хоккейных звезд не упоминал выражение «актированные дни».

Из этого коротенького фрагмента беседы с прославленным двадцативосьмилетним Сергеем Капустиным становится сразу ясно, что он сызмальства жил в хоккейной стихии и бредил будущим, в котором находилось для него только одно призвание – хоккей.

Игорь младше брата на четыре года. Иного пути, как следовать за Сергеем, у него не оставалось. Гордиться братом, прислушиваться к брату, пробовать подражать брату – все эти естественные помыслы овладеют Игорем попозже, а в детстве он просто пошел след в след при погружении в ту же ледовую стихию.

Игорь Капустин:

«Кто на севере не жил, могут подумать, что актированные дни случались редко за зиму. Не знаю, как где, а в Ухте нам, пацанам, было грех жаловаться на этот счет. Крепкие морозы редкостью не считались, потому актированных дней за длинную зиму набиралось совсем не мало – дней по десять-пятнадцать, а то и поболее…

В такие дни мы спешили на стадион, в детский парк. Наспех одевались чуть потеплее, да вообще этим не заморачивались – привычные же были к холоду. Ну а на крепком морозе подолгу находились, сначала занимались в секции, а потом сами гоняли – сколько раз обмораживали ноги, руки…»

В той давнишней публикации в еженедельнике «Футбол – Хоккей» Сергей Капустин поведал широкой публике о самых счастливых днях своего детства, которые назывались актированными. С утра до вечера хоккей с забегами домой что-нибудь перехватить на кухне, подкрепиться еще часика на три. У читателя наверняка создалось впечатление – ну случались пики холодов, такие редкие дни, когда отменяли занятия в школе. Однако по словам Капустина-младшего, актированных дней за длинную зиму набиралось довольно значительное количество, причем часто шли они чередой. Но три-четыре дня сплошного хоккея – это же по существу были неофициальные учебно-тренировочные сборы! Утром – игра и только игра, в которой Сережка Капустин искал и находил свои приемчики, помогавшие превосходить сверстников и выживать среди тех, кто был постарше на год, два, три. Ничего лучше тех самых актированных дней для будущего форварда мирового класса никакая передовая в те годы методика не могла придумать. Не придумали бы и сегодня наисовременнейшие технологии, разработанные в недрах кафедр хоккея высших учебных заведений. А после обеда – секция, где упражнениями, надо думать, особо не докучали; больше играли только под ненавязчивый аккомпанемент советов детского наставника.

А вот как отложились в памяти золотые для хоккейных мальчишек денечки у коренного ухтинца, часто видевшего на льду Капустина-старшего.

Александр Лубянецкий, ухтинец, выступал за «Нефтяник» (Ухта):

«У нас даже когда отменяли из-за морозов занятия в школе, тренировки не запрещали – в школу на уроки-то мы не ходили, а на занятия в секцию хоккейную с огромным удовольствием! Вот в такой морозный день в школе объявляли: «Вниманию родителей и учащихся! Ввиду низкой температуры воздуха занятия с 1-го по 10-й класс отменяются». И тут мы с самого утра выходили прямо перед школой, между домами, играть в хоккей. Представляете, учителя идут на работу – им ведь положено, – а ученики в актированный день вот прямо под носом у педагогов возле школы играют в хоккей в валенках. А после обеда еще и в секцию шли заниматься. Сереге и в школе больше всего физкультура нравилась, другие предметы он, честно сказать, не жаловал».

Актированные дни – фирменный знак ухтинского хоккея!

Будто кто-то надумал оригинальный метод воспитания мальчишек, бредящих хоккеем. Хотите ни дня без игры и с днями без сидения за школьной партой – пожалуйста! Хотите гонять во дворе или в детском парке и потом еще идти в секцию – вперед и с песнями!

Это давало лишние часы, проведенные в ледовой стихии. Это давало возможность не расставаться с игрой. Это позволяло в будущем буквально породниться с хоккейной игрой. Все это и происходило с Сережкой Капустиным.

А главное – это закаляло характер. Крепкий, ядреный морозец выгонял любую дурь из головы – лень, слабоволие, бесцельность… Ухтинская зима делала Капустина-старшего с каждым зимним днем сильней и телом, и духом, и, естественно, самой игрой.

Пожалуй, единственное, что настораживает: упоминание Лубянецким полного равнодушия Сергея к школьным предметам. Не считать же таковым физкультуру для того, кто днями напролет гоняет шайбу…

Игорь Капустин:

«Что в каком возрасте происходило, точно уже и не припомню. Начинали мы играть в валенках. Во дворах, в проездах, где лед накатывался сам собой. Потом двухполозные конечки родители покупали, и мы привязывали их к валенкам – это уже почти шиком считалось. Ну а после этого родители покупали «гаги» – пределом мечтаний считалось! Про «канады» даже не заговаривали…

Кроме хоккея мы тоже находили для себя какие-нибудь игрища. То в снежки воюем, то с высоты второго этажа в сугроб прыгаем… Сейчас из дома никого не выгонишь, все с компьютерами в обнимку сидят, не отрываясь, а нас с Серегой домой было не загнать. Мы с другими ребятами в спортивные секции готовыми приходили: ловкость, координация, смелость, закалка, выносливость… А сейчас – от компьютера еле-еле оторвут мальчишку и на шикарном авто везут на тренировку; да что там за час успеет, чему он научится?!»

Александр Лубянецкий:

«Во дворах у нас тогда хоккейных коробок не было – ставили два деревянных ящика из-под бутылок прямо на мостовой и гоняли в валенках по отполированной до льда поверхности!»

Любопытная подробность капустинского детства.

Шайбу гонял не в «коробке», а на улице в буквальном смысле этого слова. На мостовой. На любой проезжей части, которая на морозе после проезда любого авто полировалась, превращаясь в идеальную ледовую поверхность. Для «мелких» то, что надо. Ведь что означало для них шайбу гонять? Обводить! Обводить кого угодно и когда угодно. Так ежедневно шлифовался один из ключевых элементов хоккейного арсенала. В валенках поначалу гоняли. Конечки купить накладно было для семейного бюджета, и не торопились с этим. Тоже ничего страшного, те же приемы обводки потом воспроизводились на коньках довольно легко и быстро; конечно же, счастливчики, одаренные «гагами» и тем более «канадами», обогащали собственный арсенал технических приемов при ежедневном катании на залитых «коробках».

«Мышка». Так прозвали Сережу во дворе: маленький, верткий и неугомонный, оббегал любого и обводил, обводил, обводил. Ну а когда подрос, разумеется, это прозвище кануло в прошлое.

А младшего брата Игорька прозвали в ухтинском детстве «Пузан» – маленький и пухленький. А когда спустя годы очутился в Москве в «Крыльях Советах», Сергей машинально окликнул брата «Пузан»; крыльевцы тут же подхватили это, сократив до «Пузо». Ничего общего с действительностью это не имело. В бытность сильным нападающим Игорь Капустин числился среди самых маленьких в команде, но никакой упитанности и близко не было; даже сегодня ни грамма лишнего жира не имеет.

Любопытная подробность, которую сообщил Александр Лубянецкий, – отсутствие деревянных «коробок» во дворах.

Это уже тогда, когда во дворах Москвы и Ленинграда, волжских и урало-сибирских городов разгорались настоящие хоккейные страсти на настоящих площадках – естественно, уменьшенных размеров. А что же Ухта отставала? Видимо, не до того было нефтяникам и газовикам, их хозяйственникам, их начальникам. Носится детвора по мостовым, по которым машина раз в час проедет, ну и ладно. Был парк с настоящим катком; была секция, занимавшаяся на «коробке»; был, наконец, стадион – домашняя арена «Нефтяника».

На том, как продвигался Сережа Капустин в этом виде спорта, описанные подробности его хоккейного времяпрепровождения негативно не сказались. Скорее всего, только способствовали его росту.

О росте, кстати.

Несколько лет кряду он на уроках физкультуры становился ближе к концу шеренги. Зато за одно лето, по словам Игоря Капустина, вымахал аж на одиннадцать сантиметров! С теми, кто приближался к юношеству, подобное случалось. То ли это в седьмом классе случилось, то ли в восьмом. Не важно. А важно то, что превращение в рослого юного хоккеиста добавляло изрядную порцию баллов в актив Сережи Капустина, в его перспективы вырасти в грозного форварда… В тридцатилетнем советском левом крайнем нападающем Сергее Капустине зарубежные специалисты увидят «идеального хоккеиста», что, в частности, подразумевало оптимальные росто-весовые параметры.

* * *

Родители Капустина запечатлены на снимке, сделанном на улице Ухты, – красивая пара северян-тружеников в воскресный день либо в день праздничный. Снимок размещен в первой фототетради этой книги.

Родители подарили Сергею с Игорем жизнь. Вырастили сыновей порядочными людьми, которые подарили им внуков и внучек. А еще подарили родителям гордость за то, что прославляли фамилию: старший – на всю страну и на хоккейный мир, младший – в Союзе тоже был хорошо известен.

Игорь Капустин:

«Отец был начальником цеха КИП (контрольно-измерительных приборов) на ухтинской ТЭЦ. Пользовался уважением в городе, знали его. Мама работала в «Комиэнерго». Только должность не помню. Помню, что была ИТР, – инженерно-техническим работником трудилась, специальность имела.

Наша семья жила в хорошем кирпичном доме в трехкомнатной квартире. На первом этаже. Никаких металлических решеток, чтоб воры не забрались, не ставили; тогда это не принято было.

Отец – мягкий человек. Добрый. Разумный.

Мать тоже особо строгой к детям не была. Жизнерадостная. Энергичная.

Мать с отцом работали, имели квалификацию, были на хорошем счету. Мы с братом ни в чем не нуждались, были обуты, одеты, накормлены, но нас и не баловали. В доме было все необходимое, но без какого-то шика, выпендрежа обходились. Жили как и другие семьи в Ухте.

На то, чем нас мама потчевала, мы с братом и внимания не обращали. Досыта ели. Простая и здоровая горячая еда была в доме. Домой-то мы с Серегой забегали, чтобы перехватить что-нибудь, подкрепиться, – и обратно на мороз в хоккей играть. Такой «бермудский треугольник» получался у нас с братом: школа – стадион – дом. Дома мы мало времени находились.

У нас с братом каких-то любимых блюд не было. Единственное – мать следила, чтобы мы разогревали то, что она сготовила. Чтобы горячее ели – полезнее и сытнее, здоровее, что ли. Между прочим, в нашем детстве в ухтинских гастрономах запросто лежала икра красная и икра черная; помню, у продавщиц такие горки икры на плоских подносах были; цены не кусались, доступно это было. Как, наверное, и по всей стране.

Мы с братом росли в спокойной и благоприятной атмосфере. Родители нас лишний раз не дергали и не надоедали с указаниями, советами и тем более запретами. Не наказывали – в общем-то, не за что было; но и не поощряли, не хвалили – тоже, в общем-то, особых поводов мы не давали.

Полдня в школе проводили, полдня – на катке. Школу ни брат, ни я не прогуливали. И вели себя там нормально, тихонями не были, но и дисциплину особо не нарушали. А зачем – себе дороже будет: мать с отцом грузить, огорчать. На родительские собрания кто-то из них ходил, наверное, чаще мама; но там братьев Капустиных не полоскали. Так, чтобы вызвали родителей за плохое поведение и плохую успеваемость, – нет, нет, такого не случалось.

Что Серега учился так себе, мягко говоря, ни отца, ни мать не смущало. Дома это вообще не затрагивалось: ну учится и учится… А по мне тем более вопросов не возникало, оценки приличные имел, «хорошистом» считался. Главное для наших родителей, как и для других, было – чтобы мы не болтались без дела на улице. А так они спокойны были за нас – мы либо в школе, либо на катке. Нигде не шляемся не пойми с кем…»

Александр Володин, близкий друг Сергея Капустина; воспитанник ухтинского хоккея:

«Знал я Серегиных родителей. Алексей Иванович. Хороший человек. Хороший и толковый мужчина. Анну Максимовну я поменьше знал, хотя моя мать ее «Анька» называла. Говорила: «Я хорошо Аньку знаю». Они то ли в один детский садик ходили, то ли в одной школе учились. Серегин отец такой серьезный, вдумчивый. Я любую профессию уважаю, но он не простым слесарем или токарем работал, а техническую специальность имел. Уважали его в городе. Алексей Иванович. Впечатление о нем осталось у меня очень хорошее, теплое такое. Мама, та попроще была, а отец какой-то основательный.

Серега в отца пошел. Однозначно. Игорь – в мать. Однозначно. Анна Максимовна, она такая невысокая была, и «Пузо» тоже невысокий. А Серега в отца – рассудительный такой, чуть вальяжный, и Алексей Иванович тоже таким был. Серега – сто процентов папин сын».

Александр Лубянецкий:

«Вообще он был такой вот необычный, он у меня в памяти даже с детских тех времен остался – такой рассудительный. Он не был каким-то взрывным человеком, нет, он такой серьезный. С чувством собственного достоинства – это сразу видно было. Может, это вообще черта, свойственная северянам, – такие обстоятельные, вдумчивые…Никакой южной экспрессии».