Текст книги "Статуэтка. Чётки бессмертия"

Индийское племя

Индия, март

– Свагат Наи Дилли! (хинди) – слышу я, пробираясь в потоке прилетевших из России. – Добро пожаловать в Нью-Дели.

Лечу через Сеул и Китай, с пересадками, немного устаю от того, что мало двигаюсь. Хоть и делаю специальную гимнастику, разминаю мышцы, но всё равно усталость в теле и смена климата дают о себе знать. В Приморье сейчас холодно, а здесь – жара.

Никто не встречает, но знаю, куда идти. Перед глазами стоят чёткая картинка и нужные образы.

После того, как освавиваю методы концентрации и раскрытия внутренних резервов под чутким руководством Шамана и таёжной супруги, несложно запоминать большие объемы информации и учить иностранные языки.

Легко запоминаю слова и предложения. Изучаю хинди, тибетский, китайский и английский.

Итак, Индия.

Почему я здесь?

Что заставляет бросить жизнь отшельника и оставить в приморской тайге жену и двоих двухмесячных детей?

Жена и заставила.

– Ты должен на время уехать, – говорит Шаманка, когда вечером покормила грудью детей. Сначала сына, потом дочь. Наблюдая за ней, как без видимого напряжения справляется с двумя орущими комочками в лютую зиму, в тайге, где снега наметает по пояс, без электричества и благ цивилизации, постоянно ловлю себя на мысли, что вижу что-то сверхъестественное.

Шаманка быстро восстанавливается после февральских родов. Без врачей согласно древним традициям самостоятельно рожает в специально построенном ею самой же «родильном шалаше». Без стенаний переносит бытовые трудности. Знает, как направить мою энергию в нужное русло. Каждый день совершаю марш-броски по тайге с четкими заданиями. Находившись, засыпаю, едва прикоснувшись к подушке, не раздражаясь детскому плачу и периодическим ночным кормлениям.

Колыбельная Шаманки на удэгейском

 
Ситэи нгалалаи дзавани
Омо амидиги, омо эндиги багдиа ситэ-гэтудзигэ
Ситэмиэ, йэми сонгои?!
Антама ситэ, йэми сонгои?!
 
 
Догболинга, инэнгини
Бэбэдзэми, нгиц’а!
Нада догбони, нада нэнгини
Бэбэдзэми, нгиц’а!
 
 
Догбо нгуагиати.
Оло догбо.
Буала бя бини.
Догбо буала эгди уайкта биэ.
Нэнги буала еу бини.
Догбо су анчи.
Нэнги буала уайкта анчи.
Догбо ни нгуэйти.
Буала исэми уайктауа. Ляси эгди уайкта.
 
 
Догболинга, инэнгини
Бэбэдзэми, нгиц’а!
Нада догбони, нада нэнгини
Бэбэдзэми, нгиц’а!
 
 
Нгиц’а б’ата йэуэ гэлэйни?
Нгиц’а адзига йэуэ гэлэйни?
Батава игисилиэни
Батава гэгбингиэти…
Адзига игисилиэни
Адзига гэгбингиэти…
Бимиэ, ситэни сагди одони
Бимиэ, адзигама ситэ сагди одони
 
 
Догболинга, инэнгини
Бэбэдзэми, нгиц’а!
Нада догбони, нада нэнгини
Бэбэдзэми, нгиц’а!
 

Перевод колыбельной песни

 
Она взяла своего ребенка на руки
Дети, рожденные от одного отца и одной матери
Сыночек мой, отчего ты плачешь?!
Доченька моя, отчего ты плачешь?!
 
 
И ночью и днём
Буду качать, маленького!
Семь дней и ночей
Буду качать, маленького!
 
 
Ночью они легли спать.
Здесь ночь.
На небе луна.
Ночью на небе бывает много звезд.
Днём на небе солнце.
Ночью солнца нет.
Днём на небе звёзд нет.
Ночью люди спят.
На небе я вижу звёзды. Очень много звёзд.
 
 
И ночью и днём
Буду качать, маленького!
Семь дней и ночей
Буду качать, маленького!
 
 
Маленький мальчик чего хочет?
Маленькая девочка чего хочет?
Она стала растить мальчика
Мальчика назвали…
Она стала растить девочку
Девочку назвали…
Время идёт, сын стал большой
Время идёт, дочь стала большой
 
 
И ночью и днём
Буду качать, маленького!
Семь дней и ночей
Буду качать, маленького!
 

Многое меняется в наших отношениях. Страсть отходит на второй план, сменившись чувствами более глубокими и нежными. Порой один поцелуй или нежное прикосновение даёт мощный жизненный импульс, что хочется свернуть горы.

Всё идёт своим чередом. Каждый день новые задания, десятки бытовых дел, обязательные тренировки. Свободного времени нет. Всё органично переплетается, следуя одно за другим.

Предложение уехать становится полной неожиданностью.

– Зачем уезжать? Куда? – удивляюсь, обнимая супругу, привычно целуя в макушку.

– В Индию, – вздыхает.

Настораживаюсь. Шаманка не умеет притворяться, если что-то ей не нравится, чувствую. После тренировок с Шаманом по развитию внутренних резервов организма воспринимаю мир и окружающих по-другому. Умею видеть ауру, чувствовать эмоциональное состояние человека (если, конечно, человек не блокирует информацию, как Шаман или Шаманка). Супруга часто забывает или не хочет ставить защиту, поэтому чувствую её намного точнее, тоньше.

Сейчас за внешним спокойствием чувствую грусть, даже протест.

– Дед сказал, что тебе нужно отправиться в Индию, найти «Мастера ключей», – вздыхает жена.

– А ты, чувствую, не хочешь, чтобы я ехал? – улыбаюсь, нежно поглаживая ей живот.

– Да, – бурчит, отворачивается.

– Что, опять плохие видения? – спрашиваю. Если Шаманка переживает за мою поездку, то легкой поездка не будет.

– Да, – бурчит.

– Что, опять испытания и преследователи? – пытаюсь пошутить. Шаманка резко разворачивается, шипит: – Не смей шутить с этим! Это не шутки! Тебе грозит опасность!

– Не расскажешь? – на всякий случай спрашиваю, зная, что услышу в ответ.

– Нет, – тихо отвечает, снова отворачивается.

– Ну чего тогда сердишься? – удивляюсь. – Раз Шаман сказал найти «Мастера ключей» – значит, найду. А если будет сопротивляться – силой тащить?

– Не будет она… – начинает Шаманка, осекается, продолжает: – Не будет «Мастер» сопротивляться. Ему очень нужно то, что Дед ему предложил.

– А что предложил? – тут же спрашиваю.

– Придёт время – сам узнаешь, – недовольно бурчит. Обычно добрая и ласковая, но не сегодня. Что-то, видимо, ей не нравится в моей поездке.

– Ну, пупсик, зверёк мой таежный, – пытаюсь гладить, как-то развеселить.

– Спи, охотник за сокровищами, – огрызается шёпотом жена. Настойчиво целую за ушком, ласково поглаживаю под одеялом.

– Спи, сказала, – поворачивается. – Завтра – сложный день. Нужно многое сделать.

– А когда надо ехать?

– Завтра, – вздыхает, крепко прижавшись ко мне, шепчет: – Не хочу тебя никуда отпускать. Спим.

Утром, после ритуалов и процедур, сидим с Шаманом и разговариваем. Ну как разговариваем? Со стороны посмотреть, можно подумать, что молимся или медитируем. По сути, так и есть. Оба входим в особое трансовое состояние. Один показывает картинки и образы, другой – запоминает.

Схема маршрута. Точки остановок. Потенциальные опасности. Резервные маршруты.

Всё по законам боевых спецопераций, в духе шпионского боевика. Лица. Язык. Легенда прикрытия.

Если бы работал в спецслужбе, это бы всё объясняло. Но я нигде не работаю. Меня разыскивают полиция и спецслужбы. Ищут враги, о которых даже не знаю. Я – хранитель древних тайн. Поэтому меры предосторожности и подготовительная работа. В случае провала никто не придет на помощь. Никто.

День пролетает незаметно. Собирать тревожный чемоданчик не надо. Давно собран, ждёт своего часа.

Прощание. Шаманка прижимается, поцеловав, тут же отпускает, чтобы не расплакаться. Шаман кивает, машет рукой на прощание.

– Айа хулиэ! (удэгейский) – говорит. – Счастливого пути!

Медленно ступаю по снегу, след в след, по прошлым следам. Прохожу мимо дубов-охранников, прячу в специальном тайнике дубовый браслет. Тщательно всё маскирую, иду по отработанному маршруту. Путь неблизкий. Наслаждаюсь чистотой таежного воздуха. После тренировок ловлю себя на ощущении того, что не хочу возвращаться к смердящей цивилизации, с мусорками и свалками, с противоестественными запахами и звуками. Чем дольше живу в тайге, тем больше отвыкаю от городской пустой суеты. Возвращаться в эту суету не хочется.

Через несколько часов выхожу к схрону. Обыкновенная изба лесника и маленькая банька. Дома никого нет. Знаю, что дом жилой, но никогда не встречаю хозяина. Да и не надо. Нужна банька. Открыть замок, войти внутрь, зажечь свечу, вскрыть тайник, переодеться. Достать документы и деньги. Спрятать таежную одежду. Проверить периметр на посторонних. Никого нет. Можно двигаться дальше. Автобусная остановка. Путь рассчитан правильно, так, чтобы не мерзнуть. Доехать до Анучино. Сесть на проходящий автобус до Владивостока. С автовокзала еду в авиакассу, магазин и аэропорт. Когда есть деньги, бытовые вопросы решаются быстро. Например, купить деловую одежду, аксессуары и гаджеты современного бизнесмена. По легенде я – предприниматель, планирующий совершить путешествие и заодно установить новые деловые связи.

В аэропорту нервничаю. Ну а как же не нервничать, если нахожусь в федеральном розыске. В Китае – разыскивает триада за несовершённые преступления. Многим хочется добраться до золота чжурчжэней… В руках настоящий загранпаспорт другого человека, под обликом которого скрываюсь. Тщательно подобранный типаж двойника сейчас радостно пьёт водку в Уссурийске, хвастается друзьям. Ему крупно повезло – выиграл бесплатный тур по азиатским странам и удачно проехал по ним. Быстро-быстро, но проехал. Не обращает внимания на то, что загранпаспорт исклеен настоящими долгосрочными визами. После тура загранпаспорт забирают в турфирме, пообещав тур на следующий год, если снова примет участие в рекламной акции от компании ООО «Икс и игрек». Вот повезло, так повезло. Только не догадывается сейчас Болтунов Андрей Петрович, что снова едет в зарубежный тур.

В самолет «Владивосток – Пекин» садится господин Болтунов, чтобы доставить меня в нужную страну.

Документы и грим в порядке. Прохожу таможню и границу. Не покидая территории пекинского аэропорта, транзитом лечу в Индию.

Нью-Дели встречает знойным воздухом и непривычным гамом. Месяцы, проведенные в лесной тишине, дают о себе знать. Подавляю растущее раздражение.

Предлагают услуги такси на ломанном английском. Вежливо отказываюсь, настойчиво продвигаюсь к выходу. Перед глазами точная картинка, куда нужно идти. Пройдя метров двести от аэропорта, подхожу к старенькому автомобилю фирмы «Тата», в моторе которого копается индус, здороваюсь с ним.

– Намасте. Ек хазар мил ки яатра ек бхи кадам ке сатх шуру хата хэ. Ап джаян ке шахар ке лие мудже ле джа катэ хэ? (хинди) – произношу условную фразу. – Добрый день! Дорога в тысячу миль начинается с одного шага. До города мудрости довезешь?

– Бэитхо! (хинди) – отвечает водитель, захлопнув капот, жестом приглашает в автомобиль. – Садись!

В пути молчим, останавливаясь чтобы сходить в туалет и отдохнуть, размять затекшие мышцы.

Сколько едем, не знаю, дремлю. «Включаю» режим безопасного сна и сплю. Особое состояние, когда организм отдыхает и отслеживает потенциальные угрозы одновременно.

– Вхере садк пар. Аге пар пар джана (хинди), – сообщает попутчик, остановив машину в горах. – Дальше дороги нет. Дальше иди пешком.

– Каха? (хинди) – Куда?

– Марк ке кинере. Кахин бхи бари мат каро. Тум миле хо ега (хинди), – По тропе. Никуда не сворачивай. Тебя встретят.

– Джаньяват (хинди), – благодарю. – Спасибо.

Взвалив походную сумку на плечо, бодро шагаю по тропинке.

Куда идти? Кто встретит? Картинка, показанная Шаманом, четко указывает маршрут.

Взобравшись на очередную возвышенность, любуюсь открывшимся изумительным пейзажем. Вокруг горы. Никого нет. Ну или почти никого. Дорогу преграждает стадо баранов. Недалеко на камне сидит молодой пастух, с откровенным любопытством меня разглядывает.

– Намасте! Касе джан ки роле со пане ке лие? (хинди) – здороваюсь. – Добрый день! Как пройти в «страну мудрости»?

– Кья ту пагаль хо? (хинди) – усмехается пастушок. – Ты что, дурачок?

– Джи ха. Авашья хай. Во джо тхта хэ ки во буддхиман хэ мурх хэ (хинди), – спокойно отвечаю. – Да. Конечно. Глуп тот, кто считает себя мудрым.

– Тхик хай. Джаенгэ (хинди), – Хорошо. Пойдём, – машет рукой, змейкой соскальзывает с камня. Слишком профессионально, как мастер единоборств. Что-то смущает в подростке. Возраст, голос, манера двигаться. Потянувшись и закрыв глаза, быстро «сканирую» провожатого.

Так и думал. Не пастух, а пастушка. Возраст – лет 18-19. Мешковиной маскируется и невзрачной прической. Странно…

Вслух ничего не говорю, иду следом за проводником.

* * *

Идём несколько часов, а проводник демонстративно молчит, старательно изображая, что у него большое стадо баранов и заниматься ещё одним лишним бараном (то есть мной) ему неинтересно.

Я не лезу с вопросами, иду за ним. Думаю, что путь будет бесконечным и однообразным, но ошибаюсь.

Увидев скачущих наперерез тройку всадников, проводник останавливается, быстро обнажает короткий меч.

Всадники берут нас в кольцо. Непрерывно двигаясь по кругу, враждебно смотрят на нас.

– Тум нахин джа сатэ! Нахин апне деш! (хинди) – гаркает один. – Здесь нельзя идти! Это не ваша земля!

– Мэ гхар джа раха ху. Мэ оветхи се мулакат ки (хинди), – возражает пастух. – Я иду домой. Я встречал гостя.

– Во – ведеши хэ. Во птан карна хога! (хинди) – гаркает другой. – Он – иностранец. Он должен заплатить!

– Мере пас пасе нахин хэ (хинди), – спокойно отвечаю. – У меня нет денег.

– Арэ! Бандэр видеши, пэса до! (хинди) – орёт третий. – Эй! Обезьяна чужеземная, плати!

– Тум – бандэр хо! Бандэр се сун! (хинди) – улыбаюсь, показывая кукиш. – Ты – обезьяна! От обезьяны слышу.

Дальше не очень интересно. Обиженный индус хочет взмахнуть нагайкой, но, получив камнем в лоб (благо камней тут навалом), мешком сваливается на землю. Пока оставшиеся двое отворачиваются от пущенных в них камней, прыгаю вперёд и, выдернув их из седла, бью друг о друга головами. Третий всадник, потрясывая ушибленной головой, бросается в атаку. Рублю по шее ребром ладони.

– Ап ек дку ки тараха ладаи! Ве маджа карна вата тха (хинди), – бурчит проводник, прячет нож в ножны. – Ты дерешься, как разбойник! Они хотели повеселиться.

– Джи? Кьён нахин? Кьёон тум чаку апне ап со худпне киа тха? (хинди) – усмехаюсь. – Да? Почему нет? Ты сам почему нож выхватил?

Пастушок зыркает, но ничего не говорит.

* * *

Часам к шести вечера добираемся до селения. Иду вслед за пастушком и чувствую на себе удивленные взгляды.

– Сидхе джао (хинди), – машет в сторону одного из домов проводник, не прощаясь, идёт дальше. – Иди прямо.

Из дома навстречу выходит старик. Именно его образ показывал Шаман.

– Намасте! (хинди) – Добрый день! – приветствую старика, протягиваю старинную монету. Берёт, пробует на зуб, улыбается.

– Намасте! Ао! Гхар мэ джаие. Тум китна рут джате тхе. Кхаие. Арам карие (хинди), – говорит. – Добрый день! Проходи! Идите в дом. Ты прошёл большой путь. Поешьте. Отдохните.

Пока не спеша едим рисовые лепешки, вяленое мясо и сушеные фрукты, старик несколько раз выходит из дома.

После трапезы приглашает на улицу.

На улице стоят жители селения и смотрят на меня. Все по-разному: с любопытством, с сомнением, с опаской, а дети – с радостью.

– Тум китна рут джате тхе. Тум сахи баат болте тхе. Магар хам сачмуч ту каун нахин джате хэ. Тум мукадар аз мате хо. Дикхо. Тум кон хэ? – (хинди) – говорит старик. – Ты проделал большой путь. Ты сказал нужные слова. Но мы не знаем, кто ты на самом деле. Ты испытаешь судьбу. Покажи. Кто ты есть?

– Кэса? (хинди) – уточняю. – Как?

– Бази. Атх думанон джукто (хинди), – пожимает плечами старик, жестом показывает на специальную площадку. – Состязание. Победи восемь воинов.

Медленно ступая, настраиваюсь на рукопашную схватку. Войдя в круг, понимаю, что ждёт. К этому готовил Шаман. Тренировка в лесу. Бой с восемью противниками.

Закрываю глаза, полностью концентрируюсь на поле боя. Никакие причины и помехи не могут сбить с боевого транса.

Воины двигаются слаженно, по специально обученной методике, и любой наверняка бы катался по земле, сбитый с ног мощными ударами. Я – не катаюсь. Сам атакую противников. Не калеча и не убивая, бью по болевым точкам, заставляя падать на землю. Через несколько секунд бой заканчивается. В кино противники мутузят друг друга по полчаса, издавая вопли и крики. В реальном поединке счет идёт на секунды, что и демонстрирую. На поле выходит девятый воин с шестом, стремительно атакует. Опытный боец. Наносит с десяток ударов. Состояние транса позволяет мне уйти с траектории ударов. «Подставляюсь» под удар. Демонстративно пропускаю жесткий удар по голове (смягчив блоком), падаю на землю. Дождавшись добивающего удара, неожиданно распрямляюсь с одновременным ударом рукой в солнечное сплетение. Боец хмыкает от боли, выронив шест, падает на землю. Нападающий с шестом одет по-другому. Все бойцы с открытыми лицами, а девятый воин в маске, закрывающей лицо. Закрыв глаза, «сканирую» человека в маске.

Та же аура, что и у пастушка-пастушки. Любопытное совпадение…

Поединок длится недолго, но проживаю его в особом состоянии. Транс прекращается, снова воспринимаю посторонние звуки и шумы. Жители аплодируют.

– Тум мукадар аз-мате тхе. Тум – сачча сурма хэ. Гхар мэ джао. Арам каро (хинди), – говорит старик. – Ты прошел испытание. Ты – истинный храбрец. Иди в дом. Отдыхай.

* * *

Когда дошли до дома, старик говорит:

– Адж арам каро. «Аджай» (хинди), – Сегодня отдыхай. «Непобедимый».

– Таб кья? (хинди) – настороженно спрашиваю. – Что дальше?

– Деси адат. Хамари сундар орат ке сатх басте хо. Чуно! (хинди) – философски отвечает. – Местный обычай. Прожить ночь с нашей красивой женщиной. Выбирай!

– Еэ кья сачмуч мэ нэ карунга? Мана хай! Мэ – вивахит пуруш хэ. Мудже беакта дусра орат ке сатх сота хэ (хинди), – уточняю, представив, как воспримет жена. – Что это обязательно мне делать? Нельзя! Я – женатый человек. Мне нельзя спать с другой женщиной.

– Нахин соо. Кои нахин мат карте хо. Агар тум камна карте хо – палаг меч али аайе. Вох эгримэнт кареги. Тумхара приятамма хэ. Уске аие еэ бахут абру хэ (хинди), – улыбается. – Не спи. Никто не заставляет. Если захочешь – она может прийти в кровать. Она согласится. Быть твоей любовницей. Для неё это большая честь.

– Рахне до! (хинди) – упрямо возражаю. – Не хочу!

– Интазар каро! Вох фарш сэ я азами ир сэ соеги. Тумхе чуноге чахие. Чало! (хинди) – Подожди! Она будет спать на полу или на земле. Тебе нужно выбирать. Идём!

На поляне стоят девушки селения, смотрят на меня. Нет взрослых женщин и девочек-подростков, только совершеннолетние. Удивляет одна деталь. Все девушки одеты в красивые сари, стараются как-то привлечь внимание. Кроме одной. Выделяется из общей массы: грязной мешковатой одеждой, волосами, грязным лицом. Настороженный взгляд исподлобья. Что-то смутно знакомое в облике. На мгновение закрываю глаза, догадка подтверждается.

Эта «дурнушка»-пастушка-воин в маске – один и тот же человек. Аура выдаёт.

Указываю на «дурнушку» и говорю: – Мэ иски чунта ху (хинди), – Я выбираю её.

– Кьёон? (хинди) – удивляется старик. – Почему?

– Мэ со нахин киси се сакта ху (хинди), – коротко отвечаю, иду в дом. – Я не могу ни с кем спать.

В спину впивается жесткий колючий взгляд обиженной девушки.

* * *

В дом вхожу с «добычей». Пастушка молча следует за мной.

– Джо ло! Тум бхед ки тараха гандх (хинди), – говорю. – Умойся! От тебя баранами пахнет.

– Бета рек адами се бхед ки тараха гандх махасус карне ке лие! (хинди) – огрызается. – Лучше пахнуть баранами, чем мужчиной!

Взяв таз с водой, уходит в маленькую комнату мыться. Демонстративно, обнаженная, кошачьей походкой идёт к кровати, ложится.

– Мэ нэ ке сатх со! (хинди) – говорит со злобой. – Спи со мной!

Настораживаюсь. Подхожу к кровати, резким движением заматываю девушку в одеяла, скрывая наготу.

– Рахне до! Тум яхере со джао. Мэ ферш пар ху. Яади ап мери нинд ме кхала пар, мэ туимхеим хара денге. Самаджхе?! (хинди) – говорю. – Не хочу! Ты спишь здесь. Я – на полу. Будешь мешать спать – поколочу. Поняла?!

– Нахин самаджхи! Тум кьёон мудже чунте тхе? (хинди) – изумленно бормочет. – Не поняла! Ты зачем меня выбрал?

– Мэ вата хук и варша прамух апне аханкар ке баре ме тхне ке лие. Хочу, чтобы дочь вождя задумалась о своём высокомерии (хинди), – отвечаю. Видя искреннее удивление, добавляю: Тум донон ек хи енерджа хэ (хинди). У вас обоих энергетика похожая.

– Ап маджабут ки тулна ме манне соча хо (хинди), – бормочет, свернувшись калачиком, закрывает глаза. – Ты сильнее, чем я думала.

Примостившись на полу, по тибетской методике расслабляюсь, быстро засыпаю.

* * *

Утром просыпаюсь от ощущения, что на меня кто-то смотрит. Открыв глаза, встречаюсь с изучающим взглядом «пастушки». Не отводит взгляда, не смущается, что стоит нагая надо мной. Рассматривает сверху, как поломанную игрушку. Эта обнаженная бесцеремонность дразнит, возбуждает, отталкивает одновременно.

– Бахут сундар (хинди), – с серьезным видом сообщаю. – Очень красивая.

– Е саб кучх хэ? Тум адми хо? (хинди) – фыркает. – Это всё? Ты – мужчина?

– Мэ адми ху. Мэ вивахит адми ху. Хамари никатта апне садбхао со нашта кар дега (хинди), – улыбаюсь. – Я – мужчина. Я – женатый мужчина. Наша близость разрушит твою гармонию.

– Мат мукабала каро (хинди), – томно выдыхает, садится на меня, поверх одеяла. – Не сопротивляйся.

Прижавшись, приближает лицо. Чувствую горячее дыхание, как бешено стучит сердце.

– Мэ апне фестах махасус кар кате хэ (хинди), – доверительным шепотом сообщает, с издевательской нежностью двигаясь тазом по моему телу. – Я чувствую твоё возбуждение.

– Мудже дур хо джао! (хинди) – говорю. – Слезь с меня!

– Не торопись прогонять (хинди), – шепчет на ухо. – Я такая нежная, что не захочешь отпускать. Ты меня выбрал. Выполню всё, что захочешь.

– Саб кучх? (хинди) – уточняю. – Всё?

– Саб кучх (хинди), – шепчет. – Всё.

– Хочу, чтобы на коленях проползла по полу, принесла воды, – добавляю нежности в голос. – Хочу посмотреть на тебя сзади.

– Промкусто (хинди), – шепчет с улыбкой. – Проказник.

Медленно сползает, повиливая обнаженным задом, на четвереньках ползет по полу к столу. Зрелище действительно красивое, но… Резко встаю, шагаю к одежде. Девушка понимает маневр, вскочив, кидается наперерез.

– Джуд! (хинди) – гневно кричит, делает выпад, чтобы ударить. – Обманщик!

Не вступаю в дискуссии. Перехватив выпад, делаю захват, бросок на кровать. Девушка падает на простыни. Разозлившись, подскакивает. Волосы растрепались. Стала похожа на разъяренную тигрицу.

– Полезешь драться – поколочу! (хинди) – строго обещаю. – Будет больно. Поняла?

– Посмотрим (хинди), – бурчит, идёт на меня, покачивая бедрами.

Пока идёт, молниеносно надеваю трусы, брюки. Девушка взвизгивает от негодования, прыгает вперёд, стараясь обнять. Уклонившись, бью под дых, откатываюсь в сторону. От неожиданности и боли падает на пол, с трудом поднимается на ноги. Хочет выругаться, но не может вздохнуть. С перекошенным от боли лицом смотрит, как быстро одеваюсь. Без криков и ругани бежит к кровати, выхватывает кинжал из складок одежды. Никакого обмана во взгляде. Колючий взгляд профессионала. Знаю, как ей больно. Смотрю, как двигается с кинжалом.

– Нарушишь ритуал? (хинди) – улыбаюсь. – Ты обязана выполнять мои приказы. Убери оружие. Будет больно.

Прыгаю ей навстречу. Поздно понимает маневр. Сбитая подсечкой, падает на пол. Жёстко захватываю руку с оружием. В падении девушка ударяется лицом об пол, разбивает нос. Жёстко выкручиваю кисть, забираю кинжал, отбрасываю в сторону. Пастушка молча бросается, пытаясь ударить головой в живот. Получив ладонью в затылок, врезается головой в спинку кровати, пытается встать. Перехватив удар, делаю бросок, роняю на кровать, пеленаю одеялом. Пытается сопротивляться. Почувствовав, что обездвижена, замирает.

– Проиграла (хинди), – тихо говорю. – Смирись.

Дальше происходит то, чего не ожидаю. Пастушка плачет. Молча. Сначала увлажняются глаза, слезинки капают по лицу. Ровно дышит, не мигая, смотрит, а слезы катятся по красивому лицу, смешиваясь с кровью из разбитого носа.

– Маф каро. Прости (хинди), – спохватываюсь, вытираю ей лицо куском простыни. – Не хотел бить. Просил же не лезть. Ну и чего ревёшь? Больно?

– Обидно (хинди), – шмыгает, не пытаясь освободиться. – Меня, Дочь Вождя, искусного бойца и красивую девушку столько раз унизил чужеземец. Отец называет тебя Золотым Воином. Сказал, что станешь моим испытанием. Я провалила испытания. В бою проиграла. В постель не увлекла. По носу получила…

Смеюсь от того, как говорит. С детской обидой на взрослый лад.

– Ещё и смеешься (хинди), – бормочет. – Давно не чувствовала себя глупой и беззащитной. Обидное чувство.

– У меня свой путь, – улыбаюсь. – Могу пройти мимо, ты забудешь о нашей встрече. Могу опалить страстью, разрушить твой мир.

– Уже разрушил (хинди), – вздыхает. – Знала, что придёшь. Испытания придумал отец. Я знала, что провалю их.

– Ты старалась (хинди), – улыбаюсь. – У тебя красивое лицо и тело.

– Тебе понравилось? (хинди) – с сомнением уточняет. – Я ещё никогда так не обнажалась перед мужчиной.

– Мне понравились твои глаза (хинди), – серьезно отвечаю. – В них столько силы и красоты, что я…

– Кья? (хинди) – Что?

– На мгновение захотелось опалить тебя страстью (хинди), – признаюсь.

– И что помешало? (хинди) – искренне удивляется. – Вроде всё делала правильно. Что я делала не так?

– Трудно объяснить. Делала, потому что надо. Без искренности. Словно выполняла долг. Не могу по-другому объяснить.

– Хоть чуть-чуть понравилась? (хинди) – почти беззвучно спрашивает. – Специально дурнушкой прикидывалась. Самой противно…

– Мне понравились твои глаза и улыбка (хинди), – признаюсь, нехотя добавляю: – И тело понравилось. Правда.

– Значит, я не уродина (хинди)? – почему-то уточняет.

– Да. Но я пришел не за тобой (хинди).

– А я думала, за мной (хинди), – хмурит брови.

– Почему? (хинди)

– С детства мне рассказывали о предназначении. Что должна пройти испытания. Овладеть мудростью богов. На пути должна встретить воина, чтобы стать его женой и матерью. Вместе должны объединить древние племена (хинди).

– Боюсь разочаровать (хинди), – возражаю. – Я не тот, кого себе представила. Я – Воин. Ты не можешь стать моей женой. Я – женат. У меня есть дети. Я пришёл к твоему отцу – «Мастеру ключей».

– Думаешь, мой отец – «Мастер ключей»? (хинди) – удивляется, впервые смеётся счастливым искренним смехом.

– Каб аджиб бат хэ? Что смешного? (хинди) – настораживаюсь, но девушка смеётся, трясёт головой, отказываясь говорить. Сажусь рядом и смотрю, как она смеется, как преобразилась.

– Мэ ек «кунджи гуни» ху (хинди), – перестав смеяться, серьезно говорит пастушка. – Я – «Мастер ключей».

– А почему тебя так зовут? (хинди) – удивляюсь, вспомнив, как проговорилась жена о цели моего путешествия.

– Умею читать древние письмена (хинди), – отвечает. – Точнее, не читаю, а понимаю. Чувствую, что написано. На древних скалах и камнях. Ты пришёл за мной. Нужно прочитать письмена? Давай, буду читать.

– Нет никаких письмён, – возражаю. – Велено привезти с собой «Мастера ключей». Зачем – не сказали.

– А если не захочу идти? (хинди) – улыбается.

– Жена сказала, что согласишься (хинди), – говорю.

Не отводит взгляда, словно чего-то ждёт. Смотрим друг на друга.

– Если пойду с тобой и помогу, то должен помочь и мне (хинди), – тихо говорит пастушка. – Выполнишь своё обещание помочь? Должен выйти из дома вместе со мной, держа за руку. Такой обычай.

– А если не буду держать, что будет? (хинди)

– Все будут смеяться надо мной (хинди), – вздыхает. – Поймут, что потерпела неудачу. Большой позор…

– Тик хэ. Мадад карунга (хинди), – соглашаюсь. – Хорошо. Помогу.

Когда выходим из дома вдвоём, держась за руки, все, кто рядом, улыбаются. Отец девушки смотрит вопросительно на дочь, та потупляет взгляд. Старик хмурится, манит за собой в дом.

Не знаю, о чём говорят. Когда захожу внутрь, ощущаю напряженную атмосферу спора.

– Это правда, что не спал с ней? (хинди) – спрашивает он, строго смотря на дочь, сидящую с видом провинившейся школьницы.

– Джи ха (хинди), – отвечаю. – Да.

– Мы договорились с Шаманом, что придёшь за «Мастером ключей» (хинди), – ворчит старик. – Я не верил, что легенды и предсказания сбудутся. Думал, уже никогда не произойдет. Ты прошёл испытания, а дочь – провалила. Она пойдет с тобой. Будет выполнять всё, что скажешь. Будет выполнять прихоти, терпеть унижения. Думаю, многому научишь.

– Бап! (хинди) – возмущается девушка. – Папа!

– А ещё разрешаю бить, хлестать (хинди), – резко продолжает отец, – если будет себя плохо вести и проявлять неуважение, как к мужчине.

– А обязательно брать с собой? (хинди) – уточняю.

– Да (хинди), – кивает старик. – Она должна исполнить пророчество. Сегодня отправитесь в путь. Вдвоём.

* * *

Через несколько часов выходим из селения. Удивляюсь, что девушка-пастушка-воин собирается очень быстро. Надевает сари, берёт походную сумку и всё. Никакой косметики, кучи платьев, чемоданов.

– Документы есть? (хинди) – спрашиваю.

– Джи ха (хинди), – улыбается, достаёт из сумки паспорт. – Да.

– Сможешь уехать за границу? (хинди)

– Да, если есть деньги (хинди), – улыбается. Девушка преображается, словно у неё появляется какая-то важная цель в жизни.

Нас провожает всё селение. Поют какую-то песню, пока уходим по тропинке.

* * *

Несколько часов идём в тишине, каждый думая о своём. Чувствую укол опасности. Интуиция посылает предупреждение.

– Кхабардар! Зре се аге (хинди), – говорю. – Внимание! Впереди – опасность.

– Другого пути нет (хинди), – вздыхает. – Я готова драться. Жаль, что кинжал дома оставила. Отец сказал оставить.

– Иду первым, ты – за мной. Прикрываешь спину. Поняла? (хинди)

– Поняла, мой господин (хинди), – улыбается, слегка кланяется.

Заворачиваем за холм. У дороги сидит группа вооруженных индусов. Едва появляемся на тропинке, быстро нас окружают.

– Бонд каро! (хинди) – окрик. – Остановись!

– Ай эм э тоурист. Итм май гуид. Пермиссион ту пасс (английский), – улыбаюсь. – Я – турист. Это мой проводник. Разрешите пройти.

– Я вак ха! (хинди) – кричит один из индусов. – Это – он!

Узнаю в нём того, кто недавно нападал на стадо.

– Напал на наших братьев в горах. Отказался платить (хинди).

– Тум мар чуке хо, пардеши! (хинди) – гомонят остальные, делая страшные лица. – Тебе смерть, иностранец!

Не жду, когда начнут пускать кровь. Нападаю первым. Никаких красивых и эффектных выкрутасов из фильмов про единоборства. Жёсткие удары по болевым точкам, стремительные прыжки и подкаты. Меньше, чем через минуту, на земле, скуля, валяются сбитые воины. Спутница сноровисто связывает. Никто больше не кричит – мешают кляпы во рту. Когда всех связали, беру за ноги главаря, утаскиваю от толпы за холм. Наступаю ему на колено, спокойно задаю вопрос: – Кьёон тумхе бхеджа хэ? (хинди) – Кто вас послал?.

Главарь мычит. Бью ему кулаком в живот, предварительно нажав пальцем на одну из нервных точек. Спокойно повторяю вопрос: – Кьёон тумхе бхеджа хэ? Мэ тумхэ мар дэнгэ! (хинди) – Кто вас послал? Не скажешь – убью! Вытаскиваю кляп изо рта.

– Джадугар хамен бхеджа. Нас послал Колдун (хинди), – с ненавистью бормочет главарь. – Когда ты избил троих воинов из нашего племени, над ними все смеялись. Все, кроме Колдуна. Подробно распросил о том, что произошло. Сказал, что пророчество сбывается, что объявился Золотой Воин. Что ты пришел за «Мастером ключей», чтобы получить доступ к несметным богатствам и оружию богов. Велел тебя здесь караулить, схватить, притащить к нему.