Текст книги "Сказки старого дуба"

Стать мужчиной дважды

– Заметно? – тронул кожицу под левым глазом Андрюха.

– За километр! – вздохнула Настя.

– Синяк? – на всякий случай уточнил Андрюха.

– Синячище! – подтвердила Настя.

– Обычно после драки остаются ссадины. А тут, кто бы мог подумать… – поморщился Андрюха.

– Фингал, – уважительно произнесла Настя. – Мне бы такой!

Андрюха даже растерялся от удивления.

– Фингал – не серьга, не феничка из бисера. Зачем тебе?

– Хотела бы я стать мальчишкой. А с синяком мальчишка взрослеет. Ни дать, ни взять, серьёзный мужчина.

– Опаньки! – соображал Андрюха, пытаясь ощутить собственную значимость. – Вот я и стал мужчиной. Хоть ненадолго!

Вспомнилось многократное родительское «веди себя как взрослый!», «будь, наконец, мужчиной!»…

– Становлюсь мужчиной, или уже стал им? – прикидывал он в уме.

– Выглядишь совсем взрослым, – подтвердила Настя, будто угадав его мысли. – Хотела бы и я хоть на короткое время стать мальчишкой и разгуливать с синяком!

Глаза её блеснули – Андрюха развёл руками! – покатилась прозрачная слезинка.

– У девчонок свои преимущества, – великодушно заметил он.

– Какие?

– Вы ловкие. Я никогда не смог бы так быстро надеть колготки, как моя младшая сестра! А ещё вы – аккуратные. После нас – всё вокруг перевёрнуто вверх дном, раскурочено, даже иногда сломано…

– Здорово!

– А после девочек – полный порядок.

– Кому он нужен, этот порядок?

– Взрослым. Не зря учителя с самого начала ждут от мальчишек неприятностей, а от девчонок – чего-нибудь похвального.

– Потому что мы хитрее! – топнула ногой Настя. – Мальчишки не врут, а мы… иногда… то есть, частенько…

– Это мы-то не врём?! – расхохотался Андрюха. – Ещё как! Зато девочки лучше поют, – вспомнил он. – У них красивее получается. Девочки любят природу: цветы, листья. А мальчишки – что-нибудь механическое. Из металла и пластика.

– С мальчишками надёжнее в любом деле. Они не подведут, а на легкомысленных девчонок полагаться нельзя.

– Это точно, – кивнул Андрюха и задумался. – Девчонки красивые, – сказал он и покраснел. – И от них хорошо пахнет.

– А с мальчишками приятнее дружить, – заметила Настя и тоже покраснела. – потому что… дружить приятнее. Многие из них думают, что они некрасивые, а они красивые. У мальчиков сильные руки. Широкие плечи.

– Не у всех, – честно признался Андрюха, пытаясь сообразить, отчего это мурашки побежали по спине и животу. Разговор складывался подозрительно откровенный.

– В каком ухе звенит? – неожиданно спросила Настя.

Сделав шаг вперёд, она оказалась лицом к лицу с Андрюхой. Непереносимо близко.

– Угада… – голос её сорвался. – Угадаешь? – сглотнув, прошептала она.

Андрюха тронул розовое, прохладное ухо.

– В этом?

Руке было щекотно. Пряди белокурых волос казались почти невесомыми.

– Нет, сегодня звенит здесь!

Потянувшись, Настя взяла вторую, свободную руку Андрея, и вполне бесцеремонно – Андрюха обомлел! – переправила её к себе на шею, и выше, к затылку, в глубины кудрявой шевелюры.

– Что же ты? – строго спросила она и топнула ногой.

Ткнувшись губами в её щеку, Андрюха замер на какое-то время в изумлении оттого, что не знает, как поступить дальше.

– Дурак… – отстранившись, прошептала Настя. Глаза её сияли от счастья. Поправив прическу, она повернулась спиной. Ушла.

– Опаньки! – соображал Андрюха. – Кажется, сегодня я стал мужчиной – дважды!

Где улиткино счастье?

На той стороне дороги росли дубы и берёзы. На этой – берёзы и дубы.

Ползла через дорогу улитка. Звали её крошка Уля. Путь был трудным и опасным. Припекало солнце. Топали рассеянные люди в тяжеловесных башмаках, грохотали гигантские колёса глухих, от рожденья бессердечных механизмов, которые должны были раздавить крошку и даже не заметить.

Но случилось чудо: поспешает улитка Уля, как может, изо всех сил, а навстречу, с той стороны опасной дороги поторапливается другая улитка, малыш Литик. Встретились крошка и малыш посредине дороги и влюбились друг в друга. А любовь с первого взгляда – вполне сказочная редкость – может защитить от опасности! Даже от тяжеловесных башмаков и глухих с рожденья механических колёс.

Решили малыш и крошка немедленно пожениться (это передвигаются улитки неспешно по сравнению с людьми и механизмами, а соображают и принимают решения, ого, как стремительно!).

– Куда направляешься? – спрашивает Уля.

– За счастьем! – честно признался Литик.

– За новеньким? – удивилась Уля.

– За свежайшим! – ответил Литик. – Приятным на вкус и неизмеримым по величине.

– Здорово! – обрадовалась Уля. – Я тоже этого ищу!

– Будем искать счастье вместе! – воскликнули улитки хором.

– Вперёд, любимая! – зовет Литик. – К берёзам и дубам!

– Ты хотел сказать, «к дубам и берёзам», дорогой… – поправляет его Уля, – вперёд, на ту сторону дороги!

– Нет… – соображает Литик. – Нам – вперёд, на эту сторону…

– К дубам и берёзам?

– К берёзам и дубам!

– Но я только что оттуда! – одновременно закричали улитки. – В тех местах нет счастья!

– Врёшь! – огорчилась Уля.

– Ты сама врёшь! – расстроился Литик.

– Ах, вот как?! – разом возмутились крошка и малыш. И решили немедленно и навсегда расстаться. Так оно и случилось (ведь улитки скоры на решения!).

Уля отправилась искать счастье к дубам и берёзам.

Литик двинулся в путь за счастьем к берёзам и дубам.

Там, где грохочут механические колёса, с рожденья лишённые сердца, где топают тяжеловесными башмаками рассеянные люди, осталась лежать на дороге сказочная ничейная редкость – любовь с первого взгляда. Ждёт кого-нибудь подходящего, не обязательно ползучего.

Вы её не встречали?

Про дядю

Один дядя в детстве очень любил сосать свои пальцы. И вот, когда он вырос и стал взрослым, его пальцы тоже выросли и очень удлинились, чтобы не надо было всё время тянуться рукой в собственный рот. К тому же, пальцы этого дяди стали почти совсем прозрачными потому, что не загорали на солнце, а торчали у него во рту всю ночь и почти весь день (но, конечно, не полностью целый день, ведь этому человеку нужно же было хоть иногда есть и здороваться).

Тот, кто видел его длинные и почти прозрачные пальцы сначала пугался. Но потом, когда дядя объяснял, в чём дело, приходил в себя. Некоторые даже жалели его, но на всякий случай почти никто над ним не смеялся: такими опасными казались его прозрачные и длиннющие пальцы.

А потом этот дядя встретил тётю, которая, представьте себе, с детства взяла дурную привычку грызть ногти! И когда стала взрослой, оказалось, что её пальцы стали такими коротенькими, что не хотели сгибаться. Так им было неприятно из-за того, что тётя их всё время грызёт.

И вот эти дядя и тётя полюбили друг друга и решили пожениться. Даже несмотря на то, что дядя всё рассказал про свои длинные пальцы, а тётя честно призналась про свои коротенькие.

Через некоторое время у них родилось десять детей. Когда это случилось, дядя и тётя запретили им сосать пальцы и, тем более, грызть ногти.

К счастью, дети растут послушными. Они не грызут ногти и не сосут свои пальцы. Но все, как один, не переставая, ковыряют в носу. Что будет, когда они вырастут, трудно даже вообразить!

Селёдочкин и книга

– Чтенье придумали взрослые. Почти все они – страшные зануды, – говорил сам себе Вася Селёдочкин. – Не нахожу особого удовольствия – «въезжать» в чужие заботы и рассуждения, изложенные на множестве страниц. Ещё хуже – копаться в самодовольных поучениях. Даже если эти поучения – с цветными картинками. Кстати, не люблю обманов. Хоть бы и с правильно расставленными запятыми, грамотных. И выдумок не уважаю. А в книгах – сплошные выдумки. Лучше – в футбол лишний раз погонять. Или на качелях «оторваться». В крайнем случае, музыку врубить, расслабиться. Можно и просто прогуляться. Летом – на речку, позагорать, искупаться. Зимой – в снежки перекинуться, на коньках побегать, на лыжах. А чтенье, что ж… Терпеть не могу книг!

Собрались в Васином доме книги. Те, что с радостью и неоднократно читались вслух в семье Селёдочкиных ещё в далекой молодости папы с мамой. И другие, приобретённые специально для Василия. Да вот, беда, он их не читает.

– Очень жаль, но… – рассудила одна толстенькая и строгая энциклопедия, – пусть остаётся без книг!

– Конечно, – согласился томик басен. – Ему же хуже.

– Нет… – говорит сборник приключенческих рассказов, – Мне за Васю обидно. Хотелось бы пересказать ему рисковую историю. Селёдочкин – парень крепкий, надёжный. Правда, я могу предложить на своих страницах только чужие приключения. Но как было бы приятно заглянуть в опасную историю с молодым человеком, способным оценить все тонкости происходящего! Который и сам не растеряется в трудной ситуации.

Думали книги, прикидывая так и эдак, но всё одно получалось: равнодушен к ним Селёдочкин, а, позволю себе напомнить, «насильно мил не будешь».

Вдруг зашуршала страницами одна старая и мудрая сказочная книга:

– Я знаю, что делать!

На следующий день влезла она на краешек самой высокой книжной полки и, дождавшись, когда Вася Селёдочкин оказался рядом, свалилась прямо ему на темечко. Тот охнул, схватился за голову, сказочная книга была увесистой. Поднял её Вася, разглядывает.

– Я – сочинение про Васю Селёдочкина, – произносит книга человеческим голосом.

– Не может быть! – удивился Вася.

– Может, – говорит книга. – Большинство из того, что находится в книгах – написано для Васи Селёдочкина…

– Как? Специально для меня?

– Честно говоря, книги пишутся для всех. Для любого, кто обучен грамоте, в том числе и для тебя. Но послушай внимательно: большинство книг – ДЛЯ Селёдочкина. Я – повесть особенная. Я – ПРО Васю Селёдочкина. История его жизни.

– Ничего себе! – удивился Вася. – У меня, оказывается, уже есть «история жизни»?

– Я – о том, что с Селёдочкиным УЖЕ ПРОИСХОДИТ, и… здесь будь внимательным! Про то, что, по всей вероятности, через некоторое время с Василием ЕЩЁ ТОЛЬКО СЛУЧИТСЯ, а может быть, не сложится никогда.

– Вот бы краем глаза взглянуть на то, что, может быть, случится!

– Да ведь ты не любишь чтенья! – напомнила сказочная книга.

– Не люблю, – честно согласился Вася. – Но сегодня попробую не обращать на это внимания.

– Пробуй, – разрешила книга и…

…Открыв первую страницу, Вася увидел собственный портрет.

«Жил на свете молодой человек…», – прочитал Василий. «Был он парнем крепким и надёжным, храбрым, умным, даже красивым».

– Интересная книга, – сказал себе Вася. – Редкое исключение из остальных, мне известных, в которые случилось заглянуть.

На следующей странице располагалась цветная картинка, где был изображён Селёдочкин, забивающий гол в ворота сине-зелёных из команды соседнего двора.

– Очень правдивая книга! Сегодня утром именно так и случилось. Никогда бы не подумал, что встречаются такие честные книги.

«Весь день Вася Селёдочкин гонял в футбол», – не без удовольствия читал далее Вася. «Ну и зря», – чёрным по белому было написано на следующей странице.

– Чепуха! – удивился Селёдочкин – Как же так? Зря гонял в футбол?!

«…когда бы он в это время не гонял в футбол, то нашёл бы клад. Потому что как раз перед его домом ведутся строительные работы. А если бы Вася не был таким усталым и невнимательным после спортивного матча, то, конечно, не упустил бы случая посмотреть на экскаватор, который строители оставили без присмотра на целых полтора часа. Он походил бы вокруг экскаватора, потом оглядел бы ковш. После этого, спрыгнув в неглубокий котлован, вырытый рядом, сразу заметил бы в развороченной земле донышко древнего глиняного кувшина, полного старинных золотых монет и драгоценных камней. Теперь вместо Селёдочкина кувшин нашёл экскаваторщик Круглов, дядя Петя. И когда Вася выйдет на балкон своего третьего этажа, то сможет от души порадоваться за дядю Петю Круглова…».

Выскочив на балкон, Селёдочкин увидел во дворе небольшую толпу людей. Один из них, наверное, Круглов дядя Петя, держал в руках тёмную от времени вазу. Часть узкого горла была отбита. По земле рассыпались монеты. Люди казались взволнованными и удивленными. Но больше всех волновался дядя Петя Круглов. Селёдочкин хотел за него порадоваться, но как-то не особенно получилось.

– Ладно… – сказал он, возвращаясь к раскрытой книге. – Пожалуй, имеет смысл посмотреть, что написано дальше.

«Оставшуюся часть дня Селёдочкин проведёт очень нескучно. Захочет – посмотрит по телевизору баскетбол…».

– Да! – вспомнил Василий. – Сегодня транслируется международная встреча, как я мог забыть? Ценная книга, ничего не скажешь.

«… пожелает – подметёт полы…».

– С чего бы? – удивился Селёдочкин. – Последний раз я подметал полы, кажется, в прошлом году!

«… уберёт в квартире, и мама, которая придёт с работы усталой, чрезвычайно удивится и обрадуется…».

– Нет, – решил Вася. – Пожалуй, мама обрадуется как-нибудь в следующий раз.

«… А ещё Вася вполне может напомнить соседке Кате, чтобы она не забыла выключить утюг…».

Здесь прилагалась цветная иллюстрация с соседкой по лестничной площадке – воображалой и чистюлей девчонкой Катей, что по десять раз в день зачем-то таращится в зеркало и стесняется пройти по улице даже с небольшим пятнышком на башмаке. Она всегда смотрит на Васю Селёдочкина свысока. На картинке Катя, оставив включенный утюг плашмя не на подставке, а на гладильной доске, торопилась выйти на улицу.

«…Если Вася напомнит про утюг, не случится пожар. Не очень большой, но дымучий. Такой, что жильцы с четвёртого этажа вызовут пожарную машину. А у старухи с шестого этажа от едкого дыма будут до завтрашнего утра капать слезы».

Селёдочкин, как и любой другой нормальный мальчишка, страшно хотел посмотреть, как примчится пожарная машина. И как пожарные полезут по приставным лестницам в окно соседней квартиры, из которой будет валить дым. Захватывающее, редкое зрелище! Но старуха и её слёзы… эх! Открыв входную дверь, Вася, как и следовало ожидать, увидал соседку по лестничной площадке.

– Утюг! – встав на пути, напомнил Селёдочкин.

– Сам ты утюг! – заносчиво откликнулась Катя.

Селёдочкин ничего, стерпел. Ради старухи с капающими слезами.

– Дай пройти! – противным голосом требовала соседка.

– Вернись домой и выключи утюг! – гордясь собственной выдержкой, снисходительно произнёс Василий.

Катя ойкнула. Покраснев от смущения бросилась открывать входную дверь.

Не без удовольствия Селёдочкин возвратился в собственную квартиру. Во-первых, вёл себя как настоящий мужчина: сдержанно и солидно. Во-вторых, избавил дом от пожара. И, наконец, хотелось заглянуть в книгу про самого себя, узнать, что намечается далее.

«А ещё…» было написано в книге «никто, кроме Селёдочкина – первоклассного бегуна и защитника четвероногих – не сможет спасти котёнка, который, одинокий и ничейный, уже бродит в толпе прохожих, на мостовой улицы Осенней, и вот-вот окажется возле перекрёстка, на проезжей части автострады, под колёсами машин». Краем глаза Вася успел взглянуть на рисунок: взъерошенный котёнок, сжавшись в комок, в ужасе таращится на огромные рифлёные колёса, нависающие здесь и там.

Сорвавшись с места, Селёдочкин выскочил из дома. Рванул в сторону улицы Осенней. Ветер свистел в ушах, Василий мчался, прыгая через лужи, обгоняя прохожих, мимо встречных, которые с удивлением расступались по сторонам.

Буквально в последние секунды он, прыгнув на проезжую часть дороги, ухитрился выхватить четвероногого из-под колёс машин. Со всех сторон завизжали тормоза, Василий с котёнком в руках успел отступить на пешеходный тротуар. Собралась огромная толпа. Прохожие бранили водителей, водители кричали на прохожих, а все вместе – ругали Селёдочкина за то, что он чуть не погиб в автомобильной катастрофе. Появился милиционер, и толпа успокоилась. Водители, усевшись за руль, поехали по своим делам. Удивительно, но про четвероногого никто даже и не вспомнил. Кроме Селёдочкина, под рубахой у которого дрожал, скорчившись, спасённый котенок. Василий слушал, как бьётся сердце малыша, удивляясь, что оно оказалось таким впечатлительным и громким.

Вернулись домой, и котёнок перестал волноваться. Он даже исполнил небольшую лужу в середине коридора, когда его опустили на пол.

– Увлекательное дело – читать книгу про самого себя! – откровенно признался котенку Василий, промокая тряпкой эту лужу.

Селёдочкин мыл полы и, вытирая пыль в комнатах, думал: с чего бы на обычного, вполне нормального молодого человека вдруг обрушивается такое необыкновенное трудолюбие?

– Последний раз я подметал полы, кажется, в прошлом году!

На всякий случай открыв волшебную книгу, он прочитал: «мама Василия, придя с работы, конечно, обрадовалась порядку и чистоте в комнатах. Разрешила на радостях взять в дом котёнка».

– Хорошая новость! – пришёл в восторг Селёдочкин.

До сих пор ему нравились щенки, но этот котёнок оказался таким беззащитным! И зеленоглазым, как соседка Катя. Василий решил дать ему своё имя.

Между прочим, ближайшей ночью книга приснилась Селёдочкину.

– Забыла предупредить! – извинилась она. – Волшебную книгу можно читать только однажды в своей жизни. Всего один день. Так что, прощай, Вася Селёдочкин! С тобой было очень нескучно.

Конечно, Селёдочкин огорчился там, в своем сне. Но, проснувшись, увидел в шкафах и на полках множество остальных книг, написанных для всех. А, значит, и для него – Васи Селёдочкина, тоже.

Священный Пит

Дед Кузьма приехал из Африки к Рождественским праздникам. Привёз для московского зоосада собранный в джунглях редкий «коллекционный материал». Вместе с прочим багажом в спецконтейнере приехал живой питон. Дед сказал, что надо бы сдать его в зоопарк. Внук – Кузя маленький – уговаривал деда не торопиться, оставить погостить змея хотя бы до осени. Во-первых, трёхкомнатная московская квартира до осени совершенно свободна, родители Кузи – геологи – в составе международной экспедиции искали полезные ископаемые в районах Заполярья. К тому же можно было целых несколько месяцев не особенно заботиться о пропитании Пита: перед вылетом из Африки туземцы скормили ему дикого козла. Дед согласился оставить животное. Он и сам успел привязаться к Питу, который спас ему жизнь. Дед оставил питона на попечение внука и отбыл до осени в горы Тибета собирать лечебные травы.

А началось с того, что деду фантастически повезло: он своевременно подвернул ногу в джунглях Африки. В сопровождении местного проводника дед Кузьма пробирался среди зарослей, как вдруг на него напал ягуар. Зверь прыгнул, а за пол секунды до этого дед подвернул ногу. И ягуар, который почти никогда не промахивается, всё-таки промахнулся. Потом деду повезло во второй раз, и это уже казалось настоящим чудом: появился трехметровый Пит, чтобы защитить деда. Такого в джунглях ещё не случалось. Змей спас человека от ягуара! Услышав про этот случай, вождь местного племени присвоил питону титул «священный» и подарил змея русскому учёному. Отказаться было просто невозможно! Вождя считали страшно обидчивым. Деду могли запросто устроить экскурсию в яму с крокодилами, или, из уважения к белолицему гостю, всего лишь посадить без штанов на муравейник. Между прочим, кое-где в тех местах огромной величины питоны или ещё более крупные в размерах удавы с давних времён почитаются, как божества. Для них строятся храмы, им прислуживают специально обученные жрецы.

Трёхметровый Пит считался змеёй молоденькой. Обычно его сородичи вырастают в два раза толще и длиннее. Мускулистое тело Пита – цилиндрическое, утончённое к концу, – усеяно пятнами ярко-желтого цвета. Возле короткого хвоста – два роговых когтя, которые у питонов называются «ложными ногами». Он строен, если не сказать красив. Кажется, питон сразу начал понимать человеческий язык, во всяком случае, очень скоро он уже будил деда в нужное время вместо будильника. Питон научился подавать поднос с завтраком и разные мелкие предметы: книги, карандаши, листы бумаги. Он отгонял мух и москитов, пока дед сидел и работал, зажигал и тушил искусственный свет. Но больше всего Пит любил забивать гвозди в стену (если где-нибудь находилась стена с торчащей в ней шляпкой гвоздя). Одним точным ударом змей вгонял гвоздь, сжимая во рту толстенькую серебряную монету, которой, собственно, и лупил изо всех сил по металлической шляпке. Ещё священный Пит аккуратно застилал дедову кровать и расстилал её перед сном, по вечерам.

Кузя маленький поселил питона трёхметровой длины в специальной дыре, которую устроил в стене, прорубив нишу. Получилось что-то вроде гнезда. А чтобы случайный гость не пугался, да и сам питон чувствовал себя в безопасности, ниша была тайная, прикрытая фанерным листом. Кузя договорился с питоном так: змей заползает в нишу и тихонечко сидит, а Кузя (когда питон проголодается) будет кормить его куриными окорочками, котлетами и колбасой. А по ночам – выводить прогуляться во двор. Со строгим ошейником и, понятно, с намордником.

Однажды Кузя начал читать вслух книгу. Пит приподнял чуть приплюснутую, овальной формы голову, внимательно и, как показалось, с большим удовольствием вслушиваясь в слова. Разумеется, Кузя прочитал в энциклопедии, что ушей у питонов нет. Считается, что змеи могут слышать кончиком языка, или иным образом воспринимать звуковые вибрации. Но этот питон был особенным, Кузя знал точно! Когда звучала история Винни-Пуха, Пит улыбался. А когда Кузя читал про Муму, удав определенно расстроился, потемнел шкурой.

Уходя в школу, Кузя включал телевизор, а дедушкин радиоприемник с проигрывателем дисков Пит научился включать сам. Больше всего питону нравились мультфильмы. Музыку он предпочитал классическую.

В общем, африканец Пит подрастал существом на удивление образованным по сравнению, скажем, с российскими воробьями, воронами, кошками или даже собаками. Кузьма с энтузиазмом начал учить питона арифметике. Набрав горку орехов, они складывали, вычитали, а потом даже делили и умножали. Память у священного Пита оказалась блестящей: раз посмотрев на страницу с таблицей умножения, он знал её наизусть.

Не прошло и двух месяцев, змей как-то усох в длину, а в ширину, наоборот, существенно расширился. Его неразвитые ноги, расположенные ближе к хвосту, стали явно подрастать.

– И что? – может спросить кто-нибудь из читателей. – Однажды этот змей стал человеком?

– Ну зачем нам ещё один человек? Мало ли их вокруг! – ответил бы читателю Кузя. – Если уж в кого и превращаться, то в двурукого, двуногого змея, который умеет говорить.

Кстати сказать, можно было ожидать, что в скором времени Пит овладеет речью. Кузя давно знал, как много живых существ умеют разговаривать мысленно, про себя. Но чтобы говорить вслух – нужна особенная храбрость. Священный Пит был, определенно, не из робких.

И тут Кузя допустил стратегическую ошибку. Наступил месяц май, а вместе с ним – дачный сезон в Подмосковье. Погода стояла чудесная. Бабушка Кузи попросила внука приехать на дачу, вскопать грядки. На это требовалось несколько дней.

Единственный, кто знал про существование Пита, был толстенький одноклассник и сосед по лестничной площадке Афанасий. Рос он задавакой и задирой, учился плохо, умудрился дважды остаться на второй год в пятом и шестом классах. Любил две вещи на свете: поесть и поспать. Мама звала его «Афик», папа – Афоня, одноклассники прозвали «Фан». Однажды в ночном дворе Фан наткнулся на Кузю и на змея, которые как раз вышли поразмяться. Сказать, что Фан испугался, значит ничего не сказать. Через секунду этот неповоротливый молодой человек уже болтался чудесным образом на самой верхушке старого тополя, высотой примерно в четыре этажа. К счастью, от ужаса у него пропал голос, иначе сбежалась бы вся округа.

– Спускайся! – позвал его Кузьма. – Питоны отлично лазают по деревьям.

Фан посмотрел вниз и отчаянно замотал головой. Как выяснилось позже, он с рожденья боялся высоты и сумел влезть на верхушку тополя исключительно из уважения к трёхметровым змеям. Пришлось Питу помочь, демонстрируя умение лазать по деревьям, что, кстати сказать, было сделано спокойно и без усилий. Очень скоро одуревший от впечатлений Фан стоял на земле, а священный Пит, свесившись с ветки, исполнял комплекс гимнастических упражнений, с удовольствием разминаясь после долгого сидения в московской квартире.

Кузя попросил соседа по лестничной площадке про змея особенно не распространяться и, как это ни странно, Фан молчал. Был он задавакой и задирой, но никак не ябедой. Несколько раз Афанасий пытался завести разговор про Пита, напрашиваясь в гости, но Кузя держался.

– К сожалению, – притворно вздыхал Кузя, – румяные и полнотелые человеческие особи раздражают питонов. Пробуждают зверский аппетит. Так что, тебе не стоит знакомиться с Питом.

– Как же, в таком случае, он сумел снять меня с дерева? – подозрительно интересовался Фан.

– Риск, как помнится, был страшный! – усмехался Кузя. – Но дело происходило ночью. Темно было, змей не смог оценить, насколько ты лакомая добыча.

И вот, когда Кузе понадобилось уехать из города, хочешь-не хочешь, пришлось обратиться за помощью именно к такому, не очень подходящему во всех смыслах, соседу по лестничной площадке. За день до отъезда Кузя позвонил в квартиру напротив.

– Такое дело, Фан… – начал Кузя, позвякивая запасными ключами от квартиры. – Нужно мне, знаешь ли, смотаться за город дней, эдак, на пять…

– Ни за что! – попятился от двери Афанасий, демонстрируя редкую сообразительность. – Змей сразу сожрёт меня! – пытаясь спрятаться внутри квартиры, заскулил он. – Как румяная и полнотелая особь я возбуждаю зверский аппетит.

– Мы возьмём с него расписку в том, что он обязуется тебя не глотать.

– У змеи? Расписку? Возьмём? – таращил глаза Фан.

– Пит – личность грамотная, продвинутая во всех смыслах, – терпеливо объяснял Кузя. – От тебя и дел-то потребуется всего ничего, в день на десяток минут… Я тебе заплачу. А то, хочешь, подарю коллекцию африканских масок, ту, что дед привёз к Рождеству. Или – нож голубой стали, который можно заточить, проведя лезвием по листу бумаги. Что скажешь?

– Сколько масок в коллекции?

– Двенадцать.

– А нож голубой стали у тебя откуда?

– Матушке привез один афганец. Ну, Фан, решайся!

– Ладно, – тяжко вздохнул Афанасий. – Так и быть, выручу по-соседски. Уговорил. А ты подаришь мне коллекцию масок, нож голубой стали, и немного заплатишь. Только сначала расскажи подробней, что нужно делать.

– Появляешься к вечеру… – облегчённо вздохнув, приступил к объяснениям Кузя, – и, первым делом, смотришь, не забыл ли Пит выключить что-нибудь из электроприборов. К примеру, утюг…

– Утюг? – снова набычился Фан. – За дурака меня держишь? Не забыл ли змей выключить утюг!

– Пит иногда гладит постельное бельё.

– Чьё?!

– Своё, разумеется.

– Ты хочешь сказать…

– Да. Я приучил его заворачиваться на ночь в простыню.

– Здорово придумал, – одобрил Фан. – Когда питоны спят в простыне – это, видимо, смотрится намного культурнее. Дальше…

– Пит привык сидеть под включённым торшером. Так ему теплее. Лампочка иногда перегорает. Я запретил ему самостоятельно менять лампочку, она – слишком хрупкая, может лопнуть в пасти…

– С чего бы? – трудно соображал Фан.

– Питон всё делает пастью…

– Выкручивает и вкручивает лампочки? Пастью? Неужели?

– И это тоже. Ведь у питона пока нет рук…

– Пока? – мучился Афанасий. – Но есть надежда, что скоро должны появиться? Так, что ли?

В общем, через некоторое время, Афанасий на всё согласился. Даже почёсывать Питу спину массажной щёткой (потому что приближалось время линьки) и читать ему на ночь очередную сказку, без которой Священному питону могут сниться кошмары.

– Может, ему ещё и колыбельную спеть на сон грядущий? – бодрясь, насмешничал Фан, принимая запасные ключи от трёхкомнатной квартиры.

– Это лишнее, – вполне серьёзно ответил Кузьма. – Обычно Пит складывает колыбельные сам. Для себя и для меня. Но его мелодии чересчур оригинальны, к исполнению нужно привыкнуть. Такие песенки не для слабонервных.

– Что ты хочешь этим сказать? – любопытствовал побледневший Афанасий. – Как это выглядит? На что похоже?

– На жизнерадостное змеиное шипенье.

Таким образом, Кузя благополучно отбыл за город. Здесь навалились дела. Помимо грядок, нужно было срочно наладить водопровод, разобраться с погребом, в который каким-то образом натекла талая вода, вставить стёкла на чердаке, сгрести из-под яблонь прошлогодние пожухшие листья, чтобы сжечь их на костре. Ушедшая зима была снежной. Так что, пришлось поправлять старенький забор, штакетины которого держались через одну и на честном слове. Вместо двух-трех дней Кузя пробыл на даче больше недели, загорел под майским солнышком, пропах дымком костра, набил на руках мозоли, поздоровел.

Возвращался последней электричкой. В переполненном вечернем вагоне, примостившись в узеньком пространстве между гоночным велосипедом и детской коляской, среди сумок, рюкзаков и пакетов Кузя вместе с прочими гражданами пассажирами приближался к Москве, думая о том, что на месте хозяина велосипеда, конечно, предпочел бы крутить педали, добираясь по шоссе самостоятельно. Народ, объединившись, увлечённо обсуждал дневные новости под стук колес. Кузя смотрел на раскрасневшиеся лица, круглые глаза.

– …И это только начало! – трясла головой седая старушенция в чёрном траурном платке. – Всех бездельников и лентяев сожрут. Рано или поздно. Одного за другим…

– Откуда он взялся? – пожимал плечами, мужчина в очках. Одно стекло рассекала трещина. Острый когтистый нос напоминает птичий клюв. Мужчина выглядел растерянным.

– Он – от сырости! – усмехался парень из кампании туристов с рюкзаками. – Теперь вместо тараканов в московских квартирах заводятся трёхметровые змеюки.

– Грядёт нашествие ползучих гадов… – обещала старушенция, грозя народу скрюченным пальцем.

У Кузи ёкнуло сердце.

– Врут газетчики! – уверяла румяная девушка. – Обнаружить в собственной постели удава?

– Не удава, а питона. И не в собственной постели! – уточнил очкарик с птичьим носом, тыча пальцем в газету. – «Трёхметровая змея в постели московского школьника была обнаружена его родителями. Школьник дважды оставался на второй год. Сам юный оболтус бесследно исчез. Подозревают самое худшее»… – прочитал он.

– А я бы не отказалась от домашнего удавчика! – сообщила хрипатая тётка в спортивных штанах, тельняшке и лихо сдвинутой на затылок бейсболке. – Только, чтобы карликовой породы, в сокращённом варианте. Так сказать, вместо надоевших в употреблении собаки и кошки заводишь личного удава в миниатюре. Красота!

Кузя был первым, кто вылетел из дверей электрички на конечной станции. Через двадцать минут он, тяжело дыша, подбегал к подъезду собственного дома. Окна его квартиры на восьмом этаже мирно светились. Минутой позже Кузя ворвался в комнаты.