Текст книги "Туманность карапетов"

Как разрушить любовь

Первые два месяца в Красноярске, когда переехал, постоянного адреса у меня не было, а привычка держать связь письмами (да-да, мы писал от руки!) да получать денежные переводы у меня всегда была. Оттого завёл себе абонентский ящик в отделении связи. И как-то среди прочего пришло письмо от незнакомой женщины. Вдумчиво, но ни черта не понимая, прочёл.

Особо настораживало, что женщина называла меня Николаем. Ведь для абонентского ящика только индекс, город да а/я можно указывать, без фамилии – кому адресовано. Дальше женщина объясняла, что наша переписка ей давно нравится, и она, хорошо подумав, решилась-таки. Тем более что окончательно вышла на пенсию и готова ко мне приехать из Симферополя, чтобы почувствовать рядом крепкое мужское плечо и найти любовь и понимание.

Не спеша я выпил стаканчик кофе, покурил, попутно соображая, что а/я пользуюсь всего два месяца, а до меня им пользовался кто-то ещё. Это сейчас сайтов с поиском половинки пруд пруди, а тогда ведь – да-да, вручную да ножками на почту жизнь устраивать приходилось. А ещё сообразил, что где и как искать этого Николая – мне совершенно непонятно.

Потом вспомнил: «два месяца»! Да ещё ведь, однако, не первое письмо, раз «переписка». А каждое письмо, почитай, минимум неделю до Симферополя-то и неделя – ответ. Сколько же этот эпистолярный роман длился?

Открыл холодильник, кокнул четыре яичка в сковородку для глазуньи, посолил. Выкинул скорлупу в мусор. И туда же письмо. Со словами: «Вечно вы, бабы, чего-то мнётесь. А нефиг так долго думать!» Вот так я разрушил любовь…

Второй брак

Так-то я скромный и даже застенчивый. Позвал однажды девушку, с которой всего пару месяцев спал, на шашлыки с друзьями. А она, поднимая пластиковый стаканчик, попросила тост. Сказала, как меня любит, достала из кармана куртяхи обручальное и при всех начала цеплять мне на палец. Как честный человек я обязан был убежать. Но шашлыки-то ещё ж не еты! Пришлось согласиться. Лет на пять.

Про эстетику

Стала у меня одна девушка жить вдруг. Чтобы как-то это одобрить, решил показать, что не быдлюк, как предыдущая девушка называла, а вполне себе с эстетическим уклоном челдобечина. И впервые в жизни своей додумался подать кофе с молоком в постель. Она грит: поставь на стол, вдруг пролью, и мороженко! Подумал: а действительно – чё за фигня? Прольёт ещё – стирать потом… «Мороженко» оказалось только в «дальнем» магазине, через двор. Продавщица меня узнала, настороженно улыбнулась и привычно потянулась к полке с коньяком. Когда ушёл только с мороженком, на её лице было написано: всё, что она понимала о мире – рухнуло в одну минуту.

Инновация

Однажды прихожу на работу, а из конференц-зала выносят мебель. Мускулистые парни в вишнёвых комбинезонах, словно снятых с кассирш супермаркета «Красный Яр», таскают стулья наши, столы, пыхтя, в дверной проём пытаются просунуть. Экран, где нам раньше графики с динамикой демонстрировали, свернули и, как базуку, на плечо – долой из помещения.

А другие ребята – в синих комбинезонах – затаскивают и устанавливают в бывшем уже конференц-зале кровати рядами. Новые стульчики меж ними, ярко разукрашенные, впихивают. Где проёмы пошире – тумбочки устанавливают навроде больничных. Спрашиваю у коллег, что происходит – плечами пожимают. Хорошо, что мы с зам. директора раньше в одном отделе работали и отношения сохранились: я к ней Светуся, она ко мне Мишулёк обращаемся до сих пор. В кабинет к ней.

Сидит Светуся в платьишке розовом с зелёными листочками вокруг земляничек, в сандаликах, а туфли её привычные высокими каблуками из мусорной корзины выглядывают. Строго на меня так: «А почем не в шортах? Ещё и в галстуке припёрся!»

Потом, видимо, сообразила, что я неделю на больничном был, взметнулась: «Так ты ж приказ не подписывал!» И начала бумажки на столе перебирать. Обрадованно сунула под нос бумажку, читаю, как обычно, пропуская номера всякие исходящие, названия документов законодательных, к сути, так сказать, поскорее:

«В соответствии с распоряжением от (цифры-цифры) распределение времени граждан считается несправедливым и устаревшим.

Детство – самая счастливая пора человека, и отнимать у детства время на сончас считается нарушением прав ребёнка. Принудительное укладывание детей спать днём в детских учреждениях и лагерях отдыха отнимает у них драгоценные и невозвратные часы жизни, забирает возможность интеллектуального и спортивного развития путём чтения книг или подвижных игр.

Отменяется сончас и в Вооруженных силах, поскольку солдат и днём должен защищать свою родину с оружием в руках, а не нежится в кровати.

Но поскольку сончас в целом отменить нельзя, то он переносится в сферу производственных отношений, где отныне будет применяться для сотрудников старше сорока лет. Ибо статистика медицинских показателей подтверждает, что в этом возрасте повышается утомляемость, от которой снижается трудоспособность. Результаты экспериментов на базе ведущих клиник страны показывают, что отдохнувший днём сотрудник от 40 до 75 лет – в дальнейшем полностью покрывает затраченное на сон время повышенной производительностью труда. Если вы согласны с Приказом, распишитесь розовым маркером, если не согласны – чёрным.

В отделе кадров установлено новое оборудование цветовой идентификации. Помеченные чёрным маркером бланки автоматически отсортировываются в корзину для личных дел тех сотрудников, с которыми в дальнейшем будет прекращён трудовой договор на основании (номера статей и маловнятных названий документов)».

– Светуся, есть розовый маркер? – с надеждой пропел и поднял на неё взгляд.

– Я тебе коечку рядом со своей забила, – розовея щеками, сообщила она, развязывая в косе бантик.

Монолог о пенсионной реформе

И таки не иначе они специально думают теорию заговора! Если посмотреть людям, то в том нежном возрасте, когда следует приобщаться к красивым женщинам и винам, они отменяют вина и вообще всё, что можно пить. А красивых женщин заставляют мечтать о работе шалавами.

Когда следовало учить всякие разные науки и при этом хорошо питаться, потому что без питания науки усваиваются как зелёные помидоры, которыми на Привозе торгует дальтоничка Сара, они таки отменяют питание. Помнить те крохотные бумажки, на которые продавали даже хлеб и только по определённым дням, – расстраивать мои нервы.

Потом они начали отменять деньги, чтобы нельзя стало ничего покупать. А когда всё равно стало можно, они отменяют их по новой. И стали делать так всё время. И что вы на это скажете: когда уже начинаешь считать годы до пенсии, они отменяют мне возраст. И радуются, как бездомный поц коржику, что на этом сэкономят себе триллионов. Кто-нибудь уже может замолчать их рот?

Трагедия вальтера

В 90-х то было: повезло мне тогда – устроился работать в развивающийся популярный бизнес по печати цветных фотографий под вывеской «Кодак». По тем временам и зарплата приличная – без задержек, как повсюду в стране. Через пару лет назначили бригадиром смены. Забот – особо никаких, только отвечать за материальное обеспечение: чтобы бумагу и химические растворы вовремя привозил менеджер по фамилии Вальтер (ударение на первый слог, как пистолет).

Мы же сутки через двое фотокарточки печатали. Про то, как люди разных профессий бухают на природе или дома. Про детишек разных и домашних животных. Про похороны и свадьбы. Про обнажающихся женщин и поездки по заграницам. Все развлечения людские массивом проходили перед глазами.

Вначале на негативах, а после – приходилось сами карточки просматривать на предмет брака. Может, с цветностью или плотностью прогадали, пыль или волосок попали на плёнку? От некачественно сделанных фоток клиенты могли отказаться, а нас начальство за это – оштрафовать. Ничем уже нас было не удивить, видавших людские жизни во всех ракурсах – в мерзких и в прекрасных.

А Вальтер был главным над всеми сменами. Он с утра до вечера разъезжал по городу, фотокарточки развозя по точкам в магазинах, оттуда новые заказы и со склада химию с бумагой привозил. Ему особо некогда было интересоваться фотокарточками. Только эротическими, если встречалось.

А много чего встречалось! Например, одна пара обожала украшать половые органы различными фруктами и это дело снимать на «мыльницу» с близкого расстояния. И раз в месяц обязательно притаскивали плёнку для печати – мы все давно попривыкли. Но как-то две такие фотографии пропали из комплекта заказа. Узнав, мы даже не сомневались, кто подкинул подляну. Младший брат ген. директора – наркоман со стажем. Он заходил, когда ему вздумается, и брал что хотел и у кого хотел – и слова поперёк не скажи. Он-то как раз и ошивался тогда вблизи фотопечати в нашу смену. Безобидный и весёлый был парень, при этом хам нагловатый. При такой гремучей смеси качеств напоминал карикатуру на человека, за что ему всё и прощалось.

А заказчик решил обидеться и, вероятно, каких-то денег с бизнесменов поиметь, не понимая, что начальство всё равно ответственность и возможный штраф на работников переложит. Капитализм же настал уже, эксплуатация низов. Накатал, словом, на нас жалобу в прокуратуру. Вальтера крайним и сделали. Он расстроился, забоялся, весь лоск надменности подрастерял. Но тоже крайнего отыскал: послал меня как бригадира той смены, когда случилось ЧП, по повестке отвечать.

Захожу и вижу нашего любезного извращенца, мысленно дорисовывая ему в брюки фрукты на органе. Восседает он по-приятельски рядышком с каким-то прокурором, который тут же строго спрашивает – Вы Вальтé́р?

– Нет, – говорю, – но я вместо него.

– А где Вальтéр? – спрашивает.

– Он умер, – отвечаю, с наслаждением наблюдая, как у обоих моментально перекосились лица.

– Когда? – испуганно выпучился прокурор.

– Точно не знаю. Но, по-моему, в восемнадцатом веке, – отвечаю. – А наш менеджер Вáльтер – ударный первый слог, как пистолет, – в настоящее время в милиции. Пишет заявление о распространении порнографии. И две фотокарточки как раз и взял, чтобы приобщить как доказательства.

– Зачем? – с каким-то садистским удовольствием я наблюдал, как извращенческое личико побледнело, а мочки ушей стали пунцовыми. И с не менее садистским – как побагровел прокурор, отсаживаясь от товарища укоризненно.

– Потому что, – говорю, – нам участковый сказал: обо всех случаях распространения порнографии его извещать.

– Идите, – прокурор грустно чиркнул мне в пропуск, а я прямо почувствовал, как он мысленно закатывает рукава, чтобы пообщаться со своим дружочком.

Вальтеру (как пистолет) я сообщил, что он умер где-то в восемнадцатом веке и беспокоиться ему больше не о чем. Так и оказалось.

Решение вопроса с чтением

Лет двадцать, если не больше, наши библиотекари занимаются ерундой. Собираются на совещания, круглые столы, конференции и часами читают скучные доклады о том, как привлечь читателей и привить любовь к чтению.

То есть после того, как не давали хавки, а потом стали заставлять на неё работать до изнеможения с утра до ночи – внезапно выяснилось, что самая читающая страна в мире разлюбила читать. Бедные библиотекари уже сломали голову, уже поют, танцуют, рисуют и учат непонятные английские термины, чтобы читатели к ним приходили и брали бесплатно книжки. Об этом, собственно, и все их доклады друг другу, для солидности приправленные научными терминами и строгими, но с изюминкой нарядами. Я ж сейчас раскрою секрет. В России, чтобы люди что-то захотели, надо это запретить. Чтение надо запретить.

Ну не так чтобы прямо-таки сажать и штрафовать за чтение, а деликатней, умнее.

На библиотеках написать: «Выдача книг с 8 до 10 и с 17 до 18.45».

Приходящим в библиотеки – не улыбаться, а хамить. Чтобы выпрашивали, чтобы заискивали.

Швырять им книги на кафедру как можно небрежней. Предварительно дотошно переспрашивая фамилию. Заставляя повторить по буквам автора и название. Уважали чтобы, боялись просрочить.

Кстати, к задолжникам отправлять ОМОН на дом. Ну, с этим милым взломом двери и осуждающе смотрящей овчаркой.

У возвращающих обязательно спрашивать мнение о прочитанном – с лампой в лицо.

Если считаете, что это читателей отпугнёт – вы, наверное, шпиёны какие-то нерусские.

В России люди привыкли жить на преодолении. Без преодоления им неинтересно.

Чтение, как уже сделали проживание в стране, надо оформить квестом. И это единственный выход в сложившейся ситуации.

Диссидент

Однажды я сидел из-за Ельцина. Не в смысле, что был за Ельцина и потому сидел. И не в том, что должен был сидеть Ельцин, а посадили меня вместо него. Вообще-то Ельцин мне не нравился, и даже можно сказать, что я был против Ельцина. Ну, вот как-то был против и всё. Особенно в 98-м. Так вся страна тогда была против Ельцина. И даже состоялся всероссийский митинг против Ельцина. Но это потом понял, что это митинг, потому что в тот день я против Ельцина не был.

В тот день брат из Москвы в отпуск приехал, а я его лет десять не видел. И собрались мы, значит, роднёй праздновать приезд брата. Не зная, что параллельно происходит всероссийский митинг против Ельцина. Брат, хоть из Москвы, тоже не знал. Хотя мог и знать же, сволочь, по долгу службы. И может, не в отпуск он приехал – кто их гэбистов разберёт.

Но поскольку брат – мы праздновали, что он приехал. И у нас вдруг закончилось, чем праздновать. И послали за тем, чем празднуют, самого молодого. Им я и оказался. И попёрся я, значит, в магазин. А между домом, где мы праздновали, и магазином идёт почему-то всероссийский митинг против Ельцина. И его почему-то охраняют люди почему-то в штатском, но на самом деле не особо-то и в штатском и не особо-то и люди. Потому что как только я захотел пройти в магазин сквозь митинг, они меня остановили, сообщили, что я пьяный хулиган и посадили в тюрьму на трое суток. А брат, сволочь, и остальные из родни меня искать не стали, они нашли другого самого молодого и продолжили праздновать. С тех пор с ними не особо дружу, алкашами!

Я немножко в камере посидел-полежал-отоспался, часов двенадцать, потом надоело. И сбежал.

Вернее, не сбежал, а спокойно пошёл до остановки, сел в автобус и доехал до дома. Это получилось, потому что нас зачем-то перестали держать в камере, а вывели во двор чего-то красить с забором. Тома Сойера нашли, тоже мне!

Дома взял денег и вернулся. Поскольку пацанчики меня прикрывали, никто из служивых не понял, что я домой сходил.

Потом попросился на приём к начальнику. Дал ему денег, и меня отпустили совсем. И даже вычеркнули, что сидел из-за Ельцина. Хотя при нём-то как раз так и можно стало.

Декабристы размножаются спорами

Последний раз ёлку покупал в предыдущем браке. Да и не ёлка то была, а какая-то мелочь сантиметров под сорок – на телевизоре чтобы стояла. С другой стороны, какие жилищные условия, такая и ёлка. Где-то там, в том браке, она и осталась…

А в новом Зая Моя несколько раз уже спросила: будет ли нам ёлочка? Грю: если куплю, будешь наряжать? Буду, – грит.

Недавно друзья в гости зашли, ёлочку прикупив попутно…

Завидно мне стало. Грю: поехали за ёлкой в воскресенье? Поехали, – грит. И не поехала.

А в понедельник у рынка сам оказался, там под открытым небом парнишка ёлки продавал. Притом – если их в розетку, то сразу уже и звёздочка и лапки фигак-фигак огоньками разными. Посомневался я над ценой, парнишка бесплатно игрушек в довесок пообещал, всё упаковал, замотал скотчем. Вёз домой коробку и думал: чего-то выбирал с метр двадцать, а тут все стошесят будет – длинная коробень.

Потом расстроился: в упаковке крестовины не оказалось.

Пришлось специально на следующий день на тот рынок ехать. Грю парню – крестовины нету. Он спрашивает: какая ёлка? Я показываю на такую, как у меня. Он грит: не может быть, вы такую брали. И показывает на ту, что рядом, с метр двадцать. А эта, – грит, – на полторы тыщи дороже.

Чую вдруг, что сейчас надо полторы отдать будет, либо обратно везти – менять. Нет, – грю, – это под открытым небом размеры зрением деформируются, а дома такая побольше кажется, – на ту, что метр двадцать показываю.

Слава богу, – грит парень, – а то меня начальник убил бы.

Кабзда тебе, парень, – думаю, а говорю – с крестовиной-то как?

Дал мне парень крестовину от ёлки в метр двадцать. Еду домой и думаю: подойдёт – не подойдёт. Измаялся весь. Первым делом дома померил – подошла!

Поставил радостно ёлку в крестовине посреди комнаты.

Купил, – грю, – наряжай.

Представляя уже, как будет наряжать, и мне в душу радости фигак-фигак…

А Зая Моя грит: рано ещё, после двадцатого надо. Взяла ёлку за шкварник и унесла в кладовку. Воистину: коварство зенсин вероломно!

Интимное

Постепенно я понял, что лысина человеку даётся не в наказание, а в поощрение. Мыть голову мочалом, скажу вам – удовольствие!

Грешник

Не скажу в каком городе, но был случай в 90-е. В застраивающемся районе начали возводить церковь и, актуально по тем временам, встал вопрос о кадрах. Причём настолько актуально, что местный телебатюшка вещал об этом из ящика с особым постоянством. Огромный мужик с чёрной бородой до груди. А ниже – такой же огромный крест, килограмма на полтора.

И вот заказал он всё же откуда-то двух хиленьких квёлых попишек лет двадцати пяти – с бородёнками как на карикатурах годов 20-х. Привёз их в город, а они первым делом где-то угваздюкались. Да так, что забрали их в вытрезвитель.

И сотрудникам самим – диво дивное: наутро попят тот самый телепоп – звезда местного экрана – выкупать приехал. А месяц, надо сказать, начало марта, сугробы ещё. И только их из дверей вынул, зелёных, похмельных до чёртиков, тут же начал лекцию на тему, мол, разве для того сюда привёз, чтобы позориться…

Мёл-мёл, а потом душа не стерпела: со словами «Прости, Господи» крест огромный за рясу засунул да как даст одному, что тот в сугроб плашмя. Зелёный же, с похмелья. Аж жалко. Сотрудникам «трезвяка» даже, что на крыльце диво зырили, покуривая.

Один даже вопросил: «А шо, батюшка, разве так можно?» На что, зыркая, крест из-за пазухи вынимая, чернобородый ответствовал: «Нельзя, конечно. Но как быть? Не сдержался. Грешен, грешен», – и перекрестился.

Седьмой

Так-то 90-е шестерых моих одноклассников забрали. Ещё с Ферганы началось, потом Карабах, наркотики, разборки с перестрелками. А одна из одноклассниц в администрации нашего родного города прижилась на секретарской должности, общаемся изредка. И недавно сообщение прислала: «Сегодня на аппаратном у Главы менты докладывали, что обнаружен труп Сани Костюченко. Совсем вёл аморальный образ жизни, запился, вроде убили». Санёк пришёл к нам в третьем классе: родители спровадили его к бабушке, а сами остались в Калуге. Мы ему завидовали, без родительского присмотра – сам себе хозяин. В четвёртом-пятом мы крепко сдружились. Он в классе сидел за мной, и на математике соревновались, кто первый решит.

У него хорошо было с математикой. По остальным дисциплинам – так себе. Смугловатый, юркий, гиперактивный – к старшим классам стал одним из основных задир. На язык бойкий, ехидный. Дрались даже. А в седьмом классе летом он сломал ногу. Прыгал с выгруженной стопы шифера во дворе и неудачно.

Мне было обидно за него: кругом лето, купалки-загоралки, а лежит себе один с гипсом и скучает. Начитавшийся всех этих книжек про пионерско-комсомольскую взаимовыручку, пришлёпал к нему с магнитофоном и кассетами. Оставил послушать, чтобы не скучно. Он мне рассказывал, как недавно смотрел «Кинг-Конга» в видеосалоне: полностью фильм в деталях пересказал. Играли в шахматы. Навещал его раза три или четыре, не больше. Купалки-загоралки не ждали.

Но вновь друзьями уже так и не стали. Вскоре он присоединился к шпане, ненавидящей ботанов и комсомольцев, задирался на переменах. А потом схлопотал условный срок: залез с друзьями в магазин за кроссовками. Пошёл с нами, ботанами, в девятый класс, но вскоре исключили из школы за поведение.

Ещё с год мотался по городу, забегал несколько раз ко мне травы покурить и меня уговаривал. Был с третьего раза послан и отстал.

Вскоре в драке неаккуратно приложил мужика, тот упал затылком на ребро бордюра. За убийство по неосторожности дали шесть, докинули условный.

Вышел через восемь с половиной. Уже в другую страну. Бабушка к тому времени померла, из Калуги приехала запившаяся мать. Так и присели вдвоём по водочке.

Научился на зоне – делал табуретки и продавал на рынке. На то и жили. Лет восемь назад встретились перед Новым годом, когда я к родне заезжал. Позвал в гости. Января четвёртого зашёл к нему. Мать с порога: «Водки принёс? А чего тогда пришёл?» И ну ныть, выманивать денег. Отмахнулся, не к тебе, мол, женщина.

Санька, сухопарый, жилистый, в наколках, терпел похмелье. Чуточку поговорили. Поить их я и не думал. Потому разговор был пустой какой-то, вялый. Но, провожая, сказал мне в дверях. Мол, когда сидел, то хреново было. И так примерно: «И когда казалось, что полная звезда, тебя вспоминал. И думал, что не все кругом козлы. Что есть в жизни нормальные люди. И жить сразу хотеться начинало». Это он тот магнитофон и шахматы вспоминал – пояснил тут же.

Разумеется, его слова мне запали. Лестно, конечно, за то, что для меня – как пить ясно – спасибку получать. Но, с другой стороны, а где-то и прав он. Когда козлы кругом, жить тяжко. И не нашлось больше для Саньки «нормальных». Потому как самого «нормальным» назвать было нельзя. Ох, язва на язык был, ох язва! Ох, задира!

Когда до него, поддатого, малолетки-шантрапа доколупались – что им сказал? Могу себе представить, за что в морду так получил, что неудачно упал головой о ребро бордюра…

Бог прибрал его, видимо. Бог прибрал. По справедливости, в общем-то.