Электронная библиотека » Михаил Волков (Мотузка) » » онлайн чтение - страница 2

Текст книги "Брак по расчёту"


  • Текст добавлен: 25 января 2024, 13:42


Автор книги: Михаил Волков (Мотузка)


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Глава вторая
В которой ко мне приходит поддатый Михалыч с загадочной «готической» девицей, я окончательно поправляю здоровье, снимаю штаны и попадаю в весьма неприятную, если не сказать большее, ситуацию.

1.


Терпеть не могу маршрутки с их хамством, духотой и теснотой. Я и налегке, с пустыми руками стараюсь на них не ездить, а уж с целой связкой обмотанных бечёвкой холстов – тем паче!

Дойдя да Великоламского проспекта, я осторожно опустил на лавку рядом с остановкой свою, не особо тяжёлую, но крайне неудобную ношу, смахнул со лба выступивший пот, вновь щёлкнул зажигалкой, посмотрел по сторонам.

Прохожих было мало. Зато дымила бензиновой копотью и вонью большая пробка на путепроводе, ведущем чрез железную дорогу к Тёплому – микрорайону на самой окраине города. Что-то там случилось – не то авария, не то с той стороны сломался светофор на перекрёстке, и движение начали регулировать гаишники. В «ручном», так сказать, режиме. А это – гарантированный затор.

Минут через пять подъехал троллейбус, я забрался внутрь, втайне радуясь, что до часа пик ещё далеко, и общественный транспорт не напоминает набитые под завязку кильками консервные банки на колёсиках, устроился на свободном сиденье и даже оплатил проезд.

В целом у меня получился довольно-таки удачный день. Купил за копейки неплохие холсты, да и на работу, считай, устроился.

«Тьфу, тьфу, тьфу, что б ни сглазить».

Я постучал по высовывающемуся из пакета подрамнику.

«А вот что мне в первую очередь нарисовать? А нарисую-ка я в первую очередь портрет нашей обожаемой Ирины Анатольевны! Разумеется, об этом ей не сообщая. Сама же Новослободская ни в жизнь не догадается, что под видом кракозябры в бриллиантах и с целлюлитом, я изобразил именно её. Сюрреализм, мэм! Поток сознания. Хотите – сами расшифровывайте и ищите ассоциации».

…Дома воняло застоявшимся, вернее – въевшимся в стены табачным дымом, было грязновато, темновато, хреновато, но всё равно хорошо.

Эта двухкомнатная квартира, в так называемой «сталинке», досталась мне от отца, четыре года назад. В общем-то, я и переехал из Питера в этот областной центр, дабы наследство не ушло куда-нибудь налево, поскольку, кроме меня имелись ещё желающие. Какие-то троюродные племянники, подозрительные дяди-тёти и прочие девери.

Когда неожиданно на горизонте нарисовался я, и предъявил нотариально заверенное завещание, где значился единственным наследником, все эти гоблины начали носиться, как потерпевшие и строчить заявы, требуя всё отменить и похерить. Якобы Кремлёв-старший, под занавес был не совсем вменяем.

И хотя папашка, действительно, умудрился на старости лет загреметь в психиатрическую лечебницу, тем не менее, завещание составлял (что нотариусом подчёркивалось особо) в трезвом уме и здравой памяти.

Я с отцом не жил (они с моей матерью развелись пятнадцать лет назад), но постоянно к нему приезжал, и обо всей этой истории с дурдомом знал не понаслышке. Причём Владимир Александрович Кремлёв водку не пил, белого хвостатого грызуна с зелёными чёртиками и розовыми слонами не ловил, шизофренией и паранойей не страдал.

Что-то у него случилось года за два до смерти, какая-то, очень тёмная и, как я подозреваю, очень грязная история, после которой он так и не смог оправиться.

Мне о произошедшем отец ничего не рассказывал (и никому не рассказывал), но изменился полковник в отставке (косая сажень в плечах, огромные кулачищи и воинствующий атеизм), капитально. Стал в церковь захаживать, молитвы читать и похоже – крестился. Тайно, само собой. Потом тяжело заболел и, на прощание отписав мне квартиру, умер в возрасте семидесяти семи лет. Хорошая цифра, всем бы так!

Я организовал похороны, затем принялся самостоятельно делать в квартире ремонт, поскольку денег на гастарбайтеров, прикидывающихся строителями, у меня не было. Ни тогда, ни сейчас. Провозился с покраской – побелкой и просто – с уборкой всю зиму, перетащил из Питера кое-какие шмотки и осел в этом городе. Убедив себя, что всё это временно.

И сам не заметил, как прошло четыре года.

С тех пор я успел привести в свой новый дом и выгнать двух баб, купил кое-какую мебель, холодильник, телевизор и микроволновку. Потом, ни с того, ни с сего впав в затяжной депрессняк, засрал всё по новой, и собрался уж было валить обратно в Питер, когда на горизонте нарисовалась Ирина свет Анатольевна со своим целлюлитом и зелёными миллионами.

…Разувшись и пройдя в спальню, где стоял огромный траходром с телевизором, я пристроил свёрток с холстами в стенной шкаф, после чего заглянул на кухню – в разумении чего-нибудь пожрать.

В холодильнике, свисая с края верхней полочки, печально раскачивался труп повесившейся мыши. Под ней – два тощеньких таракана. Тоже покончивших жизнь самоубийством.

В том смысле, что еды там не было. Ни еды, ни продуктов.

Вы спросите, а в чём тут разница? Очень просто. Когда у тебя есть женщина, любящая и главное – умеющая готовить, ты ешь еду, а когда пытаешься что-нибудь сварить-потушить-пожарить сам, то продукты. Так сказать – расширенный и слегка модернизированный вариант стандартного «бомж-пакета».

Новослободская готовить не умела, и не любила, поскольку питалась всю жизнь по ресторанам и не собиралась что-либо менять, сам я тупо ленился. И желчно завидовал, самой что ни на есть чёрной завистью, тем своим собратьям по полу, кому повезло найти бабу, умеющую не только варить яйца с пельменями и кипятить воду.

– Суки! – захлопнув холодильник, буркнул я, обращаясь к человечеству в целом и к отсутствующим женщинам – поварихам, в частности. – И денег нет!

Порывшись в карманах джинсов, я выудил оставшуюся после покупки холстов сотню, скатал её в трубочку и воткнул в пластмассовую баночку с зубочистками. Ибо больше она ни на что не годилась. Только на украшения.

«У кого бы занять?» – начал было прикидывать я, когда вдруг во входную дверь позвонили.

«Надеюсь, это не моя обожаемая невеста!» – испугался я, на цыпочках переместился в прихожую и приник дверному глазку.

И с облегчением выдохнул. Поскольку, вместо своей, сексуально озабоченной миллионерши, увидел небритую физиономию моего приятеля – Михалыча. Сергея Воронина, если по паспорту.

– Открывай, давай! – глухо донеслось из подъезда. – Что за идиотская привычка – запираться?!

– Совсем уже? – проворчал я, отпирая замок, впуская гостя в прихожую, и стуча указательном пальцем по лбу. – Мне чего, дверь открытой держать?

– Конечно, – убеждённо произнёс он, прислоняя к стене гитару (в чехле) и водружая на обувную тумбочку водку (в холщёвой сумке). По крайней мере, я так понял, услышав характерное звяканье.

– Погоди, я не один, – остановил приятель, когда я уже собирался закрывать дверь.

– А с кем?

– Оксан, чего мнёшься? Залазь! – скомандовал Сергей, выглянув наружу.

В прихожую зашла девица лет двадцати с небольшим, рыжая, в чёрном, «готовском» прикиде.

– Здрасьте, – меланхолично произнесла она.

– Привет, – несколько озадаченно среагировал я, поскольку Михалыч, как правило, являлся вовсе не с представительницами прекрасного пола, а совсем наоборот. В смысле – с друзьями – алкоголиками.

«Что это его вдруг торкнуло? Решил переквалифицироваться в бабники?».

– Оксана, – принялся изображать из себя светского человека Воронин, представляя мне девицу. – То есть Ксюха. Но лучше использовать погонялово – Виагра, – и он подмигнул.

Я смутился.

– Кремлёв. Леонид. Можно просто – Лёня.

– Вот и познакомились! – кивнул приятель, успевший к тому времени стащить с себя кроссовки. – А знакомство… что?

– Что? – не въехал я.

– Знакомство отмечать принято! – он укоризненно покачал головой, после чего, подхватив булькающую сумку, двинулся в сторону кухни. – Вот сейчас и отметим.

…Через сорок минут мы уже сидели в комнате, расслабленные и благостные. На журнальном столике возвышалась бутылка водки, вокруг неё, как олигархи вокруг Президента, выстроились стопки и высокие стаканы с соком; даже закуску Михалыч не забыл, правда, довольно странную – половинку репки с пучком укропа. Ладно, хоть, не крапивы.

– Знатно! – изрёк Воронин, откусывая кусок корнеплода и начиная энергично работать челюстями. – Между прочим, советую, – он показал пальцем на репу. – Экологически чистая закусь! Не хухры-мухры.

Я помотал головой и, вместо того, что бы поддержать организм правильной закусью, в очередной раз закурил.

Я вообще, когда выпью, курю часто.

– А мне можно сигаретку? – спросила Виагра. В смысле – Оксана.

– Тебе, солнышко моё, с нами всё можно! – разулыбался Михалыч. – И сигаретку, и чего подлиннее….

Девица, тяжело вздохнув, закатила глаза.

– Пошляк!

Тот хохотнул.

– Что естественно, то не безобразно!

– Между прочим, – мой приятель сделался серьёзным, – Оксаночка у нас поэтесса. Неплохие стихи пишет. И даже хорошие.

Виагра фыркнула.

– Сам ты!… Поэтесса.

– А я вообще никто! – Михалыч пожал плечами. – Ни поэтесса, ни даже поэт, и не музыкант.

Ну, это у него бывает. Самоедство, как одно из средств самоиндификации.

– Ты, не музыкант, – сказал я. – Не пора ли тебе гитару взять?

– Можно, – он кивнул. – Только ещё по одной рюмочке пропустим, и вперёд!

Неожиданно Оксана опустила голову вниз и принялась читать стихи.

Странные, надо сказать. Написанные и вправду весьма неплохо, но на таком уровне откровенности, что мне сделалось не по себе.

Это было не пошло, не грубо…. Скорее – жутко.

– Ну, как?! – поинтересовался Воронин с таким видом, будто не Виагра, а он сам декламировал сейчас о «вытекающей из сердца сперме», о «вагинальных оргазмах, похожих на боль» и прочей романтической физиологии.

– Круто, – пробормотал я, стараясь не смотреть на девицу. – Правда, здорово.

– Да ты не смущайся, – неожиданно ухмыльнулась Оксана. – Я знаю, какое впечатление произвожу. Просто, мои стихи надо запивать водкой.

– Что мы сейчас и сделаем! – согласился Михалыч, вновь хватаясь за бутылку и разливая. – А потом я спою.

Мы выпили, мой приятель, как и обещал, вытащил из чехла гитару, провёл пальцем по струнам.

– Давай что-нибудь новенькое, – предложил я.

Воронин кивнул и начал петь. На этот раз песня была политическая, про тридцать восьмую параллель. Если кто не в курсе – то это разделительная линия между двумя странами – Северной Кореей и Южной. Правда, в тексте не упоминались ни Ким Чен Ын, ни тем более – американский президент. Речь тут шла, как я понял, вообще – о конфликте цивилизаций.

– Ништяково! – Виагра затянулась очередной сигаретой, затем стащила с плеч чёрную, полупрозрачную кофту, оставшись в футболке с изображением Смерти. В широкополой шляпе, с косой. – Жарко у тебя тут, – объяснила она, поворачиваясь ко мне.

– Значит, надо срочно принять на грудь холодненького! – подмигнул Михалыч, снова берясь за бутылку.

Дурацкая, конечно, у него черта – гнать, как на пожар. То есть глотать рюмку за рюмкой, не успевая ни закусить толком, ни покурить, ни поговорить.

– С чего такая спешка? – тоже удивилась Оксана. – Мы куда-то торопимся?

– Торопиться надо всегда! – убеждённо заявил Воронин, наполняя стопки. – И во всём! Ибо никто не знает, что ждёт нас за поворотом.

– Никто, – подтвердил я, улыбнувшись. – Может плохое, может хорошее; красивая женщина, – тут я скосил глаза на девицу, и на неё саму, и на её футболку – или смерть с косой. В том-то вся и прелесть! Ничего заранее неизвестно, и всё возможно.

– Правильно, – согласилась Виагра. – Никогда не знаешь, успеет ли твой партнёр вытащить член до того, как кончит, или нет.

Я чуть не подавился куском репки, которую всё-таки решил попробовать, закашлялся. Михалыч заржал.

– Ничего, ничего, привыкай! У нас водка ещё не скоро кончится.

– Ужас, какие все стеснительные! – девица сделала невинные глаза. – И всех-то я смущаю! А чего спрашивается?! Дрочить на порнуху никто не стесняется, а как о жизни поговорить, так сразу закуской давиться начинают. Кстати, знаете, – вдруг оживилась она, – я тут недавно была на одном нудистском пляже, на юге, и видела там специальную беседку для занятия онанизмом.

– Зачем? – не понял Воронин.

– Что бы у мужиков болт не вставал на каждую встречную. Пойдёт, затвор передёрнет и часа два никаких проблем с эрекцией.

Я почувствовал, что у меня краснеют уши.

– Разумно, – Михалыч задумчиво посмотрел на настенный календарь с полураздетыми фотомоделями. – Чего, действительно, мучиться?! Это ж надо ходить по пляжу и всё время отвлекаться на что-нибудь…. Ну, например, представлять, будто ты не среди голых тёток, а в зоопарке, скажем. И на фига тогда вообще весь этот нудизм нужен?! Никакого эстетического наслаждения!

– Да уж, – заморожено изрёк я, стараясь особо не разглядывать задравшуюся футболку Виагры. Вернее – её живот с кольцом в пупке и краем татуировки, уходящей куда-то вниз. Хотя, почему – «куда-то»? Известно – куда.

– А ты на нудистском пляже был? – неожиданно поинтересовалась она, поворачиваясь ко мне и выпуская изо рта кольцо дыма. Почти идеальное.

– Был, – всё так же заморожено подтвердил я. – На «Дюнах».

Оксана наморщила лоб.

– Дюны? Это где?

– Под Питером, – подсказал Михалыч, разливая водку.

– А, ясненько. И как?

– Чего как? – не понял я.

– Как впечатления?

– Нормальные впечатления. Голые все.

– Возбудился?

– Я не настолько сексуально озабочен, – тут мне снова пришлось отвести глаза и неопределённо кхекнуть.

Она хихикнула.

– А насколько?

– В меру.

– Всё! – Виагра хлопнула себя по коленкам. – Теперь точно – про тебя стихотворение напишу!

Воронин с серьёзным видом кинул.

– Обязательно! Могу первые две строчки подсказать: «я не очень, я не очень сексуально озабочен».

– Плагиат, – с отвращением сказал я. – Песня такая была в семидесятых годах прошлого века. Блатняк.

– А у нас в городе нудистский пляж есть? – поинтересовался Михалыч.

– Есть, – девица кивнула. – На Таманке.

Подумала, после чего добавила:

– Летом.

– Ясен пень, что не зимой! – мой приятель хмыкнул. – Хотя, на Крещение, например, многие в прорубь ныряют в чём мать родила.

– И ты нырял?

– Не, – он помотал головой, – я холод не люблю.

– А давайте, сейчас это выпьем, – Виагра с энтузиазмом кивнула на бутылку, – возьмём ещё и пойдём на Таманку!

– Голыми купаться?

– Ага!

– А давай! – неожиданно даже для самого себя, поддержал я девицу. Всё-таки и мне спиртное уже по мозгам дало. – Сегодня тепло, и даже жарко. Хорошо!

Михалыч с сомнением посмотрел почему-то на обгрызенную с трёх сторон репку.

– Идти далеко, – не совсем уверенно сказал он.

– Ничего не далеко! Минут за пятнадцать доберёмся. Это если выпивать по дороге будем. А не будем – так и за десять! Таманка тут близко.


2.


– Осторожнее! – проворчал Воронин, придерживая Оксану за локоть. – Тропинка скользкая.

– Нормальная тропинка! – проворчала та, после чего вырвала руку, сделала шаг вперёд и чуть не загремела вниз – прямиком на омываемые речной водой, валуны. Хорошо хоть я успел ухватить сексуально озабоченную поэтессу за полу куртки.

– Спасибки! – прокомментировала она мои действия, затем остановилась (уже в который раз за последние полчаса) и уставилась на очередные заросли.

– Ну? – поинтересовался Михалыч. – Вспомнила, наконец?

– Кажись там, – Виагра кивнула направо.

Я вздохнул.

Как выяснилось, что-то найти здесь, в дельте реки Таманки, протекающей через центр (!) города, оказалось делом весьма затруднительным. Особо – с пьяных глаз.

Неширокая и совсем неглубокая, река, тем не менее, текла чёрти как, уходя то вправо, то влево, делая многочисленные петли и местами закручиваясь чуть ли не знаком бесконечности (для тех, кто не в курс, это – заваленная на бок восьмёрка).

Как только мы спустились вниз, в чудовищные джунгли из ольхи, ив, крапивы и борщевика, наша изрядно окосевшая собутыльница, мгновенно потеряла направление и принялась блуждать, время от времени, естественно останавливаясь и подкрепляясь очередной дозой горячительного.

Кроме ещё двух бутылок водки, мы волокли с собой гитару, большой баллон с «колой» и остатки закуси. В смысле – всё ту же репку.

Ветки то и дело тренькали по струнам, создавая нам авангардное музыкальное сопровождение.

– Почти Шнитке, – задумчиво прокомментировал Михалыч, в очередной раз выдрав инструмент из зарослей крапивы. – Жжётся зараза!

– А на фига нам вообще этот дикий пляж искать?! – сказал я. – Давайте прямо здесь остановимся, выпьем ещё, разденемся и искупаемся?! И обратно пойдём.

Виагра оглядела берег, усеянный пластиковыми бутылками и консервными банками, упрямо помотала головой.

– Не, здесь грязно. И неинтересно. Да не парься ты! Ща найдём!

Ещё полчаса блужданий и мы, наконец, дошли.

На травянистом берегу, под ивами, сидели две компании с водкой. Одни и вправду – голые, вторые – одетые. И те, и другие, поглядывали друг на друга с интересом. Очевидно, потому что в первой компании имелись обнажённые женщины (правда, в большинстве своём, мягко говоря – не совсем стройные и интересные), а во второй – жарили шашлык.

– О! – обрадовалась Виагра, останавливаясь, и снимая кофту. – Дошли! Теперь можно с чистой совестью выпить!

Затем она попыталась стянуть с себя джинсы и тут же, потеряв равновесие, шлёпнулась на задницу.

– Ё-моё, что за мужики пошли?! Хоть бы кто-нибудь женщине помог!

– В смысле – подняться? – уточнил Михалыч.

– В смысле – раздеться! – рявкнула Оксана.

– Давай помогу! – сказал я, присел рядом и начал стаскивать с неё штаны. Джинсы были модными, чрезвычайно узкими, поэтому стягивались с трудом. Зато сразу вместе с трусами. Ну и носками заодно.

Воронин неожиданно покраснел и, отвернувшись, принялся разуваться.

– Пойду – воду попробую, – наконец буркнул он.

– На вкус? – хмыкнул я.

– Сам дурак! – отреагировал он, добрёл до реки и сунул в воду ступню. – Нормально! Купаться можно!

– Не купаться пришли! – проворчала Виагра, снимая футболку, после чего повернулась ко мне спиной. – Лифчик расстегни.

Я судорожно сглотнул и принялся возиться с застёжками, ощущая себя несколько странно, поскольку впервые совершал подобное действо на людях. Обычно обстановка была более интимной.

Фигура у девицы оказалась весьма приличной. Узкая талия, аккуратная задница, длинные ноги. По сравнению с Ириной Анатольевной Новослободской – богиня!

– А зачем мы сюда пришли? – поинтересовался я.

– Как зачем?! – удивилась Оксана. – Водку пить, конечно!

– В голом виде?

– В голом виде, потому-что жарко, – она окинула меня взглядом с ног до головы. – А ты так и будешь – в одежде?

– Зачем же в одежде? – вздохнул я и принялся неторопливо расстёгивать джинсы. – Можно и без одежды.

Вообще-то я самого себя не стесняюсь. Не гоблин какой, и не тюфяк с необъятным пузом. Да и размер, женщин, как правило, устраивает. Вполне себе средний. Нормальный. Ну, вы поняли, о чём это я. Просто, и вправду – стрёмно на глазах у незнакомой девицы раздеваться. Причём, полностью. На Финском заливе я хоть был с людьми, с которыми вместе раньше и в баню ходили, и в ту же прорубь ныряли. А тут….

– Ты чего белый такой? – Виагра уставилась на мои гениталии с таким видом, что мне сразу захотелось чем-нибудь прикрыться. – Загорать не любишь?

– Некогда, – проворчал я, усаживаясь на свои же шмотки (ненавязчиво при этом загородившись гитарой) и протягивая руку к бутылке. – А стаканы где? А вот, вижу!

Михалыч, вернувшись к «нашему шалашу», дикими глазами посмотрел на голую девицу (из чего я сделал вывод, что вместе они всё-таки ещё не спали) и, нерешительно потоптавшись возле нас, стащил рубашку.

– И что? И всё? – Оксана криво улыбнулась. – Ой, трусливые мужики пошли!

– Давайте выпьем сначала! – проворчал тот. – И вообще я замёрз.

– Или остыл, – нуддистка взяла протянутый мной стакан, выпила.

– Да меня и вправду знобит чего-то! – сердито произнёс Воронин.

Логично. А рубашку он снял, что бы знобило меньше?

– Эх! Классно! – Виагра нахально отняла у меня только что прикуренную сигарету и завалилась на травку. Я окинул взглядом её фигуру и ещё плотнее прижал к себе гитару. А то неудобно получается. И кабинок для онанизма поблизости нет.

Ну, ещё бы! Потусуйтесь с невестой килограммов эдак в сто двадцать весом, и я на вас посмотрю! Тут не только на голых женщин вставать начнёт.

Михалыч проглотил свою водку и тоскливо огляделся по сторонам. Потом вдруг оживился.

– За дровами схожу! – радостно сообщил он. – Надо костерок сделать!

– Давай, – лениво одобрила наша спутница. – А вернёшься – купаться пойдём.

Я бросил взгляд вниз, всухую сглотнул.

«Так. Надо отвлечься! Срочно! О чём бы таком подумать, крайне асексуальном? Представим себе голую Ирину Анатольевну в обнимку…. скажем, с горбатым карликом. Хм! Карлика жалко. Он-то в чём виноват?».

– Ты Михалыча давно знаешь? – вдруг спросила Вигра, отбрасывая окурок и закидывая ногу на ногу.

– Года полтора – два. А что?

– Да странный он. Вроде продвинутый чувак, а член показать стесняется. У него настолько маленький?

– Не знаю! – сердито сказал я. – Не видел.

Бросил на неё косой взгляд, усмехнулся.

– А ты?

– И я не видела, – Оксана поменяла позу, раздвинув ноги.

Я тут же перевёл взгляд на одетую компанию, потом – на открытую бутылку водки, потом – на валяющийся в траве окурок. Хотел было представить себе вылезающую из могилы страшную гнилую бабку-зомби, но ничего не вышло. Перед взором (теперь уже внутренним) так и висело изображение девицы в недвусмысленной позе.

Кажется, среди жарящих шашлык, тоже обратили на нашу «поэтессу» внимание – оттуда послышался надсадный кашель подавившегося чем-то мужика.

– Чего отворачиваешься? – хихикнула Виагра. – Я тебе не нравлюсь?

– Почему не нравишься? – я мужественно повернулся к ней, поднял глаза. – Всё у тебя путём.

– Я тоже так думаю, – она провела рукой по своим гениталиям, ощупала грудь. – И заметь, никаких имплантов! Всё естественное, экологически чистое. Аналоговое.

Оксана повернулась набок, подпёрла рукой щёку.

– Мне вот знаешь, что интересно?

– Что?

– У вас, мужиков, дикие комплексы по поводу размера….

– Нет у меня никаких комплексов!

Она отмахнулась.

– Есть, есть! Не придумывай! …Так вот мне интересно: почему вы их не увеличиваете? Не вшиваете импланты, скажем?

Я откашлялся, разлил водку по пластиковым стаканчикам.

– Вообще-то некоторые, насколько я знаю, пытаются это сделать. Есть такие…. м-м… специальные штуковины.

– Да? – удивилась девица. – Не слышала. А ты пробовал?

– Мне этого не надо!

– М-да? – Оксана вдруг резко подалась вперёд, встав на карачки и в наглую заглянув за гитару.

Я чуть ли не вдавил в себя инструмент, покраснел.

Нуддистка снова хихикнула.

– Не. Тебе, действительно, никаких операций не требуется. Не айс, конечно, но и не нано-технологии! Средненький такой, вполне приличный. Правильный. Не парься.

Тут я разозлился по-настоящему.

– А чего мне париться?! Тем более – с тобой?! И вообще, ты что, никогда эрегированных членов не видела, что так на них бросаешься?!

Она снова улеглась, снова закинула ногу на ногу.

– Видела. И видела всякие. Только ведь не в размере дело, а в умении.

– Точно, – вздохнул я, – в умении. Давай выпьем, что ли?

– Давай, – встрепенулась она и села по-турецки. – Да отложи свою дурацкую гитару!

– Теперь точно – не отложу! – проворчал я, кивая на неё. – Может, чуть попозже. Когда напьюсь.


3.


М-да. Так я ещё никогда не просыпался. И даже во снах подобного не видел, не говоря уж о сексуальных фантазиях.

Меня… насиловали.

А попробуйте подобрать другое название тому, что я увидел, едва открыв глаза. Виагра, сидела на мне верхом, шумно дыша и мотая головой. Была она по-прежнему голой, хотя мы находились уже не на «диком пляже», а дома. В смысле – в моей спальне.

За окном светало, на журнальном столике перед траходромом стояла недопитая литровая бутылка водки.

Впрочем, стояла, не только она.

Как известно, главный мужской возбудитель – визуальный ряд. Порнографию мы все любим, проще говоря. И если в обрубленном состоянии, я явно не был готов к завершению процесса, то увидев всё собственными глазами и осознав, что именно со мной происходит, быстро подошёл к финалу.

К тому же, заметив, что я наконец проснулся, Оксана очень обрадовалась и принялась меня всячески стимулировать. Через пару минут я зарычал, выгнулся дугой, покрываясь похмельным потом и попытался вынуть то, что в подобных ситуациях, джентльмены, не пользующиеся презервативами, стараются всё-таки вынуть. На всякий случай. Но мне не дали.

Ещё плотнее обхватив меня ногами, Виагра вобрала в себя воздух, затем, полоснув мне ногтями по плечу, нырнула вниз и укусила за шею. С долгим, продолжительным стоном. Как вампирша, дорвавшаяся, наконец, до ещё не кусаного лоха.

Ой.

Я посмотрел на девушку квадратными глазами.

Она выпрямилась, слезла с меня и потянулась за сигаретами.

– Как голова?

– Какая именно? – уточнил я, разглядывая (с некоторой долей удивления) свои гениталии. «Это ж надо! В состоянии „нестояния“ я умудрился придти в „полную боевую готовность“! Во даёт поэтесса!».

Виагра хмыкнула.

– Верхняя. Что нижняя в полном порядке, я и без тебя знаю.

– Да уж, – я приподнялся и тоже потянулся за сигаретами.

Оксана щёлкнула зажигалкой.

– Спасибо…

– Выпить хочешь?

– Давай.

Она разлила водку, протянула мне стопку.

Выпили.

– Сколько сейчас времени? – сипло поинтересовался я, «закусывая» дымом.

Девушка взяла валяющийся на столе, рядом с бутылкой, смартфон, включила экран.

– Половина пятого.

– А где…. – я оглядел комнату, – …Михалыч?

– Наверное, шашлык доедает. И самогон допивает, – она пожала плечами.

– Какой самогон?!

– А ты, что, ничего не помнишь?

– Помню. Но плохо. До шашлыка мой мозг не дожил.

– Понятно, – она снова усмехнулась. – Короче, нас всех пригласили в ту компанию, что мясо жарила. Михалыч им пел, ты рассказывал анекдоты, а я просто – отсвечивала.

– И что дальше?

– А чего дальше? Михалыч штанов так и не снял, зато все другие разделись. Потом нас достали комары, и мы отправились к тебе.

– Голыми?! – ужаснулся я.

– Ну, почему голыми?! – Виагра пожала плечами. – Я ж говорю: комары нас достали! Пришлось одеться.

– И то добро, – вздохнул я, приподнялся и уставился на водку. – Мы, что, не всё на берегу выпили?

– Там бухла много было, – Юлия выдохнула дым и уселась в свою излюбленную позу – «по-турецки». – Вот я пузырь и притырила. Что б два раза не бегать.

– Понятно, – чувствуя себя совершенно не в своей тарелке (мысли разбегались, как тараканы из-под веника), я уже самостоятельно налил себе пятьдесят грамм, выпил. Затем подумал. То есть попытался подумать. Вернее – вспомнить.

– Мы это… ну… – тут мне пришлось ткнуть пальцем в валяющуюся, частично – на полу, частично – на стульях, одежду, – с самого начала… в смысле, сразу, как пришли, того… этого самого….

– Трахаться начали? – догадалась Виагра.

Я отвёл глаза.

– Угу.

– Не, – она помотала головой. – Ты сначала уснул. Спел песню и завалился.

– Какую ещё песню? – поразился я.

– Народную. «А я люблю женатого» называется.

– Хм! Вообще-то она не так называется.

– А как?

– Чёрт её знает! Как-то по-другому.

Прикурив новую сигарету от окурка, я подумал и добавил:

– Да и петь я не умею….

– Это точно, – согласилась поэтесса. – Не умеешь. Вопил, как кот, которому дверью яйца прищемили.

Я усмехнулся.

– А дальше?

– Говорю же – заснул. И захрапел дико.

– И что ты делала, пока я спал?

– Выпила ещё, включила телевизор, посмотрела твою порнуху с жёсткого диска (я покраснел. В который уж раз за сегодняшние сутки!) потом решила тебя раздеть. Возилась, возилась, ну и подумала – фиг ли?! зря, что ли силы тратила? Чего добру пропадать?!

Она хихикнула.

– А дальше уже дело техники, сам понимаешь….

– Понимаю, – я с умным видом кивнул, потёр ноющий висок и вновь потянулся за спиртным.

«М-да. Ни фига себе творческая молодеж у нас нынче пошла! Сама раздевает, сама возбуждает, сама начинает…. Интересно, сколько ей всё-таки лет? Двадцать два? Двадцать пять?».

Я повернулся к своей сексуальной партнёрше.

– Тебе сколько лет-то?

Виагра фыркнула.

– Мужлан! О подобных вещах даму не спрашивают.

– А всё-таки?

Она закатила глаза.

– Ну, через полгода восемнадцать стукнет. Совсем старой стану.

От неожиданности сигарета выпала у меня изо рта, попав… в общем туда, куда вы и подумали. Я зашипел от боли, и, рассыпая во все стороны искры, смахнул с себя окурок. Он упал на ковёр и продолжил тлеть уже там. Совершенно не понимая, за что хвататься, я выплеснул на него водку из бутылки, и та, разумеется, весело заплясала синими язычками пламени, мгновенно подобравшись к валяющимся на полу бумажкам, выпавшим, то ли у меня, то ли у Оксанки из кармана джинсов.

– Чёрт! – заорал я, попытался на огнь плюнуть, но вся слюна куда-то делась.

От пожара нас спасла Виагра, которая к тому времени уже валялась на кровати, зайдясь в приступе дикого хохота, тем не менее, видя, что дело пахнет керосином, вытащила из-за тумбочки недопитую колу и залила ей уже занявшиеся огнём бумажки.

Я счистил с низа живота остатки пепла и поднял полный ужаса взгляд.

На смятых простынях, прямо передо мной, оскалив зубы в весёлой улыбке, по-прежнему сидел… мой тюремный срок за совращение несовершеннолетней. За педофилию, мать её растак-разэдак!

«От пяти до семи? Или до пятнадцати? Ой, мама дорогая!».

– Врёшь! – выдохнул я.

– Тебе паспорт показать? – она провела рукой по моим травмированным причиндалам, после чего кивнула на бутылку, с помощью которой я чуть не устроил пожар. – Хорошая водяра! Сразу гореть начинает! А кто говорил, что палёная?

– Кто? – тупо поинтересовался я.

– Да ты и говорил! Неправильно, мол, действует!

Я подавленно вздохнул.

– Да уж! Точно – неправильно!

– Э, да ты чего? – Оксана подалась ко мне, обняла за укушенную шею. – Что случилось?

– Что случилось?!!! – взревел я, схватил бутылку и сделал прямо из горлышка чудовищный глоток. – И она ещё спрашивает!!! Ты почему не сказала, что тебе ещё восемнадцати не исполнилось?!!!

– А чего ты так распсиховался?!

– А потому-что я не педофил!

– Между прочим, – Виагра загасила свою сигарету в пепельнице, нахмурилась, – ты меня сейчас оскорбляешь! По-твоему я выгляжу гораздо старше своих лет?

– Нет, – я сбавил обороты, – выглядишь ты классно. Ты очень красивая, и всё такое. Но ты, чёрт… взрослая! По поведению, и вообще – по всему! У тебя даже стихи взрослой женщины!

– Спасибо, – она вновь расплылась в улыбке.

– И нечего тут лыбиться! – я схватил ещё одну сигарету, прикурил. – У тебя сколько до меня мужиков было?

Девушка опять захихикала.

– Ревнуешь?

– Во! – я покрутил пальцем у виска. – Ты, что, не въезжаешь?! Если про нашу… м-м… связь кто-нибудь узнает, меня ж посадят!

– Да кто узнает-то?! – она сердито тряхнула головой. – Вот если б мы с тобой порнуху снимали, что бы в интернет выложить, тогда – да, можно нарваться на неприятности. Да и то вряд ли…. Где написано, что мне семнадцать лет? – Виагра повернулась ко мне задницей, – ну, где? Тут? Или тут?


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации