Текст книги "Мемуары Михала Клеофаса Огинского. Том 2"

Впрочем, эта новая Польша в составе восьми Литовских губерний могла бы существовать и до окончания войны. Избранные для выработки конституции лица занялись бы разработкой плана общего управления, а тем временем воззвание Вашего императорского величества как польского короля к польскому народу с обещанием наделения его конституцией, приближенной по своему содержанию к конституции 3 мая, с которой польский народ всегда связывал много надежд, увеличило бы эмоциональный подъем среди населения.

И для этого не потребуется сразу же менять форму нынешнего управления. Все изменения и улучшения можно было бы внести постепенно. Вашему слову, Государь, поверили бы, воззвание произвело бы впечатление, и все польские сердца принадлежали бы Вам. И я, Государь, в этом убежден и могу с уверенностью сказать, что не найдется после этого ни одного жителя княжества, который бы не проявил страстного желания разделить судьбу своих литовских соотечественников.

В заключение приведу аргумент, который, как мне кажется, трудно оспорить. Судьба войны всегда неопределенна. Войска Вашего императорского величества могут одержать победу, либо понести поражение. В первом случае Ваше императорское величество, заняв герцогство Варшавское, сможет объединить его с остальной частью Польши и по своему усмотрению решить судьбу этого королевства. Во втором случае неприятельские войска, вступив на территорию Польши, присоединенной к России, найдут в ней какое-то количество своих сторонников, в зависимости от причин, побудивших жителей перейти на сторону Наполеона, либо тех, кто остался верными монарху, сделавшему для них все, что можно было ожидать.

Таков простой взгляд на судьбу войны. Оставляя Наполеону время для разжигания энтузиазма варшавян, воздействия на подданных России поляков и провозглашения польского короля, мы отдаем ему инициативу и все преимущества. Если же опередить Наполеона, воспользовавшись указанными мною мерами, то он будет лишен многих преимуществ, связанных, в основном, с поддержкой поляков. Тем самым будут ослаблены и другие находящиеся в его распоряжении возможности.

Таковы последствия, неподвластные никаким коалициям, и к которым следует готовиться даже в том случае, если сильная армия сумеет защитить границы империи и остановить продвижение неприятеля внутрь страны, а Ваше императорское величество осуществит достойный его имени проект восстановления Польши, кажущийся в силу стечения политических обстоятельств не только легко исполнимым, но и необходимым для мира и спокойствия в Европе».

Глава VII

Эта записка произвела гораздо больший эффект, нежели я рассчитывал. 15 декабря император вызвал меня к себе и с большим интересом говорил об этом документе. Он задал мне несколько вопросов по существу и добавил, что во всех представленных мною проектах он видит чистоту помыслов и осторожность, поскольку добиваясь благополучия для своих соотечественников, я не компрометирую его тем, что предлагаю способы, которые нельзя было бы обсудить с его советниками, и которые не заслуживали бы одобрения любого сведущего лица.

«Восстановление Польши в том виде, как вы это предлагаете, – отметил император, нисколько не противоречит интересам России. Ведь речь идет не об отчуждении завоеванных провинций, а, наоборот, об их превращении в мощный заслон для империи и склонении на свою сторону миллионов людей, которые все еще не могут забыть своей прошлой жизни… Польша не должна отделяться от Российской империи, и ее население должно быть счастливо и довольно обрести конституцию… Что касается титула, то почему мне не стать королем Польши, если это доставит им удовольствие?… Относительно всего остального, то здесь надо подождать развития событий… Сегодня я получил более-менее удовлетворительные новости, которые позволяют надеяться, что мы не дойдем до открытого разрыва отношений с Наполеоном… В любом случае я хочу, – сказал император, – чтобы вы назвали мне имена ваших соотечественников, кому мы могли бы поручить разработку плана организации восьми губерний, которые должны образовать Литву или Польшу… Хотелось бы, чтобы было по одному представителю от каждой губернии… Что касается кандидатур, я полностью полагаюсь на вас, и т. д.»

Я был польщен таким доверием и одновременно приведен в замешательство относительно лиц, которые мне предстояло назвать. Но когда император пригласил меня присесть у его стола и предложил составить список в его присутствии, я назвал имя князя Ксаверия Любецкого от Гродненской губернии, Томаша Вавжецкого от Виленской, Винцента Гецевича от Минской, Шадурского от Витебской, Людвика Плятера от Могилевской, князя Казимира Любомирского от Волынской, Тадеуша Чацкого от Подольской и Адама Ржевуского от Киевской.

Император предложил заменить последнюю кандидатуру на сенатора Козловского и, расспросив меня о тех, кого он не знал, забрал список. Напоследок он пообещал распорядиться, чтобы эти депутаты как можно быстрее собрались в Петербурге.

9 января император спросил у меня, довольны ли дворяне Вильны рескриптом, который он передал через меня… Я ответил, что ждал удобного случая, чтобы выразить Его Величеству их глубокую признательность, и добавил, что эта благодарность будет вскоре разделена всеми литвинами, когда они ознакомятся с рескриптом, которым Ваше Величество изволили удостоить депутата Гродненской губернии князя Любецкого.

Я также сказал императору, что сужу о впечатлениях моих соотечественников по выражениям их признательности за акты справедливости и благорасположения Его Величества. В конце разговора, будучи в волнении от охвативших меня чувств, я сказал, что не существует более барьеров между российской столицей и самыми отдаленными провинциями империи; что толстый занавес, скрывавший где-то вдалеке добродетели государя, представляя его лишь в величественном облике силы и страха, исчез после того, как, несмотря на все препятствия, все увидели его добрые дела, и появилась уверенность, что Его Величество относится к своему званию «отца народа» как самому замечательному символу его верховной власти.

18 января 1812 года я передал императору следующее письмо:

«Государь, вчера до меня дошли новости от г-на Вавжецкого из Вильны, который обрисовывает ужасную картину царящей в Литве общей нищеты.

Вот уже несколько лет, как в этой провинции нет денег, но, по крайней мере, здесь еще было зерно. Засуха этого года полностью погубила посевы.

Во многих местах помещики вынуждены кормить своих крестьян. Для весеннего сева трудно найти ячмень, а пшеница, учитывая ее нехватку, должна сильно подняться в цене. Печальная перспектива в преддверии начала войны!

Доклады, которые Ваше императорское величество получает из Литвы, должны, разумеется, подтверждать то, что я описал, однако, если не существует способа избавиться от общего несчастья, виной которому стал каприз природы, то было бы достойно сердца Вашего императорского величества сделать его последствия менее зловещими и добавить ко всем своим благодеяниям акт справедливости, введя своим указом разрешение на взимание налогов зерном, прилагаемое к настоящему и т. д., и т. д.

Жители Литвы просят этого, стоя на коленях. Что касается меня, то, не привыкнув получать отказ от Вашего императорского величества всякий раз, когда имел счастье говорить от их имени, я беру на себя смелость возложить их просьбы к стопам Вашего Величества».

27 января император вызвал меня, чтобы сообщить, что в восполнение нехватки денежной наличности и облегчения способов расчетов жителей Литвы с государством он отдал распоряжение о взимании части налогов в Литве продовольственным и фуражным зерном.

Он также сказал, что представленный ему проект конституции для Польши его не устраивает, и что он желал бы, чтобы я занялся разработкой нового проекта. Я признался императору, что уже на протяжении нескольких месяцев работаю над этим проектом вместе с князем Любецким и графом Казимиром Плятером, и что почти все материалы конституции были нами обсуждены и подготовлены для представления Его Величеству.

Моя предусмотрительность явно понравилась императору, но он тут же добавил: «Главное, не забудьте земледельцев. Это самый полезный класс, а у вас к крестьянам всегда относились как к илотам…»

Я поспешил заверить императора, что этой проблеме мы уделили особое внимание, поскольку считаем ее одной из важнейших, однако она представляется достаточно сложной и трудновыполнимой, поскольку приходится учитывать права помещиков и необходимость вытащить крестьян из их гнусного крепостного состояния, на которое они жалуются до сих пор. Чтобы показать императору, что мы обсудили и глубоко проработали этот вопрос, я передал ему письмо от князя Любецкого, которое незадолго до этого получил из Гродно. Император принялся читать его вслух, выражая своим видом свое полное согласие с его содержанием.

Письмо князя Любецкого, предводителя дворянства Гродненской губернии.

«Из вашего письма, мой дорогой граф, вижу я, что вопрос об общественной собственности, который мы так часто обсуждали в наших мечтах, по-прежнему занимает вас. Это достаточно сложный и одновременно простой вопрос, если исходить из принципов, что он составляет основу благосостояния низших классов государства и, в особенности, благосостояния воспитанных в духе послушания и трудолюбия крестьян – этого стержня общего производства, которые требуют в качестве вознаграждения за свой труд лишь освобождения от рабства, но часто получают отказ в своем справедливом требовании.

Когда я касаюсь этой интересной стороны общественной жизни, не могу не перенестись в своих мыслях во времена возрождения Польши, в котором, граф, вы принимали участие, времена сейма, где дворяне, являясь полными собственниками своих крестьян, почувствовали, что религия, принципы справедливости, запечатленные в их сердцах, общие интересы государства, и, разумеется, интересы самих людей требуют решения участи крестьян и изменения положении этого многочисленного слоя общества.

Однако не знаю, чем я должен больше восхищаться: принципами человеколюбия, ярко проявленными членами сейма, или сдержанностью и мудростью, с которой они сумели притушить воодушевлявший их энтузиазм по отношению к собственности. Будучи сами собственниками, они со всей силой почувствовали, к чему может привести поспешность в их действиях, прочувствовали угрожавшую государству опасность, как со стороны крестьянского класса, еще недостаточно продвинутого, чтобы связывать его права с интересами родины, так и со стороны многих дворян, чьи личные интересы могли быть задеты этим шагом.

Тогда сейм в своих действиях решил следовать великому политическому принципу, что лучше сделать добро, чем говорить о нем. То есть, объединив прерогативы и сохранив при этом свой авторитет, сейм этим благодеянием связал бы крестьян с интересами помещиков и общества, в то время, как внезапное установление принципа равенства, разрушило бы спасительную иллюзию и породило бы неблагодарных людей, потерянных для общественной собственности, которой они никогда не занимались. Объявляя о свободе крестьян, сейм сделал это достойным образом, и дворяне, уступая в своих правах, сами объявили себя покровителями благодеяния, на которое они пошли по отношению к своим подданным.

Невозможно было предоставить политические права людям, которые не знали цены этим правам, но обеспечивая крестьянам личную свободу и гарантируя им святое право на землю через контракты с хозяевами, обязательными для обеих сторон, тем самым были созданы основы для обретения ими будущей собственности и их последующего раскрепощения.

Как сильно отличалось по духу и характеру объявление свободы крестьян сеймом от того, как это произошло не так давно у наших соседей![90]90
  В проекте конституции для Польши, который генерал Армфельдт разрабатывал по приказу императора, предлагалось предоставить польским крестьянам такие же права, как крестьянам Швеции.


[Закрыть] Какие разные подходы, чтобы понять настоящее отношение к этому крестьян и значение такой меры для процветания страны. У нас был сейм, состоящий из землевладельцев, собравшихся, чтобы решить самые важные для отечества проблемы, там – следствие влияния преобладающего в Европе принципа, не принимающего во внимание уровень культурного развития страны. Думаю, однако, что постепенное раскрепощение крестьян – это убедительное доказательство мудрости принятых сеймом принципов. Эти принципы, принятые конституцией от 3 мая, продолжали действовать и при прусском режиме. В результате через шестнадцать лет крестьяне достигли такого состояния, которое позволяло без опасения освободить их. Однако у нас в Литве, где крестьяне остались в полной власти своих хозяев, поскольку их раскрепощение могло оказать вредные последствия на внутренние провинции империи, их положение оставалось таким же, как и до сейма 1791 года, и даже хуже на тех землях, где малопросвещенные помещики пользовались своими прежними правами на крестьян.

Как жаль, что наши присоединенные к империи польские провинции потеряли шестнадцать лет в своем культурном развитии, и что царствование Александра не пришло к нам раньше!.. Однако, что мы можем и должны ждать от просвещенного разума и великодушных намерений верховного законодателя?.. Хочу тешить себя надеждой, что он создаст основы для улучшения положения крестьян, работая постепенно над их освобождением, как это сделал сейм 1791 года, и, главное, не заденет поспешными действиями интересы дворян. Они, разумеется, охотно пожертвуют частью своих прав, чтобы обеспечить постепенное благополучие крестьян.

Прежде чем приступать к реализации мер такого характера, необходимо провести подготовку на местах. Было бы полезно поручить это дело комитету из числа литвинов, поскольку в таком случае гуманность и интересы общества не потерпят никаких задержек с претворением проекта в жизнь. Вижу, что размеры моего письма превышают разумные пределы. Хотя я знаю, что когда речь идет об общественных интересах, вас трудно утомить, тем не менее не стану злоупотреблять вашей снисходительностью, в особенности, когда, как мне кажется, речь идет о мечте…

Остаюсь вашим … и т. д.»

Читая последнюю фразу, император сделал ударение на слове мечта и возразил, что это не так, и он желает серьезно заняться этим важным и сильно беспокоящим его вопросом. Когда же я сказал ему, что помимо плана конституции, хотел бы ему представить докладную записку с комментариями по поводу проекта организации ордена земледельцев Польши, которая дает ответы на многие вопросы, император поблагодарил меня и приказал как можно быстрее передать ему эту работу, которой он обещал заняться незамедлительно.

Три последующих месяца не принесли ничего интересного в моем пребывании в Петербурге[91]91
  В следующей главе будут описаны события, произошедшие за это время в Европе, и подготовка Наполеона к вторжению в Россию.


[Закрыть], что заслуживало бы описания в этих Мемуарах. Император был постоянно занят. Виделись мы довольно часто, и он всегда проявлял ко мне доброжелательность. Однако в наших разговорах он больше не касался проектов, о которых шла речь, а я не показывал ему, насколько был удручен этим.

В конце апреля император намеревался отправиться в Вильну. Накануне отъезда он через графа Толстого велел мне явиться к нему в девять часов вечера. Однако приступ подагры, из-за которой я уже две недели не вставал с постели, помешал мне исполнить это распоряжение. Я сообщил о болезни графу Толстому, который от имени императора приказал мне прибыть к Его Величеству в Вильну, как только мое здоровье позволит мне выехать из Петербурга.

Глава VIII

Необходимо кратко напомнить об основных событиях, которые предшествовали и привели к кампании 1812 года. В самом начале 1810 года Наполеон присоединил Ганноверское курфюршество к королевству Вестфалии. Это было определено договором, заключенным между Наполеоном и Жеромом 14 января 1810 года и видоизмененным 10 мая 1811 года[92]92
  См. Martens, Recueil, vol. XII, page 235, 353, 356 и Schoel, vol. VIII, page 302.


[Закрыть]. 16 февраля того же года Наполеон образовал Великое герцогство Франкфуртское. Великим герцогом он назначил князя-примаса Рейнского союза, а его преемником – Евгения Богарне. Своим указом от 9 июля 1810 года Наполеон лишил независимости Голландию[93]93
  Cм. Schoel, vol. IX, page 390.


[Закрыть], а 10 декабря 1810 года присоединил ее к Франции. Указом, подписанным в Фонтенбло 12 ноября 1810 года, он присоединил к империи и кантон Валлис[94]94
  См. Martens, Recueil, vol. XII, page 344.


[Закрыть]. И, наконец, на протяжении этого же года Наполеон аннексировал страны североморского побережья, включая ганзейские города Бремен и Гамбург, а также герцогство Люненбургское и город Любек на побережье Балтийского моря. Наполеон предложил герцогу Ольденбургскому в качестве компенсации Эрфурт вместе с владением Бланкенхайм, но это предложение было отвергнуто, и император Александр защитил права своей семьи категорическим протестом.

В конце 1810 года французский посланник Алкье потребовал, чтобы Швеция предоставила Франции две тысячи матросов. Затем Наполеон стал настаивать на создании Северной конфедерации наподобие Рейнской. В нее должны были войти Дания, Швеция и герцогство Варшавское, а сам он желал стать протектором конфедерации.

Отклонив это предложение, король Швеции вместо конфедерации предложил личную унию с Францией. Однако Наполеон, убедившись, что он уже не может рассчитывать на дружбу настроенного против него государства, меняет тон, а вместе с ним и свой план. 1811 год проходит в спорах между двумя странами, и 27 января 1812 года французы оккупируют Шведскую Померанию и остров Рюген.

В 1811 году начались переговоры между Францией и Пруссией, и 24 февраля 1812 года генерал Круземарк и герцог Бассано[95]95
  См. Martens, Recueil, vol. XII, page 414.


[Закрыть] подписали сразу несколько договоров. Первый договор об оборонительном союзе включал в себя пять открытых статей, согласно которым «оба государства заключают оборонительный союз против любой страны Европы, с которой одно или другое государство будет находиться в состоянии войны или вступит в войну, и гарантируют друг другу неприкосновенность их территорий».

Составленные в расплывчатых формулировках, эти статьи не содержали ничего такого, что могло быть направлено против России. Но за ними следовали четыре другие секретные статьи, которые меняли характер союза, превращая его из оборонительного в наступательный.

Ст. I. Подписываемый сегодня союз между императором Франции и его величеством королем Пруссии будет носить оборонительно-наступательный характер для всех войн, которые договаривающиеся стороны будут вести в Европе.

Ст. II. Стороны договорились, что Пруссия не обязана поставлять военные контингенты для войн, которые Франция может вести по ту сторону Пиренеев, в Италии или Турции, но при этом должна действовать заодно с Францией во всех остальных отношениях.

Ст. III. Настоящие статьи договора носят секретный характер и не могут стать достоянием гласности или быть переданы другому правительству одной из договаривающихся сторон без согласия другой стороны.

Ст. IV. Договор должен быть ратифицирован, и его ратификации будут обменены в Берлине в течение десяти дней или ранее, если представится возможность.

Наконец, союз был недвусмысленно направлен против России секретной конвенцией, подписанной в тот же день теми же министрами, по которой король Пруссии, помимо содержания гарнизонов нескольких крепостей, брал на себя обязательство выставить в помощь Наполеону корпус в 20 тыс. человек и 60 орудий и т. д.[96]96
  См. Martens, Recueil, vol. XII, page 417.


[Закрыть]

14 марта 1812 года посол Австрии в Париже князь Шварценберг получил приказ заключить с Францией оборонительный союз против России, который он подписал с французским министром Бассано на следующих условиях.

Союзные державы гарантировали друг другу целостность и неприкосновенность их территорий. Ст. II. – Стороны обязались в случае нападения на одну из них третьей державы оказать атакованной стороне военную помощь контингентом в 30 000 человек и 60 орудий. Ст. IV. – Договаривающиеся стороны гарантировали Османской империи целостность ее территорий в Европе. Ст. VI. – Оговорено в Ст. VIII, что союзный договор может стать достоянием гласности или быть передан другому правительству только с согласия обеих сторон[97]97
  Cм. Schoel, Histoire des traités de paix, tome X, page 123.


[Закрыть].

К договору прилагались отдельные статьи, которые были опубликованы лишь через полтора года после их подписания. Этими статьями войны Франции против Великобритании и на Пиренейском полуострове исключались из договорного случая (casus foederis), но это не распространялось на ожидаемую войну между Францией и Россией (ст. I и II). Наполеон гарантировал Австрии обладание Галицией даже в том случае, если будет восстановлено Королевство Польское. Ст. V.

Если в силу обстоятельств, император Австрии пожелает уступить для присоединения к Королевству Польскому, какую-то часть Галиции взамен на Иллирийские провинции, Его Величество император французов обязуется уже сейчас согласиться на этот обмен. Уступаемая часть Галиции будет оценена на согласованных условиях с учетом численности населения, территории и доходов таким образом, чтобы оценка объектов обмена принимала в расчет их реальную стоимость и не ограничивалась лишь размерами территории. Ст. VI.

В случае счастливого окончания войны Его Величество император французов обязуется возместить Его Величеству императору Австрии ущерб и передать территории, которые не только компенсируют нанесенный ущерб и понесенные расходы по сотрудничеству с Их Величеством в войне, но станут памятником навеки прочному союзу. Ст. VII.

Статьей IX оговорено, что Османская империя будет приглашена присоединиться к союзному договору[98]98
  Договор от 14 марта 1812 года с отдельными статьями см. Martens, Recueil, vol. XII, page 427.


[Закрыть].

Командование дополнительным австрийским корпусом было доверено князю Шварценбергу, который 24 мая 1812 года покинул Париж и направился к армии.

В то время как шли усиленные приготовления к великой войне, которая должна была решить участь свободы европейских государств, Наполеон решил ввести всех в заблуждение относительно своих истинных намерений, объясняя столь масштабную подготовку необходимостью ведения войны с Великобританией. В этой связи 10 марта 1812 года герцог де Бассано сделал заявление, что «дабы уничтожить врага свободы на морях, необходимо, чтобы все имеющиеся в наличии Франции силы были направлены повсюду, куда могут пристать английские корабли и другие суда под нейтральным флагом или суда под конвоем английских военных кораблей».

В итоге он предложил создать специальную армию, предназначенную исключительно для охраны берегов, портов и крепостей, чтобы действующие армии могли заниматься осуществлением планов своих начальников, или, как выразился министр, чтобы все храбрецы были использованы по назначению – сражались и побеждали под взором командиров, и чтобы даже склады стали мобильными»[99]99
  Cм. Schoel, Recueil de Pieces officielles, vol. IV, page 370.


[Закрыть].

На основании этого отчета военный министр предложил закон, по которому все мужчины, способные держать в руках оружие, должны были в результате трех наборов сформировать национальную гвардию Наполеона. Сенат приветствовал организацию трех наборов и одобрил ее сенатус-консультом от 13 марта 1812 года.

После этого герцог Бассано направил 17 апреля 1812 года письмо лорду Каслри, в котором, напомнив о мирных предложениях, сделанных Наполеоном сначала самостоятельно в 1805 году, затем совместно с Россией в 1808 году и, наконец, через Голландию в 1810 году[100]100
  Cм. Schoel, Histoire des traités de paix, tome X, page 132.


[Закрыть], предложил урегулировать споры по Пиренейскому полуострову и Королевству Обеих Сицилий.

Это письмо не имело продолжения, но из письма, адресованного лорду Каслри, которое 25 апреля 1812 года было передано герцогом Бассано канцлеру Российской империи графу Романцову, видно, что Наполеон предъявляет своему союзнику императору Александру три претензии. Он жаловался:

1. на указ от 30 декабря 1810 года, который аннулировал Тильзитский договор и последующие соглашения между Россией и Францией, поскольку открывал российские порты всем английским судам, загруженным колониальными товарами, являющимися английской собственностью, при условии, что эти суда используют иностранный флаг в целях маскировки;

2. на протест императора Александра по поводу присоединения к Франции герцогства Ольденбургского, заявляя, что Россия не имеет никакого права вмешиваться в дела принца из Рейнской конфедерации;

3. на военные укрепления, которые император Александр осуществляет с начала 1811 года, отозвав пять дивизий Молдавской армии и разместив их на границе герцогства Варшавского.

В этом письме герцог Бассано прямо указывает, что Наполеон предлагал императору Александру подписать соглашение, по которому он отказывался способствовать мерам, прямо или косвенно направленным на восстановление Польши[101]101
  Cм. Boutourlin, tome 1, page 69 и сл.


[Закрыть].

…Торопясь с подготовкой к войне, Наполеон хотел еще и усыпить бдительность российского кабинета в отношении приближающегося большого кризиса. С этой целью он счел необходимым продемонстрировать свое стремление к переговорам. В Париже в это время находился полковник Чернышев, флигель-адъютант императора Александра, который выполнял различные поручения конфиденциального характера в отношениях между двумя монархами. На следующий день после подписания договора с Пруссией Наполеон отправил его в Петербург с мирным предложением провести работы по устранению взаимных претензий.

Все претензии можно было свести к четырем следующим пунктам:

1. недоверие со стороны России из-за расширения герцогства Варшавского;

2. аннексия герцогства Ольденбургского;

3. законодательство относительно торговли английскими товарами и нейтральных судов;

4. распоряжения по таможенным тарифам от 1810 года.

Относительно первого пункта Наполеон формально заявил, что он не станет способствовать мерам, прямо или косвенно направленным на восстановление Польши. В отношении герцогства Ольденбургского он просил, чтобы император Александр положил конец делу Ольденбурга, отказавшись от компенсации герцогу или согласившись на вознаграждение, которое не должно включать Данциг или какую бы то ни было часть территории герцогства Варшавского. По третьему пункту Россия должна была строго придерживаться тильзитских договоренностей и соблюдать континентальную блокаду, которая будет смягчена системой разрешений по экспорту в обмен на предметы импорта. То есть, речь шла о принятии по взаимной договоренности системы лицензирования в торговле, выгода от которой принадлежала бы не только англичанам, а была бы равномерно поделена между торгующими сторонами. И, наконец, что касается четвертого пункта, то Наполеон предложил заключить торговый договор, который, сохраняя таможенные тарифы 1810 года, определил бы их не только с учетом интересов России, но и французских торговцев.

Было очевидно, что эти новые мирные предложения были выдвинуты лишь для того, чтобы ввести в заблуждение российское руководство относительно истинных намерений Франции, внушить ему ложное чувство безопасности, которое склонило бы его прервать оборонные приготовления. Император Александр хорошо понимал, что признанные претензии носили второстепенный характер, и что сущность раздора между двумя империями заключалась в самоуправном владычестве, которое Франция распространила на всю Европу. Поэтому ликвидация упомянутых претензий не решала главного, поскольку главный вопрос – диктатура Франции над остальными странами – мог быть решен только силой оружия.

Мирный характер императора Александра, вероятно, склонил бы его начать переговоры на предложенных Францией условиях, если бы не вторжение войск Даву в Пруссию, которое к уже обозначенным претензиям добавило еще одну. Император Александр направил приказ российскому послу в Париже князю Куракину довести до правительства Франции, «что сохранение Пруссии и ее независимости от всех политических союзов, направленных против России, были столь же необходимы для интересов императора Александра, как и прочные и надежные отношения с Францией, которые не могут быть установлены до тех пор, пока между ней и Россией не будет нейтральной страны, свободной от войск обеих держав. Таким образом, первым условием любых переговоров должно стать официальное обязательство полного вывода французских и союзных войск из Пруссии и всех укрепленных городов, независимо от времени и причин их оккупации. Кроме того, Россия требует сокращения численности гарнизона Данцига до уровня, который он имел до 1 февраля 1811 года, вывода войск из шведской Померании и урегулирования разногласий с королем Швеции, способного удовлетворить взаимные интересы обеих царствующих династий Франции и Швеции.

Лишь после выполнения этих предварительных условий посол должен был принять от имени императора Александра следующие обязательства:

1. Не изменять запретительные меры против прямой торговли с Англией, принятые в России и строго соблюдаемые до настоящего времени;

2. договориться с императором французов о системе лицензирования, по примеру французской, с целью ее применения в России; оговорить ее принятие при условии, что ее последствия не приведут к росту убытков, которые понесла российская торговля;

3. договориться путем специального соглашения о внесении в таможенный тариф 1810 года специальных оговорок, ставящих французскую торговлю в исключительное положение;

4. согласиться на заключение договора об обмене герцогства Ольденбургского на равноценное владение, которое будет предложено императором французов, и отозвать в этом случае опубликованный протест[102]102
  Cм. Schoel, Histoire des traités de paix, tome X, page 123 и Boutourlin, tome 1, page 73.


[Закрыть].

Более двух недель князь Куракин оставался без ответа, когда 9 мая 1812 года герцог Бассано спросил его, имеет ли он полномочия на подписание договора и соглашений по спорным вопросам, которые возникли между двумя государствами. На это князь заметил, что возложенные на него обязанности посла делают лишними все иные специальные полномочия; что такие полномочия все равно были бы предоставлены при условии ратификации его августейшим монархом, что полученные им инструкции не вызывают у него сомнения в том, что подписанное им соглашение с Францией будет ратифицировано. Общественности не известен ответ на эту ноту, однако он, безусловно, не был удовлетворительным, поскольку два дня спустя российский посол затребовал свои паспорта, чтобы покинуть Париж.

8 мая Наполеон выехал из Сен-Клу и направился в Дрезден, где оставался с 17 по 29 мая. В конце апреля император Александр отбыл в Вильну. Посол Франции при российском дворе генерал Лористон получил распоряжение из Парижа следовать за монархом и запросил разрешения явиться в Вильну в связи с наличием документа, который он обязан вручить лично императору или канцлеру графу Романцову. В разрешении было отказано.

Однако у всех все еще теплилась слабая надежда на примирение. Перед своим отъездом в Дрезден Наполеон отправил в Вильну своего генерал-адъютанта графа Нарбонна с поручениями, схожими с теми, что выполнял полковник Чернышев. Казалось, что приближение развязки созданной им проблемы, вызвало у него некоторое беспокойство. Размах предприятия со всеми его трудностями, в которое он собирался ввязаться, начинал пугать его. В какой-то момент у него появилась мысль, что российский император при виде направленных против него колоссальных сил, постарается избежать войны и подпишется под всеми его требованиями.