Текст книги "Поток: Психология оптимального переживания"

4. Условия потока

Итак, мы уже знаем, как люди описывают оптимальное переживание. Для него характерно соответствие наших умений сложности поставленной задачи, наличие ясной цели и четких «правил игры», а также обратной связи, позволяющей судить об успешности собственных действий. Степень концентрации внимания в этом состоянии настолько высока, что человек оказывается неспособен думать о чем-либо постороннем или тревожиться о своих проблемах. У него теряется ощущение собственного Я, искажается чувство времени. Ощущения, испытываемые человеком в состоянии потока, так сильны и благодатны, что он снова и снова возвращается к этой деятельности, не останавливаясь перед возможными трудностями и опасностями и мало интересуясь, что он получит в итоге.

Как возникает подобное состояние? Иногда это случается в результате благоприятного стечения обстоятельств. Например, во время дружеского ужина вдруг завязывается интересный разговор, собеседники начинают шутить, рассказывать истории, испытывая истинное наслаждение от общения. Однако, хотя такие ситуации могут возникать спонтанно, в большинстве случаев они являются результатом занятия структурированной деятельностью или следствием способности индивида вызывать состояние потока, а часто – и того и другого одновременно.

Почему участие в игре доставляет огромное удовольствие, а повседневные занятия, такие как работа или сидение дома, часто вызывают лишь скуку? Почему одни люди в состоянии испытывать радость даже в концентрационном лагере, в то время как другие пребывают в унынии, проводя отпуск на престижном курорте? Ответы на эти вопросы помогут понять, как изменить мировосприятие, чтобы улучшить качество жизни. В этой главе мы рассмотрим конкретные виды деятельности, а также личностные черты, помогающие легко достигать состояния потока.

Потоковые занятия

Мы уже коснулись некоторых примеров потоковых занятий, таких как сочинение музыки, скалолазание, шахматы, танцы, парусный спорт и т. д. Эти виды деятельности были задуманы так, чтобы облегчать достижение состояния потока. В них есть правила, требующие овладения определенными навыками, они ставят перед человеком цели, дают обратную связь, давая возможность контролировать происходящее. Эти виды деятельности способствуют концентрации и вовлеченности, максимально отличаясь от рутины повседневной жизни. Например, в любом виде спорта участники одеваются в яркую форму, само спортивное действие происходит на специальных территориях, на время отгораживающих их от простых смертных. Во время соревнований спортсмены и зрители перестают вести себя как обычные люди и отдаются особой атмосфере игры.

Основной смысл потоковой деятельности состоит в обретении радости. Примерами таких занятий являются игры, искусство, спорт, а также разного рода церемонии и ритуалы. Благодаря своей структуре они помогают участникам и зрителям достичь упорядоченного состояния сознания, приносящего радость.

Французский психолог и антрополог Роже Калуа разделил существующие в мире игры (слово «игра» он использует в широком смысле, обозначая этим словом любую форму активности, приносящую удовольствие) на четыре основных класса в зависимости от вызываемых ими переживаний. В группу под названием «агон» он включил игры, построенные по принципу соревнования. К ней относится, например, большинство спортивных состязаний. В группу «алеа» вошли занятия, основанные на игре случая (например, лото или игра в кости). Обозначение «илинкс», или «головокружение», получили игры, нарушающие наше нормальное восприятие, такие как катание на аттракционах или прыжки с парашютом. Наконец, к «мимикрии» Роже Калуа отнес занятия, создающие альтернативную реальность, такие как театр, танец и искусство в целом.

Используя предложенную классификацию, легко увидеть, что каждый из четырех классов игр предлагает свои способы выхода за границы повседневности. В агонических играх от человека требуется совершенствовать определенные навыки, чтобы превзойти соперника. Английское слово compete (соревноваться) произошло от латинского con petire, что означает «стремиться вместе». Каждый стремится реализовать свой потенциал, и наличие соперников облегчает эту задачу, поскольку заставляет спортсмена «выкладываться по полной». Конечно, соревнование доставляет удовольствие только до тех пор, пока внимание участника сосредоточено в первую очередь на самом процессе игры. По мере того как оно переключается на другие, внешние цели, будь то желание унизить соперника, произвести впечатление на зрителей или получше «продать себя», соревнование может оказаться не целью, на которой концентрируется сознание, а помехой.

Алеатические игры доставляют удовольствие, поскольку создают у человека иллюзию возможности влиять на ход будущих событий. Так, североамериканские индейцы предсказывали результат предстоящей охоты, перемешивая специально обработанные кости буйволов; китайцы читали будущее по узорам, образуемым брошенными палочками; жрецы восточноафриканского племени ашанти делали свои предсказания, основываясь на том, как умирали принесенные в жертву петухи. Ворожба, гадание с давних пор являются неотъемлемой частью всех культур, поскольку человеку свойственно стремиться преодолеть границы настоящего и заглянуть в будущее. Обработанные ребра буйволов постепенно превратились в игральные кости, палочки китайской «Книги перемен» – в карты, а сами ритуалы прорицания – в современные азартные игры, вполне мирское занятие, в котором люди пытаются перехитрить друг друга или судьбу.

Головокружение – наиболее быстрый способ изменить состояние сознания. Маленькие дети обожают крутиться волчком, пока у них не закружится голова. Так же достигают состояния экстаза вращающиеся дервиши на Среднем Востоке. Любая деятельность, изменяющая наше восприятие реальности, может приносить радость. Этим объясняется привлекательность разнообразных «расширяющих сознание» наркотиков: от «волшебных» грибов и алкоголя до синтетических галлюциногенов, которые можно назвать современным ящиком Пандоры. Но сознание не может расширяться. С помощью наркотиков мы можем лишь встряхнуть его содержимое, что и создает у нас иллюзию его расширения. Ценой искусственно вызванного изменения мировосприятия становится потеря контроля над тем самым сознанием, которое мы хотим «расширить».

Занятия-мимикрии позволяют нам посредством фантазии, подражания и маскировки изменить свою индивидуальность. Наши предки во время ритуальных танцев надевали маски богов и идентифицировали себя с могучими силами, правящими Вселенной. Накидывая на себя оленьи шкуры, индейцы племени яки чувствовали единение с духом животного, которое они изображали. Певица, голос которой вливается в гармонию хора, ощущает пробегающий по телу холодок, растворяясь в едином прекрасном звуке. Маленькая девочка, играющая с куклой, или ее брат, изображающий ковбоя, также расширяют границы своего обыденного опыта, так как именно в эти моменты они становятся кем-то другим, более могущественным, а также усваивают взрослые гендерные роли, типичные для их общества.

В результате исследований мы обнаружили одну общую характеристику, объединяющую многочисленные разновидности потоковых ощущений. Все они как бы переводят человека в новую, еще не изведанную им реальность, наполняя его духом первооткрывательства, расширяя горизонты его способностей. Другими словами, они изменяют личность, делая ее более сложной. В развитии личности и заложен ключ к пониманию смысла потоковой деятельности.

Простая диаграмма поясняет, почему так происходит. Предположим, что приведенный ниже график описывает некую деятельность, например, игру в теннис. На его осях отложены уровни развития умений и сложности задач. Буквой А обозначен Алекс – мальчик, который учится играть в теннис. На диаграмме он изображен в четырех временны́х точках. На момент начала тренировок у него практически отсутствуют какие бы то ни было навыки (А1). От него требуется просто попасть по мячу. Это, в общем-то, не сложно, однако Алекс тренируется с огромным удовольствием. Ведь уровень сложности задачи как раз соответствует его элементарным навыкам. Так что на этом уровне он, вероятно, будет испытывать ощущение потока.

Почему сложность сознания возрастает в результате переживания потока

Со временем, если он продолжит тренироваться, его спортивная форма станет лучше. Ему будет скучно просто отбивать мяч через сетку (А2). Возможно, он найдет себе более опытного партнера и осознает, что существуют более сложные задачи, чем просто бить по мячу. В этой точке (А3) он почувствует беспокойство из-за того, что плохо справляется с ситуацией.

Поскольку ни скука, ни тревога не относятся к приятным состояниям, Алекс снова хочет испытать состояние потока. Как этого добиться? Из рисунка видно, что, если он скучает (А2) и стремится снова оказаться в потоке, у него есть только один выход – повысить сложность выполняемых задач. Конечно, Алекс может прекратить на этом этапе свои тренировки, и тогда А просто исчезнет с диаграммы. Однако, поставив перед собой новую, более сложную цель, соответствующую уровню его навыков, – например, победить более сильного противника, – Алекс снова окажется в потоке (А4).

Если он испытывает беспокойство (А3), для возвращения к состоянию потока ему необходимо дальше совершенствовать свои навыки. Заметим, что, хотя теоретически и существует возможность снизить сложность задачи и таким образом вернуться в точку А1, на практике человеку трудно игнорировать новые возможности развития, если он осознал, что они у него есть.

Таким образом, и точка А1, и точка А4 графика соответствуют состоянию потока. Хотя обе ситуации практически одинаково приятны, ощущения, испытываемые человеком в А1 и в А4, различаются. Его состояние в А4 можно считать более «продвинутым», потому что оно предполагает более сложные задачи и требует от игрока большего мастерства. Однако ситуация А4, несмотря на сложность и приносимую ею радость, также не является стабильной. Если Алекс продолжит играть, он столкнется либо со скукой из-за утративших новизну задач, либо с тревогой и фрустрацией из-за осознания своих относительно слабых возможностей. Стремление получать удовольствие снова толкнет его в поток, но уже на уровне сложности, превышающем А4.

Такая динамика объясняет, почему поток способствует личностному развитию. Человек не может долго получать наслаждение, делая одно и то же. Чтобы избежать скуки, он должен ставить себе новые цели и, достигая их, совершенствовать свои навыки.

Важно, однако, не впасть в заблуждение, полагая, что участвующий в потоковой деятельности человек непременно будет испытывать соответствующие ощущения. Ведь играют роль не только «объективные» требования, задаваемые ситуацией, но и то, что́ субъект осознает таковыми. Наше самовосприятие определяет не объективный уровень нашего мастерства, а то, насколько умелыми мы себя чувствуем. Человек может с воодушевлением отправиться в горный поход и остаться совершенно равнодушным к возможности разучить музыкальную пьесу. Другой запрыгает от радости, получив шанс заниматься музыкой, и даже не задумается о горах.

Конечно, объективные условия очень важны в достижении состояния потока, однако сознание человека может иметь и собственное мнение на этот счет. Хотя правила игр и построены так, чтобы облегчить достижение состояния потока, только от нас зависит, достигнем ли мы его. Профессиональный спортсмен может «играть» в футбол, не демонстрируя при этом никаких признаков потокового состояния, скучая или думая о житейских неурядицах, проблемах с заключением нового контракта и других беспокоящих его делах. И наоборот, еще чаще люди находят наслаждение в занятиях, направленных совсем на другие цели. Так, многие получают от своей работы или воспитания детей большее удовольствие, чем от игр или развлечений. Такие люди научились обнаруживать возможности самосовершенствования там, где другие не видят ничего интересного.

В процессе эволюции человечества каждая культура создавала свои способы достижения потоковых состояний. Даже наименее развитые в техническом отношении общества создавали некие формы живописи, музыки, танца, игры, к которым могут привлекаться и взрослые, и дети. Аборигены Новой Гвинеи уделяют поиску нарядных птичьих перьев для ритуальных украшений больше времени и сил, чем поискам еды. И это не единичный пример. Во многих культурах искусство, игры и ритуалы занимают больше времени, чем производительный труд.

Эти занятия, конечно же, могли иметь своей первоначальной целью нечто иное, чем просто получение наслаждения, но сохранились они именно поэтому. По меньшей мере 30 тысяч лет назад люди начали разрисовывать пещеры. Эти рисунки, несомненно, имели религиозное и практическое значение. Однако весьма вероятно, что основной смысл существования искусства в эпоху палеолита был тот же, что и сейчас: оно доставляло огромное наслаждение и художнику, и зрителю.

С древнейших времен состояние потока тесно связано с религией. Многие потоковые переживания возникали в контексте религиозных ритуалов. Не только изобразительное искусство, но и музыка, драматургия, хореография берут начало в ритуальных обрядах и обычаях, которые имели своей целью связать человека со сверхъестественными силами и сущностями. То же относится и к играм. Одна из наиболее древних игр с мячом, вариант современного баскетбола, была частью религиозных празднеств индейцев майя. Той же цели служили древнегреческие Олимпийские игры. Эта связь не случайна, поскольку религия есть, по сути, самая древняя и самая серьезная попытка создать порядок в сознании людей. Именно поэтому религиозные ритуалы способны доставлять огромное наслаждение.

В наше время искусство, игры, да и жизнь в целом, утратили свой первоначальный религиозно-мистический оттенок. Космический порядок, который в прошлом помогал интерпретировать и придавал значение событиям человеческой истории, распался на бессвязные фрагменты. Множество научных и околонаучных теорий и идеологий сегодня спорят между собой, пытаясь объяснить наше поведение. Наш рациональный экономический выбор объясняют закон спроса и предложения и «невидимая рука», регулирующая свободный рынок. Закон классовой борьбы, составляющий основу исторического материализма, пытается объяснить наши иррациональные политические действия. Социобиология, пользуясь понятием естественного отбора, рассказывает, почему мы помогаем одним и истребляем других. Бихевиоризм объясняет, почему мы учимся повторять приятные действия, даже если сами их не осознаем. Мы перечислили лишь некоторые из современных «религий», основанных на социальных науках. Однако ни одна из них – отчасти за исключением исторического материализма, популярность которого, кстати, тоже идет на убыль, – не пользуется всеобщим признанием и не вдохновила людей на создание эстетических зрелищ или захватывающих ритуалов, которых было так много в прежних моделях мироустройства.

Поскольку большинство сегодняшних потоковых занятий лишены какой бы то ни было связи с религией, они едва ли способны приобрести тот глубокий смысл, который имели Олимпийские игры или игры майя с мячом. Современные игры, по сути, сводятся к гедонизму. Мы надеемся улучшить свое физическое и психологическое состояние, но не надеемся с их помощью установить связь с богами. Тем не менее действия, которые мы совершаем для улучшения качества жизни, очень важны для культуры в целом.

Давно известно, что общество довольно точно характеризуется тем, каким образом в нем создаются материальные блага. Так, мы говорим об обществах, живущих охотой и собирательством, скотоводством или земледелием, об индустриальном или информационном обществе. Не менее, а может быть, и более удачную возможность для проникновения в суть той или иной культуры предлагает анализ типичных для нее потоковых занятий. Поскольку поток тесно связан с тем, что люди считают значимым для себя, выбор потоковых занятий наиболее точно отражает их внутреннюю сущность.

Поток и культура

Одна из главных особенностей американской демократии – возведение права человека на счастье в разряд политических задач, решаемых на государственном уровне. Хотя Декларация независимости, вероятно, была первым официальным политическим документом, обозначившим подобную цель, вряд ли в истории цивилизации найдется пример социально устойчивой политической формации, которая не обеспечивала или хотя бы не обещала обществу помощь со стороны правительства в стремлении к более или менее счастливой жизни. Конечно, существовало немало репрессивных государств, народы которых были готовы терпеть чрезвычайно жестоких правителей. Однако рабы, строившие пирамиды, редко поднимали восстания именно потому, что не видели лучшей альтернативы, чем труд на деспотичных фараонов.

В последние десятилетия представители социальных наук крайне неохотно высказывают оценочные суждения в адрес той или иной культуры. Любое сравнение, если оно выходит за рамки одних лишь строгих фактов, может показаться оскорбительным. Дурным тоном считается говорить, что та или иная культурная практика, религия или образ жизни лучше, чем другие. Данная позиция, называемая культурным релятивизмом, возникла в начале ХХ века как реакция на идеологию безусловного превосходства западных индустриальных цивилизаций над технологически менее развитыми культурами, распространенную в колониальную викторианскую эпоху. Сейчас эта наивная уверенность в нашем превосходстве осталась в далеком прошлом. Безусловно, мы осуждаем молодого араба-смертника, направляющего начиненный взрывчаткой грузовик на иностранное посольство, однако мы уже не можем чувствовать свое моральное превосходство над его верой в то, что всех воинов, приносящих себя в жертву, ждет рай. Мы подошли к пониманию того, что наши представления о добре и зле ничего не стоят за пределами нашей культуры. Таким образом, прямое сравнение культурных ценностей разных обществ оказывается практически невозможным.

Однако если предположить, что достижение состояния потока есть главнейшая цель человека, то проблемы, порожденные культурным релятивизмом, становятся вполне решаемыми. В этом случае каждую социальную систему можно оценить с точки зрения того, насколько сильную психическую энтропию она порождает, причем степень энтропии следует соотносить с целями членов общества, а не с абстрактными ценностными установками. Один социум будет считаться «лучше» другого, если он дает возможность большему количеству людей следовать своим целям. Второй важный критерий должен определять, насколько получаемый ими опыт способствует личностному росту и позволяет ли он им развивать и совершенствовать все более сложные умения.

Очевидно, что культуры значительно отличаются друг от друга по количеству и качеству «возможностей для счастья», которые они предоставляют своим членам. В одних обществах в определенные исторические периоды качество жизни может быть существенно выше, чем в других. Жизнь среднего англичанина в конце XVIII столетия была, по-видимому, намного тяжелее, чем в более ранние и более поздние времена, и не только потому, что продолжительность жизни фабричных рабочих была крайне мала, но и потому, что эта жизнь сама по себе была тяжелой и неприятной. Человек попадал в дьявольские жернова фабрики уже в пятилетнем возрасте. Отдавая работе все свои силы, люди трудились по 70 часов в неделю и больше до тех пор, пока не падали мертвыми от истощения. В таких условиях нет смысла говорить о развитии индивидуальности или морально-этических представлениях личности.

История цивилизации знает и другие примеры «несчастных обществ». Так, культура острова Добу, описанная антропологом Рео Форчуном, поддерживает в людях постоянный страх перед колдовскими силами, мстительность и недоверие даже между ближайшими родственниками. Они во всем видят угрозу, например, боятся справлять нужду – ведь для этого надо зайти в населенные злыми духами кусты. Хотя аборигены и не производят впечатления людей, довольных жизнью, они не знают, как можно жить по-другому. Эти люди оказались настолько зависимыми от обычаев и верований, развивавшихся в неверном направлении, что это затруднило им достижение душевной гармонии. По мнению этнографов, высокая степень психической энтропии – далеко не редкость среди первобытных обществ. Эта точка зрения идет вразрез с бытующим мнением о «благородном дикаре, живущем в согласии с природой». Так, племя ик на юге Уганды оказалось неспособно справиться с постоянно ухудшающимися условиями существования, которые не могли обеспечить достаточное количество пищи. Поведение членов этого племени стало настолько эгоистичным, что по сравнению с ним даже нравы времен «дикого капитализма» кажутся детской забавой. Индейцы йономамо, живущие в лесах Венесуэлы, как и многие другие воинственные племена, ценят насилие больше, чем наши милитаристские сверхдержавы. Ничто не доставляет им такого наслаждения, как кровавый набег на соседнюю деревню. Лора Боэннан пишет о нигерийских племенах, погруженных в нелепейшие интриги и колдовство и не знающих, что такое улыбки и смех.

Нет никаких оснований предполагать, что эти племена намеренно стали суеверными, жестокими или эгоистичными. Такое поведение не приносит счастья, напротив, оно порождает страдания. Их обычаи вовсе не являются необходимыми или обязательными; они могли сформироваться под влиянием случайных событий. Но как только такие стереотипы поведения стали частью принятых в данной культуре норм, люди начали считать, что именно так устроен мир и никакой альтернативы у них нет.

К счастью, существует также немало примеров культур, создавших благодаря счастливой случайности или благоразумию условия, в которых состояние потока легко достижимо. Так, пигмеи итури, описанные Колином Турнбуллом, живут в гармонии с собой и с природой, занимаясь полезной и развивающей деятельностью. Когда они не увлечены охотой или обустройством своих жилищ, они с удовольствием поют, танцуют или рассказывают друг другу интересные истории. Как и во многих других «примитивных» культурах, каждый взрослый человек в их обществе должен быть не только умелым работником, но и немного актером, музыкантом, художником и рассказчиком. Хотя эта культура не может похвастаться высоким уровнем материального благосостояния, она чрезвычайно успешна с точки зрения создания жизненных условий, способствующих потоковым переживаниям.

Другой интересный пример того, как культура может встроить поток в образ жизни, приводит канадский этнограф Ричард Кул, описавший племя индейцев из провинции Британская Колумбия.

Среда их обитания, район Шушвап, считается у индейцев благодатным местом: реки полны лосося, в лесах много дичи, грибов, ягод, разнообразных съедобных кореньев. Люди здесь живут в деревнях, пользуясь дарами природы и применяя достаточно совершенные технологии ведения хозяйства и добычи природных ресурсов. Свою жизнь они считают хорошей и изобильной. Однако, как говорят старейшины племени, рано или поздно наступает момент, когда жизнь становится слишком предсказуемой, мирной и сытой. Тогда она теряет смысл.

Решение этой проблемы мудрые старейшины увидели в регулярной смене места обитания. Каждые 25–30 лет все племя покидает деревню и переселяется в другую часть земли Шушвап. На новом месте их ждут новые возможности и новые задачи. Нужно вновь осваивать окружающий мир: исследовать новые ручьи, искать тропы животных и места, где растут питательные коренья. Жизнь индейцев снова наполняется смыслом и содержанием. Все в племени чувствуют себя бодрыми и помолодевшими. От этой стратегии выигрывает и природа. Использованные угодья получают время для восстановления плодородия, а животный и растительный мир воспроизводит свое первоначальное богатство.

Интересные параллели обнаруживаются между образом жизни индейцев-шушвапов и монахов Великого Святилища в Изе, к югу от Киото, в Японии. Храм Изе был построен около полутора тысячелетий назад на одном из двух смежных полей. С тех пор каждые 20 лет монахи сносили его и возводили заново на соседнем поле. В 1973 году храм был перестроен в 60-й раз (в XIV веке из-за конфликта между враждующими императорами эта практика на время прерывалась).

Стратегия, используемая шушвапами и монахами храма в Изе, напоминает ту, о которой мечтали некоторые государственные деятели. Например, Томас Джефферсон и Мао Цзэдун считали, что каждому поколению необходимо совершить собственную революцию, чтобы активно участвовать в политической системе, управляющей их жизнью. В действительности немногим обществам удавалось достичь оптимального соотношения между психологическими потребностями своих членов и объективными условиями жизни. Большинство впадало в ту или иную крайность: они либо превращали выживание в слишком сложную задачу, либо устанавливали чрезмерно жесткий порядок, лишающий людей возможности действовать самостоятельно.

Предназначение культуры – защитить человека от разрушающего действия хаоса, уменьшить влияние случайности на его опыт. Она представляет собой систему адаптивных реакций, возникших в ходе эволюции так же, как перья у птиц и мех у животных. Культуры предписывают нормы, ставят цели, создают принцины, помогающие нам справиться с жизненными проблемами. При этом неизбежно отсекаются альтернативные цели и убеждения, ограничиваются возможности. Однако именно сосредоточение внимания на ограниченном количестве целей и средств позволяет нам без усилий действовать в нами же созданных рамках.

В этом смысле игра в чем-то сродни культуре, поскольку также имеет некие условные цели и правила, позволяющие людям участвовать в процессе и действовать, не отвлекаясь на сомнения или размышления по поводу необходимости того или иного шага. Вся разница между ними – в масштабе. Если культура объемлет всю нашу жизнь от рождения до смерти, определяя, как человек должен родиться, расти, вступать в брак, заводить детей и умирать, то игра – лишь маленький эпизод, интерлюдия в жизненном сценарии. Как правило, мы предаемся играм во время досуга, когда чувствуем себя свободными от «серьезных» обязанностей, диктуемых культурными сценариями, и наше внимание может ускользнуть в царство хаоса.

Если обществу удается выработать привлекательную систему целей и приоритетов, настолько соответствующую уровню умений его членов, что они получают возможность чаще и интенсивнее испытывать состояние потока, сходство между игрой и культурой становится еще более заметным. Культура сама превращается в «большую игру». Некоторые классические цивилизации смогли достичь подобного состояния. Граждане Афин, римляне, руководствовавшиеся в своих поступках любовью к искусству (virtus), китайские мудрецы, индийские брахманы – все они шествовали по жизни с легкостью и грацией увлеченного танцем артиста и, видимо, с таким же наслаждением. Афинская государственность, римское право, неподражаемая бюрократическая система древнего Китая, всеобъемлющий духовный порядок Индии представляют собой яркие примеры того, как культура может способствовать достижению состояния потока, по крайней мере для тех, кому повезло оказаться среди основных игроков.

Культура, способствующая достижению потока, не обязательно «хороша» с позиций морали. Например, нравы и обычаи древней Спарты могут казаться нам чересчур грубыми и жестокими, тем не менее для самих спартанцев они обеспечивали прекрасную жизненную мотивацию. Жестокость, свойственная монголо-татарским полчищам или османским янычарам, вошла в легенды. Без сомнения, для множества потерявших ориентиры граждан европейских государств в условиях экономической депрессии и культурных потрясений 1920-х годов фашистская идеология предложила привлекательные правила игры. Она ставила простые цели, предоставляла обратную связь и создавала чувство причастности к неким важным общественным процессам. Все это резко контрастировало с тревожной и мучительной неопределенностью тогдашней жизни.

Поток сам по себе является сильным мотивирующим фактором, но он не гарантирует добродетельности тех, кто его испытывает. При прочих равных условиях та культура, которая обеспечивает возможности потокового состояния большему количеству людей, может считаться «лучше». Но всегда надо обращать внимание на то, какой ценой достигаются эти возможности. Гражданину Афин состояние потока обеспечивали рабы. Точно так же рабский труд чернокожих делал возможным приятный образ жизни на плантациях американского Юга.

Мы все еще очень далеки от возможности хотя бы приблизительно измерить, насколько та или иная культура способствует потоковым переживаниям. Согласно опросу, проведенному Институтом Гэллапа в 1976 году, «очень счастливыми» считают себя 40 % американцев, при этом подобную оценку своей жизни дают 20 % европейцев, 18 % африканцев и только 7 % жителей Восточной Азии. Другое исследование, проведенное лишь двумя годами ранее, свидетельствует, что «уровень счастья» населения США примерно соответствует уровню Кубы и Египта, в которых показатели ВВП на душу населения соответственно в пять и десять раз ниже американского. ФРГ и Нигерия также оказались на одинаковом уровне по показателям счастья, несмотря на 15-кратное различие в ВВП. Эти результаты наглядно демонстрируют несовершенство наших инструментов для измерения оптимальных переживаний. Но различия, бесспорно, существуют.

Несмотря на эти достаточно противоречивые результаты, большинство исследователей сходятся во мнении, что граждане стран с более высоким уровнем благосостояния, образованности, имеющих более стабильные системы государственного управления, отличаются большим уровнем счастья и удовлетворенности жизнью. С этих позиций Великобританию, Австралию, Новую Зеландию и Нидерланды можно, пожалуй, отнести к наиболее счастливым государствам. Не сильно отстают и Соединенные Штаты Америки – несмотря на высокий уровень преступности, алкоголизма, наркомании и разводов. Это не удивительно, если учесть, сколько времени и ресурсов мы тратим на занятия, единственной целью которых является удовольствие. Средний американец работает всего лишь около 30 часов в неделю, при этом еще 10 часов он просто находится на рабочем месте, болтая с коллегами или погружаясь в собственные мысли. Немногим меньше – около 20 часов в неделю – он посвящает досугу. Из них семь часов он сидит перед телевизором, три часа читает, еще два часа тратит на активный отдых, занимаясь бегом, играя в боулинг, сочиняя музыку и т. д. Семь часов он проводит «в обществе»: посещает вечеринки, кинотеатры или просто развлекается с друзьями и семьей. Остающиеся 50–60 часов бодрствования средний американец посвящает так называемой поддерживающей деятельности: готовит и ест, ездит на работу и обратно, ходит за покупками, стирает и чинит вещи или просто сидит и смотрит в пространство.