Текст книги "AC/DC. В аду мне нравится больше. Биография группы от Мика Уолла"

Глава 3
Молодая кровь

Джорджу Янгу было всего 23 года в конце 1969 года, когда его путь с The Easybeats наконец завершился. После Friday On My Mind группа так и не смогла выпустить чего-то действительно стоящего и имеющего такой же международный успех. Джордж был зол, находился во фрустрации и размышлял о том, чтобы на несколько лет отправиться в путешествие по Европе, потом вернуться домой и провести там остаток своих дней, рассказывая всем о том, как ужасна жизнь в Англии. Сварливый, толстокожий и вредный Джордж после работы с The Easybeats хотел показать всем в Австралии и, что еще более важно, за ее пределами, на что он способен.

К счастью для Джорджа, у него был старший музыкальный и бизнес-партнер Гарри Ванда. Они вдвоем основали группу пять лет назад и вместе прошли через все, что происходило за эти годы. Они же были авторами хита Friday On My Mind. Песня была записана во время их зарубежного турне в студии на Abbey Road в Лондоне летом 1966 года. Эта песня помогла The Easybeats занять первые позиции в Австралии и, что более важно, стала их первым и единственным хитом в Великобритании и Америке.

С тех пор Джордж никогда не сочинял песни ни с кем, кроме Гарри. В этой ситуации Стиви Райт, который раньше писал их вместе с Джорджем, чувствовал себя отчужденным. Кроме того, в то время Стиви, будучи непостоянным персонажем, каким и должен быть хороший фронтмен, употреблял наркотики. Его прежнее завораживающее поведение на сцене превращалось в нестабильное, безразличное и, наконец, невозможное.

Хотя Джордж и Гарри продолжали писать великие песни, они так и не смогли создать что-то, что могло приблизиться по популярности к Friday On My Mind. Они даже испробовали все возможные стили, включая слащавые оркестровые баллады. «Мы допустили классическую ошибку, – позже вспоминал Джордж. – Мы были рок-н-ролльной групой. Но разве кто-то видел рок-группу с такими пошлыми сентиментальными песенками?» Этот урок он преподаст и своим младшим братьям.

Было несколько последних попыток к возрождению группы – беззаботный сингл Good Times, который стал международным хитом в 1968 году, хотя и все равно не таким популярным. Вокалист Small Faces Стив Мариотт был на бэк-вокале.

Пол Маккартни лично позвонил на Radio One и попросил поставить эту песню.

Примерно в то же время Маккартни подписал контракт с Алексом, старшим братом Джорджа (членом семейства Янгов, который остался в стороне, когда они переехали в Австралию пять лет назад) как с автором песен для Apple, новой звукозаписывающей компании The Beatles. Алекс стал членом Grapefruit, новой группы, названной в честь книги и выставки Йоко Оно. Джон Леннон дал ему псевдоним Джордж Александр. И Леннон, и Маккартни были продюсерами дебютного альбома группы Around. Однако группа существовала всего на протяжении двух лет, не была коммерчески успешной, и интерес к ней со стороны общественности быстро пропал.

К началу 1969 года Джордж и Гарри уже вовсю искали для себя новые возможности. Они вместе жили в квартире на Bayswater, которая до этого была маленькой студией, где записывали свои программы пиратские радиостанции. Теперь она стала их собственной звукозаписывающей студией. Они работали над демо, которые создавались еще для The Easybeats, но, по правде говоря, не для самой группы, а, скорее, для всех остальных, кто мог бы быть заинтересован. Среди треков были песня Peculiar Hole In The Sky, написанная музыкантами совместно с приятелями из The Valentines, и, что интересно, последний сингл The Easybeats, незамысловатая рок-композиция St Louis, прямой предшественник того звучания, которое Джордж и Гарри предложат AC/DC.

Когда после последнего тура по Австралии в конце года у The Easybeats был долг в 85 тысяч долларов, Джордж и Гарри решили стать полноценными авторами песен и продюсерами для других исполнителей, что было очень разумным решением. Но когда они вернулись в Лондон в начале 1970 года и должны были начинать все заново, нового сотрудничества Ванда-Янг было недостаточно. Беззаботный Гарри не задумывался о том, где он и что делает, но для Джорджа снова прийти к Oz означало провал.

Никакие попытки не увенчались успехом. В 1973 году под покровительством Теда Альберта Джордж Янг и Гарри Ванда наконец вернулись в Сидней. Они не могли отказаться от предложения Теда. Изначально в рамках трехстороннего партнерства в Albert Productions с регулярными авансами в счет будущих выплат роялти это была сделка, которую все стороны расценивали как инвестицию. Тед был боссом: за ним оставалось последнее слово о том, с кем они подпишут контракт и какие записи выпустят. Джордж и Гарри же отвечали за саму музыку и ее производство.

К началу 1974 года сделка, получившая неофициальное название Albert Hendrick Redburn (комбинация фамилии Теда и средних имен Гарри и Джорджа), или AHR, была готова к заключению. Однако все пошло не так, как им хотелось. Брайн Бирн, секретарь компании, позже скажет писателю Джейн Альберт, племяннице Теда: «Мы пошли к юристу, чтобы составить контракт, но все стало так сложно, что мы решили плюнуть на это дело и обойтись джентльменским соглашением, скрепленным рукопожатием». После встречи они все вернулись в офис на King Street и «решили начинать».

Соглашение AHR будет периодически меняться, чтобы в полной мере соответствовать нарастающему успеху партнерства, и останется образцом контракта для всех бизнес-начинаний Джорджа и Гарри с Альбертом вплоть до 2001 года. Гарри позже будет описывать это как «золотую жилу». Evie Стиви Райта, их первая запись, вышедшая на новом лейбле, заняла первые строчки чартов. В течение нескольких следующих лет Ванда и Янг, всегда работавшие в тандеме, стали своеобразным золотым стандартом гарантированного успеха в австралийском музыкальном бизнесе. Они выпустили 20 синглов, вошедших в Топ-10, и 18 альбомов, вошедших в Топ-20, в период с 1973 по 1980 годы.

В основу этого ошеломительного успеха легла вера Теда Альберта в свою молодую команду. Возможно, они и не достигли вершин в звукозаписывающем бизнесе Лондона, но они смогли собрать огромную коллекцию топовых демо для потенциальных хитов, а также полностью использовали свои навыки продюсеров, вокалистов и мультиинструменталистов. Когда Тед открыл новую студию звукозаписи Alberts’ в Boomerang House, он понял, что если бы у него была своя команда, которая бы уже делала хитовые синглы, все это могло бы выйти за рамки лейблов и артистов. Это позволило бы Теду создать ведущую звукозаписывающую студию в Сиднее, откуда всех музыкантов, включая тех, у кого был контракт с Alberts’, отправляли записываться в Мельбурн. Он также хотел работать с теми, чьи имена были хорошо известны на местной сцене, и с теми, кому он мог доверять.

Джордж со своей стороны тоже больше хотел бы работать в Сиднее, по семейным причинам. Его жена Сандра считала, что для их шестилетней дочери Иветт было бы лучше расти в солнечной Австралии, где они могли бы жить в собственном большом доме, а не в лачуге в старом сером Лондоне. И наконец, сделка была сама по себе слишком привлекательной, чтобы от нее отказываться. Ванда позже рассказывал Джейн Альберт: «Тед задавался вопросом, в чем смысл совместной работы, если Джордж и Гарри в Лондоне, а он – в Австралии? Поэтому он сделал нам предложение, от которого было трудно отказаться. В любом случае нас всех уже тошнило от Лондона». Прямо перед отъездом удача улыбнулась им снова: Час Чандлер, бывший менеджер Джимми Хендрикса, предложил им свои услуги. «Но нам это больше не было нужно», – рассказывали музыканты.

Как и в Лондоне, где они работали только с несколькими близкими друзьями и членами семьи, в Сиднее Джордж и Гарри взаимодействовали только с теми, кого знали лично. Это принесло плоды уже с первого сингла, который они записали на Alberts: амбициозный «рок-гимн», состоящий из трех частей, созданный в тандеме с бывшим вокалистом The Easybeats Стиви Райтом и получивший название «Evie Часть I, II и III». В нем были совмещены элементы любимого Вандой и Янгом рок-н-ролла и прогрессивного рока, все вместе уместилось в 11 минут. Песня стала номером один в Австралии в мае 1974 года, она была своего рода образцом, на который теперь равнялись Джордж и Гарри. К счастью для них и для Alberts – а позднее и для AC/DC, – они были более чем в состоянии делать записи не хуже в дальнейшем.

Еще большее удивление Джорджа вызвал быстрый прогресс двух маленьких братьев за время его отсутствия. Малькольму и Ангусу теперь было 20 и 18 лет, и они начали играть в своем собственном стиле.

Джордж сразу же заметил, как хороши они стали «в том стиле, которого придерживались», но все же хотел «оставаться в стороне, потому что они были его братьями». Тем не менее он продолжал пристально за ними наблюдать и предлагал свою помощь, когда бы она им ни потребовалась. Но за советом братья обращались нечасто, предпочитая думать своей головой.

Однажды Джордж рассказал об одной из их с Гарри безумных идей. Очередной проект, группа The Marcus Hook Roll Band, завоевал огромную популярность в Северной Америке с треком Natural Man, и теперь лейбл EMI был готов профинансировать материал Marcus Hook.

Они с Гарри собрали ту же самую команду, только в Сиднее. Hook представлял собой смесь блюза и буги-вуги вкупе с поп-звучанием и являлся детищем Алана «Валли» Уоллера (он же Уалли Аллен), бывшего басиста Pretty Things. Когда было решено, что им нужен второй гитарист, Джордж позвонил домой и попросил Малькольма прийти на запись. Ангус до этого работал с EMI на студии в Сиднее вместе с британским инженером Ричардом Лашем (который до этого трудился на Abbey Road над альбомом The Beatles Sgt. Pepper), поэтому тоже пришел, чтобы сыграть несколько песен.

Наконец альбом был собран и получил название Tales Of Old Gran-daddy. В таких песнях, как Power And The People или Ape, можно было услышать четкие ритм-гитары и брейки, которые позже станут стилем ранних AC/DC. Нужна была формула, дорожная карта, которой можно следовать, но не менее необходимы были атмосфера и особенный шарм, которыми альбом Granddaddy обладал в полной мере.

Потом Лаш рассказывал, что его основным воспоминанием было то, как он был «ошарашен игрой Малькольма и Ангуса»: «Я был в восторге, они же были маленькими детьми. Я подумал: “Вау! Это потрясающе! В особенности Ангус”».

Тем не менее альбом, хоть и был оплачен американским лейблом, не выходил в США еще на протяжении пяти лет. К тому времени концепт Маркуса Хука был уже уничтожен и похоронен. Это стало еще одним уроком от корпоративного мира звукозаписывающих компаний, который Джордж усвоил (хотя и не имел к этому никакого отношения).

В 1971 году Малькольм первым из двух младших братьев стал играть в группе Beelzebub Blues. Они исполняли песни Джо Кокера The Letter и «двенадцатитактовый блюз». Однако он бросил эту затею, когда вокалист The Easybeats Стиви Райт порекомендовал его в новую группу, только что появившуюся в городе, которая носила название The Velvet Underground, точно такое же, как и у знаменитого бенда из Нью-Йорка. Но единственное, что объединяло новый коллектив с американскими тезками – жутковатая атмосфера клавишных в стиле Рэя Манзарека из The Doors.

Они сделали себе имя в своем родном городе Ньюкасл. По стилю группа чем-то копировала The Who, а ее фронтменом был «дикий» вокалист Стивен Филлипсон. Однако в Сиднее они заменили Филлипсона на менее провокационного, но более одаренного с точки зрения вокальных данных Энди Имлаха (позже он прославился в Австралии в группе Джона Пола Янга), а также искали второго гитариста, чтобы «освежить звук».

Барабанщик Герман Ковак и гитарист Ле Холл из Velvet Underground договорились встретиться с Малькольмом. И на исход этой встречи повлияли сразу два обстоятельства. Во-первых, шотландский акцент, с которым Янги говорили дома, и во-вторых – постеры T.Rex на стенах комнаты Малькольма. Ковак сразу сказал ему: «Это дерьмо, Малькольм! Все эти синглы похожи друг на друга как две капли воды!» Но Малькольм оставался непоколебим. Он просто сидел, пил чай и одну за другой курил свои сигареты.

Когда ему предложили прийти на следующую репетицию, он просто пожал плечами. «Как насчет того, чтобы я просто взял свой Gratch и мы пошли туда прямо сейчас?» – как бы говорил он. Ночная репетиция проходила недалеко, в доме группы в Mona Vale, где Малькольм тоже присутствовал. Сначала все немного беспокоились из-за возраста нового участника коллектива, ведь они давали ему с учетом веса и роста от силы лет 12. То, что Малькольм еще совсем ребенок, было видно и по его кривляниям на репетициях.

Новая группа пропагандировала образ «плохого парня», да и в плане музыки она была достаточно неоднозначной, как и любая другая группа, которая хотела произвести впечатление на публику в пабе или клубе Сиднея в те времена. Они играли Black Night Deep Purple, а следом – My Sweet Lord Джорджа Харрисона.

Малькольму же особенно нравился Extraction, дебютный соло-альбом Гарри Райта, вокалиста Spooky Tooth. Он даже попросил группу включить как можно больше песен из этого альбома в их сет. Хотя Малькольм был новеньким и самым молодым среди них, он никогда не боялся высказывать свое мнение. Ковак понял это еще во время обсуждения австралийского певца и автора песен Ричарда Клэптона. «Посмотрите на этого Клэптона! – говорил Малькольм Коваку. – Какой кошмар! Он просто копирует имя Эрика Клэптона, а сам ничего из себя не представляет!» Возможно, он и выглядел на 12, но когда дело касалось музыки, Малькольм смотрел на все холодным взглядом и умел объективно оценить что-то или кого-то. И ему было все равно, что думают другие.

Малькольм умел и веселиться. В турах они с Коваком жили в одной комнате и часто приводили девчонок, наличие второго в комнате в это время никого не смущало. А Имлах стал проводником Малькольма в мир наркотиков.

Как-то раз они взяли рыболовную лодку и поехали на пляж Palm Beach на севере Сиднея. Ковак кричал: «Малькольм, ты чертов хиппи!» Шутка стала более тонкой, когда парочка начала накуриваться перед концертами, что приводило к замедлению и утяжелению музыки. Ковак рассказывал, когда ребята «каменели», то он тут же напоминал им, где они находятся.

Когда Малькольм не «рыбачил» с Энди, он проводил выходные в доме у Ковака. Они вместе играли, импровизировали джазово-роковые партии. «О чем многие люди не знают, так это о том, что Малькольм любил джаз, – вспоминает Ковак. – С полудня до шести вечера по субботам и по воскресеньям он непрерывно играл джаз».

Хоть сей факт не был широко известен, это можно было заметить по более низким тональностям звучания некоторых песен. Парни больше не накуривались перед концертами, однако звучание их музыки становилось все более медленным, с нотами блюза и стоунер-рока. Отчасти в связи с этими переменами группа взяла название Pony в честь одной тяжелой блюзовой песни коллектива Free, которую они включили в свой сет-лист, – Ride On A Pony. Но все эти перемены продолжались недолго. Музыканты уже создали себе имя как The Velvet Underground. Стать Pony означало пройти путь с самого начала.

Все только усугубилось, когда группа начала работать с австралийским гитаристом средней руки по имени Тед Милри. Ковак в то время играл на ударных еще и в группе Милри The Ted Mulry Gang, и The Velvet Underground стали выступать у них на разогреве. Малькольм сразу обозначил границы того, что он будет и не будет делать на этих выступлениях. Ему нравилось играть с ними рок-н-ролл, но когда дело доходило до слащавых поп-баллад, которыми Тед прославился на всю страну, таких как Julia или Falling In Love Again, Малькольм предпочитал оставаться в стороне.

За этим всем наблюдал 15-летний Ангус. Их мать Маргарет разрешила тому ходить на концерты брата при условии, что он будет сидеть на специально выделенном кресле перед сценой, чтобы старший брат мог за ним следить. «Мы должны были подвозить Ангуса домой, и он готовил нам шоколадный напиток Ovaltine», – вспоминал Ковак.

Несколько месяцев спустя Ангус тоже собрал свою первую полупрофессиональную группу Kentuckee. Изначально он хотел назвать ее The Clan, но в итоге вдохновился названием первого кафе Kentucky Fried Chicken (KFC), открывшегося в Сиднее годом ранее.

И снова Герм Ковак оказался ключевым человеком для Ангуса. Он давал уроки барабанщику новой группы Тревору Джеймсу и познакомил Ангуса с ним. Изначально такой альянс трудно было даже представить: Ангус был широко известным участником местной группы Town Hall Sharps, состоящей из подростков, которые увлекались движением британских скинхедов, в то время как Тревор играл в Long Hairs, симпатизировавшим американским хиппи. Две стороны никогда бы не объединились, если бы не дефицит дельных ударников, поэтому Ангус согласился. Вокалистом был хороший приятель Ангуса Бон МакГлинн, и он также «отвечал за движение на сцене». МакГлинн вспоминает, что Ангус в то время был маленьким пареньком, который все время корчил рожи и хитро улыбался: «У него были зеленые гнилые зубы, и он не особо верил в себя». Поклонники AC/ DC будут знать Ангуса совсем другим.

Ангус был все еще пяти футов ростом и до сих пор еле доставал до края своего огромного усилителя Marshall. Но несмотря ни на что, он был явным лидером группы и подбирал весь материал из собственной коллекции, большинство пластинок в которой было куплено в маленьком магазинчике импортных записей в Burwood. Поэтому сет группы в основном базировался на тяжелых композициях альбомов Deep Purple, Cactus, Mountain и Argent и разбавлялся более известными песнями Джимми Хендрикса, The Rolling Stones и The Who. Репетиции проходили все в том же Scout Hall, где играла и группа Малькольма, а также в комнате Ангуса в их доме, куда мать приносила бесконечные чайники чая и тарелки с бисквитом. Когда Ангус не репетировал с группой, он сидел в комнате и практиковался один, каждый день по много часов.

МакГлинн вспоминал, что уже тогда «Ангус умел играть очень быстро». Еще один известный гитарист того времени Ким Хампрейс, игравший с Hot Cottage, говорил, что Ангус в подростковом возрасте был даже «более быстрым, чем в дальнейшем, благодаря той музыке, которую слушал в то время». Ему по-настоящему нравились Джефф Бэк и Пол Коссофф из Free, а также Лесли Вест из Mountain: «Думаю, отсюда пошли корни его особенного вибрато», – говорил Хампрейс.

По звучанию у группы все получалось здорово, у Ангуса все еще не было «утиной походки», школьной формы и образа сумасшедшего рокера, по которым его будут знать фанаты AC/DC. Марк Снеддон, который позднее присоединился к Kentuckee в качестве второго гитариста, вспоминал: «Ангус просто стоял там и чуть-чуть двигался, немного потряхивая ногами. Но точно не прыгал по сцене, хотя именно этим он прославился позже».

Альбомом, который оказал наибольшее влияние на живые выступления группы, был Ot’N’Sweaty, полустудийный-полуживой альбом 1972 года американских рокеров Cactus. Группа была создана басистом Тимом Богертом и барабанщиком Кармином Апписем и сделала то, к чему Ангус, а позднее и Малькольм, стремились. Это был быстрый, яростный, простой и прямой хороший рок в сочетании с буги; это было тем, что стало прото-AC/DC. Kentuckee играли практически все песни с Ot’N’Sweaty вживую, фаворитом стали Bad Mother Boogie’и Bedroom Mazurka («песня о том, как отвязаться от женщин», – объяснял вокалист Питер Френч вопящей аудитории). Иногда группа Ангуса играла свои оригинальные песни, например The Kentucky Stomp, своего рода «музыкальную мускулу», сочиненную для игры вживую, которая могла бы обогнать альбомы Mountain и Cactus. В таких местах, как Chequers, Kentuckee собирали огромные аудитории и играли четыре сета за пятничный вечер.

Однажды к группе присоединился Шеддон, который тоже был неплохим вокалистом, но МакГлинн начал чувствовать себя оторванным от всего происходящего. Ни для кого не стало сюрпризом, когда он спустя некоторое время ушел из коллектива. Его предполагаемая замена, Дэйв Эванс, была большим, плотным парнем, которого Ангус видел на вокале в The Velvet Underground. Не стоит забывать, что оттуда в свое время ушел и Малькольм, прямо перед тем, как к группе присоединился новый вокалист. Эванс тогда пытался создать себе репутацию фронтмена с мощнейшим голосом. Он пока еще не понимал, что в присутствии Ангуса это вряд ли получится.

Он родился в Кармартене в Южном Уэльсе в 1953 году. Пять лет спустя семья переехала в Австралию по той же схеме, что Янги и Скотты. В конце 1973 года, когда в дверь Дейва постучали, он только-только покинул The Velvet Underground, и его интерес к музыке постепенно угасал.

«Я открыл дверь и увидел огромного парня [Тревор Уайт], а с ним – очень маленького пацана с волосами до задницы. Своим смешным тонким голоском он сказал: “Я Ангус Янг, брат Джорджа Янга из The Easybeats”. Я не знал Джорджа в то время, но слышал о The Easybeats. “И Малькольма Янга”, – сказал он. А вот о Малькольме, я, конечно же, слыхал. Я спросил их: ”О'кей, и чего же вы хотите?” Ангус ответил: ”У меня есть группа, и мы хотим, чтобы ты был нашим новым вокалистом”. Мы зашли в дом, и он сыграл мне некоторые их песни, действительно тяжелые гитарные вещи. Мне все это не показалось особо интересным, и я сказал им, что дам знать, какое решение принял на их счет. Я так и не позвонил им. Я искал чего-то более профессионального, а этот парень выглядел как ребенок».

Тогда группа просто вернулась к варианту Марка Снеддона в качестве вокалиста. Музыканты договорились поменять название на двусложное, например, на Tantrum, которое звучало в духе Cactus или Mountain. Все это время Малькольм и Джордж продолжали наблюдать за тем, что происходит с их младшим братом.

Малькольм, который наконец покинул The Velvet Underground и хотел собрать свой собственный бенд, описывал Tantrum как «неплохую группу» и изредка заходил поиграть с ними на репетициях. Он должен был признать, что Ангус теперь «творил большой шум на сцене». Джордж же зашел на шаг дальше и принес звукозаписывающий магнитофон на репетицию группы. «О Господи! Круто звучит!» – говорил Снеддон. Позже Джош привел Ангуса и Tantrum на запись, и группа сыграла свою версию Evie.

Ничто не предвещало беды, но в 1973 году Ангус начал много ругаться с Тревором. Ангус хотел просто играть четкий ритм (который позднее и ляжет в основу стиля AC/DC), а Тревор желал совершенно обратного. В результате на очередной репетиции они подрались, и Тревор ушел из группы. Ангус отказывался с ним играть, другие согласились с Ангусом, при этом отлично понимая, что найти такого же хорошего барабанщика, как Тревор, будет очень непросто. В начале 1974 года Tantrum начали разваливаться.

Шеддон в это время начал больше общаться с Малькольмом Янгом. Тогда Джордж вмешался и предложил братьям просто сделать новую группу вместе. Ангус был в бешенстве. «Мы не можем этого сделать, – говорил он Снеддону. – Мы убьем друг друга». На самом деле, это было неправдой. Ким Хампрейс позже рассказывал, что Ангус открыто обсуждал с Малькольмом создание новой группы в течение нескольких месяцев: «Он говорил, что это и есть его основная цель». Хотя Джордж Янг позже сказал Джейн Альберт: «Я не знал, что из этого выйдет, потому что они очень разные, братья в группах обычно не ладят, и случай с моими братьями не исключение».

Основным отличием нового расклада было то, что группа больше не была собственностью Ангуса, скорее наоборот. Малькольм уже взял на роль бас-гитариста Ларри Фан Кридти, с которым они раньше вместе играли в Beelzebub Blues. Он также пригласил в группу Колина Бургесса, бывшего барабанщика Masterts Apprentices. Ну а вокалистом был не кто иной, как Дейв Эванс. «Это было действительно странно, – говорил Эванс. – Я откликнулся на это объявление в сиднейской газете Morning Herald, и когда позвонил, на другом конце провода оказался Малькольм Янг. В группе были он, Ларри и Колин, они искали вокалиста, чтобы окончательно сформировать состав. Я пришел на прослушивание, спел, мы пожали друг другу руки и все, с тех пор у нас была готовая группа».

«Неделю или две спустя Малькольм сказал, что Kentuckee, группа его младшего брата Ангуса, распалась, и спросил, может ли он тоже прийти на прослушивание, тогда все решения принимались по принципу демократии. К тому времени мы еще не дали названия группе, но согласно изначальному концепту в ней должно было быть четыре парня. Но да, Ангус пришел и начал играть с нами. На самом деле, это, конечно же, было предвзятое решение. Он просто пришел к нам, мы пожали друг другу руки, и все, нас теперь было пятеро», – продолжил Дейв и заключил: «Ангус никогда не забывал, что изначально он мне не понравился».

Джордж, которого Малькольм попросил оценить нового вокалиста, думал, что козырь группы – вот этот огромный мощный фронтмен. Однако много лет спустя Малькольм вспоминал, что всем остальным нравилось, когда именно Ангус выходил на сцену. А Эванс отвечал на это: «Его не должно быть в группе. Он не выглядит, как рок-звезда».

Возможно, Ангус, кривляка-коротышка с длиннющими волосами, и не был похож на Кита Ричардса или Джимми Пейджа, но все же недооценивать его было первой большой ошибкой Джорджа.

Малькольм однажды сказал ему: «Если тебя что-то не устраивает, ты можешь пойти своей дорогой». Эванс остался: по крайней мере, на какое-то время.

Как и в 1971 году, Малькольм рассказал о талантах своего младшего брата Киму Хампрейсу. При этом он хотел быть уверенным в том, что Ангус в курсе, кто здесь главный. С первого дня он установил правило, что все, включая брата, должны знать, кто за все отвечает. Дейв, до того как познакомился с Малькольмом лично, уже был наслышан о нем от других парней из The Velvet Underground: «Они называли его “маленький мужик”. Я и сам невысокого роста, что-то около пяти с половиной футов, а другие парни из The Velvet Undergroud еще ниже меня, поэтому я рассмеялся и спросил: “Что вы имеете в виду под словами «маленький мужик»?” “Действительно, маленький”, – ответили они. Нет, они не стебались над ним, ни в коем случае. Они говорили о нем так из-за его знаменитого брата, понимаете?»

Дейв был всего на шесть месяцев младше Малькольма. «Мы были очень дружны. Мы вместе собрали группу, ради всего святого! Нам нравилась одна и та же музыка, понимаете! Когда мы начали выступать, Малькольм оставался у меня, мы ночевали в одной комнате. Мы вместе тусовались, вместе ходили выпивать в перерывах между концертами. Мы правда были очень близки. Рядом с ним я чувствовал себя в своей тарелке. Он мне нравился. Зависть и все прочее взяли верх уже позже».

Если бы Ангус дольше дулся на своего старшего брата за то унижение, которое ему пришлось пройти во время прослушивания для новой группы, он бы понял, что все было гораздо серьезнее, чем предполагали он или его брат. За прослушиванием наблюдал Аллан Киссик, человек, известный на сиднеевской сцене, который работал агентом, охотником за талантами, менеджером артистов и имел связи в звукозаписывающих компаниях. Он видел, как The Easybeats начинали свою карьеру, и даже еще до Alberts участвовал в их первых переговорах. Он был тем человеком, который приложил руку и к Masters Apprentices, представив Малькольма Колину. А теперь за группой наблюдали Аллан и его партнер и соратник Рэй Арнолд, которые позже стали менеджерами AC/DC, хотя когда-то они работали вместе на одном доверии, без контрактов.

Также был понятен новый расклад, который хотел ввести Малькольм. Его любовь к джазу практически гарантировала, что группа выживет среди сиднеевской публики. При этом Малькольм отошел от экспериментов и решил приблизиться по стилю к более традиционным рок-гигантам, таким как Pink Floyd и даже Дэвид Боуи. Может быть, ему и нравились T.Rex, но это касалось единичных хитов, таких как Get It On и Ride A White Swan, потому что они представляли собой что-то большее, чем поп-композиции Чака Берри и Эдди Кокрана.

В 1973 году Малькольм был на выступлении T.Rex в Hordern Pavilion в Сиднее, и ему очень понравилось то живое возбуждение аудитории, которое вызывал вокалист группы Марк Болан. Малькольма меньше интересовали альбомные композиции, которые, как ему казалось, представляют собой что-то занудное и бессмысленное. Тут он придерживался взглядов Джорджа, который между тем вернулся из Англии с рассказами о новых звездах, таких как Faces Рода Стюарта и Free Пола Роджерса и Пола Кософфа.

Оба брата обратили внимание на то, что даже The Beatles (по чьей вине, по мнению Янгов, рок и превратился в нечто претенциозное, что так нравилось мечтательным хиппи) поменяли направление в пользу настоящих рок-композиций, таких как Get Back и The Ballad Of John And Yoko. Предсказуемо, что The Rolling Stones тоже пошли по этой дорожке, перейдя от психоделики 1967 года к квинтэссенциальным альбомам и композициям, таким как Sticky Fingers или Let It Bleed и к двойному альбому Exile On Main Street. Это заставило Малькольма действовать. Теперь он видел, чем будет заниматься его группа. Это будет настоящий рок-н-ролл, возражения не принимаются.

Но было кое-что еще. Одна деталь, которую Джордж считал самой большой ошибкой в карьере The Easybeats: желание угодить всей публике одновременно. Вместо того, чтобы придерживаться музыкальной идентичности, которой они достигли с Friday On My Mind, музыканты хотели достичь успеха благодаря балладам и экзотическим новинкам, поэтому перепробовали все и вся, чтобы получить еще один хит вместо того, чтобы просто придерживаться своего стиля и добиться признания всего мира.

Было множество уроков, о которых Джордж будет рассказывать своим братьям в течение последующих лет, ведь и AC/DC позже поддавались аналогичным настроениям на пути к успеху. Но это был важнейший урок, который он повторял им снова и снова: «Найдите свой стиль, завладейте им, придерживайтесь его, и будь что будет. Не теряйтесь в своем собственном безумии. Вы будете жалеть об этом, ведь такое случилось даже с The Beatles и Rolling Stones». Позднее Малькольм в интервью для австралийского журнала Juke скажет: «Мы все равно рано или поздно вернемся на первое место, так зачем же его покидать?»

Влияние Джорджа на Малькольма проявлялось не только в этом. Марк Эванс, который потом присоединится к группе в качестве басиста, вспоминал: «С самого начала мне стало понятно, что величие в Австралии – недостаточно амбициозная цель для этих парней. Я думаю, что благодаря прошлому брата Малькольм и Ангус расценивали успех в родной стране как нечто само собой разумеющееся. Чем-то действительно значимым же был международный успех, которого The Easybeats не добились. Начиная с самой первой репетиции, мне говорили: “В это время в следующем году мы будем в Англии”. Я им не поверил. Но я был неправ».