Текст книги "Базисный дефект. Терапевтические аспекты регрессии"

Глава 8. Изначальные противоречия

Три теории – первичной объектной любви, первичного аутоэротизма, и первичного нарциссизма – явно противоречат одна другой. Однако, насколько мне известно, Фрейд никогда не обсуждал данные противоречия в печатных работах; наоборот, есть печатное свидетельство, относящееся к 1923 году, что он придерживался трех теорий одновременно. Это может означать только одно: Фрейд не считал эти теории противоречащими друг другу или взаимоисключающими.

Перед тем как приступить к обсуждению этой сложной проблемы, мы должны напомнить себе, что психоанализ, преданно следовавший за Фрейдом, использовал термин «нарциссизм» для описания двух схожих, но далеко не тождественных состояний. Одно из них, то, которое Фрейд назвал основным или абсолютным нарциссизмом, является гипотезой, а не клиническим наблюдением; мы допускаем, что сначала все либидо сохраняется в Эго или в Ид. Другое, обычно называемое просто нарциссизмом, хотя правильнее было бы назвать его вторичным нарциссизмом, можно наблюдать в клинике; этот термин обозначает состояние, при котором некоторая или даже очень большая часть либидо, прежде катектированная во внешние объекты, отводится от них и катектирует Эго – определенно не Ид. Это различие является очень важным для дальнейших размышлений в последующих главах части II.

Фрейд, даже не упомянув о необходимости разрешения или по крайней мере примирения изначальных противоречий, о которых только что говорилось, уже в 1917 году в «Лекциях по введению в психоанализ» предпринял попытку синтеза всех трех концепций. В двадцать шестой лекции, озаглавленной «Теория либидо и нарциссизм», он пишет[15]15
  Ниже приведен фрагмент текста в переводе с немецкого Г. В. Барышниковой по изд.: Фрейд З. Введение в психоанализ. Лекции. – М.: Наука, 1989, с. 272. – Примечание переводчиков.


[Закрыть]: «До сих пор у меня было очень мало поводов говорить с вами об основаниях любовной жизни, насколько мы их узнали; я и теперь не могу этого восполнить. Хочу лишь подчеркнуть, что выбор объекта, шаг вперед в развитии либидо, который делается после нарциссической стадии, может осуществиться по двум различным типам. Или по нарциссическому типу, когда на место собственного Я [Эго] субъекта выступает возможно более похожий на него объект, или по типу опоры (Anlehungstypus, что на английский обычно переводится как «анаклитический тип»), когда лица, ставшие дорогими благодаря удовлетворению других жизненных потребностей, выбираются и объектами» (Standard Edition, XVI, p. 426).

Я бы добавил еще одну цитату из той же главы: «Таким образом, аутоэротизм был сексуальным проявлением нарциссической стадии размещения либидо»[16]16
  Там же, с. 265.


[Закрыть] (Ibid., p. 416).

Без сомнения, Фрейд дал нам в этом случае, очевидно, исчерпывающую теорию: самой примитивной фазой является первичный нарциссизм, из которого, как последующие фазы, развиваются все другие формы организации либидо. Несмотря на преимущества простоты и правдоподобия, эта концепция не решает фундаментального противоречия, упомянутого выше; более того, она создает новые проблемы. Для обоснования этого положения я должен привести цитату из любопытного примечания, которое Фрейд добавил к третьей главе «Я и Оно», впервые опубликованного в 1923 году (в этом же году появилась и его статья в энциклопедии, в которой он еще раз упоминает о первичной природе объектной любви). Название подзаголовка этой главы – «Я и Сверх-Я», упомянутое примечание относится к первой части главы. Здесь Фрейд описывает изменения в Эго, а именно интроекцию и идентификацию, которые могут происходить после того, как Ид – а не Эго, как утверждалось в выше цитированном отрывке из «Очерка психоанализа», – вынуждено отказаться от своих объектов любви: «Согласно смыслу введения в нарциссизм, мы теперь, после отделения “Я” от “Оно”, должны признать “Оно” большим резервуаром либидо. Либидо, протекающее к “Я” путем описанных идентификаций, создает его «вторичный нарциссизм»[17]17
  Фрейд З. Я и Оно. Труды разных лет/Пер. с нем. Л. Голлербах. – Тбилиси, Мерани, 1991, Т. 1. с. 366, прим. 1. – Примечание переводчиков.


[Закрыть] (Standard Edition, XIX, p. 30).

Далее, в главе 4, Фрейд вновь формулирует эту идею, в еще более, если такое возможно, категоричной форме: «Первоначально все либидо накапливается в “Оно”, в то время как “Я” только еще начинает образовываться или еще не окрепло. Одну часть этого либидо “Оно” направляет на эротические объектные нагрузки, после чего окрепшее “Я” стремится овладеть этим объектным либидо и навязать себя “Оно” в качестве объекта любви. Таким образом, нарциссизм Я является вторичным, от объектов отвлеченным»[18]18
  Там же, с. 380.


[Закрыть] (Ibid., p. 46).

Очевидное предназначение этих двух отрывков состоит в прояснении неопределенной ситуации в свете новых открытий. Это до некоторой степени достигается (как мы вскоре увидим, только временно), а вместе с тем возникают новые проблемы и противоречия. Мы узнаем, что огромным резервуаром либидо является Ид, а не Эго, как утверждалось до и после в «Я и Оно»; далее мы узнаем, что либидинозный катексис Эго, особенно тех его частей, которые изменены интроекцией и идентификацией, определенно классифицируется как вторичный нарциссизм, на каких бы ранних этапах жизни это ни происходило. Несомненно, может возникнуть следующий вопрос: «А есть ли тогда первичный нарциссизм в Эго?» Интересно, что Фрейд не ставит этого вопроса.

Итак, где же тогда локализован первичный нарциссизм и какова его роль? Могут ли два приведенных здесь отрывка быть согласованы с общепринятым вариантом, как он представлен в отрывке из «Очерка психоанализа», в соответствии с которым все, что мы знаем об этом (либидо), связано с Эго, где первоначально сохранено целостное доступное количество либидо? Мы называем такое состояние «абсолютным, первичным нарциссизмом».

Джеймс Стречи (James Strachey, 1961) предпринял попытку разрешения этого противоречия в редакторском примечании к «Я и Оно», которое он озаглавил «Огромный резервуар либидо»[19]19
  Хочу выразить благодарность за возможность ознакомиться с этим примечанием в рукописи. Затем оно было опубликовано (см. Standard Edition, Vol. XIX).


[Закрыть]. Стрэчи считает, что Фрейд, возможно, не отметив этого, вкладывал два разных значения в выражение «огромный резервуар либидо»: (а) характеристику функции, сходной с назначением хранилища и (б) характеристику близкой функции, то есть функции источника снабжения. Очевидно, первое относится к Эго, тогда как второе – к Ид. Это очень правдоподобная гипотеза, во многом а la Фрейд и, будучи принятой, она разрешила бы это противоречие. Однако факт состоит в том, что Фрейд никогда так не думал, и, несмотря на то, что Ид здесь определяется как источник первичного нарциссизма, остается нерешенным вопрос, что именно катектировано первичным нарциссизмом. Это не может быть Эго – на ранних стадиях вообще проблематично существование какого-либо Эго, которое могло бы быть катектировано; это не может быть и Ид – такое предположение опять привело бы к путанице между «источником снабжения» и «хранилищем», которые Стречи только что так искусно разделил (см. Hartmann, 1953, p. 433).

Еще одну альтернативу предлагает Гартманн, решительно утверждая, что «Фрейд, как это делали другие, использовал термин “Эго” более чем в одном значении и не всегда в том смысле, в котором этот термин был определен. Порой… термин “Эго” становился взаимозаменяемым с выражением “личность субъекта”, или “самость”».

Гартманн предлагает различать два значения термина «Эго»: «Одно относится к системе Эго как составной части личности, его функциям и катексису, а другое значение относится к собственной личности субъекта, ее катексису, в противоположность катексису личности другого человека (объекта). Однако термин “нарциссизм” употребляется для обозначения либидинозного катексиса как Эго в качестве системы, так и собственной личности субъекта. Основания для употребления термина в последнем значении коренятся в расхожем мнении, что в начале жизни все либидо находится в Эго, а затем часть либидо посылается вовне, катектируя объект. В этом случае кажется совершенно ясным, что Фрейд имел в виду именно тот факт, что катексис личности субъекта предшествует катексису объекта – если только по каким-то иным соображениям в данном конкретном случае он не допускал, что с самого рождения существует некая структура, сопоставимая с Эго». Э. Гарт-манн приходит к такому выводу: «[это] означало бы, что для определения нарциссизма существенным элементом является противопоставление либидинозного катексиса личности субъекта катексису объекта».

Есть несколько возражений по поводу этого утверждения. Во-первых, в нем обходятся разногласия, а спорный вопрос принимается как не требующий доказательств. Озадачивает следующее: наша современная теория психики, а также теория первичного нарциссизма, похоже, приводят нас к неразрешимым противоречиям; и вот Гартманн вместо того, чтобы исследовать, что же является ошибочным в этих двух теориях или, по крайней мере, в одной из них, предпринимает попытку спасения ситуации, выдвигая ad hoc[20]20
  По этому посоду (лат.). – Примечание переводчиков.


[Закрыть] еще одну концепцию. Мы должны будем вернуться к этому методологическому ходу несколько позже. Сейчас же давайте рассмотрим содержание новой концепции – «либидинозный катексис собственной персоны». Для этого прежде всего нужно определить, что такое «собственная персона». Представляет ли она собой общую сумму сознания и предсознательного? Включает ли она в себя Эго и Супер-Эго целиком или только те части этих двух структур, которые являются сознательными, при этом полностью исключая Ид? Или Ид также должно быть включено? В этом последнем случае мы должны задать вопрос, как такое может быть, ведь сознание, вообще говоря, не имеет доступа в Ид, поэтому трудно представить себе, чтобы Ид воспринималось как самость. Довольно уверенно можно утверждать, что самость является таким же туманным понятием, как «характер», «личность» и т. д., все эти слова представляют собой неопределенные, расплывчатые термины, полезные, может быть, в острой критической ситуации, но неприемлемые в качестве путеводной нити в случае теоретических затруднений.

Если бы мы приняли новую терминологию, предложенную Гартманном, Крисом и Лёвенштейном, то исчезли бы многие – хотя и не все – внутренние противоречия в теории первичного нарциссизма. Однако сразу же возникают два вопроса: не повлечет ли за собой этот пересмотр терминологии новых осложнений? Согласился бы Фрейд с новой системой терминов? На эти вопросы ответить нетрудно. Определение нарциссизма как либидинозного катексиса самости вынудило бы нас в дополнение к основным формам нарциссизма самости выделить специальные классы нарциссизма Ид, нарциссизма Эго и нарциссизма Супер-Эго и, возможно, первичные и вторичные формы для каждого из них. Может быть, в будущем эта более точная градация могла бы оказаться полезной, обеспечив адекватное определение самости, дифференцировав это понятие от Эго, Ид и Супер-Эго, однако в настоящее время я рассматриваю ее исключительно как излишнее теоретическое осложнение.

Однако новая терминология не разрешает наших сомнений, основанных на клинических данных, относительно первичности всех этих разновидностей нарциссического катексиса. Если мы не допускаем, что некоторые релевантные части Супер-Эго как Anlage[21]21
  Задатки, предрасположение (нем.). – Примечание переводчиков.


[Закрыть] возникают в филогенезе, то, как это представлено у Фрейда в «Я и Оно», их катексис непременно является вторичным, производным от катексисов объектов, которые должны быть интроецированы в онтогенезе. Если мы принимаем идею Фрейда о становлении Эго через некий процесс созревания, то и катексис Эго развивается примерно в соответствии с этим процессом, то есть такой катексис не может быть первичным. Таким образом, в качестве возможного первичного состояния нам остается только нарциссизм Ид. Не испытывая значительных затруднений, можно представить себе Ид в качестве источника – или даже резервуара – всего либидо, как это сделал Джеймс Стречи, но трудно рассматривать Ид как его исходный объект. Либидо всегда описывают в терминах потока, течения; трудно предположить, что истоки и устье потока совпадают, разве что поток оставит свое начало, выйдет за пределы русла, а затем сменит направление и вернется туда, откуда он начал свой путь; однако этот образ лучше всего подходит к тому, что мы называем вторичным нарциссизмом. С другой стороны, если нет разрядки, то напряжение возрастает, и, по-видимому, именно это имел в виду Фрейд, когда писал: «Но, в конце концов, нам необходимо начать любить для того, чтобы не заболеть, и остается только заболеть, когда вследствие несостоятельности своей лишаешься возможности любить»[22]22
  Фрейд З. Очерки по психологии сексуальности // Фрейд З. Я и Оно. Труды разных лет. Т. 2, с. 118. – Примечание переводчиков.


[Закрыть] (Standard Edition, XIV, p. 85).

Проблема топографического определения части психического аппарата, которая катектирована этим гипотетическим первичным нарциссизмом – в отличие от источника всего либидо – так и не была решена Фрейдом. Утверждение же Гартманна, Криса и Лёвенштейна, с моей точки зрения, не предлагает решения этой проблемы, попросту игнорируя ее. В самом деле, если мы сопоставим два отрывка из «Я и Оно» с двумя другими отрывками, например, одним из «Трех очерков», а другим – из «Очерка психоанализа», цитировавшимся выше, то мы должны будем признать, что гипотеза Гартманна, Криса и Лёвенштейна, по-видимому, хорошо обоснована. В этом смысле введение термина «самость» является полезным новшеством, поскольку привносит порядок в очевидно неаккуратную теорию. Однако мы должны спросить себя, дает ли нам это что-нибудь еще? В частности, можем ли мы предсказать, исходя из этой гипотезы, новые клинические факты? Может ли эта гипотеза помочь нам объяснить хорошо известные клинические феномены, которые иначе остаются непонятными? Ответ на оба эти вопроса будет отрицательным. Более того, введение термина «самость» даже не предполагает попытки разрешения важного противоречия в вопросе хронологии, о котором говорится в главе 11.

Несмотря на острую критику Гартманна, Фрейда как автора трудно обвинить в небрежности; должны были быть какие-то причины для того, чтобы он упоминал о катексисе Эго всегда, когда говорил о нарциссизме. Здесь я согласен с Эдуардо Вейссом, который выражает серьезные сомнения в том, что Фрейд когда-нибудь согласился бы с гипотезой Гартманна, Криса и Лёвенштейна. Фрейд, я думаю, никогда не стремился к тому, чтобы играть роль одержимого теоретика, при этом он, без сомнения, был безупречным наблюдателем-клиницистом; и я всегда обнаруживал, что чем внимательнее изучаешь его клинические описания, тем большее впечатление производят их истинность и глубина. Таким образом, я утверждаю, что истоки внутренних противоречий теории первичного нарциссизма лежат не в небрежном использовании терминов или в отсутствии способности ясно видеть и точно определять, но в нежелании Фрейда исказить данные клинических наблюдений в угоду согласованности теории. Причина, по которой он, говоря о нарциссизме, всегда неизменно возвращался к либидинозному катексису Эго, заключается просто в том, что его можно наблюдать. Все же остальное является спекуляциями, ложными или правдоподобными, а вовсе не наблюдаемыми клиническими фактами[23]23
  Также возможно, что идея первичного нарциссизма представляла собой попытку разрешения психологического конфликта. Бессчетное количество раз Фрейд в своих записях упоминает о сильной привязанности к матери – объектном выборе анаклитического типа. Нам также известно о его глубокой привязанности к мужчинам – мощном влечении, которое он пронес через всю свою жизнь и которое проявилось, вероятно, когда ему было два года, если не раньше, по отношению к его племяннику, Йону, – нарциссический тип объектного выбора. В жизни Фрейда есть много фактов, к которым относятся длительная помолвка и поздняя женитьба, свидетельствующих о значительных трудностях, с которыми он сталкивался, пытаясь найти удовлетворительное решение этого конфликта. Вероятно, теория первичного нарциссизма, помимо ее научного значения, служила для того, чтобы отодвинуть на периферию эти две конфликтующие тенденции, на освободившемся же месте появлялась удобная теоретическая конструкция, свободная от конфликта, по крайней мере, для ее создателя.


[Закрыть].

Глава 9. Клинические данные о нарциссизме

Я предлагаю последовать за Фрейдом, который в своей работе «О нарциссизме» подчеркивал, что не спекулятивные или теоретические «идеи образуют ту основу, на которой зиждутся все построения нашей науки; такой основой является исключительно наблюдение. Идеи же эти составляют не самый нижний фундамент всего научного здания, а только верхушку, крышу его, и могут быть сняты и заменены другими без всякого вреда для целого»[24]24
  Перевод с немецкого М. Вульфа: Фрейд З. Очерки по психологии сексуальности // Фрейд З. Я и Оно. Труды разных лет. Т. 2, с. 111. – Примечание переводчиков.


[Закрыть] (Standard Edition, XIV, p. 77). Следуя этому совету, я хотел бы рассмотреть клинические наблюдения, к которым Фрейд прибегал в работе, опубликованной в 1914 году, для доказательства существования нарциссизма. Сторонники теории прежде всего будут утверждать вслед за Фрейдом, что клинические наблюдения не могут ни доказать, ни опровергнуть первичный нарциссизм, поскольку это только теория; затем они приведут клинические наблюдения для того, чтобы теория стала приемлемой, как это делал Фрейд. В этой главе я хотел бы показать, что наблюдения, на которых Фрейд, а вслед за ним и эти теоретики основали гипотезу первичного нарциссизма, доказывают только существование вторичного нарциссизма. Теория первичного нарциссизма может быть применена к результатам этих наблюдений, но не вытекает из них.

В своей работе «О нарциссизме» Фрейд перечислил пять клинических фактов, на которых он основал теорию нарциссизма, при этом в аргументации он использовал восемь клинических феноменов. Упомянув сначала об исследованиях шизофрении и гомосексуальности, он продолжает: «Некоторые другие пути, ведущие к более близкому знакомству с нарциссизмом… составляет изучение психологии больного органической болезнью, психологии ипохондрии и проявления любовного чувства у обоих полов»[25]25
  Там же, с. 115. – Примечание переводчиков.


[Закрыть] (Ibid., p. 82). Три других фактора, не упомянутых в перечне, но названных в аргументации, представляют собой: (1) различную – как психотическую, так и нормальную – завышенную оценку самого себя и объекта, (2) сон и (3) особенности поведения младенцев и маленьких детей. То, что в случае органического заболевания или ипохондрии нам приходится иметь дело с вторичным нарциссизмом, то есть с либидо, отведенным от объектов, не может вызвать сомнений, однако что же можно сказать о других клинических наблюдениях?

Я хочу начать рассуждения с наблюдений, касающихся гомосексуальности и любовной жизни полов. После ссылки на теорию «нахождения объекта» из «Трех очерков», Фрейд продолжает: «Наряду с этим типом и этим источником выбора объекта, который можно назвать ищущим опоры типом, аналитическое исследование познакомило нас еще с одним типом, которого мы вовсе не ожидали встретить. Мы нашли – особенно ясно это наблюдается у людей, у которых развитие либидо претерпело некоторое нарушение, как, например, у извращенных и гомосексуальных, – что более поздний объект любви избирается этими лицами не по прообразу матери, а по их собственному». Здесь он имеет виду нарциссический тип выбора объекта. Он заканчивает параграф так: «Это наблюдение и послужило самым решающим мотивом, побудившим нас выставить положение, что [нарциссизм] составляет определенную стадию развития либидо»[26]26
  Там же, с. 120. – Примечание переводчиков.


[Закрыть] (Standard Edition, XIV, p. 87).

О какой форме нарциссизма здесь говорит Фрейд? Фраза, выделенная мной курсивом, наводит на мысль о вторичном нарциссизме. С этим предположением хорошо согласуется то, что Фрейд, характеризуя анаклитический тип, упоминает о развитии, которое может быть названо нормальным, тогда как при описании нарциссического типа он вынужден использовать термины, относящиеся к тяжелой патологии. Если принять первичный нарциссизм как стадию нормального развития, то представляется довольно странным, что производным от этой стадии, видимо, является анормальный тип.

Другое подтверждение моего тезиса о том, что нарциссический тип объектного выбора зависит от вторичного и не зависит от первичного нарциссизма, можно найти в историческом отрывке, в котором Фрейд впервые использует слово «нарциссизм» в печатной работе. Речь идет о примечании, добавленном к «Трем очеркам» в 1910 году: «…Во всех исследованных случаях мы установили, что инвертированные в более позднем возрасте проделали в детстве фазу очень интенсивной, но кратковременной фиксации на женщине (большей частью на матери), по преодолению которой они отождествляют себя с матерью и избирают себя самих в сексуальные объекты, то есть, исходя из [нарциссизма], ищут мужчин в юношеском возрасте, похожих на них самих, которых хотят любить так, как любила их мать» (Standard Edition, VII, p. 145)[27]27
  Там же, с. 14. – Примечание переводчиков.


[Закрыть]. Здесь опять мы имеем довольно категорическое утверждение. Более того, оно основано на клинических наблюдениях, которые подтвердит любой, анализировавший гомосексуалистов. Оно составляет самый убедительный аргумент в пользу вторичной природы нарциссического типа объектного выбора.

Кроме того, есть еще одна группа клинических наблюдений, которая, хотя и не упоминается явно в перечне, широко использовалась Фрейдом для доказательства существования нарциссизма. Эту группу составляют все проявления нереалистичных завышенных оценок, начиная от психотических грандиозных преувеличений, следуя к завышенной оценке себя и своего объекта любви и вплоть до идеализации. Очевидно, что в каждом случае завышенной оценки внешнего объекта первый катексис образован объектным либидо, который на следующем этапе может быть усилен нарциссическим либидо; конечно же, это не является доводом prima facie[28]28
  Прежде всего, предположительно, судя по имеющимся данным (лат., юр.). – Примечание переводчиков.


[Закрыть] в пользу первичного нарциссизма. Аргументация в пользу (case for[29]29
  Выигранное дело; аргументация (лат., юр.). – Примечание переводчиков.


[Закрыть]) вторичной природы нарциссизма при психотической мегаломании является еще более неоспоримой. Подобным образом легко показать, что образование Эго-идеала и фактически любая идеализация зависят от вторичного нарциссизма[30]30
  См. также: Я и Оно, гл. III.


[Закрыть]. Любой идеал берет свое начало в интернализации какой-то производной от внешнего объекта, обычно родительской фигуры, и смоделирован по его образцу. Такая работа называется интроекцией; мы не можем не согласиться с тем, что интроецированы могут быть только важные внешние объекты, то есть те, которые сильно катектированы либидо.

Завышенная самооценка, которая наблюдается у примитивных народов и детей и является феноменом, рядоположенным с феноменом идеализации, в аналитической теории обычно обозначается как «всемогущество». Иногда это выражение намеренно смягчают, добавляя такие определения, как «иллюзорное» или «галлюцинаторное», однако, где бы ни использовался термин «всемогущество», его значение неизменно одно и то же. Само по себе это наводит на мысль, что данный вполне достоверный клинический факт является по своей природе вторичным явлением, последствием фрустрации. Более того, если проходящие анализ взрослые люди, не говоря уже о детях, выказывают тенденции всемогущества, то оно неизменно обнаруживает себя как отчаянная попытка защиты от крушения чувства собственной важности. Насколько мне известно, данные антропологии относительно примитивных народов согласуются с этой точкой зрения. Более того, поскольку наши представления о детском всемогуществе основаны по большей части на экстраполяции наблюдаемых у взрослых и старших детей фактов, то я полагаю, что они подтверждают только существование вторичного нарциссизма, привлечение же их для доказательства первичного нарциссизма требует более глубоких оснований.

Следующим клиническим феноменом, который Фрейд использовал в качестве подтверждения существования нарциссизма, является сон; примечательно, что сон не был включен в перечень феноменов, приведенный выше; Фрейд упомянул его – почти как запоздавшую мысль, пришедшую в последнюю очередь, – в конце обсуждения темы распределения либидо при органических заболеваниях. Здесь он говорит: «В обоих случаях мы имеем дело не с чем другим, как с изменением распределения либидо вследствие изменения Я-комплексов»[31]31
  Фрейд З. Очерки по психологии сексуальности, с. 116. – Примечание переводчиков.


[Закрыть] (Standard Edition, XIV, p. 83). Это безупречное клиническое описание подразумевает, что данные нарциссические состояния являются вторичными по своей природе.

Несомненно, с биологической и с психологической точек зрения состоянию сна присуще множество весьма примитивных черт. Поэтому уже начиная с публикации «Толкования сновидений» сон выступал в качестве наиболее часто упоминаемого примера регрессии. Также обычно указывалось, что состояние сна, особенно глубокого сна без сновидений, должно рассматриваться как одна из ближайших аппроксимаций к гипотетическому состоянию первичного нарциссизма у нормальных индивидов. В качестве другого примера первичного нарциссизма приводилось пренатальное состояние. Фрейд, Ференци и многие другие отмечали, что эти состояния выступают как наиболее впечатляющий аргумент, поскольку они обладают множеством схожих черт.

Никто не оспаривает регрессивную природу сна, однако при этом возникает вопрос: к какой именно точке фиксации соскальзывает спящий человек? Можно сказать, что такой точкой является первичный нарциссизм, однако является ли это единственно возможным вариантом? В качестве ответа я приведу выдержку из очень интересной и наводящей на размышления, но, к сожалению, отвергнутой и почти забытой книги, из первого параграфа главы, озаглавленной «Коитус и сон»: «Мы слишком часто и настойчиво обращались к далеко идущей аналогии между стремлениями, которые реализуются в коитусе и в состоянии сна, чтобы теперь позволить себе отказаться от задачи более тщательного исследования характеристик сходства и различия этих двух состояний, столь важных для биологической адаптации. В моей работе «Стадии развития чувства реальности» я назвал первый сон новорожденного – окруженного заботливой опекой, в теплых объятиях матери или няни – аналогом внутриутробного состояния. Плачущий ребенок, напуганный и потрясенный травматическим опытом рождения, вскоре затихает, погружаясь в состояние сна, которое создает у него впечатление – как на основе реальности, так и на галлюцинаторной, иллюзорной основе – будто бы шока такой огромной силы вовсе не было. Фрейд утверждал («Лекции по введению в психоанализ»), и я разделяю его точку зрения, что, строго говоря, человеческие существа не являются рожденными вполне; человек не рождается в полном смысле этого слова, поскольку половину своей жизни проводит, так сказать, в утробе матери, отправляясь каждую ночь в постель» (Ferenczi, 1924, p. 73).

Очевидно, что и оргазм при коитусе, и засыпание возможны только в состоянии «гармонии» или, по меньшей мере, согласия между индивидом и его окружением. Состояние такой умиротворенности возникает при условии, что окружение защищает субъекта от любой беспокоящей стимуляции извне и при этом само не оказывает какого-то нежелательного воздействия, вызывающего у субъекта возбуждение или дистресс. С этой идеей хорошо согласуется тот клинический факт, что одним из первых симптомов сексуальной неудовлетворенности является бессонница. Исходя из этого мы можем сделать вывод, что спящий человек в состоянии регрессии стремится приблизиться не к состоянию первичного нарциссизма, а к некоему примитивному состоянию согласия со своим окружением, в котором – используя современное выражение – окружение «поддерживает» индивида.

Из весьма обширной литературы, посвященной сну, я позволю себе выбрать работу еще одного автора, Марка Канцера, поскольку его наблюдения соответствуют теме нашей дискуссии. Он пишет: «Засыпание не является просто нарциссической регрессией… на самом деле спящий не одинок, он «спит с» интроецированным хорошим объектом. Подтверждение этому мы находим в повторяющихся действиях и требованиях людей, отходящих ко сну, таких, как требование ребенком физического присутствия родителей, для взрослого человека это будет требование присутствия своего сексуального партнера, для невротика – зажженного света, игрушек или ритуалов как предварительных условий сна» (Kanzer, 1955, p. 261). Канцер приводит и другие интроективные модусы поведения взрослых людей перед сном: еда, питье, прием лекарств, принятие ванны; а также детей – требование опеки, убаюкивания или колыбельных песен. Я полагаю, экран сновидения Бертрама Левина аналогичен партнеру по сновидению. «Сон является феноменом скорее вторичного, а не первичного нарциссизма. По крайней мере, после младенческого возраста спящий субъект разделяет свой сон с интроектированным объектом» (p. 265) – подводит итог Канцер.

Таким образом, столь убедительный на первый взгляд аргумент в пользу первичного нарциссизма, каким является сон, представляется весьма сомнительным. Действительно, пытаясь заснуть, субъект уходит из мира объектов и, судя по всему, остается один. Однако при внимательном рассмотрении ухода и одиночества, которые могут быть поняты как нарциссизм, оказывается, что спящий субъект стремится к избавлению от напряжений, возникающих в его обыденных отношениях; он возвращается к более примитивным, более удовлетворительным формам отношений с объектами, интересы которых совпадают с его собственными. Примерами таких объектов являются удобные кровати, подушки, дома, комнаты, книги, цветы, игрушки и другие переходные объекты (Winnicott, 1951). Конечно, они являются репрезентантами или символами внутренних объектов, которые, в свою очередь, являются производными ранних контактов с окружением – достаточного кормления, теплого, мягкого пеленания, безопасной «поддержки» и материнских объятий, укачивания и убаюкивания и т. п. Наблюдения, о которых говорилось выше, показывают, что спящий субъект регрессирует именно в этот мир, а не в состояние первичного нарциссизма, где невозможны отношения с внешним окружением.