Текст книги "Базисный дефект. Терапевтические аспекты регрессии"

Глава 5. Область созидания

До сих пор я говорил о двух уровнях или областях, которые, возможно, являются составляющими психики: области эдипова конфликта и области базисного дефекта. Прежде чем перейти к краткому изложению моих идей, касающихся строения человеческой психики, для полноты картины я должен хотя бы упомянуть третью область.

В то время как область эдипова конфликта характеризуется взаимодействием между субъектом и минимум двумя объектами, отличными от него, а область базисного дефекта – весьма специфическими отношениями, разворачивающимися исключительно между двумя персонами, третья область отличается тем, что в ней отсутствует внешний объект. Здесь субъект предоставлен самому себе и главная его забота состоит в том, чтобы сотворить нечто вне себя самого. Нечто, что должно быть создано, может быть, хотя и необязательно, объектом. Я предлагаю назвать эту часть психики уровнем или областью созидания. Конечно, художественное творчество является наиболее ярким и часто упоминаемым примером, однако к этой группе принадлежат и занятия математикой и философией, постижение, понимание чего-то или кого-то; а также такие два чрезвычайно важных феномена, как ранние фазы физического или психического «заболевания» и спонтанное «выздоровление».

Об этих процессах известно очень мало, несмотря на многочисленные усилия, затраченные на их изучение. Очевидная причина недостаточного знания в этой области заключается в том, что в ней отсутствуют внешние объекты, следовательно, здесь невозможны отношения переноса. Там же, где нет переноса, наши аналитические методы оказываются бессильны, поэтому в наших выводах мы ограничены наблюдениями за субъектом, который уже покинул пределы этой области. Как только на сцене появляется внешний объект, например, законченное произведение искусства, математический или философский тезис, инсайт или понимание, которое может быть выражено словами, как только болезнь достигает такой стадии, когда индивид может пожаловаться кому-то на свое самочувствие, мы можем приступить к работе, применяя наши аналитические методы.

Отсутствие переноса объясняет нам, почему мы топчемся на месте в наших попытках понять эти важные психические состояния. В большинстве аналитических теорий описание этих состояний следует за языковыми клише, индивид обозначается как некий прародитель. Насколько мне известно, во всех языках для обозначения таких состояний используют выражения, заимствованные из обыденной речи и означающие зачатие, вынашивание плода и рождения ребенка. Субъект, обдумывающий идею, вынашивает ее, испытывает родовые схватки, дает жизнь чему-то, либо происходит преждевременное избавление от плода, выкидыш и т. п. По-видимому, именно по той же самой причине отсутствия переноса психология беременности и рождения ребенка остаются сравнительно неразработанными. И в этом случае мы также пытаемся трансформировать в двухсторонние отношения ситуацию, в которой, очевидно, представлена только одна персона, для того, чтобы получить возможность применить наши надежные средства исследования и привычные способы мышления.

Здесь мы опять сталкиваемся с трудностями, причина которых кроется в нашем конвенциональном языке взрослых. Нам известно, что в области созидания нет «объектов», но мы также знаем, что субъект в этой области почти всегда – или какую-то часть времени – не вполне одинок. Проблема состоит в том, что наш язык не располагает средствами для описания или даже указания на «нечто», присутствующее в той области, где нет объектов, когда субъект не вполне одинок. Для того, чтобы иметь возможность как-то говорить об этом, я предлагаю использовать термин «протообъект»; подошло бы и выражение «объект-эмбрион»; хорошую службу в качестве термина могло бы сослужить немецкое выражение Objekt-Anlage[3]3
  Зачатки объекта (нем.). – Примечание переводчиков.


[Закрыть]. Если я правильно понял Биона (1962 и 1963), он столкнулся с той же трудностью; в этом особом случае он предложил использовать термины α– и β-элементы, и α-функция.

Все указывает на то, что «протообъекты», существующие в области созидания, должно быть, являются настолько примитивными, что не могут считаться «организованными» или «целостными». Только после того как работа созидания, в процессе которой им сообщается какая-то «структура» и «целостность», успешно завершится, могут происходить соответствующие «вербальные» или «эдиповы» интеракции между внешними объектами и этими новыми объектами. Возможно, более примитивные интеракции – присущие уровням базисного дефекта и созидания – происходят всегда; однако их довольно трудно наблюдать, еще труднее дать им адекватное описание (Balint M., 1959, см. также главы 8 и 11).

Мы знаем только, что процесс созидания, преобразующий «протообъект» в полноценный объект, является непредсказуемым. Нам неизвестно, почему этот процесс успешно завершается в одних случаях и заканчивается неудачей в других, почему он то длится годами, то проносится, как молния. История художественного и научного творчества предоставляет нам много интересных примеров, но они являются слишком общими и не проясняют этого вопроса. Например, мы знаем, что тема Фауста занимала Гёте всю его жизнь, – он приступил к созданию Прафауста, когда ему исполнился двадцать один год, и работал над второй частью до самой своей смерти в 1832 году. Флобер обычно писал одну или две страницы в день – ему понадобилось семь лет для того, чтобы завершить Мадам Бовари. Вермеер и Джорджоне, как и Бетховен, в целом работали очень медленно. Леонардо писал Джоконду в течении пятнадцати лет. Моцарт, напротив, очень быстро сочинял музыку (самым известным примером является история сочинения им увертюры к Дон Жуану[4]4
  «За два дня до премьеры Дон Жуана в Праге Моцарт все еще не приступал к сочинению увертюры. Его друзья, директор Оперы, оркестр пребывали в тревоге и беспокойстве, тогда как сам гений непринужденно наслаждался веселой вечеринкой. Позже, вечером, он записал партитуру этого произведения сразу набело; по его свидетельству, все ноты неожиданно и вдруг ясно возникли в его уме» (Weiss, 1957).


[Закрыть]), то же самое можно сказать о Гайдне и о Бахе. Бальзак писал очень быстро, как и Сименон, производительность которого порой достигала одного романа за две недели. Большая часть наследия Ван Гога была создана за два года. Мы знаем о том, что сильные конфликты на эдиповом уровне могут ускорять или тормозить творческий процесс, но, по-видимому, помимо конфликтов, относящихся к этой области психики, особое значение имеет структура области созидания индивида.

Все же этого очень мало, особенно если сравнивать с нашими знаниями о бессознательных процессах и механизмах, происходящих под влиянием конфликтов. И это вызывает удивление, ведь аналитик обладает уникальной возможностью наблюдения за субъектами, погруженными в область созидания. Здесь я имею в виду неразрешимую для нашей техники проблему – молчащего пациента. Обычно аналитик рассматривает молчание просто как симптом сопротивления какому-то бессознательному материалу, который относится либо к прошлому пациента, либо к ситуации переноса. Необходимо добавить, что такое истолкование почти всегда является корректным; пациент бежит от чего-то, обычно от конфликта. Но верно и то, что он бежит к чему-то, а именно к состоянию, в котором он может находиться в относительной безопасности и предпринять что-либо в отношении того, что его беспокоит или мучает. То, что он в конце концов создаст и затем предъявит нам, представляет собой своего рода «произведение» – не обязательно честное, искреннее, глубокое или обладающее художественными достоинствами, но тем не менее являющееся продуктом его творчества. Действительно, мы не можем быть вместе с ним, когда совершается работа созидания, но мы можем быть с ним непосредственно в моменты до и сразу после этого, и, вдобавок, мы можем наблюдать за ним снаружи, когда он совершает эту работу. Возможно, если мы сможем отказаться от нашего подхода к молчанию как к симптому сопротивления и постараемся отнестись к нему как к потенциальному источнику информации, тогда мы сможем кое-что узнать об этой области психики.

Глава 6. Резюме

Итак, мы располагаем по меньшей мере тремя областями психики, каждой из которых, как впервые было предложено Рикманом (Rickman, 1951), присвоен некий порядковый номер. Эти три области можно было бы назвать пространствами, сферами, полями, уровнями, районами или инстанциями, а может быть, и как-то иначе. Каждое из этих слов обладает своим собственным кластером ассоциаций, и я, например, не хотел бы оказывать предпочтение какому-то одному из них как наиболее подходящему. В настоящее время я предпочитаю использовать слова «область» или «уровень», но я должен признать, что для меня самого остается неясным, почему я выбрал эти два слова.

Среди этих трех областей область под номером 3, которую можно назвать областью эдипова конфликта, известна лучше всех. Этот комплекс справедливо считают центральным, ибо все, что касается человека – как в индивидуальных, так и в коллективных аспектах – должно пройти в своем развитии через эту область, впоследствии навсегда сохранив отпечаток того решения, которое индивид или цивилизация находят в борьбе, присущей этим конфликтам. Отличительным признаком этой области является то, что во все коллизии, которые в ней разворачиваются, помимо субъекта, вовлечены по крайней мере два параллельных объекта. Динамический фактор этого уровня представляет собой конфликт, источник которого, как правило, лежит в амбивалентности, обусловленной сложностью отношений между индивидом и двумя его параллельными объектами.

Только об этом уровне нам известно довольно много. Для этого есть две основные причины. Одна заключается в том, что отношения между субъектом и его объектами очень похожи на отношения между взрослыми людьми, другая же состоит в том, что язык взрослых представляет собой вполне адекватное средство для описания происходящих на этом уровне событий.

Вторая область, как я старался показать в этой части книги, кардинально отличается от вышеупомянутой области. Это – область базисного дефекта, которой присвоен номер 2, означающий, что в ней могут находиться две, и только две, персоны. Отношения между ними отличаются от отношений между двумя взрослыми людьми; они являются более примитивными. Помимо этого, отличие между этими двумя областями обусловлено и природой динамических факторов, действующих на этих уровнях. Динамический фактор в области эдипова комплекса обладает структурой конфликта. Структура же фактора базисного дефекта, хотя и в высшей степени динамичного, не является структурой конфликта. Как было упомянуто в главе 4, этот фактор имеет сходство с изъяном, нарушением или недостатком в психике, образующим дефект, который должен быть исправлен. Здесь возникает много технических проблем, которые я предлагаю обсудить в частях III–V. Возможно, самая большая трудность, возникающая при любой попытке теоретического описания этих феноменов, заключается в относительной непригодности для решения такой задачи языка взрослых, о чем мы уже несколько раз упоминали.

И, наконец, мы располагаем областью созидания, которой присвоен номер 1. Здесь нет внешних объектов, следовательно, здесь нет объектных отношений и нет переноса. Именно поэтому наши знания о протекающих здесь процессах столь скудны и неопределенны. В этой области наши аналитические методы неприменимы, поэтому мы вынуждены прибегать к сомнительным выводам и экстраполяциям.

Как располагаются эти области в психике? У меня есть только весьма приблизительный ответ на этот очень интересный вопрос. Безусловно, все три области затрагивают Эго. Я не могу сказать, достигают ли они Супер-Эго или нет, необходимо признать, что такая же неопределенность существует и по отношению к Ид. Все недавние достижения в теории психического аппарата относятся главным образом – или даже исключительно – к Эго; это в равной степени касается работ Фэйрберна, Гартманна и Винникотта, так что, в любом случае, я оказываюсь в неплохой компании.

Перед тем как завершить эту часть книги, я хочу высказать некоторые предостережения. Первое касается релевантности наших клинических наблюдений в рамках общей теории человеческого развития. Обычно допускается, что факты клинического наблюдения феноменов, имеющих место в аналитической ситуации, могут быть приняты в качестве репрезентативной выборки всей совокупности феноменов, относящихся к процессу развития (Balint M., 1956). Фактически эта идея, хотя и не выражаемая в явном виде, задает тон всем нашим теоретическим построениям. Я полагаю, что она абсолютно неверна. Во-первых, не все, что происходит в процессе человеческого развития, повторяется в аналитической ситуации; во-вторых, то, что действительно повторяется, испытывает сильные искажения со стороны аналитической ситуации, ограниченной определенными рамками. Еще Фрейд рекомендовал проводить аналитическое лечение в условиях воздержания, то есть фрустрации. Хотя, возможно, данной максиме и не следуют так же безоговорочно, как это предполагает ее словесное выражение, однако в целом верно, что пациент должен во время своего лечения испытывать больше фрустрации, чем удовлетворения. Прежде всего необходимо выяснить, имеет ли место подобная диспропорция на всем протяжении процесса развития. До тех пор, пока это остается неясным, было бы разумно согласиться с тем, что в нашей практике мы встречаемся с картиной, в значительной степени искаженной, а также с тем, что это искажение создано нашим испытанным методом, который вводит пациента в состояние фрустрации тем, что препятствует или тормозит переживание чувства удовлетворения. Отвергая влияние этого искажения, психоаналитическая теория неизбежно приходит к преувеличению значения фрустрации и амбивалентности в психической жизни индивида.

При аналитическом лечении события прошлого и настоящего, принадлежащие области эдипова конфликта, все время подвергаются проработке, однако, как правило, это опосредствовано вербальной продукцией пациента. В аналитической ситуации мы непосредственно наблюдаем отношения между двумя персонами и, следовательно, часть области базисного дефекта. Конечно, потом для описания нашего опыта мы используем язык взрослых, а это означает, что мы должны поднять этот опыт до эдипова уровня, то есть уровня общепринятого конвенционального языка. Я полагаю, что это, по-видимому, также вносит свою долю искажений, и данный факт может объяснить, почему после выхода последней монографии Фрейда наши теория и метод разошлись столь кардинально. В этой части я попытался навести мост через эту пропасть и, используя клинический опыт, разработать новую теорию психического аппарата (прежде всего теорию Эго), в которую войдет как частный случай классическая психология Я Фрейда.

Во-вторых, я хочу подчеркнуть, что я оставил вопрос хронологии полностью открытым, так как полагаю, что наше знание не позволяет на современном этапе решить эту острую проблему. Было бы соблазнительно принять, как я полагаю, ложную точку зрения, согласно которой логически более простое обязательно является хронологически более ранним. Такой подход привел бы нас к следующей хронологической последовательности: сначала уровень созидания, затем уровень базисного дефекта, замыкает ряд уровень эдипова комплекса. Как мы знаем из эмбриологии, часто случается так, что в процессе развития прежде сложная структура постепенно становится более простой или даже полностью упраздняется на более поздней стадии (см. Balint M., 1959, глава 7). Поэтому не исключено, что самым ранним может быть уровень базисного дефекта, уровень отношений первичной любви. Затем следуют уровень эдипова конфликта, который появляется в результате развития через дифференциацию, а также уровень созидания, который представляет собой итог развития по пути упрощения.

Мой план состоит в том, чтобы принять эту последнюю идею в качестве рабочей гипотезы, а затем исследовать, действительно ли мы можем, отталкиваясь от нее, продвинуться в понимании наших сбивающих с толку теоретических и технических проблем.

Что касается теории, то мы имеем две старые и в значительной степени пересекающиеся проблемы: нарциссизм и регрессию. Хотя эти проблемы имеют связи с областью эдипова комплекса, по существу, они принадлежат области базисного дефекта. Поскольку этот факт не мог быть оценен должным образом, появление нарциссических или регрессивных черт в ситуации переноса в целом считалось неблагоприятным признаком. В частях II и III нам следует рассмотреть, насколько справедливо это обобщение и в каких случаях оно оказывается неверным. После того как пути будут расчищены, в последних двух частях этой книги я планирую обсудить технические методы.

Часть II
Первичный нарциссизм и первичная любовь

Глава 7. Три теории Ффрейда

Тот факт, что в течение многих лет Фрейд придерживался трех взаимоисключающих точек зрения относительно наиболее примитивных отношений индивида и окружающей среды, кажется весьма курьезным, однако его легко проверить. Самая ранняя теория была сформулирована в работе «Три очерка по теории сексуальности», впервые опубликованной в 1905 году, и оставалась неизменной во всех поздних изданиях книги, хотя именно эту работу и еще «Толкование сновидений» Фрейд оставил открытыми для последующей корректировки – он перерабатывал их и вносил поправки с каждым новым переизданием, фиксируя находки, пополнившие его багаж за те годы, что прошли с предыдущего издания. Довольно странно, что в последнем параграфе третьего и заключительного очерка, заголовок которого на немецком языке выглядит так: Die Objektfindung[5]5
  Нахождение (нем.). – Примечание переводчиков.


[Закрыть], – замечательная выразительная фраза, перевод которой на английский довольно неуклюж: «The Finding of an object» – помещен следующий пассаж. (Standard Edition, VII, p. 222).

Фрейд писал: «Когда самое первое удовлетворение было связано с принятием пищи, сексуальное влечение имело сексуальный объект вне собственного тела ребенка, в материнской груди. Позже оно лишилось его, может быть, как раз тогда, когда у ребенка появилась возможность получить общее представление о лице, которому принадлежит доставляющий ему удовлетворение орган. Обыкновенно половое влечение становится тогда аутоэротичным, и только по преодолении латентного периода снова восстанавливается первоначальное отношение. Не без веского основания сосание ребенком груди матери стало прообразом всяких любовных отношений. Нахождение объекта представляет собой в сущности нахождение заново»[6]6
  Скорректированный текст приводится по изд.: Фрейд З. Я и Оно. Труды разных лет. – Тбилиси: Мерани, 1991, т. 2, с. 86. – Примечание переводчиков.


[Закрыть] (курсив мой. – М. Б.).

Я бы добавил два замечания по поводу английского перевода, в других отношениях превосходного. Последняя фраза по-немецки звучит прекрасно: «Die Objektfindung ist eigentlich eine Wiederfindung». Английский вариант является бледной калькой убедительного и категоричного немецкого оригинала. Следующий вариант перевода, несколько вольный, хотя и не представляется вполне корректным, по-моему, находится ближе к истине: «Всякое открытие объекта представляет собой, в сущности, повторное открытие». Другое мое замечание касается упоминания о точке отсчета. В тексте Фрейда это передано посредством выражения anfänglichste Sexualbefriedigung, которое несравненно более выразительно, чем корректный в других отношениях перевод на английский: «первоначальное сексуального удовлетворения»; возможно, более верным переводом был бы такой вариант: «самое первое удовлетворение».

Как уже было упомянуто, этот отрывок остался без изменений, однако в 1915 году Фрейд добавил примечание, для того чтобы привлечь внимание к своему открытию дополнительного, а именно нарциссического способа нахождения объекта. То, что Фрейд в течение многих лет, последовавших после появления психоаналитической теории нарциссизма, не намеревался отказываться от идеи первичных объектных отношений в пользу первичного нарциссизма, представляется очевидным.

В качестве доказательства этого утверждения я приведу два отрывка из его работ этого периода. Один отрывок взят из «Лекций по введению в психоанализ» (из двадцать первой), которые, как мы знаем, в последний раз были прочитаны в 1916–1917 годах и тогда же опубликованы впервые. Во-первых, Фрейд указывал на то, что у некоторых компонентов сексуального влечения, таких, например, как садизм, скопофилия и любопытство, с самого начала есть объект. «Другие, – продолжает он, – более явно связанные с определенными эрогенными зонами, имеют объект лишь в начале, пока они выполняют несексуальные функции, и отказываются от него, когда освобождаются от этих функций»[7]7
  Фрейд З. Введение в психоанализ. Лекции//Пер. с нем. Г. В. Барышниковой. – М.: Наука, 1989, с. 209. – Примечание переводчиков.


[Закрыть]. Он упоминает здесь исключительно оральный компонент влечения; затем он утверждает: «Оральное влечение становится аутоэротическим, каковыми анальный и другие эрогенные влечения являются с самого начала. Дальнейшее развитие имеет, коротко говоря, две цели: во-первых, отказаться от аутоэротизма, снова заменить объект собственного тела на посторонний, и, во-вторых, объединить различные объекты отдельных влечений, заменив их одним объектом» (Standard Edition, XVI, p. 328–329)[8]8
  Там же.


[Закрыть].

Другой отрывок взят из статьи Фрейда о психоанализе в Handwörterbuch der Sexualwissenschaft М. Маркузе. Стоит обратить внимание на то, что это отрывок из параграфа, который называется «Процесс нахождения объекта». «В первую очередь оральный компонент влечения находит удовлетворение, прикрепившись к чувству насыщения пищей, а его объектом является материнская грудь. Затем он открепляется, становится независимым и в то же время аутоэротическим, то есть обретает объект в собственном теле ребенка» (Standard Edition, XVII, p. 234). Нам известно, что эта статья была написана в 1922 году, как раз перед самым Берлинским конгрессом, последним, в котором Фрейд принимал участие, представив свои новые идеи о структуре психики, легшие в основу направления, которое теперь называют Эго-психологией. Тем не менее, как подтверждает упомянутый выше отрывок, он не отказался от идеи первичных объектных отношений.

Две другие теории, касающиеся наиболее примитивных отношений индивида со средой, впервые были опубликованы в его работе «Введение в нарциссизм» в 1914 году, хотя в публикациях предшествующих лет появились отдельные фрагменты наиболее ранней концепции[9]9
  См. анализ случая Шребера, приведенный ниже, а также «Воспоминания детства Леонардо да Винчи» (1910) (Standard Edition, XIII, p. 100) и «Тотем и табу» (1913) (Standard Edition, XIII, p. 88–90)


[Закрыть]. В работе 1914 года были приведены положения этой более ранней теории в довольно категоричной манере, без каких-либо дальнейших разъяснений. В первом разделе этой работы Фрейд так ставит проблему: «как относится [нарциссизм], о котором здесь идет речь, к аутоэротизму, описанному нами как [некая] ранняя стадия либидо?» Он предлагает такое решение: «Я намечу следующее совершенно неизбежное предположение, что единство личности Я не имеется с самого начала у индивида: ведь Я должно развиться, тогда как аутоэротические влечения первичны; следовательно, к аутоэротизму должно присоединиться еще кое-что, еще какие-то новые переживания, для того, чтобы мог образоваться [нарциссизм]»[10]10
  Фрейд З. Очерки по психологии сексуальности // Фрейд З. Я и Оно. Труды разных лет. Т. 2, с. 110. – Примечание переводчиков.
  М. Балинт в соответствии с традицией, сложившейся в английской психоаналитической литературе, при цитировании работ Фрейда, их комментировании и в собственных теоретических построениях использует один и тот же ряд понятий – Id, Ego, Super-Ego. Однако у З. Фрейда мы никогда не встретим этих латинизированных терминов. Фрейдом были введены термины Es (само это понятие было заимствовано им у Гроддека), Ich и Über-Ich (то есть Оно, Я, Сверх-Я). Действительно, латинизированные термины принадлежат не ему, а переводчикам его трудов на английский язык (в первую очередь Чарльзу Стрейчи и Джоан Ривьер). Этот шаг вызвал немало споров, и до сих пор даже среди англоязычных аналитиков продолжаются дискуссии по поводу правомерности такого «перевода» понятий Фрейда (см., в частности, интересную статью Марка Солмса [Solms, M. Controversies in Freud translation, Psychoanal. Hist., 1998, l, H. l, 28–43]), ответственного редактора «Пересмотренного стандартного издания полного собрания психологических трудов Фрейда».
  Хотя немецкоязычная традиция, несомненно, нам ближе, при переводах на русский язык стали использоваться оба ряда понятий как синонимы: Оно, Я, Сверх-Я при переводах с немецкого и Ид, Эго, Супер-Эго – с английского (подобная ситуация имеет место и при переводах на немецкий, французский и испанский языки).
  При переводах на русский язык трудов немецкоязычных аналитиков (Фрейда, его соратников и современных) никаких проблем возникать не должно, точно так же как и при переводе работ англоязычных авторов. Следует использовать принятый в том или иноим языке ряд понятий. Трудности перевода возникают, когда, например, в работе, написанной на английском языке, встречаются цитаты из Фрейда. Многие идут по простому пути и, не задумываясь о корректности, приписывают Фрейду латинские термины, подобно тому, как при переводе на немецкий язык с английского часто предпочитают использовать исконные термины Es, Ich и ÜberIch. Такой подход едва ли можно считать приемлемым, поскольку в обоих случаях – даже если не принимать во внимание исторический аспект – теряются многие важные нюансы аутентичного текста (например, обыгрывание терминов Фрейда немецкоязычными авторами или противопоставление Эго и Я у Шпица). Избежать этих затруднений проще всего, если оставаться в рамках терминологии, используемой тем или другим автором, но при цитировании трудов Фрейда все же использовать введенные им понятия.
  Именно этот подход и принят в данном издании: при цитировани сочинений Фрейда применяются термины Оно, Я, Сверх-Я, а в тексте самого М. Балинта – Ид, Эго, Супер-Эго. – Примечание научного редактора.


[Закрыть] (Standard Edition, XIV, pp. 76–77. Курсив мой. – М. Б.).

Кроме того, от Эрнеста Джонса мы узнаем (Jones, Sigmund Freud, II, p. 304), что 10 ноября 1909 года на собрании Венского психоаналитического объединения, впервые, когда упоминание Фрейда о «нарциссизме» было запротоколировано, он вкладывал в этот термин именно то значение, которое было упомянуто выше. Фрейд заявил: «Нарциссизм был необходимой промежуточной фазой на отрезке развития от аутоэротизма к аллоэротизму». Это вполне согласуется с отрывком из анализа Шребера (Standard Edition, XII, p. 60–61. Курсив мой. – М. Б.): «Недавние исследования направили наше внимание на стадию в развитии либидо, которую оно проходит, проделывая путь от аутоэротизма к объектной любви. Этой стадии было присвоено имя нарциссизм… Эта промежуточная фаза между аутоэротизмом и объектной любовью, возможно, является в норме неизбежной; но, видимо, многие люди задерживаются необычно долго на этой стадии, а многие ее черты переносятся ими в поздние стадии развития». Кстати, в этом отрывке, опубликованном в 1911 году, Фрейд в третий раз употребил термин «нарциссизм» в печати. Второй был в работе о Леонардо, к первому случаю использования этого термина мы вернемся позже.

Я намерен обсудить здесь два момента. Во-первых, в этих отрывках суждение Фрейда недвусмысленно. Наиболее примитивной формой взаимодействия индивида с окружающей средой является аутоэротизм. Он сменяется стадией нарциссизма, за которой следует развитие объектных отношений. Очевидно, этот путь развития ведет к тому типу выбора объекта, который позже в работе «О нарциссизме» назван нарциссическим. Такой вариант развития должен рассматриваться как альтернативный или параллельный тому, что был описан ранее – в «Трех очерках» и в других его работах, цитируемых выше, – тому, который начинается с установления первичных объектных отношений и ведет к выбору объекта, который Фрейд назвал анаклитическим[11]11
  У Фрейда – Anlehnungswahl (нем.). Наиболее адекватный перевод – «выбор по типу опоры». Термин «анаклитический» появился в английских переводах работ Фрейда. – Примечание научного редактора.


[Закрыть].

Во-вторых, в приведенных отрывках Фрейд утверждает, что нарциссизм по существу и происхождению является вторичным феноменом – «промежуточной фазой». Еще раз процитирую: «К аутоэротизму должно присоединиться еще кое-что, еще какие-то новые переживания для того, чтобы мог образоваться [нарциссизм]». Заметьте, что в этом утверждении отсутствует какое бы то ни было определение. Это вызывает еще большее удивление, если учесть, что данный отрывок взят из двух абзацев, следующих сразу же за пассажем, в котором Фрейд впервые[12]12
  Ср. «Тотем и табу», цитата из которого приведена выше.


[Закрыть] привел свое знаменитое сравнение: «Так мы подходим к идее о существовании исходного либидинозного катек-сиса Я, часть которого позже перемещается на объекты. Вместе с тем катексис Я, в сущности, сохраняется и относится к объектным катексисам, как тело амебы к выпущенным ею псевдоподиям»[13]13
  Там же, с. 109.


[Закрыть] (Standard Edition, XIV, p. 76). Я должен буду вернуться к обсуждению этого противоречия несколько позже, после изложения третьей теории Фрейда.

Примечательно, что в работе «О нарциссизме», в которой представлена эта теория, не содержится четкого описания первичного нарциссизма. Однако общеизвестно, что первичный нарциссизм стал нормативной теорией для объяснения наиболее примитивных отношений индивида с внешним миром и что Фрейд неоднократно ссылался на нее в своих более поздних работах. Более того, эта теория совсем не претерпела изменений за последующие двадцать пять лет активной работы Фрейда. Для доказательства этого позвольте мне привести две цитаты. Одна взята из дополнения, внесенного им в третье издание «Трех очерков», вышедшее в свет в 1915 году: «Нарцистическое, или «Я-либидо», кажется нам большим резервуаром, из которого высылаются привязанности к объектам и в который они снова возвращаются; нарциссическая привязанность либидо к «Я» кажется состоянием, осуществленным в первом детстве, только прикрытым благодаря поздним его отросткам, но в сущности оставшимся неизменным за их спиной»[14]14
  Фрейд З. Очерки по психологии сексуальности//Фрейд З. Я и Оно. Труды разных лет. Т. 2, с. 83. – Тбилиси: Мерани, 1991. – Примечание переводчиков.


[Закрыть].

Другой отрывок взят из последней незаконченной работы Фрейда «Очерк психоанализа», написанной в 1938–1939 годах, из второй главы, с подзаголовком «Теория влечений»: «Трудно что-либо сказать о том, как ведет себя либидо в Оно и в Сверх-Я. Все, что мы знаем, относится к Я, в котором помещается целостная часть либидо, открытая доступу. Мы называем это состояние абсолютным, первичным нарциссизмом. Так продолжается до тех пор, пока Я не начинает катектировать либидо в идеи объектов; трансформировать нарциссическое либидо в объектное либидо. В течение всей жизни Я остается величайшим резервуаром, из которого либидинозный катексис посылается объектам и в который он однажды возвращается, – так амеба обращается со своими псевдоподиями. Только когда субъект полностью поглощен чувством любви, основная часть либидо перенесена на объект и объект, до некоторой степени, занимает место Я». (Standard Edition, XXIII, p. 150–151. Курсив мой. – М. Б.). Приведенная здесь собственная формулировка Фрейда стала официальной версией этого определения, которую изучают кандидаты во всех психоаналитических институтах по всему свету.