Текст книги "Большой Кыш"

Глава девятнадцатая
Сурок должен бежать!

Тотализатор.

Почему Сурок застрял на старте?

Жадина Люля.

Сяпины терзания

Следующее утро выдалось холодным и ветреным. Дождя не было, но серые вредные тучи шныряли по небу туда и сюда, то и дело пряча солнышко. В условленное время на краю большой поляны, покрытой низкой травкой и ползучим клевером, стали собираться маленькие кыши. Сяпа, опасаясь вороньих вылазок, притащил из дому одно из своих последних изобретений – ветряк с гремелкой. Ветряк, раскрученный ветром, вращал гремелку – большой берестяной барабан с дырочками. Несколько мелких камешков, брошенных в барабан, издавали столько шума, что вороны, чуть заслышав его, решительно меняли курс. Сейчас они облепили огромный клён и издалека наблюдали за происходящим.

Наконец все собрались. Зрители расположились на двух больших плоских камнях, затянутых мхом и лишайниками. Трасса, размеченная где камешками, где шишками, пролегала вокруг холма. Старт и финиш находились в одном и том же месте.

Участники заезда немало потрудились. Бяка вычесал репьи и хвою из Енотовой шерсти. Бибо украсил сбрую Сурка разноцветными кисточками, пожертвовав своими полосатыми носками.

Люля бегал между зрителями и собирал ставки в большую корзину. Корзина уже была полна. Люлю раздирали сомнения – как правильно распорядиться этим богатством? Вначале он хотел делить натрое: одну треть себе, другую – победителю, а всё оставшееся раздать участникам тотализатора. Но потом жадность стала нашёптывать ему на ухо разные хитрости. Она убеждала Люлю, что победа уже награда, а пироги – дело десятое. Что после заезда про корзину никто и не вспомнит, главное – не напоминать. Что ему одному содержимого корзины хватит на целую неделю беспробудного пиршества и сладостного обжорства. А если делить на всех, то каждому достанется по чуть-чуть. А что в наше время «чуть-чуть»? Пшик! Ничего! А «ничего» не стоит и делить. И, поддавшись соблазну, Люля махнул лапой на общественное мнение. Он перестал сопротивляться искушению и припрятал корзину в сторонке, в лопухах.

Кыши-зрители – Ась, Тука, Хнусь, Белая Жилетка, Утика, Сяпа и Слюня – в ожидании заезда нетерпеливо перемигивались и перешёптывались. Настроение у всех было приподнятое. Чуть в стороне, привязанный к камню, бешено чесался Енот, видно от волнения. Бяка не чесался. Он был абсолютно спокоен и выглядел весьма браво. Бяка был одет в малиновую жилетку, такого же цвета носки и берет с помпоном. От него, как всегда, вкусно пахло лавандой и горькой полынью.

Застенчивый Сурок жался к Бибо, испуганно пыхтел и вздрагивал от любого шороха. Бибо сосредоточенно поправлял на Сурке упряжь и в нетерпении одёргивал свой бело-голубой полосатый жилет. Изредка к Бибо и Сурку подходили друзья. Они гладили Сурка, а Бибо ободряюще хлопали по спине. К Бяке не подходил никто. Бяку это задевало, но он спокойно смотрел вдаль, показывая, что всё идёт так, как надо. Неожиданно от группы кышей отделилась маленькая пушистая фигурка и направилась к Бяке. Это была Утика. Она протянула Бяке розовый бутон клевера на маленькой ножке и, запинаясь, сказала:

– Это тебе. Желаю вам с Енотом удачи.

Бяка растерянно заморгал и не смог выдавить из себя в ответ ни слова. Заметив Бякино смятение, Енот решительно схрумкал клевер, завилял хвостом и по-дружески облизал своего наездника. Бяка машинально почесал Енота под мышкой, упустив из памяти, что тот боится щекотки. Енот встрепенулся и начал куролесить: перекусил верёвку и сиганул в кусты. Его бросились ловить. Енот метался от одного кыша к другому, тёрся о них боками и катался по земле, сминая одуванчики. Наигравшись вволю, он добровольно вернулся на старт к Бяке. Неожиданная выходка Енота очень всех развеселила.

Однако пора было начинать. Устроитель Люля вышел вперёд и приказал наездникам занять места на старте. Бяка оседлал Енота, а Бибо – Сурка. Люля тихонько шепнул стоящему рядом Слюне:

– Ты мне поможешь дать старт?

– Конечно, – неосмотрительно согласился Слюня.

Люля поднял одну лапу вверх, а другой сильно дёрнул Слюню за хвост. Слюня истошно завизжал, что и послужило сигналом к заезду.

Бяка натянул поводок. Енот издал странный звук и так ретиво рванул вперёд, что моментально скрылся за кочками.

– А ну, Сурок, покажи и ты, на что способен! Жми, толстый зверь! – завопил Люля, размахивая лапами, но другие болельщики его не поддержали. Их мордочки были обращены на Сурка, который стоял на месте как вкопанный. Раздосадованный Люля снова поднял крик:

– Бибо, почему твой Сурок застрял на старте?

– Не кричи, – огрызнулся Бибо, – видишь, он стесняется.

– Мне нет дела до его переживаний! – рассердился Люля. – Делай что хочешь, но Сурок должен бежать!

– Он тебе ничего не должен, – спокойно ответил Бибо. – Сурок побежит, когда захочет.

– Ах так! – взвился Люля. – Тогда он прямо сейчас и захочет!

Ретивый организатор подскочил к Сурку и пребольно ущипнул его за блестящий нос. Зверь взвизгнул и закрутился волчком.

– Кыши, беги кто куда! – скомандовал Белая Жилетка. – Сурок с перепугу всех нас сейчас перетопчет!

Расчёт Люли не оправдался – вместо того чтобы бежать вперёд, «конь» Бибо бросился назад. Этого Люля никак не ожидал. Он в бессилии сжимал кулаки и гневно сопел носом.

– Эх, шлавно побежали, – раздался рядом с Люлей шепелявый голос Ася. Он стоял, опираясь на палку. Его седые усы развевались на ветру. – Прошто рысаки. Припуштили на всех парах. Жаль только, в ражные штороны. – Ась хихикнул и весело подмигнул Люле. – Тебе, малыш, я думаю, лучше ждесь не задерживаться. Давай, малыш, пошпешай. Да корзинку не жабудь.

Чуя близкую беду, Люля бросился под лопух, тихо бормоча себе под нос:

– Конечно, не забуду. Сами всё испортили, а свалят на меня. Опять Люля будет виноват.

Он погрозил кому-то пальчиком, достал корзину из-под лопуха и потащил её в сторону своего дома. Всё было бы «шитокрыто», если бы не возмущённый Сяпа, неожиданно преградивший дорогу Люле.

– Драпаешь с продуктами, мучитель маленьких сурков? – вскричал он. – Беги-беги! Да смотри не надорвись! Не ровён час, организатор развлекательных «делишек» и до лапоприкладства дойти может.

Сяпа добавил бы к своей речи что-нибудь ещё, но плут уже скрылся в траве. Он не испытывал угрызений совести, лишь радовался тому, что сласти достались ему одному.

А в это время на поляне царила неразбериха. Кыши были в смятении.

– Друзья, – обратился к кышам Белая Жилетка, – через несколько минут Бибо и Бяка столкнутся лоб в лоб на той стороне холма. Бяка решит, что его обманули, и набросится на Бибо. А у того и так душа не на месте из-за настрадавшегося Сурка. Раздерутся обязательно. Кто со мной на перехват?

Группа перехвата – Дысь, Тука и Сяпа – устремилась вверх по холму. Достигнув рощи, они, не сбавляя хода, пересекли её и оказались на другой стороне холма. Оставалось только спуститься вниз, что кыши и сделали. К несчастью, Сяпа опять обо что-то споткнулся и покатился кубарем, увлекая за собой друзей. Этот необычный спуск закончился в кустах цветущего вереска. Помятые кыши вскочили и огляделись.

Перед ними расстилался лужок, опушенный гусиными лапками. На нём паслись Сурок и Енот. Рядом на кочке, спинами к спасателям, сидели и мирно беседовали Бибо с Бякой.

– Бяка, твой Енот на старте вёл себя как обиженный скунс. Просто дышать было нечем, – прыснул Бибо.

– Странно… Очень странно… – тревожился Бяка.

– Что в Еноте может быть странного? – не понял Бибо.

– Ну, как он чесался.

– Как, как… Хорошо чесался. Обо всех. О меня, например.

– Он чесался неистово, вот как, – вздохнул Бяка. – А это блохи. И у тебя теперь тоже.

– Ну вот, приехали! – рассердился Бибо. – Не одно, так другое! А ты не видел, о Сяпу Енот не чесался?

– Он такую бучу устроил на старте, что ничего нельзя было разобрать, – сказал Бяка.

Бибо поёжился и задумчиво потеребил ухо. Через минуту он уже чесался, как Енот, – неистово.

– Ой, Бяка, не могу! Блохи одолевают! Давай отведём зверей и сбегаем к Асю. У него есть эта самая… зола, в которой надо… как его… выкатываться, и чудо-настойка, в которой… надо… то самое… вымачиваться, чтобы эти, как их… ну, блохи разбежались. А потом можно нырнуть в ручей.

– Нет, Бибо. Иди один. На меня блохи не запрыгивают. Я очень чистый. И каждое утро натираюсь полынью. Они этого не любят. – Большой Кыш прощально махнул Бибо лапой, взял под уздцы Енота и повернул к своему дому.

Бибо с Сурком, не переставая почёсываться, поспешили в другую сторону. Перед поворотом Бибо оглянулся. Ему вдруг стало нестерпимо жаль Бяку, этого большого, но одинокого кыша.

Сяпа, ревниво следивший за происходящим, подметил сочувственный взгляд Бибо, и у него защемило внутри. Зря он с ним поссорился. Бибо – очень хороший друг. Теперь он подружится с Бякой. И Сяпа станет ему совсем не нужен. Вот тогда действительно: вей гнездо на дубе и кукуй один в панаме.

Группа перехвата молча ждала. Наконец Дысь тихо сказал:

– Ну всё. Порядок. Пошли по домам.

Начал накрапывать мелкий дождь. Он моросил тихо и душевно, напоминая Бяке о том, как ему сегодня было хорошо. Первый раз его позвали за компанию купаться и подарили цветок. Бяка счастливо улыбнулся и критически взглянул на бредущего рядом грязного Енота: ну, зверь, держись! Дружба дружбой, а баня баней!

Глава двадцатая
Подвиг

Сяпины изобретения.

Самый чёрный день маленького философа.

Непотопляемый герой Хрум-Хрум.

Примирение

После гонок маленькая Утика вернулась в Сяпин дом, не знавший удобств и уюта: стол, табуретка и жёсткий топчан из палочек – вот и вся обстановка. И всё же внутри дома не было пусто. Это странное жилище приютило множество изобретений странноватого хозяина-выдумщика. По углам пылились тачки-катушки, копалки, маскировочные зонтики, желудёвые самокаты. Двери закрывались сами благодаря мудрёному набору верёвочек и грузиков. Пламя очага регулировала система поддува, усиливающая жар огня. Когда на кухне готовилось сладкое, можно было завести механическую мухобойку, прилаженную к потолку. Подвал и чердак проветривались сложной системой вентилирования. В хижинке в дождливую погоду было сухо, так как под домом был проложен водоотвод. Даже слабый ветерок с лёгкостью приводил в движение установленную на крыше гремелку, отпугивающую ворон. А под маленьким каштаном, росшим рядом с Сяпиной липой, было припрятано серьёзное оружие – камнешвырялка (на случай обороны от страшных хищников). И это не считая мелких бытовых приспособлений вроде свистков для чайников, сделанных из стручков акации, механической поилки для Сурка и гордости изобретателя – плетёных сандалий на деревянной подошве, с красивым названием «гульсии».

По правде говоря, Утика боялась всех этих новшеств. Они казались кышечке живыми существами. Каждое утро она вежливо с ними здоровалась, а вечером желала доброй ночи. Обметая пыль пёрышком горихвостки, Утика размышляла о странных поворотах своей судьбы: «Моё яйцо погибло. Слёзы бы лить, а я радуюсь. Стыдно, что мне хорошо, но это так. На холме я познакомилась с милыми и отзывчивыми кышами. Вот Сяпа, он такой талантливый!» И почему-то вспомнила о другом кыше, лихо гарцующем в малиновом берете с помпоном на полосатом Еноте. Этот кыш казался ей каким-то особенным, но очень одиноким.

А сам хозяин дома в это время глубоко печалился. Рассорившись с Бибо, Сяпа на собственной шкурке почувствовал тяжесть одиночества. Его уединение скрашивал лишь Сурок, к которому Сяпа переселился на время. Сурок был добрым и преданным зверем. Он без колебания поделился с Сяпой припасами и кровом. Увы, соседство с Сурком оказалось делом непростым. Толстый, неповоротливый зверь ужасно толкался. Ночью он не давал кышу уснуть, отчаянно храпя. А днём навязчиво выказывал уважение, тщательно вылизывая Сяпину шкурку. Сяпа выдержал всего трое суток.

Однажды, разбуженный сонным бормотанием Сурка, кыш выбрался из норы и отправился куда глаза глядят. В этот раз Сяпины глаза глядели в сторону дома Бибо. Туда он и пошёл. Нет, не мириться, это ни за что! Ему просто хотелось узнать, как сильно страдает без него Бибо. Подкравшись к дому бывшего друга, Сяпа спрятался за камнем и прислушался. Из хижинки доносился басок Бяки, кыша по прозвищу Большой:

– Я понял: хитрый Ась всё специально подстроил! Только ляжешь в этот «воспитательный» гамачок, как в голове начинают копошиться правильные мысли: «Сделай то, сделай это! А вот этого не делай! Это плохо!» А для меня, Бяки, нет слова «плохо». Всё, что я делаю, – хорошо. А если где-то что-то не так, меня это не касается. Овраг, видишь ли, разрушит холм! Ну и пусть рушит. Мне-то что?

– Да что ты сегодня разошёлся? – удивился Бибо. – Идём лучше пить чай. Я тебя вкусными печёными корешками с мёдом угощу. Знаешь, как их Сяпа любит! – Бибо погрустнел и вздохнул.

Увидев это, Бяка взорвался:

– Не смей убиваться! Ушёл и ушёл! Пусть! – убеждал он Бибо. – Все твердят: Сяпа – умница. Сяпа изобрёл желудёвый самокат и тачку-катушку. Да, изобрёл. Но к дружбе это не имеет никакого отношения. Из-за чего он на тебя взъелся? Из-за ерунды – плошки чмоки! Разве это по-товарищески? Разве так поступает настоящий друг? Друг бы понял и простил. А Сяпа налетел вороной! Потому что он не верный друг, а жадина и злобище.

Сяпа замер. Сейчас… сейчас Бибо рассердится на Бяку, топнет лапой и скажет, какой он, Сяпа, хороший, чуткий, добрый. Но нет. Бибо молчал.

Несчастный Сяпа повернулся и бросился прочь, натыкаясь мордочкой на колкие веточки черники. От обиды и слёз он ничего не видел перед собой. Кыш удирал сам от себя, как заяц удирает от охотника. Единым духом миновав черничник и Поляну Серебристых Мхов, он выскочил на топкий хвощовый лужок, где было холодно, сыро и тоскливо. Там он немного отдышался и припустил дальше, вверх по холму.

Когда маленькие лапы подогнулись от усталости, Сяпа присел на мшистом пригорке, натянув панаму на глаза. В душе кыша было черней безлунной ночи. Чтобы как-то выплеснуть тоску, он стал тихонько поскуливать. Вскоре скулёж перерос в жалобный и протяжный плач. Испуганные муравьи сняли посты с проходящей рядом грузовой тропы и выставили новые, чуть поодаль. Большой шмель, оглушённый кышьим плачем, с размаху налетел на молодой клён и, потеряв управление, рухнул в яму, наполненную дождевой водой.

– Скорее спаси его! – раздался за спиной у Сяпы молящий голосок Утики. – Разве ты не видишь?! Бедный шмель теряет последние силы!

Сяпа вздрогнул, быстро вытер глаза и высморкался. Оглянувшись, он увидел, как кышечка, лежа на краю ямы, пытается веткой дотянуться до шмеля. Крылья насекомого намокли, и он никак не мог ухватиться за спасительную ветку.

Сяпа бросился было на помощь, но, споткнувшись о камешек, потерял равновесие и жабой плюхнулся в воду. Плавать Сяпа не умел. Всё недосуг было научиться. Оказавшись на глубине, кыш понял: дело плохо. «Прощай, Бибо, я иду ко дну!» Кыш последний раз взглянул на солнце, и вода сомкнулась над ним. Отягощённая обилием умныхмыслей, голова камнем потянула Сяпу вниз…

Пуская пузыри на дне ямы, кыш увидел проплывающего мимо тритона. Извиваясь всем телом, тритон что-то втолковывал ему. Сяпа подумал: «А и правда, чего же это я? Надо сопротивляться неудачам!» И он энергично завертел хвостом, подражая тритону. Неведомая сила мгновенно подхватила маленького кыша и вытолкнула на поверхность. Вынырнув, Сяпа сильно забарабанил лапами по воде. Он кое-как добрался до края ямы. Тяжело отдуваясь, кыш быстро выбрался на сушу и выловил панаму, всплывшую у самого берега.

Удивительно, но Утика совершенно неправильно расценила происходящее.

– Сяпа, какой ты благородный! – вскричала она. – Ты так смело нырнул в воду и спас бедного шмеля! Ты – герой! Ты – храбрый Хрум-Хрум!

– Боюсь, несчастное насекомое погибло, – возразил «герой». – Я не сумел ему помочь.

– Как это «не сумел»?! Что ты такое говоришь, Сяпа? – засмеялась Утика. – Смотри, шмель сидит у тебя на макушке.

Она сняла с Сяпы ошалевшего, промокшего до последней ворсинки шмеля и посадила подсушиваться на жёлтый одуванчик. Тот, недовольно жужжа, стал приводить себя в порядок.

Сяпа тоже был не в лучшем виде: шерсть слиплась, усы обвисли, а уши торчали в стороны, как крылья. Но… в данную минуту это не имело никакого значения. Ведь солнце светило так ласково! Цветы пахли так сладко! Птицы пели так весело! Сяпа рассмеялся: «На душе становится легко, когда понимаешь, что в жизни главное. Каждому, как говорится, своё… а для меня главное – не потерять друга». И, нацепив мокрую панаму, он отправился к Бибо.

Войдя в дом под орехом, Сяпа взволнованно сказал:

– Я вернулся, Бибо. Прости меня. Я вёл себя как глупец и жадина.

Бибо сидел за столом. Посреди стола стоял горшочек с дымящейся чмокой и две миски. Бибо радостно улыбнулся:

– Вот наконец и ты. А я тебя жду, жду…

Глава двадцать первая
Без блох

Хлюпа спешит.

Дезинсекция[1]1
  Дезинсекция – уничтожение насекомых-паразитов.


[Закрыть] – это вам не хухры-мухры.

Смелый Бяка.

Ась знает всё

Прошло два дня, а кыши уже чесались вовсю. Их одолевали блохи. Всем стало ясно: в Маленькой Тени началась эпидемия. Так как положение было отчаянным, Ась решил провести внеплановую дезинсекцию.

В назначенный день с самого утра из домика Ася доносились звон посуды и какое-то бульканье. Из трубы валил дым, значит Ась разжёг очаг, что было странно в такую жаркую погоду. К полудню во дворе дома выстроилась небольшая очередь из кышей. Рядом пасся Сурок. Можно сказать, собрались все, кроме Слюни и Бяки с Енотом. Первым стоял Бибо. За ними Тука с Хнусем, Утика, потом Дысь. Сяпа должен был вот-вот подойти. Чуть в стороне маячил провинившийся Люля, боясь заговаривать с остальными. Однако, заметив, что из кустов вынырнул Хлюпа, он, не желая пропускать того вперёд, быстро пристроился в хвост очереди и сказал:

– Будешь за мной.

– Я иду чиститься без очереди, – твёрдо заявил Хлюпа и встал первым.

– Это ещё что за новости? – удивился Бибо. – Так нечестно.

– Честно, раз я спешу.

– Кто спешит – приходит пораньше. Пришёл бы на рассвете – был бы первым, – решительно оттеснил Хлюпу Бибо.

Хлюпа нахмурился, но промолчал.

Тут появился Сяпа.

– Иди к нам! – позвал его Бибо. – Мы с Сурком тебе заняли очередь.

Но не успел Сяпа приблизиться, как Хлюпа преградил ему путь:

– Почему всяким Сяпам можно без очереди, а Хлюпе нельзя? У Сяпы нет причины спешить, а у меня есть.

– Ну и что же это за причина такая важная? – поинтересовался Дысь.

– Вот именно что важная! – кинулся в бой Хлюпа. – Очень важная и очень секретная!

– Милое дело. «Важная, секретная». Здесь у каждого найдётся важная причина поскорее избавиться от блох. Мы с утра ждём. Топчемся, понимаешь, до онемения лап. А он, хитрюга, хочет просочиться без очереди.

В это время дверь дома Ася распахнулась. Из неё выскочил Ась с ведёрком, наполненным бурой дымящейся жидкостью.

– Пушть пооштынет, – распорядился он и, оставив ведро посреди двора, нырнул обратно в дом.

Кыши принюхались. Из ведра потянуло отвратительным запашком.

– Что это?! – содрогнувшись, спросил Сяпа.

– Да. Пахнет душераздирающе, хуже болотной отрыжки, – согласился Дысь.

Вокруг ведра уже собралось целое облако мошкары. Запах, напугавший кышей, ей пришёлся очень даже по вкусу. Гудящее облако опускалось всё ниже и ниже. Когда расстояние между насекомыми и ведром сократилось до пяти хвостов, содержимое ведра, образовав маленький смерч, с тихим свистом всосало в себя разом всех летучих тварей. Раздался «чмок», и на поверхность всплыла серая пенка из крылышек, усиков и лапок.

– Да-а-а, – тихо сказал Тука и нервно сглотнул. – Это вам не хухры-мухры. У Ася всё по-взрослому. Одним словом – ДЕЗИНСЕКЦИЯ!!!

– Это что же, он нас в эту гадость макать будет? – заикаясь, спросил Сяпа, и его передёрнуло. – Чмок, и всё? Очень интересный подход – уничтожать блох вместе с кышами.

Тут вмешался Бибо.

– Слушай, Хлюпа, – задумчиво сказал он, – ты куда-то спешил? Пожалуй, я тебя пропущу вперёд.

Побледневший Хлюпа всеми лапами мёртвой хваткой вцепился в хвост Сурка и отрицательно замотал головой. Спавший с лица Люля тихо отделился от очереди и приставными шагами, боком-боком двинулся к лопуху. Его побег тут же был замечен остальными.

– Братцы, держи Люлю! – завопил Тука, когда тот рванул наутёк, и кинулся в погоню за беглецом.

Люля убежал недалеко: неожиданно прямо перед ним возник сонный паук Прух, оперативно явившийся на мушиный ор. Сегодня паук был как-то особенно встрёпан и лохмат. Его вид подействовал на Люлю гипнотически, кыш, можно сказать, застыл в прыжке. Прух удивлённо завращал множеством глаз. Перепуганный Люля сразу сдался и был с лёгкостью отконвоирован к домику. А Пруха отогнали подальше от ядовитого ведёрка.

– Хотел сбежать вместе с блохами, разносчик заразы? – строго спросил Тука Люлю, дрожащего крупной дрожью. – Не выйдет!

Из хижинки донёсся шепелявый голос Ася:

– Запушкайте первого. И ведро тащите.

Кыши открыли дверь, сунули в неё благоухающее ведёрко, а заодно и упиравшегося всеми лапами Люлю. Какое-то время Люля шумно рвался назад, но потом затих.

– Всё, – отчеканил Дысь, – одним хитрюгой на луне станет больше. И некому будет обжуливать нас в «шишки-камешки». – Дысь вздохнул и тут же забыл про Люлю. – Бибо, по-моему, следующими будете вы с Сурком?

– Белая Жилетка, – официальным тоном сказал Сяпа, загородив друзей, – чтоб ты знал: Сурок в ведёрко не поместится, Бибо тоже, но туда может поместиться маленький кыш вроде меня. Поэтому следующим иду я.

– Сяпа! – нервно зашептал другу в ухо Бибо. – Куда ты? Там же ДЕЗИНСЕКЦИЯ!!!

Друзья начали отпихивать друг друга от двери. Сяпа рвался вперёд. Бибо его не пускал.

Неожиданно сзади раздался чей-то насмешливый голос:

– Удивительное дело. Очередь без начала, где все – последние. А вот я всегда и во всём привык быть первым, и только первым. А ну, дайте дорогу!

Кыши расступились перед Бякой, гордо восседающим на полосатохвостом звере. Енот, чуя гадкий запах, недовольно тёр передними лапами нос и беспрестанно чихал.

– А-а, Бяка! Хочешь принести себя в жертву Асевой науке? – улыбнулся Тука.

– Нет, хочу вывести его на чистую воду, – отрезал Бяка. Он слез с Енота и подошёл к дому. – Ну и запах! Воняет, как у моего Енота под мышкой, – строго констатировал он.

Тут Сурок, доселе спокойно пасшийся в стороне, ни с того ни с сего подскочил к Бяке и преданно лизнул его в мордочку. Все животные очень уважали Большого Кыша – кто бы знал, за что?

– Здравствуй, зверь, – улыбнулся в ответ Бяка и ласково потрепал Сурка за ухо.

– Сурок, отойди от Бяки! – ревниво скомандовал Сяпа.

– Вот именно, – усмехнулся Большой Кыш, – не смей, Сурок, дружить с Бякой! Бяка плохой! С плохим кышем надо поступать по-плохому! Сурок любит Бяку? Позор Сурку!

Сяпе стало неловко.

– Бяка, ты, как Бешеный Шершень, не можешь не кусаться. Зачем всё время задираешься?

Тут Ась громко позвал из домика:

– Давайте второго!

Бяка отпихнул от двери Сяпу, огрызнувшись:

– Ты пока пофилософствуй с блохами о том о сём, – и вошёл внутрь.

Там он увидел странную картину: в доме жарко пылал очаг. В нём тлела Люлина жилетка. Ась бегал по кухне, размахивая веничками из горькой полыни, мелькая то здесь, то там. Пол был уставлен плошками с пряно благоухающим варевом, к которому отовсюду спешили маленькие прыгучие насекомые. В стороне в большом чане блаженно отмокал Люля.

– Здравштвуй, Бяка, – приветствовал гостя запыхавшийся Ась, – что ты здешь делаешь? У тебя ведь отродясь не было блох.

– Зато Енот кишит блохами, как муравьями муравейник, – пожаловался Бяка. – Он очень лохматый. Трудно к ним подобраться. Ощипать его для начала, что ли?

– А вычёшивать их не пробовал?

– Пробовал. Все щепки-чесалки о его шкуру сломал.

– А Сяпиными грабельками?

– Я с Сяпой не знаюсь, – проворчал Бяка.

– Жаль. Вы с ним чем-то похожи… Оба наштырные! – хитро улыбнулся Ась.

– Мы с ним? – усмехнулся Бяка. – Неправда. Этот плакса и на кыша-то едва похож. Так, нечто кышеобразное.

Ась хмыкнул и сунул в лапы Бяке грабельки.

– Енота засунь в муравейник, муравьи от блох первое дело. И вычёсывай его каждый день. Подшёршток неси мне – на ношки. За это я научу тебя сложному, но шветлому ремешлу.

– Какому? – удивился Бяка.

– Потом скажу, – отмахнулся Ась.

Бяка потоптался у двери и вышел. Его сразу окружили кыши.

– Ну что? – срывающимся голосом спросил Хнусь.

– Тот, кто не умеет доверять другим, сам не достоин доверия, – усмехнулся Бяка, лихо оседлал Енота и ускакал на нём в лес.

– Он прав, – смущённо признал Сяпа. – Зря мы переполошились. Ась добрый и мудрый. Он знает, как нам помочь, и мы должны его слушаться. Так что смело становитесь в очередь. Кто следующий?

Кыши не шелохнулись.

– Вот что! – сказал Сяпа. – Первым пойду я, на разведку. За мной Хлюпа, раз он спешит. Остальные в порядке очереди. Кто против?

Таких не оказалось.