Текст книги "«Аленка» шоколадка"

ГЛАВА 2. ПЕРВЫЕ ПЕРЕМЕНЫ

Спустя полчаса я оказалась на улице. Впечатление от гадания было настолько сильным, что я не могла прийти в себя. Я рассеянно брела к автобусной остановке по тенистой улице, обсаженной каштанами, и думала над удивительными словами Эллы Митрофановны. Как все-таки странно, сколько потерь она мне предсказала, а потом сказала, что завидует мне. Нет, она, наверное, что-то перепутала. Наверняка перепутала.

А на улице стоял май: цвели каштаны, развесив душистые гроздья на своих ветках, благоухала сирень, посаженная в палисадниках домов, а воздух был наполнен духом весны. И что же тут удивляться, что я, тогда еще девятнадцатилетняя девочка, быстро забыла все, что мне не очень понравилось в гадании, а стала думать о том, что, по моему мнению, было самое главное – то есть о любви. «Итак, – думала я, – у меня будет страсть и любовь. Интересно, Никита – это кто?» И я весело засмеялась своим мыслям. Мой тогдашний друг Никита, не был похож на большую любовь, а тем более на роковую страсть… И я мысленно представила себе Никиту. Это был молодой человек двадцати лет среднего роста с великолепными голубыми глазами, светлой шевелюрой, тоненький и стройный, всегда хорошо одет, а в обращении – изысканно интеллигентный. Я никогда не принимала всерьез ни самого Никиту, ни его ухаживания. Постоянно над ним смеялась и подшучивала, но все-таки была по своему привязана к нему, как к хорошему другу.

Так и не решив, на что больше похож Никита – на страсть или на любовь, я и не заметила, как добралась домой.

Когда я вошла в квартиру, то сразу почувствовала запах жареного, а вскоре услышала приятное шипение на кухне.

– Камила, доченька, где ты была? – мама вышла в гостиную, держа в одной руке полотенце, а в другой сковородку с поджаристым блином на ней.

– Ой, блинчики! – обрадовалась я. – Мам, я такая голодная, как волк!

– Горе ты мое, ну-ка мой руки и быстро за стол! – сразу засуетилась мама.

Я зашла в ванную и открыла кран. Струя теплой воды мягко гладила ладони и мелкими пузырьками застревала между пальцами. На минуту я зажмурилась и стояла, ощущая приятную теплоту внутри тела и отключившись от всего окружающего. «Как красиво: Хозяйка!» – и я стала вспоминать картинку с великолепной женщиной в венке из звезд на берегу ручья. Из раздумий меня вывел звонок в дверь. Я слышала, как мама открывала дверь и как быстро говорила:

– А, это ты, Никитушка, заходи, сыночек! Камила в ванной, правда, поди уснула там, а ведь говорила, что голодная как волк!

– Ладно, ладно, мамочка, я уже иду, – крикнула я, выходя из ванной. – Мой привет, монсиньер, – обратилась я к Никите.

– Рад видеть вас, сударыня, – и он склонился в шутливом реверансе.

– Давайте, давайте, за стол, – мама легонько обняла меня за плечи и подтолкнула в сторону кухни.

Наша кухня была особенная, маленькая, с красными в белый горошек шторами, всегда чистая и уютная. Я любила сидеть там по вечерам, готовиться к занятиям, пить чай или просто смотреть, как мама ловко управляется с кухонной утварью. Там всегда можно было найти что-то вкусное, а заодно и посмотреть фильм по маленькому «Рекорду», который стоял на холодильнике.

– Спасибо, тетя Лина, но я только что из-за стола, – попытался улизнуть Никита.

– Ну хоть один блинчик попробуй, – уговаривала мама.

– Мам, не трогай его, у него эта, как ее… фигура, – пробормотала я, запихивая в рот весь блин целиком. – М-м, обожаю..!

– Ну что ты, Камила, такая хозяйка, совсем за гостем не смотришь, – упрекнула мама.

– Это он – гость? – указала я пальцем, испачканным в варенье на Никиту. – А я думала, он – мой ухажер.

– Да ладно, тебе, – мама укоризненно махнула рукой, убрала с плиты сковородку и вышла из кухни.

– Какие планы, сударыня? – спросил Никита.

– Я вручаю свою судьбу в ваши руки, – ответила я, отправляя в рот очередной блин.

– Тогда, если ты не против, едем в гости к Руслану, у него сегодня вечеринка. Должно быть интересно.

Руслан был лучшим другом Никиты и полной его противоположностью: маленький, коренастый, черноволосый, похожий на выходцев с Кавказа, он был таким шустрым и обаятельным, что все девчонки из нашей компании были в него влюблены. Одна беда, Руслан со всеми обходился одинаково и всех называл «Моя дорогая», так что кто из них и есть «его дорогая» по-настоящему, определить было невозможно. Руслан имел свою квартиру и жил отдельно от родителей и это все вместе взятое делало его совершенно особенным человеком. Вечеринки, которые он устраивал, были веселые и незабываемые, поэтому я любила на них бывать.

– Согласна. Сейчас соберусь и едем.

Через пятнадцать минут я стояла в гостиной перед зеркалом и завязывала на шее пестрый платочек, который дополнил ансамбль, состоящий из свободной кофточки, узких джинсов и такой же джинсовой жилетки.

– Надолго? – спросила мама, не отрываясь от телевизора. Я не успела ответить, ответил Никита:

– Тетя Лина, она же со мной!

– Ну ладно, Никитушка, тебе я верю как себе, только ты уж там за ней присматривай, – вздохнула мама, – ты же знаешь, там, где появляется наша Камила, обязательно что-то случается. Она у нас – ходячая катастрофа…

– Ничего, я знаю, как с этим бороться, – возразил Никита.

Тем временем, я докрасила губы и стояла готовая у двери. Мама встала и подошла, чтобы закрыть за нами дверь. Она улыбнулась и ласково провела рукой по моим волосам. – Удачи, доченька…

На улице уже сгущались сумерки воздух был наполнен запахом весны, город шумел и жил вечерней слаженной жизнью, впереди ждала веселая вечеринка, и на душе было весело и приятно. Я взяла Никиту под руку, и он дурашливо поцеловал мне кончики пальцев. Я засмеялась и побежала к метро, таща его за собой.

– Тише, тише, – кричал Никита, – ну совсем ненормальная.

После получасовой прогулки по городу мы добрались к дому Руслана. Вечеринка была в самом разгаре: в комнате погашен свет, горят разноцветные огоньки, как на дискотеке, в комнате играет музыка (модный тогда дуэт Аль Бано и Ромина Пауэрт), танцуют пары. Дверь нам открыла Люся, очередная «дорогая» нашего Русика. Сам он был занят светской беседой и заметил нас, только когда мы остановились в проеме освещенной двери из коридора и заслонили свет, который падал оттуда.

– Рад, очень рад, – Руслан подошел к нам, обнял Никиту, потом пожал ему руку. – Ну, Милочка, ты у нас как всегда – звезда! Иди ко мне, моя дорогая, я тебя обниму, надеюсь, Никита ревновать не будет.

Тут надо внести ясность: мое имя Камила родилось тогда, когда в первую неделю моей жизни, папа, который всю жизнь мечтал иметь дочь – Катюшу и мама, которая, в свою очередь, тоже всю жизнь мечтала иметь дочь Людмилу, наконец-то договорились (они не разговаривали после того, как мама, приехав из роддома, заявила, что родила Милочку). Родители решили пойти на компромисс: первый слог имени Катя и два других от имени Людмила, так родилось мое необычное имя. Потом кто-то из знакомых сказал, что Камила – это, вроде бы, по-немецки значит ромашка. Такое объяснение всех устроило, тема была закрыта и я стала то ли ромашкой то ли еще кем-то… Однако, все, с кем бы я не знакомилась, всегда говорили одну и ту же фразу: «Какое редкое имя!»

Руслан принципиально звал меня Милой и говорил, что моя мама была права, ведь Мила – значит милая, а я такая и есть. Я с ним не спорила, кто же будет спорить, если тебе говорят комплименты?

После жарких объятий Руслана я начала осматриваться вокруг: в комнате танцевало несколько пар, все знакомые девушки и ребята, на диване сидело тоже несколько знакомых девчонок, потом вошла Люся с подносом, она принесла соленое печенье, сыр и сухое вино. Поставила поднос на журнальный столик и начала наполнять бокалы. Тем временем, я присела на пуфик, а Руслан увел Никиту на балкон, где курило несколько ребят. Вечеринка шла своим чередом. Я взяла бокал вина и пригубила его, стараясь почувствовать аромат и вкус, опять задумалась. И снова, не знаю почему, оказалась в той странной комнате и услышала мягкий и вкрадчивый голос Эллы Митрофановны: «У тебя великое будущее, моя девочка! Тебе можно позавидовать!»

– Разрешите пригласить Вас…

Передо мной стоял мужчина, да, именно мужчина, лет тридцати двух в светлых брюках и голубой рубашке. Я никогда его не видела, тем более, что у Руслана всегда собиралась молодежь: лет девятнадцать, двадцать. Он был здесь чужой, но в то же время, он чувствовал себя совершенно спокойно и органично вписывался в окружающую обстановку. Не успела я ответить, как он взял мою руку и, мне ничего не оставалось, как встать и пойти с ним танцевать. Мелодия играла очень медленная и бездонная, что-то из репертуара Фаусто Папетти, переливы саксофона и гитары на фоне прибоя, казалось, что музыка проникает в тебя и растворяет полностью, без остатка.

Мы танцевали молча, он не говорил ни слова, мои вопросы застряли в горле, и я не могла заставить шевелиться мои онемевшие губы, ноги слушались плохо, и мне было неудобно оттого, что я танцую как «слон в посудной лавке». Я не могу описать, что со мной происходило, просто от этого человека исходила такая сила, такая уверенность и такое великодушие, что мне хотелось опустить голову ему на плечо и стоять так долго-долго, зная, что мне ничего не грозит.

Тонкий аромат одеколона кружил голову, твердые и нежные руки уверенно вели меня в танце. Музыка закончилась. А мы все стояли посреди комнаты как одно целое, не в силах разорвать руки, связанные невидимой нитью. Выручил Руслан. Он подошел, обнял меня за плечи и сказал: «О, я вижу, вы уже познакомились».

– Нет, нет, – ответил мой партнер по танцу, – мы только танцевали.

– Как? И ты даже не спросил ее имени? Быть того не может! – обратился Руслан к нему.

– Не спросил… – мне показалось, что он растерялся, и мне стало смешно от такой нелепости.

– Камила, – я быстро протянула ему руку и приготовилась услышать дежурную фразу: «Какое редкое имя».

Вместо этого услышала совсем другое.

– Владилен, – ответил он все так же рассеянно.

– Как? Как? – переспросила я.

– Вла-ди-лен – это от Владимир Ленин. Папа с мамой пошутили, – напряжение покинуло его лицо, и он улыбнулся, – судя по вашему имени, ваши родители тоже хорошие шутники.

– Да, уж… – протянула я, и мы все втроем весело засмеялись.

– Владилен – дипломат. Когда-то мы жили по соседству и дружили, но с тех пор прошли годы, он стал большой и взрослый и забыл своего младшего друга… – сказал Руслан.

– Как видишь, не забыл, – остановил его Владлен, – да вот еще и на вечеринку попал.

Опять заиграла музыка, и я услышала за спиной голос Никиты:

– Разрешите на мазурку, сударыня.

– Извините, – я улыбнулась, глядя в карие, как спелые вишни, глаза Владлена и повернулась к Никите.

Танцуя, все время ловила себя на мысли, смотрит ли на меня он, нравлюсь ли я ему…

– Эй, девушка, вы где? – вывел из раздумья голос Никиты – Камила, ты не заболела? Я тебе уже минут десять рассказываю о новом спектакле в театре драмы, а ты на меня – ноль эмоций. Я ведь обидеться могу, – и он смешно оттопырил губы.

– Да ладно, это я о своем, о женском задумалась; какой там спектакль?

– Спектакль мы обсудим позже, пошли пить вино, танец ведь закончился давно, – обиженно сказал Никита.

И мы пошли к столику. Позже, держа в руках бокал, я пыталась взглядом отыскать своего нового знакомого, но его нигде не было. Я даже, как бы случайно, вышла на балкон и заглянула на кухню, но его нигде не было.

– Владилен ушел, – как будто прочитал мои мысли Руслан, – ему, наверное, с нами не интересно.

– А почему ты решил, что я его ищу? – спросила я его оторопело.

– Конечно же, его, а то кого же, – заулыбался Руслан, – Никита же вот с Юлей танцует, а ты мечешься, вроде потеряла кого-то…

– И совсем я никого не ищу… И не нужен мне твой Владилен, – огрызнулась я.

– Нужен, нужен. Ты хочешь сказать, что Русик не знает женщин и не видит, как ты вся светилась, когда с ним танцевала. Ты хочешь сказать, что Русик – дурак, и он не понимает, что наш бедный друг Никита нужен тебе так же как мне моя Люся?.. Милочка, ну ты меня обижаешь!

– Ну а если нужен, тогда что?

– Тогда другое дело. Он хороший парень, но он, душа моя, не твоя судьба. Не надо тебе, золотко, забивать свою красивую головку всякими приезжими дипломатами. Он – взрослый дядя, старше тебя на тринадцать лет, разведен, имеет взрослую дочь. Сама подумай, зачем он тебе? Вот Никита – другое дело. Надежный, честный, добрый, и главное, всегда рядом. Так что возьми бокал, выпей вина и развлекайся, – Руслан похлопал меня по плечу и, тут же, обняв проходившую мимо Оксану, ушел с ней в темноту балкона.

Я стояла несколько минут неподвижно и обдумывала услышанное: разведен, дочь, старше, тринадцать лет… В комнате гремела музыка, пары танцевали, среди них и Никита с Юлей. Никита галантно вел Юлю за руку в очередном па, и мне он показался похож на героя-комарика из детской сказки про Муху Цокотуху. Я оглянулась по сторонам, никому не было до меня дела, все были заняты. Я тихонько вышла в коридор, нашла свою сумку, и так же тихонько, чтобы не греметь дверью, вышла в подъезд. Еще несколько минут и я бодрой походкой зашагала в направлении метро. И вдруг, за спиной завизжали тормоза. Я испуганно отскочила в сторону и чуть не натолкнулась на блестящую импортную машину. Дальше все было как в кино. Не успела я испуганно отскочить от машины, как дверь со стороны водителя открылась, и из нее вышел Владилен.

– Я ждал тебя, – сказал он.

– Откуда ты знал, что я уйду? – спросила я.

– Знал, – ответил он, и мне показалось, что он и вправду знал все с самого начала.

Он открыл дверь машины, обнял меня и осторожно усадил в машину, закрыл дверь, потом сам сел на место водителя и достал с заднего сидения букет ромашек.

– Камила, – ромашка, – сказал он и протянул мне их, а потом наклонился и осторожно и нежно поцеловал мои губы…

Была весна, цвела сирень и каштаны…

ГЛАВА 3. ВЛАДИЛЕН (ВОСЕМЬ ЛЕТ СПУСТЯ)

Будильник зазвонил ровно в семь. Я открыла глаза и быстро села на кровати. Что-что, а себя я знаю: если сразу не встану, потом снова усну. Владилен спокойно спал, уткнувшись в подушку, вроде звон будильника его не касался.

– Эй, соня, вставай, пора! – я поцеловала сонного мужа и побрела на кухню, натягивая на ходу халат. Поставила на плиту сковородку, включила чайник. Прошло еще десять минут и завтрак для мужа был готов: яичница с колбасой и грибами, гренки с вареньем, сок и кофе. Из спальни не доносилось ни звука. Я зашла туда и увидела, что картина совсем не изменилась с тех пор как я встала. Владилен все так же мирно спал.

– Ну-ка быстро вставай, поросенок, завтрак на столе, – и я начала сдергивать с него одеяло.

– Ну еще чуть-чуть, – сквозь сон попросил он.

– Никаких чуть-чуть, проспишь на работу, – я была неумолима.

– Ну ладно, ладно, встаю.

Он поднялся и сел на кровати, потом потянулся и резко схватив, притянул меня к себе.

– Правда опоздаешь на работу, – пыталась освободиться я.

– Ничего страшного не случится, – он притянул меня к себе, поцеловал и осторожно и нежно обнял и усадил на колени.

– Ты мое самое дорогое и ценное сокровище, еще мама и Филя. Помни это всегда, чтобы не случилось. Я очень, очень вас люблю, – потом он пересадил меня на кровать, встал и бодрым шагом пошел в ванную.

«Какой-то он странный сегодня», – подумала я, – «вроде как прощается или оправдывается». И тут же отогнала эти мысли.

… Я была замужем восемь лет. За это время родился Филипп. Я окончила институт, пыталась работать, но после очередного переезда поняла, что это бесполезное дело, когда твой муж дипломат. С тех пор сидела дома, воспитывала сына и варила мужу борщи. Жили мы хорошо и дружно. Владилен ко мне относился бережно и нежно, а когда родился Филипп, я поняла, что более любящего отца в своей жизни не видела. По крайней мере, так мне казалось. Он с ним играл, учил его всему, везде возил, всем хвастался своим сынишкой. Недавно Филиппу исполнилось шесть лет, и я собиралась отдавать его в школу, но Владилен не собирался «воровать у ребенка детство» и было решено еще годик походить в детский сад.

Филипп был копией отца: те же глаза, рот, все манеры. Все, кто их видел вместе, поражались такому сходству.

Тем временем, Владилен вышел из ванной чисто выбритый, и пошел на кухню.

– Жена, иди ко мне завтракать, – позвал он.

– Я потом, – ответила я.

– Ну, тогда хоть посиди со мной.

– Ты прямо как ребенок малый, на работу точно опоздаешь, – я зашла в кухню и села напротив, на табуретку.

Владилен ел не спеша, смакуя, будто бы совсем не торопился. Еле заметная улыбка блуждала на лице, а карие, как спелые вишни, глаза, казалось заглядывали прямо в душу.

Я молча сидела, подперев голову руками, и в очередной раз решала наболевший вопрос: «И что же мне делать дальше?» Да, да, со стороны казалось, что я была счастливым и богатым человеком. У меня была семья: муж – преуспевающий дипломат, хороший сынишка, достаток, одним словом, все, что нужно для счастья. Все было, это верно, но только этого самого счастья как раз и не было.

Сначала, после столь поспешного замужества, мне казалось, что мужа я люблю, потом поняла, что это вроде и не любовь, а жалость какая-то, потом поняла, что и не жалость это, а какое-то наваждение. Мне было с ним тяжело, не знаю почему, но я всегда чувствовала себя зависимой, связанной, парализованной. Дважды пыталась уйти. Забирала сына, снимала квартиру. Но без Владилена чувствовала себя практически больной. Любовь ли это, страсть ли, болезнь? Потом я смирилась и привыкла. Никому и никогда не рассказывала правду о своей жизни, даже маме, которую теперь видела только раз в год, когда муж разрешал съездить к ней в гости.

Правда, в последний свой приезд, гуляя по городу с Филей, я случайно встретила Никиту, доброго друга своей юности. Он совсем не изменился, только глаза стали чуть серьезнее, да горечь затаилась в кончиках губ. Я так обрадовалась, он тоже – мы прогуляли вместе целый день. Все говорили, говорили, говорили. Сколько лет прошло, сколько всего случилось! Потом, по приезду, я рассказала Владилену о своей встрече с радостным восторгом. Он молча выслушал, но с тех пор не отпускал меня с сыном в гости к маме. Мы бывали там всего несколько дней, все втроем. Когда я просила разрешить остаться подольше, он всегда отвечал одно и то же: «Нет! Мне пора на работу, а тебя одну я здесь не оставлю. Я тебе не верю».

Эти слова были для меня как пощечина. Именно после них я впервые ушла из дома. Да видно не хватило характера. С тех пор так и жила. Ни на что, особо не претендуя и не рассчитывая.

Второй раз я попыталась уйти после встречи с Аленой. Алена – первая жена Владилена. Мы встретились, когда она приехала просить денег на учебу дочери. Алена была переводчиком. Высокая, уверенная в себе блондинка, очень яркая и шумная, много лет прожила за границей. Дочь Владилена и Алены – Инга с восьмилетнего возраста жила вместе с мамой в Англии. Когда девочке пришло время поступать в колледж, мать решила напомнить отцу о том, что у него есть дочь и ее нужно учить. Владилен принял Алену спокойно, он провел ее в свой кабинет и попросил не беспокоить их. Беседа длилась два часа, потом вышла Алена, вся красная и расстроенная.

– Может чаю? – участливо предложила я.

– Что? – Алена смотрела на меня невидящим взглядом. Потом, вдруг, как будто проснулась, смерила меня взглядом и вкрадчивым голосом произнесла:

– Бедная курочка! Он все так же вешает тебе на уши лапшу? А ты, дура, конечно же, веришь. Да ему на тебя плевать и на сына твоего плевать и на всех ему плевать. Он эгоист, и переступит через любого, если нужно будет. Беги, пока не поздно…

И ушла, громко хлопнув дверью.

Я растерянно стояла в коридоре несколько минут, потом повернулась и пошла в кабинет к Владилену. Не успела я отворить дверь, как услышала его ровный и спокойный голос:

– Уходи!

– Я только хотела…

– Уходи, – повторил он.

– Но я…

– Выйди вон! – крикнул вдруг он.

Через три дня после моего ухода Владилен разыскал меня на квартире, которую я успела снять, и забрал домой. Он не извинился, только сказал: «Когда я злой, лучше ко мне не лезь!».

С тех пор я не лезла. Была хорошей женой и отличной матерью. Каждое утро провожала мужа на работу и слушала его признание в том, что мы с Филей у него самые лучшие самые любимые… Готовила, чистила, варила, мыла, стирала… В перерывах между всем этим смотрела телесериалы, ела конфеты и толстела, толстела, толстела… Владилен больше никогда меня ни в чем не упрекал, относился ко мне хорошо, а сына очень любил. Вот так мы и жили…

Тем временем муж окончил завтрак, и уже через пять минут стоял в коридоре в костюме с кожаной папкой под мышкой. Потом, вдруг вспомнив что-то, он осторожно открыл дверь в детскую, зашел, поцеловал сонного Филю и тихонько вышел, прикрыв за собой дверь.

– Ну ладно, мне пора, – сказал он и улыбнулся.

– Когда будешь?

– Как обычно: семь-восемь вечера, если задержусь – позвоню.

Он подошел, притянул меня к себе, поцеловал и быстро вышел. В комнате остался легкий запах одеколона, знакомый мне с той памятной вечеринки. Владилен свои привычки не менял.

Я пошла на кухню и выглянула в окно, которое выходило во двор. Видела, как Владилен подошел к своему блестящему «Вольво», как махнул на прощание мне рукой, как сел в машину. На улице стоял июль: в воздухе как снег кружил тополиный пух, и я подумала, что скоро мы переезжаем в Стамбул, и мне будет жаль оставлять Москву… Блестящая машина сделала круг во дворе, развернулась и, посигналив мне, скрылась за углом, увозя с собой Владилена. Навсегда.