Текст книги "Герои подводного фронта. Они топили корабли кригсмарине"

Осветительные лампочки были побиты. Кругом валялись различные инструменты и приборы.

– Включить аварийное освещение! – командовал механик, хотя оно уже было включено.

– Спокойнее! – была первая команда, которую я подал в центральный пост. – Держать заданную глубину!

Из отсеков доложили, что повреждений основных механизмов нет, мелкие последствия бомбовой атаки устраняются. Лодка продолжала выполнение уже начатого маневра.

– Справа сто, охотник быстро приближается! Пеленг быстро меняется на нос! – взволнованно докладывал гидроакустик.

Лица подводников обратились в мою сторону. Все ждали, какое решение я приму.

Переговорная трубка из боевого поста гидроакустика выходила прямо в отсек, и все находившиеся в нем были в курсе событий.

– Сейчас будет очередная серия бомб, объявить по отсекам! Внимательнее! – как мог спокойнее скомандовал я.

Очередная атака врага, по моим расчетам, должна окончиться неудачей, катер шел явно мимо нас.

И действительно, через минуту справа по носу раздались новые взрывы. Мы оказались вне зоны поражения, даже в значительном удалении от места бомбометания.

– Объявить по отсекам: нас преследуют два катера, – приказал я. – По одному разу они нас уже пробомбили. Можно ожидать еще две атаки. Больше у них глубинных бомб нет.

Люди приободрились, хотя по крайней мере еще дважды нас должны были «угостить» сериями, если враг не перейдет к атакам одиночными бомбами»[60]60
  Иосселиани Я. К. Указ. соч. С. 314–315.


[Закрыть].

Вот так когда-то горячий и нетерпеливый Яро постепенно превратился в спокойного и рассудительного Ярослава Константиновича, вселявшего уверенность в моряков, которые впервые, как и их командир, оказались под прицельным бомбовым ударом. Что же касается повреждений, полученных в тот раз, то они оказались незначительны – кроме разбитых лампочек, лопнул шов внутренней топливной цистерны, из которой в трюм вылилось некоторое количество соляра. Это повреждение не помешало лодке выйти в следующий поход уже через 12 (!!!) часов после захода в Туапсе – сразу после принятия новых торпед взамен израсходованных. Днем 21 мая атаке подвергся «Кляйнер Бёр-92», причем немцы, заметив торпеду, обстреляли ее и перископ из 75-мм орудий. Взрывы снарядов были приняты на «малютке» за признак попадания. Оставшаяся торпеда следующим утром была выстреляна по 93-му конвою, но прошла слишком далеко от барж. После этого «блица» суб марина вернулась на ремонт в Очамчири и вышла на позицию у Ялты только 25 июня. Иосселиани активно искал противника и рано утром 28-го атаковал конвой Феодосия – Ялта, но промахнулся.

Далеко не сразу Иосселиани удалось добиться своего первого реального попадания в цель. Утром 17 июля М-111 атаковала небольшой немецкий конвой на подходах к Феодосии. В момент торпедного залпа выяснилось, что из-за неисправности торпедного аппарата одна из двух торпед «малютки» не сдвинулась с места. Взрыва же второй не было слышно. Как велика была бы досада командира, если бы он узнал, что торпеда чиркнула по днищу немецкого теплохода «Аделхайд», но не взорвалась, а поплыла дальше. За ночь второй торпедный аппарат ввели в строй, и на следующее утро Иосселиани атаковал другой немецкий конвой. Через 76 секунд после выпуска торпед был услышан сильный взрыв, а в перископ наблюдался транспорт, идущий с сильным креном. Увы, в действительности ни одно из судов не пострадало. Эскорт не смог обнаружить «малютку» и сбросил восемь глубинных бомб на безопасном удалении. Хотя поход был оценен в штабе бригады на «неудовлетворительно» – Иосселиани упрекали в неправильном маневрировании в сорвавшейся атаке 16 июля и плохом уходе за оружием, – на самом деле после четырнадцати выпущенных «в молоко» торпед последовало первое попадание. Для целеустремленного и упорного командира, каким являлся Ярослав Константинович, справедливая критика сыграла положительную роль. Он приобрел необходимый опыт и понял, что надежным залогом попадания является лишь сближение на минимальную дистанцию. Поскольку смелости ему и раньше было не занимать, успехи стали расти.

Вторая победа М-111 потребовала от экипажа куда большего мастерства и мужества. Вечером 20 августа 1943 года подлодка заняла позицию у входа во временно оставленный советскими войсками Севастополь. Больше недели подводники находились на позиции, прежде чем в море обнаружилось какое-то движение. Утром 28 августа из Севастополя вышли два охотника за подводными лодками. Как следует из немецких документов, в ночь на 28-е отряд вражеских кораблей, шедших в этот порт, был обнаружен находившейся в надводном положении на соседней позиции советской субмариной Щ-202, которая при попытке выйти в атаку сама была обнаружена и обстреляна. Теперь немецкие охотники спешили уничтожить обнаруженную подлодку, тем более что вскоре через ее позицию должен был пройти конвой из Одессы. Случайно на их пути оказалась М-111. Немцам удалось запеленговать «малютку», после чего началось многочасовое преследование. Сначала Иосселиани хотел оторваться от врага, уйдя в сторону моря и больших глубин, но затем решил, что противник именно этого и добивается, рассчитывая отогнать подлодку и провести конвой. Как показали последующие события, предчувствия командира не обманули. В конце концов лодке удалось на короткое время выйти из-под наблюдения преследователей и незаметно лечь на грунт непосредственно на судоходном фарватере. Экипаж успел пообедать, почти сразу после этого был обнаружен и конвой. Особая дерзость наших подводников заключалась в том, что атака его должна была произойти фактически на виду у охотников, которые остались в районе и интенсивно продолжали поиск подлодки. Сигнальщики на кораблях конвоя усилили бдительность и напряженно всматривались в поверхность моря. Чтобы добиться успеха в такой сложной обстановке, требовалось скрытно сблизиться на небольшую дистанцию, с которой враг просто не успел бы уклониться от выпущенных торпед, даже если бы и заметил лодку. Благодаря четкой работе командира и экипажа это удалось.

«Малютка» подошла так близко к танкеру, – вспоминал Иосселиани, – что в перископ стало видно все, что делалось на судне. На палубе танкера было довольно людно. Кто-то из стоявших на мостике показывал в нашу сторону: перископ и оставляемая им легкая бороздка выдали нас.

Скорректировав данные о противнике, «малютка» немедленно выпустила торпеды. На мостике танкера забегали, взвились флажки какого-то сигнала. Танкер пытался уклониться, но было поздно. Торпеды взорвались: одна под фокмачтой, вторая под мостиком…

После залпа «малютка» почти полностью выскочила в надводное положение. Глубиномер показывал всего три метра.

Я приказал погрузиться на двадцать пять метров. На это потребовалось более полминуты. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы вражеские корабли могли вдоволь налюбоваться «малюткой». Команды их были настолько поражены неожиданностью атаки, произведенной со столь близкой дистанции, что не сразу сумели организовать преследование. Несколько артиллерийских выстрелов, очевидно данных с катеров, не причинили нам вреда…

На восемнадцатой минуте после залпа гидроакустики конвоя обнаружили нас. На этот раз экипажу «малютки» досталось больше, чем за все предыдущие глубинные бомбежки. Гитлеровцы неистовствовали. Бомбы сбрасывали сразу с нескольких преследовавших лодку катеров. Нас преследовало одновременно более десяти охотников за подводными лодками.

Бомбили довольно точно. Каждая серия бомб, сбрасываемых на «малютку», оставляла следы на лодке, хотя от прямого попадания судьба нас миловала. Мелких повреждений было немало. В некоторых местах образовалась течь. Из-за вмятин и деформации корпуса нарушалась укупорка сальников, расшатались валопроводы, заклепки. В первом отсеке люди стояли по колено в воде. Рулевые перешли на ручное управление, – носовые горизонтальные рули не действовали. Враг преследовал нас упорно и неотступно»[61]61
  Иосселиани Я. К. Указ. соч. С. 343–344.


[Закрыть]. Чтобы оторваться от него, Иосселиани принял нестандартное решение – укрыться в минном поле, выставленном советскими кораблями у Севастополя еще в 1941 году. Немцам наверняка было известно о его существовании, и туда их корабли поплыть бы не решились. Так и вышло. Но тут замаячила новая опасность – мины. Сами они, установленные у самой поверхности, вроде бы не угрожали подводному кораблю, но любое задевание за их якорь – минреп – могло привести к его наматыванию на выступающие части корпуса и притягиванию мины к борту подводного корабля. Дальше последовал бы неминуемый взрыв и гибель. Преодолевая минное поле, «малютка» восемь раз касалась минрепов, и каждый раз командир четким, спокойным голосом отдавал команду рулевому уклоняться та ким способом, чтобы избежать наматывания. В конце концов лодка вышла с минного поля и оторвалась от охотников. Торпедированный ей теплоход «Хайнбург» не затонул только потому, что мощным взрывом у него оторвало носовую часть. Немцам удалось отбуксировать корпус судна на верфь, где он и простоял до окончания войны.

После небольшого ремонта в ноябре 1943-го М-111 вновь вышла к берегам противника в северо-западную часть Черного моря. К тому времени немецкие и румынские войска были уже окончательно изгнаны с Северного Кавказа и блокированы в Крыму. Роль морского транспорта для противника еще больше возросла, перевозки стали интенсивнее. Отыскать цель в море стало совсем несложно, сложнее стало атаковать, поскольку немцы значительно усилили противолодочную оборону своих конвоев, используя всевозможные катера, быстроходные десантные баржи и гидросамолеты.

Именно такое охранение и имел конвой, обнаруженный М-111 днем 12 ноября близ Днестровского лимана. Тем не менее это не остановило храброго командира, который, чтобы добиться успеха, повторил свой коронный прием – сближение с врагом на дистанцию пистолетного выстрела. Увернуться от такого залпа было невозможно. На этот раз торпедное попадание получил крупный транспорт «Теодорих», шедший с военным грузом из Констанцы в Одессу[62]62
  Боевая летопись Военно-Морского Флота 1943 г. М., 1993. С. 582.


[Закрыть]. Капитан парохода попытался выбросить его на прибрежную отмель, но корпус судна переломился. Кораблям охранения не удалось обнаружить «малютку», и все сброшенные ими бомбы упали на безопасном расстоянии.

Интересная деталь: «Теодорих» в недалеком прошлом являлся советским судном «Волочаевка», которое на момент начала Великой Отечественной войны стояло на ремонте в Херсоне. При оставлении города в августе 1941-го оно было затоплено, но немцы подняли пароход и поставили в длительный ремонт. Он вступил в строй в октябре 1943 года и совершал свой первый рейс, когда выпущенная Иосселиани торпеда поставила точку в его карьере. Так наш командир помешал противнику использовать в своих целях ценный трофей, а все крупные суда на Черном море были у немецкого командования наперечет.

В декабре М-111 стала в длительный ремонт. Ярослав Константинович и его подчиненные имели все основания быть довольными итогами совместной службы на «малютке». Вместе они совершили 15 боевых походов, произвели 16 торпедных атак, двенадцать из которых в годы войны считались успешными. Хотя реальная результативность была заметно ниже заявленной, по сравнению с большинством других подлодок ЧФ М-111 заметно выделялась в лучшую сторону. Это не осталось не замеченным командованием. В течение 1943 года грудь Ярослава Константиновича украсили орден Отечественной войны второй степени, два ордена Боевого Красного Знамени и орден Красной Звезды. После потопления «Теодориха» командование представило Иосселиани к награждению высшей наградой СССР – званием Герой Советского Союза. В представлении указывалось: «Смелый и решительный офицер. В бою ведет себя мужественно и уверенно. Своим поведением вдохновляет весь личный состав подводной лодки на боевые подвиги. Пользуется заслуженным авторитетом среди подчиненных»[63]63
  ЦВМА. Ф. 3. Оп. 1. Д. 1025. Л. 177.


[Закрыть]. Как мы могли убедиться из боевых примеров, вышесказанное не являлось пустыми словами. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 16 мая 1944 года высшая награда была присвоена герою.

Сам он в это время, правда, находился уже далеко от Черного моря. В начале 1944 года экипаж М-111 в полном составе решили заменить моряками Тихоокеанского флота, чтобы предоставить Иосселиани и его матросам заслуженный отдых. С другой стороны, черноморцы должны были пополнить ряды дальневосточников и передать им ценный боевой опыт. Но жизнь распорядилась по-своему. Как раз в этот момент союзники, принявшие осенью 1943-го капитуляцию итальянского флота, решили выделить нам в счет его раздела несколько кораблей. В их число входили и четыре подводные лодки. Но где взять экипажи, которые могли бы в кратчайшее время отбыть в Англию для приемки новых субмарин? Помимо других выбор остановился на команде М-111.

9 марта 1944 года Иосселиани получил приказ срочно передать «малютку» сменщикам, а самому вместе с командой срочно убыть в главную базу Северного флота Полярный! Приказание было выполнено. Характерная деталь: на пути между Туапсе и Армавиром поезд остановился у моста, снесенного разливом реки. Ремонт моста подводники восприняли как боевую задачу. Пришлось временно переквалифицироваться. А когда мост был восстановлен, железнодорожники не остались в долгу, наградив большую часть моряков и самого Иосселиани почетными значками «Отличник-строитель». В пункт назначения они прибыли без задержки. 23 апреля экипажи принимаемых кораблей погрузились на суда союзного конвоя и спустя несколько дней оказались в Англии, на военно-морской базе Розайт. Там экипажу Иосселиани предстояло принять и освоить бывшую британскую подводную лодку «Урсула».

Весь объем работ, предстоявший подводникам, сейчас даже тяжело представить. Незнакомый корабль, построенный иностранной промышленностью, где все таблички и надписи были на чужом языке, который никто из моряков ранее не изучал, требовалось в кратчайшее время не только принять, но и отремонтировать. Дело в том, что «Урсула» вступила в строй королевского флота в 1938 году, интенсивно воевала в первые годы Второй мировой войны, а с начала 1943 года стала учебной. Но, как говорится, нет худа без добра – устраняя многочисленные мелкие неисправности, моряки быстро практически изучили все механизмы и устройства субмарины, чем немало озадачили сдающий британский экипаж. В британском флоте, в отличие от советского, команда никогда не привлекалась к базовому ремонту своего корабля – это делали рабочие судостроительного завода. Нашлись и те из англичан, которые считали, что русские настолько безграмотны, что не освоят британскую технику на протяжении долгого времени. А тут получилось так, что уже спустя неделю-другую советские подводники лучше знали устройство подлодки, чем их британские коллеги! «Русские привезли переодетых инженеров!» – такая реакция английских газет вызывала только улыбку на лицах советских офицеров и матросов. 30 мая – чуть больше чем за 20 дней с момента прибытия в Англию – состоялась торжественная церемония передачи подводных лодок в состав советского ВМФ. С этого момента «Урсула» получила название В-4.

Но принять лодку и изучить ее устройство – это только первый этап. Требовалось еще научиться плавать и воевать. Для этого вся группа свежепринятых подлодок 10 июня перешла из Розайта в центр подготовки британских подводных сил в Данди, где буквально со следующего дня приступила к отработке учебных упражнений в береговых классах и на кораблях. Так, каждый офицер, допущенный к несению вахты, отработал в кабинете торпедной стрельбы по 15–20 торпедных атак с использованием английской аппаратуры. Субмарины совершили по четыре выхода в море, причем в двух первых выходах кораблями управляли британские экипажи, а советские офицеры и старшины находились на боевых постах и наблюдали за их действиями. В двух последующих выходах стороны поменялись местами – работали русские, а англичане в качестве инструкторов наблюдали[64]64
  Приемка кораблей ВМС СССР в иностранных портах (1942–1945 гг.). М., 1948. С. 225–267.


[Закрыть]. 23 июля последние упражнения курса боевой подготовки были завершены, и спустя четыре дня корабль начал самостоятельный переход в Полярный. Путь субмарины пролегал через Норвежское и Баренцево моря, ставшие ареной ожесточенной борьбы между британским флотом и гитлеровским кригсмарине. Дважды подводникам приходилось уклоняться погружением от неизвестных самолетов, а один раз – от подводной лодки. О том, сколько опасностей таил этот переход, говорит хотя бы тот факт, что одна из четырех принятых лодок – В-1, которой командовал Герой Советского Союза Израиль Фисанович – пропала без вести. Экипаж В-4 сумел избежать всех опасностей и 5 августа прибыть в пункт назначения. Здесь морякам еще раз предстояло пройти курс боевой подготовки, в ходе которого они изучили особенности обстановки, сложившейся к этому моменту на Северном морском театре, а также основные тактические приемы, которые удалось выработать североморским подводникам за четыре года войны.

Обстановка на немецких коммуникациях на Севере значительно отличалась от той, с которой приходилось сталкиваться в период боевых действий на Черном море. С одной стороны, немцы осуществляли все перевозки на крупных судах, которые было намного легче поразить торпедой, но сложностей оказалось куда больше. К ним относились и суровый климат, период полярной ночи, а также тот факт, что для обороны своих коммуникаций противник сосредоточил здесь большое число кораблей различных классов, стал сводить торговые суда в крупные конвои. О силе эскорта конвоя говорит хотя бы тот факт, что на каждое охраняемое судно приходилось в среднем по три конвоира. Не забыло немецкое командование и о минных заграждениях, которые тонкой цепочкой стояли вдоль всего побережья Северной Норвегии, словно отгораживая со стороны моря конвойную трассу между портами Тромсё и Киркенес. По этому морскому пути с запада на восток перевозилось снабжение и пополнения для действовавшего в Заполярье немецкого горнострелкового корпуса, с востока на запад – никелевая руда, являвшаяся стратегическим сырьем. Впрочем, к октябрю 1944-го, когда В-4 вышла в свой первый боевой поход, немцам было уже не до сырья. В начале месяца советские войска перешли в решительное наступление и на этом направлении, взломали мощную оборону противника, построенную в труднодоступной местности, и 15 октября овладели крупным городом-портом Петсамо. Дальше на направлении главного удара находился сам Киркенес, откуда немецкое командование спешно эвакуировало свои войска и накопленные запасы снаряжения. Именно такой была обстановка, когда вечером 15 октября бывшая «Урсула» вышла на вражеские коммуникации в районе самой северной точки континентальной Европы – мыса Нордкин.

Иосселиани был опытным командиром и решил производить поиск конвоев не только днем, но и ночью в надводном положении непосредственно под берегом. Такое решение было весьма рискованным, поскольку, если бы лодка была обнаружена с суши, ее легко могла расстрелять береговая артиллерия. Этого не произошло, зато Иосселиани сопутствовал большой успех. Предоставим слово самому знаменитому подводнику:

«Было четыре часа сорок семь минут, когда из центрального поста доложили: «По истинному пеленгу двадцать семь шум винтов большого судна, восемьдесят семь оборотов в минуту. Идет влево!»

На двадцать четвертой минуте стал заметен силуэт одинокого танкера, шедшего, судя по дыму, густо валившему из трубы, форсированным ходом.

Я скомандовал ложиться на боевой курс. Лодка выпустила двухторпедный залп с дистанции около пяти кабельтовых. Но тщетны были надежды подводников, ожидавших взрыва. Секунды шли одна за другой… Прошла минута, вторая, а взрывов нет. Подводная лодка уже лежала на параллельном курсе. Противник, видимо, так и не знал о том, что по нему только что были выпущены торпеды. Промах! Торпеды прошли мимо…

– Оба полный вперед! – злобно, до боли сжав зубы, подал я новую команду.

Подводная лодка понеслась в повторную атаку.

В шесть часов двадцать минут мы снова сумели занять позицию и выпустили двухторпедный залп из носовых, надводных торпедных аппаратов.

Дистанция залпа была не более пяти кабельтовых, но, увы!.. Торпеды опять прошли мимо цели. На этот раз мне удалось пронаблюдать след их движения. Они прошли по носу танкера.

Стало ясно, что скорость противника была гораздо меньшей, чем мы полагали. Четыре боевые торпеды были израсходованы бесплодно…

Я снова скомандовал: «Лево на борт!» – и подводная лодка еще раз попыталась выйти в атаку. У нас оставались две невыпущенные торпеды.

К сожалению, момент был упущен: со своей скоростью лодка не могла догнать противника и занять позицию для залпа. Танкер, как мне показалось, уже обнаружил присутствие советской подводной лодки и увеличил ход.

В этих условиях приходилось надеяться только на какое-нибудь изменение обстановки. Более всего я рассчитывал на то, что танкер за мысом Нордкин повернет в сторону берега, направляясь за Лафьорд.

Двенадцать последующих минут мы и танкер ожесточенно соревновались в скоростях. Танкер довел свою скорость до предельной. Надежды на то, что он изменит курс, рухнули. Враг прошел мыс Нордкин, не повернув в сторону берега.

Тем не менее лодка продолжала преследование. Где-то еще теплилась надежда на то, что танкер должен, наконец, изменить курс.

Вдруг все присутствующие на мостике заметили, что дистанция между лодкой и танкером начинает сокращаться. Противник явно уменьшил ход. Такие действия врага ничем не могли быть оправданы, но факт был налицо. Спустя некоторое время танкер начал поворачиваться в сторону берега.

Я тут же скомандовал: «Право руля!» – и лодка немедленно легла на боевой курс для атаки противника. Через две минуты был дан залп с дистанции трех кабельтовых.

За все двадцать восемь боевых соприкосновений с противником, в которых мне приходилось участвовать в дни Великой Отечественной войны, ни одна торпеда из сорока двух, выпущенных по моей команде «пли!», не приносила столько волнений, сколько принесла эта последняя боевая торпеда. До предела взволнованные, ждали результатов атаки и остальные подводники…

Над танкером поднялся громадный водяной столб, увлекший за собой всю кормовую часть судна. Судно окуталось густым дымом, и через мгновение его не стало видно.

Подводная лодка уже легла на курс отхода и дала полный ход, когда раздался новый сильный взрыв. Нас изрядно тряхнуло. Там, где стоял танкер, мы увидели огненный столб высотой более ста метров. Стало светло как днем.

Потопление танкера, хотя и ценой трехкратного выхода в атаку и выпуска всех шести торпед, имеющихся в аппаратах, полностью оправдало наш экипаж – ведь важен конечный результат. Победителей не судят»[65]65
  Иосселиани Я. К. Указ. соч. С. 453–455.


[Закрыть].

Немецкие документы, в значительной степени уничтоженные в момент капитуляции Германии, не могут дать ответа на вопрос, какое именно судно потопил Иосселиани в ту ночь. Тем не менее успех, наблюдавшийся всеми, кто находился на мостике субмарины, несомненен. В этом боевом эпизоде еще раз рельефно проявились все лучшие ка чества Ярослава Константиновича как командира подлодки – тактическая сметка, храбрость и упорство. И потому не вызывает удивления тот факт, что в течение похода ему удалось добиться успеха еще один раз.

Продолжая поиск у берега в темное время суток вечером 19 октября, командир В-4 внезапно обнаружил на небольшом удалении крупный конвой. Чтобы избежать обнаружения, Иосселиани пришлось погружаться под воду. Когда спустя полчаса он всплыл, караван уже успел раствориться в ночной темноте. Через шесть часов напряженного ожидания показалась новая группа судов, шедшая курсом на запад. Командир дождался, когда суда сблизятся с ним на дистанцию всего 3 кабельтовых, после чего выпустил обе остававшиеся у него торпеды буквально в упор по головному судну. Уже спустя 21 секунду в средней части цели наблюдался сильный взрыв, после чего оно переломилось пополам и, объятое пламенем, затонуло. На самом деле жертвой залпа оказался шедший в голове каравана немецкий большой охотник за подводными лод ками Uj 1219. Проект охотника основывался на проекте крупного рыболовного траулера, и потому перепутать его силуэт с транспортом было несложно. Убедившись в успехе нападения, Иосселиани погрузился, а оставшиеся в районе атаки немецкие корабли безрезультатно сбросили 38 глубинных бомб. Тем же вечером лодка начала возвращение и утром 22 октября вошла в гавань Полярного, где ее торжественно встречали. За боевой поход командир был удостоен третьего ордена Красного Знамени, еще раньше он получил орден Нахимова второй степени[66]66
  Военные моряки – Герои подводных глубин. М., 2006. С. 117.


[Закрыть]. Пока осуществлялась подготовка к следующему походу, советские войска освободили Киркенес, выгнав немцев из той части Заполярья, где действовали советские вооруженные силы. Воевать стало не с кем. В этот момент Иосселиани получил новое назначение, которое, хотя и не имело большого значения в его боевой карьере, тем не менее являлось весьма почетным.

На протяжении всей войны Ярослав Константинович не разрывал своей связи с земляками. Они обменивались письмами, помогали друг другу, чем только могли. В своих мему арах Иосселиани вспоминает одно из посланий, написанное жителем села Лабскалд, Абгалом Гелани: «Мне уже так много лет, что никто не помнит, когда я родился, да и сам я не знаю, сколько прошло с тех пор лет. Но если бы я был на твоей лодке, которая может плавать под водой, то пробрался бы по рекам к врагу и взорвал заводы, где враги делают порох, а без пороха они не смогут воевать. Только, когда будешь завод с порохом взрывать, смотри будь осторожней, сам можешь погибнуть…»[67]67
  Иосселиани Я. К. Указ. соч. С. 467–468.


[Закрыть] В конечном итоге трогательная забота земляков вылилась в сбор денег на строительство новейшей подводной лодки, на которой Ярослав мог бы воевать и побеждать врага. Небогатые сваны собирали деньги, что называется, «с бору по сосенке», пока не набралась изрядная сумма, которую они сдали государству. Конечно же новую подводную лодку на них строить не стали – ее строительство заняло бы несколько лет, за которые война успела бы кончиться. Сумму решили зачесть как средства, на которые была построена средняя подводная лодка типа «сталинец» – С-17. Этот подводный корабль начал строиться еще в 1939 году, но из-за войны вступил в строй только в апреле 1945-го. В результате в ноябре 1944-го недостроенной субмарине присвоили название «Советская Сванетия». Далее произошла ожидаемая вещь. Как сообщала газета «Советская Абхазия», «зная героические подвиги своего земляка, в своем письме Верховному Главнокомандующему просили его… чтобы подводная лодка «Советская Сванетия» была передана славному соотечественнику Герою Советского Союза Иосселиани. Просьба жителей Сванетии была удовлетворена»[68]68
  Советская Абхазия. 1946. 19, 20 января.


[Закрыть]. 1 февраля победного 1945-го Ярослав Константинович стал командиром этой субмарины, но ходить на ней в боевые походы, в связи с затянувшимся строительством и скорым окончанием войны, ему уже не пришлось.

После окончания войны дальнейшая карьера Иосселиани складывалась непросто. В 1946 году земляки избрали его депутатом Верховного Совета СССР, что вкупе со званием Героя Советского Союза, казалось, открывало ему все двери, но… тут, очевидно, сказался принципиальный ха рактер Ярослава Константиновича. До мая 1947 года он продолжал командовать «Советской Сванетией», затем служил в Главной инспекции Вооруженных сил СССР, получил звание капитан первого ранга, а после окончания в 1952 году Высшей военной академии (так тогда называлась Военная академия Генерального штаба) стал командиром бригады подводных лодок. Тем не менее заслуженного адмиральского звания Иосселиани так и не присвоили. В ноябре 1958 года он перешел с командной работы на научную в Генеральный штаб, затем спустя год перешел к преподавательской. Его последней должностью в вооруженных силах, которую он занимал с января 1961 по август 1966 года, стала должность заместителя начальника Высшего военно-морского училища подводного плавания имени Ленинского комсомола. В августе 1966-го его вывели за штат, а в октябре уволили в запас. По неофициальным данным, причиной заката карьеры и увольнения стала резкая критика решений главкома ВМФ адмирала флота С. Г. Горшкова, которую Иосселиани позволил себе на партийном собрании. Тем не менее и в гражданской жизни Ярослав Константинович быстро нашел себя. После возвращения в родные края он некоторое время возглавлял министерство культуры Грузинской ССР, а затем, уйдя по состоянию здоровья на менее ответственную работу в 1972–1975 годах – начальником грузинского территориального управления Федерального агентства по государственным резервам. Умер Ярослав Константинович 23 марта 1978 года в Тбилиси и был похоронен в Пантеоне общественных деятелей в Сабуртало[69]69
  Военные моряки – герои подводных глубин. С. 117.


[Закрыть].

Жизнь Ярослава Константиновича Иосселиани была и уникальной и показательной одновременно. Она как бы демонстрировала новую судьбу жителя гор, который после революции и установления советской власти получил возможность обрести образование и реализоваться в любой области человеческой деятельности. Это прекрасно понимал и сам герой нашего повествования. В своих мемуарах он писал: «И в том, что я, уроженец затерянного в непроходимых горах селения Лахири, овладел высотами современной культуры, оказался в курсе новейших технических и военных проблем, приобрел опыт руководства людьми и получил некоторую известность как участник минувшей войны – во всем этом я отнюдь не вижу своей исключительности или исключительности своего народа. Мой жизненный путь, как и жизненный путь многих моих сверстников, для меня верное доказательство того, что возможности освобожденного от гнета человека безграничны и что, когда окончательно порвутся цепи колониализма, так называемые «отсталые народы» выдвинут множество талантливых людей, которые по праву займут свое место в рядах первооткрывателей, прославятся во всех областях культуры, науки и техники»[70]70
  Иосселиани Я. К. Указ. соч. С. 466–467.


[Закрыть]. Ярослав Константинович избрал своей профессией одну из наиболее благородных – профессию защитника Родины, и на этом поприще продемонстрировал несомненный талант и прекрасные человеческие качества.