Текст книги "Взгляд Ангела, или По следам жениха"

Глава №9
Чудеса в тумане

*Господи, провести мой ум и сердце

моё для разумения

Твоих вечных и неизменных законов,

управляющих миром,

чтобы я, грешный раб твой,

мог правильно служить тебе и ближним моим

(Из молитвы Оптинских Старцев)

Осень прошла не заметно, только потому, что на Севере зима начинается рано. Посмотришь на календарь, ещё сентябрь не закончился, а природа укрыта пушистым покрывалом снега. Белый покров сверкает искрами в погожие дни и не прерывные снегопады хозяйничают повсюду. Такая погода людьми названа зимой. Вот и думаешь, зачем люди говорят, осень начинается в сентябре, фактически на Севере зима начинается в сентябре. Создатель сам сотворил неописуемую красоту Северных широт. Зимой на Севере восхитительно, Север любит тот, кто год прожил в снегах. Мой год закончился, я разменяла его осенью, и встретилась с пушистыми снегами и обильными снегопадами, на календаре было прописано начало декабря. В это время на Севере кружило, вьюжило, и мело, но не томила сознание грусть и печаль. Холод был не колючий, хотя и морозы трескучие. Зимы не боялись, ей радовались. С наступлением устойчивых холодов, когда промерзали реки, болота и земля, люди прокладывали «Зимник». «Зимник» – это дорога, протоптанная по мерзлой земле, через тайгу в населённые пункты. Летом и весной в эти населённые пункты добираются по реке, а вот ранней весной и осенью связь с этими населениями замораживается, потому что движение по реке невозможно, идет шуга по реке. Представь себе, какая радость обуревает людей, когда, просидев 2—3 месяца в изоляции к ним приходит «Зимник». Дорога протоптана тяжеловозами, дорога соединяет маленькие деревушки с большой землёй.

Мы сидели в зале, в семейной идиллии, разговаривали о Севере, о красоте Северного сияния. В Стрежне самого сияния не видно, но его отсвет сиренево-фиолетовой дымкой разливается по всему простору, став привычным освещением с февраля по июнь. Сделав, таким образом, ночи сиренево-белыми. Как таковое понятия ночь, на Севере отсутствует, потому что Север сияет фиолетовыми бликами. Далеко смотришь, небо пестрит, только фиолетовыми тонами, создавая атмосферу тайны, объединяя природу с человеком. Находясь на севере, во время Северного сияния, люди влюбляются в просторы Севера душой. Многих не покидает уверенность, что Север соединил их душу с космосом, с миром, со всей Вселенной. Если я захочу описывать землю, как живой организм, тогда я бы сказала, что «Сердце земли» – это Север. Именно Север со своим содержанием нефти и газа даёт жизнь – жителям земли, а значит самой земле. Жизнь поддерживается – только сердцем. Значит «жизнь» – «земля» – «сердце» – «север» – это одно понятие в разных словах. Надежда прервала мои размышления вопросом, обращённым к Илье Николаевичу.

– Илюша, тебе в дорогу пирогов напечь?

– В какую дорогу? – я округлила глазки, – зима на улице, а вам дома не сидится?

– В такую дорогу только зимой и ехать, – добродушно ответил шеф. – Собираюсь, прокатится по «Зимнику».

– Везёт же! – почему-то я загрустила.

– Что, засиделась? Душа путешественника зовёт в поход? – веселился шеф.

– Ну, даже не знаю, нет, скорее всего, душа путешественника не причём. С вами не хочу расставаний даже на один день, – я прищурила глазки, хитро приглядывалась к шефу.

– Ох, лисица, слабину нащупала! Надюша, ты посмотри на это чудо? – шеф скосил щелочки в мою сторону.

– Кто бы, вас не понял? Вы оба чудо. Да отпускаю, да разрешаю. Возьми Илюша Ярочку с собой, кто был на Севере, и не топтал «зимник» разве может назвать себя Северянином? Вы эти слова хотели услышать моя семья? – Надежда радостно потерла руки, выгнула дугой густо накрашенные брови.

– Для женщины домохозяйки, вы очень умна, – рассмеялся шеф.

– А для матери, что надо! – под смех Николаевича, я кинулась целовать Надежду.

– Слава, выезжаем на рассвете, – деловито сообщил шеф.

Закончился наш семейный вечер, и мы отправились по комнатам спать, пожелав друг другу спокойной ночи. Я улеглась на диванчик и наткнулась на сотовый телефон, ведь на Ермакова я так и не пошла, я оттягивала время и у меня это получилось. Почти два месяца мне удалось отвлечь своё сознание от темы невест и жениха, а сейчас решила позвонить Маши.

– Маша! – проговорила я в телефон.

– А ты звонишь кому-то другому? – Маша рассмеялась, заразив весельем и меня.

– Как погода в Москве? – спросила я задумчиво.

– Отвратительно, на дворе декабрь, скоро новый год, а снег кругом грязный, слякоть, а ты, что зубки мне заговариваешь, о погоде спрашиваешь?

– Как же твои зубки заговоришь! Маша я на Вах поеду, завтра вместе с шефом, он берёт меня с собой по «зимнику» прокатится, – сообщила я, что собираюсь вглубь Севера двинуться.

– Только на Вах? – Маша спрашивала, как будто знает, где этот Вах находится.

– Нет, ещё поедем в какой-то Питьях, там, у шефа друг таёжник живет. Обещает, что попробую мясо лося, медведя и стерлядку.

– Столько угощений на поминки или свадьбу собирают на стол, что там? – серьезными вещами шутила Маша, она часто говорила то, что приходило на ум, не в состоянии сразу объяснить, почему она сказала именно так, а не по-другому.

– Маша да, что ты хватит с меня похорон и поминок, – открестилась я.

– Так и свадеб в прочем с тебя хватит, не находишь? Кстати, как решение ребусов? – спросила Маша.

– Ни как, я старательно увиливаю. Сознание отвлекаю, чем могу. Оно молчит и терпит мои капризы, видимо до поры до времени, – пожаловалась я.

– Да, да порой и временем ты называешь ещё случай или два в твоём духе, – рассмеялась Маша.

– Маша, а если снова ты говорила голосом интуиции? – я спросила потому, что Машины прогнозы, как правило, позже находили объяснения в фактах, с которыми я сталкивалась.

– И? Ну, заклей мне рот скотчем, – Маша смеётся.

– Очень удачное предложение, – я тоже рассмеялась.

– Ну, вот и поговорили, прощаемся. Целую.

– Пока, люблю.

Какие бы странности не говорила моя подруга, они не портили настроение, а наоборот вселяли дух радости и желания быть и жить! Поэтому уснула я быстро и рано, утром услышав первые шаги Надежды до кухни, уже села на диванчике. Когда Надежда зашла с намерением меня будить, я убирала постельное бельё в шкафчик.

– Доброе утро, тебе уже не спится? – Надежда не удивилась.

– Не спится, хочу узнать все прелести северян, – отозвалась я.

– Радуюсь, молодость!!! – с этими словами Надежда ушла в кухню и уже не стесняясь, принялась греметь посудой.

Илья Николаевич, умытый прибывал в зале. Я присоединилась к нему ожидать приглашения Надежды на завтрак, а она старательно собирала нам кузовок в дорогу. Закончив все процедуры завтрака и расставания, мы вышли следом за Игорьком, разместились в машине, мотор которой Игорёк не собирался глушить, зная, что шеф пунктуален. Проскочив по пустому проспекту, машина свернула на дорогу ведущею через дачный посёлок, только проехав 20 километров дач, начиналась бетонка ведущею на Вах, длиною в 120 километров. Шеф не любил сидеть на переднем сиденье. Он предпочитал, заднее сиденье и расслабленную позу. Тем более 120 километров предстояло чем-то заняться. Шеф, привалив, голову на спинку и покачиваясь в такт стыкам плит на дороге дремал, зная, что Игорь – водитель надёжный, а мы вели светскую беседу.

– Яра хотите, я вам расскажу северную страшилку, – спросил Игорь, загробным голосом.

– Хочу, только скажи мне, что за памятник мы проехали? – согласилась я выслушать байку.

– Видела, дорога спускалась вниз? Оглянись, увидишь в заднее окно тот памятник на самой вершинке спуска, – посоветовал Игорь.

– Ни чего себе, это такой крутой подъём? – удивилась я.

– Туда подъём, оттуда спуск и так проложены почти все северные дороги. Когда их начинают протаптывать, вбивая сваи во многих местах, они оседают. Приходится делать большие зигзаги, не редко бывают случаи, когда после зимы с весенней оттепелью пропадает целый кусок дороги. Тогда начинается перерасчёт и новое полотно трассы не известно, как соединит два конца. А самое страшное и самое шаткое у этих дорог это их обочина, «она живая», – рассказывал Игорь.

– «Живая» – это то, что одушевлённое, как же может быть обочина не одушевлённая и «живая»? – удивилась я.

– Ну, что торопишься, сейчас расскажу и немного покажу. Смотри в боковое стекло, – предложил Игорь.

Игорь крутанул рулём на обочину. Машина задним колесом съехала с трассы, и следующих метров 10 было такое ощущение, как будто машина качается на волнах. Качка длилась секунды, но ощущение нереальности поселилось в сознании моментально, как спрут поползло по всему телу.

– Игорёк, прекрати! – приоткрыв один глаз, добродушно мурлыкнул шеф.

– Всё в порядке шеф, Ярославе показал «страшилку на Яву», – успокаивая шефа, сообщил водитель.

– Игорёк, а могло быть хуже? – я задала вопрос, и с трудом справилась с чувством нереальности.

– Конечно, если водитель неопытный. Он выезжает на обочину двумя правыми колёсами, и, резко крутанут рулём, стремясь вернуться на трассу, уже не вернётся на бетонку, потому что на доли секунд зависнет в воздухе и начнется качка. Его затянет гадь, машина на скорости обязательно съедет очень глубоко. Как правило, её засосёт метров на 3—5 или глубже. Самое страшное, что в таких ситуациях, машина сразу превращается в гроб и крышку, то есть дверку, нет никакой возможности открыть. И ещё есть одна напоминалка на месте схода машины на обочину, ставят памятник с фотографией водителя и пассажиров.

– А тот памятник на том спуске напоминалка, кто съехал с обочины? – спросила я задумчиво.

– Нет, у того памятника своя история. Слушай. Бетонка эта молодая ей лет 20 будет не больше, так вот памятник этот и стоит здесь эти лет 20. Когда идут по бетонки трубовозы их обгонять нельзя. Огромный тягач плетётся со скоростью 40 км/ч, и трубы длиной в 30—50 метров скреплены жёсткой сцепкой, под ними пустота. Если тебя угораздило догнать его на трассе, лучше плетись за ним до разъезда. Видела, это такие широкие площадки. Так вот зимой, вьюжило, тягач сползал в ложбину, а девятка пошла на обгон по спуску, но судьба хозяйка распорядилась по-своему. На встречу трубовозу и девятке шёл УАЗ. Как его не видел, водитель девятки не знаю, но видимо злой рок подгонял водителя. Девятка уходить на обочину не решилась, и въехала в трубовоз не рассчитав скорость, отсеклась крыша, вместе с буйной головой водителя.

На диво жизнь или смерть, оставила в живых двух пассажиров девятки. Пострадали она серьёзно, переломы рук, ног и ребер получили, упали на полек между сидений в девятке. Этими пассажирами были жена и дочка. Водитель трубовоза видел в зеркало все манёвры девятки, он понял, что девятка выехала под него, поэтому медленно начал торможение, молясь и надеясь, что девятка смогла вписаться. Водитель УАЗа, проскочивший мимо, трубовоза понял, что чудом избежал столкновения лоб в лоб. Остановился на бетонке, и развернутся нет возможности. Можно использовать только задний ход. Водитель УАЗа, аккуратно сдавал назад. Увидел на обочине, что пассажиры выскочили из трубовоза и, остановившись на краю бетонки, застыли в ужасе. На перевёрнутой крыше девятки в самом центре лежала голова с широко открытыми глазами, смотрящими на пассажиров УАЗа и трубовоза. Обочина дышала, раскачивая крышу с головой и крыша медленно уносила голову в глубину гади. Природа усилила снегопад, и видимость стала падать до метра, не позволяя видеть ничего. Впереди по трассе раздался душераздирающий крик и три мужчины, проводив взглядами крышу с головой, устремились на зов помощи. Кричала женщина, жена, мать над обезглавленным телом. Когда вытащили женщину и ребёнка из девятки, которая стала Кабриолетом, навстречу трубовоза ехала «Волга». Она остановилась и усадили в неё потерпевших. Три мужчины из УАЗа остались с телом и девяткой, выкаченной из-под трубовоза наедине. Каких страхов они натерпелись, остается за кадром. Одно точно дошло до наших дней девятку затянула гадь, не понятно почему в том месте где она стояла провалилась бетонка.

– Это же не конец истории? – задумчиво спросила я. – Мне кажется, что ты рассказал не самую жуткую страшилку.

– Наверное, вся жуть впереди, – ответил Игорёк, но почему-то задумавшись!

– Игорёшка, ты о чём задумался? – тихо спросила я.

– Знаешь, есть быль, есть реальность, а есть вроде и быль, вроде и реальность, и настоящее, но звучит, как сказка, – отозвался Игорь.

– Есть и такое. Много разных легенд содержат в основе своей, реальные события, а люди привыкли считать, что легенда – это сказка, видимо в своё время, исказив слово «сказание», – я высказала свое мнение.

– Ну да, дослушай тогда продолжение истории. Летом, когда болота дымятся, клубятся, туманятся в той впадине дорогу, пересекают языки тумана. Ложбина метров двести длинной будет, и когда языки играют, диву даёшься их непредсказуемости. Когда не знаешь истории с машиной девяткой сверху там, где памятник стоит, смотришь в ложбину и насчитываешь ровно девять языков. Каждый язык живёт не зависимо друг от друга своей жизнью. На вид их можно и бородами назвать, но народ зовёт их языками, потому что, въезжая в первый, ты невольно слышишь шёпот и автоматически жмёшь на газ. Вдруг выныриваешь на совершенно чистый просвет без тумана, а ночей-то летом на севере нет, фиолетовая мгла затягивает все видимое пространство. И тут суеверие начинает загонять в тупик, перед тобой через пять метров не проницаемая стена второго языка шелестит, невольно притормаживаешь, страх неизвестности жмет ногу в тормоза, и машина как будто заныривая в шумящий поток погружается в туман. И опять жмёшь на газ, это делать крайне опасно. Третий, четвёртый языки самые широкие, они находятся почти в центре ложбины, и когда машина выныривает на просвет, кажется, что в машину сквозь щели влез шёпот. Невольно сжимается тело и томит нутро, бастует сознание, окутанное не реальностью, и факты отказываются воспринимать органы слуха и зрения. Не может быть так в жизни, а тебя несёт по трассе, увеличиваешь скорость. И вот на пятом языке или на шестом выплывает голова из топи и приближается либо к боковому стеклу, либо преследует сзади. Если к боковому стеклу приблизится голова, машину выбивает на встречную полосу, если сзади, скорость увеличивается до предела. Самое страшное, если водитель суеверный, ему не проехать этой ложбины, а если опытный, сгребет волю в кулак, педальку газа в полек не утопит, проплетётся через языки и с головой поздоровается, тогда жить ему сто лет. Голова отстанет, ведь дальше шестого языка, она не двинется, действует запрет какой-то.

– Откуда знаешь? – я слушала внимательно и тихо спросила.

– Проверено, я уж, как лет десять колеся по северам, понял, что, правда, а что байки, – отозвался Игорь.

Мне всегда везет.

Я задумчиво молчала, внезапно вспомнив свою мистику. Ведь я столкнулась, по сути, с реальностью, которую не могу объяснить, не могу связать в единое целое все факты. Не могу ответить на вопросы.

– Ярослава, к Ваху подъезжаем, развилка, – отвлёк меня Игорь, а по большому счету, он говорил для шефа.

– Закончил рассказывать байки о тумане, – проговорил шеф.

– Закончил, – отозвался Игорь.

– Илья Николаевич, а вы с этим феноменом знакомы? – я спросила задумчиво.

– С Игорёшой знаком, он рассказывает всем и мне рассказал, когда поехали первый раз, – отозвался шеф.

– А вы сами значит, не искали истины? – допытывалась я.

– Яра, да какая истина? Летом на Вахе мне делать нечего. Комаров кормить не хочу. Туманы здесь всегда летом. Испарение сильное, кругом одни болота. В этом нет ничего феноменального. Вон, Игорёк свидетель, его здесь носит, – Шеф махнул рукой давая понять, что тема закрыта. – Кстати, давайте сначала заедим в столовую!

– А, как же «кузовок» Надежды? – я уставилась на шефа осуждающе.

– А кузовок мы опустошим на ужин. Знаешь, как вкусно здесь готовят вахтовикам. Пойдём кушать, пальчики оближешь, голубцы просто прелесть, – агитировал нас шеф. Шеф говорил, выгружаясь из машины, – Я же не могу Надюше сказать, что не готовь кузовок, не поймёт.

– И то верно, пойдём дегустировать голубцы, Игорь ты с нами? – позвала я.

– Разумеется, я тоже знаком с поварихой! – смеясь, отозвался Игорь.

Я развеселилась, подмигнув Игорю, если знаком с поварихой, кушанье непременно, будет душевным. За соседним столиком слышалась иностранная речь. Я вопросительно посмотрела на шефа. Он догадался, что мне нужно обо всём рассказывать.

– Финны, они здесь строят и устанавливают своё оборудование на бурильные установки. «Пока, русский Ванька разберётся, что к чему, Финн всё своё поставит со сроком гарантии, и качайте нефть на благо людям», – объяснял мне шеф.

– А, наши вахтовички, так и пялятся на Финнов. Вахтёрша с третьего общежития, помните Таньку, Николаевич? Вышла замуж за финна тем летом и укатила за бугор, – сплетничал Игорь.

– Игорь, а почему голос грустный или мне показалось? – я подколола Игоря.

– Яра, ни чего тебе не показалось, Игорь виды на неё имел. Красивая чертовка была, – шеф захихикал, видимо вспомнив историю их отношений.

– Пойду ещё салатика возьму, – Игорь махнул рукой, отвлекаясь от мыслей о Татьяне.

– О, пошёл заигрывать к Людке. Всех женщин норовит соблазнить, – шеф погрозил пальцем Игорю, который разговаривая с поварихой, поглядывал в нашу сторону.

Когда Игорь вернулся с подносом, уставленным салатами, заявил:

– Это презент от Людочки, работникам пера, – сообщил он гордо.

– Ну, и болтун, – шеф добродушничал, от салатов мы не отказались, свежи на резанные помидоры выглядели очень аппетитно, а на дворе зима.

– Яра, тебе помидорки понравились? Поставка финнов, – сообщил шеф.

– А Танька, твоя точно за финна вышла замуж? – как-то глупо я задала вопрос, мне все свадьбы последнее время казались подозрительными.

– Моя Танька? – Игорь задумался. – Ну да, точно, наверное, а что?

– Нет ни чего сама не пойму, зачем я тебе такой вопрос задала, – я пожала плечами.

Закончив трапезу, мы переночевали в общежитии для служащих. Илья Николаевич весь вечер пропадал в гараже и поздненько явился с Дмитрием Григорьевичем.

– Завгар. – Представил коротко шеф.

– Моя… – шеф видимо подбирал слово, как меня представить «коллега» мало, я для него значила больше.

– Племянница, – ни с того, не с сего, соврала я, завгару.

– Да, моя племянница, степень родства, – шеф поднял указательный палец, тыкая в небо, я заметила, что впервые наблюдаю слегка датенького шефа.

– Ярослава, давай припасы Надюшкины, – попросил шеф.

Я стала выгребать с кузовка еду, и на столе образовалась горка, а рядом с ней поставил Дмитрий Григорьевич бутылку вина. Я подняла на него свои огромные глаза, потом перевела их на шефа.

– За знакомство, – совсем скромно оправдался завгар.

– Согласен, – выдал шеф.

– Не возражаю, – я пожала плечами.

И только Игорь, наблюдавший за нами тихо, прыснул со смеху. Просидев часа два, мы двинулись спать, причём шеф заявил, что я буду спать у вахтёрши, она всё равно ночь сидит на вахте.

– Иди я уже с ней договорился, а мы посидим ещё с часок в мужской компании, – шеф говорил отцовским тоном, понятно беспокоясь обо мне.

– Спокойной ночи, – простилась я в ответ, услышав хор из трио, которое пожелало мне «Спокойной ночи».

Вахтёрша в моём представлении – это полная тётка с сонными глазами. Поэтому я совсем не ожидала встретить Снежану, которая сидела на вахте, однако в одноэтажном здании и не было никакой вахты. Снежана занимала две смежные комнатки, в дальней комнате была спальня, а в передней диванчик, стол, видимо рабочий, коробочка с ключами и шесток для ключей висел над диванчиком. Справа от двери пара тумбочек, на одной из них плитка и вверху навесной шкафчик. Заканчивался интерьер парой табуреток. Я потихоньку постучала в дверь.

– Ярослава, заходи! – раздался голос, даже очень приятный. Я подумала, что Илья Николаевич успел меня представить.

– Меня Снежана зовут, – она говорила и улыбалась.

– Очень приятно. Уютно здесь у тебя, – я не заметно разглядывала девушку, но уловила, что она меня изучает.

– Ну да, работа не пыльная и платят хорошо. Вахту в 15 дней отработал и гуляй. Лишь бы напарница удачная попалась! Вот и все мои запросы, – рассказывала Снежана.

– Тебе, что с напарницей не повезло? – я всегда знала, что, задавая правильные вопросы, помогаю людям высказаться.

– Да как тебе сказать! – мы разговаривали на «ты» понимая, что ровесницы. – Раньше в напарницах у меня Таня была, а сейчас тётя Зина. Старше меня всего на 6 лет, ей 31 год, а выглядит тётей, и совсем не компанейская тетка. Нельзя ей любовные секреты доверять, – пожаловалось Снежана.

– А, где Таня? – Любопытство я проявляла меньше всего, просто хотела поддержать разговор.

– Замуж вышла! Обещала писать, время прошло ни слуху, не духу. Уже больше года от Тани нет известий, а говорила, что и мне жениха найдёт в Финляндии. – Снежана загрустила, видимо не верила, что люди устроив себе личную жизнь, иногда, забывают про свои обещания.

– Ага, понятно, откуда её Игорь знает, – рассуждала я.

– Этот что ли? – Снежана ткнула в сторону, где примерно остались мои мужчины. – Так он сватал Таньку, а она как познакомилась с финном, так и влюбилась без ума.

– Очень интересно! – Я проговорила задумчиво.

– Тебе, правда, интересно? Хочешь, покажу свадебные фотографии. Я ведь свидетельницей была, – Снежана засуетилась.

– Конечно, хочу. Я очень люблю все фотографии. Я журналист, а хобби моё фотография, – похвалилась я, без нот гордости в голосе.

– Понятно, ты журналист, наверное, жутко интересная работа, – Снежана протянула мне пачку фотографий в конверте. – Берегу память ведь, – гордо сообщила она.

Когда я освободила пачку от конверта, взгляд мой опустился на первый снимок по спине волной побежали мурашки. На снимке, в профиль, стоял жених, на него улыбаясь, смотрела, красавица с лучистыми глазами. Что-то неуловимо – знакомое было в этом профиле, наверное, красота жениха. Я, почему-то быстро стала перебрасывать снимки, стараясь найти, где лицо жениха очень близко. Но самый близкий снимок был, где жених с невестой сидят за столом. Мои действия удивили Снежану.

– Что не так? Какой-то снимок ищешь? – Снежана задумчиво смотрела на мои действия.

– Нет, нет, мне просто показалось, что я раньше видела жениха, – объяснила я, свое странное поведение.

– А, – а – а, – понимающе протянула Снежана. – Он немного, похож на актёра, который играл в фильме «Титаник», поэтому и кажется лицо его знакомым. Я немного завидую Татьяне. Они такая красивая пара!

– Не стоит завидовать, каждому своя судьба, – я так ответила Снежане, потому что была уверена, что это третья невеста, а жених один. Хотя его лицо было изменено, но черты от природы невозможно спрятать не одним гримом. Этот жених был с очень короткой стрижкой. – Снежана, а у тебя есть данные этого финна?

– Зачем тебе он, что тебе понравился, хочешь отбить его у Татьяны? – Снежана развеселилась.

– Нет, я хочу уточнить действительно ли он финн. Знаешь, что я знаю, финны, не носят такие короткие волосы. Обрати внимание на других финнов. Я сегодня видела их в столовой, человек восемь и все они с волосами до плеч, – я сказала первое, что пришло мне на ум, чтобы хоть как-то оправдать свой интерес.

– Ну, наверное, я не обращала внимания. – Снежана, порылась в шкафчике. Вытащила ещё один конвертик, из которого выудила листок. – Вот, когда он только появился у Татьяны, я переписала данные с его паспорта. Знаешь ведь, как бывает.

– Тебе нужен этот листок? – спросила я.

– Нет, забирай уже столько времени прошло, – она махнула рукой. – Давай чайку попьём.

– Давай, – согласилась я, ведь от моих догадок, у меня действительно пересохло в горле.

Во время чаепития, беседа не клеилась, потому что, я задумалась о проделках судьбы. Могла же я не поехать с шефом, да и он мог не взять меня с собой, а тут тебе, здравствуйте, Игорёк заговорил о Татьяне, и Снежана оказалась в это время на вахте. Теперь я была точно уверена жених, где-то рядом, точнее он на Севере. Жених один, сам выбирает себе невест, по своему жуткому сценарию, пользуясь своей красотой. Фотографию у Снежаны я взяла, чтобы на Ермакова выложить все три, убедится в своих предположениях. В моём сознании три трагических невесты горестно плакали. Я убедила себя, что они просят отомстить за нелепую смерть, наказать мучителя. Я, почему-то не на миг не сомневалась, что Татьяны нет в живых, но мне ещё предстояло, в этом убедится. Я лежала, вытянувшись в рост на Снежаненой постели и мысленно собирала факты. Уснула совсем не заметно и утром встала сама, будто вообще не сомкнула глаз, но выспалась и отдохнула.

Сознание, было тяжёлым, его я видимо, перегрузила страшилками. Когда одевала пуховик, невольно хлопнула по карману, проверяя на месте ли снимок с листочком. Шеф заглянул в комнату, застал нас за чаепитием.

– Доброе утро, дамы! – поприветствовал нас шеф хрипловатым голосом.

– Доброе утро, Илья Николаевич, – отозвалась я. – Едем дальше?

– В 12 примерно тронемся, пойду ещё схожу к Дмитрию Григорьевичу. «Дела, дочка», – сказал шеф и отодвинулся от дверей.

– Не возражаю. У меня замечательная собеседница, – глянув на Снежану, я улыбнулась.

– Согласен, – шеф тоже улыбался.

Мне понравилась северянка, мы обменялись адресами, на Вахе она работала, а жила в Стрежне, значит, мы сможем дружить. Я всегда с восторгом встречала новые знакомства. Мы договорились, когда у Снежаны закончится вахта, пойдем гулять в парк. Мы нашли темы взаимных интересов, я сделала вывод, что Снежана, тоже рада нашему знакомству. Она проводила меня до машины и помахала руками, радуясь, как ребенок, мы расстаёмся, чтобы скоро встретится.

Семейные тайны.

– Игорёк, в Мариинск заедим часика на два, – скомандовал шеф. И уже для меня стал рассказывать, разглядывая пейзаж за окном. – Там приятель предприниматель у меня живёт. Начинал свою деятельность с торговли замороженных продуктов питания. Сейчас развернулся, на большую землю собирается переезжать, но и здесь ещё не свернулся. На большой земле открывать будет колбасный и кондитерский цеха, а здесь сеть магазинов у него, он единственный монополист. Все Вахтовики у него деньги оставляют. Молодец! – восторженно закончил шеф.

– Ещё бы, всегда в людях мне нравилась хватка, – я поддержала шефа в болтовне.

Дорога была хорошая. Асфальт новенький выкатанный, без снежных заносов, проехали двадцать километров от Ваха, дорога привела нас вглубь тайги, в посёлок Мариинск. Мариинск был слеплен из блочных домиков. Семей двести местного населения не мечтали расстаться с Севером, им жилось вольготно и сытно, без местного милиционера. За порядком следило местное управление, типа шерифа, как в кино. Машина притормозила у чуть ли не крайнего дома. Всё правильно, все предприниматели живут на окраинах, так предприимчиво, для себя определила я и догадалась, что нас ждут, потому что из калитки к нам спешил мужчина.

– Илья Николаевич, – мужчина, раскинув руки, размашисто обнял шефа! Колобок, буквально утонул в лапах, большого человека.

– Здравствуй, дружище, – отозвался шеф, обнял друга под грудью, потому что ростом едва достал до его плеча.

Я во все глаза смотрела на картину встречи. Ничего не обычного, просто контраст поразительный. Сама мысленно рассмеялась, назвав картину встречи: «Объятия колобка и медведем», – сказка лож, да в ней намёк, подумала я. Я увидела, что медведь и колобок смотрят на меня.

– Здравствуйте, – сказала я, щёки мои вспыхнули, я заподозрила, что меня с моими мыслями застукали врасплох.

– Моя племяшка, – уже с гордостью произносил шеф.

– Антон, – сказал шеф, мужчина кивнул головой, да ещё и руку мне протянул.

– Ярослава, – сказала я, приподняв бровь, я уже почувствовала, как он трясёт мою ручку, сделавшись крохотной в его лапище.

– Николаевич, давай обедать, всё ждёт на столе. В Питьях я поеду с вами. После обеда, скажу зачем, ладно? – и не дожидаясь ответа, стал подталкивать нас в дом.

Обедали мы шумно. Я познакомилась с домочадцами Антона. Это жена Валентина и собачка «Мери» из породы «пекинес». «Мери» хлопала своими огромными глазами и показывала мне розовенький язычок, мотая бантом красного цвета, который на шёрстки, ей завязала Валентина. Мне очень понравилось это чудное создание.

– Илья Николаевич, буду весной проезжать, завезу вам щенка из весеннего помета, где-то в конце мая. Эти два создания очень глазами похожи, – Антон покосился на меня.

Добродушно рассмеялся, кивнув в сторону кресла, где я играла с Мери, которая совсем осмелев, принялась лизать мне лицо.

– Это, так собачки целуются, – уточнила Валентина. – Мери у меня, очень капризная дама. Она очень редко к кому идёт в руки, а тебя Яра, смотри-ка, прям, полюбила.

– Очень, приятно, – я, счастливо улыбаясь, и сама лизнула Мери в носик, она зафыркала, уткнулась мне под руку. – Мери, забавная кличка. Спасибо, я уже могу мечтать и о своём щенке.

Эти слова я сказала Антону, так как поняла, что собачку он для меня привезет. Шеф, когда выходил курить с Антоном, сообщил ему, что я живу с ними.

– Можешь, я не забуду, завезу обязательно. Весной мы возим Мери и весь помёт в Нижний-Вартовск на прививку, – отозвался он.

Мы погрузились в машину и отправились в Питьях. Погода нам сопутствовала, ночью перестал валить снегопад. Мы ехали на Уазике Антона, не боялись застрять по дороге, глубокая калейка нас не пугала.

– Антоша, а тебя, что повело в Питьях? «Ты ведь так и не сказал», – спросил Илья Николаевич.

– У нашего общего друга сорок дней – помин, – отозвался Антон.

– Да ты что, кого он потерял Никитку, что ли медведь-шатун порвал? – высказался шеф.

– Нет, Никита здравствует. Он сорок дней назад в Сосновке Сонечку выловил! – уточнил Антон.

– Ну и дела! – отозвался шеф.

Мы все задумчиво молчали. Горе и своё и чужое мысли делает тяжёлыми, каждый задумался о своём. Два часа прошли в грустной беседе, даже словоохотливый Игорь вёл себя сдержано. Мы проехали через посёлок. Общий знакомый Ильи Николаевича и Антона был лесником, в его власти были 400 гектар лесных угодий, вся рыбалка и охота. Где живёт лесник, угадывать не нужно было, у его двора стояло человек 20. Мы выгрузились из машины, и все направились к кучке людей.

– Здравствуй Володька! – Антон принялся обнимать друга с хлопками по спине.

С Игорем и шефом, Володька поздоровался рукопожатием, а мне кивнул.

– Пойдём все вместе на кладбище, погодка не холодная. Присоединитесь? Не устали с дороги? – спрашивал нас лесник.

– Пойдём, прогуляемся, здесь все не далеко, – за всех ответил Антон.

Я не захотела идти в дом, приняла решение идти со всеми на кладбище. Мы дошли через полчаса, кладбище расположилось на самой окраине, в ста метрах от крайнего дома. Я подумала, что сама не хотела бы жить в крайних домах и в окна видеть кресты, но крестов не было видно, живой изгородью вокруг кладбища росла облепиха. На территории кладбища не было сугробов. Снег был очищен.