Текст книги "13 секретов"

Рассказ продолжил Тино:

– Сьюки два месяца жила в приемной семье – пока ей не исполнилось шестнадцать. – К тому времени я уже предложил ей присоединиться к нам, когда она достигнет совершеннолетия, и она согласилась. Раньше я не собирался просить ее вступить в Ковен, ведь ей такое пришлось пережить, но чувствовал ответственность за нее. А потом пропала Кассандра, и Сьюки заговорила о мести за торговлю подменышами. И ее способности к ясновидению проявлялись столь очевидно… В общем, все сложилось как и должно было. Она заменила Кассандру.

– Бедная Сьюки, – пробормотала Роуэн.

Она вспомнила, как жестко судила о ней при первой встрече, и пожалела об этом. Сьюки прошла через такие ужасные вещи, которые Роуэн даже не хотела себе представлять.

– Так что с «бедной Сьюки»? – спросил ледяной голос.

Роуэн подскочила на месте и резко обернулась. Незаметно вернувшаяся в фургон Сьюки стояла позади.

– Я… – Роуэн запнулась, но Тино перебил ее.

– Я рассказывал им о тебе, – серьезно произнес он. – Не для того, чтобы посплетничать, а как пример того, что может произойти в подобных обстоятельствах.

Сьюки молча подошла к плите и налила себе отвара, приготовленного Тино. Некоторое время она стояла спиной ко всем и потягивала питье, а когда повернулась, лицо ее было бесстрастным.

– Мы как раз собирались продумать план, – сказал Тино. – Может быть, ты присядешь?

Сьюки села на место, которое освободил Джек.

– Кто чем займется? – спросила она.

– Вот что я думаю, – начал Тино. – Чем меньше людей задействуем, тем лучше. Во-первых, нужно знать распорядок дня семьи. Мальчик рассказал тебе обо всем, что нам необходимо?

– Да. Семья живет здесь недавно. Им принадлежит «Винтовая лестница», паб в Тики-Энде. Отец Джека – владелец дома и заведения. Мать занимается бухгалтерией, конторской работой и готовит обеды. Впрочем, с тех пор, как она заболела, это взял на себя отец Джека.

Тино сцепил пальцы замком:

– Это может быть проблематично. Общественное место – больше людей. Продолжай.

– В пабе еженедельные поставки. Очередная будет завтра. Отец Джека встает в семь, чтобы принять товар. Джек часто помогает ему, это мы и используем, чтобы ввести его в курс нашего плана. Отец расставляет бочонки, а Джек проверяет ящики и коробки на соответствие заказу. Пока фургон разгружают, я засуну записку в пустую бутылку и подложу вместо какой-нибудь в один из ящиков. Джек перехватит бутылку с посланием, прочтет и уничтожит. Отец занят до полудня, пока его не сменят. Затем делает перерыв, чтобы перекусить и вздремнуть, а после этого трудится безотрывно практически до закрытия, до одиннадцати вечера.

– Хорошо, – сказал Тино. – Значит, он вряд ли нам помешает. Но тут нужна полная уверенность. Воробей, ты будешь следить за ним. Мы приступим, когда он уже проснется, примерно в два тридцать. Если вдруг покажется, что он хочет подняться наверх, к семье, ты его отвлечешь.

Воробей выглядел неуверенно:

– Это непросто. В паб мне по возрасту рано ходить, так что как я буду…

– Наблюдай снаружи, – раздраженно прервал Тино. – Найди место, откуда удобно следить. Во всяком случае, это будет не так подозрительно, как незнакомец, который сидит в пабе и таращится на него весь день. А если все-таки придется войти – то, что ты несовершеннолетний, само по себе отвлекающий фактор. – Он окинул Воробья хмурым взглядом. – И приведи себя в порядок. Иначе примут за бродягу и вышвырнут раньше, чем переступишь порог.

– Справедливо, – согласился Воробей, даже не думая обижаться. – А что с Джеком? Не безопаснее ли вообще удалить его оттуда?

– Для Джека – да. Но главному риску подвергается его сестра. Чем дальше, тем больше это существо одержимо ею. Я не хочу, чтобы они оставались вдвоем. А значит, Джек должен быть рядом сколько возможно.

– Но это же опасно для него! – запротестовала Роуэн.

– Знаю, – сказал Тино. – Однако это лучший способ обезопасить его сестру. К тому же Джек понадобится, когда придет время убрать самозванку с дороги, к этому вернемся через минуту. Условимся с ним, чтобы при возникновении серьезной угрозы сразу подавал нам сигнал – и мы его оттуда вытащим. Сигнал такой: у него есть копилка в виде старой красной телефонной будки. Поставит ее на подоконник, где она будет хорошо видна с улицы.

Тино остановился и посмотрел на Фабиана:

– Вот тут-то ты и пригодишься.

– Я? – удивился Фабиан.

– Ты тоже будешь наблюдать снаружи. По сигналу Джека зайдешь в паб и скажешь, что тебе нужно увидеться с ним. Придумай предлог, хороший предлог, чтобы его вызвали вниз. Когда он спустится, уходите оба оттуда и держитесь подальше.

Затем Тино повернулся к Сьюки:

– Вы с Воробьем сегодня навестите Фикс и попросите у нее снадобье, которое развеет наваждение. Джеку нужно будет как-то сделать так, чтобы самозванка приняла снадобье. Чрезвычайно важно, чтобы ему это удалось.

– Но Джек говорит, что она ничего не ест, – напомнила Роуэн.

– Знаю. Пусть он попробует подлить в питье, а если не получится, добавить в воду для ванны или даже как бы случайно плеснуть на нее. И сразу же пусть немедленно уходит. Иначе окажется в еще большей опасности, чем раньше. Если поймет, что сам не может выбраться, – подаст сигнал, чтобы мы его вывели.

– А как мы передадим ему снадобье? – спросил Фабиан.

– Так же, как и записку. Оставим в ящике во время доставки. Сьюки, ты заменишь две бутылки.

– И что тогда? – Роуэн никогда раньше не занималась подобными делами и внезапно засомневалась в своей пригодности.

– Как только чары разрушатся, у подменыша не будет выбора – только бежать, – сказал Тино. – Именно в этот момент все будет висеть на волоске.

У Роуэн все внутри сжалось от страха. Она взглянула на Фабиана и увидела, что тот тоже напуган, хотя изо всех сил старается не показывать. Сьюки и Воробей были мрачны, но испуганными не выглядели.

– Произойдет одно из двух, – продолжал Тино. – Как спадет наваждение, самозванка попытается уйти – либо одна, либо с ребенком. Будем надеяться, что одна, потому что в этом случае она отправится к своему источнику наваждения, чтобы вновь восстановить облик и продолжить обман.

– К источнику наваждения? – хрипло переспросил Фабиан.

– К настоящей матери Джека, – сказала Роуэн.

Тино кивнул:

– Если самозванка была предусмотрительна или просто рассчитывала понаблюдать и получить информацию, то, скорее всего, она где-то держит мать Джека. Когда подменыш оставит Люси одну, ты, Рыжая, пойдешь туда и благополучно выведешь девочку. А Сьюки тем временем проследит за подменышем – возможно, та приведет нас к настоящей матери.

Фабиан понимающе кивнул, но спросил:

– А если подменыш уйдет и заберет с собой Люси?

За столом воцарилось тягостное молчание.

– Тогда это будет означать, что у подменыша нет больше источника наваждения, – мрачно сказал Тино. – И что настоящая мать Джека уже мертва.

10

К тому времени как ее нашли Роуэн и Фабиан, Таня успела посетить все аттракционы и развлечения, за исключением палатки гаданий.

С заходом солнца в воздухе ощутимо повеяло прохладой, и троица оказалась в числе последних, кто возвращался к своим машинам или шел по дороге к автобусной остановке.

Они торопились, чтобы успеть на последний автобус, и уже на бегу Роуэн с Фабианом начали рассказывать Тане о том, что происходило на встрече. Рассказ продолжался и пока сидели в автобусе. Таня слушала их не прерывая. От остановки на Холме Остролиста еще десять минут надо было идти пешком. После городских огней здесь было темным-темно, слабый свет падал лишь от звезд и тонкой полоски луны.

Никто из них не задумывался о времени, пока они не достигли ворот поместья Элвесден. Внезапно, напугав их, зажглись фары и навстречу с грохотом выехал лендровер. Уорик заглушил двигатель и выскочил из машины, хлопнув дверцей.

– Уже поздно, – прорычал он. – Я собирался искать вас.

– Почему? – спросил Фабиан. – Мы же сказали, где будем.

– А еще вы сказали, что будете дома до темноты. Солнце село час назад. Никто не ложился, все ждут и волнуются, куда вы пропали.

– Не понимаю, в чем проблема, – отозвалась Роуэн. – Зачем вам нужно знать точное время, когда я приду? Нам следует чего-то остерегаться?

Уорик забрался обратно в лендровер и опустил окно:

– Это у тебя спальня забита отпугивателями фейри.

Роуэн отвела глаза:

– Ну, это потому… потому что мне нравится полная уверенность.

Суровое выражение лица Уорика немного смягчилось.

– Я могу это понять. Но я тоже люблю уверенность. Так что в будущем, если вы нам что-то обещаете, постарайтесь держать свое слово. А теперь давайте. Идите в дом. – Уорик закрыл окно и поехал ставить машину.

Они тихо вошли. В кухне к Тане кинулся Оберон, так ударив лапами в радостном прыжке, что у нее перехватило дух и вырвалось нелепое «Уф!».

Бабушка, Нелл и Роуз сидели за столом и пили теплый кофе с молоком.

– Что ты делаешь здесь в такое время? – удивилась Роуэн, увидев Роуз. – Я думала, ты уже ушла.

Роуз поднялась:

– Я хотела подождать, пока не узнаю, что с вами все в порядке и вы дома. Уорик отвезет меня обратно в Кнук ранним утром.

– Мы не заметили, сколько времени, – виновато сказала Роуэн, но Таня уловила в ее голосе нотку раздражения.

– Дерзкие выскочки! – пронзительно завопил Генерал. – Отрубить им голову!

Нелл одобрительно фыркнула в знак согласия. Затем встала, поставила кружку в раковину, подошла к птичьей клетке и накрыла ее на ночь простыней.

– Спокойной ночи, – многозначительно произнесла она, выкатывая клетку из кухни в гостиную. Ее тапочки зашлепали по каменному полу, что усугубило неловкую тишину на кухне.

Роуэн и Фабиан, пробормотав пожелания спокойной ночи, улизнули наверх.

Пока Оберон обнюхивал кустики в саду, выбирая место, где перед сном поднять ногу, Таня ждала его у задней двери. Она надеялась расспросить бабушку о странном признании Гредина, но, как назло, Роуз все еще оставалась рядом. Когда на кухню зашел Уорик и поставил на плиту еще ковшик молока, Таня сдалась. Позвала Оберона в дом и, промямлив «спокойной ночи», поднялась к себе.

Она легла в постель, выключила свет, но в голове бурлило слишком много всего, чтобы уснуть. Помимо угроз Гредина и соображений по поводу хранителей, крутились мысли о матери Джека и о трагическом прошлом Сьюки. В довершение всего, раздеваясь, она поняла, что нога ужасно чешется – комариные укусы просто усеяли ее.

Встав с кровати, Таня включила свет, расчесывая ногу, уже распухшую от уродливых красных бляшек. Накинула халат и босиком спустилась вниз. Лампа на телефонном столике освещала коридор. Кто-то тоже не спал, и Таня надеялась, что это бабушка – наконец получится поговорить о Гредине.

Из кухни донеслись голоса: Уорик и Роуз. Таня уже собиралась открыть дверь, но что-то в их разговоре ее удержало.

– Я не знаю, – тихо сказал Уорик. – Она так долго жила руководствуясь своим врожденным чутьем… Может быть, следует позволить довериться ему?

– Действительно ли это чутье? – печально произнесла Роуз. – Или же она настолько привыкла к бедам, что у нее нечто вроде паранойи? Я не могу спокойно смотреть, когда она в таком состоянии.

– Похоже, ее не слишком волновало, что они сегодня задержались допоздна, – задумчиво произнес Уорик. – Если она не следила за часами, это хороший знак. Может быть, наконец-то начинает немного расслабляться. За последние пару лет у нее было больше потрясений, чем у большинства людей за всю жизнь. Ей нужно время, чтобы адаптироваться, время, чтобы начать наслаждаться юностью. Я думаю, Фабиан и Таня – хорошая компания для нее.

– Но она всегда была такой? – прошептала Роуз.

Таня напрягла слух, чтобы лучше разбирать.

– Ты познакомился с ней в царстве фейри. И говорил, что она вела себя жестко.

– Так и было, – помолчав, ответил Уорик. – Но кое-что произошло, когда мы оказались в плену у той женщины – Заокраинной Ведьмы. Роуэн просила никогда не рассказывать об этом ни тебе, ни Флоренс, но, думаю, тебе стоит услышать это, чтобы понять. Когда мы выбрались, в подвале был еще один пленник – фейри по имени Элдрич. Мы могли освободить его, но узнали, что он причастен к похищению Джеймса. Роуэн пришла в ярость. У нее был ключ от кандалов Элдрича, но она сказала, что оставляет его там за то, что он сделал. Перед нашим уходом Элдрич пригрозил ей. Пообещал, что выследит и заставит заплатить.

– О господи, – ахнула Роуз. – Ты же не думаешь… Я хочу сказать, есть ли возможность, что…

Таня затаила дыхание. Босые ноги сводило судорогой от холодного пола, но она не решалась пошевелиться.

– Не думаю, что он мог выбраться, – мрачно ответил Уорик. – Никто в здравом уме не сунулся бы в тот дом добровольно. Но воспоминание явно изводит ее. Оно преследует и меня.

– Почему?

– Я виноват не меньше, чем она. Вероятно, даже больше. Я мог забрать у нее ключ, если бы попытался. Если бы действительно хотел. Но я знал, что тогда она откажется помочь мне. А мне нужна была ее помощь. И я предоставил ей самой решать, освобождать Элдрича или нет. Она выбрала не освобождать. Где-то в глубине души я даже счел правильным, чтобы он понес наказание. Оглядываясь назад, я понимаю, что он и так уже долго страдал, прикованный в этом подвале.

Оба замолчали. Таня ждала, что разговор продолжится, но стояла тишина. Она посмотрела на свою ногу, раздумывая, не обойтись ли без успокаивающего средства и не вернуться ли в постель, но расчесы зудели и пульсировали.

Она толкнула дверь – и замерла. Молчание на кухне было вызвано не только затишьем в беседе.

Уорик и Роуз стояли у стола. Его темные, огрубевшие от работы руки нежно касались ее лица. Ее пальцы вплелись в его волосы. Они целовались, и, насколько Таня могла судить, явно не в первый раз.

– Ой! – вырвалось у Тани.

Уорик и Роуз отпрянули друг от друга со смущенными и виноватыми лицами. Таня почувствовала, что краснеет, не зная, куда деваться от неловкости и растерянности.

– Я… Меня покусали комары, – запинаясь, проговорила она. – Я спустилась, чтобы найти что-нибудь… от зуда.

– Уксус, – прошептала Роуз, еще более бледная, чем обычно.

Таня могла разглядеть каждую веснушку на ее коже.

– Уксус снимет зуд. – Роуз кинулась к буфету и принялась поспешно там рыться, пока не нашла бутылку. – Вот. Надо просто помазать. Хочешь, я…

– Я сама. – У Тани пылали щеки, с мыслями собраться никак не получалось. Увиденное совершенно выбило ее из колеи.

– Конечно. – Роуз дала ей бутылку и отступила назад, сцепив руки.

Уорик не двинулся с места. Когда Таня подошла к двери, он заговорил:

– Таня.

Она обернулась.

– Тебе не кажется, что все и так уже достаточно сложно? Ты ведь не… ничего не скажешь? – В его голосе звучала мольба.

– Не волнуйтесь. – Она покачала головой. – Я даже не знала бы, как…

Она оставила их, смущенных, на кухне и вернулась к себе наверх. В ванной смазала укусы и долго смотрела на свое отражение в зеркале.

– Еще один секрет, – прошептала она, сытая ими по горло.

Секреты повсюду. И теперь это придется скрывать от двух своих лучших друзей.

Когда все успело перевернуться с ног на голову?

Бульканье, которое издал обитатель стоков, заставило ее подпрыгнуть.

– Мог бы уже вести себя тихо, – сказала она раздраженно, заткнула сливное отверстие пробкой и вышла из ванной, погасив за собой свет.

В соседней комнате Роуэн тоже не могла уснуть. Она долго ворочалась, но, когда наконец стала задремывать, ее потревожил какой-то звук.

И снова.

Она села в постели, протирая глаза. На третий раз она поняла, в чем дело. Подойдя к окну, отдернула шторы, проверила полоску соли на подоконнике, затем открыла окно и высунулась наружу. Из сада поднимался тяжелый сладкий аромат роз. Секундой позже маленький камешек отскочил от ее лба.

– Ай!

– Рыжая?

– Воробей? – неуверенно отозвалась она. – Это ты?

Один из розовых кустов зашелестел, до нее донеслись приглушенные чертыханья и проклятия.

– Что ты здесь делаешь?

– Пытаюсь тебя разбудить. – Воробей наконец-то выдрался из куста. В темном саду виднелся лишь его силуэт.

– Разбудишь весь дом, если не станешь вести себя тише, – прошипела Роуэн. – Что тебя сюда принесло?

– Я просто хотел убедиться, что ты благополучно добралась.

Роуэн насторожилась:

– С чего это вдруг?

– Просто так. Неважно, я сейчас уйду…

– Нет, не уйдешь, – яростно прошептала она. – Иди к задней двери, я тебя там встречу.

Закрыв окно, Роуэн крадучись вышла из комнаты. Коридор был темным, в доме царила тишина. Она беззвучно добралась до кухни. При виде ее Оберон выскочил из своей корзины и начал радостно бить хвостом, но быстро успокоился, когда его почесали за ушами и угостили печеньем.

Роуэн сняла с гвоздя за дверью ключ и повернула в замке. Воробей неловко стоял на крыльце, лицо наполовину скрывала тень. Втащив его внутрь, Роуэн заперла дверь.

– В чем дело?

– Я же сказал. Просто хотел проверить, как ты добралась.

Роуэн сощурилась:

– С каких это пор ты меня проверяешь? С каких это пор меня кто-то проверяет? Что-то случилось? Говори!

Он как-то изменился. И не только вел себя странно, но и выглядел иначе, не как тот, привычный, Воробей. Волосы были короче, аккуратнее и больше не прикрывали глаза. Даже в темноте – Роуэн не включила свет, боясь разбудить кого-нибудь, – его лицо выглядело чистым. Действительно чистым. От него пахло лимонным мылом или шампунем.

Страх пронзил ее, когда она поняла, что не задала жизненно важный вопрос, который обязательно надо было задать.

– Кто ты?

Он улыбнулся, показав знакомый сколотый передний зуб. Приложил руку к сердцу и подержал так мгновение – ровно столько, чтобы она увидела.

– Ты подстригся, – с облегчением выдохнула она.

– Да. Тино сказал, чтобы я привел себя в порядок, помнишь? Сьюки постригла, сразу после твоего ухода.

Роуэн нахмурилась. По какой-то причине мысль о том, что Сьюки стригла Воробья, вызывала раздражение.

– Ты здорово… посвежел, – сказала она наконец. – Так объяснишь, в чем дело, или нет? И следи за словами. У стен здесь есть уши, если понимаешь, о чем я. – Она указала на коробочку с чаем, где жил брауни. Полной уверенности не было, но вроде бы крышка чайницы слегка дрогнула и чуть приподнялась.

Воробей кивнул.

– Я не собирался ничего говорить, пока не увижу тебя завтра. Не хотел волновать.

– Я все равно волнуюсь. Завтра что угодно может пойти не так.

– Дело не в завтрашнем дне.

– Тогда в чем?

– В том, что произошло сегодня. После того, как ты ушла. Мы со Сьюки отправились к Фикс, как велел Тино. – Голос Воробья звучал сдавленно, потому что он прикрыл лицо руками.

Разглядывая невольно его короткие и чистые ногти, Роуэн уточнила:

– Чтобы взять у нее средство, которое развеет наваждение подменыша. Вы получили его?

Воробей покачал головой и положил руки на стол. На мгновение показалось, что они дрожат.

– Нет. Мы добрались до ее дома, но на наш стук никто не ответил.

– Что же нам делать? Ведь зелье очень важно для плана. А что, если пойти утром, пораньше? Фикс, скорее всего, вернется, куда бы она ни уходила, и ты сможешь…

– Дело не в том, что ее не было, – сказал Воробей. – Вначале мы тоже так подумали. Стучали несколько раз, но все знают, что Фикс никуда не выходит в позднее время. Без острой необходимости. Мы уже хотели уходить, но тут Сьюки вспомнила, что у нее с собой связка ключей – осталась от последней работы, которую она выполняла с Пронырой. Мы решили попробовать… Знали, что Фикс не будет возражать, если мы сами войдем. Но когда вошли… она была там… Мертвая.

– Мертвая? – прошептала Роуэн. – Ты уверен?

– Мы щупали пульс. Но и так все было ясно. Цвет ее лица… – Он слегка тряхнул головой, как бы изгоняя увиденное. – Всяких зелий там было полно, но без Фикс мы не разобрались бы.

– Как… как она умерла?

Воробей выглядел больным. Роуэн встала, налила воды в стакан и поставила перед ним. Он с трудом глотнул.

– На полу, рядом с телом, лежал флакон. – Он вытер рот рукой. – Должно быть, яд. Из ее собственных. Пустой.

– Не понимаю, – медленно произнесла Роуэн. – Если из… из ее собственных… ты хочешь сказать, ты думаешь… думаешь, она покончила с собой?

– Вот то-то и оно. Я не знаю. Сьюки, кажется, считает именно так. Мы все знали, что жизнь Фикс была нелегкой. Она очень страдала от боли. Но почему она вдруг решила, что с нее хватит, именно сейчас… ведь она так жила почти всегда. Какая-то бессмыслица.

– Значит, раз это сделала не она, это сделал кто-то другой, – сказала Роуэн.

– Я не видел никаких признаков борьбы, – добавил Воробей. – Вот что странно.

– Наверное, она сама впустила кого-то в дом. – Роуэн замутило от этой мысли. – И должна была знать его. Даже доверять. Могли ей подмешать яд в еду или питье?

– Вероятно. У некоторых ядов ни вкуса, ни запаха, она не заметила бы ничего до тех пор, пока не стало слишком поздно. Но есть и другой вариант – кто-то мог заставить ее выпить яд.

– Ты имеешь в виду, что яд ей влили? – ужаснулась Роуэн.

Воробей пожал плечами:

– Ее ведь было бы несложно одолеть.

Роуэн сглотнула.

– Тино уже знает?

– Пока нет, но скоро узнает. Сьюки сейчас возвращается туда.

– Одна?

Он кивнул, и сердце Роуэн тревожно застучало, когда она поняла, что они думают об одном и том же.

– А что насчет Сапожника и Зари? – слабо спросила она. – Есть новости о них?

– Пока никаких. – Воробей встал. – Я лучше пойду, догоню Сьюки. Я сказал ей, что мы должны держаться вместе, но она заявила, что с ней все будет в порядке. При любом раскладе нам надо поостеречься. Но я должен был убедиться, что ты в безопасности.

– А кто будет проверять, в безопасности ли ты? – тихо спросила она.

Воробей грустно улыбнулся:

– Я сам могу о себе позаботиться.

Они подошли к двери, Роуэн открыла ее и вздрогнула, когда прохладный ветерок пробежал по ногам.

– Как же теперь быть с зельем? Действуем все равно по завтрашнему плану?

– Посмотрим, что скажет Тино. Пока считаем, что план в силе.

– Встречаемся в два тридцать, верно?

– Да. Хотя Сьюки будет там гораздо раньше, чтобы разобраться с доставкой.

– Но если зелья нет, у нас ведь ничего не получится! – в отчаянии воскликнула Роуэн. – Необходимо подумать… есть ли еще кто-нибудь, кто…

И тут ее осенило:

– Кажется, я знаю кое-кого, кто мог бы помочь. Предоставь это мне.

В голубых глазах Воробья загорелся огонек надежды. Он кивнул:

– Увидимся завтра. Береги себя.

– И ты тоже, – прошептала она. – Воробей?

– Да?

Роуэн колебалась:

– То, что Торговец сказал прошлой ночью. Как ты думаешь, правда, что кто-то проведал о нас?

Воробей замолчал.

– Пока не выяснится, что с Зарей и Сапожником и что вообще происходит, ни в чем нет уверенности… но… – Он прервался, прикусив губу.

– Но что?

– Не знаю. Просто… что-то не так. Мы не знаем точно, что с ними и что случилось с Фикс. Это может быть просто совпадение…

– Но ты так не думаешь, – закончила за него Роуэн.

– Нет. Думаю, что-то происходит, и у меня плохое предчувствие, Рыжая. Очень плохое.

Он ушел, а его слова еще долго эхом звучали в голове Роуэн.