Электронная библиотека » Мишель Ходкин » » онлайн чтение - страница 12


  • Текст добавлен: 25 февраля 2014, 20:04


Автор книги: Мишель Ходкин


Жанр: Любовное фэнтези, Фэнтези


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

29

Мне было тепло оттого, что Ной держит меня за руку, ведя через шумный ресторан. Я наблюдала за ним в профиль, пока он разговаривал с хозяином. Почему-то Ной казался другим человеком, не тем, кого я встретила две недели тому назад. И даже не тем, кто заехал за мной этим утром. Ной – саркастический, отстраненный, недосягаемый Ной – был заботливым. И это делало его настоящим.

Интересно, знал ли его таким кто-нибудь еще? Но я наслаждалась мимолетной мыслью, что могу быть единственной, пока хозяин вел нас к столику у окна.

Потом Ной крепче сжал мою руку. Я посмотрела на него. Краска отхлынула с его лица.

– Ной?

Он крепко закрыл глаза, и я испугалась, сама не зная почему.

– Ты в порядке?

– Дай мне минутку, – сказал он, не открывая глаз. Потом выпустил мою руку. – Я в порядке.

Ной вернулся тем же путем, каким мы пришли, и исчез из ресторана. Слегка ошеломленная, я села за столик и внимательно изучила меню. Мне хотелось пить, и я подняла голову, чтобы найти глазами официанта… как вдруг увидела его.

Джуда.

Он пристально смотрел на меня из-под козырька кепки. Он стоял посреди толпы людей, ожидавших, когда им покажут, где сесть. Он двинулся ко мне.

Я крепко зажмурилась. Он был ненастоящий.

– Каково это – быть самой красивой девушкой в комнате?

Я подпрыгнула, услышав голос с акцентом. Не голос Ноя. И определенно не голос Джуда. Когда я открыла глаза, у столика стоял светлокожий парень, блондин с орехового цвета глазами и с самым что ни на есть серьезным выражением лица. Он был милым.

– Не возражаете, если я к вам присоединюсь? – спросил он и сел напротив меня.

Очевидно, он не собирался дожидаться ответа.

Я прищурилась:

– Вообще-то я здесь не одна.

Где Ной?

– Вот как? С бойфрендом?

Я помедлила, прежде чем ответить:

– С другом.

Его улыбка стала шире.

– Он дурак.

– Что?

– Если он просто друг, он дурак. Вряд ли я бы выдержал быть просто вашим другом. Кстати, я Алейн.

Я фыркнула. Кто этот парень?

– К счастью, Ален, – сказала я, нарочно неправильно выговорив его имя, – не думаю, что для нас с вами это станет проблемой.

– Да? Почему же?

– Потому что ты уже уходишь, – сказал за моей спиной Ной.

Я полуобернулась и подняла глаза. Ной стоял в нескольких дюймах позади, слегка надо мной наклонившись. По его плечам было видно, как он напряжен.

Алейн встал и выудил из кармана джинсов ручку.

– На случай, если вы устанете от друзей, – сказал он, нацарапав что-то на салфетке, – вот мой номер.

Он толкнул салфетку по столу в мою сторону. Ной протянул руку над моим плечом и взял ее.

Алейн прищурился на Ноя:

– Она может сама принимать решения.

Ной постоял секунду, изучая его, потом расслабился, и в глазах его мелькнули веселые искры.

– Конечно, – сказал он и, глядя на меня, приподнял брови: – Ну?

Я уставилась на Алейна.

– Это место занято.

Алейн ухмыльнулся:

– Определенно.

Ной слишком небрежно повернулся к нему и сказал что-то по-французски – я отметила, что выражение лица Алейна становится все более тревожным.

– Все еще хочешь к нам присоединиться? – спросил его Ной, но Алейн уже уходил.

Ной скользнул на освободившееся место и улыбнулся.

– Туристы, – сказал он, лениво пожав плечами.

Я сердито уставилась на него, хотя не злилась. Вообще-то я была спокойна. Необычно спокойна для постгаллюциногенного состояния. Я была рада, что Ной вернулся. Но не могла позволить, чтобы ему все так легко сошло с рук.

– Что ты ему сказал?

Ной взял меню и ответил, не отрываясь от чтения:

– Достаточно.

Но я не купилась на это.

– Если ты не собираешься рассказывать, отдай мне его номер.

– Я сказал, что ты учишься в школе, – сказал Ной, не поднимая глаз.

– И все? – скептически переспросила я.

На губах Ноя появился намек на улыбку.

– Почти. К счастью, ты выглядишь слишком взрослой.

Я резко приподняла брови.

– И это говоришь ты!

Он самодовольно ухмыльнулся и положил меню на стол. Потом уставился в окно. Встревоженно.

– Что случилось?

Ной посмотрел на меня и натянуто улыбнулся:

– Ничего.

Я ему не поверила.

Тут появился официант, и Ной выдернул из моих рук меню и передал официанту, отбарабанив наш заказ по-испански. Официант удалился на кухню.

Я бросила на Ноя мрачный взгляд.

– Я еще не выбрала.

– Доверься мне.

– Думаю, у меня нет другого выхода.

На его губах заиграла хитрая улыбка. Я сделала глубокий вдох и, чтобы сохранить мир, сменила тему:

– Итак, испанский и французский?

Ответом Ноя была медленная самодовольная ухмылка. Мне пришлось сосредоточиться на том, чтобы не растечься по покрытому пластиком сиденью.

– Ты владеешь еще какими-нибудь языками? – спросила я.

– Хм, о каком уровне владения мы толкуем?

– О любом.

Вернулся официант и принес два пустых матовых бокала и темные бутылки невесть какого напитка. Он налил нам питье цвета жженого сахара и ушел.

Ной сделал глоток, прежде чем ответить:

– Немецкий, испанский, датский, мандаринское наречие китайского языка и, конечно, французский.

Впечатляет.

– Скажи что-нибудь по-немецки.

Я тоже сделала глоток. Питье было сладковатым, с пряным, острым послевкусием. Я была не уверена, что мне понравилось.

– Scheide, – сказал Ной.

Я решила снова попробовать питье.

– И что это значит? – спросила я и отхлебнула.

– Вагина.

Я чуть не подавилась и прикрыла ладонью рот. Взяв себя в руки, я сказала:

– Мило. Это все, что ты знаешь?

– По-немецки, по-датски и по-китайски – да.

Я покачала головой.

– А почему ты знаешь слово «вагина» на всех языках, Ной?

– Потому что я европеец и, следовательно, культурнее тебя, – сказал он, сделав большой глоток и пытаясь не улыбаться.

Не успела я его стукнуть, как официант принес ведерко с чем-то вроде кусочков банана с тягучим бледно-желтым соусом.

– Mariquitas, – сказал Ной. – Попробуй, скажешь мне спасибо.

Я попробовала. И вправду сказала спасибо. Кусочки были пикантными, лишь с намеком на сладкий вкус, а от жгучего чесночного соуса у меня защипало язык.

– Господи, они такие вкусные, – сказал Ной. – Я бы мог их вдыхать.

Официант вернулся и завалил стол едой. Я не все смогла опознать, только рис и бобы. Самыми странными с виду были тарелки с какими-то блестящими жареными шариками и блюдо с белыми мясистыми овощами, утопающими в подливе и луке. Я указала на это блюдо.

– Юка[54]54
  Юка, или маниок – съедобное тропическое растение.


[Закрыть]
, – сказал Ной.

Я указала на шарики.

– Жареные бананы.

Я указала на низкую чашу, наполненную чем-то, смахивающим на тушеное мясо, но тут Ной спросил:

– Ты собираешься указывать или есть?

– Мне просто хотелось бы знать, что я кладу в рот, прежде чем я это проглочу.

Ной выгнул бровь, и мне захотелось забиться куда-нибудь и умереть.

Поразительно, но он ничего больше не сказал. Вместо этого, держа передо мной блюда, чтобы я могла брать с них, объяснял, что есть что. Когда я так наелась, что готова была лопнуть, появился официант и положил перед Ноем счет.

Подражая тому, что Ной ранее проделал с номером Алейна, я подтолкнула чек к себе и стала рыться в кармане в поисках наличных.

На лице Ноя медленно расцвел ужас.

– Ты что делаешь?

– Плачу за свой обед.

– Не понимаю.

– Еда стоит денег.

– Гениально. Но все равно это не объясняет, почему ты решила, будто ты за нее платишь.

– Потому что я могу заплатить.

– Это десять долларов.

– Ты бы ни за что не догадался, но у меня есть десять долларов.

– А у меня черная карта «Американ экспресс»[55]55
  Черная карта, или карта Центурион – самая эксклюзивная и дорогая кредитная карта, выпускаемая компанией «Американ экспресс».


[Закрыть]
.

– Ной…

– Между прочим, у тебя здесь что-то прилипло, – сказал он, показав на свою щетинистую челюсть.

О, как ужасно.

– Где? Здесь?

Я схватила салфетку и потерла то место, где, похоже, притаилась оскорбительная крошка. Ной покачал головой, и я потерла снова.

– Все еще там, – сказал он. – Можно мне?

Он показал на салфетницу и наклонился над столом так, что мы оказались глаза в глаза, готовый вытереть мне лицо, как перемазавшемуся едой младенцу. Я зажмурилась от стыда и ждала, когда он прикоснется к моему лицу салфеткой.

Вместо этого я почувствовала на своем лице кончики пальцев. Я перестала дышать и открыла глаза, потом покачала головой. Какой стыд.

– Спасибо, – тихо сказала я. – Я совершенно нецивилизованна.

– Тогда, наверное, мне придется тебя цивилизовать, – сказал Ной, и тут я заметила, что чек исчез.

Один взгляд на Ноя – и я поняла, что он его забрал. Как низко. Я прищурилась:

– Знаешь, меня ведь предупреждали насчет тебя.

И с этой своей полуулыбочкой, которая меня губила, Ной ответил:

– Но ты все равно здесь.

30

Полчаса спустя Ной подъехал ко входу в Конвеншн-центр Майами-Бич и припарковался у тротуара. Прямо на словах «Не парковаться!», написанных на асфальте. Я скептически посмотрела на него.

– Это преимущество ребенка Уорбакса, – сказал он.

Ной вытащил из кармана ключи и подошел к двери – так, будто был хозяином этого здания. Черт, наверное, так и было. Внутри царила тьма, как ночью, и Ной, нащупав выключатель, зажег свет.

У меня перехватило дыхание при виде произведений искусства.

Они были повсюду. Они покрывали все поверхности; даже на полу под нашими ногами красовался узор в виде географических карт. Повсюду были скульптуры, фотографии, гравюры – все что угодно, все и вся.

– О господи боже!

– Да?

Я ударила его по руке.

– Ной, что это?

– Выставка, которую финансирует некая группа. Мама входит в эту группу, – ответил он. – Кажется, тут выставляются две тысячи авторов.

– А где все?

– Выставка откроется через пять дней. Сейчас она только для нас.

Я утратила дар речи. Повернулась к Ною и уставилась на него с открытым ртом. Он казался безумно собой довольным.

– Еще одно преимущество, – сказал он, ухмыляясь.

Мы пошли по лабиринту выставки, по проходам. Я никогда в жизни не видела ничего подобного. Некоторые комнаты сами по себе были произведениями искусства: стены – художественная работа по металлу или вышитые гобелены в рост человека. Я добрела до скульптурной группы, до леса из высоких абстрактных частей, и они окружили меня. Они смахивали на деревья или на людей, смотря под каким углом взглянуть; сплавленные вместе медь и никель возвышались над моей головой. Меня изумил такой размах, изумили усилия, которые должен был затратить скульптор, чтобы создать нечто подобное. И Ной привел меня сюда, зная, что мне это понравится, он подарил мне хорошее настроение на весь день. Мне хотелось подбежать к нему и обнять так, как его никогда в жизни не обнимали.

– Ной?

Звук моего голоса отдался от стен, породив глухое эхо.

Он не ответил.

Я обернулась. Ноя не было. Мое радостное головокружение прошло, сменившись низким гулом страха.

Я подошла к дальней стене, высматривая выход, и впервые заметила, как ноют мои икры и бедра. Наверное, я уже немало успела здесь побродить. Огромное пространство поглотило звук моих шагов. Стена оказалась тупиком.

Мне нужно было вернуться тем же путем, каким я пришла, и я попыталась вспомнить, в какую сторону направиться.

Проходя мимо деревьев – или людей? – я почувствовала, как их безликие, бесформенные фигуры изгибаются в мою сторону, устремляются за мной. Я двинулась прямо вперед, хотя их ветви тянулись ко мне, пытаясь схватить. Хотя на самом деле они не тянулись. Они не двигались. Это все не по-настоящему. Я просто испугалась, и это не взаправду, и, может, я начну принимать таблетки, когда вернусь домой.

Если вернусь домой.

Конечно, я вышла из металлического леса невредимой, но потом очутилась среди громадных фотографий, запечатлевших дома в разной степени разрушения. Фотографии высились от пола до потолка, из-за чего казалось, что я иду между ними по настоящему тротуару. По кирпичным стенам вился плющ, согнувшиеся деревья прислонялись к зданиям, иногда полностью их загораживая. Трава могла незаметно прорасти и на бетонном полу Конвеншн-центра. И на фотографиях были люди. Трое людей с рюкзаками, они карабкались на ограду одного из участков.

Рэчел. Клэр. Джуд.

Я заморгала. Нет, это не они. Никого из них тут нет. На фотографии вообще нет людей.

Воздух сгустился, стал давить на меня, и я ускорила шаги. Сердце мое часто стучало, ноги ныли. Я ринулась между фотографиями, огибая острый угол, чтобы попытаться найти выход, но едва завернула за угол, как оказалась перед еще одной фотографией.

Тысячи фунтов битого кирпича и разрушенного бетона были разбросаны на поросшей лесом земле. То была картина уничтожения, как будто на здание налетел торнадо и от дома осталась лишь груда валунов и смутное ощущение того, что под развалинами находятся люди.

Это внушало благоговейный трепет… Каждый луч солнечного света, пробивавшийся через ветви деревьев, порождал идеальную преломленную тень на запорошенной снегом земле.

А потом пыль, кирпичи и балки зашевелились. Тьма сгустилась по краям моего поля зрения, снег и солнечный свет потускнели, оставив мертвые листья. Пыль, свернувшись, осела, а кирпичи и балки взлетели вверх и сами собой вновь собрались в здание. Я не могла дышать, ничего не видела. Потеряв равновесие, я упала, и глаза мои потрясенно распахнулись, когда я ударилась об пол. Но я больше не была в Конвеншн-центре.

Я вообще не была больше в Майами. Я стояла прямо перед психушкой, рядом с Рэчел, Клэр и Джудом.

31
Прежде

Рэчел держала найденную в Интернете карту с детальным планом больницы. Здание было огромным, но его можно было исследовать от и до, если иметь в запасе достаточно времени.

Наш план состоял в том, чтобы проникнуть через подвальную дверь, найти склад и подняться на главный этаж – тогда мы сможем добраться до кухни. Потом еще один лестничный пролет приведет нас к комнатам пациентов и врачебным кабинетам детского крыла.

Открывая подвальную дверь, распахнувшуюся со стонущим скрипом, Рэчел и Клэр были пьяны от возбуждения. Полиция Лорелтона, скорее всего, перестала охранять это здание и лишь изредка совершала сюда долбаные проверочные набеги. Что идеально подходило Рэчел – ей не терпелось написать наши имена на доске в одном из врачебных кабинетов. Там уже значились имена других искателей острых ощущений (или идиотов, если посмотреть на вещи с другой стороны), осмелившихся провести тут ночь.

Клэр первой пошла вниз по ступенькам. Свет ее видеокамеры отбрасывал тени в подвале. Наверное, я выглядела такой же перепуганной, какой и чувствовала себя, потому что Рэчел улыбнулась и снова пообещала, что все будет прекрасно. И последовала за Клэр.

Я спустилась вслед за ними на самый нижний этаж психушки и почувствовала, как Джуд продел сзади палец в петлю на моих джинсах. Я задрожала.

Подвал был завален обломками, кирпичные стены осыпались, были ободранными и потрескавшимися. Сломанные трубы обнажились на потолке, и стало ясно, что тут полным-полно крыс. Когда мы шли мимо скелетообразных остатков каких-то стеллажей, лучи наших фонариков пронзали беспорядочные столбы пара или тумана и освещали то, что я тщетно пыталась игнорировать.

У противоположной стены этой части подвала, изгибаясь, тянулся вверх целый лестничный марш с прогнившими деревянными перилами. Лестница вела на главный этаж. На первой площадке (до нее было всего пять ступенек) стояло деревянное кресло с подголовником. Оно стояло там как некий жуткий страж, преграждая путь наверх.

Щелк. Вспышка камеры погасла – Рэчел сделала снимок. Я задрожала в своем пальто, и, наверное, у меня застучали зубы, потому что я услышала, как Клэр фыркнула.

– О господи, она уже психует, а мы еще даже не в процедурных.

Джуд поспешил на мою защиту:

– Оставь ее в покое, Клэр. Тут ледяной холод.

Это заставило ее заткнуться. Рэчел оттолкнула кресло с дороги, и, когда оно зацарапало твердый пол, у меня заломило зубы. Мы поднялись по изогнутой лестнице, стонавшей под нашим весом. Подъем был крутым, чувствовалось, что ступеньки расхлябаны, и я всю дорогу задерживала дыхание. Добравшись до верха, я чуть не рухнула от облегчения. Мы стояли теперь в гигантской кладовой. Клэр пинками отбрасывала с дороги изоляцию и всякий мусор, валявшийся тут десятилетиями. Она старалась держаться подальше от тех мест, где пол явно сгнил, пока шла через врачебную кухню и открытый кафетерий.

Щелк! Еще один снимок.

У меня кружилась голова, когда я следовала за Рэчел и воображала себе медсестер с суровыми лицами и санитаров, раздающих из-за длинного прилавка (он тянулся от одного конца обширной комнаты до другого) безвкусную кашу пускающим слюни, дергающимся пациентам.

Невероятно огромная и внушительная система натяжных блоков возвестила о нашем появлении в вестибюле, который вел к палатам первого этажа. Справа находились рычаги, контролировавшие систему, а за столом дежурной медсестры виднелись громадные грузы-противовесы. Сеть кабелей тянулась до потолка, а потом шла по потолку вдоль коридора; в каждую палату ответвлялся свой кабель. Кульминацией были тысячефунтовые железные двери. Веб-сайт предупреждал: не шутите с системой блоков. Один подросток, исследовавший ее в одиночку, оказался заперт по другую сторону двери. Его тело нашли шесть месяцев спустя.

Конечно, я не нуждалась в предупреждениях. Отец много раз рассказывал мне и братьям, насколько опасно это старое здание. Прежде чем заняться уголовным правом, он вел судебное дело против собственников этого участка и городских властей, представляя семью погибшего мальчика. Он должен был выиграть дело; у него было полным-полно доказательств. Но судья по необъяснимым причинам вынес решение не в пользу семьи мальчика. Может, в суде пришли к выводу, что парень сам был виноват. Может, подумали, что город нуждается в уроке.

Все, о чем я могла думать, – каково услышать, как захлопываются эти двери, почувствовать вибрацию гниющего пола, когда тысячи фунтов железа отрезают тебя от жизни. Каково знать, что никто за тобой не придет. Каково умирать голодной смертью.

Рэчел и Клэр пришли в еще больший восторг, когда мы миновали громадные связки кабелей и рычаги. Щелк. Вспышка осветила огромный вестибюль. Мы с Джудом вместе шли за ними, держась середины похожего на пещеру помещения. Слева и справа были палаты, и я не хотела к ним приближаться.

Мы двое шли медленно, луч фонарика Джуда танцевал на стенах. Мы приблизились к непроглядно-черной дыре, разверзшейся впереди. Когда Рэчел и Клэр исчезли за углом, я пошла быстрее – меня ужаснуло, что я потеряю их в лабиринте проходов. Но Джуд остановился и слегка дернул меня за пояс джинсов. Я обернулась. Он ухмыльнулся.

– Нам необязательно идти за ними, знаешь ли.

– Спасибо, но я видела достаточно фильмов ужасов и знаю, что разделяться не лучшая затея.

Я снова двинулась вперед, но он не выпустил меня.

– Серьезно, тут нечего бояться. Это просто старый дом.

Не успела я ответить, как Джуд схватил меня за руку и потащил за собой. Его фонарик осветил номер комнаты перед нами. Два-один-три.

– Эй, – прошептал он и втянул меня внутрь.

– Эй, – проворчала я.

Джуд вздернул бровь.

– Тебе нужно отвлечься от этого места.

Я пожала плечами и сделала шаг назад.

Зацепилась за что-то ногой и упала.

32

Я попыталась открыть глаза. Они были влажными и опухшими, и мир теперь казался темным, выполненным в голубовато-черных тонах. Я видела лишь фрагменты его. Мне было очень тепло, но я почему-то свернулась клубком.

– Мара? – спросил Ной.

Его лицо находилось всего в дюймах от моего. Голова моя лежала у него на плече, в ложбинке у шеи. Он нес меня на руках. Не в психушке. И не в Конвеншн-центре.

– Ной, – прошептала я.

– Я здесь.

Он усадил меня на пассажирское сиденье и, наклонившись, смахнул с моего лица несколько прядей. Он не сразу убрал руку.

– Что случилось? – спросила я, хотя сама это знала.

Я потеряла сознание, увидев прошлое. И теперь дрожала.

– Ты упала в обморок во время моего великолепного представления.

Ной говорил легкомысленным тоном, но явно был потрясен.

– Низкий уровень сахара в крови, – солгала я.

– Ты вопила.

И меня поймали на лжи.

Я откинулась на спинку пассажирского сиденья.

– Прости, мне жаль, – прошептала я.

Мне и вправду было жаль. Я не могла даже выбраться на свидание, не рассыпавшись на кусочки. Я чувствовала себя полной дурой.

– Тут не за что извиняться. Не за что.

Я улыбнулась, но улыбка получилась неубедительной.

– Признайся, это было странно.

Ной промолчал.

– Я могу все объяснить, – сказала я, когда туман в голове немного рассеялся.

Я могла объяснить. С меня причиталось.

– Не надо, – тихо сказал он.

Я резко рассмеялась.

– Спасибо, но мне бы не хотелось, чтобы ты подумал, будто это моя обычная реакция на выставки искусства.

– Я так и не думаю:

Я вздохнула и с закрытыми глазами спросила:

– Тогда что думаешь?

– Ничего, – ровным тоном ответил он.

Необъяснимо! Почему Ной так беспечно относится к тому, что я тут устроила? Я открыла глаза, чтобы посмотреть на него.

– Тебе совершенно не любопытно? – с легкой подозрительностью спросила я.

– Нет.

Ной смотрел прямо перед собой, все еще стоя у машины.

Это было очень подозрительно.

– Почему?

Мое сердце стучало как бешеное, пока я ждала ответа. Я понятия не имела, что скажет Ной.

– Потому что, по-моему, я и так знаю, – ответил он и посмотрел на меня сверху вниз. – Даниэль.

Я потерла лоб, сомневаясь, что правильно расслышала.

– Что? Какое он имеет отношение к…

– Даниэль мне рассказал.

– Рассказал тебе что? Вы же только что познакомились…

Ох. Ох.

Меня заложили.

Вот почему Ной никогда не спрашивал о моей старой школе. О моих старых друзьях. Ни единого вопроса о переезде, хотя он в Майами тоже был относительным новичком. Он даже не спросил о моей руке. Теперь я поняла почему: Даниэль ему все рассказал. Мой брат намеренно не причинил бы мне боль, но он уже не в первый раз действовал как маленький мамин прихвостень. Может, он считал, что мне нужен новый друг, и сомневался, что я сама с кем-нибудь подружусь. Самоуверенный поганец.

Ной закрыл пассажирскую дверцу и занял сиденье водителя, но не завел машину. И он, и я долгое время молчали.

Когда я вновь обрела голос, я спросила:

– Сколько ты знаешь?

– Достаточно.

– Что это за ответ?

Ной закрыл глаза, и на долю секунды я почувствовала себя виноватой. Отбросив вину, я посмотрела через окно на чернильно-черное небо, лишь бы не смотреть ему в лицо. Ной мне солгал. Это он должен был чувствовать себя виноватым.

– Я знаю о… О твоих друзьях. Мне жаль.

– Почему ты просто мне не рассказал? – тихо спросила я. – Почему солгал?

– Наверное, думал, что ты сама об этом упомянешь, когда будешь готова.

Хоть я и не собиралась на него смотреть, все-таки я посмотрела. Ной вяло вытянул ноги и похрустывал костяшками пальцев, совершенно безмятежный. Интересно, почему его вообще все это заботит?

– Чем Даниэль тебя подкупил, чтобы ты пригласил меня на свидание?

Ной недоверчиво повернулся ко мне:

– Ты что, сумасшедшая?

У меня не было хорошего ответа на этот вопрос.

– Мара, я расспросил Даниэля.

Я заморгала. Что?

– Я расспросил его. Про тебя. Когда ты отругала меня после урока английского. Я запомнил тебя по… Я выяснил, что у тебя есть брат, поговорил с ним и…

– Я ценю твои попытки, – перебила я, – но ты не обязан прикрывать Даниэля.

Лицо Ноя ожесточилось. Уличный фонарь над нами отбросил на его щеки тень от ресниц.

– Я не прикрываю. Ты не разговаривала со мной, и я не знал…

Ной умолк, не сводя с меня глаз.

– Я не знал, что делать, понимаешь? Я должен был узнать тебя поближе.

Не успело с губ моих сорваться: «Почему?», как Ной ринулся дальше:

– Помнишь, когда мы были в туалете?

Он продолжал, не дожидаясь моего ответа:

– Тогда я решил, что заполучил тебя.

Лукавая улыбка появилась лишь на долю секунды.

– Но потом ты сказала, что слышала… Кое-что… Обо мне, и вошли те девчонки. Я не хотел, чтобы они распускали о тебе грязные сплетни. Христа ради, ведь это была твоя первая неделя в школе. Ты не должна была с таким столкнуться, тем более когда тебя еще никто не знал.

Я лишилась дара речи.

– А потом я увидел тебя в Саут-Бич. В том платье. И просто решил – да пошло все к чертям собачьим, я все равно эгоистичный ублюдок. Кэти дразнила меня, что я всю неделю хмурюсь, а я рассказал, что это из-за тебя. А потом ты просто… убежала. Поэтому нет, я не прикрываю Даниэля. Я не знаю, что делаю, но только не это.

Он уставился вперед, в темноту.

Туалет. Клуб. Я насчет всего ошибалась.

Или… Ошибалась ли? Это могло быть просто очередной игрой. Было так трудно понять, что же реально.

Ной прислонился затылком к подголовнику, его темные взлохмаченные волосы торчали во все стороны.

– Что ж, кажется, я идиотка.

– Может быть.

Он криво ухмыльнулся с закрытыми глазами.

– Но могло бы быть намного хуже. Ты мог бы быть сломлен, как я.

Я не хотела говорить этого вслух.

– Ты не сломлена, – твердо сказал Ной.

Во мне что-то начало рваться.

– Ты этого не знаешь.

Я велела себе остановиться, заткнуться. Но у меня ничего не вышло.

– Ты меня не знаешь. Ты знаешь только то, что рассказал тебе Даниэль, а я не позволяю ему заметить. Со мной что-то не так.

Голос мой сорвался, горло перехватило. Оно сжалось от рвущегося наружу всхлипывания. Проклятье.

– Ты прошла через…

Тут я утратила самообладание.

– Ты не знаешь, через что я прошла, – сказала я, и две горячие слезы вытекли из моих глаз. – Даниэль не знает. Если бы он знал, доложил бы матери, и я бы очутилась в больнице для умалишенных. Поэтому, пожалуйста, пожалуйста, не спорь, когда я говорю, что со мной что-то очень не так!

Слова вырвались сами собой, но, только я их произнесла, тут же почувствовала, насколько они были правдивы. Я могла принимать лекарства, проходить курс лечения – все что угодно. Но я знала достаточно, чтобы понимать: психически больного человека нельзя вылечить, ему можно только помочь справляться с жизнью. И внезапно безнадежность ситуации стала слишком огромной, чтобы выдержать ее.

– Никто и никак не может этого исправить, – сказала я тихо.

Категорично.

Но тут Ной повернулся ко мне. Его лицо было непривычно открытым и честным, но, когда он встретился со мной взглядом, в глазах его читался вызов. Сердце мое самовольно помчалось галопом.

– Позволь мне попытаться.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6
  • 4 Оценок: 8

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации