Текст книги "Гробница Крокодила"

11

Соколиха проверила, нет ли на ветке муравьев, и, не заметив ни одного, расправила крылья, ловя прохладные дуновения вечернего Ветра. На дереве тихо и безопасно, а возня ее наземных спутников внизу действует на соколиху успокаивающе.

Они тоже нашли удобное место для ночлега, подальше от туннелей гигантских серых чудовищ и влаги, в которой прячутся огромные ящеры. Мальчик и девочка жуют двух уток, добытых и поджаренных на огне. Молодая львица со своей долей уже разделалась; теперь она сосредоточенно вылизывает шерсть, избавляясь от клещей. Но до тех, что на загривке, ей не дотянуться. Соколиха слетела вниз, села львице на плечо и поймала клещей. До чего же приятно, когда эти насекомые лопаются в клюве! Львица тоже осталась довольна. Она склонила голову набок, чтобы соколиха вытащила клещей у нее из-под ушей.

Вдоволь полакомившись, соколиха улетела обратно на свою ветку, подогнула одну ногу и приготовилась ко сну.

Все-таки ей очень нравится это необычное, полное шорохов место. Жаль только, что остальные ее чувств не разделяют.

По Великой Зеленой разносились призывы миллионов лягушек. Костер шипел и выбрасывал искры в темноту.

– Будешь последнее крылышко? – с набитым ртом спросила Пирра.

– Нет, доедай ты, – ответил Гилас, не поднимая головы.

– У нас еще кожа осталась и чуть-чуть камышовых корешков.

Но мальчик покачал головой. Он плел из камышей две большие сети. Гилас собирался натянуть их между двумя финиковыми пальмами, иначе им с Пиррой придется спать на земле.

– Тебя что-то беспокоит? – спросила Пирра. – Переживаешь, что я спасла тебя, а не ты меня?

– Скажешь тоже! И вообще, ты меня не спасала.

– А вот и неправда.

– От крокодилов я и без тебя избавился.

– Ты прямо как Кем – тоже доказываешь, что не трус.

Гилас вздохнул:

– Знать бы, где он. Пирра, ты не понимаешь, как важно для Кема проявить себя.

Пирра недоверчиво фыркнула:

– Это еще почему?

– Кем рассказывал, что у него в племени мальчик должен показать свою храбрость, только тогда он станет мужчиной. Поэтому Кем совершил вылазку в Египет, чтобы украсть оружие воина. Вот тогда-то его поймали и продали в рабство.

– В жизни ничего глупее не слышала.

– Ты не мальчик, у вас все по-другому.

Гилас отлично понимает, почему для Кема так важно блеснуть храбростью. Гиласу и самому знакомо это чувство, ведь его отец – трус, отказавшийся сражаться с Воронами. Из-за него Акастос – человек, которым Гилас восхищается больше всех, – потерял свою землю. Акастос уже много лет скитается в изгнании. Гилас мечтает вернуть ему утраченное. Смыть с себя позор отцовского малодушия.

– И все-таки что тебя тревожит? – не успокаивалась Пирра.

Разрезав ножом красный корешок, девочка задумчиво уставилась на него.

– Ничего, – соврал Гилас.

Состроив гримасу, Пирра принялась жевать сладкий липкий корень.

– Ты все время трешь висок. У тебя опять было видение?

– Нет! – огрызнулся Гилас.

Иногда Пирра даже слишком наблюдательна.

Гиласу совсем не хотелось говорить о том, что он видел, когда на него напал крокодил. Сначала Гилас замечал фигуры призраков только краем глаза. Потом, в Доме Богини, видения стали ярче. А в этот раз Гилас ясно и отчетливо наблюдал, как его тень двигалась сама по себе. Неужели видения становятся сильнее?

Это напугало Гиласа больше, чем речные лошади и крокодилы, вместе взятые. Кто знает, чего ждать дальше? К тому же из-за видений между ним и Пиррой будто выросла стена. Как он ее защитит, если представления не имеет, что происходит с ним самим?

Разбойница плюхнулась на землю рядом с Гиласом и игриво стукнула его передней лапой, потом перевернулась на спину и без малейшего изящества развалилась на земле, расставив все четыре конечности.

Гилас почесал ей живот, поймал в ее шерсти клеща.

– Разбойница никак не поймет, что она уже почти большая львица, – заметил мальчик. – Пора тебе взрослеть, Разбойница. Не могу же я всю жизнь с тобой нянчиться.

Львица заурчала. Жмурясь от удовольствия, она наблюдала, как Гилас выискивал в ее шерсти паразитов. Пирра спросила, что он делает, и мальчик показал ей одного клеща. Раздувшееся от крови насекомое оказалось размером с ноготь его мизинца.

– Фу! – воскликнула Пирра.

– У тебя на ноге такой же.

– Что?! Где?

– Под коленкой. Стой смирно, я его вытащу.

Светло-золотистая кожа под коленом Пирры удивительно мягкая на ощупь. От одного прикосновения Гиласа бросило в жар, а мысли в голове перепутались.

– Готово, – буркнул мальчик, бросая клеща в огонь.

На месте укуса проступила капелька крови. Пирра смахнула ее пальцем.

– Спасибо, – тихо произнесла она.

В свете костра лицо Пирры выглядело особенно благородным и красивым. Брови – точь-в-точь два расправленных крыла, а ясные глаза смотрят не мигая.

Гилас вскочил, схватил одну из сетей, привязал ее к стволу финиковой пальмы на уровне своего роста и резким движением затянул узел.

– Спать пора, – с раздражением бросил он.

Пирра вытерла нож о тунику и поглядела на Гиласа: тот привязывал к дереву другой край сети.

Грива светлых волос спадает мальчику на глаза, а золотистые волоски на его подбородке сверкают в свете огня. Гилас хмурится. Даже сбоку видно, как он сердит.

Пирра понимала, что его злит. В основном они общаются точно так же, как раньше: то препираются, то покатываются со смеху, то просто молчат вместе, как умеют только лучшие друзья. Но вдруг один из них бросает взгляд на другого, и воздух между ними будто начинает искрить, как перед грозой.

Им обоим четырнадцать лет. Долго ли еще они смогут просто дружить? Друзья становятся парами – так уж заведено. Гиласу это известно не хуже, чем Пирре. Так что же его смущает?

На Кефтиу Пирра понимала, что сдерживает Гиласа: она богатая и знатная, а он нет. Но Пирра больше не дочь Верховной жрицы, она просто девчонка со шрамом. Нет, сейчас дело в другом.

Девчонка со шрамом…

Разбойница подошла к Пирре и лизнула ей щеку шершавым языком. Оттолкнув молодую львицу, Пирра дотронулась до отметины на лице.

Когда она сама себя обожгла, ей было двенадцать. В то время Пирра гордилась своим шрамом: он отличал ее от других. Теперь же девочка его люто возненавидела. Что только она ни делала, чтобы свести отметину, но ни одно средство не помогло. Значит, вот что стоит между ней и Гиласом? Ее шрам?

Разбойница подошла к мальчику и потерлась о его бедро. Гилас вытянул у нее из-за уха очередного клеща и подбросил его повыше. Разбойница подпрыгнула и поймала клеща на лету.

Пирра невольно рассмеялась.

Гилас чуть улыбнулся.

– Надо поспать, – повторил он, но на этот раз совсем не сердито.

Пирра поглядела на две сети, натянутые между финиковыми пальмами.

– И как, по-твоему, мы будем спать в этих штуках?

– Не нравятся – ложись на землю к змеям и скорпионам.

– А клещи на пальму не заберутся?

– Нет, конечно.

Пирра с сомнением взглянула на Гиласа:

– Ты ведь врешь?

– Да, конечно.

Пирра запустила в него утиной костью. Гилас со смехом поймал ее и бросил в Пирру. И снова у них все стало легко и просто.

От камыша у Пирры чесалось все тело, вдобавок сеть так провисла, что лежать в ней приходилось, согнувшись пополам. Пирра вертелась, пытаясь устроиться поудобнее, но внезапно вздрогнула: она только сейчас заметила пропажу. Вскрикнув, девочка спрыгнула на землю.

Через секунду Гилас очутился рядом с ней с ножом, зажатым в кулаке.

– Что случилось?

– Мой уаджет!

– Твой – что?

– Амулет! Глаз Херу! Мне его Усерреф подарил! Гилас, уаджет исчез!

– Когда ты его в последний раз видела? До того, как нашла меня, или после?

Гилас подавил зевок, надеясь, что Пирра не заметит. Но девочка так огорчилась, что ей было не до того.

– Э-э-э… Кажется, после. Да, шнурок все время развязывался, но я его как следует затянула!

– Хорошо, что после. Тогда утром мы его поищем. Ничего, найдется твой амулет. Должно быть, зацепился за что-нибудь.

– Утром?! – Пирра пришла в ужас. – До завтра с ним что угодно случиться может!

– Извини, но я по болоту в темноте рыскать не стану! Повсюду речные лошади и крокодилы! А какие тут еще твари водятся, одним богам известно!

– Гилас, я тебя очень прошу! Уаджет нужно найти прямо сейчас!

Пирра выкручивала руки, а в ее голосе звучали умоляющие нотки. На нее это совсем не похоже. Чтобы Пирра – и умоляла?

Гилас со вздохом отрезал часть от стебля папируса и ткнул в угли. Получился факел. Потом мальчик сунул нож в ножны.

– Ты стой здесь, а я осмотрюсь. Но далеко уходить не буду. Не найду твой амулет поблизости – отложим поиски до рассвета!

Не успел Гилас и десяти шагов пройти, как стало ясно – затея безнадежная. Слишком темно, а тусклый факел больше мешает, чем помогает.

Но, возвращаясь к двум пальмам, Гилас заметил, как в лунном свете блеснула бронза. Вот он, амулет, висит на стебле папируса меньше чем в пяти шагах от мальчика.

Гилас хотел сходить за уаджетом, но тут из тени вышел мужчина и направился к амулету.

Мальчик покачнулся. Перед глазами заплясали огни, а пылающий палец вонзился в висок. Рука его потянулась к ножу на бедре, но пальцы не слушались: рукоятку никак не ухватить! К тому же в глубине души Гилас понимал: перед существом, которое стоит в лунном сиянии, любое оружие бессильно.

Оно приняло облик высокого мужчины с широкими плечами и узкой талией. На мужчине юбка из собранного в складки белого льна и завязанный узлом зеленый пояс, а на обнаженной груди широкий золотой круг, выложенный синими и красными камнями. Черные волосы длинные, на лоб спадает челка, а от лица исходит нестерпимо яркий мерцающий свет. Кажется, будто даже ночной ветер превратился в золото.

«Божество!» – подумал Гилас.

От сияния больно глазам. Глядеть на бога нельзя. Ни один человек не выживет, посмотрев в лицо бессмертному.

Невероятным усилием воли мальчик заставил себя отвести взгляд. Но вдруг он заметил краем глаза, как сияющая голова меняет форму. Уши стали стоячими и острыми, а лицо сужалось и вытягивалось, пока не превратилось в длинную черную морду шакала.

«Так не бывает», – подумал Гилас.

Но для бессмертных нет ничего невозможного.

Бог с шакальей головой склонился над уаджетом и понюхал бронзу. А потом отпрянул и внезапно вырос до угрожающих размеров. Теперь он возвышался над стеблями папируса. С высоты божество обратило свой ослепительно пылающий взор на Гиласа.

Казалось, даже дух мальчика сжался от страха. Рука отяжелела и стала как каменная, и все же Гилас закрыл ею глаза и попятился в камыши.

Лодыжку пронзила острая боль. Вскрикнув, Гилас поглядел вниз и заметил маленькое существо, убегающее в темноту.

Мальчик рухнул на колени. Нога горела огнем.

Бог-шакал исчез. Над Гиласом склонилась Пирра. В одной руке у девочки горящий факел из папируса, в другой – амулет-уаджет.

– Гилас, что с тобой?

Мальчик не в силах был произнести ни слова. Он не подозревал, что боль может быть такой сильной: рвущей на части, обжигающей, бьющей по ноге, точно молния.

– Гилас!

– Скорпион, – с трудом выдохнул мальчик.

12

– Скорпион? – ошеломленно повторила Пирра.

Скалясь от боли, Гилас попытался вытащить нож.

– Разрежь мне ногу! Высоси яд!

– Куда он тебя ужалил?

– В лодыжку, – выдохнул Гилас.

– Давай я отведу тебя к кострищу…

– Нет времени!

– В темноте ничего не видно! Вдруг я тебя покалечу?

Пирра каким-то чудом приволокла Гиласа к огню. Разбойница уставилась на них, пригнув уши. Эхо хлопала крыльями и с тревогой глядела на людей.

Гилас рухнул на землю, держась за ногу и судорожно втягивая в себя воздух. Пирра разглядела на лодыжке красную точку, обведенную белым. Вот он, укус. Пирра достала нож. У нее тряслись руки. Нет, такое ей не по силам. Гилас выхватил у нее нож и вонзил в ранку. Потекла кровь. В лунном свете она казалась черной. Пирра наклонилась и стала отсасывать яд. Набирала в рот, сплевывала, и так снова и снова.

Вдруг на ее плече сомкнулась темная рука.

– Кто его укусил? – воскликнул Кем.

Пирра вырвалась из его хватки и злобно выпалила:

– Только тебя здесь не хватало!

– Кто его укусил?

– Скорпион. Не подходи к Гиласу!

– Какой – зеленый или черный? Ты видела?

Не дождавшись ответа Пирры, Кем взял Гиласа за плечи и встряхнул.

– Гилас, какой был скорпион? Зеленый? Черный?

Но мальчик только застонал.

Пирра коснулась щеки Гиласа:

– У него жар.

Гилас вцепился в ее запястье с такой силой, что девочка едва не вскрикнула.

– Он явился мне, – прошептал мальчик, устремив на Пирру невидящий взгляд. – Он выглядел как человек, но воздух вокруг пылал… У него шакалья голова…

Пирра похолодела. Бог-шакал Анпу – правитель Царства мертвых. Пирра спросила Кема:

– Ты можешь его спасти?

Кем взглянул на нее:

– Нет. От этого не могу.

Пирра понятия не имела, что предпринять. Она склонилась над Гиласом.

– Я не дам тебе умереть, – с яростной решимостью произнесла Пирра. – Кем, его надо отнести в деревню. Там наверняка есть знахарка или целитель.

– В деревню?! – вскричал Кем. – Да ты никак с ума сошла! Нас же убьют!

Пирра подхватила Гиласа под мышки.

– Помоги дотащить его до лодки, тут недалеко…

– Послушай меня! Для египтян вы двое варвары, а я и вовсе беглый раб!

– Это единственный шанс спасти Гиласа! И ты мне поможешь! Я сделаю все, чтобы он выжил!

– Ты что, оглохла? Я же сказал…

– Давай шевелись. Остальное я беру на себя.

Он плавает в Море яда. В глаза ему бьет ослепительно-яркий свет. Это бог-шакал пришел за ним. Пирра цепляется за руку Гиласа. Он сжимает ее пальцы в своих. Пирра не позволит его забрать.

А бог-шакал все приближается. Гилас хочет кричать, но изо рта не вырывается ни звука. Мальчик лишь беспомощно глядит на пламя.

Вот он лежит на твердой земле. Пирра все еще держит его за руку. Кто-то перевязывает ему лодыжку. Гилас пытается дернуть ногой, но тело его не слушается. Повязка разрисована какими-то странными картинками: вот стервятник, а рядом оса. Рисунки шевелятся, оживают…

Гиласу под шею кладут что-то твердое. Он вырывается. Ему сейчас отрубят голову! Но одна грубая рука его держит, а вторая вливает ему в рот густую массу.

– Пей, – велит голос. – Сначала тебе станет хуже, а потом полегчает.

Гиласа выворачивает наизнанку. Все вокруг бешено кружится, Гилас не понимает, где он и что происходит. Вот мальчик видит птицу с черными полосками под глазами, совсем как у египтян. А теперь лев размером с зайца глядит на него блестящими зелеными глазами.

Над Гиласом склоняется девочка. Пирра? Нет, это же Исси! Не веря своим глазам, мальчик вглядывается в личико сестренки, любуется знакомыми острыми чертами. Исси строит недовольную гримасу.

– Вот всегда с тобой так, Гилас, – ворчит она. – Мне постоянно твердишь, чтобы в камышах смотрела под ноги, а сам на скорпиона наткнулся!

– Исси, ты жива!

– Ясное дело. Ты, Гилас, перепутал, кто за кого бояться должен. Придет же такое в голову – бродить в темноте!

– Ты жива…

Гилас просыпается под ночное пение лягушек. Исси пропала. Разбойница привалилась к его спине шерстяным боком. Гилас всем телом чувствует ее глубокое размеренное дыхание. Секунду он лежит спокойно.

А потом водоворот болезни опять утягивает его на дно.

Вот Гилас пробудился ото сна. Разбойницы нет. Он в пристройке из тростника, лежит на боку на камышовой циновке. Под шеей по-прежнему деревянный брусок.

Рядом с Гиласом на коленях стоит девочка, но это не Исси. Острое чувство потери пронзило сердце.

Эта девочка младше Исси; ей лет восемь, не больше. Она совершенно голая, если не считать нитки зеленых бус на поясе. У девочки красный нос, похожий на клюв, и глаза тоже красные. Она болезненно худа. Голова у нее лысая. Даже брови сбриты. Гилас засомневался, человеческое ли перед ним дитя.

Вот за спиной у девочки появился мужчина. У него такой же крючковатый нос, а на голове у египтянина причудливый красный парик, будто бы сделанный из пальмовых листьев. Парик сидит немножко криво.

Бросив недовольный взгляд на Гиласа, мужчина что-то рявкнул по-египетски, сунул мальчику под нос глиняный горшочек и заставил пить. Внутри кислая серая жижа. Гилас поперхнулся. В глазах снова потемнело.

Когда он проснулся в следующий раз, вокруг мычали коровы и гоготали гуси. Мальчик попытался сесть, но не смог пошевелить ни рукой ни ногой. Пахло кострами на навозе и пекущимся хлебом. «Я в деревне», – пронеслась в голове у Гиласа смутная мысль.

Нога больше не болела, зато сильно чесалась. Лодыжка была перевязана полосками ткани, облепленными коричневатой солью и разрисованными непонятными знаками. Гилас узнал стервятника и осу.

– Не чешись, – произнес знакомый голос. – Это хесмен, священная соль. – Послышался смешок. – Уж мне ли не знать! Я ведь ее пять лет в шахте добывал. Помнишь, я рассказывал?

Гилас открыл глаза.

– Кем! – прохрипел он.

Черный мальчишка смущенно усмехнулся:

– Как себя чувствуешь?

Гилас попытался улыбнуться, но даже такая простая задача была ему не по силам.

– Где Пирра?

– Спит. Она с тобой сидела днями и ночами напролет. Ни на шаг не отходила, пока опасность не миновала.

Гилас зажмурился.

– Рад, что ты вернулся, – тихо проговорил он. – Так я и знал, что ты нас не бросишь.

– Ты знал, а Пирра – нет. – Кем помолчал. – Когда нагрянула приграничная стража, я думал, что ты спрятался на каменном гребне, а Пирра пошла за мной в Великую Зеленую. Но вот смотрю – стражи нет, и Пирры тоже нет. Я вернулся к гребню, искал вас и там, и в Великой Зеленой, но не нашел. Гилас, я не вру.

Мальчик хотел ответить, что верит Кему, но сил не хватило. Он лежал и смотрел, как жук ползет по земле задом, толкая ногами шарик из навоза. Через дверной проем мальчик увидел, как среди ветвей акации порхают крошечные зеленые птички. Под глазами у них черные полоски, совсем как у египтян.

– Это пчелоеды, – пояснил Кем.

«Так вот кто это такие», – подумал Гилас.

– Как я сюда попал? – спросил он у Кема.

Тот рассказал, как они с Пиррой почти всю ночь искали деревню, а потом местные жители встретили их с копьями и серпами, но Пирра прямо-таки заставила их отнести Гиласа к целителю.

– Вот так девчонка! – с невольным восхищением качал головой Кем. – Вся в лохмотьях, в грязи, а приказы раздает, точно жрица! Пирра свистнула Разбойнице и сказала деревенским: «Поглядите на этого мальчика! У него волосы цвета Солнца, и его охраняет лев, священное животное великой богини Сехмет!» А потом она позвала Эхо и добавила: «А теперь посмотрите на меня! У меня на руке сидит сокол Херу, а на моем лице знак Луны!»

– Ловко придумано, – заметил Гилас.

– Это уж точно. А я? Ха! Чтобы никто не заподозрил, что я беглый, Пирра заявила, что я ее раб! Теперь командует мной в свое удовольствие!

На этот раз Гилас все-таки сумел улыбнуться.

А когда он в следующий раз открыл глаза, Кема рядом не оказалось. Возле него на коленях стояла Пирра. Под глазами у девочки темные круги, лицо усталое и встревоженное.

– Как ты? – дрожащим голосом спросила она.

Гилас хотел ответить, что остался в живых только потому, что Пирра не отпускала его руку, но у него не хватило сил.

– Совсем ослабел, – вместо этого произнес он. – И деревяшка под шеей мешает.

Пирра улыбнулась дрожащими губами:

– Это подголовник, египтяне на них спят. Если уберу, они его все равно назад положат.

Жители деревни дали Пирре грубую льняную сорочку с двумя лямками на плечах. Вьющиеся черные волосы, уаджет на шее – Пирра запросто могла бы сойти за египтянку, если бы не бледное лицо и не кожаная манжета на предплечье. Гилас думал, как красиво Пирра выглядит, но, заметив, что мальчик на нее смотрит, она прикрыла волосами щеку, пряча шрам.

– Я видел маленького льва, – сказал Гилас. – Кажется, ты мне про них рассказывала.

– Они называются «кошки». По-египетски – «миу».

– А-а. – Гилас помолчал. – Где Кем?

– С Разбойницей. Деревенские ее ужасно боятся, оттого и положили тебя сюда, подальше от домов. Коров не выпускают из загонов, «малых коров» тоже – представляешь, так они зовут овец, коз и свиней! Даже собак с кошками заперли. А Разбойницу на всякий случай кормят до отвала. Она как раз пошла вздремнуть после трапезы.

Пирра тараторила не умолкая и нервно теребила обтрепанный край циновки.

У Гиласа опять зачесалась лодыжка. Огромным усилием он потер ее другой ногой.

– Не трогай повязку, – сказала Пирра.

– Чем ее намазали?

– Смесью хесмена, пива и помета речной лошади. А еще они обмакнули в мазь мой амулет. Сказали, что бог Херу исцелился от укуса скорпиона, а значит, уаджет обладает лечебными свойствами.

– Кто – они? Сюда приходили мужчина и лысая девочка…

– Мужчину зовут Итинеб. Он суну – целитель. А Кави – его маленькая дочка. Она отказывается от еды, он очень за нее волнуется.

– Значит, Итинеб. По-моему, я ему не нравлюсь.

– Он нам всем не рад. С Кемом Итинеб ведет себя еще хуже. Деревенские с ним не церемонятся, потому что он раб. – Пирра помолчала. – Кем все говорит, что не бросал нас. Он чувствует себя виноватым.

Гилас прищурился, разглядывая повязку на лодыжке.

– Что это за знаки?

– Письменность. Египтяне ее называют «маду нетчер». Священные знаки.

– Больше похожи на закорючки.

– Гилас, в письме скрыта огромная сила. Что напишешь – то и сбудется. На повязке заклинание, отгоняющее демонов. Оно… – Пирра осеклась. Она нервно выкручивала руки. – Эти письмена спасли тебе жизнь, – дрожащим голосом договорила Пирра.

В ее глазах блеснули слезы. Гилас готов был сквозь землю провалиться.

– Ты чуть не умер! – выпалила она. – Твое сердце билось так быстро, что Итинеб сказал: оно того и гляди разорвется! Ужас, да и только!

Всю эту нескончаемую ночь Пирра просидела рядом с Гиласом и думала о немыслимом: до утра он может не дожить. Пирра не могла представить себе жизнь без Гиласа. Пыталась, но видела лишь темноту.

Ночь была полна шепотов. Вдруг Разбойница вскочила. Ее круглые золотистые глаза следили за чем-то возле пристройки, однако Пирра ничего не увидела. Но она чувствовала: явился бог-шакал Анпу. Он меряет землю шагами и ждет, когда придет время забирать Гиласа.

Тут и больной подскочил с криком: «Только не сейчас!» А потом Гилас снова рухнул на циновку и вцепился в запястье Пирры, будто она одна могла его спасти.

На рассвете Итинеб объявил, что мальчик вне опасности, и велел Пирре идти в дом спать. А когда она вернулась, Гилас лежал с закрытыми глазами и страшно посиневшими губами. Пирра первый раз видела его таким слабым. При одном взгляде на Гиласа у нее сжималось сердце.

Тут в дверях показался Итинеб. Сердито взглянув на обоих, он опустился на землю рядом с Гиласом. Вблизи его парик из пальмовых листьев выглядел еще чуднее. «Должно быть, в нем у целителя чешется голова», – подумала Пирра. Наверное, поэтому парик у Итинеба всегда набекрень.

Целитель прижал два пальца к запястью Гиласа, потом – к шее мальчика.

– Голос сердца стал сильнее, – холодно произнес Итинеб. – Завтра можете уходить.

Пирра пришла в ужас:

– У Гиласа нет сил идти! Для него даже сесть – непосильная задача!

– У него нет выбора.

– Но…

– Мне некогда за ним ухаживать, – сердито бросил Итинеб. – Сейчас самая горячая пора: мы собираем урожай и готовимся к хебу. К тому же моя дочь больна, и она отказывается от еды.

– Где ты научился говорить по-акийски? – спросил Гилас.

Но Итинеб не удостоил его ответом и стал молча менять больному повязку.

Гилас уставился на левую руку целителя: она заканчивалась аккуратной гладкой культей. Но покалеченной рукой Итинеб орудовал с той же ловкостью, что и здоровой.

– Крокодил откусил, – произнес целитель, будто читая мысли Гиласа. – Давно. Нет, не болит.

Голос Итинеба звучал устало: похоже, ему надоело отвечать на одни и те же вопросы.

– Позволь нам остаться еще на несколько дней, – попросила Пирра. – Я же обещала, что заплачу золотом…

– Не нужно мне ваше золото! Мне одно нужно – чтобы вы убрались подобру-поздорову!

Итинеб ткнул пальцем в татуировку Гиласа: клеймо Воронов.

Гилас и Пирра переглянулись.

– Ты раньше видел этот знак, – заметила девочка.

– Я не Ворон, – заверил Гилас. – Они взяли меня в рабство и заклеймили.

Итинеб фыркнул:

– Как же, рассказывай! Ты один из них. В бреду ты повторял «Усерреф».

– Мы ищем человека с этим именем, – сказала Пирра. – Он в Па-Собек…

– Вот и лишнее доказательство, что вы Вороны, – перебил Итинеб. – Они как раз ищут Усеррефа из Па-Собек!

– Когда ты их видел? – спросила Пирра. – Сколько их?

– На большом корабле приплыли сорок человек. Главные у них – молодой господин и женщина, очень красивая, но жестокая.

Теламон и Алекто. Несмотря на жару, Пирру бросило в дрожь. Девочка вспомнила, как видела Алекто на Талакрее: лицо без единого изъяна, но в черных глазах пустота. А как странно девушка смотрела на шрам Пирры: одновременно и с интересом, и с отвращением!

– Налетели, точно саранча, – рассказывал между тем Итинеб. – Забрали нашу еду, наш скот. Но Воронам покровительствует сам Перао, их сопровождал господин Керашер, и нам пришлось подчиниться. – Целитель помолчал. – У моего брата была финиковая роща. Он посадил все пальмы своими руками и любил их, как детей. А женщина Ворон приказала срубить их: она, видите ли, захотела попробовать их изысканную сердцевину. Мой брат рыдал, и женщине это доставило удовольствие. А позже, когда несколько собак залаяли, господин Керашер приказал убить их – и тоже из-за ее каприза! Это ее тоже порадовало. – Итинеб взглянул на Гиласа с неприязнью. – Даже не стану разбираться, Ворон ты или нет. Кем бы ты ни был, ты навлечешь на нас беду. Уходи завтра же!

– Но наш путь лежит через весь Египет! – горячо возразила Пирра. – Только взгляни на Гиласа! Разве он в состоянии идти? Нам нужна твоя помощь!

Итинеб встал.

– Я сделал для вас все, что мог. Если ты не солгала и наши боги действительно благоволят вам, у них и просите помощи.