Текст книги "Гробница Крокодила"

Речные лошади скрылись так же внезапно, как и возникли. Издалека донесся шумный плеск: похоже, звери заходили в воду. Потом наступила тишина.

Гилас вздохнул с облегчением:

– Еще бы чуть-чуть, и…

Пирра не отвечала.

– Пирра! Пирра!

8

Гилас протолкался через стебли папируса обратно в туннель. Никого. Пирры нет.

«Ну и хорошо, – сказал себе Гилас. – Значит, успела спрятаться. Я побежал в одну сторону, а она в другую. Видно, Пирра до сих пор там отсиживается».

Гилас пересек туннель и с трудом раздвинул стебли папируса.

– Пирра! – шепотом позвал мальчик.

Кричать опасно: вдруг услышат деревенские? Или речные лошади?

Девочка не отзывалась. Но папирус здесь растет так густо, что далеко она забраться не могла.

Гилас протискивался через заросли, а перед его мысленным взором вставали картины одна другой страшнее. Вот Пирра бьется в гигантской красной пасти водяной лошади, а та затягивает ее под воду и перекусывает пополам…

Гилас и сам не заметил, как вышел из зарослей папируса и опять очутился среди камышей. Стебли хлестали по лицу. Под ногами шуршали сухие листья. А вскоре Гилас вышел на берег, покрытый красной глиной, и заморгал от яркого света, отражавшегося от воды.

Он вернулся к воде. Нет, не может быть, Гилас ведь шел в другую сторону! Но вот песчаная отмель, акация, финиковые пальмы…

А может быть, это не тот берег? Деревни не видно, рыбаков тоже, на отмели нет топляка, только рядом с ней из-под воды выглядывает несколько бревен, да еще пара штук плавает рядом с Гиласом. Пальмы здесь тоже другие. Некоторые клонятся прямо к воде, а под ними на мелководье покачиваются водяные лилии.

– Пирра, ты где?

Бутоны водяных лилий раскрылись и превратились в огромные треугольные цветы с фиолетово-синими лепестками, острыми, точно копья. Они тянулись вверх, словно руки, воздетые к Солнцу. Их аромат дурманил голову.

Тут Гилас забеспокоился всерьез. Мальчик лихорадочно осматривал берег. Пусть Пирра сейчас выйдет из камышей, растрепанная и сердитая! Или пусть прилетит Эхо и приведет его к девочке. Или пусть Разбойница в шутку на него наскочит, она ведь так это любит.

Но вокруг тишина, только камыши и папирус шепчут друг другу свои секреты. Уж они-то знают, где Пирра, только говорить не хотят.

Тут прилетела стая уток и опустилась на воду посреди протока. Гилас рассеянно наблюдал, как от птиц по воде расходятся круги. Большое полено рядом с лилиями покачнулось.

Вдруг в глазах у Гиласа замелькали огни, а ему в висок будто вонзился пылающий палец. О нет, только этого сейчас не хватало…

Поздно: завеса, скрывающая мир Духов, отлетела в сторону, и чувства Гиласа сверхъестественным образом обострились.

Теперь он видит фиолетовый запах водяных лилий: аромат висит в воздухе, точно дымка. А вот тихое чавканье: это лягушка прыгает среди камышей. Потом Гилас уловил сердцебиение неизвестного ему болотного чудовища – медленное, но сильное.

Услышать бы, как бьется сердце Пирры!

Мальчик еще раз окинул взглядом берег, но повсюду лишь камыши и папирус. Растения пронзительно-зеленые, а красная глина на берегах кажется такой яркой, что от нее рябит в глазах. А вот тень Гиласа чернеет позади него, уперев руки в бока…

Как же так? Ведь он стоит с опущенными руками!

Гилас обернулся. Нет, тень точно принадлежит ему. Она тянется от его ног, как и все обычные тени, вот только делает совсем не то же самое, что хозяин. Обескураженный Гилас прирос к месту, а тень подняла руку, прикрыла глаза от Солнца, а потом второй рукой указала на мелководье.

Краем глаза мальчик заметил, как к водному потоку летит еще одна утка. Из-за обостренных чувств Гиласа ее сине-желтое оперение сверкало так ярко, что било по глазам, а когда она опустилась на воду, всплеск прозвучал, будто грохот водопада.

Тень Гиласа тоже наблюдала за уткой. Вот она снова уперла руки в бока и склонила голову набок, будто чего-то ждала.

Выгнув шею, утка как следует встряхнулась и сложила крылья. Вдруг позади нее водяные лилии разлетелись в разные стороны. Утка даже крякнуть не успела. Огромные челюсти с хрустом сомкнулись и утащили птицу под воду.

9

Гигантский ящер заглотил утку в два счета, потом изогнулся, будто змея, и поплыл в сторону Гиласа.

«Крокодил», – пронеслось в голове у потрясенного мальчика. Так вот они какие.

Казалось, это чудовище не из плоти, а из камня. Массивное, словно закованное в броню тело щетинится шипами. Чешуйчатая пасть сплошь утыкана острыми зубами. Ящер приоткрыл ее, словно улыбался непонятно чему. Ничего не выражающие желтые глаза пристально смотрели на Гиласа.

Мальчик медленно попятился.

Крокодил замер на мелководье, следя за добычей.

Мысли Гиласа испуганно заметались в голове. Ящерицы передвигаются очень быстро, ему ни за что не убежать от крокодила, а ножом эту твердокаменную шкуру не проткнешь. Вдруг за спиной Гиласа раздалось громкое шуршание, и из камышей выскочил второй крокодил. Ноги у него кривые, как у всех ящериц, и бегает он на них с удивительным проворством.

Оставалось лишь одно. Гилас кинулся к ближайшей финиковой пальме.

Ствол дерева клонился над водой. Гилас вскарабкался вверх, но не высоко. Так крокодилы его достанут. Оба ящера стремительно приближались к жертве. Веток на стволе пальмы нет, хвататься не за что: они растут только на верхушке, все вместе. Придется снова испробовать фокус, который Гилас до этого проделывал всего один раз, и то несколько лет назад: тогда кабан загнал мальчика на сосну.

Покрепче обхватив ствол ногами и вцепившись в него одной рукой, Гилас снял с шеи моток веревки, обмотал один конец вокруг правого запястья, протянул веревку за деревом и торопливо привязал другой конец к левому запястью. Так удобнее хвататься за ствол. Кора у пальмы странная – жесткая и неровная, будто сосновая шишка. Она вся покрыта колючими чешуйками, и сыромятная кожа хорошо за них цепляется. Именно на это Гилас и надеялся. Он рванулся вверх и зацепил веревку повыше. Потом, держась за дерево обеими ногами, он наполовину подпрыгнул, наполовину подтянулся.

Но и таким способом Гилас высоко не залез. Крокодил из камышей разинул пасть и с пугающей легкостью подпрыгнул. Его морда мелькнула так близко, что Гиласа обдало зловонным дыханием ящера. Крокодил упал и подскочил снова. С мрачным упорством Гилас лез по стволу пальмы: то полз, то подпрыгивал, то подтягивался.

Крокодил глядел на мальчика с этой своей жуткой ухмылкой, но больше на пальму не наскакивал. Гилас вздохнул с облегчением. Похоже, крокодилы по деревьям лазить не умеют.

Высоко над головой мальчика Солнце ярко светило сквозь лохматые ветки, густо растущие на верхушке пальмы. Гилас рискнул посмотреть вниз и вздрогнул: он над самой водой!

А тем временем на берегу крокодил помельче (тот, который выбежал из камышей) потерял интерес к строптивой добыче. Ящер сполз по берегу в воду и поплыл к песчаной отмели. На нее уже забирались другие крокодилы, желавшие погреться на солнышке.

Но крупный ящер с мелководья поднялся к пальме и залег под ней. В воде было не видно, насколько он огромен, зато на суше крокодил предстал во всей красе. Если уложить на землю друг за другом троих высоких мужчин, длина крокодила от носа до хвоста будет больше. А в его чешуйчатый живот запросто поместится олень.

На глазах у Гиласа крокодил развернулся, соскользнул обратно в воду и ушел на глубину. Гилас пытался разглядеть ящера, но шкура болотного цвета слилась с водой. Мальчику стало не по себе: крокодил будто исчез.

Гилас ждал. Что-то ему подсказывало, что хищник еще здесь.

Мальчика мучила жажда. Только сейчас он заметил, что потерял бурдюк. Должно быть, обронил его в туннеле водяных лошадей. Пирра его убьет. Мысли о подруге подействовали на Гиласа успокаивающе.

А внизу на мелководье воцарилось затишье. Водяные лилии больше не раскачивались. Может, крокодил уплыл на отмель, к остальным?

Но тут лилии разлетелись в разные стороны, и огромные челюсти клацнули на расстоянии ширины ладони от лица мальчика. Гилас с криком отпрянул, едва не выпустив веревку. Крокодил рухнул обратно в воду, подняв тучу брызг.

Водяные лилии закачались. Ветер зашелестел в камышах. Горлица протяжно закурлыкала: птица будто смеялась.

Веревка врезалась в ладони и запястья Гиласа, но мальчик почти не чувствовал боли. Он ждал, когда чудовище появится снова.

Возле кувшинки из воды бесшумно поднялось нечто напоминающее два камешка. А потом крокодильи веки поднялись, и на Гиласа уставились бесстрастные желтые глаза. Зрачки напоминали черные щели. Гилас силился перестать смотреть, но не мог. Он словно проваливался в эти глаза.

В последний момент Гилас успел отвести взгляд.

Руки у мальчика дрожали. Нет, долго он не продержится. Стараясь не смотреть на чудовище, Гилас сдвинул веревку и полез дальше. Ему нужно добраться до веток на вершине.

Мальчик чувствовал на себе взгляд хищника.

Кем рассказывал: по суше крокодил бегает так быстро, что может догнать лошадь, а под водой он способен задержать дыхание на полдня. Крокодил чует запах ребенка с сорока шагов и даже слышит, как тот моргает. Египтяне называют его «Тот, кто следит, потом хватает».

Гилас поглядел вниз.

Крокодил по-прежнему не сводил с него глаз. В этом застывшем взгляде ни проблеска чувств.

Но тут в груди Гиласа взыграл дух противоречия.

– Ну уж нет, я тебе не дамся, – выговорил он сквозь стиснутые зубы. – Слово даю, если свалюсь с дерева, застряну у тебя в глотке и задушу тебя. А если придется, брюхо тебе изнутри вспорю…

Совершив последний рывок на пределе возможностей, Гилас взобрался на верхушку финиковой пальмы. Среди крупных гроздьев яйцевидных плодов особо не развернешься, да и жесткие ветки острые, как кинжалы.

– Ну что, съел? – отдуваясь, обратился Гилас к крокодилу. – Я еще живой!

Мальчик завопил во весь голос:

– Я живой!

Птицы вылетели из камышей с громким хлопаньем крыльев и испуганными криками. Гиласа била дрожь. А крокодил все не сводил с мальчика глаз.

Вдруг ветка финиковой пальмы отломилась и упала на кувшинки. Крокодил даже не вздрогнул. Гилас первый раз видел, чтобы живое существо ни на что вокруг не реагировало.

Гилас не выдержал. Его охватило непреодолимое желание вывести эту тварь из оцепенения. Неловко изогнувшись, он вытащил из мешочка на поясе камешек и со всей силы метнул чудовищу в голову.

Но Гилас промазал: камешек с плеском ударился о кувшинку. Со второго раза Гилас попал в крокодила: камешек стукнулся о твердокаменную шкуру, отскочил от нее и плюхнулся в воду. В третий раз Гилас пытаться не стал.

Солнце поднялось выше. Чтобы ноги не онемели, Гилас то напрягал мышцы, то расслаблял. Голова пульсировала от боли: ветки пальмы почти не давали тени. Гилас с тоской вспоминал о потерянном бурдюке.

А крокодил все следил и следил за мальчиком.

«Смерть в пасти крокодила – страшная смерть, – говорил Кем. – Он утаскивает человека под воду, а потом крутится вместе с ним, пока тот не захлебнется. Это называется „кружение смерти“. А иногда крокодил просто мотает головой из стороны в сторону, пока не разорвет жертву на части…»

Тут на песчаной отмели посреди водного протока проснулись несколько крокодилов. Щурясь сквозь ветки, Гилас увидел, как сначала один ящер, а за ним второй с неестественной змеиной гибкостью соскользнули в воду и поплыли к нему.

Вдруг Гилас с опозданием вспомнил, о чем еще предупреждал его Кем. «Крокодила привлекает все: каждый всплеск, любое шевеление в воде. Он чувствует, как рыба двигает плавниками, как морда оленя на водопое касается поверхности…»

Тут Гилас горько пожалел, что швырял камешки.

Крокодилы сгрудились прямо под ним: одни в воде, другие на берегу. Так они могут ждать день и ночь напролет, пока Гилас не свалится с пальмы, будто спелый фрукт.

И тогда у него не будет ни единого шанса уцелеть. Он даже вскрикнуть не успеет.

10

У Пирры из горла рвался крик, но она вовремя его сдержала.

– Гилас, ты где? – шепотом позвала девочка.

Пирра была уверена, что Гилас бежит следом, но вот по туннелю пронеслись водяные лошади, и девочка заметила, что его рядом нет. Она заблудилась.

Что может быть страшнее, чем бродить одной в Великой Зеленой? Вот бы рядом были Разбойница и Эхо! Но Разбойница больше их не зовет, а Эхо далеко – Пирра чувствует. Время от времени, когда соколиха носится по небу, Пирре кажется, будто она тоже летает. Вот и теперь девочка на секунду ощутила мощный воздушный поток, увидела, как утки взлетают над сверкающей поверхностью воды, и почувствовала свирепый охотничий азарт. В такие моменты Эхо забывает обо всем на свете.

Из размышлений Пирру вывел отчаянный вопль. Девочку охватил ужас. Это голос Гиласа! Мальчик далеко, слов не разобрать, но в его голосе ясно звучат гнев и страх. А напугать Гиласа не так-то просто.

Поспешив в ту сторону, откуда, как ей казалось, донесся крик, Пирра пробилась через заросли папируса и вышла на глинистый берег, где шуршали камыши. Порыв горячего ветра взметнул ее волосы. Змея скользнула в нору. Перед Пиррой протекал еще один водный проток, намного шире предыдущего.

Тут Гилас снова закричал, и наступила тишина. Похоже, надо идти вниз по течению, и к тому же он на другом берегу.

Пирра сбежала вниз и окинула взглядом грязно-зеленую воду. Должно быть, тут глубоко, но плавать Пирра умеет, а если устанет, отдохнет на песчаной отмели посередине.

Девочка уже собиралась заходить в воду, как вдруг заметила дальше по течению массивные серые спины речных лошадей. Одна из них разинула пасть в широком зевке, обнажая огромные желтые клыки. Другая с оглушительным плеском вынырнула совсем рядом с Пиррой. С фырканьем выпуская воду из носа, речная лошадь водила маленькими округлыми ушами и сердито поглядывала на девочку выпученными лягушачьими глазками.

Пирра попятилась. Тут она заметила под ногами длинную неглубокую колею, ведущую к воде. По обе стороны от нее на песке остались отпечатки огромных когтистых лап. Пирра представила, как крокодил съезжал по глинистому берегу на мелководье. Девочка торопливо вскарабкалась повыше.

И что теперь? Через реку она не поплывет даже ради Гиласа.

Если не знаешь, как поступить, принеси подношение, чтобы духи были на твоей стороне. Когда они вошли в Великую Зеленую, Пирра совсем об этом забыла. Неудивительно, что закончилось дело плохо.

Под туникой Пирра прятала свое последнее украшение из Дома Богини. Девочка носила на талии ожерелье из аметистовых бусин и золотых маковых головок. Запустив руку под юбку, Пирра сняла один мак.

– Духи Великой Зеленой, помогите мне найти Гиласа и защитите его от всех опасностей! – прошептала Пирра.

Она бросила сверкающий золотой цветок в воду и замерла, наблюдая, как он опускается на дно. Тут из мутных глубин поднялась крупная рыба и в момент заглотила подношение. Это добрый знак или дурной?

Пирра зашагала по берегу, направляясь вниз по течению. Если повезет, она найдет мост или встретит рыбака, который за вознаграждение поможет ей разыскать Гиласа.

Из-под ног Пирры вспорхнула птица. Лихорадочно хлопая крыльями, она задела лицо девочки. От неожиданности Пирра едва не пробежала мимо лодки.

Суденышко совсем маленькое. Оно сделано из связанных вместе стеблей папируса. Хозяин даже не стал привязывать свою лодку – просто загнал ее в камыши, чтобы не уплыла.

Пирра ни разу не правила лодкой, но, не дав себе времени испугаться, девочка вытащила суденышко из камышей и запрыгнула внутрь. Лодка сильно закачалась, вода перехлестнула через борта.

Весла Пирра не нашла, зато рядом плавал шест. Пирра вспомнила, как рыбак отталкивался им от берега, и последовала его примеру. Ухватившись за шест обеими руками, Пирра подняла его, воткнула в глину и со всей силы оттолкнулась.

Но шест застрял, и, когда лодка поплыла, Пирра чуть из нее не вывалилась. Каким-то чудом ей удалось вытащить шест, пока лодку не отнесло. Теперь она не стала втыкать шест так глубоко, и, когда лодка скользнула вперед, Пирра успела вовремя его выдернуть.

Течение сильное, а лодка сидит в воде совсем низко. Вдобавок укрыться на реке негде: Пирру в любой момент может заметить с берега разгневанный рыбак.

Вдруг сзади лодку что-то задело. У Пирры сердце ухнуло в пятки. Крокодил изогнулся в воде, будто змея, и поплыл к ней. Пирра разглядела и бородавчатую морду, и бугорки крапчатых глаз, и длинные гребни чешуйчатой брони на спине. Девочка занесла шест и обрушила его крокодилу на нос. Ящер погрузился в воду так плавно, что по ней даже круги не пошли, и исчез.

Переводя дух, Пирра огляделась по сторонам. Куда он пропал? Девочка вспомнила слова Кема: «Самый опасный крокодил тот, которого не видишь».

Вполголоса молясь Богине, Пирра поспешила уплыть как можно дальше от этого места. Противоположный берег постепенно приближался. Тут девочка заметила среди камышей движение. Кто это там затаился? Неужели Разбойница?

Вдруг лодку мотнуло так сильно, что Пирра едва не полетела за борт. Она наткнулась на подводный камень. Но нет, это не камень: из-под воды с испуганным криком выскочил детеныш водяной лошади. Пирра отчаянно попыталась развернуть лодку. Вдруг нахлынула огромная волна, лодка наполнилась водой, и на поверхность с яростным ревом вынырнула еще одна водяная лошадь.

И на этот раз перед Пиррой не малыш, а его мать.

Маленькая львица так изголодалась, что не глядя кинулась в Мокрое за детенышем речной свиньи. Львица даже не сразу заметила девочку, плывущую на связке камыша. И вот теперь на охотницу набросилась разъяренная мать.

Для такой толстухи речная свинья оказалась на удивление шустрой. Стремительно проплыв мимо девочки, она атаковала маленькую львицу. Та отскочила. Клыки речной свиньи сомкнулись совсем рядом с ее ухом. Львица кинулась прочь от воды и опять вильнула в сторону: навстречу ей тяжело бежала еще одна водяная свинья. Да сколько же их тут?

Но вместо того чтобы наброситься на львицу, свинья развернулась, повертела необъятными ягодицами, взмахнула коротким хвостиком и с ног до головы обрызгала львицу зловонным черным пометом.

Разъяренная и облепленная нечистотами, львица с позором бежала.

А ведь поначалу ей даже нравилось это новое сырое место. Столько дней идти по выжженной земле и наконец добраться до воды! Какое облегчение! Львица с детства обожает плескаться в воде. До чего весело было гоняться за утками! А еще львица наткнулась на вкусную хрустящую рыбину, очень кстати угодившую в один из травяных мешочков, которыми их ловят люди.

Но среди камышей кружат рои гнуса, а от клещей здесь и вовсе спасу нет. Вскоре они уже облепили львицу с ног до головы. От их укусов все чешется так, что сил нет терпеть. Особенно львицу выводит из себя тот клещ, что прицепился к загривку: оттуда его никак не слизнешь.

А потом львица потеряла след мальчика и девочки. Она слышала голос мальчика, но где его искать?

А теперь еще этот мерзкий помет. Облизнув переднюю лапу, львица потерла морду, чтобы смыть его. Но когда она лизнула лапу еще раз, вкус оказался таким противным, что львица отказалась от этой затеи.

Она грустно поплелась вдоль берега, отыскала участок Мокрого, докуда не добрались речные свиньи, и зашла туда. Грязь под лапами приятно зачавкала. Львица опустила голову в Мокрое и смыла помет. На душе сразу стало веселее.

В этот момент она уловила запах мальчика. Ну наконец-то!

Взбежав по берегу навстречу ветру, она принюхалась. Мальчик за маленьким островком посередине. Радостная львица прыгнула обратно в Мокрое и быстро поплыла на тот берег.

Соколихе нравится это необычное новое место: оно намного лучше раскаленных земель. Влаги здесь достаточно, купаться есть где, а на огромных серых чудищах на мелководье так удобно сидеть!

А сколько здесь птиц! Соколиха подкрепилась уткой и отлично позабавилась, гоняя полосатых зимородков. Ловить их так просто, что даже скучно, но на вкус эти зимородки – страшная гадость. Соколиха даже попробовала несколько маленьких хрустящих равнокрылых стрекоз: они летают так медленно, что грех этим не воспользоваться.

Как жаль, что ни людям, ни молодой львице это место не нравится! Соколиха только что видела, как девочка быстро скользит по влажной поверхности на связках тростника. Птица чувствовала, что девочка напугана, но понятия не имела, чем ей помочь. Вдобавок соколиху то и дело отвлекали другие птицы.

Да и у маленькой львицы дела идут неважно. За ней только что гналось одно из серых чудовищ. Львица выбралась из Мокрого и быстро-быстро вскарабкалась на дерево. Соколиха даже прониклась к ней уважением: эта зверюга не мастерица лазить по деревьям.

Еще несколько взмахов крыльями, и соколиха увидела мальчика. Он тоже взобрался на дерево. «Странные они», – думала озадаченная соколиха. И что им всем на земле не сидится?

Гилас уже совсем отчаялся. От жажды кружится голова. Он так долго просидел скорчившись, что ноги совсем онемели. Рано или поздно Гилас свалится с пальмы в реку.

А жизнь вокруг него бьет ключом как ни в чем не бывало. Птицы чирикают, лягушки квакают, а на берегу ворона прижимает лапой к земле раковину улитки и вытягивает клювом мягкого моллюска.

Солнце опускается все ниже. Лепестки водяных лилий сомкнулись, и цветы медленно погружаются под воду. Выше по течению стадо речных лошадей оглашает воздух утробным мычанием – мву-мву.

А крокодилы все выжидают. Некоторые уплыли, на их место пришли другие, но самый крупный ящер, тот самый, который напал на Гиласа первым, застыл среди водяных лилий. Из воды выглядывают только ноздри и шишки глаз, но Гилас кожей чувствует присутствие хищника. Ощущает на себе его взгляд.

Дважды Гилас задремал и чуть не соскользнул с пальмы. После этого он привязал себя к верхушке дерева. Но ветки пальмы слишком хрупкие. Гилас боится, что они вот-вот треснут и он полетит вниз, прямо в пасть чудовища.

Гилас подумал о Пирре, Эхо и Разбойнице. Все они блуждают где-то в лабиринтах Великой Зеленой. Мальчик вспомнил об Исси: сестренка далеко, за Морем, в Мессении. А он торчит здесь на дереве. Неужели так все и закончится?

Тут Гилас опять задремал, но его разбудил оглушительный плеск. Мальчик вздрогнул. Посреди водного протока дрались два водяных коня. Широко разинув огромные пасти, они ревели друг на друга и клацали клыками. Остальное стадо расступилось, чтобы не мешать дерущимся. Самцы то выныривали, то опять уходили под воду, оставляя друг у друга на боках кровавые борозды.

Речные кони двигались в сторону Гиласа. Несколько крокодилов внизу предпочли уплыть. В сердце мальчика пробудилась надежда.

Но самый крупный крокодил не покидал своего поста под финиковой пальмой. Нет, этого с места не сдвинешь.

Наконец один из водяных коней выиграл бой, а второй с пристыженным видом отступил. Не выходя из воды, победитель разинул рот и громко заревел, возвещая о своем триумфе: «Я победил! Я самый сильный!»

Речной конь толкнул массивным крупом крокодила, тот приоткрыл пасть и развернулся. Но речной конь лишь сердито фыркнул: «Я тебя не боюсь!»

«Только бы они подрались!» – пронеслось в голове у Гиласа. Но огромный крокодил лишь отплыл в сторону, а речной конь еще раз фыркнул и поводил ушами.

Гилас перевел взгляд с речного коня на крокодила. Мальчик вытащил из-за пояса пращу. Надо немного подтолкнуть этих двоих.

Раздвинув ветки финиковой пальмы, чтобы поточнее прицелиться, Гилас зарядил пращу и выстрелил. По толстенному речному коню попал бы даже пятилетний ребенок. Камешек угодил прямо зверю в морду. Но тот лишь дернул ушами и сердито глянул на крокодила.

Гилас принялся обстреливать речного коня. Когда закончились камешки, мальчик заменил их твердыми коричневыми плодами финиковой пальмы. Но никакой реакции, кроме недовольного фырканья, Гилас не добился.

И тут мальчику повезло: финик попал речному коню в глаз. Этого зверь стерпеть никак не мог. С возмущенным ревом речной конь набросился на крокодила. Тот стал обороняться. Два чудовища бились и катались по дну среди белой пены. Вот они врезались в пальму, на которой сидел Гилас. Дерево затряслось так, что мальчик еле-еле удержался. Крокодил вцепился зубами в нос речного коня. Тот завизжал и встал на дыбы. Всего один раз резко мотнув массивной головой, зверь высвободился из крокодильей хватки и зашвырнул чудовище на середину протока. С удивительной скоростью речной конь поспешил следом за крокодилом, разинул гигантскую пасть, ухватил ящера за брюхо и перекусил пополам.

Волны нахлестывали на берег, раскачивая растерзанные остатки водяных лилий.

Надо спешить. Другие крокодилы скоро вернутся. Дрожащими руками Гилас распутал узел на веревке, которой привязал себя к финиковой пальме, и стал торопливо разминать затекшие ноги.

Через некоторое время, когда Гилас уже спускался, он заметил, как к нему что-то плывет по воде. От неожиданности мальчик едва не упал с дерева.

В плоскодонке сидела Пирра. Рядом с девочкой испуганно съежилась Разбойница. Грязные и потрепанные, обе не сводили с него глаз.

– Ты зачем туда забрался? – спросила Пирра.