Текст книги "Звездочет"

Мишель Яффе
Звездочет

Глава 1

– Господи, никак не ожидала увидеть вас здесь! – Бьянка посмотрела на стройного мужчину, чья фигура занимала весь дверной проем, и чихнула.

Йен Фоскари, граф д'Аосто, был поражен увиденным, хотя вообще-то его редко удавалось удивить чем-то.

– Да уж, – наконец пробормотал он, устремив взгляд на окровавленный кинжал, которым девушка указывала на него.

Граф немало повидал на своем веку, но сейчас даже он не мог понять, что тут произошло. Комната была богато убрана: высокие окна наполовину скрыты шелковыми шторами персикового цвета с вышитыми на них золотыми цветами, на полу роскошные турецкие ковры. Посреди комнаты стояла огромная кровать, накрытая покрывалом того же цвета, что и шторы. На кровати лежала полуодетая куртизанка, Изабелла Беллоккьо. Казалось, что Изабелла мирно спит, если бы только на груди у нее не расползалось большое красное пятно. Над ней склонилась женщина с кинжалом в руке и в перепачканном кровью платье – та самая, которая только что обращалась к графу.

Наступила продолжительная тишина, граф и Бьянка внимательно изучали друг друга. Она первой нарушила тишину, громко чихнув.

– Что вы здесь делаете? – спросила она, отводя взор от его лица. «Убийцы, – заключила про себя девушка, – должны выглядеть более свирепо».

– Я мог бы то же самое спросить у вас, – отозвался Йен.

– Я бы ответила, что это и так очевидно. – Бьянка опять чихнула и, скривив, как она надеялась, неприветливую гримасу, подняла на графа глаза.

Йен, в свою очередь, тоже недовольно поморщился, дивясь про себя ее прямолинейности.

– Да уж, думаю, так и есть, – пробормотал он. – Но почему вы убили ее?

Только сейчас Бьянка поняла, на кого она похожа: в правой руке – окровавленный кинжал, который недавно вытащила из сердца Изабеллы, платье сплошь запятнано кровью – она испачкалась, пытаясь спасти девушку. Ситуация была почти комичной, подумала Бьянка, вытирая нос рукавом, но тут ей вспомнился знак, который она увидела на рукоятке кинжала. Смело посмотрев в сторону Йена, она указала ему глазами на оружие:

– Разве я не могла бы задать вам тот же вопрос, милорд?

На рукоятке кинжала, несомненно, поблескивал его собственный герб, инкрустированный рубинами и изумрудами. Граф пожал плечами.

– Разумеется, это не мой кинжал, – ответил наконец он. – Это действительно герб моей семьи, но я бы никогда в жизни не заказал такой безвкусицы.

– Боюсь, милорд… – Бьянка чихнула, – что хороший вкус не является оправданием, когда речь идет об убийстве. – Она попыталась пристально посмотреть в глаза графу и при этом чихнула пять раз подряд. – Вот если бы вы сказали мне, что делаете здесь…

– Вообще-то это не вашего ума дело, синьорина, но я все же отвечу, что получил срочную записку от Изабеллы.

Не обратив внимания на холодный тон Йена, Бьянка, забыв о собственном страхе, спросила:

– Что же в ней было написано?

Йен разозлился на самого себя. Ему казалось, что это не он, а кто-то другой вынимает записку из кармана, разворачивает ее…

– Вот, взгляните.

Письмо было написано изящным почерком на надушенной бумаге. Изабелла просила графа д'Аосто немедленно прийти к ней. Поднеся послание к свету, Бьянка внимательно изучила его и вернула красавцу блондину.

– Письмо отдали вам в руки?

Граф кивнул. Бьянка поморщилась и чихнула.

– Тогда вы точно невиновны. Но создается впечатление, что кто-то хочет подставить вас. Вот только кто? Или они хотят подставить меня? Мы могли бы…

Граф д'Аосто перебил ее, заговорив ледяным тоном, коря себя за недавнюю мягкотелость:

– Не могу передать вам, какое облегчение я испытал, узнав, что все-таки невиновен. Однако мне любопытно, и, честно говоря, я даже немного встревожен тем, с какой легкостью вы прибегли к местоимению «мы». Не думаю, что смогу быть хоть чем-то полезен юной синьорине. Так что поверьте, мы с вами вместе ничего делать не будем.

Его язвительность достигла цели. Бьянка съежилась, и не потому, что его голос был холоднее северного ветра, а потому, что он таким покровительственным тоном называл ее синьориной, словно подталкивал к тому, чтобы она выказала неповиновение его внушительной особе. Господи, да он же попросту высокомерен!

Но она вынуждена была признать, что желание сохранить независимость давало этому высокородному и всесильному графу д'Аосто право говорить с ней этим возмутительно снисходительным тоном и каждым словом намекать на ее молодость и неопытность.

– Да, разумеется, вы правы! Я предпочитаю работать одна. – Рассвирепев, девушка положила нож и принялась мыть руки в фарфоровом тазу. Собственное возмущение графом раздражало ее еще больше, чем его высокомерие. Почему она так легко поверила в его невиновность? И что еще хуже, испытала при этом невероятное облегчение? Какая ей-то разница, виновен или нет в смерти Изабеллы этот напыщенный холодный вельможа с такими сильными длинными пальцами, богат он или красив…

– Вы так и не сказали мне, – оторвал ее от размышлений его голос, – что именно убедило вас в моей невиновности. Впрочем, ответ более чем очевиден: вы совершили это преступление.

– Милорд, вы, должно быть, шутите? Я? Убийца?

Уголки ее губ чуть дрогнули в улыбке, или это ему показалось?

– Я никогда не шучу, – процедил сквозь зубы граф. Он не преувеличивал, и это было понятно не только по его ледяному тону. Бьянке было известно, что этот Йен Фоскари, граф д'Аосто – один из самых богатых и красивых аристократов Венеции. И еще он холостяк, на которого с надеждой поглядывают все незамужние женщины. Граф был известен как человек каменный, холодный, отрешенный от всего и лишенный каких бы то ни было эмоций. Лишь самые близкие его друзья, например Арборетти, знали его совсем другим, впрочем, в последние годы он и перед ними редко демонстрировал свою истинную, живую натуру.

Да, в последние два года Йен стал совсем другим. Правда, внешне он оставался таким же умным и блестящим собеседником, каким был прежде, но совсем перестал смеяться и улыбаться. Даже его брат Криспин не мог растопить той ледяной глыбы, в которой укрывался Йен, а ведь дня после несчастного случая не проходило, чтобы он не пытался сделать этого. Похоже, Йен твердо вознамерился держаться от всех на расстоянии, чем приводил в ужас мамаш юных синьорин, мечтавших выдать за него замуж своих дочерей.

Зато Бьянка не испугалась графа, когда этот каменный истукан ни с того ни с сего обвинил ее в убийстве. Расправив плечи и призвав на помощь всю решимость своих двадцати четырех лет, Бьянка смело посмотрела ему в глаза:

– Милорд, как и многие женщины, которых почему-то считают неспособными к образованию, Изабелла была неграмотной. Она не могла написать вам записку – так же, как я не способна лишить человека жизни, как вы не способны испытать хоть какое-то чувство из-за вашей высокомерности и толстокожести. – Она чихнула три раза кряду. – Святая Лючия, скажи мне, чем вызвано это бесконечное чихание?

Утерев рукавом нос, Бьянка попыталась обуздать закипавший в ней гнев. Она нашла в комнате труп вместо живой подруги, встретила этого надутого истукана, который не нашел ничего лучше, чем обвинить ее в убийстве, а тут еще собственный организм предал ее, подцепив эту мерзкую простуду, которая не дает ей покоя! Девушка чувствовала, что еще немного – и она сорвется.

Йен украдкой наблюдал за ее отражением в оконном стекле, видел, как его собеседница пытается справиться с чиханием, и… не чувствовал ничего похожего на превосходство. Уже так давно никто не производил на графа какого-то впечатления, что он и забыл, как можно себя при этом чувствовать. Однако похоже, девушка пришлась ему по нраву, и скрепя сердце Йен вынужден был признаться себе, что восхищен ею. Ее уверенность в собственной невиновности была так проста, естественна и очевидна! Только сейчас Йен Фоскари понял, что не знает имени этой необыкновенно умной и красивой женщины, хотя она, несомненно, знала, кто он такой. Даже думая о том, что она может оказать неоценимую помощь в расследовании убийства Изабеллы, граф не мог не замечать изящных изгибов ее стройной фигуры, ее блестящих локонов, выбившихся из прически и пляшущих на ее шее, и…

Он что, лишился рассудка?! Возможно, эта женщина – убийца. Ум женщины настолько изворотлив, что она может сделать все, что угодно, лишь бы казаться невинной и сбросить со своих хрупких плеч груз вины. Йен уже давно усвоил этот урок и не позволит одурачить себя еще раз, какими бы интересными ни были плечи этой особы, что стоит сейчас перед ним.

– Что ж, теперь моя очередь задавать вопросы, – промолвил граф. – Это будут совсем простые вопросы, на которые даже вы сможете ответить без труда. Итак, кто вы?

Девушка даже не повернулась от окна.

– Мое имя – Бьянка Сальва, я дочь…

Она снова чихнула, и Йен воспользовался моментом, чтобы перебить ее:

– Не продолжайте, я слышал о вашей семье. – Если он и был поражен тем, что девушка из знатной семьи стоит в залитом кровью платье в доме убитой куртизанки, то не подал виду, подтвердив тем самым репутацию о невозмутимого, сдержанного человека. – Не были бы вы так добры, синьорина Сальва, сказать мне, что делаете здесь?

Бьянка не лгала никогда в жизни, даже ребенком. Как и во всех других случаях, когда она признавалась в своих проступках, добрый и понимающий отец прощал ее. Но он уже умер, а этот твердокаменный граф д'Аосто, вероятно, не более чувствителен, чем мраморная колонна.

– Я предпочла бы не отвечать на этот вопрос, милорд. Не вижу, какое отношение это имеет к смерти несчастной Изабеллы.

– Почему я должен вам верить?

Бьянка решила ответить вопросом на вопрос:

– А какой у меня должен быть мотив убийства?

– «Женщинам не нужны мотивы, им хватает и средств», – процитировал Йен старинную венецианскую пословицу. – Вам бы лучше отвечать на вопросы, чем задавать их. И что, по-вашему, я должен был делать, когда увидел вас с окровавленным кинжалом в руках у мертвого тела? Вы же первая подозреваемая. – Он пожал плечами. – Что бы вы подумали на моем месте? Как бы повели себя?

– По-моему, стоит попытаться разыскать настоящее орудие убийства, а не эту аляповатую игрушку. Найти человека, который пошел на такие траты, чтобы заказать кинжал и выдать вас за убийцу.

Йен решил не попадаться на ее наживку и не спрашивать, почему буйное воображение внушило ей столь нелепые мысли. А если даже она сама и не совершила преступления, то, без сомнения, приведет его к настоящему преступнику. Граф со своей обычной проницательностью оценил ситуацию и пришел к выводу, что Бьянка может быть ему очень полезна.

Вот именно – полезна. В мгновение ока Йен понял, что убийство лишь отчасти волнует его. Глядя на стоявшую перед ним красавицу, граф придумал, как урезонить Франческо и Роберто, донимавших его разговорами о браке. На самом деле утром он попросту сбежал из дома, якобы подчиняясь просьбе Изабеллы (это могла быть и Бьянка, и вообще кто угодно) срочно прийти к ней. И вот судьба дарует ему шанс навсегда отвязаться от дядюшек. План, пришедший ему в голову в считанные секунды, был прост и безупречен. Если он обручится с этой на вид опасной представительницей семейства Сальва и привезет ее в свой дом, то через три-четыре дня Франческо и Роберто, равно как и все остальные Арборетти, будут умолять его разорвать помолвку и вернуться к холостяцкой жизни. Заговорив, Йен уже наслаждался чувством победы:

– Видите ли, синьорина, у меня есть план. Бьянка ждала, когда он продолжит, но, не выдержав затянувшегося молчания, заговорила:

– Ох, милорд, я вижу, что вы решили дождаться, пока тело разложится, так что проблема исчезнет сама собой.

Йен предпочел не замечать ее насмешек.

– Я хочу задержать вас до тех пор, пока вы не скажете мне, что делаете здесь, и не поведаете всего, что вам известно об Изабелле.

Бьянка побледнела. Теперь, когда ее брат уехал в очередное неожиданное путешествие, некому будет защитить ее от гнева тети и дяди, если только они узнают, что она побывала в доме Изабеллы. Это, пожалуй, разгневает их больше, чем обвинение их племянницы в убийстве.

Йен с удивлением заметил, что его слова немало смутили ее. Не исключено, размышлял он про себя, что она и в самом деле невинна.

Заметив, что его последние слова произвели на Бьянку впечатление, граф решился продолжить:

– Есть, конечно, другой вариант, но, боюсь, он понравится вам еще меньше. Я хочу получить от вас исчерпывающую информацию, и если вы согласитесь переехать в мой дом, то я смогу расспрашивать вас в свободное время – где и когда я захочу. У меня в доме вышколенная прислуга.

В его последних словах прозвучала явная угроза, однако это не пугало Бьянку – как не пугали и слухи о графе, которые время от времени доходили до нее. Жилье в доме графа явно будет более комфортным, нежели камера в одной из венецианских тюрем. Разумеется, неприлично одинокой женщине оставаться под одной крышей со знатным холостяком, однако это куда лучше, чем попасть в тюрьму.

– Видите ли, милорд, – заговорила она, – несмотря на то что вы явно пытаетесь напугать меня, мне кажется, что ваше последнее предложение наиболее предпочтительно. В общем, я принимаю его, но с одним условием.

Йен слегка приподнял одну бровь.

– Вы даже представить себе не можете, как удивили меня, – промолвил он.

Бьянка не обратила внимания на саркастический тон его замечания.

– Так вот, я хочу забрать с собой тело Изабеллы, чтобы спокойно выяснить, как она была убита и кем.

Йен на мгновение задумался и наконец кивнул:

– Признаюсь, это неплохая мысль. Если мне удастся скрыть, что это я забрал тело, то можно распустить слух о том, что Изабелла пропала. Тогда мне будет проще наводить справки и мое расследование случившегося станет более продуктивным. Решено. Я пошлю за вами своего слугу. Оставайтесь здесь до его прибытия.

Он вынул из кармана очаровательную золотую коробочку, открыл крышку и посмотрел на циферблат. Бьянка успела заметить, что под крышкой – точная копия часов, которые она видела на площади Сан-Марко. Девушка так загляделась на тонкий, изящный механизм, что не заметила, как подрагивает уголок рта ее собеседника.

– Конечно, с точки зрения приличий вам будет неловко поселиться в моем доме, – заговорил Йен, стараясь придать своему тону легкомысленный оттенок, словно эта мысль только что пришла ему в голову.

– Моя репутация меня не волнует, – быстро проговорила девушка. К разочарованию графа, его слова ничуть не смутили ее.

– В этом я ничуть не сомневаюсь, синьорина, но зато моя репутация меня волнует. Нет, мне все-таки не стоит приглашать вас в мой дом. Однако я вижу, у нас нет иного выхода, – подумав, заявил он. – Поэтому сегодня на заседании в сенате мне придется объявить о нашей помолвке. – И, не говоря больше ни слова, граф д'Аосто вышел из комнаты и захлопнул за собой дверь.

Бьянка лишь изумленно посмотрела на то место, где только что стоял великолепный вельможа. А потом – она была готова поклясться в этом – до нее донесся смех.

Глава 2

Молодой человек следовал за слугой-мавром по огромной бальной зале, отделанной мрамором. В этот промозглый дождливый день даже богатые гобелены, висевшие на стенах, не спасали от холода, и гость плотнее закутался в соболий плащ. Мавр остановился перед массивной дверью из красного дерева и вырезанным на ней фамильным крестом и подождал, пока их позовут. Вскоре дверь распахнулась, слуга почтительно наклонил голову в тюрбане и отошел в сторону, оставив молодого человека в дверях.

Комната была обставлена роскошной мебелью, на мраморном полу лежали великолепные восточные ковры. Впрочем, посетитель не обращал внимания на обстановку: его взор был устремлен на большое ложе посреди комнаты. Там, одетые в темно-бордовые бархатные халаты, сидели два самых удивительных человека, каких ему доводилось встречать в жизни. Всякий раз, видя брата и сестру вместе, он поражался их красоте.

Едва он вошел, они закивали ему. Женщина отбросила с лица черный локон, подставила щеку для поцелуя, провела ладонью по бархатному рукаву его платья и посмотрела на молодого человека из-под полуопущенных век.

– Как хорошо выглядит мой ангел, – с легкой улыбкой на губах промолвила она. – Думаю, он принес мне добрые новости.

Закрыв глаза, она приоткрыла пунцовые губы, словно уже получала удовольствие от рассказа гостя. Внезапно она буквально пригвоздила его к полу ледяным взглядом.

– Вы пришли, чтобы сообщить нам о смерти шлюхи, не так ли?

– Ну да, именно для этого, – кивнул юноша. – Точнее, чтобы рассказать вам об этом. – Смотреть в глаза этой женщине было выше его сил.

– Черт возьми, я посылал за тобой не для того, чтобы ты упражнялся тут в грамматике! – прорычал брат. С самого детства его единственной заботой и желанием было порадовать собственную сестру. И то, что план – подарок из подарков для нее – мог не сработать, приводило его в ярость. – Так она мертва или нет?! – в бешенстве выкрикнул он.

Молодой человек заерзал на месте и уставился на свои руки.

– Видите ли, ваша светлость, она была мертва, только сейчас… Ох, не знаю, как и сказать… Может ли труп ходить?

– Господи, кончится ли эта бессмысленная болтовня?! Что ты хочешь сказать этими намеками?

Соскользнув со своего места, женщина положила руку на плечо брата и снова взглянула на посланца, который зачарованно смотрел на ее губы.

– Нет-нет, ничего подобного, – поспешил заверить он свою любовницу. – Она была мертва, я же видел кинжал у нее в груди! Поверьте мне, мадонна, это был гениальный удар. – Женщина грациозно склонила головку набок, слушая его, но ее брат заскрежетал от нетерпения зубами. – Но когда мы вернулись туда, там никого не было. Даже тела!

Это уж слишком, подумала женщина. Почему судьба так немилосердна к ней? Она была уверена в том, что заслуживает лучшего. Ей нужен человек, рядом с которым она не будет так страдать от несправедливости. Впрочем, не стоит огорчать юношу, он еще может пригодиться. К тому же она слишком много времени потратила, чтобы вылепить из него то, что ей нужно.

Женщина тяжело вздохнула и повернулась к брату. В ее глазах блестели слезы гнева.

– Ты сказал, что сделаешь для меня все, что угодно, ты обещал наказать его за то, что он сделал со мной! – Она всхлипнула. – Но теперь мне все понятно: ты точно такой же, как все. Тебе нельзя доверять! – Она сделала паузу, чтобы присутствующие могли полюбоваться ею в горе и увидеть, как красиво дрожат ее губы, а потом договорила: – Я одна во всем мире, никто не заботится обо мне. Я никому не могу доверять, ни на кого не могу положиться, меня никто не любит.

– Да нет же, конечно, мы любим тебя, – поспешил заверить ее брат. – К тому же, дорогая, дела обстоят не так уж плохо. Девушка мертва, нам с тобой больше ничто не угрожает. Подумай только о деньгах, которые мы получим, подумай о красивой одежде, которую я тебе куплю.

– Мне не нужны деньги, я хочу только мести. – Она оглядела мужчин непроницаемым взглядом. – Ты думаешь о моем счастье не больше, чем он, – капризным тоном обратилась она к брату.

Встав с дивана, она подошла к молодому человеку. Погладив щеку, провела рукой вдоль его тела и прошептала:

– Ты мой маленький ангел, ты моя единственная надежда. Ты ведь поможешь мне уничтожить этого надутого графа, не так ли? Найдешь для меня тело?

Ее взор был полон обещания, которому он не мог противиться. Он ощутил приятное тепло, голос отказывался повиноваться ему. С блаженной улыбкой на лице он все же заговорил:

– Кажется, я уже нашел его.

– Пойдем, ты поможешь мне принять ванну, – промолвила она, взяв его за руку и направляясь к двери.

Глава 3

– О Мадонна, ну почему перо все время тупится? – Бьянка перевела взор на незаконченный рисунок, лежащий перед ней. Она только что провела сорок восемь часов, занимаясь телом Изабеллы, и сейчас чувствовала себя совершенно измученной, однако твердо намеревалась закончить работу, пока свет дня не сменился серыми сумерками. Несмотря на физическую усталость, Бьянка по-прежнему была под впечатлением от того богатого материала, который ей удалось собрать. Правда, она не узнала ничего нового о преступлении, зато у нее появилась возможность хорошенько изучить анатомию молодого женского тела. До этого она работала над женским телом лишь один раз, но это был труп бедной старухи из Падуи, которая умерла, не оставив денег на похороны. Так что труп молодой и сильной Изабеллы был очень интересен, с научной точки зрения, разумеется.

Теперь она в долгу перед Изабеллой. Еще несколько рисунков – и ее книгу, в которой будет впервые изображено женское тело, можно будет отдавать в печать. Девушка ликовала: наконец-то она покажет этим упрямым жителям Падуи, что анатомия женщин отличается от мужской, а не является лишь ее испорченной копией. Бьянка вспомнила, какие споры на эту тему отец вел с Андреа Весалиусом. Тогда он еще только начинал свою блестящую карьеру. Бьянка улыбнулась, представив свою книгу, стоящую на полке рядом с трудами ее отца. Какое будущее ее ждет! Она будет вести курсы женской анатомии, она скрупулезно изучит женское тело и его жизненные циклы, она будет устраивать публичные лекции… Идиллия, да и только! М-да, все хорошо, если бы только не эта дурацкая помолвка.

Бьянке было известно: когда о помолвке объявлено в сенате, она становится законной, и разорвать ее будет можно, если только этого захотят сами помолвленные или если выяснится, что один из них по каким-то причинам не может вступить в брак. Если бы она поняла, что именно Йен предлагал ей всего несколько часов назад… Этот граф д'Аосто всегда так странно действовал на нее. С тех пор как она впервые увидела его на светском вечере в Венеции девять месяцев назад, граф стал единственным мужчиной, которого она вообще замечала, точнее, чье присутствие она замечала. А ведь до того, как они встретились в доме Изабеллы, он даже не знал, кто она такая, напомнила себе Бьянка. И вот теперь они помолвлены… Бред, да и только!

Бьянка в раздумье затачивала кончик пера. После смерти отца она, кажется, вообще все время одна. Но ведь ей это нравится, не так ли?..

Сломанное перо, растерянность, усталость… ей больше не выдержать! Вздохнув, Бьянка встала и сняла с себя забрызганный кровью фартук. Сонно жмуря глаза, девушка подошла к двери, толкнула ее, но та не подавалась. Бьянка попробовала еще раз, изо всех сил налегла на холодную ручку – тщетно. Ее заперли. Запаниковав, она отошла в дальний конец комнаты и, разбежавшись, всем телом толкнула дверь.

Йен в своей лаборатории слышал, как она бьется в комнате. К чему же так шуметь? Отбросив в сторону кусок горной породы, который он рассматривал через увеличительное стекло, Йен направился в лабораторию, выделенную гостье. К счастью, когда он приблизился, шум затих. Граф нажал на ручку.

Йен смутно помнил, как что-то налетело на него, когда он открыл дверь, но как это что-то оказалось Бьянкой Сальва, осталось для него загадкой. Несколько секунд они стояли обнявшись, а потом она постепенно стала отодвигаться от него.

– Как вы посмели запереть меня здесь наедине с трупом? Я не собираюсь становиться вашей узницей!

– Нет, вы ошибаетесь, дорогуша, – возразил Йен. – Вы именно моя узница – не забывайте, что мы с вами обручились, а это дает мне неограниченную власть над вами.

Бьянка едва сдержала желание дать ему пощечину.

– Мы оба знаем, что эта помолвка – чистейший фарс и больше ничего! Я не понимаю, для чего вы предложили обручиться, ведь вы бы не сделали этого, если бы верили в мою виновность.

– Напротив. Женщина-убийца мне вполне подходит. Я могу некоторое время поиграть с нею, испортить ей репутацию, а потом, когда она надоест мне, отвернуться от нее. Тогда вы вспомните, что обвинение в убийстве – один из честных и законных способов расторгнуть помолвку.

– Будь я на вашем месте, – возмущенно промолвила она, – я попыталась бы прибегнуть к доброте, а не к жестокости во время ваших допросов. Доброта помогла бы вам быстрее выудить из меня необходимые сведения. Вы, конечно, можете мне сказать, что спать в одной комнате с трупом мне не придется… – Она устало махнула рукой в сторону лаборатории.

Йен был в замешательстве. Не в силах сдвинуться с места, граф молча смотрел на нее, а Бьянка, в свою очередь, не сводила с него взгляда. Через мгновение в другой части палаццо раздался бой часов. Глядя на Йена, прислушивающегося к мелодичному звону, Бьянка была поражена его неземной красотой. Она невольно улыбнулась ему, и вдруг – о чудо! – граф улыбнулся ей в ответ.

– Как красиво! – зачарованно прошептала она.

– Очень, – эхом отозвался Йен, довольно вздыхая. – Часы делает мой кузен Майлз. Он лучший часовой мастер в Италии, я готов утверждать это, но Майлз изготавливает часы только для меня.

Бьянка на мгновение задумалась, спрашивая себя, стоит ли сказать графу, что ее сердце забилось с бешеной скоростью от его улыбки, а вовсе не от звона часов.

– Вам повезло, – наконец заметила она. – Я бы хотела с ним познакомиться.

Йен резко отодвинулся от нее, словно только сейчас заметил, что они находились в компрометирующей близости.

– Это не исключено, но лишь после того, как мы с вами потолкуем о подробностях убийства. – Его голос обрел обычное, металлическое звучание.

Граф вдруг подумал, что жить с этой женщиной под одной крышей гораздо сложнее, чем ему казалось раньше. Он должен постоянно следить за собой. Быть сдержанным и холодным. Не давать ей манипулировать им.

– До тех пор пока вы не скажете мне то, что я хочу знать, – заявил он, – вы ни с кем не будете видеться. Разумеется, кроме ваших компаньонов. Можете разговаривать с ними столько, сколько вам заблагорассудится, но имейте в виду, что они будут передавать мне содержание всех ваших разговоров, – предупредил Йен.

– Жду не дождусь, когда вы познакомите меня с этими ведьмами. А спать я, надо полагать, буду в тюрьме? – Смущенная резким изменением в поведении Йена, Бьянка попыталась говорить в тон его холодной сдержанности.

– Разумеется, – кивнул он. – Где же еще спать убийце?

Бьянке показалось, что уголок рта графа чуть дрогнул, но она решила оставаться сдержанной. Они спустились вниз еще на один лестничный пролет. А потом молча прошли по двум бальным залам, прежде чем граф остановил ее у темно-синей двери.

– Франческо и Роберто велели мне поселить вас здесь, – сообщил он девушке. – Это не самые дорогие комнаты, но они выбрали именно их.

– Франческо и Роберто? – Бьянка вопросительно посмотрела на него.

– Те самые старые ведьмы, – пояснил Йен. – Мои дядюшки. А их покои – вон там.

Бьянка усмехнулась:

– Вместо того чтобы защищать меня от вас, им бы стоило защитить вас от меня.

– Да уж, ведь именно от вас исходит опасность, – кивнув, тихо проговорил Йен, а в голове его мелькнула мысль о том, что Бьянка даже не представляет, что попала в самую точку со своим замечанием.

Скорчив раздраженную гримасу, Йен отворил дверь в темницу Бьянки. Оказавшись вовсе не в тюрьме, а в самых очаровательных покоях, в каких ей только доводилось бывать, девушка не смогла сдержать восхищенного восклицания. Стены первой комнаты были расписаны фресками с изображениями женщин в национальных костюмах. Это были женщины-воины в металлических доспехах, римлянки в длинных платьях, обнаженные женщины, прелести которых художник целомудренно прикрыл то листочками, то цветами. Йен едва смог увести Бьянку из гостиной в главную комнату отведенных ей покоев. Здесь большая кровать, накрытая синим бархатным покрывалом, красовалась в окружении изображенных на фресках богинь. Бьянка была так поражена красотой картин, мебели и стоявшего подле нее мужчины, что даже не подумала о том, что негоже им находиться наедине в спальне. Нежно прикоснувшись к руке Йена, она прошептала:

– Это одна из самых удивительных комнат, какие я когда-либо видела. – Отведя взор от великолепных картин, Бьянка повиновалась мгновенному порыву и чмокнула Йена в щеку.

Граф был ошеломлен. Женщина в его доме! Поцелуй! Эта комната!.. Его глаза потемнели и стали цвета холодного антрацита.

– Непристойный жест, синьорина Сальва, – заметил он. – Прошу вас никогда больше так не делать. – Резко повернувшись, он направился к двери.

– Дурная привычка, знаете ли, – спокойно проговорила Бьянка.

Замерев у двери, граф вопросительно посмотрел на нее.

– Что вы сказали?

– Я имею в виду вашу манеру вот так уходить, – пояснила она. – Вы делаете какое-то грандиозное замечание, а потом удаляетесь, даже не удосужившись выслушать мой ответ. Такое поведение граничит с трусостью.

Бьянка почти физически ощутила, как комната наполнилась яростью. Йен прожигал ее взглядом, каждая черточка его лица была полна гнева. Когда он заговорил снова, его голос был опасно низок и холоден:

– Будь я на вашем месте, синьорина, я бы подумал о том, как вести себя завтра. Вам понадобится все ваше красноречие, чтобы убедить меня в том, что вы не убийца.