Текст книги "Звездочет"

Глава 20

Йен был как никогда доволен собой. Его ранняя поездка к Риальто оправдала его надежды, он нашел именно то, что искал. Граф вынужден был признать, хотя и неохотно, что его ощущение благополучия вызвано не столько удачной деловой поездкой, сколько тем, что Бьянка неоднократно за сегодняшнее утро назвала его милым. И это несмотря на то, что она теперь знала его страшную тайну.

Однако Йен решил, что, несмотря ни на что, не изменит своего поведения, чтобы не выглядеть по-дурацки, если окажется, что она лжет. Ведь она по-прежнему оставалась подозреваемой в убийстве – да и в любом случае хитроумия и коварства ей не занимать. Поэтому когда раздался стук в дверь, Йен пригласил войти своим обычным тоном и поспешил придать лицу традиционно бесстрастное и вместе с тем решительное выражение. Ему стоило труда не приветствовать Джорджо и братьев Арборетти с радушием, на которое он был настроен, и не поделиться с ними тайной. Он предпочел держаться как ни в чем не бывало.

Ему удалось убедительно сыграть себя прежнего, надменного и неприступного.

Пока слуги шеренгой вносили стулья и прохладительные напитки, Арборетти не сводили пристального, пытливого взгляда с Йена, но стоило всем рассесться по местам, как все переключили внимание на Себастьяна.

– Я созвал вас всех здесь, не дожидаясь завтрашнего традиционного собрания. Как вам известно, вчера я довольно рано покинул бал, потому что у меня была назначена встреча. – Себастьян вытянул вперед руку, не позволяя Тристану перебить себя. – Я виделся со своим кузеном Салимом.

Отец Себастьяна, единственный сын Бентона Уолсингема и его жены-венецианки, унаследовал громкое родовое имя матери и отцовскую страсть к путешествиям. Будучи потомком прославленного рода Долфинов, он долгие годы служил Венеции на посту посла и эмиссара в Османской империи. Находясь там по долгу службы, он влюбился в турчанку и женился на ней. К тому же выбрал не обычную женщину, а одну из дочерей правящего султана. Себастьян родился и провел первые годы жизни во дворце, но смерть султана, его дедушки, ввергла Турцию в пучину ожесточенной борьбы за власть между правительственными группировками, одна из которых – антивенецианская – набрала особенную силу. Когда политические отношения между Венецией и турками стали враждебными, семья перебралась в Венецию. За последние несколько лет в период правления дяди Себастьяна отношения улучшились до состояния нестабильного мира. Салим, младший сын султана, иногда гостил в палаццо Фоскари и пользовался дружеским расположением всех Арборетти.

– Салим здесь? Почему же ты не пригласил его вчера вечером сюда вместо того, чтобы стремительно скрыться? – поинтересовался Криспин, не сомневаясь, что Себастьян их разыгрывает.

– В том-то и дело, что его как бы здесь и нет. Он путешествует под видом одного из правоверных из свиты султана.

Тристан, Майлз и Криспин воскликнули в один голос:

– Салим? Правоверный?!

Это никак не вязалось с их воспоминаниями о последнем визите Салима в Венецию. Тристан не мог забыть, как Салим самозабвенно предавался пороку в обществе четырех юных проституток, а Майлз до сих пор задыхался от волнения, стоило ему вспомнить круговой «десерт», который организовал Салим на банкете в честь Арборетти.

– Никакого вина, никаких женщин, никаких выходов в свет, – весело посмеиваясь, кивнул Себастьян. – Он полночи описывал мне лишения, которые вынужден терпеть, в самой жалобной манере, на какую способен. Разумеется, он рисковал нарушить инкогнито, связавшись со мной только для того, чтобы навести справки о самых порядочных куртизанках города. Между делом он обмолвился кое о чем, что может оказаться для нас важным. – Себастьян вернулся к серьезной теме: – Очевидно, что воссоединение Османской империи оказалось делом гораздо более сложным, чем предполагал мой дядя, и теперь ему крайне необходимо военное снаряжение. Как вам известно, Англия и Португалия – единственные державы, которые намерены продавать порох туркам, поскольку только им турки никогда напрямую не угрожали. Пользуясь привилегией монополии, они взвинтили цены в тысячу раз. Салим утверждает, что по тщательным подсчетам бухгалтерии султана дешевле перевезти Константинополь в Новый Свет, чем купить оружие у королевы Елизаветы. Естественно, что султан склоняется к тому, чтобы приобрести этот груз на черном рынке. Команда корабля, на котором прибыл Салим со своими соотечественниками, должна была войти в контакт с экипажем судна венецианской торговой корпорации, готовой поставить сотни тонн пороха.

Себастьян выдержал паузу, чтобы его слова произвели больший эффект. Даже несмотря на нынешний нестабильный мир, венецианцы продолжали настороженно относиться к туркам, своим давним врагам. Поэтому продажа какого-либо вооружения Османской империи могла рассматриваться не только как оскорбление, но и как предательство государственных интересов. Тысяча тонн пороха, если с ним умело обойтись, могла взорвать и стереть с лица земли всю Венецию целиком, а оставшихся двух сотен хватило бы на то, чтобы добить тех, кто чудом уцелеет. Сделка, о которой Салим поведал Себастьяну, могла считаться государственной изменой особо крупного масштаба.

– Встреча состоялась? – Даже в этой серьезной ситуации Йену стоило труда держаться с мрачным видом. Удивительно, как ему раньше удавалось быть таким постоянно!

– Нет. Судно не пришло на встречу, зато явился эмиссар и пообещал доставку меньшей партии товара, но за те же деньги.

– Дайте подумать. Они сказали, что могут доставить семьсот тонн? – На лице Тристана не осталось и следа его всегдашней улыбки, когда он назвал точное количество пороха, вывезенное со складов Арборетти незадолго до взрыва.

– Нет, только пятьсот, – покачал головой Себастьян. – Но турки отказались платить за товар, который не получат а венецианцы не захотели уступить в цене, сославшись на трудности, с которыми им пришлось столкнуться при доставке.

– Трудности! – фыркнул Йен. – Вломиться в наш неохраняемый склад и заплатить кое-кому, чтобы держали рот на замке, – вот уж действительно трудности!

– А с чего ты взял, что это наш порох? – спросил Майлз, откидывая со лба непослушную прядь. – Ведь Себастьян говорит, что речь шла совсем о другом количестве.

– Да, но по времени два события очень уж близки, – вскинул руку Йен. – Кроме того, совпадает исходное количество. По моему глубокому убеждению, над нами, Арборетти, нависла серьезная угроза. Рискну предположить, что наши недруги решили придержать остальное количество взрывчатки, чтобы сделать эту угрозу еще более ощутимой.

– Я не могу с этим согласиться, – покачал головой Себастьян. – Полагаю, что венецианцы с большей радостью продадут порох, если им подвернется выгодный контракт, чем станут тратить его на нас.

Майлз, Тристан и Криспин единодушно согласились с ним, а Йен не мог избавиться от навязчивого чувства опасности, нависшей над Арборетти.

– Хорошо, – примирительно заявил он. – Но мы все же не должны исключать возможности, что изменники попытаются нелегально продать наш порох. Помимо необходимости вернуть свою собственность, наш долг – разоблачить и наказать предателей. Но прежде всего мы должны выяснить, кто они.

– Я постарался привлечь к этому делу Салима. Он считает, что убедить экипаж опознать венецианцев не составит большого труда, тем более что они нечестно торгуют. – Себастьян обвел взглядом кузенов и остановился на Тристане. – Я надеюсь также, что тебе удастся навести справки среди своих… гн… старых приятелей.

Хотя прежний образ жизни Тристана давно отошел в прошлое, воспоминания о нем оставались мучительными и неприятными, поэтому кузены всегда с неохотой касались этой темы. Однако когда речь шла об обществе легкомысленных дам или сегодняшнем случае, опыт, накопленный Тристаном за годы пребывания на дне общества, оказывался невероятно ценным. И Тристан не возражал против того, чтобы им поделиться.

– Я уже думал об этом, – отозвался он с воодушевлением. – Надеюсь, что к завтрашнему утру я уже что-нибудь узнаю.

Их беседа вернулась в обычное русло; все принялись с удовольствием обсуждать вчерашний бал, когда снизу вдруг донеслись оживленные голоса. Криспин спустился вниз по, потайной лестнице, чтобы понаблюдать за сценой, развернувшейся в зале для приемов. И если толпа разодетых дам, которые прибыли на завтрак, имела к этому ажиотажу какое-то отношение, то Бьянка, безусловно, произвела настоящий фурор.

– На первый взгляд человек сто пятьдесят, – сообщил Криспин по возвращении. – Из всего сборища мне больше всего понравилось выражение лица Бьянки. И дело не в том, что она немножко не в своей тарелке. Тут что-то другое. Не могу понять что, но описанию это не подлежит.

– Я не знала, что зеленый будет так популярен в этом сезоне. – Тетя Бьянки Анатра не удосужилась ни понизить голос, ни отвести критического взгляда от платья племянницы. – Впрочем, я, наверное, отстала от МОДЫ.

– Нет, дорогая Ана, это мы с вами устанавливаем стандарты. Не припомню, чтобы я видела кого-нибудь в зеленом в последнее время. – Серафина Террено сидела подле своей закадычной подруги Анатры у стены в бальном зале. Дружба этих дам, чудесным образом длившаяся с самого детства, основывалась на знании, что когда-то они обе слыли первыми красавицами, и на убеждении, что былая красота дает им теперь право на роль строгих арбитров в области вкуса и моды.

– И все же зеленый ей идет. – Анатра и Серафина недовольно поморщились от этих слов, сказанных их соседкой, Шарлоттой Нонте. Она выросла вместе с ними, или, как любили говорить между собой подруги, переросла их. Они всегда посмеивались над толстушкой. И даже не потому, что из них троих она сделала самую удачную партию и что теперь ее дочь Катарина считалась первой красавицей, а потому, что Шарлотта всегда отличалась завидным добродушием. Подчас оно казалось даже чрезмерным и трудновыносимым.

Анатра тяжело вздохнула и похлопала ее по руке:

– Теперь видишь, Лотта, что ты не в ладах с цветом?

Вдруг почтенная троица встрепенулась и уставилась на ту, которая вмешалась в их беседу.

– Я только что узнала потрясающую новость. – Бьянка говорила чуть громче обычного, хотя и старалась придать голосу естественное звучание, как будто собирать повсюду сплетни было для нее привычным делом. – Некий дворянин собирается жениться на Изабелле Беллоккьо. Только представьте, на наших балах и раутах будет присутствовать настоящая куртизанка! Разве не здорово?

– Ужасно! – отозвалась Серафина, укоризненно взглянув на Бьянку – этот взгляд должен был послужить уроком правил хорошего тона, – и тут же поспешила поинтересоваться: – Известно, кто этот несчастный?

– Это совсем молодой человек. Он потерял голову от любви и так очарован красавицей, что подтвердил свое намерение письменным соглашением. Один мой знакомый видел его своими глазами, но имя молодого человека держится в тайне. Известно только, что он блондин. Как интересно! – воскликнула Бьянка.

Однако лица женщин выражали что угодно, но только не досужее любопытство. У всех троих были взрослые неженатые сыновья, на которых возлагались большие надежды, – и все, как назло, блондины. Едва ли не половина гостей встревожилась по мере того, как новость становилась известной в женских кружках.

План Бьянки удался на славу: сплетня положила тягостному и обременительному светскому рауту быстрый и безболезненный конец. Дамы бросились домой, чтобы как можно скорее убедиться в том, что им не предстоит в ближайшее время породниться с какой-то шлюшкой. Остальные, у кого были сыновья-брюнеты, поспешили к своим портным, чтобы заказать наряды зеленого цвета.

Проводив последних гостей к гондолам, Бьянка отправилась на поиски новых жертв. Пятеро Арборетти, собравшихся в библиотеке, были подходящей аудиторией для такой затеи. По крайней мере она так думала, пока не распахнула дверь и не увидела их торжественных лиц.

– Что вы здесь делаете? Разве вас не ждут гости? – Йен встретил ее неласково.

– Они меня бросили. Поднялись все, как одна, извинились и разъехались по своим делам, – угрюмо отозвалась Бьянка.

– Что вы им сказали? Или, может быть, держались вызывающе? – Йен вспомнил, что говорил Майлз, и его охватило дурное предчувствие.

– Вовсе нет, милорд. Я старалась брать пример с вас.

Остальные Арборетти безуспешно пытались удержаться от смеха. Йен сурово посмотрел на них, а затем перевел взгляд на свою невесту.

Бьянка ласково улыбнулась ему и обратилась к остальным:

– Но вы выглядите такими мрачными. Неужели кто-нибудь из вас тоже обручился?

– Нет, слава Богу, эта напасть нас миновала, – лучезарно улыбнулся ей Себастьян. – Просто мы говорили о государственной измене.

– Что к вам, впрочем, не имеет никакого отношения, – поспешил заметить Йен.

– Мне не хотелось бы выглядеть обиженным, но, может быть, вы вспомните и о нашем существовании. Скажите, что говорили о нас дамы? – спросил Себастьян.

Бьянка огорчилась, что ей придется разочаровать их, но соблазн претворить свой план в жизнь оказался сильнее.

– К сожалению, разговоры велись в основном не о мужчинах, а о женщинах, вернее, об одной, об Изабелле Беллоккьо, куртизанке. Говорят, что она помолвлена с дворянином. Мне эта новость показалась интересной, но большинство дам отнеслись к ней с предубеждением.

Криспин открыл рот, чтобы что-то сказать, но строгий взгляд Йена удержал его. Вместо него заговорил Майлз:

– Интересно, кто он? Кому из нас удалось освободиться от тяжелейшего бремени – жениться на бескровной и скучной представительнице своего круга?

– Боже мой! Бескровной? – изумилась Бьянка. – Какая интересная мысль! В таком случае жидкость, которая течет по нашим жилам, должна быть желчной. Майлз, это самое восхитительное объяснение женского поведения, которое я когда-либо слышала!

– Я не имел в виду конкретно вас! – покачал головой Майлз. – Кого угодно, но не вас.

Бьянка, заинтригованная предположением, что у женщинв жилах течет не кровь, а что-то совсем другое, поспешила извиниться:

– Я надеялась, что вы знаете, кто этот смельчак. Я сама не в курсе. Единственное, что мне известно, – что он из числа ее постоянных клиентов. – Она задумалась и добавила непринужденно: – И еще я знаю, что он блондин.

Бьянка намеренно повернулась к Йену спиной, делясь с мужчинами новостью, и теперь непроизвольно обратилась к нему, когда услышала, как он окликнул ее. Граф дождался момента, когда она взглянула ему прямо в глаза, и спросил:

– От кого вы узнали об этом?

Бьянка стойко выдержала его взгляд. Он не должен был заподозрить, что этот слух распространила она сама.

– От кого-то за завтраком. Может быть, от Шарлотты Нонте?

– И она не назвала имя этого счастливчика? – Йен пристально смотрел ей в лицо, надеясь уловить хоть малейший признак лукавства.

– Нет, – медленно покачала головой Бьянка. – Она сказала только то, что я передала вам. И не только мне, многие это слышали.

– Я вдруг подумал об одном человеке, который прекрасно подходит под это описание, – усмехнулся Тристан. – Криспин, почему ты скрываешь от нас, что собрался жениться?

– Спроси кого угодно. Всякий скажет, что я не подхожу на роль жениха. К тому же ты общаешься с Изабеллой куда больше моего, – парировал Криспин. – А при соответствующем освещении твои волосы вполне могут сойти за светлые.

Себастьян обратил проницательный взгляд на голову Тристана:

– Интересно, при каком свете меняется цвет твоих каштановых волос? При лунном?

– Скорее всего при свете блистательных глаз его возлюбленной, – предположил Майлз, поэт по натуре.

– Неужели у Изабеллы не было светловолосых поклонников, кроме вас двоих? – поинтересовалась Бьянка, которой была важна хоть какая-то информация.

– Возможно, были. Но кому захочется признать, чтоон стоял в очереди вместе с другими? – пошутил Тристан.

– Тристан имеет в виду, что когда мужчина платит куртизанке, он предпочитает не задумываться о ее прочих любовниках, – пояснил Себастьян.

Бьянка кивнула, изображая понимание.

– Хотя если дело касается Изабеллы, то не обращать внимания на остальных довольно затруднительно. У нее такой плотный график свиданий, что зачастую сталкиваешься с клиентами на лестнице, – заметил Криспин. – Помнится, однажды меня чуть не сбил с ног Эмилио Нонте. Он прыгал через две ступеньки от нетерпения.

– Может быть, это он и есть, – предположил Майлз. – Он блондин. К тому же это его мать первая поведала вам новость. Не исключено, что она хотела проверить, как люди будут реагировать на это известие.

– Наверное, – задумчиво вымолвила Бьянка, мысленно внеся Эмилио в список подозреваемых.

– Я вспомнил, – вдруг заявил Тристан, которого до сих пор ничто не могло вывести из состояния задумчивости. – В последний раз, когда я был у Изабеллы, я столкнулся с вашим братом. Кстати, он блондин.

– Да, именно, – с воодушевлением отозвался Йен, явно желая досадить ей. – Скажите, в этой связи вам ничего не известно о нем?

– Мой брат не считает возможным посвящать меня в свою личную жизнь, милорд, – спокойно ответила Бьянка, пропустив мимо ушей его намек. – Впрочем, я надеюсь, что именно он ее избранник. Полагаю, что жениться на куртизанке восхитительно!

– Я, напротив, не нахожу такую перспективу привлекательной, – продолжил Йен.

– Вы лишены воображения, милорд, – с сожалением взглянула на него Бьянка.

– Она права, Йен, – поддержал ее Криспин. – Если ты думаешь, что наш вчерашний бал удался, то представь, как популярны мы станем, если в наш круг войдут дамы полусвета. Не удивлюсь, если наши банковские ставки от этого возрастут.

Беседа была прервана появлением запыхавшегося Джордже Когда он увидел, что все Арборетти в сборе и что среди них по-прежнему находится Себастьян, вздох облегчения вырвался из его груди.

– Милорд, меня привело к вам очень необычное дело, – начал он, формально обращаясь к Себастьяну. – Известно ли вам, что ваш дядя имеет особое пристрастие к корице?

– Мой дядя-султан? К корице? – недоуменно переспросил Себастьян. – Не то чтобы известно… А вы что же, собираетесь послать ему подарок?

– Нет, просто поинтересовался. Один мой знакомый интересуется. – К ужасу и одновременно изумлению Йена, он вдруг залился румянцем. – Кое-кто из таверны, – солгал Джорджо.

Йен бросил хмурый взгляд на своего слугу, который тут же залился краской. И снова Йена охватило недоброе чувство: неведомо каким образом ему удалось утратить контроль над слугами и их делами.

– Кстати, я вспомнил, – говорил Криспин в тот момент, когда граф Йен очнулся от задумчивости. – У меня есть для вас новости. Нам удалось выяснить происхождение того таинственного растения, о котором вы вчера спрашивали, хотя, боюсь, результат вас не вполне устроит. – Бьянка обратилась в слух. – Себастьян утверждает, что оно растет по всему Константинополю как сорная трава. Как правило, его преподносят в подарок друг другу торговые партнеры в знак «доброй воли» при заключении сделки. Это своего рода памятный знак. Один из наших кораблей недавно вернулся с турецких пряных базаров, и кто-то из матросов наверняка купил это растение там для меня.

– Понятно. – Глубокая морщинка на лбу и отсутствующий взгляд говорили о том, что Бьянку не устроил ответ Криспина. Йен усмотрел в этом верный признак, что она что-то затевает. Особенно встревожило Йена то, что речь шла о невинном, казалось бы, обычном растении. К его тревоге добавилась подозрительность, когда Бьянка вдруг извинилась и поднялась, чтобы их покинуть.

– Куда вы идете? – строго спросил Йен.

Бьянка склонила голову набок, и ее задумчивый взгляд сменился кокетливым.

– Я хотела бы прогуляться в гондоле, подышать свежим воздухом, а потом отправиться в такое место, где женщины вроде меня могут удовлетворить свои скромные потребности. Я имею в виду: звери, плетки и тому подобное.

Она заметила, что Йен и его братья вот-вот утратят либо дар речи, либо контроль над собой, поэтому поспешила продолжить:

– Если хотите знать правду, я собираюсь навестить Марину и ее малыша. А потом я планировала просмотреть последнюю корреспонденцию. – Бьянка сделала паузу, чтобы посмотреть, как Йен отреагирует на ее заявление. – А вообще, милорд, лучший способ быть в курсе моих перемещений по городу – это сопровождать меня.

– А что, если кто-то примет меня за навязчивого поклонника? – Йен вновь обрел способность с юмором относиться к своему положению. – Это повредит моей растущей популярности среди других дам.

– Именно, – радостно отозвалась Бьянка. – Мне не хотелось бы стать помехой вашим наслаждениям.

– Не беспокойтесь на этот счет, – вмешался Криспин. – Йен отказывает себе в них уже на протяжении многих лет.

– Правда, истинная правда, – признал Йен, чем изумил Криспина до глубины души. Затем он добавил равнодушно и бесстрастно: – И чтобы убедить вас в том, что так и есть, я приглашаю вас сегодня на ужин, когда часы пробьют девять. Кажется, у нас много вопросов, которые хотелось бы обсудить в частной обстановке, – добавил он. – И не забудьте одеться соответствующим образом. Зеленый цвет немоден в нынешнем сезоне.

Стекла задрожали после того, как Бьянка изо всех сил хлопнула дверью. Йен же, представив выражение ее лица, оглушительно расхохотался.