Текст книги "Нежные тайны. Gentle mysteries"

Вскоре, после их отъезда, случилось несчастье. Во время прогулки гнедая Чарльза неожиданно рванула и понеслась вскачь, как видно чего-то испугавшись. Мой супруг не удержался и при падении серьезно повредил позвоночник.

Местный констебль был на редкость корректен. Он не изводил меня бессмысленными расспросами о моем детсадовском прошлом и количестве родственников в России. Задав парочку формальных вопросов, он опросил прислугу, осмотрел место происшествия и до вечера провозился в конюшне с лошадьми. Перед уходом, он еще раз выразил мне свое сочувствие, но уже более теплым тоном. Да и кто бы ни прослезился, видя убитую горем молодую жену, с полностью парализованным мужем на руках?!

Последующие пять лет критики единодушно признали самыми лучшими в моем творчестве, а легкий налет мистики и мрачноватые реминисценции объясняли случившейся трагедией и добровольным заточением в стенах замка. Правда, несколько раз в год я ездила в солнечную Испанию, чтобы поправить здоровье, пошатнувшееся от непривычной для меня сырости и частых туманов. Но я быстро впадала в тоску и через пару недель возвращалась. Меня ждал муж, дом, преданные читатели и кабинет со старенькой машинкой у камина.

Чарльз перенес несколько операций, но безуспешно. Было страшно смотреть, как он мучился. Особенно в те минуты, когда я развлекалась с его сестрами прямо у него на глазах. Милые из них вышли подружки после пансиона. Месяц назад он умер. Я шла за гробом и впервые плакала. После похорон я всем объявила, что бросаю писательское ремесло. Это прозвучало, как гром средь ясного неба. Понятное дело – никто не поверил. А через неделю, обговорив срок сдачи последнего романа, я уладила все формальности связанные с наследством, и уехала в Амстердам.

Вот такая история…

А как же Алика, спросите Вы? Что произошло с ней?..

У Алики все в порядке. Через год после нашей разлуки она вышла замуж за адвоката. Они нежно любят друг друга. Детей бог не дал, но это дело – наживное. Правда, за ее жизнь, расплатилась девчонка, на свою беду гулявшая в тот памятный вечер на холме.… Но – это такая мелочь. Главное, что Алика – счастлива.

Светает. Я зевнула и лениво потянулась. За окном тихо накрапывал дождь. На столике перед кроватью – пустая чашечка из-под кофе и немножко ликера на дне. Я взяла сигаретку, прикурила и с наслаждением затянулась. Я курила, смотрела на аккуратненькие, чистенькие крыши, вымытые дождем и мне отчаянно захотелось блевать.… Господи, как же я устала! Как я устала от этого мира! От его лживости, алчности, мерзкого лицемерия и тривиальной предсказуемости… Смертельно устала… Глаза мои стали слипаться. В голове странный глухой шум…

Черт!.. Готфрид!.. Ведь завтра еще не наступило!

Семь ночей в декабре

02.12

 
<Blackbird>
не стишок а стих
не шажок а шаг
взмах крыла и вниз
на раскрытый лист
до тебя :)
 
 
<nicotinca>
загадками – говорю
и взмахом крыла в ответ
что просто тебя… люблю…
а ты меня просто… нет.
 

04.12

 
<Blackbird>
ты из пыли, из черточек света
на асфальте под черным дождем.
ты – чертенок под именем никО
все игрaешь, играешь с огнем.
 
 
<nicotinca>
я взлетаю к уровню моря
опускаюсь к небесной тверди
я с собой – никогда не спорю
я с собою – одна на свете
 

05.12

 
<Blackbird>
засыпаешь… спутаны волосы.
сигаретка одна на двоих.
осень – ворон простуженным голосом
за окном среди тьмы голосит…
задремала… умчалась от путаниц
от дурацкого страха в туман
перевертышем неба и улиц
там где дождик из слез и обман.
 
 
<nicotinca>
заснула – темные глаза
прикрыла ей ладонь Морфея
во сне, гляди!.. идет гроза
и на снегу листва алеет.
Во сне все просто – от земли
толчок ногами – ты взлетаешь.
Во сне все лодки – корабли
Во сне все то, о чем мечтаешь.
 

06.12

 
<Blackbird>
мне снились священные лотосы,
корабли на пути к святилищу.
мне снились багряные птицы
и жрицы со свитком папируса.
саркофаг, золотистые стены,
потолки сжимают в обьятиях —
вечно спят здесь мои королевы,
знак Исиды исполнен проклятия…
я вложу в твою руку лилию,
поправлю «локоны юности»
и ястреба тебе верного
накормлю остатками мудрости.
 
 
<nicotinca>
сквозь даль веков, сквозь пыль времен
я на тебя смотрю устало
тончайшей ткани покрывало
похоже на случайный сон.
там ты в цилиндре, я в шелках,
сжимаю нервно веер белый
ты смотришь на меня несмело
и вертишь тросточку в руках…
перчатка наземь – яблок стук
в саду, в права вступает осень
«Люблю» – ты тихо произносишь,
я отвечаю: «Я Ваш друг»…
 

07.12

 
<Blackbird>
ты шепчешь: – я?… не знаю… может быть…
ты прячешь дрожь за умными словами
ты ищешь смысл и нервно теребишь
несчастный веер белый пред устами…
вокруг тебя то полусвет, то полутьма,
то всходит ранняя звезда над Стиксом,
то нежно-кроткая луна, то с полусна
коснешься ты меня загадочной улыбкой…
в конце концов ты скажешь – нет… не может быть
опустишь ткани тонкой покрывало
и будешь дальше – просто жить,
как будто ничего и не бывало.
 
 
<nicotinca>
***попытка романса***
тут темно, просто гладишь печальные пальцы мои
не дыши, я тебя убаюкаю издали скрипкой
не скажу о безумной и страстной любви
только губы скривлю в предрассветной улыбке
не молчи, сердце в сердце, а руки в тиски
скоро утро и снова придется расстаться
но сейчас я в преддверье вчерашней тоски
и совсем не хочу в темноте улыбаться…
загляни мне в глаза в полумраке задернутых штор
и создай ощущенье домашней печи и уюта
и запомни вот этот ночной разговор
и не дли уходящей последней минуты.
 

09.12

 
<Blackbird>
я совсем не хочу в темноте улыбаться,
говорить чепуху и сквозь слезы смеяться.
я хочу помолчать на молчание в ответ
и услышать где ты, – а где тебя нет.
я хочу, что б на черные крылья не брызгали слезы,
что б не падали капли темнее, чем розы,
что б для зябнувших птиц подставляли ладошки,
а ловушку сменили в колыбельку для кошки.
я хочу, что б свеча в зеркалах не тускнела,
чтобы тихая грусть не светилась, а грела,
чтобы тайная сила, которой владела,
в камине с кольцом Соломона сгорела.
 
 
<nicotinca>
Вы нежны, но немного кокетливы,
Я рисую Ваш образ в альбом
Вы изящны, но не привередливы,
Я скучаю ночами о том.
Вы смущаетесь, жертвенно, пламенно
Вы вдыхаете запах листвы
Город Ваш как и мой – Белокаменный,
В полускомканых пятнах травы?
Вы в ночи целомудренно девственны,
Вы моих не приемлете уст
Вы так набожны, но так естественен
Под ботинками Вашими хруст…
 

После дождичка в четверг

– Бог мой… Солнце!.. Ну, не могу я это больше слушать! – и, вскочив с постели, я рубанула центр, исправно крутивший «I turn to you» уже в пятый раз. – Достало! Вернувшись, я блаженно растянулась на диване, наслаждаясь тишиной. За окном – золотисто-красное осеннее утро. Голубое небо звало на улицу, но мне никуда не хотелось… Сегодня – пятница, никаких запланированных встреч, так что можно поваляться подольше, а то и вовсе в не идти на работу. Своего шофера, я отпустила на три дня, к родственникам, а остальные только рады будут расслабиться без меня. Со школьным злорадством я представила, как все торопятся на работу, спешат по неотложным делам, и сладкое вороватое чувство, что сегодня я могу безнаказанно сачкануть, тихо грело душу. Размечтавшись, я не заметила, как Ленка неслышно прокралась с кухни и нажала «play». Вместе с первыми звуками, она подлетела ко мне и повалила обратно в кровать.

– Лежать! – приказала она и, улыбнувшись, прильнула к раскрытым от негодования губам. Она восхитительно пахла. Сонными цветами и ночной лаской. Мягкий воск коснулся моих губ, и я, не в силах больше сердиться, ответно потянулась навстречу…

– Сегодня вечером идем в клуб, – выпалила она, не терпящим возражений тоном и плюхнула мне на тарелку яичницу.

– Может не надо? – вопросила я жалостливо, что аж ангелы всплакнули на небесах. – В кои веки побудем одни.

– Не дури… Сегодня приезжают девчонки из Питера… Потанцуем, повеселимся… Не все же в гнезде сидеть.

Я смотрела на ее милое, такое родное лицо и знала, что не смогу отказать ей в этом капризе… в клуб, так клуб… я многим могла пожертвовать ради нее, в том числе и своими пристрастиями, только бы она была рядом.

* * *

Она влетела в мою жизнь за компанию с осенним дождем и колючим ветром. В тот вечер я задержалась в гостях у родителей и возвращалась домой очень поздно. По огромным лужам, поднимая фонтаны брызг, проносились редкие машины. Соскучившийся по одиноким прохожим, ветер играл моим зонтом, так и норовя вырвать его из рук. Не на ту напал. Я крепко вцепилась в ручку, твердо решив не сдаваться и оставить ветер с носом… Так препираясь, друг с другом, мы добралась до остановки, где я и увидела Ее. Косые струи хлестали по единственному уцелевшему стеклу. Прижавшись к нему спиной, маленькая фигурка бесполезно пыталась спрятаться от дождя под дырявым навесом. Видно я невольно перенесла на девушку избыток полученных родительских ласк. А иначе почему меня потянуло к ней? Уж точно не из человеколюбия.

– Иди под зонт… Ты же промокла… А крыша тебя не спасет, ее уже второй месяц заделать не могут, – без всякой задней мысли произнесла я.

Она робко улыбнулась, словно благодарила за внимание и, молча, придвинулась ко мне… Я особа не очень-то общительная, но тут, словно черт меня задергал за веревочки и я, удивляясь самой себе, помела какую-то чушь о погоде, о простуде, о стариках, о жизни… Быть может, так я пыталась унять смущение от неожиданной близости, стараясь прогнать неизвестно откуда навалившееся на меня странное чувство симпатии к мокрому плюшевому медвежонку, в белой пухленькой куртке. А может, просто я была недовольна своей смелостью и с ужасом ожидала каких-то резких, грубых слов… Но она слушала молча, лишь изредка вскидывая вверх на меня темные карие глаза, и забавно морщила нос, когда капли попадали на лицо… Я ловила ее быстрые взгляды, и мне виделось в них какое-то оценивающее ожидание, будто вот-вот я скажу что-то очень для нее важное, дам какой-то таинственный знак, и тогда она заговорит… Минут пять она слушала, слушала, а потом, видно решив, что так и не дождется ничего, спросила:

– Сигареткой не угостите?

– А? – Я будто очнулась, и оторопело уставилась на нее. Я как раз вспоминала о том, что в наше время стрижки были не в моде и все девчонки бредили длинными светлыми локонами.

– Сигареты у вас есть?

– Ты куришь? – Я уставилась на кармашек ее рюкзака, из которого она вытащила зажигалку.

– Да, – хихикнула она. – Сколько себя помню.

– Сейчас посмотрю, – Держа в одной руке зонт, я недовольно начала рыться в сумочке.

Троллейбус вынырнул из-за угла – как всегда неожиданно… Так и не найдя куда-то запропастившуюся пачку, я вскочила вслед за ней в салон. Я не села – ехать мне было две остановки. Пустой троллейбус, потряхивая, катил нас, а она сидела и смотрела на меня в упор, не отрываясь, открыто, немного вызывающе – все ничего, но светились внутри ее глаз угольки, которые жгли и переворачивали все внутри.

– До свидания, – бросила я им, выходя на своей остановке.

Вновь обретя твердую почву под ногами, а с ней и душевное равновесие, я облегченно вздохнула и, не оборачиваясь, поспешила к своей многоэтажке.

Я шла по асфальтовой дорожке, заливаемой непрекращающимся дождем, и вопрошала себя: «И что, мать, на тебя нашло? Какой-то несуразный бред…»

Она догнала меня возле подъезда.

– Вы хотели меня угостить сигаретой, – она неловко улыбнулась.

Я выдержала ее взгляд – дома и стены помогают, и, наконец, решившись, сказала:

– Похоже, что придется… и не только сигаретой. Пойдем. Обсохнешь, выпьешь чаю… – И, помедлив, я добавила: – Только, пожалуйста, избавь меня от вранья и душещипательных рассказов.

* * *

я так понимаю, вы уже слышали от нее историю нашей встречи… так вот… все это чушь собачья… в жизни не видела большей лгуньи и лицемерки… все было совсем не так… я ее сняла в одном клубе.. вернее возле клуба, где она сидела на лавочке и по ее лицу было видно, что она так и ждет, когда кто-нибудь ее трахнет… я сразу ее отметила – брючки, жилетка и плащ классно сидели на ее фигурке… я оставила подруг и, попросив закурить, стала разводить ее на вечер… глядя на ее длинные пальцы (вы бы сдохли от зависти), унизанные золотыми кольцами, я приняла решение, что ограничится пивом для всей компании было бы глупо… кроме того, я кожей чувствовала, что она на грани и перегибать палку не стоит – сорвется, поэтому, сделав вид, что здесь оказалась случайно, я повела ее в тихий ресторанчик по соседству… стоял на редкость теплый вечер. мы шли по бульвару и я заливалась соловьем о учебе, о карьере, о дебилах – сокурсниках, о нежной и загадочной женской душе… надо сказать, что врать мне особо не приходилось – я листала старую книгу, пылившуюся в самом дальнем углу и ей это нравилось…

вечер был не плох, но под конец мне отчего-то стало так тошно и противно, что я не выдержала и для разрядки устроила сцену, сказав, что о ней думаю – прямым текстом, используя весь спектр русского языка… видели б вы ее лицо!.. каменный истукан, показался бы вам живее… меня это еще больше взбесило, и я понеслась дальше.. звонкий хлопок и ожог на левой щеке застали меня врасплох… потом мускат потек мне прямо за шиворот и я пропустила еще одну пощечину, теперь уже на правой щеке…

– я жду тебя на улице, – сказала она и растворилась среди танцующих.

все это произошло так быстро и неожиданно, что я и ответить – то ничего не смогла… я выскочила на улицу – ее нигде не было… от злости я чуть не плакала – так позорно меня еще никто не опускал… я вспоминала кривые усмешки барменов, какие-то сморщенные лица в зеркалах… ярость и злоба душили меня… все от меня шарахались, как от бешеной псины…

минут за пять я прочесала все соседние улочки, дворы и переулки – бесполезняк… она исчезла, испарилась… гадина… попадись ты мне, бормотала я, задыхаясь от быстрого бега… и вконец выдохнувшись, прислонилась к одной из припаркованных машин, дрожащими пальцами вытягивая из пачки сигарету. тихий шорох опускаемого стекла и знакомый голос:

– Сигареткой не угостите?

* * *

Прошло несколько лет, как я видела их в последний раз, а все никак не могу забыть той удивительной нежности светящейся в их глазах, когда они смотрели друг на друга… И мир для них был мал, и Вселенная была – капелькой…

На перекрестке

Плохо, просто плохо…

Так бывает. Потом проходит… Успокаивается. Потом снова накатывает… Как на перекрестке: желтый, красный, потом зеленый… Мне пора идти. Но я стою, возле столба, бездумно смотрю на спешащих мимо прохожих: на девочку – воробушка, болтающую сменкой, строгую, деловую даму, знающую себе и другим цену, мужчину с авоськой, хохотушек в кожаных юбках… Стою. Рядом подземный переход. Безопасно. Но я их не люблю – там грязно, душно, как в могиле. Перебегаю всегда поверху, стараясь не задеть и без того расшатанные нервы водителей… Бывает – не рассчитаю. Скрип тормозов… Ругаются, чаще. Иногда смотрят как на инопланетянку и крутят около виска. Контакт устанавливают… Замигал зеленый. Я поздно спохватываюсь. Опоздала.… Срываясь с места, пижонски газуют иномарки, переваливаясь гадким утенком, медленно проезжает троллейбус, какой-то парень на мотоцикле улыбается. Прокричал. Улыбнулся. Значит что-то хорошее. Или анекдот вспомнил. Про даму с картиной, картонкой… Ну вот. Вокруг меня опять люди. Рядом старушка что-то шепчет про себя: то ли молитву читает, то ли сдачу считает – не обманули ли? Чуть дальше – мужик сверлит колючим взглядом. Хорошо. Спокойно. Я как все. Жду. Сейчас загорится зеленый, и мы все вместе потопаем на другую сторону… Я внутренне собралась… Замигал желтый. Красиво. Желтый на черном… Бог мой! Как же давно это было. Желтые, желтые, песочные глаза… Маленькие усталые руки. И весь мир в них… Плохо… Опять плохо… Но, надо идти… Надо? Кому это надо? Какого черта! А не послать ли куда подальше все эти «надо»?! Чтобы жизнь не портили… Или мне надо это «надо»?.. Злюсь. Не понимаю: почему так долго мигает желтый? И где все? Куда дели бабушку? Я непонимающе кручу головой. Упс… Красный. Та-а-ак… Вокруг постепенно собирается народ. Все. На фиг. Пусть мне будет плохо, просто плохо. Я поворачиваюсь и иду в свой любимый скверик.

– Девушка, вы куда? – Меня догоняют темные девичьи глаза, и я вижу на немного недовольном лице странное внимание. Будто прислушивается.

– Ваше? – Она протягивает мне холст.

– Ой… – Я как дурочка сияю. – Как я вам благодарна! И что у меня только в голове?!

– Вам видней. – Она деловито закуривает сигарету и, глубоко затянувшись, пристально смотрит на меня. – Мы не встречались раньше?

– Нет, нет… – растерянно бормочу под нос и ухожу в себя, черепашкой.

– Может, на выставке?

– Может быть.

Я вскидываю вверх глаза. Хочу сказать. Но, уже поздно… Я смиряюсь с неизбежным и тороплю ее:.

– Смотрите, уже зеленый… Спасибо Вам, большое… Идите, а то – опоздаете.

Она нерешительно стоит на месте.

– Идите же… Вас, наверно, ждут.

– Да… – долгий грустный взгляд. На мгновение промелькнуло что-то жалостливое, а может – жалобное. Ко мне, к себе или ко всему миру? Не знаю… Отвернулась. Бежит к перекрестку. Птицей.

Плохо, просто плохо…

Так бывает. Потом проходит.

Ангелы не летают после смерти

Мы приехали на Ривьеру в начале сентября. Море было теплым, стояли солнечные дни, и редкие дожди никак не могли испортить наше беззаботное настроение. Мы дурачились и веселились как дети. Помню, я на спор проплыла полкилометра до маленького островка и меня, потом мутило весь вечер…

…Как-то ночью мы сидели на краешке причала, и я, усталая, посапывая на ее плече, вдруг услышала:

– Ангелы не летают после смерти…

– Что-что? – спросонья переспросила я

– Ничего… спи…

– Ну, вот. Ты опять… – недовольно пробурчала я, зевая. – Тебя нельзя оставлять наедине с твоими мыслями… Мы будем всегда вместе. И жить будем долго-долго и счастливо.

Ее не стало через год.

* * *

В тот день, как обычно опаздывая на работу, я голоснула. Белая четверка остановилась, я нагнулась, машинально проговорила адрес и, заглянув в глаза водителя, запнулась.

– Так вам куда? – переспросил мягкий женский голос.

– До Кропоткинской, – и нерешительно вновь заглянула в ее глаза. Честно скажу – не доверяю я женщине за рулем, хотя бы потому, что сама иногда этим балуюсь.

– Садитесь.

Я решила рискнуть и села на переднее сиденье, чтобы, в крайнем случае, быть поближе к рулю.

Но мои опасения оказались напрасны – вела машину она вполне профессионально.

Сзади дребезжала дверь и, предвидя мой вопрос, она виновато улыбнулась, словно сетуя на причиненное неудобство:

– Все руки не доходят… надо бы поправить… всего-то пару болтов затянуть.

– На работу?

– Нет. Сегодня выходной. Я решила побомбить немного. Надо же как-то жить.

Обычно в дороге я досыпаю. Но тут сон как рукой сняло. В глаза било весеннее солнце, «Е-Type» радостно бухал по радио, а мы щурилась как маленькие котята. Слово за слово – мы разговорились и проболтали всю дорогу.

Уже подъезжая к офису, я поняла, что мне совсем не хочется идти на работу.

– Приехали.

Я сунула ей свою визитку и попросила:

– Позвони. Может, еще как-нибудь увидимся.

Улыбка скользнула по краешку губ, и ямочки озорно улыбнулись.

– Ммм… Ты еще и президент.

– Да будет тебе.

Я расплатилась, вылезла, и чуть было не захлопнула дверь, как вдруг спохватилась. За долю секунды я поняла, что она не позвонит, и больше мы никогда не увидимся.

Под недоуменный взгляд я села обратно в машину и сказала:

– Едем.

– Куда?

– К тебе…

Я часто теперь думаю – что бы делала сейчас, где бы была, если бы мне не довелось встретить ее в тот день. Но это так… Просто из-за того, что до сих пор не верится, что я нашла ее.

Она была ребенком даже в свои тридцать. Я не выносила ее слез. Они обжигали, душили меня, я задыхалась от жалости и какой-то сумасшедшей нежности… Она видела и пользовалась этим, но так неумело, так неловко, так искренне, что у меня не было сил сердиться на нее. И я прощала ей все ее закидоны и закрывала глаза на ее капризы… Она была не из нашего круга. Посиделки в клубах и мелькание множества лиц ее не трогали, да и войти в него она так и не смогла… Существует мнение, что не следует до конца открывать себя другому, надо оставить место для тайны, загадки… Чушь собачья! Тайна – не тайна, человека это не удержит, если он захочет уйти. Наплевать ему тогда на все тайны и загадки.

И мы были открыты друг другу. Между нами не было никакого соревнования – кто лучше, кто дальше, кто выше. Нам не нужно было брать барьеры, чтобы выделиться, что-то доказывать друг другу, как делают многие… Просто мы были счастливы, верили и любили.

…Ура!!! Завтра мы улетаем в Париж, а потом – к морю. Ты же его никогда не видела… моя маленькая девочка, мое солнышко…