Текст книги "Когда родители любят слишком сильно. Как избавиться от созависимости в отношениях с родителями и детьми и жить своей, а не чужой жизнью"

И вот младенец растет, и ему без конца говорят о его талантах, уме, красоте и очаровании, которые видят в нем мать и отец, и все при этом преувеличивают, потому что таковы потребности родителей. Внушение «Ты особенный» превращается в «Я особенный». А «Ты гораздо лучше других» становится «Я гораздо лучше» – процесс, который психологи называют интернализацией[6]6
  Интернализация – принятие и усвоение чужих убеждений, ценностей, установок и т. д. в качестве своих собственных.


[Закрыть]. Обобщающее внушение «Ты для нас все, и мы холим и лелеем тебя, потому что ты заслуживаешь особого обращения» в результате бесконечных повторений усваивается ребенком и потом проецируется им на весь остальной мир.

Мы становимся взрослыми, которые всегда хотят больше, чем имеют. Желание иметь так много должно бы подвигать нас на то, чтобы прикладывать больше усилий и соответственно достигать большего. Но ощущение, что нам «и так положено», слишком часто заставляет нас возводить препятствия на пути к собственному успеху.

Когда мы растем с ощущением привилегированности, ожидая от окружающих слишком многого, вместе с нами растет и нечто пагубное для нас. Этот детский опыт будет иметь далеко идущие последствия и окажет влияние на наши интеллектуальные способности и на умение поддерживать близкие и дружеские отношения. Посмотрим на каждое из этих последствий в отдельности, начав с того, как неоправданно высокие ожидания влияют на наши интеллектуальные способности.

Нерешительность в использовании своих познавательных функций, наблюдаемая у многих людей, которых в детстве любили слишком сильно, проистекает из того, что они с раннего возраста привыкли полагаться на родителей, у которых, едва возникают проблемы, всегда наготове решение. Такие люди привыкают просить других о помощи вместо того, чтобы думать своей головой.

Одна женщина осознала это, когда попросила своего начальника рассмотреть возможность ее повышения по службе, а тот без обиняков ответил, что не видит у нее способности занимать хоть какую-нибудь руководящую должность. «Я сама напрашивалась на задания творческого характера, но как только приходило время взяться за него, я начинала паниковать, – признается эта женщина. – Кончалось тем, что я делегировала большие куски работы другим сотрудникам отдела, объясняя это чрезмерной занятостью. Временами я и сама начинала в это верить. Но это не имело ничего общего с правдой. Люди стали меня чураться, потому что меня хвалили за проекты, в которых мой вклад на самом деле был очень незначительным. Но поскольку эти проекты начинала я, то я считала, что заслуживаю награды за их выполнение».

Когда нам всю жизнь внушают, что мы – особенные, мы приходим к убеждению, что все, за что мы беремся, тоже должно быть особенным и должно быть сделано безукоризненно. Это очень расхолаживает. Гораздо легче принять «Я не старался, и поэтому у меня не получилось», чем «Я старался изо всех сил, но у меня не получилось».

«Привилегированность» – это способ рационально объяснить уход от ответственности. Ответственность вызывает страх и ощущение неполноценности. В результате многие из тех, кого в детстве любили слишком сильно, делают только то, что абсолютно необходимо, и не более того. Они не слишком озабочены тем, соответствует или не соответствует установленным требованиям то, что они сдают учителю, а позже – начальнику, если это может сойти им с рук. Они делают то, о чем их просят, или то, за что, по их понятиям, им платят, и это все, на что они согласны. Они избегают задач, которые требуют напряжения мысли и аналитических способностей.

Аналитические способности «ржавеют», если ими не пользуются. Налоговые декларации, ипотечные договоры, страховые полисы и даже простые инструкции зачастую приводят в замешательство тех, кто в детстве привык к постоянной опеке и контролю. Для таких людей заполнение бланков и составление отчетов – страшная мука, и они часто откладывают подобные дела на потом. Большинство сдаваемых ими документов вызывают у тех, кому они их сдают, тошноту. Все это характерно для людей с уверенностью, что им «положено» некоторое решение, которое лежит вне их самих.

Нам необходимо признать, что в самой сердцевине нашего чувства привилегированности лежит зависимость от других, тех, кто думал бы за нас. Всю нашу жизнь родители были и остаются, стоит только их об этом попросить, теми, кто принимает за нас решения и указывает нам путь. Когда нам было слишком трудно, и у нас опускались руки, мы обращались к ним, и они откликались. Часто случалось, что они забирали у нас наши задачи, сами их выполняли, а потом приходили и говорили, как мы превосходно справились. Неудивительно, что мы становимся взрослыми с очень неустойчивым чувством уверенности в себе и диким страхом, что попытка принимать самостоятельные решения может выявить нашу несостоятельность.

Это вовсе не значит, что мы недостаточно умны или обречены на вечные неудачи в жизни. «Я очень хорошо умею собирать вокруг себя людей, у которых есть то, чего недостает мне, – раскрывает секрет своего успеха один очень преуспевающий человек, воспитанный деспотическим отцом. – У меня нет никаких особых талантов, кроме умения находить людей, у которых такие таланты есть, и убеждать их работать со мной. Обычно все идет хорошо до тех пор, пока кто-нибудь из этих людей не решает, что хочет играть более заметную роль или иметь бо́льшую долю в том, что мы делаем. Тогда он начинает артачиться, споря и защищая то, что ему положено».

Склонность ожидать, что все явится само собой, что кто-то будет думать за нас, подрывает нашу уверенность и веру в себя. Если мы не используем свои мозги и свои способности для строительства собственной жизни, то остаемся в плену детства, где наши родители, учителя и другие люди думали за нас, тем самым поощряя нас не думать своей головой.

Кроме того, необоснованные, завышенные ожидания мешают нам строить близкие отношения с другими людьми. В какой-то момент, оглядываясь назад, мы видим, что наши любовные связи обычно недолговечны и редко сохраняются после первоначальной вспышки чувств, длящейся несколько недель.

Валерия, женщина на четвертом десятке, являет собой наглядный пример того, как чувство собственной «сверхценности» может стать причиной разрыва с любимым человеком. Валерия впала в уныние, когда связь, которая, как она надеялась, утвердится взаимными обязательствами, «зашипела и погасла». «Оглядываясь назад, я понимаю, что Гарри был тем самым мужчиной, которого я хотела найти. А тогда я только и замечала, что его недостатки».

Валерия признаёт, что ни один мужчина не ухаживал за ней так, как Гарри. «Он был таким милым. Дарил мне цветы, заезжал за мной на работу, выслушивал мои жалобы».

Другие привычки Гарри раздражали ее. Например, он подолгу смотрел по выходным футбол, тогда как Валерии хотелось, чтобы он играл с ней в теннис. Или он много говорил о своей работе, а ей это было скучно. Он был человек солидный, ответственный и надежный, а она искала в мужчине непредсказуемости.

«Я всегда хотела иметь такого мужчину, который мог бы выкинуть что-нибудь эдакое – устроить романтический пикник или увезти меня куда-нибудь на выходные», – рассказывает Валерия.

А предложила ли она когда-нибудь сама Гарри что-нибудь в этом роде? «Я считаю, что если ты должна говорить мужчине, как быть романтичным, то весь кайф пропадает. Если кто-то тебя по-настоящему любит, он будет знать, чем тебя порадовать. Кроме того, я хотела, чтобы мужчина брал на себя инициативу в наших отношениях, чтобы он показывал мне что-то новое, а не я ему».

Поворотным пунктом в отношениях Валерии с Гарри стал ее день рождения. Весь вечер она дулась, молчала и скучала. «За неделю до этого Гарри спросил, что́ я хочу на день рождения, и я ответила: «Сделай мне сюрприз». Ну, так он повел меня в этот тайский ресторан, а я надеялась на романтический французский – знаете, с приятным полумраком и дорогими бутылками вина. А как вы думаете, что он мне подарил? Портфель. О, он был очень красивый и очень дорогой, но разве портфель можно назвать удачным подарком любимой женщине?»

После этого вечера, что бы Гарри ни делал, все казалось Валерии не так. Они стали часто ссориться. И всегда первым старался все загладить Гарри, и он первым извинялся, тогда как Валерия по нескольку дней не отвечала на его звонки.

Как-то раз, в выходные, Валерии понадобилась машина, чтобы съездить навестить сестру. Гарри дал ей свою. «Я оставила ее возле его дома поздно ночью в воскресенье, а в понедельник он позвонил мне в ярости. Я вернула машину с пустым баком. Ну, просто недосмотрела, что за беда? Но он проспал и, поскольку ему пришлось остановиться на заправке, он опоздал на важное совещание. Он сказал, что я только о себе и думаю. Он держался со мной так, как будто я какая-то преступница. Я извинилась, но он продолжал кричать, и я бросила трубку.

На этой дурацкой ноте все и кончилось. Я не звонила ему, считая, что он должен извиниться за свое поведение. Я припомнила всё, что мне в нем не нравилось, всякие мелочи, что вот он не такой высокий, и животик начинает расти, и друзья у него какие-то неинтересные».

Валерия вспоминает, что росла в семье, где родители давали ей все. Они с сестрой были центром мира, вокруг которого все вращалось. «Мои родители были всегда недовольны Гарри. Когда я рассказала им, что мы поссорились, они заметили, что его отказ принять мои извинения свидетельствует о его незрелости. По мнению матери, упрямый мужчина, продолжающий сердиться из-за такого пустяка, – не то тесто, из которого получаются хорошие мужья».

Размолвка между Гарри и Валерией продолжалась две с половиной недели. В конце концов она позвонила ему под тем предлогом, что оставила у него какие-то вещи, и хочет их забрать. Когда она вечером пришла к нему, он сообщил ей, что встретил другую женщину. «Он сказал, что не может жить с мыслью о том, что всё, чего бы он ни делал, было не так. Он сказал, что у него было время подумать о том, как он лез из кожи вон, чтобы меня порадовать, а мне все было нехорошо. Он пожелал мне найти того, кто сделает меня счастливой, а он с этим явно не справится».

Поначалу Валерия отнеслась к их разрыву философски, чувствуя, что Гарри, пожалуй, все-таки ей не подходит. Но через месяц, после ряда «катастрофических» знакомств с другими мужчинами, Валерия вдруг поняла, что скучает по Гарри сильнее, чем могла бы предположить. Одиночество, депрессия, тоска по Гарри и ощущение, что она никогда уже не найдет подходящего человека и не выйдет замуж, заставили Валерию заняться анализом своих ожиданий от любовных отношений.

Валерия, как и многие другие люди, которых в детстве любили слишком сильно, привносила в свои отношения с любимым человеком целый список своих привилегий. Она считала, что мужчина должен всецело о ней заботиться. Он должен всегда быть в ее распоряжении. Он должен ее кормить, поить и одевать. У него не должно быть никаких проблем с карьерой и вообще никаких неприятностей. Свое желание смотреть футбол он должен подчинять ее желанию играть в теннис.

Извиниться было для Валерии трудным делом, и потому она считала, что, сказав: «Извини», имеет право получить полное прощение. Мужчина, по-настоящему ее любящий, должен делать скидку на ее эгоцентризм и никогда не сердиться. Она считала, что любящие люди должны читать ее мысли. Гарри должен был интуитивно почувствовать, чего она хочет, и обеспечить ей это. А если она попросит его об этом, ее чувство привилегированности будет оскорблено. Она считала, наконец, что может перекладывать ответственность за проблемы во взаимоотношениях с себя на партнера.

Валерия, отчаянно искавшая любви, держала на расстоянии всякого, кто вторгался в пространство ее высоких ожиданий. Как и многим детям, которых любили слишком сильно, ей не приходилось делать ничего, чтобы удержать лавину получаемого от родителей внимания. Валерия поняла, что в детстве большинство ее желаний предугадывал отец, который баловал ее, проявляя таким образом свою любовь к дочери. И вот теперь ей нужен был мужчина, который предугадывал бы ее желания без намеков; который, как когда-то отец, делал бы ей сюрпризы и устраивал увлекательные приключения, чтобы развеять ее скуку. Поскольку мало кто из мужчин умел читать ее мысли, она очень скоро становилась недовольна ими.

Мы, те, кого в детстве родители любили слишком сильно, став взрослыми, часто воображаем, что носим в себе неиссякаемый запас любви и преданности, которые могли бы излить на того особенного человека, который окажется, наконец, «тем самым». Этими своими «дарами» мы можем поделиться только с тем, кто сможет с энтузиазмом и постоянством удовлетворять наши потребности. Нам, как спящей красавице, нужен принц (или принцесса), который придет и разбудит в нас любовь и страсть.

Нет лучшего средства избегать близости, чем такого рода чувство привилегированности, потому что на самом деле никто не в состоянии отвечать тем высоким ожиданиям, с которыми мы входим в отношения с другим человеком. Мы начинаем новые отношения в надежде, что, наконец, встретили «того самого» человека, но очень скоро начинаем замечать его недостатки. Оказывается, что это не принц или принцесса, как мы надеялись, а простой человек, слишком критичный, слишком слабый, слишком бедный, слишком грубый или слишком требовательный. Центр нашего внимания сразу же перемещается с самого́ человека на его недостатки.

И подобное поведение тоже формируется в детстве. Внимание родителей было сосредоточено на нас, они постоянно нас выручали, и в результате у нас вырабатывается ощущение грандиозности собственной персоны, ощущение, что нам «все положено». Мы начинаем считать, что наши потребности стоят на первом месте, что мы важнее других.

Из того, как наши родители всегда сосредотачивали внимание на нас и старались удовлетворить все наши потребности, не дожидаясь даже просьбы, у нас вырастает ощущение власти над ними и окружающими. Мы начинаем полагать, что стоит нам хоть чего-нибудь пожелать, и все произойдет само собой, а нам особенно и стараться-то не надо. Но такие надежды почти всегда бьют по нам самим. Принимать желаемое за действительное и ждать от других, что они будут читать наши мысли, – очень пассивная манера поведения, не имеющая отношения к реальности.

Еще одна область жизни, где наше ощущение собственной привилегированности разрушает все на своем пути, – отношения с друзьями. Джек, двадцатипятилетний продавец автомобилей, являет пример того, какие проблемы могут создавать наши непомерные ожидания и критический подход к друзьям.

Джек много времени проводит один. «Все мои друзья по колледжу уже женаты, у каждого свои увлечения. Я же как-то не могу почувствовать живого интереса к их детишкам или к их новым гаражам и газонам».

Что касается товарищей по работе, Джек редко сам проявляет инициативу, чтобы встретиться с ними в выходные. Ему кажется, что это они должны звонить ему, а они звонят редко. Временами Джек признаётся, что ему одиноко. У него есть один близкий друг, Райан, и с ним он порой проводит субботние вечера, но в последнее время ощущает, что и эта дружба угасает. «Райан, если разобраться, довольно занудный тип. Единственное, что его интересует, – это музыка и женщины. Он считает себя великим гитаристом, но я-то слышал, как он играет, – жалкое зрелище… Мы идем куда-нибудь поужинать, и я пытаюсь завести разговор, а он все время шарит глазами по залу, высматривая женщин. Как можно разговаривать с таким человеком?»

Себя Джек представляет пострадавшей стороной. Он никак не может найти таких друзей, которые разделяли бы его интересы и давали бы то, что ему необходимо.

А что говорят о Джеке окружающие? Его считают высокомерным. Жалуются, что он все время настороже, все время готов оспорить любое высказывание. «Джек должен быть всегда прав, – объясняет человек, хорошо его знающий. – Он должен выиграть в любом споре. Трудно добиться, чтобы он тебя услышал. По-моему, ему нравится заставлять людей чувствовать себя дураками. Он вечно чем-нибудь недоволен. Считает, что все должны его обслуживать, идти туда, куда ему хочется, говорить о том, что ему интересно, – скажем, о машинах».

Люди, подобные Джеку, намеревающиеся выйти победителями в любом споре, выигрывают сражения, но проигрывают войну – и так происходит всегда. Подобное поведение всегда заставляет других людей держаться от них на расстоянии. Дружба должна быть улицей с двусторонним движением. Она требует терпения к другим, признания их слабостей, сочувствия их потребностям.

Джек не привносил ничего подобного в свои отношения с другими людьми. В семье, где он рос, его не приучали особенно сопереживать другим. Сопереживание можно определить как умение поставить себя на место другого и понять, что он думает и чувствует. Джек, единственный сын, твердо располагался в центре внимания всей семьи. Все было сосредоточено на том, что́ он чувствовал, что́ думал и, самое главное, в чем нуждался.

В процессе психотерапии Джеку и другим членам его группы предложили написать список претензий к их друзьям. Список получился внушительным:

➧Их никогда нет рядом, когда они мне нужны.

➧Они бесчувственны.

➧Они ведут себя глупо.

➧Они хотят, чтобы было так, как хочется им.

➧Они много болтают.

➧Они не интересуются новыми и необычными местами.

➧Они хвастаются своей работой.

➧Они хвастаются своими любовными связями.

➧Они хвастаются своими деньгами.

➧Они хвастаются своими детьми.

➧Они постоянно жалуются на то, что не могут завести детей.

➧Они думают, что всё знают.

➧Они не в состоянии найти себе возлюбленного или возлюбленную.

➧Они устраивают скучные вечеринки.

Этот список мог быть длиннее, но все присутствовавшие уже хохотали так, что были не в состоянии продолжить его. Как же вышло, что у них оказались такие кошмарные друзья?

Если мы росли подобно Джеку, мы скоры на суждения о недостатках и слабостях других. Это – наши друзья, и все же мы к ним придираемся по поводу их финансовых неприятностей, отсутствия работы, глупых привычек в любовных отношениях, болезней, бесплодия – любой стороны их жизни. Больше всего мы осуждаем их за то, как они обходятся с нами. На бессознательном уровне мы чувствуем, что нам полагаются друзья сильнее, щедрее и чувствительнее нас, способные давать нам то, что нам нужно. Мы очень быстро «ставим крест» на людях. Мы все надеемся встретить более интересных друзей, людей, которые нас понимают, но не идем их искать, а пассивно ждем, когда они найдут нас. А до тех пор остаемся, по большому счету, одинокими.

У психологов, занимающихся групповой психотерапией, есть определенный метод работы с людьми, которым кажется, что во взаимоотношениях с другими им «все должны». Психотерапевт на несколько дней назначает одного из членов группы «принцем» или «принцессой». Остальные члены группы в начале каждой сессии преподносят этому человеку маленькие подарки. Однако разговаривать с «принцем» или «принцессой» напрямую никому не разрешается. Он или она должны сидеть в стороне – им не разрешается участвовать в работе группы. Пока в группе идет беседа, «принцу» или «принцессе» нельзя в нее вступать и вообще что-либо говорить.

Поначалу такое назначение забавляет людей. «Принц» или «принцесса» в гордом одиночестве сидят на своем «троне», а все остальные хохочут. Но после нескольких сессий картина меняется. Человека начинает раздражать, что ему не разрешается участвовать в работе и разговаривать с другими. Большинство прошедших через такое упражнение просили освободить их от этого задания и позволить вернуться в группу, а позже признавались, что страдали от одиночества.

С помощью этого упражнения люди начинают понимать, какова цена их высокомерия и ощущения привилегированности, что совсем не очевидно в реальной жизни. Из-за ощущения привилегированности мы дистанцируемся от других людей, и механизм этого дистанцирования очень тонкий и коварный. Он ведет к изоляции подобно тому, как «принц» или «принцесса» изолированы от остальных участников группы, которые приносят им дары, но никогда не общаются с ними так, как со всеми. Ощущение привилегированности ограничивает нашу способность любить, потому что любовь требует, чтобы мы разрушили барьеры между собой и другими людьми и вели себя как равные.

Понимание связи между нашими необоснованно высокими притязаниями и отсутствием близости в нашей жизни чрезвычайно важно для того, чтобы разорвать порочный круг, ведущий к одиночеству и безрадостности. Что бы ни заставило нас пересмотреть наши завышенные ожидания в отношении окружающих – будь то жизненный кризис, или потеря человека, которого, как мы вдруг поняли, мы любим, или просто очередной пустой и бессмысленный субботний вечер, – этот пересмотр на ранних стадиях непременно будет причинять нам немалые душевные страдания. Трудно отказаться от того защитного механизма, который сформировали у нас наши родители – от уверенности, что все неудачи и огорчения в нашей жизни есть всего лишь следствие несовершенства других.

Чувство привилегированности – это привычка. В попытках избавиться от нее вы, возможно, будете стараться преодолеть стереотип поведения, с которым живете вот уже тридцать или сорок лет. Даже понимая причины своего поведения, вы не сможете легко его переломить, потому что одно только знание не излечивает человека само по себе. Однако отказ от ощущения привилегированности открывает путь к более близким, более здоровым и долговечным отношениям и радости делиться с другими тем, что у вас есть.

Помните Стива, ресторатора, на пике успеха почувствовавшего себя одиноким и впавшего в депрессию? Теперь у него серьезный роман с женщиной, который по всем признакам будет длительным и счастливым для обоих. Стив проделал долгий путь и оставил далеко позади то время, когда в одиночестве, вызванном высокомерием, углублялся в самого себя; теперь он находит в здоровых близких отношениях и удовлетворение, и новые задачи для души.

Но он признаётся, что этот путь был нелегким. «Перед тем, как встретить Крис, я стал внимательно изучать все свои прежние отношения с женщинами, которые ни к чему не привели. Две женщины из числа тех, с кем я встречался, были просто потрясающими – я понял это только теперь. Я не придавал большого значения отношениям с ними и тратил все свое время на поиски кого-нибудь получше, хотя мог бы быть счастлив с одной из них уже тогда. И вот как-то раз я встречаю в ресторане Крис, а она такая красавица и умница, и я думаю: ну нет, тут уж я не напортачу».

Годовой курс психотерапии позволил Стиву остро осознать свое ощущение привилегированности и понять, что он отталкивал людей, пытавшихся с ним сблизиться. Но в начале своих отношений с Крис Стив понял, что даже с этими знаниями побороть устойчивую привычку к определенным шаблонам поведения очень трудно, и делать это надо постепенно, день за днем.

«Крис – очень темпераментная и щедрая, но и очень напористая дама, – признаёт он. – Там, где другие женщины раньше обычно уступали мне, Крис буквально воевала за то, чего хотела сама.

Я многому научился благодаря нашим отношениям. Часто бывает так, что Крис приходит с работы, и ей хочется рассказать мне о чем-то, что там у нее произошло. И обычно она начинает углубляться в детали. Пару раз она ловила меня на том, что я отвлекался и не слушал ее, а только кивал головой. Ну она мне выдала!

Теперь я впервые в жизни стараюсь обращать внимание на такие мелочи. Раньше бывало так: если женщина на меня сердилась, я говорил себе: она слишком чувствительная. Теперь я понимаю: если я хочу, чтобы Крис слушала меня, я должен слушать ее. Открыл Америку, скажут многие, а мне это действительно было трудно понять. Думаю, мне всегда будет трудно выслушивать подробности бытовой жизни людей, даже любимых людей. У меня в детстве никогда не было такого опыта, потому что я всегда находился в центре внимания.

С Крис я впервые понял, что давать может быть очень приятно. Я все время преподношу ей сюрпризы – ну, так, маленькие подарки, – и это радует меня не меньше, чем ее. Давать – значит получать, об этом я до встречи с Крис не имел ни малейшего представления».

«Конечно, Крис не безупречна, – признаёт Стив. – Она может злиться, негодовать, раздражаться. Она может устроить в доме страшный беспорядок. Но теперь я уже не хлопаю дверью, когда мы ругаемся, и не оправдываюсь изо всех сил, если она обвиняет меня в эгоизме, – я слушаю и стараюсь все наладить».

«Мое внутреннее ощущение, что люди должны тянуться ко мне, слушать меня и все для меня делать, вероятно, так до конца и не исчезнет, – доверительно сообщает Стив. – Теперь мне легче давать, а не только принимать, но внутренняя уверенность в том, что я должен быть первым в ряду принимающих, просто так не исчезает. Мне все время приходится за этим следить. Это по-прежнему большое искушение – попробовать манипулировать Крис так, чтобы она сделала что-нибудь для меня, – например, посмотреть кино, которое хочу я, или провести вечер с моими друзьями, а не с ее. Но теперь, если мне приходится уступать, я не обижаюсь, – я смотрю на наши отношения со стороны и вижу общую картину – вижу, как много Крис привносит в мою жизнь».

Стив уверен, что ради этого стоит пойти на компромисс.