Текст книги "Иисус Христос. Жизнь и учение. Книга I. Начало Евангелия"

Евангелие от Иоанна представляет собой богословский трактат, где события из жизни Иисуса иллюстрируют те или иные богословские посылки.

Так, например, мысль о том, что учение Иисуса есть вода живая, иллюстрируется при помощи рассказа о встрече Иисуса с самарянкой (Ин. 4:4–42), отсутствующего у других евангелистов: в нем даны образы воды, колодца, усталого Путника, Которому нечем зачерпнуть воды и Который просит у самарянки пить.

Встреча с самарянкой. Фреска. XIV в.

Мысль о том, что Иисус есть свет миру (Ин. 9:5), иллюстрируется при помощи рассказа об исцелении слепого при Силоамской купели (Ин. 9:6–38). Тот, кто живет без Бога, слеп, а кто верует в Бога, становится зрячим, ибо вера в Иисуса как Сына Божия дает человеку прозрение – таков основной смысл данного рассказа.

Повествование о насыщении пяти тысяч пятью хлебами (Ин. 6:6–13) приводится для того, чтобы подвести к словам Иис уса Я есмь хлеб жизни (Ин. 6:35). Если других евангелистов привлекает само чудо насыщения народа пятью хлебами, то Иоанн обращает внимание на богословскую значимость этого события: чудо трактуется им как прообраз Евхаристии.

Наконец, рассказ о воскрешении Лазаря (Ин. 11:1–44), отсутствующий у других евангелистов, является прелюдией к рассказу о воскресении Христовом и иллюстрацией слов Иис уса: Я есмь воскресение и жизнь (Ин. 11:25).

Спаситель. Мозаика. XII в.

Все четвертое Евангелие построено по одному принципу: каждой богословской посылке соответствует некий сюжет, который имеет значимость постольку, поскольку он эту посылку иллюстрирует. Возможно, это является одной из причин, по которым Иоанн останавливает свое внимание на деталях, ускользнувших от взора других евангелистов, в то же время оставляя без внимания многие события и слова Иисуса, известные по их повествованиям.

Характерной особенностью Евангелия от Иоанна является использование более ограниченного словаря, чем у других евангелистов. Словарь Иоанна вдвое меньше словаря Луки и существенно меньше словарей Матфея и Марка. В значительной степени это связано с использованием ключевых слов, которые многократно повторяются[161]161
  Повторение является одной из характерных черт стиля евангелиста Иоанна. См.: Keener C. S. T e Gospel of John. Vol. 1. P. 48–49.


[Закрыть].

Христос Пантократор. Икона. XIII в.

В качестве примера можно привести первые пять стихов 1-й главы этого Евангелия (Ин. 1:1–5). Здесь трижды употребляются термины «Слово», «Бог», «начало быть», дважды – словосочетание «в начале», термины «жизнь» и «свет». При помощи подобного рода повторов достигается особый эффект: богословская посылка, предлагаемая евангелистом, не только лучше усваивается читателем, но и при каждом возвращении к ней обретает дополнительные смысловые обертоны.

Добрый Пастырь. Ф. де Шампань. XVII в.

Автор четвертого Евангелия подчеркивает универсальный характер проповеди и служения Иисуса. Он – Спаситель не только народа Израильского, но и всего мира. Согласно Иоанну, Иисус – Свет истинный, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир (Ин. 1:9); Иисус принимает смерть для того, чтобы мир был спасен (Ин. 3:17); у Иисуса есть и другие овцы, которые не сего двора, то есть не из народа Израильского, и которых Ему надлежит привести к Себе, дабы было одно стадо – спасенное человечество, один Пастырь – Христос (Ин. 10:16).

Термин «истина» ни в одном из Евангелий не употребляется так часто, как у Иоанна: у него он повторяется 25 раз[162]162
  При определении этого числа мы воспользовались средствами электронного поиска по греческому тексту Нового Завета.


[Закрыть]. Уже в начале Евангелия он говорит о том, что закон дан чрез Моисея; благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа (Ин. 1:17). Иоанн постоянно подчеркивает истинность слов Иисуса. Для Иоанна Истина – не отвлеченное понятие: Истина – это Сам Иисус (Ин. 14:6). В четвертом Евангелии 20 раз встречается выражение Истинно, истинно говорю вам (и еще 5 раз Истинно, истинно говорю тебе). У синоптиков это выражение, характерное для речи Иисуса, передано без повторов: Истинно говорю вам.

Христос – Добрый Пастырь. Мозаика. V в.

Одна из основных тем Иоанна – учение о Боге как свете. По словам Иоанна, Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы (1 Ин. 1:5). Противопоставление тьмы и света – один из постоянно повторяющихся мотивов корпуса писания Иоанна (Ин. 1:5; 3:19 и др.).

Еще одна центральная тема у Иоанна, не раскрытая никем из других евангелистов в такой полноте, это тема любви. О любви говорится и в других трех Евангелиях, но подлинную новизну учения Иисуса о любви раскрывает именно Иоанн. Только в его Евангелии Иисус говорит: Заповедь новую даю вам, да любите друг друга. Новизна этой заповеди в том, что человек призван любить ближнего не просто естественной человеческой любовью, но любовью особой, жертвенной: Как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга (Ин. 13:34). А в Первом послании Иоанн пишет: Бог есть любовь (1 Ин. 4:8). «Истина», «любовь» и «свет» – это имена воплотившегося Слова. Все Евангелие от Иоанна можно воспринять как развернутое толкование различных имен Иисуса, Сына Божия.

Отсутствие в Евангелии от Иоанна тех притч Иисуса, которые занимают важное место в повествованиях других евангелистов, связано с особым характером богословского мышления Иоанна: в каждом реальном событии он видит притчу, образ, символ и потому не нуждается в притчах для раскрытия богословского учения Иисуса. Для него, как кажется, гораздо важнее увидеть символический смысл в реальных событиях жизни Иисуса, чем пересказать Его притчи, уже приведенные другими евангелистами.

Синоптики оставили за кадром многие слова и речи Иисуса, имевшие ярко выраженный богословский характер. Основная канва синоптических Евангелий – рассказ о жизни и чудесах Иисуса и воспроизведение Его нравственных увещаний; собственно, Его богословскому учению уделяется меньше внимания. Иоанн восполняет этот пробел. Его Евангелие по большей части состоит из бесед Иисуса; в нем много диалогов с иудеями, носящих остро полемический характер. Иоанн делает особый акцент на уникальности, беспрецедентности проповеди Христа, отмечая реакцию слушателей на Его слова: Никогда человек не говорил так, как Этот Человек (Ин. 7:46).

В Евангелии от Иоанна заметна некоторая преднамеренная недосказанность. Нередко беседа строится по такому принципу: собеседник задает Иисусу вопрос, а Иисус, как будто бы не замечая вопроса, продолжает развивать Свою мысль. Например, в беседе с Никодимом Иисус говорит, что человеку надо родиться свыше. Никодим спрашивает:

Как может человек родиться, будучи стар? неужели может он в другой раз войти в утробу матери своей и родиться? Вместо ответа Иисус продолжает Свою речь: Если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие (Ин. 3:4–5).

Иногда вопрос собеседника является лишь отправной точкой для Иисуса, Который в Своем ответе идет гораздо дальше, чем собеседник мог бы ожидать. По такому принципу построена вся беседа с самарянкой.

Еще одним примером является рассказ о том, как Филипп и Андрей пытались привести к Иисусу еллинов. В ответ на просьбу учеников о встрече с ними Иисус предсказывает Свою смерть и последующее широкое распространение Своего учения (Ин.12:23–24). При этом о еллинах больше ничего не говорится, и остается неизвестным, увидели они Иисуса или нет. Иоанну прежде всего важна мысль, богословская идея, а не детали исторического повествования.

Во второй половине XX века внимание исследователей привлекали так называемые хиазмы у ветхозаветных и новозаветных авторов. У Иоанна хиастические структуры встречаются чаще, чем у других евангелистов. Под хиазмами понимают такие смысловые и фразеологические структуры, в которых утверждения расположены с большей или меньшей симметричностью по принципу a-b-a, a-b-c-b-a и т. д., причем одно утверждение в таком случае неизбежно воспринимается как центральное. Например:

a) В начале было Слово, b) и Слово было у Бога, a) и Слово было Бог. Или: a) Оно было в начале у Бога; b) все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть; c) в Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков;

b) и свет во тьме светит; a) и тьма не объяла его.

Хиазмы можно усмотреть и в более крупных структурах: отдельных отрывках, главах и даже в целом Евангелии[163]163
  Подробнее см. в: Брек Д., прот. Хиазм в Священном Писании.


[Закрыть]. При всей условности, произвольности и подчас искусственности подобного членения Евангелия это членение все же в некоторых случаях помогает понять ход мысли евангелистов. Как правило, они мыслили циклично, то есть их сознание вращалось вокруг той или иной богословской посылки и постоянно к ней возвращалось. Это в наибольшей степени характерно для Иоанна.

Местом, где было написано Евангелие от Иоанна, согласно Иринею Лионскому, является Ефес[164]164
  Ириней Лионский. Против ересей. 3, 1, 1 (SC. 211, 22–24). Рус. пер.: С. 220.


[Закрыть]. Среди других возможных мест современные ученые называли Александрию, Антиохию, Северное Заиорданье, однако большинство исследователей придерживается традиционной локализации, восходящей к Иринею[165]165
  Brown R. E. An Introduction to the Gospel of John. P. 202–206.


[Закрыть].

Относительно времени появления Евангелия от Иоанна существуют разные гипотезы. И древняя церковная традиция, и современная наука в основном согласны в том, что это Евангелие было написано позже других. Многие исследователи относят окончательную редакцию Евангелия от Иоанна к концу I века, однако раздаются голоса и в пользу значительно более ранней датировки. Так, например, Дж. Робинсон считает, что Евангелие от Иоанна появилось до разрушения Иерусалимского храма в 70 году[166]166
  Robinson J. A. T e Priority of John.


[Закрыть].

Крупнейший специалист по Новому Завету, посвятивший несколько десятилетий изучению четвертого Евангелия, Р. Браун (1928–1998), выделяет пять этапов, в течение которых, по его мнению, складывался текст этого Евангелия: 1) существование в устной традиции материала, касающегося жизни и учения Иисуса, отличного от того, который лег в основу синоптических Евангелий; 2) отбор, изложение и обработка этого материала автором в устной форме; 3) первая письменная версия Евангелия; 4) вторая версия, сделанная тем же автором; 5) окончательная версия, сделанная редактором. Руке этого гипотетического редактора Браун приписывает, в частности, беседу Иисуса с учениками на Тайной Вечере (Ин. 15–17), а также целый ряд других пассажей, по его мнению, не принадлежащих самому евангелисту. Впрочем, сам автор данной теории называет ее рабочей гипотезой и признает наличие в ней несообразностей[167]167
  Brown R. E. T e Gospel according to John (I–XII). P. XXXIV–XXXIX.


[Закрыть].

Ефес

Гипотеза Брауна помогает объяснить, почему, например, на Тайной Вечере после слов Иисуса встаньте, пойдем отсюда (Ин. 14:31) никто не встает; напротив, Иисус продолжает говорить и произносит самое длинное из включенных в четвертое Евангелие поучений.

На наш взгляд, однако, приписывание трех глав Евангелия, имеющих ключевое богословское значение, некоему позднейшему редактору существенным образом умаляет их значимость. Гораздо более вероятным представляется предположение о том, что подобные нестыковки могли возникнуть в результате работы самого автора со своим текстом (например, при подготовке второй версии) или же такой работы редактора, которая предполагала не написание новых текстов, а лишь перегруппировку материала, автором которого был евангелист Иоанн.

Кроме того, нестыковки на поверку могут оказаться мнимыми. Согласно одной из гипотез, после слов Иисуса встаньте, пойдем отсюда ученики действительно встали и по шли, а Иисус продолжил беседу на пути в Гефсиманский сад.

Помимо четвертого Евангелия Иоанну принадлежит авторство вошедших в состав Нового Завета трех посланий и Апокалипсиса. Корпус писаний Иоанна занимает самостоятельное место в Новом Завете. Наряду с Павлом Иоанн является создателем христианского богословия, так как евангельскую историю он облек в раму четкого богословского видения. Не случайно в церковной традиции именно за апостолом Иоанном закрепилось наименование Богослова.

Свое Первое послание Иоанн начинает примечательными словами:

О том, что было от начала, что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши, о Слове жизни, – ибо жизнь явилась, и мы видели и свидетельствуем, и возвещаем вам сию вечную жизнь, которая была у Отца и явилась нам, – о том, что мы видели и слышали, возвещаем вам, чтобы и вы имели общение с нами: а наше общение – с Отцом и Сыном Его, Иисусом Христом (1 Ин. 1:1–3).

Апостол Иоанн на острове Патмос. Мастер из Лориньяна. XVI в.

Эти слова в полной мере отражают мотивацию автора четвертого Евангелия, решившего положить на бумагу то, что он видел своими очами, что рассматривал и осязал своими руками. Он – реальный свидетель, очевидец и участник событий, о которых говорит, и текст четвертого Евангелия имеет этому множество подтверждений.

6. Послания Павла

Апостол Павел стоит особняком среди учеников Иисуса. Он не был последователем Иисуса при Его жизни, а в первые годы после Его смерти был активным гонителем созданной Им Церкви. Чудесное призвание Савла (Деян. 9:1–9) в корне изменило его жизнь: он принял крещение и сразу включился в дело проповеди Евангелия.

Поначалу другие апостолы отнеслись к нему с недоверием (Деян. 9:26), однако со временем приняли его в свои ряды. Тем не менее Павлу постоянно приходилось доказывать свою причастность к апостольской общине. Обращаясь к Коринфянам, он пишет: Не апостол ли я? Не свободен ли я? Не видел ли я Иисуса Христа, Господа нашего? Не мое ли дело вы в Господе? Если для других я не апостол, то для вас апостол; ибо печать моего апостольства – вы в Господе (1 Кор. 9:1–2).

Свою миссию Павел видел прежде всего в проповеди Евангелия язычникам. При этом он подчеркивал, что на дело проповеди призван Самим Богом и что это дело он ведет не по поручению других апостолов, а по прямому указанию от Бога:

Когда же Бог, избравший меня от утробы матери моей и призвавший благодатью Своею, благоволил открыть во мне Сына Своего, чтобы я благовествовал Его язычникам, – я не стал тогда же советоваться с плотью и кровью, и не пошел в Иерусалим к предшествовавшим мне апостолам, а пошел в Аравию, и опять возвратился в Дамаск. Потом, спустя три года, ходил я в Иерусалим видеться с Петром и пробыл у него дней пятнадцать. Другого же из апостолов я не видел никого, кроме Иакова, брата Господня (Гал. 1:15–19).

Обращение Савла. Микеланджело. 1542-1545 гг.

Несмотря на то что Павел не был очевидцем событий земной жизни Иисуса, его писания представляют важное свидетельство о том, как миссию Иисуса воспринимали в первом поколении христиан.

Обращение Савла. Гравюра. Ю. Ш. фон Карольсфельд. XIX в.

Павла наряду с Иоанном называют создателем христианского богословия. Если евангелисты-синоптики озабочены прежде всего описанием того, что они видели и слышали, а Иоанн, уже знакомый с этими описаниями, сосредоточен на вытекающих из них богословских идеях, то Павел ставит перед собой иную задачу. Не будучи участником евангельской истории, он осмысливает эту историю и создает ту богословскую базу, на которой будет строиться учение Церкви об Иисусе как воплотившемся Боге во все последующие века.

Значение Павла для развития христианского богословия трудно переоценить. Существует даже мнение о том, что именно Павел создал христианство как религию, взяв за основу учение Иисуса и придав человеку Иисусу облик Сына Божия: такое мнение высказывалось многими исследователями Нового Завета в XIX и XX веках[168]168
  См. критику этого понимания в кн.: Райт Н. Т. Что на самом деле сказал апостол Павел? Был ли Павел основателем христианства? С. 161–177.


[Закрыть]. Но и Древняя Церковь признавала ключевую роль Павла в формировании христианского вероучения, сравнивая его по значению с Самим Христом. В IV веке Иоанн Златоуст даже утверждал, что через Павла Христос сказал людям больше, чем успел сказать Сам во время Своего земного служения[169]169
  Иоанн Златоуст. Беседы на Послание к Римлянам. 32, 3 (PG. 60, 679). Рус. пер.: Т. 9. Кн. 2. С. 857.


[Закрыть].

Обращение Савла. Гравюра. Доре. 1864– 1866 гг.

Значимость посланий Павла, составляющих почти треть от общего объема Нового Завета, обусловлена не только тем, что в них раскрываются основные темы христианского богословия. По мнению большинства ученых, послания Павла – это самые ранние памятники христианской литературы, появившиеся еще до того, как Евангелия были оформлены в качестве законченных литературных источников. Самое раннее из Павловых посланий, к Галатам, возможно, было написано около 48–49 годов, то есть еще до Апостольского собора в Иерусалиме. Основная часть прочих посланий датируется 50-ми и началом 60-х годов. Как уже говорилось, нигде в своих посланиях Павел не цитирует Евангелия как письменные источники.

Более того, даже в тех случаях, когда, казалось бы, он мог узнать об описываемых событиях только от очевидцев, он на таковых не ссылается, а ссылается на откровение от Бога:

Ибо я от Самого Господа принял тó, что и вам передал, что Господь Иисус в ту ночь, в которую предан был, взял хлеб и, возблагодарив, преломил и сказал: приимите, ядите, сие есть Тело Мое, за вас ломимое; сие творите в Мое воспоминание. Также и чашу после вечери, и сказал: сия чаша есть новый завет в Моей Крови; сие творите, когда только будете пить, в Мое воспоминание. Ибо всякий раз, когда вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете, доколе Он придет (1 Кор. 11:23–26).

Обращение Савла. Веронезе. 1580-е гг.

При этом Павел подчеркивает свое полное единомыслие с другими апостолами. То Евангелие, которое он проповедует – Евангелие Иисуса Христа, – идентично тому, которое проповедовали прочие апостолы: Итак, я ли, они ли, мы так проповедуем, и вы так уверовали (1 Кор. 15:11).

Насколько послания Павла могут быть авторитетными при реконструкции образа «исторического Иисуса», если Павел не был свидетелем Его жизни и чудес? Ответ на этот вопрос во многом зависит от того, что мы понимаем под «историческим Иисусом». Для тех исследователей, которые ставили перед собой задачу освободить «исторического Иисуса» от позднейших церковных напластований, именно Павел представлял собой главный объект критики. Именно он, с их точки зрения, превратил человека Иисуса в Сына Божия, сделав из простого галилейского плотника воплотившегося Бога[170]170
  См., напр.: Ehrman B. D. How Jesus Became God. P. 251–269.


[Закрыть].

Однако такой взгляд на поверку оказывается поверхностным и беспочвенным, поскольку всякий, кто непредвзято подходит к тексту Нового Завета, не может не обнаружить глубокое внутреннее единство между тем, что говорит об Иисусе Павел, и тем, что говорят о Нем четыре евангелиста. При всей разнице акцентов и адресатов образ Иисуса в писаниях евангелистов и Павла не раздваивается. Именно совокупность новозаветных писаний дает наиболее полное представление об Иисусе как личности, о Его жизни и учении.

Если бы учение Павла радикально расходилось с учением других апостолов, они извергли бы его из своей среды, как это происходило со многими еретиками, пытавшимися паразитировать на образе Иисуса. Ничего подобного с Павлом не произошло. Несмотря на первоначальное недоверие, апостолы быстро свыклись с тем, что в их среду влился тот, кто был призван к апостольскому служению позже них, но кому суждено было более всех их потрудиться в деле проповеди Евангелия.

Ценность посланий Павла для реконструкции образа Иисуса определяется тем, что, не будучи в полной мере первоисточником сведений о Его жизни, они тем не менее представляют собой богатейший материал для понимания того, как эти сведения преломлялись в сознании первого поколения христиан. Уже сами Евангелия содержат не только сведения о жизни и словах Иисуса, но и их интерпретацию: это в особенности относится к Евангелию от Иоанна. Послания Павла дают вполне завершенное представление о том, как миссия Иисуса воспринималась всего лишь двадцать – тридцать лет спустя после Его смерти и воскресения.

7. Канон Нового Завета и апокрифические Евангелия

Становление новозаветного канона – процесс, продолжавшийся на протяжении более трех веков. Результатом этого процесса стало то, что из всего многообразия литературы, посвященной Иисусу и Его учению, к концу IV века Церковь отобрала те книги, которые были признаны каноническими и составили единую книгу под названием «Новый Завет». Между тем четыре Евангелия были фактически канонизированы Церковью намного раньше – уже во II веке. Об этом свидетельствует Ириней Лионский, который говорит:

Ибо, так как четыре стороны света, в котором мы живем… и так как Церковь рассеяна по всей земле, а столп и утверждение истины есть Евангелие и Дух жизни, то надлежит ей иметь четыре столпа, отовсюду веющих нетлением и оживлением людей. Из этого ясно, что устрояющее все Слово… дало нам Евангелие в четырех видах, но проникнутое одним Духом[171]171
  Ириней. Против ересей. 3, 11, 8 (SC. 211, 160–162). Рус. пер.: С. 249. О формировании канона Нового Завета в I–II вв. см.: Мецгер Б. Канон Нового Завета. С. 39–74, 113–155.


[Закрыть].

Необходимость отбора Евангелий и придания им статуса канонических определялась прежде всего появлением ересей, ставивших под сомнение их авторитет. В частности, гностик Маркион признавал только Евангелие от Луки, тогда как Монтан строил свое учение на Евангелии от Иоанна, тем самым компрометируя это Евангелие в глазах некоторых членов Церкви. Именно в контексте полемики с Монтаном в церковный обиход входит понятие «Новый Завет» как совокупность книг, одобренных Церковью[172]172
  Евсевий. Церковная история. 5, 16, 2–4. С. 181.


[Закрыть].

На рубеже II–III веков христианские авторы как на Востоке, так и на Западе согласны между собою в безусловном признании авторитета четырех Евангелий. Ориген объединяет в понятии «Новый Завет» корпус писаний, включающий Евангелие и апостольские послания. Он подчеркивает: «Мы ничего не принимаем сверх того, что приемлется Церковью, то есть только четыре Евангелия достойны признания»[173]173
  Ориген. Беседы на Евангелие от Луки. 1, 2 (SC. 87, 100).


[Закрыть].

Наряду с каноническими текстами в Древней Церкви существовало множество сочинений, получивших в научной литературе название апокрифов. В их числе и некоторые евангелия, например, от Фомы, Филиппа, Петра, Никодима.

Часть апокрифических евангелий была осуждена Церковью, их тексты изымались из употребления и уничтожались. Осуждению подверглись, в частности, апокрифы гностического происхождения. Под гностицизмом принято понимать совокупность религиозных течений, развивавшихся параллельно с христианством, но глубоко несхожих с ним в вероучительном плане. Гностические системы Валентина, Василида и Маркиона значительно отличались одна от другой, но общим для них было сочетание отдельных элементов христианства с элементами восточных религий, оккультизма, магии и астрологии. Для большинства гностических систем было характерно представление о двух равновеликих силах, которые движут историей мироздания, – силе добра и силе зла. Например, Валентин противопоставлял доброго Бога, явленного во Христе и владеющего духовным миром, злому богу Ветхого Завета, власть которого простирается на материальный мир. В гностических системах отсутствовало представление о человеке как существе, наделенном свободной волей: человек рассматривался скорее как игрушка в руках добрых или злых сил. Личность Христа ни в одной гностической системе не занимала центральное место. Лишь некоторые элементы Его духовно-нравственного учения вплетались в фантасмагорические построения гностиков. Поэтому гностики не довольствовались теми Евангелиями, которые употреблялись в Церкви, но создавали свои собственные, альтернативные. Одним из таковых было «Евангелие от Иуды», о котором упоминал Ириней Лионский[174]174
  Ириней Лионский. Против ересей. 1, 31, 1 (SC. 264, 388). Рус. пер.: С. 108.


[Закрыть] и которое сохранилось в переводе на коптский язык. Долгое время это гностическое евангелие считалось утраченным, однако в 2006 году его текст был опубликован. В нем Иуда предстает как особо приближенный ученик Иисуса, которому Иисус открывает «тайны царства»; предательство он совершает как бы по прямому повелению Иисуса. По мнению современных исследователей, «Евангелие от Иуды» «было создано в особо враждебной христианству гностической секте»[175]175
  Райт Н. Т. Иуда и Евангелие Иисуса. С. 143.


[Закрыть].

Арест Христа (Поцелуй Иуды). Фреска. Джотто. 1303-1306 гг.

Некоторые апокрифы создавались с целью заполнения лакун в биографии Иисуса, восстанавливаемой по четырем Евангелиям. Так, например, «Евангелие детства», написанное от имени апостола Фомы, содержит эпизоды, имеющие заведомо вымышленный характер и относящиеся к детству Иисуса, о котором почти ничего не говорится в канонических Евангелиях. Это псевдоевангелие было отвергнуто Церковью.

Помимо еретических апокрифов существовали и такие, которые не были отвергнуты Церковью, хотя и не во шли в новозаветный канон. Некоторые из них сохранились в церковном Предании в опосредованной форме: их идеи вошли в богослужебные тексты, а также в агиографическую литературу. К числу таких апокрифов относятся «Протоевангелие Иакова», повествующее о рождении, детстве и юности Пресвятой Девы Марии, и «Евангелие Никодима», повествующее о сошествии Христа во ад. Первый из упомянутых памятников лег в основу двух церковных праздников: Рождества Богородицы и Введения во храм, а второй – в основу богослужения Великой Субботы.

Хотя некоторые апокрифы повлияли на становление христианского богословия и богослужения, ни один из них, в том числе и те, что были акцептированы церковной традицией, не может восприниматься в качестве источника для реконструкции образа Иисуса. Все эти писания появились не ранее II века (некоторые – позже), и все они вторичны по отношению к каноническим Евангелиям.

Обращение к апокрифическим евангелиям как источнику сведений об Иисусе – одна из наиболее распространенных методологических ошибок представителей либерального крыла современной новозаветной науки. На эту ошибку указывает крупнейший современный специалист в области Нового Завета Дж. П. Мейер, сравнивающий отбор достоверного материала об Иисусе с описанным в притче о неводе (Мф. 13:47–48) процессом отделения хорошей рыбы от плохой. Если под корпусом материалов об Иисусе понимать все, что когда-либо было о Нем написано, то можно включить в этот корпус и апокрифические евангелия, и произведения гностической и раввинистической литературы. Однако для серьезного научного поиска процесс отделения надежных источников от ненадежных необходим. Неразборчивость в отношении источников является, по мнению ученого, прямым следствием недоверия к каноническим Евангелиям как единственному неоспоримому свидетельству об «историческом Иисусе»:

Арест Христа (Поцелуй Иуды). Фреска. XV в.

Вполне естественно для ученых, не говоря уже о популяризаторах, желать большего, желать новых путей к «историческому Иисусу». Это объяснимое, но не всегда разборчивое желание, как я думаю, и приводит в последнее время в некоторых кругах к завышенной оценке апокрифических евангелий… как источников для поиска. Это тот случай, когда желаемое выдается за действительное, однако само желаемое – пустая мечта. Хорошо это или плохо, но в поиске «исторического Иисуса» мы в значительной степени ограничены каноническими Евангелиями… Для историка это тяжелое ограничение. Однако обращаться к «Евангелию от Петра» или «Евангелию от Фомы» как дополнениям к четырем новозаветным Евангелиям – значит расширять корпус источников не просто до проблематичного, но даже до невероятного[176]176
  Meier J. P. A Marginal Jew. Vol. I. P. 140–141.


[Закрыть].