Текст книги "Охотница за жемчугом"

– Штормит, говорите? Для этого вам не нужен лекарь, дорогой. Просто возьмите мой зонтик. – Гото замахнулся и шлепнул зонтиком прямо по голове Доя. Тот неловко отступил.

– Может, теперь вы позовете лекаря? – спросил он, взявшись за рукоятку. – У меня болит голова.

Дой согнулся, схватившись за живот и покатившись со смеху.

Смущенная Кай глянула на Рена, но тот не отрывал взгляда от своей веточки.

Внезапно Дой перестал смеяться и посмотрел на нее. Кай опустила взгляд.

– Ты должна засмеяться! – подсказал он, и Кай тут же ударило по голове что-то маленькое и твердое.

Он кинул в нее стручком! Еще один попал ей по плечу – прямо по ране, – и она закричала. Кай отвернулась и закрыла лицо левой рукой.

– Да что с тобой, тэннё? – прорычал он. – Не хочешь до нас снизойти?

Кай пискнула. Дой пугал ее больше, чем пламя Дракона-повелителя. Она не смогла бы даже изобразить смех.

Гото тяжело опустил руку ему на плечо.

– Это все потому, что она наполовину птица, – пояснил он. – А птицы не смеются. И не играют с людьми. В старых сказках этим занимаются лисицы. И обезьяны. И даже крабы. Но птицы – никогда.

Дой сплюнул на землю.

– А как же тот Воробей Резаный Язычок? Он сыграл со старухой шутку.

– Воробей проучил жадную женщину, – сказал Гото. – Это не смешно. Говорю тебе, Дой. Птицы не смеются. Но я знаю, что может помочь.

Гото спрыгнул с камня и заливисто запел глубоким баритоном:

– Луна восходит, круглая и полная!

Кай знала эту песню – она выучила ее еще в детстве. Но Гото приближался к ней, и из-за этого песня звучала скорее пугающе, чем успокаивающе. Он откупорил фляжку и поднес ее к губам Кай. Она дернулась и связанными руками отбила фляжку, чуть не пролив напиток.

– Плохая птица! – Гото схватил ее за волосы, его толстое лицо оказалось так близко, что Кай разглядела кривоватые зубы разбойника и почуяла его кислое дыхание.

– Стоит разрезать тебе язык, как тому воробью. Рен, давай-ка сюда нож.

Он ведь не сделает этого. Ведь так? Гото был интриганом, а жестокостью отличался Дой. Кай запаниковала и попыталась ударить Гото в грудь, оттолкнуть его – плечо отозвалось болью.

– Лучше этого не делать, – произнес Рен. – Утром пожалеешь. Невредимой она стоит дороже.

На мгновение хватка Гото усилилась. Кай прикусила губу и взмолилась, чтобы он послушал Рена. Гото запел другую песню, отпустил ее и заковылял прочь, а Кай свалилась на землю, тяжело дыша. Гото и Дой скрылись в лесу. Как только они исчезли из виду, Рен вскочил на ноги.

– Вставай. – Он схватил Кай за локоть и помог ей подняться. Подвел к иве, связал ей ноги и обернул веревку вокруг талии, привязав к дереву.

Кай бурлила от ярости и унижения… она совсем ничего не могла поделать! Ужасно чувствовать себя такой беззащитной! Если она сможет сбежать, то обязательно научится владеть каким-нибудь оружием. Да хоть луком. Для того чтобы стрелять, не нужно быть больше своего противника.

Рен работал быстро и тихо. Кай молчала. Похоже, он торопился закончить до того, как Гото и Дой вернутся. Как только он привязал Кай к дереву, то вернулся на место и продолжил строгать свою палку, словно и не отрывался от этого дела. Через пару минут Гото и Дой вернулись – и тут же упали на землю у костра. Кай постаралась сжаться и сделаться незаметной. Но те, похоже, больше не думали о ней – даже не посмотрели в ее сторону.

В догорающем пламени костра Кай наблюдала, как Рен следит за разбойниками. Как только они захрапели, он отбросил палку в сторону и прилег, подложив под голову седельный мешок. Похоже, под его маской безразличия скрывалась целая буря чувств. Каждое его движение было тщательно спланировано. Рен казался таким же пленником, как и она сама.

6

Плечо пульсировало всю ночь – в такт сопению Рена и лошадиному фырканью. Кай постоянно ворочалась, пытаясь найти удобное положение – мешали кривые корни и мелкие камни. Связанные руки и ноги немели, и периодически она шевелила пальцами, чтобы вновь их почувствовать. У нее кружилась голова – должно быть, от голода. Или оттого, что она потеряла слишком много крови.

Кай ворочалась и молилась духу Хамако о защите. Но посреди молитвы вдруг остановилась. Если бы духи предков могли ей помочь, разве они не вмешались бы раньше? Если бы их с Киши защищали тетя, и бабушки, и дедушки, и другие родственники, то смог бы бакэ-кудзира проглотить сестру? Смогли бы разбойники сбить ее стрелой? Киши бы наверняка сказала, что они просто недостаточно молились на празднике мертвых, выказывали предкам мало уважения. Киши всегда искала недостатки в самой себе. Но Кай знала, что они старались как могли: приводили в порядок могилы, оставляли в качестве подношения фрукты и цветы, зажигали перед хижиной фонари, чтобы духи могли найти дорогу домой. Через три дня семья Кай выпускала фонарики в море. Весь этот ритуал был сказкой – она поняла это только сейчас. Они просто притворялись, что это поможет избежать беды. Кай почувствовала, как ее накрывает темной бесформенной волной отчаяния, похожего на оторванную от тела тень.

Когда уханье сов наконец сменилось щебетом птиц, проснулся Рен. Он повязал на лоб темно-синюю повязку – волосы его тут же поднялись вверх, словно бурые водоросли хидзики, – а затем достал из сумки щетку и принялся уверенными равномерными взмахами чистить лошадей. Даже в такой ранний час шкуры их уже блестели темными пятнами пота. Он говорил с ними нежным шепотом, и Ноша, вьючная лошадь, обернула шеей его талию, будто бы обнимая. Рен закончил с чисткой и подошел к Кай. Вчера ей особо некогда было разглядывать его глаза, но сегодня она заметила, насколько они темны – словно намокшая древесная кора. Рен не поздоровался – молча развязал ей руки и принялся закатывать рукав.

Кай отдернула руку, хотя плечо тут же отдалось резкой болью.

– Я тебе не лошадь, – сказала она. – Нельзя меня вот так хватать.

Рен разжал пальцы и поднял руки, будто признавая свое поражение.

– Знаешь что, Кай? Мне приходится ухаживать не только за тобой. Но если хочешь, чтобы рана загноилась, что ж… мне все равно.

– Ах, простите, что в вашем списке дел прибавилась пара пунктов, – пробурчала Кай. – Как будто я просила, чтобы меня похищали. Я всего лишь прошу озвучивать, что ты собираешься делать.

– Хорошо. Я хочу сменить повязку, чтобы ты не умерла, – вздохнул Рен. – Так лучше?

– Намного, – скривилась Кай, когда он убрал пропитанную засохшей кровью повязку. – Спасибо за то, что ты сделал ночью.

Он заворчал и продолжил работать: промыл рану водой из фляжки и замотал чистой тканью. Молчание его успокаивало Кай, хотя она не должна была обращать на это внимания. Он защитил ее, должно быть, чтобы работы не стало еще больше. Ведь если бы Гото отрезал ей язык, Рену пришлось бы ее лечить. Он так же жалок, как и другие двое. Грязь под ее ногами. Нет, не грязь, а кое-что похуже, потому что из грязи растут прекрасные цветы. Он тина в застоявшемся пруду. Из нее ничего не растет. Рен сменил ей повязку, вернулся к костру и принялся рыться в сумках. Гото и Дой застонали и с трудом поднялись на ноги.

– Седлай лошадей, Рен! – приказал Гото, и они с Доем скрылись в лесу.

Рен надел на лошадей седла и упряжь. Когда разбойники вернулись, то вскочили на лошадей и тут же умчались прочь. Кай все еще оставалась привязанной к дереву.

– Куда это они? – спросила она, когда Рен подошел к двум оставшимся на ветвях уздечкам.

Может, ей удастся сбежать. Вчера Рен попытался защитить ее. Может, ему ее жаль? Хотя бы чуть-чуть?

– Посмотреть, нет ли на пути людей, – ответил он.

– Чтобы ограбить их? – нахмурилась Кай.

Он не ответил – повернулся к Ноше и надел на нее уздечку, осторожно сунув часть ей в рот.

– Я не врала про жемчуг, – попытала счастья Кай.

– Это решать не мне. – Рен поправил веревку на морде лошади.

– Если отпустишь меня, я принесу тебе сокровища, – пообещала она. – Клянусь.

– Если я отпущу тебя, они меня убьют, – ответил он.

Значит, он в самом деле был их пленником. Кай накрыло ужасной слабостью. Подкупить Рена было ее единственным шансом. Если она сейчас заплачет, то ему лишь станет неуютно. Он оседлал вьючную лошадь и отвязал Кай от дерева. Она могла бы попытаться сбежать в лес. Но, не успев и подумать об этом, Кай тут же поняла, что не справится. В ее сторону направят стрелу, и та попадет в цель – и тогда Кай увидит, как наконечник выходит из ее груди. Теперь она знала, что такое настоящая боль, и боялась ее.

– Хочу тебя кое-чему научить, прежде чем ты заберешься на Ношу, – произнес Рен.

Кай неуклюже подошла к вьючной лошади – после вчерашней поездки внутренние стороны бедер болели. Ноша засопела, и Кай погладила ее широкий лоб. От мысли о том, что она поедет одна, в животе что-то перевернулось. Кай не хотелось упасть. Рен подошел к лошади и сложил ладони, совсем как вчера. Кай наступила на его пальцы, и он поднял ее на голую спину Ноши. Вьючная лошадь была ниже и полнее Обузы.

– Следи за тем, чтобы плечи, бедра и пятки были параллельны друг другу, – начал Рен. – Выпрямись, но не напрягайся.

– Ага, – сказала она. – С чего бы мне напрягаться, в самом деле?

Краем глаза Кай заметила на его губах еле уловимую улыбку – она и обрадовала, и смутила ее.

«К животным он относится добрее, чем к людям, – подумала она. – Если придется, он меня убьет».

Рен взял лошадь под узду и провел до ровной тропинки. Он подсказал Кай, что нужно цокнуть языком, и тогда Ноша пойдет вперед, а чтобы остановить ее, достаточно чуть отклониться назад и сказать: «Стой». Они бродили туда-сюда, Кай старалась привыкнуть к качке.

Урок так поглотил ее, что она совсем забыла про плечо. А потом Ноша пошла рысцой, и боль вернулась: она накатывала волнами, в такт движениям лошади. Кай поняла, что стоит ей расслабиться, и боль перестает быть такой сильной.

– Не смотри на нее, – выдохнул Рен, бежавший рядом. – Смотри вперед, туда, куда лошадь должна идти.

Через пару минут он отпустил поводья. Ноша набрала скорость, Кай начала подпрыгивать, запаниковала и резко потянула поводья, чтобы остановить лошадь. Все еще следовавший за ними Рен произнес: «Стой!» И Ноша замедлила шаг.

– Не дергай за поводья, – попенял он. – Она от тебя не сбежит. Вот Обуза могла бы, а Ноша не станет.

Кай несколько раз глубоко вздохнула, чтобы очистить мысли. Она могла бы использовать свой страх как порыв к действию – как тогда, когда ей пришлось отпустить дерево и попытаться надеть второй рукав плаща. Ноша с Кай верхом пробежала еще несколько кругов вниз и вверх по тропе, и на этот раз Рену не пришлось ее останавливать. Удивительно: говорил он немного, но учителем оказался хорошим. Да еще и, судя по всему, искренне радовался ее успехам.

– У тебя получается. – На лице Рена проступило радостное волнение.

Кай почувствовала удовольствие. Она ехала на лошади! Сама! Скорее бы рассказать об этом Киши! Стоило ей подумать о сестре, как Кай снова резко дернула поводья.

– Прости, прости! – начала извиняться она еще до того, как Рен открыл рот. Она похлопала Ношу по шее. – Я не хотела.

Кай не понимала: как она вообще способна чувствовать радость? Ее похитили и готовились продать, словно вола, а тело ее сестры осталось в змеином чистилище на дне моря. Ей бы только и думать, что о побеге и о жемчужине.

Вернулись Гото и Дой. Рен приладил перья к стреле у погасшего кострища, а Кай снова привязал к дереву. Дой кинул Рену небольшую котомку, которую тот добавил к седельным сумкам, – видимо, очередная добыча. Рен развязал Кай и помог ей залезть на Ношу. Он распределил сумки между лошадьми так, чтобы Кай досталось седло, – с опорой для ног она почувствовала себя гораздо увереннее. Ноша все еще была привязана к Обузе, направлять ее или беспокоиться о том, что она убежит, Кай не приходилось. Оставалось только не упасть.

Они поднимались к вершине. Солнце нещадно палило. Интересно, по этой ли дороге ехали Гото и Дой утром? Кай огляделась в поисках засады. На обочине, у камней, что-то колыхалось. Кай прищурилась – то ли платок, то ли сумка. Непонятно. Своим глазам она больше не доверяла – не после того, что ей довелось увидеть.

Отсюда дорога пошла вниз. Когда Гото и Дой отъезжали достаточно далеко и не могли их слышать, Рен давал Кай советы, как правильно сидеть. Она аккуратно ударяла Ношу левой ногой, и та забирала вправо. Ударяла правой – и она поворачивала налево. Ноше, похоже, нравилось разнообразие в виде седока, а не только сумок. Походка ее стала пружинистой. Кай удивлялась тому, как много она может передать лошади одними движениями ног и что та их слушается.

Они выехали на травянистое поле, усыпанное дикими цветами. Семь Тихих гор остались позади. Кай прикинула, добрались ли они уже до Бесконечной Равнины Вечных Недугов. Гото и Дой пришпорили коней. Кай напряглась, и Ноша отошла к краю дороги.

– Если ты нервничаешь, она тоже нервничает, – объяснил Рен. – Теперь она думает, что где-то притаился хищник.

– Я так быстро ехать не смогу! – заявила Кай.

– Ты справишься, – ответил Рен. – Галоп поровнее рысцы. В худшем случае свалишься на траву.

– Ага, и это будет четвертая худшая вещь, случившаяся со мной на этой неделе, – отозвалась Кай.

Ей захотелось почувствовать под пальцами что-то куда более надежное, чем поводья, и она вцепилась в гриву Ноши левой рукой. Они понеслись галопом – Ноша припустила вперед и бежала теперь почти нос в нос с Обузой. Рен оказался прав. Галоп ровнее рысцы. Кай словно слилась с привычной морской волной и следовала за ее движением. Они неслись меж высокой травы, и все ужасное, что с ней произошло, будто оставалось позади. Кай двигалась почти в гипнотическом ритме – три удара копыт и пауза. Раз-два-три, полет! Иногда Рен подсказывал ей, что делать: следить, чтобы не соскальзывали ноги, не теребить руками поводья. Кай нравилось учиться чему-то новому, нравилось узнавать, на что еще способно ее тело. Ноша начала фыркать с каждым шагом, и Рен замедлился, чтобы лошади отдохнули.

– Было весело! – произнесла Кай. – А дальше тоже галопом?

Рен усмехнулся, а потом закусил губу у самого уголка.

– Всего понемногу, – ответил он.

Из диких цветов поднялись самые большие стрекозы из тех, что Кай когда-либо видела, – они походили на закованные в броню флейты с сияющими глазами. Одна из них зависла в воздухе, а потом быстро взмыла вверх. Другая подлетела прямо к голове Кай, и девушка дернулась.

– Какие здоровые, – восхищенно протянула она. – Никогда таких не видела.

– Терпеть их не могу, – отозвался Рен. – Они злые. Одна заползла ко мне в рукав на прошлой неделе и укусила.

– Поэтому эти равнины называют Бесконечными Равнинами Вечных Недугов? – спросила она.

Рен фыркнул.

– Ты словно столетняя монашка. Никто их так больше не называет. Это просто Низины. Единственный здешний недуг – насекомые.

– Стрекозы едят комаров, – заметила Кай. – Они хорошие.

– Стрекозы и друг дружку тоже едят, – возразил Рен. – Совсем как люди.

– Какой ужасный взгляд на мир, – вздохнула Кай.

– Похоже, ты мало его повидала.

Кай не сомневалась, что Рен успел увидеть кое-что похуже, чем она, но его самоуверенный тон взбесил ее.

– Мою сестру убило морское чудовище, – прошептала она. – А потом кто-то из вас меня подстрелил. Так что и я успела кое-что повидать.

В ее глазах блеснули слезы. Они готовы были пролиться в любую минуту, даже когда Кай забывала о них. Лошади шли вперед, шелестя травой. Над ухом Обузы зависла стрекоза, и лошадь отпрыгнула в сторону, встав на дыбы. На месте Рена Кай бы заорала, но он был спокоен.

– Это я тебя подстрелил… прости меня, – произнес он. – На твою сестру напало морское чудовище?

Кай кивнула.

– В море. Мы живем в деревне Сионома в провинции Бива.

В горле встал ком. Дом так далеко… Кай вспомнила о море: они с Киши сидели на мокром песке и смеялись, а волны окатывали их. Она так скучала по дому… и по сестре.

– Так, значит, вы с другими тэннё ладите с русалками? Или вы воюете?

Она не видела лица Рена, но знала, что он улыбается.

– Никто в моей деревне не любит русалок, – ответила она. – Они приносят неудачу. Если кто-то совершает глупый поступок, про него говорят, что он «поймал русалку».

Рен рассмеялся, его хмурые морщинки разгладились, и Кай увидела его таким, каким он мог бы стать, если бы не был разбойником. И Кай вдруг отчаянно пожелала, чтобы они были обычными детьми, которые просто выехали на прогулку.

– И как же ты оказалась на Зеркальном озере? – спросил Рен.

Стоило ли ему рассказывать? Он ведь, кажется, понял, что Кай – самая обычная девчонка. Но если не понял… она не хотела его смущать.

– Ты ведь не расскажешь им, так?

Они ехали рядом, но Обуза шла чуть впереди Ноши. Рен обернулся через плечо и посмотрел прямо на Кай.

– А ты разве еще не поняла, как у нас все устроено? – спросил он. – Они говорят мне, что делать. Я ничего им не говорю.

– Я могу вернуть свою сестру, если заберу кое-что у Дакини, – выпалила Кай.

Рен недоверчиво на нее покосился.

– Ты думаешь, что сможешь оживить свою мертвую сестру?

– Я не смогу, но Бэндзайтен сможет, – ответила Кай.

Рен нахмурился. Он, должно быть, подумал, что от горя Кай повредилась в уме.

– С чего бы морской богине помогать тэннё? – удивился он.

Достойный вопрос. Воевода Такаги наверняка задаст ей такой же, если он достаточно умен.

– Мы – ныряльщицы за жемчугом. Вот почему, – прошептала Кай, глубоко вздохнув. И слова посыпались с ее губ, словно жемчуг. – Мы – близнецы. Наша связь глубока, глубже, чем у обычных сестер. Пусть физически мы с ней не связаны, но иная связь неразрывна. Понимаю, насколько безумно это звучит. Я сказала Бэндзайтен, что нас нельзя разлучать. Мы должны быть вместе – и живые, и мертвые.

Кай никогда бы не призналась в том, что она близнец. Ошибка природы. Но в голосе Рена мелькнуло вовсе не отвращение, а, кажется… восторг.

– У тебя есть близнец? – выдохнул он. – У меня тоже! Ты чувствуешь, что она чувствует? Знаешь, что она знает?

Кай потеряла дар речи. Она никогда в жизни не встречала других близнецов!

– Иногда мы произносим одни и те же слова одновременно, – сказала она. – Некоторых людей это пугает.

– А когда вы далеко друг от друга, ты чувствуешь… гнев, грусть, восторг… который совсем не связан с тобой? Потому что это ее чувства, но ты тоже их ощущаешь?

Кай открыла было рот, но ответить не смогла. Ведь они с Киши никогда не разлучались надолго.

– Перед нападением чудовища мне было видение, – произнесла Кай. – Но я не поняла, что оно значит, пока все не случилось.

Правая часть поводьев опустилась гораздо ниже левой, и Кай поправила их. Где-то впереди Гото шутливым баритоном затянул какую-то балладу.

– Подожди, но откуда ты знаешь, что ты близнец? Когда ты в последний раз видел брата? – Кай пожалела о своих словах сразу же, потому что приятного ответа на этот вопрос быть не могло.

Они с Киши, возможно, были единственными близнецами в Хейвадайской империи, которые выросли вместе.

– Я никогда его не встречал, – признался Рен. – Даже имени его не знаю. В детстве я жил у владелицы гостиницы. Она и рассказала мне о брате. В том пансионе жила мама. Родила нас, но не смогла убить своих чудовищных близнецов. Вместо этого она забрала брата и исчезла.

Кай почувствовала себя зеркалом, разбившимся на миллион маленьких осколков, – она даже представить не могла, каково бы ей было, если бы она никогда не знала Киши.

– То есть у тебя так бывает… ты чувствуешь то, что чувствует он?

– Да. Это трудно объяснить. – Рен задумчиво сжал зубы и на мгновение замолчал. – Иногда меня накрывает злостью безо всякой на то причины… Я думаю, что злится на самом деле он. Хотя с чего бы ему злиться, ведь рядом с ним наша мать… Прошлым летом мне приснился очень яркий сон о том, что на меня напала лисица. Он был таким реальным. И с тех пор – ничего. Может, это в самом деле случилось. Может, лисица убила его и у меня больше нет брата.

Кай открыла рот, собираясь рассказать, что видение тоже явилось к ней во сне. Но тут Дой притормозил коня и обернулся. Рен пустил лошадь рысцой, чтобы догнать его, закончив таким образом разговор. Солнце садилось. Гото и Дой остановились у спокойной реки – должно быть, у первого зубца Трехзубцовой реки. Это была уже четвертая ночь, которую Кай проводила вдали от дома, но ей казалось, что прошли месяцы. Отец наверняка каждый день выходит на лодке в море. Нашел ли он на Бамбуковом острове ее лодчонку? Мама, должно быть, целыми днями плачет, не поднимаясь с постели, – совсем как тогда, когда умерла Хамако. Кай вспомнила ее боль и помножила на два: либо она лежит без движения, либо в панике носится так быстро, что ее не разглядеть, потому что любое другое состояние для нее невыносимо.

Рен отвел Кай к реке и осмотрел ее рану. Промыл ее водой, на этот раз боль была куда терпимее. Пока он работал, Кай смотрела на луну: каждую ночь она становилась все больше. Каждую ночь земля уходила у Кай из-под ног. Завтра они придут в лагерь воеводы, где решится ее судьба. Прежде будущее никогда не казалось ей таким зыбким.

– Рана начала покрываться коркой. – Рен повязал вокруг нее чистую ткань. – Это хорошо.

Кай кивнула. Она уже знала, что рана заживает, потому что кожу начало стягивать, Кай чувствовала это всякий раз, когда шевелила рукой. Рен открыл сумку с высушенными корнями таро и протянул ей.

– Тебе нужно поесть, – произнес он. – Ездить на лошади не так уж и просто.

Кай не чувствовала голода, но Рен был прав. Ей стоило набраться сил – вдруг получится сбежать? Кай было не по себе оттого, что она отнимает у Рена еду, у него и так ее было немного. Но если она покажет ему волшебную чашу, сохранит ли он это в секрете? Он не обязан был учить ее ездить верхом или делиться мизерными порциями еды. Она ему нравится, это очевидно. Но Рен умел выживать. Кай взяла кусочек корня таро и вгляделась в лицо Рена – длинный узкий нос, высокие скулы, тонкие волоски на сильном подбородке.

– Давно ты с ними путешествуешь? – спросила она, указав на реку, туда, где Гото и Дой отмачивали ноги.

– Не знаю точно, – ответил Рен. – Примерно девять зим. Я стал слишком много есть, а у хозяйки гостиницы не хватало еды. Гото и Дою нужен был слуга.

– Мне жаль, – прошептала Кай. – Должно быть, нелегко жить без семьи.

Каково это – вырасти с чистого листа? Не знать, откуда ты явился? Свежее море стало для них с Киши частью их самих. Она знала, что принадлежит этому месту.

– Не стоит меня жалеть, – произнес Рен. – Мне все равно.

– Мне жаль, потому что я знаю, чего ты лишился, – пояснила Кай.

Рен нахмурился.

– Я видел, как отцы продают дочерей за чашку риса, а братья убивают друг друга из-за простой детской шутки. Так что я не уверен, что лишился чего-то важного.

Кай стоило бы умолкнуть и не расстраивать Рена и дальше. Но у нее заканчивалось время.

– А ты не думал о том, чтобы уйти от них?

Он сжал губы в тонкую линию и перехватил ее запястья, обвязав их веревкой, которая впилась в кожу.

– Больно, – скривилась Кай. – Слишком туго.

– Я знаю, чего ты добиваешься. Со мной это не сработает. – Рен поднялся.

Кай тоже встала на ноги и протянула ему руки.

– Рен, прошу тебя. Мне просто кажется, что одному тебе было бы лучше. Они тебе не нужны. Так почему ты здесь?

Рен подтолкнул ее вперед.

– Твои сладкие речи меня не убедят. Я тебя не отпущу, – произнес он. – Даже если я окажусь так глуп, что сбегу вместе с тобой… знаешь, что случится потом? Дой выследит нас. Он найдет нас и убьет – и мы умрем медленной, мучительной смертью. Так что брось даже думать об этом. Лучше попытай счастья с воеводой Такаги.

Рен привязал ее к дубу, по ее ногам тут же поползла целая колония черных муравьев – так быстро, что Кай не успевала их стряхивать. Рен отошел к костру и принялся тыкать в пламя палочкой. Киши бы нашла нужные слова, чтобы смягчить его сердце. Кай была слишком прямой. Слишком грубой. Дома отсутствие такта не имело значения, потому что рядом всегда была сестра. Кай никогда не был нужен друг. До этих пор.