Текст книги "Охотница за жемчугом"

Но Кай обязана была помочь сестре. Она отвязала от пояса веревку и последовала за отцом. Тот уже преодолел две трети пути – он держал оторванный конец привязи Киши и отчаянно кружил в воде, пытаясь найти ее. Внутри у Кай все похолодело. В ушах раздался звон.

Нет, этого не может быть. Нет, нет, нет. Киши не могла исчезнуть!

Ее снова накрыло холодным течением. Между Кай и ее отцом появился огромный мертвенно-белый коготь – нет, гигантский клюв… Или… Нет, скелет кита! Но мертвые киты не плавают, тем более с такой скоростью! Вдруг Кай увидела Киши – та оказалась заперта в китовой грудной клетке и отчаянно била кулаками. Кай подплыла к ней, не думая об опасности. Она протянула к сестре руку и наткнулась пальцами на гладкую кожу. И тогда Кай вспомнила свой сон – призрачная стена. На мгновение они словно превратились в зеркальные отражения друг друга – нос к носу, рука к руке. Кай поняла, что во сне Киши предупреждала ее вовсе не о «призрачной стене». Она предупреждала ее о ките: «Держись подальше от призрачного кита».

Хамако рассказывала им историю о бакэ-кудзире, призрачном ките, тысячи раз. Как она могла о нем забыть? Кай достала нож, из-за которого они с Киши поссорились, и ударила им по невидимой коже. Затупленное лезвие скрипнуло и соскользнуло. Тогда Кай попыталась ухватиться за кита, пока он не уплыл, – но держаться было не за что. Ей оставалось лишь смотреть, как бакэ-кудзира, дернув костяным хвостом, уносится прочь вместе с ее сестрой.

2

Кай всплыла на поверхность, тяжело дыша и отплевываясь. Отец уже забрался в лодку – с его бледного лица градом катились капли воды. Он перегнулся через край и помог Кай забраться внутрь. Мама лежала между скамьями, свернувшись в клубок. Кай отвернулась – ей невыносимо было видеть ее такой.

– Он уплыл вон туда! – Кай указала в море.

Отец направил лодку в указанную сторону, а потом повернул, следуя за тенями на пестрой воде.

И как Кай не поняла, что сон был предостережением?

Когда Хамако рассказывала о бакэ-кудзире, она зажигала во всей комнате свечи, облачалась в белую робу и вытягивала руки, изображая в этом тусклом свете кита, спасшего от ужасного шторма рыбацкое суденышко. Вместо благодарности за безопасное возвращение домой деревенский староста приказал рыбакам убить кита – ведь его мяса хватило бы на целую зиму. Рыбаки, конечно, отказались.

Когда Хамако добиралась до той части истории, в которой староста выходил на кита с гарпуном, она делала вид, что теряет сознание, и падала на пол. Накрытая своей белой робой, она лежала без движения до тех пор, пока Кай и Киши не приближались к ней на цыпочках и не поднимали ткань. Тогда Хамако вскакивала, а сестры заходились радостными криками. Хамако кружилась по комнате, изображая призрачного кита, который распугивал рыб и нападал на рыбацкие лодки. Это продолжалось до тех пор, пока жители деревни не принесли его убийцу в дар морю. Увидеть призрачного кита – к беде. Морские боги гневаются. Но Киши не заслужила наказания.

«Это я нарушаю правила, – подумала Кай. – Я – плохой близнец».

Что, если кит забрал сестру по ошибке?

Их лодка носилась по морю, казалось, целую вечность, меняя курс всякий раз, как Кай замечала вдалеке водную рябь. Когда солнце поднялось высоко в небо, глаза ее уже горели от боли, а руки отца тряслись от усталости. Мама все так же качалась, плача, – надрывный звук ее рыданий пронзал Кай, будто копье.

– Нужно вернуться и попросить других помочь в поисках! – произнес отец, стирая со лба капли пота.

– Нет! – пронзительно вскричала Кай. – Мы потеряем время!

– Кай, мы останемся в море навсегда, если я не перестану грести, – выдохнул он.

– Тогда позволь мне! – Кай попыталась выхватить у него весла. – Папа, пожалуйста!

Он не выпускал весел, как бы сильно Кай ни тянула. Тогда она опустила руки, схватилась за голову и, повернувшись к морю, издала душераздирающий крик.

– Прости, Кай.

Отец развернул лодку. В глазах его блестели слезы.

Когда умерла Хамако, мама завернула ее тело в полотенце и держала ее в объятиях, пока они не приплыли домой. Кай тогда никак не могла отвести взгляда от пустых глаз тети. Она, казалось, не чувствовала грусти – внутри нее словно образовалась ледяная пустота. Кай не могла поверить в смерть Хамако. Может, она притворяется? Да, должно быть, это так. Как тогда, когда она изображала смерть бакэ-кудзиры. Кай верила, что Хамако вот-вот вскочит на ноги, хитро улыбнется и закричит: «Попались!» Миновало множество сезонов охоты за жемчугом, а пояс тети все так же висел на крюке в комнате, и пустота так и не отступила.

Теперь же Кай будто превратилась в саму боль – хуже, чем тысячи укусов медуз. Ее словно пронзил мечом забредший как-то в деревню солдат – он ведь предупреждал, что, если они не поделятся своим добром, так и произойдет.

Наконец они добрались до берега: лодка скользнула на песок, отец выпрыгнул на сушу и тут же свалился от усталости, ободрав ладони и колени о камни. Он с невероятным усилием оттащил лодку подальше от воды. Мама взвыла. От ее воя у Кай стучали зубы. Нужно было убраться отсюда подальше.

Она схватила две грязные корзины с моллюсками и отнесла их на веранду. Поставила у двери и зашла в дом, чтобы переодеться. Кай заглянула в спальню, которую делила с сестрой, и у нее перехватило дыхание. Сначала Хамако, а теперь и Киши. Кай стащила с себя шарф ныряльщицы и закинула его в угол, а потом достала из-за пояса нож Хамако и бросила его в стену – на ней остался след. Тяжело дыша, Кай упала на футон и схватилась руками за голову. Ледяной ужас проникал в нее, поднимаясь от земляного пола, расцветал в груди и вырывался из загрубевших кончиков пальцев. Она поссорилась с сестрой прямо перед нырянием. Почему, почему она такая глупая? Она ведь знала, что несчастье может поджидать когда угодно! Знала, потому что это уже случилось с Хамако! Кай услышала, что родители возвращаются в дом, и быстро переоделась в белую рубаху с широкими рукавами, которую заправила в желтовато-коричневую юбку-брюки. Ей стоило бы разобрать оставленных на веранде моллюсков – хоть как-то помочь матери. Киши бы так и сделала. Но Кай не стала. Просто не могла. Вместо этого она вернулась к лодке.

Кай подняла с лавки темно-синюю куртку и завернулась в нее, дрожа под лучами яростно палящего солнца. Через несколько минут из дома выскочил отец и бросился к деревне – к рыбакам в доках. Когда он вернется, Кай отправится на поиски вместе с ним. Ее сестра все еще где-то там, в море. Если бы она умерла, Кай бы это почувствовала, разве нет?

Входная дверь распахнулась, и на веранду вышла мать, одетая в шелковое платье цвета морской волны – благодарность знати за хороший жемчуг. Даже у жены деревенского старосты не было такого красивого платья.

– Пойду в храм, помолюсь, – сказала мама; кожа вокруг ее глаз покраснела и припухла. – Пойдем со мной.

Кай покачала головой:

– Я вернусь с папой в море.

Мать скривила лицо так, словно проглотила маринованный редис, втянула щеки и нахмурила брови.

– Пусть мужчины делают свою работу, – произнесла она. – А мы пойдем в храм.

– Но я могу помочь! – возразила Кай.

– Они умеют искать, – сказала мама.

– Я хочу остаться с папой, – настаивала Кай.

Мама опустила взгляд. На лице ее калейдоскопом сменялись эмоции.

– Ты знаешь, каково нашей семье в этих краях, – прошептала она. – Если в лодке ты будешь кричать и плакать, мужчины почувствуют себя неуютно. Прошу… с тобой им станет только сложнее.

Кай скрестила руки на груди и сжала губы.

Мама сверкнула глазами.

– Ну почему ты такая упрямая? – закричала она. – Почему не слушаешь меня? Этого не случилось бы, если бы вы не играли в свои дурацкие игры!

Выпалив это, она тут же поднесла ко рту ладонь, но было слишком поздно.

Внутри Кай все перевернулось – она будто провалилась под лед, в холодную-холодную воду. Киши не пропала бы, если бы она позволила ей выиграть. Мама была права.

– Не говори так! – закричала Кай, хотя знала, что та права.

Она вылезла из рыбацкой лодки и столкнула в воду маленькую, двухместную, которую отец сделал для них в прошлом году в качестве подарка на Новый год.

– Прости! – взмолилась мать. – Возвращайся домой. Нам нужно успокоиться. Кай, прошу тебя!

– Нет! – закричала она, запрыгивая в лодчонку и начиная грести так быстро, как только могла, отважно сражаясь с течением. – Я найду Киши!

Мама забежала в воду по самые колени.

– Кай! – отчаянно звала она.

По лицу Кай струились слезы. И мама, и берег – все расплывалось. Она гребла, пока хижина не превратилась в точку на горизонте. Пока не заболели плечи, пока не лопнули мозоли, появившиеся на ее руках. Когда боль от них стала нестерпимой, Кай втянула весла в лодку и рукавом утерла с лица слезы и пот. Где-то слева от нее, поднимаясь над волнами, словно панцирь испуганной черепахи, лежал Бамбуковый остров. Кай попыталась разглядеть рыбацкие лодки, но поискового отряда не увидела. Она могла бы дождаться отца и остальных мужчин. Он бы попытался убедить ее, что в случившемся нет ее вины. Но Кай бы ему не поверила, и все стало бы только хуже. Даже хуже, чем честные мамины слова.

Она рвано вдохнула и вновь утерла лицо рукавом. Голова болела от непрерывных рыданий. Раньше Хамако частенько брала ее с собой на Бамбуковый остров – там они исследовали лавовые пещеры. Она помнила, что где-то между пляжем и скалами высился курган. Хамако рассказывала, что он был местом захоронения гигантского карпа, который решил потягаться с Драконом-повелителем – морским богом, живущим в коралловом дворце глубоко в Свежем море. Другие жители деревни, с куда более скудным воображением, говорили, что это была могила кита из преданий. Может, бакэ-кудзира поплыл туда?

Кай направила лодку к острову. Добравшись до берега, она выпрыгнула из лодки и вытащила ее на песок. По усеянному бамбуковым лесом холму гулял легкий ветерок, в ярко-голубом небе висели перистые облака, похожие на рыбью чешую. Такой до ужаса обычный день, такой прекрасный… Можно поверить, что призрачный кит им просто приснился и Киши вот-вот скажет: «Просыпайся, соня, пропустишь собственное посвящение».

Кай была на этом острове всего за несколько недель до смерти Хамако. Ветер тогда растрепал ее отросшие до плеч волосы так, что они стали похожи на львиную гриву. Тетя шла вперед очень стремительно.

«Помедленней», – попросила Кай.

«Надо успеть в пещеры, пока не начался прилив, – прокричала Хамако в ответ. – Разве ты не хочешь спасти несколько улиток? Одна из них может оказаться принцессой, которая приведет тебя к Дракону-повелителю!»

Кай закатила глаза, потому что с тех пор, как они в последний раз спасали улиток, прошло уже три сезона.

«Я уже не ребенок, тетя Хамако», – возразила она.

Стоило вести себя вежливее. К горлу снова подкатил комок.

Кай побежала по пляжу в сторону скал. До кургана она добралась в считаные минуты – ничем не примечательный, собранный из камней и раковин, он оказался куда меньше, чем Кай помнила. Она скинула сандалии по другую сторону кургана, ближе к скалам, и разделась, оставшись лишь в своей рубашке с широкими рукавами, а затем зашла в воду. Ныряльщицы верили, что белая одежда приманивает удачу, но Киши это не спасло. Над линией воды виднелись своды скальных пещер. Кай проплыла вдоль залива, изредка ныряя, чтобы проверить – не забрался ли призрачный кит в одну из пещер? Нет, ни следа. Курган вскоре скрылся из виду; Кай устала. Она чувствовала себя такой же глупой, как каменотес в одной из тетиных историй: он разбазарил все волшебные желания, пока сам не превратился в камень, добычу другого каменотеса. Море огромно: призрачный кит мог уплыть куда угодно.

Она решила осмотреться, по-лягушачьи проплыв мимо выступающих из воды камней – туда, откуда взлетела стайка белых цапель. Может, солнечный свет играл с ней злую шутку, но на поверхности что-то блестело. Кай сделала глубокий вдох, нырнула и подплыла поближе к затопленному белому камню. Белому камню с огромными круговыми отпечатками… Это же глазница призрачного кита! Кай заработала руками и всплыла на поверхность. Она умудрилась глотнуть воды и теперь кашляла и отплевывалась. Чудовище не двигалось. Может, оно спит?

Кай бесшумно скользнула в воду, проплыла мимо четырех длинных костей – должно быть, плавника – и остановилась у загнутых пластин, составляющих грудную клетку. Там, между ребрами, она увидела Киши – та лежала на боку с закрытыми глазами, будто подвешенная в воде. У Кай защемило сердце. Она не могла умереть! Не могла! Из ее горла рвался крик, и она всплыла, чтобы прийти в себя. Кай болтала ногами, держась на воде и не зная, что делать дальше. Даже если Киши мертва, она не может оставить ее киту.

Кай осторожно подплыла к голове кита и осмотрела его пасть – сбоку она походила на утиный клюв. Гладкая верхняя челюсть чуть выступала над водой. Нижняя, длинная и узкая, походила на гигантскую пилу. Кай, ни минуты не раздумывая, нырнула и проскользнула между острых зубов, похожих на пещерные сталагмиты. Она плыла, вытянув руки, пока не уткнулась пальцами в мягкую поверхность. Затем она проползла по глотке призрачного кита и поднялась, стоя по колено в воде. Она склонила голову – над ней повис ярко-голубой шарик. Должно быть, китовое дыхало. Кай отыскала глазами белую вилочную кость, примостившуюся там, где начиналась грудная клетка. Она осторожно ступила вперед – нога обо что-то ударилась. Кай нащупала покатость: на третьем шаге она поскользнулась и кубарем полетела вниз. Ее окружала вода, но Кай совсем не намокла. Так странно. Она, покачнувшись, поднялась и почувствовала, как к горлу подступает тошнота – внутренности кита пахли гниющими водорослями.

Кай развела в стороны руки и нащупала мягкую мембрану, понадеявшись, что трубка приведет ее прямо в желудок. Далеко внизу и по бокам мелькали серебром стайки рыб. Ход в невидимой трубе распрямился, и под ногами Кай затрещали рыбьи плавники и ракушки. Запах гнили усилился – от него буквально жгло глаза, и Кай снова замутило. Она зажала нос и сделала глубокий вдох – лишь бы не вырвало. Раньше Кай постоянно закатывала глаза, стоило матери заговорить о том, что плыть нужно, делая один гребок за раз, но сейчас этот совет пришелся как нельзя кстати. Кай сосредоточилась на одном шаге. Еще один. И еще. Сияющие белые кости сжимались вокруг нее, словно когти дракона, завидевшего золотое яйцо, – она видела такую картину на храмовом потолке в столице. Те когти принадлежали Дракону-повелителю, единственному существу, способному потягаться с бакэ-кудзирой в чудовищности.

– Раз, раз, раз, – шептала она, отсчитывая шаг за шагом.

Здесь, внутри кита, ее кожа казалась бумажной, голубовато-белой. Впереди замаячила тень – чем ближе Кай подходила, тем отчетливее различала белый треугольник шарфа Киши. Она ринулась вперед, не сдержав крика, и упала на колени, положила на них голову сестры. Ее лицо было синего оттенка, но все же она неглубоко дышала.

– Киши! – Кай легонько хлопнула сестру по лицу. – Я здесь! Очнись!

Послышался рокот. Нужно выбраться до того, как кит начнет движение. Если он нырнет и отправится в открытое море, они обречены. Кай схватила Киши под руки и потащила назад, к пасти чудовища. Под стопами Киши собирались осколки плавников и раковин.

– Будешь мне должна, Киши, – пробормотала Кай, чтобы отвлечься. – Будешь ездить с отцом в столицу без меня.

У склона, ведущего к пасти кита, Кай замедлилась – тут поскользнуться никак нельзя. По лбу и под коленями бежал пот.

– Помнишь, как мы ходили в дом женщины, что когда-то была приближенной императрицы? И она сказала, что добавит близнецов продавца жемчуга в свой список «жалких вещей»?

Та старая женщина прославилась тем, что писала о жизни при дворе. Она сидела за украшенной орнаментом ширмой и говорила громко и вздорно, чтобы ее было слышно всем. Она сказала, что близнецы займут место между «внутренностями кошачьего уха» и «меховым платьем без подкладки». Прислужница, судя по всему, любила свою хозяйку еще меньше, чем простой люд, потому что она тогда покачала головой и произнесла:

– Не обращайте на нее внимания. Никому нет никакого дела до ее списков. Больше нет.

Дамы столицы проживали жизнь, ни в чем не нуждаясь, но Кай не поменялась бы с ними местами даже за все жемчуга в мире. Отец называл их сомами в шелковых одеяниях, потому что они едва могли нормально передвигаться и видеть из-за того, что постоянно находились в темных, мрачных комнатах. Им никогда не познать радость открытого моря и прикосновений солнца к коже.

– Ты должна очнуться, Киши. Чтобы однажды, когда военачальники захватят столицу, мы закидали ту даму со списками, кошачьими ушами и меховыми платьями без подкладки, – умоляла Кай.

Они добрались до горла кита – воздух здесь посвежел, и Кай смогла отдышаться. Они находились где-то под невидимым мозгом бакэ-кудзиры. Снятся ли призрачным китам сны? Может, потому он и рокотал? Или он почувствовал, как ноги Кай впиваются в него изнутри? Она перехватила Киши поудобнее, подтянула к груди и потащила ее по конусу нижней китовой челюсти. Вода быстро поднялась до лодыжек, а потом и до бедер. Чтобы выбраться, им придется некоторое время продержаться под водой, вдруг поняла Кай. Она поплыла на спине, прижимая Киши к груди и наблюдая за тем, как верхняя челюсть бакэ-кудзиры становится все тоньше и тоньше. Когда они оказались под водой, Кай зажала сестре нос. Они проскользнули мимо острых китовых зубов, и Киши вдруг дернулась. Кай потянула, а потом поняла, что Киши зацепилась лодыжкой за один из зубов. Проклиная все на свете, она попыталась вытащить Киши, не отнимая рук от ее носа и рта. Где-то над ними ударил из дыхала фонтан. Чудовище пробудилось. Кай дернула еще раз и освободила ногу Киши. Кай не жалела сил – она вынырнула на поверхность, жадно хватая ртом воздух, и притянула Киши поближе. Времени на то, чтобы проверить, дышит ли она, не осталось. Кай как можно быстрее поплыла к берегу вместе с сестрой. Бакэ-кудзира рванул вперед. Время словно замедлилось. Длинные острые челюсти широко раскрылись. Кай отчаянно работала ногами, но с каждым движением все четче понимала, что течение затягивает их обратно внутрь. Небо вдруг сменилось на белые кости, и Кай отчаянно вскрикнула. Челюсти захлопнулись. А потом она услышала громкий стук, и мир перевернулся.

Небо и море поменялись местами. Волна ударила ее, вырвав Киши из ее объятий. Ее облепили тени, плотные, как штормовые облака. Кай болталась под водой, не в силах отличить верх и низ. Легкие ее умоляли о глотке воздуха. Она прижала обе ладони ко рту, но тело отказывалось подчиняться. Вода ринулась вперед, внутрь, и темнота подхватила ее.

3

Кай лежала лицом вниз, раскинув руки и ноги, на чем-то жестком и чешуйчатом. Существо, что держало ее, двигалось под водой с ужасающей скоростью – так быстро, что у нее звенело в ушах. Раковины их пульсировали, словно два человека тянули ее уши в разные стороны. Она расширила ноздри и распахнула рот. В горло тут же хлынула вода – должно быть, так и чувствуют себя утопленники. Но потом давление ослабло, и Кай поняла, что все еще дышит. Дотронувшись рукой до уха, Кай нащупала на его месте длинную прорезь. Это что, жабры? Как такое возможно?

– Ты, безмозглый мешок костей, прочь! – прошипел глубокий голос, прозвучавший так, словно раздавался прямо у Кай в голове.

Воду пронзила молния, и Кай ослепила белая вспышка. А потом она увидела силуэт призрачного кита – тот махнул хвостом и уплыл. Не успела она решить, что ей делать – держаться за неизвестного спасителя или вырваться, – как они ринулись наверх. Кай крепко зажмурилась, и они вынырнули на поверхность, прямо под сияющее солнце. Кай выкашляла воду. Что-то по обе стороны лица покалывало. Девушка приложила пальцы к ушам – те снова были на месте. Кай сидела на чьей-то спине – золотой и чешуйчатой. Ее сестра лежала рядом. Кай кинулась к Киши, приподняла ее голову и осторожно обхватила руками. Теплые карие глаза Киши невидяще уставились в небо. Тело ее было тяжелым, как мешок риса.

– Киши, – пробормотала Кай. – Киши, нет.

Раздался хлопок, откуда-то повалил дым, и последовавший за этим оглушительный рев чуть не свалил Кай с ног. Она подняла взгляд – над ними нависла голова морского дракона. Изящная морда с черными плавниками между рогатых ушей, жесткие янтарные глаза и торчащие острые желтые клыки. Дракон зарычал, и Кай дернулась – его горячее дымное дыхание обожгло ей кожу. С губ сорвался крик – Кай прижала Киши еще ближе.

Вдруг они снова оказались под водой. Волосы Киши закрыли Кай обзор. Уши защипало, давление усилилось – ей казалось, что глаза вот-вот вылезут из орбит. Дракон резко поплыл и так же резко остановился. Кай коснулась своего лица и вновь нащупала длинные жабры. Лицо Киши ничуть не изменилось – жабры там не появились. Дракон повернул свою жилистую шею, оглядел сестер и фыркнул. По обе стороны от него, словно паруса, распахнулись черные крылья. Его длинное тело, которое он свернул кольцами, заканчивалось остроконечным хвостом с черными шипами. Что ж, кажется, опасность в лице призрачного кита просто сменилась драконом. Вот только обоим место было в сказках, а не в реальной жизни.

– Я существую, смертная! – произнес неровный древний голос в ее голове.

Минутку: дракон что, разговаривает с ней? Читает ее мысли?

– Я не просто какой-то там дракон, – возразил голос. – Я – Рюдзин, Дракон-повелитель.

Должно быть, Кай утонула, когда пыталась выбраться из желудка бакэ-кудзиры. Ей все это кажется. Как еще объяснить существование говорящего дракона? В мифах и сказках Дракон-повелитель был богом, повелевающим приливами, таким же переменчивым, как океан: иногда благожелательным, иногда злонамеренным. Каждый год на летнем фестивале жители деревни устраивали парад в его честь. Пятьдесят мужчин облачались в драконий костюм и танцевали, спускаясь по ступеням храма, следуя через всю деревню в сторону прибоя. Кай не смогла сдержать хохота, а потом вдруг разрыдалась. Жабры ее зашипели, в горло попала вода. Может, она оказалась на пути в Подземный мир? Кай вытащила из развевающихся волос Киши кусочек серебристого плавника и погладила ее бледную щеку.

– Ты не мертва, ныряльщица, – возвестил голос. – Я спас тебя. Но над водой ты меня не услышишь, а потому я вернул тебя в море.

Кай на мгновение зажмурилась и покачала головой, надеясь, что так сможет прогнать странный голос. Слышать в своей голове чужие мысли было страшно и жутко.

– Это мои слова, а не мысли, – ответил дракон. – Если бы ты слышала мои мысли, то не вела бы себя столь неблагодарно. Ты упала бы на колени, возблагодарив меня за божественное вмешательство.

Что? Божественное вмешательство? Если бы все обстояло именно так, то дракон спас бы сестру, а не ее. Да и с какой стати богу есть дело до каких-то ныряльщиц? Какой в этом смысл?

Дракон-повелитель недовольно прижал уши к голове, изо рта его вырвалось что-то горячее и пронеслось над головой Кай; вода забурлила. Девушка пригнулась и обняла Киши. Ей стоило бы поблагодарить его, в самом деле, сказать то, что он хотел услышать, но Кай ведь не могла контролировать свои мысли. Каждая клеточка ее тела молила, крича: «Прошу, верни мою сестру!» Кай тяжело дышала и с каждым вдохом проглатывала все больше воды – когда она плакала, жабры оказывались бесполезны.

«Прошу».

– Я отвечаю за приливы и отливы морей, а не жизненной силы, – проговорил Дракон-повелитель. – В мире духов у меня власти нет.

Дракон медленно двигался по спирали. Кай обернулась вокруг сестры и зарыдала, уткнувшись ей в плечо. Она могла бы остаться здесь навсегда. Она тоже хотела умереть. Они пришли в этот мир вместе, как яйцо с двойным желтком. Без одной не могла существовать и другая.

– Я донесу вас до лодки на Бамбуковом острове, – сказал Дракон-повелитель.

Но Кай его не услышала. Она думала лишь о матери, которая родила их в море, и повитухой ей стала Хамако. Неудивительно, что и умереть им суждено тут же.

«Забери мои жабры, – подумала Кай. – Оставь меня с ней».

– Смертные не перестают меня удивлять, – пророкотал Дракон-повелитель низким, хриплым голосом. – Вечно недовольны тем, что им дарят. Мой зять, рыбак Урасима Таро, был таким же. Дочь моя привела его к нам домой, в Свежее море, и наделила его бессмертием. А он отверг самый великий из даров.

Кай закрыла глаза – вода убаюкивала ее. Хамако часто рассказывала им эту историю. Урасима Таро спас черепаху от мальчишек, которые тянули ее за ласты и били по панцирю палкой. Черепаха оказалась дочерью Дракона-повелителя, морской принцессой. Она привела его в коралловый дворец и вышла за него замуж. Но через три дня Урасима Таро затосковал по родителям и решил вернуться на землю. Когда он прибыл в свою деревню, то понял, что на земле прошло три сотни лет, и все, кого он знал, давно умерли. Кай рыдала всякий раз, когда тетя рассказывала эту историю: отчего-то она казалась ей такой реальной… В море время действительно текло совсем по-другому. Там оно словно ничего не значило.

– Прости, Дракон-повелитель. Я не заслуживаю второго шанса. Моя сестра должна жить. Спроси у Бэндзайтен.

Бэндзайтен была защитницей ныряльщиц за жемчугом повсюду – и в Свежем море, и в Соленом море. Они молились ей всю жизнь.

– Да.

Кай открыла глаза и дернулась – древнее лицо дракона оказалось совсем близко. Она смотрела прямо в его расширенные ноздри.

– Давай отправимся к Бэндзайтен, – продолжил он. – Она и решит, стоит ли тебе жить или умереть.

Кай кивнула сквозь слезы. У нее появилась надежда! Пусть у Дракона-повелителя в мире мертвых власти не было, но у Бэндзайтен была. Эмма, повелитель Подземного мира, – ее брат. Она знает, что Киши хорошая и ответственная, что на нее можно положиться, что Киши всегда делает правильный выбор… кроме разве что того раза, когда она сошла с тропы с сыном деревенского старосты. Это было глупо. Но никто не идеален – даже Киши.

Дракон-повелитель распрямил свое массивное тело, подтянул могучие черные крылья к ушам, резко ударил ими в сторону хвоста и быстро поплыл вперед. Одной рукой Кай крепко схватила Киши, а другой вцепилась в чешую Дракона-повелителя.

Интересно, какой предстанет перед ними Бэндзайтен? Примет ли форму морского змея, которого обычно рисуют на картинах? Или же станет восьмирукой женщиной, как ее статуи в храме? В детстве Кай молила богиню о лишних руках – чтобы обогнать Киши. Ей нравилось, что своими восемью руками Бэндзайтен может делать почти все что угодно: она прекрасно владела мечом и играла на лютне, а иногда ее изображали с ключом к процветанию в руках. А еще говорили, что она вдохновляет поэтов и танцоров – ведь их слова и движения текут, как вода.

– Неужели один день в твоих владениях в самом деле равен сотне земных лет? – спросила Кай у Дракона-повелителя, вспомнив финал истории Урасимы Таро.

Даже если Киши удастся оживить… что толку возвращаться домой, если там пройдут столетия?

– Урасима Таро был глупцом, – объяснил Дракон-повелитель. – По времени людей прошло всего несколько часов. Он вернулся так быстро, словно просто сходил на рыбалку. Но те мальчишки, что били мою дочь палкой, захотели ему отомстить. Сначала они уговорили его родителей на день покинуть дом, а потом один из них изменил внешность и встретил Урасиму на пороге дома его родителей – так, словно живет там уже давно. Сначала Урасима Таро настаивал, что это его дом, но мальчишка тоже не отступал. А когда Урасима Таро спросил, как могло случиться, что его родители там больше не живут, если он пробыл во дворце Дракона-повелителя всего три дня, мальчишка решил идти до конца и ответил, что семья с такой фамилией не живет здесь уже три сотни лет. Он сказал, что Урасима, должно быть, призрак, что пришел навестить дом своих предков. О, как они смеялись, когда он убегал в слезах! Они его попросту обманули.

Значит, его родители не умерли. Кай тут же подумала о своих. Каково им сейчас? Отец, должно быть, все еще ищет Киши вместе с остальными рыбаками. Но мама ведь наверняка осталась дома. Женщины из деревни ее не поддержат. Когда умерла Хамако, было точно так же. Сотню лет назад в их деревне жило семь семей ныряльщиц за жемчугом, но моллюсков становилось все меньше, и многие переехали. Кто-то занялся рыболовством – те, у кого рождались мальчики. Они не могли найти невест, которые захотели бы стать ныряльщицами. Кай однажды спросила, почему другие девочки не хотят этим заниматься. Хамако ответила, что большинство из них не такие сильные и выносливые, потому что их не готовят к этому всю жизнь, как Кай и Киши. К тому же старейшины деревни называли ныряльщиц «неженственными».

– На самом деле им не нравится, насколько мы независимы, – пояснила Хамако.

Дракон-повелитель несся по морю, и синева вокруг становилась все темнее. Цвет морской воды менялся: синяя зелень, сапфир, индиго. Вскоре на горизонте забелела какая-то точка. Постепенно края ее стали четкими, и Кай разглядела белый замок с башнями, которые кверху сужались, словно кисти. Но, как ни странно, морского дна Кай не видела. Казалось, что дворец парит посреди бездны, а башни его движутся. Они подплыли к украшенным бриллиантами воротам, и Кай поняла, что дворец не двигается, а скорее колышется. Стены его казались сморщенными, точно кожа морской змеи. Кай содрогнулась. Он и правда был выстроен из змей.

Они проплыли в ворота и оказались во дворе, окруженном круглыми кустами с бледными хрупкими цветами и алыми кораллами, меж ветвей которых был рассыпан жемчуг. Между морских растений сновали сияющие драгоценные кальмары и продолговатые красные медузы. Дракон-повелитель остановился посреди двора. Кай подняла Киши так, чтобы голова ее оказалась у нее на груди, – вдруг она понимает, что происходит? Может, ее дух все еще здесь? Именно поэтому недавно почивших обычно хоронили лишь через несколько дней – чтобы удостовериться, что дух уже покинул тело.

Только Кай решила спросить у Дракона-повелителя, предстанет ли перед ними Бэндзайтен в виде морской змеи, как голову ее заполнило шипение. Оно становилось все громче и громче, а затем две змеи, каждая длиной в шесть шагов, поднесли к ним носилки. За ними последовала процессия из еще шести змей.

– Слава Бэндзайтен! – возвестили они.

Шипение утихло, и двор наполнила мелодия флейты. Замок перестал колыхаться. Огромная белая змея длиной в двадцать, а то и тридцать шагов, с черными глазами-ромбиками, проплыла через арочную дверь дворца, а затем заползла на носилки и свернулась в кольца. Флейта звучала все выше и выше. Змея подняла голову, тело ее причудливо изогнулось и затвердело по краям. Под прозрачным верхним слоем стало видно, как в одних местах оно раздается, а в других, наоборот, сжимается. Голова змеи сморщилась, на ней появились седые кудрявые волосы. Вдруг змеиную кожу испещрили трещины, и из нее вышла старая женщина с восемью руками. Она была одета в платье, сшитое из кусочков шелка всех оттенков зеленого и синего. Голову ее венчала сияющая белая змея, свернувшаяся в виде короны. Интересно, почему Бэндзайтен приняла именно такой вид? Ведь она была богиней и могла превратиться и в юную девушку. Тем не менее это обличье понравилось Кай куда больше. В таком виде Бэндзайтен пугала ее намного меньше.