Текст книги "Мэриан: Начало"

В этой тёмной одежде она даже не была похожа на себя.

Не была похожа на Мэриан.

Рыжие волосы словно потемнели и казались уже не такими насыщенными красно-рыжими, а непонятного оттенка. И не красными, и не рыжими. И они даже не просто потемнели, а будто выцвели. Словно яркость пропала. Или словно на сером листе бумаги порисовали оранжевым карандашом.

Она услышала шаги по коридору и рефлекторно обернулась на звук. Из-за того, что дверь осталась не до конца закрыта, складывалось ощущение, что это не человек шагает, а молотком выстукивают прям по черепушке, ближе к виску. Мэриан аж передёрнуло. Когда она напоминает себе, что это просто шаги, шаги будто и правда становятся просто шагами, а не раздражающими слух звуками.

– Ты чего не спишь? – почти что окрик отца отрезвляюще действует на мозг. Нет, конечно, не окрик. Просто очень строгий голос. Голос, в котором нет ни капли любви, заботы или доброты. Голос, в котором сквозит холод и полное равнодушие. Отец вопросительно посмотрел на Мэриан из небольшой щели между дверью и косяком.

– Так я… уже проснулась, – промямлила Мэриан. Отец поджал тонкие губы. – Мне не слишком хорошо спалось, – призналась она, чуть помолчав.

Отец взглянул на дочь взглядом а-ля «как ты уже надоела», но не сказал ни слова.

Они стояли так с минуту, и Мэриан пришлось перевести взгляд к потолку, чтобы не было так неловко.

– Хм-м-м… – задумался отец, и Мэриан ждала продолжения, вопросительно глядя на папу, приподнимая одну бровь. – М-м, – продолжал он, почесав шею.

– Кстати, с добрым утром, пап, – желая как-то прекратить этот странный момент и заполнить неловкую паузу, произнесла Мэриан.

– А почему на тебе всё чёрное? – наконец выдал отец. – Будто на похороны собралась.

– Ну-у-у… Это не совсем чёрное, – смутилась Мэриан, и ей в этот момент хотелось провалиться под землю от стыда, хоть и не произошло ничего такого.

«Ты что, тебя же просто спросили, почему ты вся в чёрном. Тут нет ничего такого, отвечай уже что-то, а не мычи, как дурочка», – советует маленькая Мэриан большой.

Большая вроде и согласна, но стыдно как-то всё равно.

– У меня только юбка чёрная, а водолазка тёмно-серая, пап.

– Тебе не идёт, – заявил он. – Тебе лучше переодеться. Где твоя нормальная одежда?

– Это вполне нормальная одежда, – уже по-настоящему возразила Мэриан. – Вы же мне с мамой сами это когда-то и купили. Я не выбираю себе одежду сама, это вы выбираете мне гардероб.

– Выглядит ужасно.

– А зачем вы покупали мне эту одежду тогда, если она не выглядит «нормальной»?

Отец недовольно хмыкнул.

– Опять ты споришь. Упрямая. Вечно скажешь тебе слово, а ты два в ответ, – выплюнул он, уходя дальше по коридору.

Мэриан снова остаётся одна в своей комнате. С невысказанными претензиями и обидой. Как всегда. Это так часто случается, что, казалось бы, она уже должна бы привыкнуть к тому, что родители постоянно недовольны ей. И все же каждый раз она воспринимает их упрёки так же чувствительно, как в первый.

«Ты не расстраивайся так, – приободряюще говорит маленькая Мэриан, с сожалением опуская голову. – Это всё ерунда. Он неправ».

«Не расстраивайся», – грустно передразнивает большая Мэриан маленькую, а на душе скребут кошки. Во рту сухо, а в горле сильно давит. Того и гляди, слёзы потекут по щекам. Но Мэриан держится. Она обещала себе быть сильной.

«Ну-у-у, – тянет маленькая. – Что ты расклеилась?»

«Да не расклеилась я, – обижается большая, шмыгая носом. – Хватит меня отвлекать, я пытаюсь думать».

«О чём? О том, что одежду, которую тебе покупают без самой тебя, называют ненормальной? При том, что эту одежду покупали они сами? Покупали для тебя?» – фыркает маленькая Мэриан, а большая отмахивается от неё так, будто та имеет физическое тело, будто она где-то рядом, а не существует в её голове.

«Ты вроде бы часть меня, как бы даже не часть, а сама я, а размышляешь по-другому… – внезапно задумывается большая Мэриан. – В чём дело?» – задаётся вопросом она.

Маленькая в ответ молчит. То ли ей нечего сказать, то ли такие слишком умные речи пугают её.

«Ладно, в любом случае, он неправ», – примирительно думает большая Мэриан.

«Да, – коротко соглашается маленькая, и, когда она отвечает, большая Мэриан радуется. – Собирайся уже. Не для того же ты так рано встала, чтобы со мной диалоги вести. Вернее, это даже не полноценный диалог, а монолог, просто с двух сторон. Ну, это как посмотреть», – философствует маленькая Мэриан и делает вид, что закладывает большие пальцы за несуществующие подтяжки, строя из себя важного джентльмена.

Мишель болтает ножками, сидя на кресле в машине, пока они всей семьёй едут в суд. Ей настолько хорошо и весело сидится, что она даже напевает какую-то песенку. Ну, какую-то противную песенку на языке, который знает только она, Мишель. На этом же языке, понятном только ей, она поёт все свои остальные песенки, появляющиеся в её арсенале с той же частотой, с какой отец ставит песни по радио в машине.

Мэриан скрипит зубами и искоса поглядывает на Мишель. Она даже завидует её беспечности и беззаботности.

«Мне бы так», – думает Мэриан и вздыхает.

Мишель начинает мычать свою песенку громче, и Мэриан теряет терпение.

– Хватит уже петь, – рявкает она, поздно подумав о том, что слишком громко и зло сказала это.

– Не кричи на меня! – возмущается Мишель.

– А ты не пой. Меня раздражает твоё бессмысленное издавание бессмысленных звуков, – не сдерживается старшая. «Я и так волнуюсь», – проглатывает она, потирая потные ладони.

– Мама, Мэри кричит на меня, – жалуется младшая, и это ещё сильнее выводит Мэриан из себя.

– Мама, Мэри кричит на меня! – передразнивает её Мэриан, метая глазами искры. – Даже не можешь справиться со своими проблемами сама.

– Мама! – ноет Мишель, взывая о помощи.

– Мэриан! – окрикивает её мать, круто разворачиваясь к детям. Она смотрит то на Мишель, у которой вид такой, что, кажется, она вот-вот заплачет, то на нахмурившуюся Мэриан. – Будешь себя так вести, и я накажу тебя. Не мучай Мишель.

– Ну пусть она не поёт, – не уступает Мэриан. – Это вообще даже не пение. Пение – это со словами, с музыкой. А не то, что делает она, – огрызается девочка.

– Тебе какое дело? – лениво спрашивает мать. – Ты сидишь – вот и сиди. Думай о предстоящем суде.

– Я и думаю! А она мне мешает, – восклицает Мэриан. – Иногда мне вообще кажется, что она не замечает, когда поёт.

– Может быть, – женщина пожимает плечами и отворачивается от детей, считая, что конфликт исчерпан. Никто ведь не кричит, не плачет, а это главное.

– Мэриан, делай скидку Мишель. Она маленькая же ещё, – холодно говорит отец, сжимая руль в руках до побелевших костяшек.

– А ты крути баранку давай, не отвлекайся, – язвит мать, мельком посмотрев на мужа.

– Не буду я ей делать скидку. И даже если она маленькая, ведёт она себя как большая. Даже спорит уже со мной. Причём она хочет спорить, но при этом не хочет, чтобы спорили с ней. Когда спорят с ней, она сразу чувствует, что её прижимают, а у неё уже не находится слов, вот она и обращается за помощью к маме, – разъясняет Мэриан, потому что ей очень не хочется быть виноватой в этой ситуации, когда на самом-то деле виновата Мишель.

– Она всему учится у тебя, что ты хочешь? Ты же вечно споришь с нами, вот она и старается быть как ты. Ты у неё пример для подражания, – грубо и отрывисто бросает отец.

– Лучше бы она училась хорошему у меня, – фыркает Мэриан, пялясь в своё окно, всё ещё неаккуратно заклеенное скотчем.

– Чему, например? Убивать людей? – ехидно отзывается Мишель.

Наступает всеобщее молчание. Слышно только гудение машин и гневное сопение Мэриан.

Когда отец припарковался возле здания суда и все вышли из машины, Мэриан на нос упало сразу несколько капель дождя. Девочка вытерла его рукавом и, задрав голову, взглянула на высоко возвышающееся здание суда, серое и обшарпанное. На помутневшей вывеске давно стёрлись буквы, так что уже было не разобрать, что там написано. Мэриан показалось, что то, что суд проходит в таком ужасном месте, изначально не сулит ничего хорошего.

Парковка почти пустовала. Кроме их машины и ещё нескольких тут ничего не было. Даже людей. Складывалось ощущение, что они тут одни.

Пока Мэриан разглядывала здание, холодная дождевая капля попала ей прямо в глаз. Она зашипела от неожиданности, цедя воздух. Проморгавшись, взглянула на здание ещё раз.

– Пойдем уже, – шикнула на неё мать, подталкивая в спину.

Казалось, что дождь заморосил ещё чаще, а капли стали тяжелее, и Мэриан поспешила зайти внутрь. Она поднялась по маленьким, но частым ступенькам крыльца, открыла тяжёлую стеклянную дверь, которая сначала не хотела поддаваться, и быстро юркнула в тепло.

Внутри было так же мрачно, как и снаружи. Только непонятно: то ли это просто краска на стенах облупилась, то ли стены всегда были такими – серыми и в пятнах. Мэриан такая обстановка совсем не понравилась, сразу захотелось выйти. Пусть она промокнет под дождём, пусть замёрзнет, лишь бы не стоять в этом гадюшнике.

Родители подошли к стойке администрации, которую Мэриан сначала и не заметила, но за ней никого не было.

– Здравствуйте, – в пустоту сказал отец, оглядывая совершенно пустую стойку, будто пытаясь там кого-то разглядеть.

– Тут никого нет, – шикнула на него мать, беря его под локоть.

– Да вижу я, – беспристрастно отозвался он.

Мишель потянулась к настольному звоночку на стойке. Такому манящему, блестящему звоночку. В который так и хотелось позвонить. Но Мэриан успела первой нажать на звонок, и оглушительный «дзынь» раздался по всему вестибюлю.

– Что ты делаешь?! – в резком голосе матери прозвучали нотки пронзительности.

– Я зову менеджера, или как его… ну, в общем, человека, который поможет нам найти правильный кабинет по нашему делу, – вежливо ответила Мэриан. – А что не так? Я же один раз нажала, а не много-много, как обычно люблю.

– Ты ещё спрашиваешь, что не так?! – вклинился глава семейства. – Мы тут торчим только из-за тебя, по твоему делу мы здесь, а ты ещё ведёшь себя как дура. Нет чтобы вести себя спокойно, как хороший и адекватный ребёнок, так нет же, всеми силами стараешься привлечь к себе внимание, – повысив голос, бушевал отец. – Мишель вон как хорошо себя ведёт.

Мэриан стало чрезвычайно обидно из-за того, что её назвали дурой. «Конечно, меня не совсем прямо назвали дурой, но папа ведь сказал, что я веду себя так, как ведут себя дуры. Значит, из-за того, что я веду себя как они – я одна из них, – девочка углубилась в свои размышления по поводу того, кем она является и кем не является. – Не являюсь, – твёрдо решила Мэриан. – Не сделала я ничего такого, чтобы дурой быть. Обидно вообще-то от папы такое слышать. Особенно когда я ни в чём не виновата».

Мать как-то странно посмотрела на отца. Мэриан уловила этот взгляд и понадеялась, что мама поругает папу за то, что он так несправедливо отнёсся к старшей дочери.

Но она промолчала.

Мэриан горестно вздохнула, почти с ненавистью глядя на противный звоночек, из-за которого ей снова на ровном, просто ровнейшем месте попало.

Откуда-то из-за угла выходит девушка в серо-белом костюме и направляется к стойке. Её волосы собраны в неаккуратный пучок. На бледном нездоровом лице с мешками под глазами уже виднеется натянутая улыбка. Девушка садится на стул за стойкой и включает компьютер, нажав на выпуклую кнопочку в углу устройства.

Отец терпеливо ждёт, когда менеджер спросит его о чём-то или хотя бы поприветствует их семью, а мать уже набирает воздух в лёгкие. Но прежде чем кто-то из семьи О’Конноров успевает что-либо сказать, девушка делает улыбку ещё шире и, чуть привставая со стула, осматривает семейство.

– Здравствуйте, что вам угодно? – заученно спрашивает она. Её взгляд совершенно пустой, словно кукольный.

– Здравствуйте, – доброжелательно здоровается отец. – Мы по делу Мэриан О’Коннор, – в этой фразе слышалась агрессия, хоть он и старался говорить спокойно.

– Та-а-ак, – тянет девушка, что-то напечатав в компьютере. – Хорошо, сейчас посмотрю, – сообщает она, и улыбка не сходит с её лица. Становится даже жутко.

Она долго что-то ищет в компьютере, стучит отросшими ногтями по компьютерной мышке, клавиатуре.

Мэриан сто раз успевает зевнуть и получить на это суровый взгляд матери, ясно дающий понять, что если Мэриан сейчас же не прекратит зевать, то её обязательно накажут или стукнут чем-то, поэтому девочке кажется, что проходит вечность, прежде чем девушка находит нужную информацию.

– Да, всё верно, – менеджер отвлекается от экрана и переводит взгляд на супругов. – Судебное заседание скоро состоится, вам лучше поспешить, потому что на заседание принято приходить пораньше.

– Конечно, – глухо отзывается отец.

Тем временем Мэриан подходит ближе к стойке, потому что всё-таки дело-то её и ей необходимо во всё вникать. Менеджер переводит взгляд на девочку, и в какой-то момент в её глазах мелькает узнавание и понимание. Она молчит, но даже без слов понятно, что хочет сказать: «А, так это тебя будут судить…»

– Третий этаж, четвёртая дверь направо, прошу вас, – слегка растерянно произносит девушка, наверное, всё ещё не веря в то, что судить за убийство взрослого человека будут фактически ребёнка. – Удачи вам, – негромко, но с некой теплотой желает она.

Мэриан была признательна ей. Хоть эта девушка изначально не понравилась ей и не внушила доверия своим чуть-чуть потрёпанным видом, но теперь девочка списала это на усталость и замотанность, а не на то, что ей наплевать на свою внешность, как сначала подумалось ей.

Отец зашагал по коридору, бросая напоследок сухое «спасибо». Мать и вовсе промолчала, идя за мужем по следу, надеясь, что тот приведёт их в зал судебного заседания.

– Спасибо! – взволнованно воскликнула Мэриан, уходя за родителями и беря за руку маленькую Мишель. За секунду до того, как она повернула за угол, следуя за родителями, Мэриан обернулась к девушке и быстро улыбнулась. Не дождавшись улыбки в ответ, она скрылась в коридоре, потянув за собой Мишель, которая с полуоткрытым ртом разглядывала облупившийся потолок.

Путь на третий этаж был небыстрый. Они долго поднимались по ступенькам, а уже со второго на третий этаж Мишель начала канючить, что у неё болят ноги, поэтому она больше не может идти.

– Как думаешь… – задумалась младшая, толком не смотря под ноги, а вместо этого витая в облаках.

– Что? – Мэриан тащила сестру по ступенькам вверх, сама уже с трудом переставляя ноги. Она обернулась, когда та так и не ответила ей. – Что? – ещё раз спросила она, будучи заинтригованной.

– Как думаешь, суд долго будет? – спросила Мишель, почесав коленку через колготки.

– Что значит «долго»? – сначала не поняла Мэриан, а потом внезапно осознала и, прежде чем Мишель успевает пояснить, она пробормотала: – Мне-то откуда знать?

Мэриан злилась на Мишель. Не за то, что она задаёт глупые вопросы и не вовремя. И даже не потому, что из-за той же Мишель они каждые две ступеньки останавливаются и ждут, пока она наберётся сил, хотя осталось-то до третьего этажа рукой подать.

Мэриан злилась на Мишель из-за того, что она лишний напоминала ей о Джексоне, покромсанных глазах и окровавленных ножницах, напоминала о том, о чём сама Мэриан старательно, но безуспешно пыталась забыть. И ещё Мишель раздражала её из-за того, что постоянно ныла, вредничала, а при маме с папой делала вид, что белая и пушистая, что идеальный ребёнок и что вот на кого надо равняться Мэриан.

Мэриан злилась на маму с папой за то, что они несправедливо к ней относятся. Впрочем, они никогда не относились к ней достаточно справедливо. Они всегда возились с Мишель больше, чем с ней, объясняя, что Мишель маленькая, а Мэриан уже большая. Но Мэриан же не тридцать шесть! Ей всего тринадцать. И она тоже ребёнок и тоже нуждается в родительской любви. Нуждается в хороших подарках на Рождество, потому что Рождество – праздник для всех, а не только для Мишель. И если для Мишель родители с любовью выбирали подарок, и даже не один, а целых три – две куколки и домик, то Мэриан просто купили первую попавшуюся книжку, даже не с красивой обложкой и лаковыми вкуснопахнущими страницами, а книжку в простой синей обложке и страницами из газетной бумаги. «Такое ощущение, что мама с папой просто нашли огромный повод не любить меня ещё больше», – грустно думает Мэриан, пока поднимается с Мишель по ступенькам с отколотыми краями.

Мэриан злилась на одноклассниц, и в частности на Грейс, из-за которой её теперь все не просто не любят, а ненавидят.

Но больше всего Мэриан злилась на себя.

Злилась за то, что она не такая, как нужно, что ведёт себя не так, как требуют от неё все, и что она не соответствует ожиданию всех, что её тошнит от риса с кетчупом, который напоминает ей глаз в крови, что она носит ужасную одежду, которую ей купили родители, что она единственная рыжая в классе и в семье, не считая бабушки. «Но моя бабушка просто потрясающий человек, и, наверное, никто из-за этого не замечает, что она рыжая», – думает Мэриан. В её голове мысли проносятся со скоростью света, а мир вокруг и собственные движения словно наоборот замедляются. В классе Мэриан никто не хочет дружить с рыжей девочкой… или просто с Мэриан, и потому ищут предлог, чтобы не дружить с ней, ведь в Великобритании полно рыжих, она не единственная.

Она злилась и на то, что у неё просто такой характер, такое видение жизни, такие принципы и поведение, из-за чего она не может нормально жить. «Мне повезло как утопленнице, что из всех комбинаций характера и внешности мне досталась именно эта, эта идиотская комбинация», – с обидой на всё на свете размышляет Мэриан.

– Мэри, мы пришли, – Мишель дёргает за рукав ничего не замечающую Мэриан, которая полностью ушла в свои мысли. – Мэри.

– А, да, точно, – приходит в себя Мэриан, слегка тряхнув головой, будто прогоняя навязчивые мысли. – Пойдем.

Злополучная лестница оказывается позади, и они быстро догоняют родителей, ушедших вперёд и уже стоящих возле какой-то двери.

– Где вы там плетётесь? – в вопросе матери слышится сильное раздражение, когда к ней подходят дочери.

– Мы… – Мэриан быстро пытается придумать достойную причину.

– Прости, мама, – искренне и самым нежным своим голоском извиняется Мишель.

– У Мишель заболели ноги, и нам постоянно нужно было делать остановки, потому что она не могла идти дольше двух ступенек без отдыха, – выпаливает старшая, и лицо матери смягчается. Вместе с тем пропадает колкость во взгляде и суровая поджатость губ.

– Ладно, всё, стойте, – мрачно говорит отец за жену, засовывая руки в карманы куртки, гремя ключами от дома и машины. – Когда нас позовут, мы все зайдем, – небрежно роняет он. – Мэриан, только давай без глупостей, а. Не вздумай устроить там что-то, – ледяным голосом произносит он, и по тому, с каким тоном он говорит эту фразу, становится сразу ясно, что сейчас точно не потерпит возражений.

– Хорошо, – Мэриан поспешно кивает, даже не смотря на отца.

– Когда будут спрашивать – отвечай коротко и по делу. И исключительно в свою пользу. Ничего такого, что могут обернуть против тебя самой же. Наш адвокат хорош, за его плечами много побед в судебных заседаниях, я договорился с ним, но мы ещё не знаем, какой адвокат у жены Эллингтона, – вкрадчиво добавляет мужчина. – А ещё… – он замолкает и вытаскивает одну руку из карманов, показывая жест «деньги».

Мэриан сглатывает, покрываясь мурашками.

Он открывает рот, чтобы сказать заключение, но ручка двери поворачивается, и из зала выходит мужчина. Он одет в деловой костюм, а чёрные туфли на его ногах настолько чистые и блестящие, что кажется, если приблизиться к ним, можно увидеть своё отражение. Лицо мужчины совершенно ничего не выражает.

– По делу Мэриан О’Коннор? – без эмоций спрашивает он. По его глазам невозможно ничего прочитать. Мэриан это настораживает.

– Да, – откликается отец.

– Рады видеть вас, – лицо незнакомца словно посветлело. – Проходите, – он отходит от двери и жестом приглашает их зайти внутрь.

Отец кивает Мэриан, чтобы она прошла в зал первая. «Первая. Как подсудимая», – промелькнуло в голове у девочки.

Ноги кажутся свинцовыми, когда она, призвав всю свою волю, несмело шагает в зал, через щель освещающий тёмный коридор здания. В зале невероятно светло, но так, наверное, казалось на контрасте с мраком коридора.

За огромным и длинным столом в конце комнаты у дальней стены восседал грузный немолодой мужчина. В руках он вертел судейский молоток.

«Наверное, ему не терпелось стукнуть этим молотком как следует», – усмехнулась маленькая Мэриан.

«Кого-нибудь», – позлорадничала большая в тон ей.

Не нужно быть особо умным, чтобы понять, что это и был судья.

На скамейке слева уже сидела женщина, а рядом с ней совсем молодой парнишка. По тому, как выглядит эта женщина, невозможно хотя бы примерно прикинуть, сколько ей лет, но без труда можно было определить, что она в возрасте, а сколько ей – пятьдесят или шестьдесят – уже трудно сказать, и Мэриан решила оставить раздумья насчёт этого на потом.

Женщина сидела на скамейке, понуро опустив голову. Парень что-то шептал ей, активно жестикулируя, а она иногда кивала, видимо, соглашаясь с чем-то.

Мэриан чуть постояла возле двери, но когда мать недовольно шепнула ей, мол, что она стоит как истукан, в проёме, никому зайти не даёт, тотчас же прошла глубже.

На скамье справа сидел незнакомый ей мужчина с недельной щетиной на подбородке. Одет он был не в костюм, но в аккуратную, опрятную и чистую одежду. Выглядел довольно приятно, не отталкивающе.

Когда девочка зашагала по направлению к этой скамье, где с лёгкостью могла бы уместиться вся её семья, женщина подняла голову на звук шагов и взглянула на Мэриан. Когда они встретились взглядом, девочку охватил ужас.

«Это же жена Эллингтона», – забеспокоилась она, посылая знаки бедствия маленькой Мэриан.

Но маленькая Мэриан молчала, не желая отвечать. Она забилась в дальний угол и не хотела высовываться.

Миссис Эллингтон на секунду прищурилась, разглядывая только что зашедшую. Наверное, у неё было плохое зрение, но очки она по какой-то причине не носила. Прошло несколько мгновений – и женщина широко распахнула глаза. Её рот приоткрылся, и она пихнула рядом сидящего парня.

– Вон та мерзавка… – зашипела она. Из-за гробовой тишины в зале это услышали все. – Это она убила моего мужа!

Мэриан хотелось заткнуть уши, но она просто зажмурилась, хоть это и не помогло. Если видеть миссис Эллингтон она хоть как-то могла, то слышать её вообще не было желания. Мэриан многое сейчас отдала бы за то, чтобы суд поскорее прошёл, потому что она не представляла, как будет говорить этой женщине что-то против. Неужели миссис Эллингтон сама не знала, что у неё ужасный муж? Или он был ужасный со всеми, но только не с ней? Мэриан понятия не имела и решила, что в процессе заседания суда что-то да должно проясниться.

«Хотя вряд ли эта женщина святая и будет говорить одну лишь правду, если она вышла замуж за грабителя и просто плохого человека», – приоткрывая глаза, подумала Мэриан.

«Лучше вообще не выходить замуж, чем за такого идиота», – согласилась маленькая Мэриан, в растерянности вылезая из потёмок подсознания большой.

К счастью, Мэриан сидела так, что не видела эту женщину. Если смотреть сверху, например, с потолка, то они сидели по диагонали. Мэриан сидела ближе к судье и в правой стороне зала, а миссис Эллингтон с тем парнем находились в левой части зала и дальше от судьи. Так что это женщине придётся весь суд смотреть на спину и затылок Мэриан, а не наоборот. От этой мысли ей стало немного легче, но не настолько, чтобы перестать переживать хоть на секунду. Ведь сейчас – прямо сейчас – решится судьба Мэриан. Из этого зала она выйдет либо свободным человеком, на котором нет клейма убийцы, либо она навсегда останется в глазах всех маленькой девочкой, заколовшей ножницами взрослого мужчину, даже когда перестанет быть маленькой девочкой.

Или сегодня её жизнь станет прежней, или уже никогда.

Или сегодня.

Или никогда.

Пятьдесят на пятьдесят.

«Как жаль, что я не могу быть уверена на сто процентов в том, что судья оправдает меня. Да, папа заплатил. Но, как он сказал до этого, если он добросовестно относится к взяткам. Хотя „добросовестно“ сюда не подходит. Если судья соглашается оправдать кого-то за деньги, а не потому, что человек правда заслуживает оправдания, то он уже недобросовестный…»

Не сутулясь, выпрямившись как по струнке, Мэриан сидела на деревянной скамье, поначалу холодившей спину. Она смиренно сложила руки на коленях, ожидая начала. Рядом расположилась и вся семья. Мама с папой выглядели очень нервными, они глубоко и тяжело дышали. По Мишель так и было видно, что она совершенно не понимает, зачем они все здесь находятся. Она от скуки ковыряла ногти и сдувала чёлку, иногда спадавшую на глаза. Мишель без интереса уже осмотрела зал и поняла, что здесь нет ничего интересного – это ведь не магазин, так хорошо знакомый ей, не школа, не парк аттракционов. Какой-то суд, на котором она в первый раз. Зачем он вообще, этот суд…

Мэриан закатила глаза так далеко, что могло показаться, будто они у неё сейчас вывалятся.

Судья с пафосом посмотрел на циферблат наручных часов. Так лениво, будто ему надоело смотреть на время. Но выглядел он как человек, которого так и распирала гордость за недавнее приобретение. Наверное, он и правда не так давно купил себе наручные часы, вот и ходит как павлин, распушив хвост.

Миссис Эллингтон с парнем подозрительно зашептались позади Мэриан, и девочке пришлось сделать над собой усилие, чтобы не повернуться и не посмотреть, отчего они там копошатся.

Кажется, прошло ещё несколько минут, прежде чем судья снова взглянул на свои часы.

– Все здесь? – без улыбки спросил он, поправляя воротничок рубашки.

– Да, – отозвались все. Кто-то тихо, кто-то громко, взволнованно, кто-то с неуверенностью. В хоре голосов невозможно было разобрать, кому принадлежал тот или иной голос.

– Тогда… судебное заседание объявляется открытым! – авторитетно воскликнул судья, торжественно взмахнув руками.

Глава IX

Мэриан хочет что-то сказать, но вовремя прикусывает язык, вспоминая слова отца.

– Итак, начну с оглашения списка тех, кто должен сейчас присутствовать здесь, – в голосе судьи звучал оттенок едва скрываемого нетерпения. Наверняка ему самому очень хотелось побыстрее начать.

«Или он давно уже знает, чем закончится суд, или настолько ему нравится его работа…» – говорит маленькая Мэриан, но тут же хлопает себя по лбу рукой.

«Ты забываешь, что мой папа подкупил его. А человек, по-настоящему влюблённый в свою работу, не должен быть падок на деньги, даже на большие деньги», – напомнила ей большая, и маленькой невольно пришлось согласиться.

– Мы рассматриваем дело Мэриан О’Коннор… – начал судья, и, в общем-то, правильно, что всё разжёвывает, зато, наверное, не будет непонятных моментов.

– Америку открыл прям, – прошипела миссис Эллингтон, едва судья успел закончить фразу.

Её слова ударились Мэриан в спину. Девочка даже вздрогнула. Не от неожиданности, не от страха. Какое-то странное, неизвестное ей чувство сковало её всю, словно заморозило разум. Хотелось уснуть, исчезнуть, провалиться сквозь землю, лишь бы не находиться здесь.

А когда Мэриан думала о Джексоне, его жене, суде и обо всём таком, ей сразу на ум приходили разные кровавые картины. Наподобие тех, что возникали у неё в голове тогда, когда Бауэрман описывал момент убийства Эллингтона.

Мэриан слишком часто думала обо всём этом. Настолько часто, что это можно было бы назвать «всегда». Всегда с тех пор, как Мэриан стали называть убийцей.

Судья не обратил совершенно никакого внимания на едкую фразу. Он взял в руки какую-то бумажку, которую Мэриан сначала не заметила, оглядел зал, задержав взглядом на каждом, и начал зачитывать:

– Сейчас я перечислю тех, кто должен здесь присутствовать…

Он замолчал, пробегая взглядом по недлинному списку.

«Что там читать-то?» – слегка раздражённо высказалась маленькая Мэриан, но большая в мыслях шикнула на неё, а-ля «не мешай хоть, раз пользы от тебя ноль».

– Подсудимая – Мэриан О’Коннор, – назвал судья, и Мэриан похолодела. Мурашки забегали по спине, сердце ухнуло куда-то вниз, в животе завязался тугой узел. Даже подташнивать начало. Она сейчас себя чувствовала так, будто на неё смотрит весь мир. Да, точно, будто она пришла в школу с вороньим гнездом на голове, и одноклассницы, девочки из параллельного класса, все остальные ученицы и учителя смотрят на неё. Нет, даже не смеются. А пристально изучают, пытаясь понять, что за причина такая была, что Мэриан пришла непричёсанная в школу.

– Законные представители подсудимой – Серж и Марджери О’Коннор, – продолжил судья. – Свидетельница и по совместительству младшая сестра подсудимой – Мишель О’Коннор, – он замолчал, сделав паузу, будто показывая, что больше из семейства О’Конноров здесь никого нет.

Мишель, когда услышала своё имя, сразу выпрямилась и с гордостью осмотрела зал, мол, я такая важная персона, меня по имени и фамилии называют.

– Эд Гардин, адвокат Мэриан О’Коннор, – бросил судья. Видимо, он считал, что адвокат здесь последнее дело и потому можно с таким неуважением называть его.

– Прошу прощения! – возмущённо поднялся адвокат. – Я Эдгар Дин. Дин – моя фамилия!

Судья смерил его взглядом.

– Хотите сказать, то, что в моём списке зафиксировано «Эд Гардин», Вам ни о чём не говорит?

– Вы неправильно записали, – промычал Эдгар, садясь обратно на скамью.

– Допустим. Так, идём дальше. С другой стороны у нас Амелия Эллингтон – супруга убитого… И её адвокат – Джон Джонс.

Джон в знак приветствия вежливо приподнял шляпу.

«Ну и имечко… Джон Джонс», – с сомнениями произнесла маленькая Мэриан.

«Ты не видишь? Мне сейчас не до имечек, тупица, – зло ответила ей большая. У неё перед глазами так и стояли ошмётки глаза Джексона. – А вообще, да. Как будто из детской песенки», – чуть подумав, согласилась она.

– Список участников завершён, – провозгласил судья. – Обязанность каждого из вас – говорить только правду и ничего кроме правды. Вы имеете право хранить молчание, но и имеете право говорить тогда, когда я спрашиваю вас. Амелия Эллингтон, предъявите подсудимой обвинение.

«Господи, помоги мне», – взмолилась мысленно Мэриан, зажмуриваясь.

Миссис Эллингтон встала с места. Она метала глазами искры, волосы слегка взъерошены.

– Мэриан О’Коннор убила моего мужа. Пусть начнётся суд.

– Значит, миссис Эллингтон предъявляет подсудимой убийство. Подсудимая, понятно ли Вам обвинение?

– Да, понятно, – слегка дрожащим голосом ответила Мэриан, вставая со скамьи. Она старалась не показывать свои страх и волнение, но эмоции всё равно брали своё. Они всегда брали верх над здравым смыслом и разумом.