Текст книги "Сладкая месть под Рождество"

2
31 октября
Дэмиен

Ненавижу эти вечеринки.

Дело не в том, что я в целом ненавижу вечеринки, хотя так и есть, но этот тип вечеринок я особенно ненавижу.

Корпоративы.

С понедельника по пятницу как минимум десять часов в день мне приходится видеть этих людей. Заставлять меня проводить время с ними вне работы для сплочения коллектива – изощренная пытка.

Особенно на Хэллоуин, когда все наряжаются в костюмы и напиваются, и, если честно, все это дерьмо с каждым разом становится все страннее. Прямо сейчас я смотрю, как помощница юриста, переодетая в такого ангела, какого не увидишь ни на одной картине с библейским сюжетом, вешается на недавно появившегося у нас адвоката в костюме Стьюи из «Гриффинов».

Каждый проводит свободное время как хочет, не буду никого осуждать, но порой мне кажется, они забывают, что завтра утром снова встретятся на работе.

Все женщины на вечеринке – и те, кто работает здесь, и те, кого привели с собой мужчины, – надели разные варианты одного и того же облегающего костюма, неважно, мышь это, вампир или ангел.

Даже мужчины нарядились: кто-то постарался, кто-то оделся проще, – но все они в костюмах и слишком много пьют, подсознательно меряясь друг с другом членами.

Я выбрал простой и в то же время классический костюм Маверика из «Топ Гана»: джинсы, белая футболка, кожаная куртка и очки-авиаторы. Бум. Костюм готов.

Бонусом – я наблюдаю за людьми, пользуясь тем, что они не знают, следит ли за ними партнер фирмы.

Спойлер: я, черт возьми, всегда слежу.

Хороший адвокат знает, как играть в эту игру, и, если честно, наблюдение за людьми – самая важная ее часть. Чего только не выяснишь о коллегах, если проследишь за ними в непринужденной обстановке, когда они расслабились и думают, что никто не смотрит.

Часть меня знает, что я должен ходить по комнате, здороваться со всеми, спрашивать, хорошо ли они проводят время, и всячески общаться с коллегами. От меня, как от партнера «Шмидт и Мартинес», ожидают такого поведения.

И по большей части мне нравятся работники моей фирмы, я даже считаю их в какой-то степени семьей. Очень неблагополучной, но все же семьей. Хотя я боюсь, что порой наш выбор клиентов толкает нас заниматься опасными и неэтичными делами, все же мне нравятся эта фирма и люди, которые работают здесь.

Между тем я стою в углу, намеренно избегая всех, и листаю приложение для знакомств, которое установил сегодня утром.

Единственное объяснение этому решению, которое я могу дать, – жизнь в последнее время кажется… скучной.

Пресной и предсказуемой. Слишком серьезной. Жизнь, полная больших ожиданий, которые я полностью оправдал, привела к тому, что в мои сорок два года я холостяк, невероятно успешный основатель одной из самых востребованных юридических фирм в Нью-Йорке, равных которой нет, но, кроме того… мне скучно.

Я не чувствую удовлетворения.

Смотрю на влюбленных в парных костюмах, они пьют оранжевый пунш и смеются в предвкушении праздников, которые я в очередной раз встречу в одиночестве. И мне интересно, не пора ли что-то изменить.

Найти кого-то.

Вот только в этом приложении для знакомств я тоже не особо вижу смысл. Листая вправо и влево и просматривая профили, которые очень похожи на мастерски составленные резюме, призванные описать лучшее в человеке, я чувствую себя… лицемерным. И это идеально вписывается в ту совершенную жизнь, которой я живу.

Когда я рос, родители ставили мне высокую планку. Говорили, чего я должен добиваться, и мне казалось, я обязан гнаться за этими целями, чтобы мама с папой, американские кубинцы в первом поколении, гордились мной.

Окончить школу лучше всех?

Сделано.

Ходить на подготовительные курсы по праву и получить полную стипендию в Йеле?

Сделано.

Стать лучшим студентом в группе и работать с высокопоставленными клиентами – составлять для них безупречные брачные контракты, а потом, когда развод неизбежно случался, находить в них лазейки, чтобы расторгнуть?

Тоже сделано.

Основать успешную фирму, стать партнером с одним из лучших адвокатов по семейному праву в городе и еще до тридцати пяти лет обзавестись целым списком состоятельных клиентов?

Да, и это тоже.

Все шло согласно плану, идеальному расписанию моей жизни. В итоге семья гордится – я уважаемый специалист и мир у моих ног.

Теоретически у меня есть все. Я могу улыбнуться любой женщине, которую захочу, и она будет моей.

Но эта скука…

Эта скука от прекрасного исполнения тщательно продуманного плана одолевает меня. Мне кажется, я устал от предсказуемости. От легкости. От всего, что кажется поверхностным и незначительным.

И эти приложения для знакомств, где в профилях ты видишь только лучшее в человеке и сам должен произвести хорошее впечатление всего за десять секунд, кажутся примерно такими же.

К сожалению, прямо сейчас они – единственный вариант, так что я загружаю анкеты, чтобы заполнить пустоту внутри.

Может быть, мне нужен кто-то. Я не ищу ничего серьезного, нужен лишь человек, который поможет избавиться от гнетущей тишины в мои немногочисленные свободные от работы часы.

Я стою в углу, прячась от коллег и сотрудников, а рядом кое-кто маячит.

Не хочу поднимать на него глаза.

Только по тому, как он проскользнул ко мне и молча ждет, что я заговорю первым, я могу сказать, кто это. А я в самом деле не хочу сегодня разбираться с его дерьмом. Так что я пялюсь в экран своего телефона еще несколько долгих и неловких минут, прежде чем наконец посмотреть на него.

Ричард Бенсон прислонился к стене, стоя рядом со мной. Его рука в кармане строгих черных брюк, в которые заправлена белая рубашка на пуговицах, а на скрещенных ногах невероятно дорогие туфли.

Если быть честным, мне он не нравится.

Ричард – слизняк.

Амбициозный, не в хорошем смысле этого слова. Считает, что ему обязаны дать все, что он хочет, а он при этом не должен трудиться так же усердно, как остальные, потому что он такой, какой есть, и этого уже достаточно, чтобы весь мир пал к его ногам. Он тщательно отбирает клиентов, отказываясь представлять интересы тех, кто, по его мнению, не стоит потраченного времени. Зачастую Ричард становится на сторону людей, которых обвиняют в превышении полномочий и преступной халатности.

Он жадный и до денег, и до власти и считает мою фирму отличным инструментом, чтобы получить больше того и другого.

А еще он внук моего партнера по бизнесу и сооснователя фирмы.

Много лет назад Саймон Шмидт связался со мной, после того как я выиграл крайне распиаренное в СМИ дело одного генерального директора, присвоившего деньги компании, которую возглавлял. Саймон хотел, чтобы мы стали партнерами, и он не отступал, пока я не согласился. В течение года мы с ним основали компанию «Шмидт и Мартинес». Несмотря на то что мы были новичками в этом деле, нам удалось подписать контракты с несколькими известными бизнесменами. Мы до сих пор можем похвастаться нашим впечатляющим послужным списком.

Когда мы только начинали, Саймон сказал, что хочет оставить наследство для внука, который только начинал работать в юриспруденции. Он упомянул о своих надеждах на то, что, когда выйдет на пенсию, его старший внук займет его место.

Я больше чем уверен, что тот жаждет, чтобы это случилось сейчас. В прошлом году в это время он мог бы стать самым молодым партнером.

А пока этот титул принадлежит мне, поскольку я создал компанию семь лет назад, когда мне было тридцать пять. Но маленький Дикки, черт его дери, очень бы хотел утереть нос всем своим знакомым. И сделать это достижение очередным сияющим камушком в своей короне.

Я молча осматриваю его с ног до головы, стараясь глазами ясно выразить глубокое неприятие к этому человеку. Я годами пытался сделать это.

К сожалению, он словно щенок, который не понимает гребаных намеков. Вместо того чтобы поздороваться и уйти, он продолжает пялиться на меня с выжидающей улыбкой.

Пытается поговорить со мной, подлизаться, расположить к себе.

Быть с ним в хороших отношениях? Я пас.

– И кто ты такой? – спрашиваю я, показывая на него рукой с телефоном.

– Что?

Он выглядит озадаченным, как будто не понял вопрос.

– Это же хэллоуинская вечеринка. Кто ты такой? – Я приподнимаю бровь, подразумевая еще один вопрос: «Ты тупой?»

– Я… эм… адвокат, наверное? – говорит он, почесывая голову. Я слышал, что у него не свои волосы, хотя это и не мое дело. – Не буду врать. Я не ожидал, что люди и впрямь придут в костюмах по такому поводу. Я думал, мы все несколько… старые для такого.

Он смотрит на меня и на мой простой костюм, и до того, как он успевает подавить эмоцию, я замечаю ее: осуждение.

И именно поэтому он никогда не станет партнером.

Только не при мне, по крайней мере.

Он гребаный лжец.

Он не может скрывать свое осуждение по каждому поводу, которых у него много.

Наша работа как адвокатов заключается в том, чтобы убеждать людей – неважно, в виновности или невиновности, в оправданности поступков и в том, что значит торжество правосудия на самом деле. Выносить окончательный приговор – задача судьи или присяжных, а если мы все делаем верно, то подводим их к нужному решению.

Но мы никогда не судим.

Насчет этого большинство адвокатов, да и большинство людей, заблуждаются. Они считают, что всегда и везде имеют право судить всех вокруг. Делать выводы на основании поверхностных представлений о чьей-то жизни. Решать, достойный ли перед ними человек, обходиться ли с ним по-доброму или жестоко.

В детстве меня учили никогда не судить, и этим же правилом я руководствуюсь в своей работе.

Оно уже не раз сослужило мне хорошую службу.

– В приглашении было сказано приходить в костюмах, – говорю я, показывая подбородком в сторону его деда, чей черный костюм, шляпа-котелок и усы делают его на удивление сильно похожим на человека из игры «Монополия». – Не говоря уже о том, что ты был здесь в прошлом году.

– Да, что ж… какая разница.

Он смотрит по сторонам, оглядывая присутствующих. Я поднимаю руку с телефоном, чтобы вернуться к приложению и продолжить игнорировать этого придурка.

– Так и как дела? – спрашивает он.

Медленно опускаю руку и смотрю на него в упор. Я затягиваю этот неловкий момент, и он начинает дергаться.

Так, это даже весело.

Смотреть, как этот мудак безуспешно пытается подлизаться ко мне? Наблюдать, как человек, вероятно, ни разу в жизни не получавший отказ, пыжится, чтобы заслужить мое одобрение?

Оно того стоит.

Ричард кивает на мой телефон с приложением для знакомств на экране.

– Выбираешь, чью задницу оттрахать? – спрашивает он, а я продолжаю смотреть на него, и мои глаза округляются от неподдельного шока, потому что этой фразы я от него не ожидал.

Мне, может, и сорок с лишним, но я больше чем уверен, что мужчины уже не говорят подобное дерьмо. Такое можно услышать только от тупых дебилов из подкастов и фильмов начала нулевых. Так ведь? Я не свожу с него глаз, и он продолжает говорить, закапывая себя глубже.

– Я знаю пару телочек в Ист-Виллидж[3]3
  Район Нью-Йорка, известный своей бурной ночной жизнью. – Примеч. пер.


[Закрыть]. Я мог бы позвонить им и устроить нам приватную сессию.

Я несколько раз моргаю, пытаясь понять, всерьез ли он.

Он продолжает смотреть на меня, и я понимаю, что он на сто процентов серьезен.

– Дик[4]4
  Дик (с англ. «Dick») – сокращенно от «Ричард», но также на сленге обозначает «мужской член».


[Закрыть], ты же в курсе, что проституция незаконна, разве нет? – говорю я, и его просиявшее лицо краснеет.

Боже, я и правда получаю извращенное удовольствие, когда смотрю, как этот урод смущается.

– Не, не проститутки, боже, нет. Я не плачу за секс, честное слово. – Он поднимает руки, как будто боится, что я его арестую. Хотя он так быстро и отчаянно стал отнекиваться, что я засомневался в его словах. – Просто знакомые телочки. Они легкие на подъем.

Я не отвожу от него взгляд, который, уверен, он понял как «ага, точно», потому что Ричард не может заткнуться и перестать оправдываться.

– Клянусь, дружище. Они нормальные. Просто… если ты хочешь повеселиться.

Конечно, мне ведь так хочется повеселиться с внуком моего партнера по бизнесу и какой-то женщиной, которую он уже трахал. Звучит круто.

– У тебя разве нет девушки? – спрашиваю я, припоминая, что Саймон говорил мне о какой-то милой молоденькой девушке своего внука, хотя он никогда не приводил ее на корпоративные мероприятия, поэтому я вполне допускаю, что ее выдумали, чтобы Ричард выглядел лучше.

– Не-а, это в прошлом. Она была давалкой.

– Давалкой? – переспрашиваю я, поднимая брови.

– Да, знаешь… Телка в загашнике, которая всегда под рукой, когда понадобится.

Боже, да он и впрямь кусок дерьма.

Партнером в этой фирме, которая носит мое имя, он станет только через мой гребаный труп.

– Понятно, – говорю я с натянутой улыбкой и опять поднимаю телефон.

Краем глаза я вижу, как он открывает рот, чтобы опять заговорить.

Еще одна причина, по которой он дерьмовый адвокат: он не знает, когда нужно остановиться, и ни хрена не умеет считывать язык тела.

К счастью, в этот момент подходит Мисти, блондинка, помощница юриста, и закидывает руку на Ричарда. Она явно знает, зачем пришла сюда.

Могу предположить, что его девушка, или бывшая девушка, если на то пошло, понятия не имеет о приставучей помощнице, которая задерживается на работе вместе с Ричардом. Иногда так поздно, что в офисе, кроме них, никого не остается.

Очередная причина моей неприязни к этому человеку – он тупой, тупее некуда. В офисе есть гребаные камеры, а значит, любой, у кого есть доступ к видеонаблюдению, видит, чем они занимаются.

А я совсем не хотел узнать то, что увидел две недели назад. От одного лишь воспоминания тошнота подкатывает к горлу.

– Привет, малыш, я так рада, что ты приехал, – мурлыкает она, и Ричард улыбается ей так, что лучше бы я этого не видел. Как будто он готов вылизать ее всю, а потом хвастаться этим на каждом углу.

Я начинаю давиться при виде этого.

Ричард поворачивается лицом ко мне, намереваясь послать меня, как он бы поступил с любым другим, я уверен. Но вдруг вспоминает, кто я такой и что от меня зависит его будущее.

Я приподнимаю бровь, принимая вызов, но, к сожалению, он сдается и, натянуто улыбаясь, машет мне, прежде чем уйти.

Он оставляет меня, и я спокойно и бездумно смотрю в приложение дальше.

3
31 октября
Эбби

Говорят, хороших друзей сложно найти, но мне удалось встретить этих двоих в колледже, когда мы пытались присоединиться к сестринскому сообществу, но не прошли дальше первого этапа отбора.

И я не просто так говорю, что они хорошие. Подруги приехали с вином, текилой, едой навынос из «Файв гайз»[5]5
  Five Guys Enterprises, LLC – американская сеть ресторанов быстрого питания. – Примеч. пер.


[Закрыть] и огромной коробкой с десертами из потрясающей круглосуточной кондитерской в Сохо, которую я обожаю. И вот мы сидим в моей крошечной квартирке в окружении тонны деталей для хэллоуинского костюма и использованных салфеток.

– Завтра первым же делом перекрашусь обратно в блондинку, – говорю я, беру целую горсть картошки фри, макаю ее в кетчуп и заталкиваю себе в рот. – Я уже написала Джули, и у нее завтра свободное место в 11 часов. – Я вздыхаю и делаю глоток маргариты, которую для меня приготовила Кэт. – Хорошо, что я взяла отгул на завтра, потому что думала, что все еще буду в городе утром.

Мой подбородок подрагивает, но я пытаюсь удержаться от семнадцатого раунда рыданий.

Мне это удается с трудом.

– До сих пор не могу поверить, что ты стала брюнеткой из-за мужика по имени Дик, – говорит Кэми, разворачивая шоколадный капкейк, и проводит пальцем по шапочке крема. – Ты вообще не брюнетка.

В прошлом году, прямо перед рождественской вечеринкой, на которую я думала, что буду приглашена, я покрасила свои светлые локоны, ставшие моей визитной карточкой, в светло-русый цвет.

Все бывшие Ричарда были брюнетками.

Все подружки, невесты и жены его друзей – брюнетки.

Так что и я стала брюнеткой. Подумала, что благодаря этому цвету волос он поймет: я – то что надо.

Боже, почему я была такой гребаной идиоткой?

– Она много тупого дерьма делала ради мужика по имени Дик, – говорит Кэт, чем несколько удивляет меня.

От Кэми я ожидаю, что она порвет на кусочки любого парня, который обидит ее подруг. Это, в общем-то, ее фирменный стиль – мужененавистничество. Но Кэт? Вся такая солнечная и в бабочках, милая аж зубы сводита?

Неожиданно.

– Помнишь, как она перестала есть все молочное, потому что он сказал, что она от него выглядит опухшей?

Я продержалась шесть несчастных месяцев, а потом опять стала есть, но украдкой, когда его не было рядом.

– Или как она накупила кучу скучной одежды, чтобы выглядеть как те злые стервы в гольф-клубе? – говорит Кэми, кивая Кэт.

Я начинаю думать, не обсуждали ли они все это у меня за спиной.

Возможно.

Вообще-то, они точно так делали. Кэт, как обычно, озабоченно кивала, а Кэми в ожидании этого дня готовилась собрать меня по кусочкам и помочь жить дальше.

– Или как однажды мы пришли к ней, а она слушала один из мужских подкастов, потому что он сказал ей, что так она сможет лучше понять его?

Кэт издает такой звук, будто ее тошнит, и, если честно, мне хочется сделать так же при воспоминании об этом. Мое сознание затуманивается выпивкой, которая притупляет жгучую боль в сердце, и меня начинает заполнять разочарование.

Потому что они правы: я делала кучу тупого дерьма в попытках стать для Ричарда идеальной женщиной, по моим представлениям.

Я меняла в себе то, что сама в себе любила, – из-за куска дерьма, который считал меня слишком яркой.

Слишком яркой для него. Слишком яркой для той жизни, которую он хотел. Слишком яркой для гребаных скучных адвокатов. Слишком яркой, чтобы провести со мной жизнь.

И знаете что?

К черту это.

К черту все это.

К черту его!

Потому что на самом деле это он был недостаточно хорош.

И он прав: я действительно слишком яркая. Я слишком яркая для него, потому что он заслуживает гораздо меньшего.

– А гребаные уроки гольфа, – я раздраженно откидываю назад голову, припоминая еще больше фигни, которую делала ради человека, недостойного меня. – Не верится, что я потратила столько денег, чтобы научиться играть в самую скучную вещь в мире.

– О боже, гольф!

Кэт громко смеется, будто она уже и забыла, как нелепы были мои попытки разобраться в этой игре. Я притащила ее на пару своих уроков, от начала и до конца которых она смеялась надо мной.

Не могу ее винить.

– Он заслуживает сгореть в аду.

Я смотрю на Кэми. Ее все еще трясет от ярости за то, как Ричард поступил со мной.

– Сгореть в аду – это уже как-то слишком, малыш, – говорит Кэт, самая рассудительная из нас.

– Как минимум, он заслуживает хоть какой-то мести. – Кэми тянет руку, чтобы стащить кусочек картошки фри из порции передо мной. – А ты все еще отвечаешь за его встречи и всю эту фигню? – спрашивает она, и я киваю.

– Насколько мне известно – я, конечно, не собираюсь разбираться с ними, но, думаю, да, – все проходит через меня.

Лицо Кэми озаряется:

– О боже, отмени все.

– Не могу…

– Дай свой телефон. И имейл со всем его дерьмом.

Мой желудок сжимается, потому что я вспоминаю, как однажды я напилась и в приступе злости на Ричарда рассказала ей, что у меня есть отдельный электронный ящик, с помощью которого я организую его встречи и заполняю для него расписание.

– Как его личный секретарь? – спросила Кэми тогда в ужасе.

Я сказала ей, что делаю это вовсе не как секретарь, а как любая жена для своего мужа.

Сейчас у меня возникают сомнения по поводу тех моих рассуждений.

– Не могу, – говорю я, прижимая телефон.

Я совсем не боюсь, что она что-то натворит, если дам ей мобильник.

Просто мне будет стыдно, если она увидит, насколько далеко я зашла в попытках осчастливить этого мужчину, не получая ничего взамен.

Жалкое зрелище.

– Дай сюда.

– Нет! – говорю я, отклоняясь назад, но Кэми не привыкать, и она вырывает у меня из рук телефон, вводит пароль (это же дата ее рождения) и прокручивает мои письма.

– Да ну на фиг, – говорит она и смотрит на меня округлившимися глазами.

– Кэм…

– Что? – спрашивает Кэт.

– Да ну на фиг, Эбби.

Ее голос звучит почти грустно и разочарованно.

– Кэм, это не…

– Ты подписывала свои письма как его личный секретарь? – Кэт в ужасе распахивает глаза еще шире.

– Это не то, что…

– Эбигейл Келлер. Ты позволила этому человеку на хрен использовать тебя.

– Нет…

– Да! Ты сделала все для него. Нянчилась с ним, когда он был завален делами, готовила ему, убиралась в его доме. Отвозила его вещи в химчистку и к портному. Назначала за него встречи и приводила в порядок его чертово расписание.

– Кэм, – я пытаюсь возразить ей.

– Дорогая, – произносит Кэт, понизив голос, и я замолкаю.

Потому что, когда Кэт вмешивается, разговаривая низким голосом и глядя вот так по-доброму, я понимаю, что она сейчас откроет мне глаза на реальность, которую я не хочу видеть.

– Он пользовался тобой.

Слова прилетают мне в голову рикошетом, и я чувствую, как они пульсируют внутри.

Тыц, тыц, тыц – раздаются эхом в каждом уголке моего сознания.

– Нет, – говорю я, качая головой. – Нет, он был просто очень занят и…

– Ни один нормальный мужчина не позволил бы тебе представляться его личным секретарем, Эбби.

– Это же не…

– Так и есть, малыш. – Кэт переводит взгляд на Кэм, они кивают друг другу, будто переговариваются телепатически. – Мы собирались поговорить с тобой об этом, но ты казалась такой счастливой. Мы не хотели переходить границы.

– Он обращался с тобой как с дерьмом, Эбби, – Кэми не утруждает себя выбором мягких фраз, как Кэт. – Он обращался с тобой как с горничной, матерью и служанкой одновременно.

Я молчу.

Отчасти потому, что знаю – они правы.

Боже, можно ли быть еще большей идиоткой, чем я?

Мне кажется, я убедила себя в том, что, делая все это (а надо отметить, что делала я все это по своей инициативе, меня никто никогда не заставлял), показываю ему, как подхожу на роль идеальной жены. Женщины, которая со всем справится с улыбкой на лице. Делая все это, я пыталась доказать, что я достойна, достойна его.

Но к черту это дерьмо.

– Я записывала его к врачу, – говорю я чуть слышно, и осознание происходящего обрушивается на меня. Кэт грустно кивает. – Каждое утро к началу рабочего дня я заказывала ему кофе.

Кэми тоже смотрит на меня грустно, но в ее взгляде явно читается еще и гнев.

– Ты для него все делала, Эбс.

– Я прибиралась у него в квартире! – говорю я, поднимаясь на ноги. Голова кружится, но мне плевать. Я не обращаю на нее внимания. – Каждую неделю отвозила его вещи в химчистку!

– Он должен гореть в аду за то, что обращался с тобой как с дерьмом, – говорит Кэт, и снова я слышу ужас в ее словах.

– Он сказал, я недостаточно серьезна. Недостаточно хороша. Посмотрим, что он скажет, когда поймет, как много я для него делала! – Я вскипаю от злости.

– Ты должна ему отомстить, – говорит Кэми со злым огоньком в глазах.

Я сажусь.

– Отомстить? – переспрашиваю я, и это слово соскальзывает с языка, словно кусочек масла.

Мне нравится.

– Да, черт возьми! – говорит она и встает. – Мы должны отомстить ему за это. Нам нужно показать Ричарду, что он не может дерьмово обращаться с людьми и думать, что ему это сойдет с рук!

– Но как? – спрашиваю я, но она уже просматривает имейлы и записи в моем телефоне.

Желудок делает кульбит.

– Вот. Вот что нам нужно, – говорит Кэми, показывая на календарь. – Мы влезем в его дела. Все поменяем к чертям. Превратим его жизнь в ад.

– Не знаю, девчонки, мне кажется… – Милая Кэт изо всех сил пытается помешать нам.

– Объясни, – говорю я, не обращая внимания на бурление в желудке, который призывает меня согласиться с ней.

Моя мама была слабой.

Мужчина бросил ее, и это разрушило всю ее жизнь. Но выместила ли она свою злость на того человека, на моего отца? Нет. Она отыгралась на мне и Ханне, сделав наше детство невыносимым.

Я не слабая.

Я дала слабину в какой-то момент. Позволила мужчине говорить мне, какая я. Позволила его суждениям взять верх над моей самооценкой.

Но это не повторится.

Черта с два.

– Ты же все за него делала, Эбби, он понятия не имеет, как устроена жизнь. Мы влезем в нее.

Кэми ничуть не ошибается. Кэт пытается отвлечь ее:

– Знаешь, Эбби, лучший способ забыть мужчину – переспать с другим.

– Да! – говорит Кэми, тянется к моему телефону и чуть не падает. Она тоже уже перебрала. – И прямо сейчас.

Кэми пододвигается к Кэт. Они вдвоем склоняются над экраном мобильника. Мне его так и не отдают, и какая-то часть моего мозга понимает, что мне бы лучше поспорить, но я не могу вспомнить, зачем это нужно.

Они что-то бормочут, пока я продолжаю пить и набивать себе рот картошкой фри, потому что, хоть та и не залечит мое разбитое сердце, она вполне способна приглушить боль жиром и крахмалом.

– Нет, не эту, а где блонд! Она же завтра идет к Джули, – говорит Кэт, показывая на что-то в моем телефоне.

Я ложусь на пол и таращусь в потолок.

– А самое удивительное – я всерьез думала, что он сделает мне предложение в декабре, – говорю я сама себе. – Честно, я не сомневалась, что все будет хорошо. И что это будет счастливый брак. Что нам будет здорово вместе. Может, если бы я чуть больше хотела завести детей…

– То у вас были бы лысые дети, – говорит Кэт, задыхаясь от смеха.

– Он становится очень ранимым, когда дело касается его волос, Катрина, – отвечаю я, защищая его. – Может, мне позвонить ему. Может, это все ошибка. Какое-то… недопонимание. Он прав. Мне нужно быть более сдержанной в своих нарядах. Мне нужно…

– Эбигейл Келлер, если ты хотя бы подумаешь вернуть этого подонка, я тебя выпотрошу, – говорит Кэми, и я понимаю по ее взгляду, что она уже думает, какой нож взять, если я и правда попытаюсь вернуться к нему.

– Мы встречались четыре года, Кэми, – говорю я тихим голосом.

– Четыре адских года, дорогая.

Это уже Кэт.

И снова сюрприз.

Кэт всегда тебя поддержит.

Кэми хочет убить любого, кто встанет на пути у одной из нас.

Я что-то среднее. В колледже я вынашивала план мести девчонкам из сестринского сообщества, которые решили, что мы недостаточно хороши для их маленького клуба. План назывался «Как вынудить преподавателя по товароведению изменить систему оценок на экзамене».

Маленькие, едва заметные шаги могут всерьез повлиять на результат.

– Ты изменилась, когда стала с ним встречаться.

– Неправда, – говорю я, глядя на нее в замешательстве.

– Сто процентов изменилась, – соглашается с ней Кэми. – Ты… подстроилась.

– Подстроилась? – Я не верю своим ушам. – Я?

– Раньше тебе было плевать, кто что думает о тебе. Ты просто жила так, как тебе хочется. Розовый цвет, перья, пайетки – по поводу и без. Улыбки и громкий смех. Светлые, мать их, волосы. – Она выразительно смотрит на темные пряди, которые я собрала в пучок. – Ты была Барби Малибу. А теперь – Барбара Буш.

– Барбара Буш достойна уважения. Она делала… всякие хорошие штуки.

– Она была скучной и плохо одевалась. А ты не такая.

– Я просто… повзрослела, Кэм, – говорю я, но сама не верю своим словам. Они звучат глухо, покорно и испуганно даже для меня самой.

– Правда? – спрашивает Кэт таким же голосом. – Или ты изменилась, чтобы подходить под тот идеал, который, как ты думала, он хотел?

Вот дерьмо.

Она ведь права.

Новый цвет волос.

Новый гардероб.

Дьявол, когда он был рядом, я даже разговаривала по-другому – медленнее, пытаясь не выдать своим произношением, что я из Нью-Джерси.

– К черту Ричарда. Мне нужно забыть его. Или… отомстить. – Я сажусь, моя голова кружится. – Надо закидать яйцами его дебильную машину! – говорю я в восторге от своей мысли. – Или везде запостить фотки его залысин. Или помните, он присылал мне те отстойные фотки своего члена? Надо…

– Он юрист, крошка. Я понимаю, что ты хочешь почувствовать вкус мести, но давай обойдемся без тюрьмы, ладно? У меня нет денег, чтобы выплатить за тебя залог, – говорит Кэт, похлопывая меня по плечу.

– Хантер может заплатить за меня залог, – говорю я, вспоминая о муже моей сестры. – Он же типа мультимиллионер.

– Это, конечно, так, но давай начнем с чего-то небольшого, хорошо? Почему бы нам не попробовать найти тебе нового парня и не запостить это во всех соцсетях? – Кэт говорит как мама, призывая быть разумной.

– И, может быть, придумать еще парочку способов превратить его жизнь в ад, – добавляет Кэми.

Я смотрю на Кэт, которая улыбается мне. У нее в руке телефон с загруженным приложением для знакомств, и мой профиль уже создан.

Эбигейл Келлер

Откуда: Лонг-Айленд

Возраст: 28

Цвет волос: блондинка

Цвет глаз: голубой

Они создали мне профиль, чтобы я забыла о Ричарде.

– Девчонки, вы потрясающие, – говорю я, хватаю свой телефон и начинаю листать.